Текст книги "Комната ужасов"

– Я покажу всем вам, насколько это всерьез, – объявил он. – С Хеллоуином вас!

Он рванул на себя шнур, занавес разъехался, ударом ноги включил прожектора за сценой. Хэнк остановился как вкопанный. Толпа отшатнулась. Какая-то девушка начала хихикать. Другая взвизгнула, как раненый щенок. Свеча упала и скатилась вниз.

Большая деревянная рама была грубо сколочена из старых бревен и досок. С нее свисали четверо оставшихся членов семьи Джейми. Все были абсолютно, похабно голые. У каждого во рту был кляп из тех приборов, что Джейми купил в секс-магазине. Жесткие черные резиновые яйца втиснуты между зубами, губы растянуты как в крике, который не мог из них выйти. Каждое яйцо пронизывал стальной стержень, выпирая с каждой стороны. Кожаные ленты шли от стержней вокруг головы каждой из жертв, грубо вжимая металл в углы рта, как удила у лошади. Пробудившиеся от наркотического сна, они могли теперь только хныкать.

– Оно скоро придет! – кричал Джейми. – Оно скоро придет, чтобы убить вас всех. Я знаю, какая нужна приманка, видите? Оно любит кровь. Свежую, горячую, молодую кровь. Оно любит человеческое мясо. Оно будет его рвать, раздирать на куски. Я видел Его! Я Его кормил! Я видел, как Оно вгрызается в лицо, пока зубы не начинают скрести о кость. Я нюхал теплый пар из свежевспоротых кишок!

Стикс взял Джейми за руку. Джейми стряхнул руку. Началось движение. Те, кто был в глубине комнаты, начали продвигаться вперед, а те, что были спереди, стали пятиться от разглагольствующего хозяина. Они сбивались в кучу, сцеплялись друг с другом. Мужские руки обнимали женские плечи. Только две пары были сами по себе: в одном месте дрались, он хватал ее за запястья, пытаясь отвести ее ногти от своего лица. Другие двое не могли расцепиться, закатившись под стол.

– Оно ест людей и их чувства, – продолжал Джейми. – Страсть! – Он показал на корчащуюся под столом пару. – Ненависть! – Он показал на драчунов, а потом на прыщавую гримасу Хэнка. – Страх! – Он обернулся назад, туда, где Стикс трясся в спасительных объятиях Монка. – Единственное, чего нам не хватает. Нам нужна боль! – Джейми скинул черный плащ. – У вас еще есть шанс! Если вы будете абсолютно спокойны, Оно может пропустить вас. Я предупреждал вас: Его притягивает страх. Страх, ярость, похоть – любое сильное чувство. Спокойней, Хэнк. Хладнокровней! Не реагируй никак на то, что увидишь. Спокойней. Так ты проживешь дольше: минутой дольше. Просто смотри спокойно и все. Если можешь.

Ревекка, Векки, его мать, была запрокинута назад. Ее вывернутые руки и ноги были прикручены проводом к крестовине. Третий брус, выступающий на четверть метра вперед, упирался ей в ягодицы Словно передразнивая страсть, бедра так вывернулись наружу, что, казалось, тазовые кости вот-вот разорвут кожу.

Джейми находился в каком-то иррациональном шоке: вот они, у его матери, все атрибуты секса, все то, что он искал и находил в теле. Харвест.

Джейми взмахнул серпом. Острие глубоко вонзилось в сморщенный пупок. Он повернул лезвие и рванул его вниз. Лезвие протиснулось через сопротивляющееся мясо, распоров живот до паха. Глаза ее закатились вверх, она закусила резиновое яйцо с такой силой, что передний зуб покосился. Кровь выступила из десен. Она потеряла сознание. Пошла вонь. Джейми выдернул острое кривое лезвие. Оно вышло свободно, волоча за собой дымящуюся неровную веревку из бордовых и розовых кишок. Месиво размоталось и повисло у нее между ног, почти дотягиваясь до свинцового пола. От толчков ее прерывистого дыхания все это корчилось, моталось и крутилось так и сяк вроде намокшей популярной одно время резиновой игрушки. При каждом рывке что-то мягко отваливалось на пол. Рвотные массы текли из прорехи в позвякивающем пояске.

Клоун пытался штурмовать стену. Девушка, наряженная в бога солнца Ра, разорвав пластиковую маску, блевала в чашу для пунша. Вероника опустилась на колени и кусала кулак до тех пор, пока струйка горячей крови не потекла по руке. Лягушонок выронил бутылку пива. Она разбилась, пена весело пузырилась на осколках стекла. Он пятился на четвереньках к выходу, как краб, потом извернулся и бросился к единственной низкой двери. Только он скрылся из виду, как уже снова здесь, руки машут в сторону зловещего входа, какое-то бульканье вместо слов. Свернулся в шар, как зародыш. Девушка в черном трико, белые бедра мерцают из глубоких, выше тазовых костей вырезов, отпихнула его в сторону. Крик. Упала обратно в Комнату, держась за запястье. Двух пальцев и пол-ладони как не бывало. Кровь брызнула на Лягушонка. Потеряв сознание, она легла прямо на него, выталкивая свою живую кровь прямо ему в лицо.

«Паника», – думал Джейми. Паника, ужас, его отвращение к себе. Оно должно войти. Должно. Матрицид! Самое мерзкое преступление, которое он мог придумать. Он принес самую жуткую жертву. Оно должно, должно прийти. Наверняка Оно чувствует, как внутри сумасшедшего Джейми со стальными нервами трепыхается нормальный Джейми. Да, но если нормальный может только пускать пузыри, как идиот, а сумасшедший владеет всей сумасшедшей ситуацией? Кто тут нормальный?

Конечно. Не может Оно устоять.

– Прошу внимания! – заорал он. – Представление еще не окончено. Я вас предупреждал, что Оно снаружи. Здесь вы в безопасности. На некоторое время. – И он повернулся спиной.

Рон был подвешен на стальных наручниках. На высоте четверти метра от пола его голые лодыжки были прикручены проволокой к двум деревянным перекладинам так, что ноги оказались сильно расставлены. Между ног, почти доставая до паха, торчал грубо заточенный деревянный кол.

– Стань на цыпочки, братец, – предупредил Джейми. Он перерубил веревку, которая держала оковы его брата. Рон опустился, и медленное насаживание на кол началось. Довольно долго ему удавалось удержаться на вытянутых носках. Пока всего десять-пятнадцать сантиметров дерева, хлюпнув, вошли в его тело. Потом он ослаб. Туловище скользнуло вниз и изогнулось. Грудную клетку расперло как яйцо, из которого кто-то вот-вот проклюнется. Можно было расслышать мокрый треск – это не выдержали кости. Тупое острие пробилось сквозь тело и вышло прямо под сердцем. Окровавленный конец был обрамлен скопищем белых сломанных костей. Все это напоминало недокопченную грудинку.

Половина «гостей» Джейми рыдала или блевала. Несколько человек последовали за девушкой в купальнике, погрузившейся в спасительную кататонию. Юноша в костюме космонавта пересчитывал пальцы на руке. Стикс все еще гнездился в объятиях своего большого друга Монка, плача беззвучно.

Какое-то движение в дверном проеме? Мелькнул прозрачный коготь, царапнул косяк? Джейми не был уверен. Он повернулся к Бобу. Лицо здоровяка было бордовым. Вздутые вены пульсировали на висках. Клочья блевотины выдавились из углов губ вокруг втиснутого резинового кляпа. Слизь с прожилками крови текла из ноздрей. Бочка-грудь вздымалась.

– Здорово, Боб. Это здорово, – подбодрил его Джейми. – Захлебнуться в собственной блевотине! Это, наверное, долго и мучительно. Сейчас я тебе немного помогу. Ну-ка, почувствуй себя сильным! Давай! Чтоб из тебя шла ярость, страх, отвращение, что угодно. Помоги мне! Помоги мне заманить Его. Ты ведь знаешь, что я сейчас сделаю, правда? Замани Его. Замани Его поесть. Я тебя сохраню подольше, если ты сделаешь это доброе дело. Не умирай прямо сейчас, Боб. Мама вот, до сих пор жива. Видишь, кишки еще пульсируют? Живучая блядь, мама моя. Давай-ка посмотрим, Баунти такая же живучая?

Он положил на пол серп, взял кухонный нож и пассатижи. Ножом он сделал неглубокий надрез поперек груди, параллельно и чуть ниже ключиц. Хлынула кровь. Красные струйки слились, образовывая сочащиеся кулоны между недовольно сморщившихся грудей.

Он взял пассатижи и прихватил сырой сочащийся край надреза. Это была нелегкая работа. Не закончил он и наполовину, а уже пластмассовые ручки были скользкие от пота и крови.

Она еще была жива в своей юбочке из свисающих окровавленных лохмотьев кожи, содранной с туловища. Всхлипы и вскрики за спиной Джейми вдруг стихли. Он обернулся. Оно вошло. Наконец-то! Оно в Комнате!

– Спасибо тебе, Баунти, – прошептал Джейми и наступил на напольный выключатель. Остался только свет свечей.

Кто-то, пятясь, врезался в него. Он едва не упал. Шлем! Нельзя терять шлем. Оно ослеплено ярким светом разлитого по Комнате ужаса. Пока он защищен тяжелым свинцом, Джейми как бы невидим, как пламя свечи в луче прожектора. Сжав в руке серп, юноша принялся прокладывать себе дорогу вдоль стены.

Хэнк, плача, полз на четвереньках. Джейми подождал, когда бычья мяукающая морда окажется над осколками бутылки Лягушонка. Наклонившись, юноша рубанул кривым лезвием, отсекая руку у локтя. Лицо Хэнка упало в стеклянные осколки. Джейми наступил ногой ему на затылок и заторопился дальше. Послышался скребущий звук. Стекло царапало свинец с таким скрежетом, будто кто-то провел пригоршней стальных гвоздей по школьной доска Хэнка волочили назад. За лодыжки Оно подтягивало ступни парня к своему круглому, утыканному иглами рту.

Повсюду носились подростки. Они налетали на Джейми, тот отметал их прочь своим серпом. Рассекая воздух, серп распылял несвернувшуюся кровь, как коса капли росы. Он добрался до двери. Кто-то увязался за ним. Ни один не должен уйти!

– Снаружи еще одно такое же, – прошипел он через плечо. Девушка в разодранном костюме баядерки застыла как вкопанная. Джейми хлестнул ее сталью по лицу, вогнав передние зубы в десны. Она упала, и парень поднырнул под дверь.

Спотыкаясь и задыхаясь, бежал он по холлу и вверх по лестнице. От потоков пота из-под шлема он наполовину ослеп. Но это единственная защита. Даже за стенами свинцовой комнаты большая вероятность, что Оно его обнаружит, и Джейми не отваживался снять душащую, давящую тяжесть.

На чердаке горел переносной фонарь. В панике забыв всякую осторожность, он скакал по предательскому, хрупкому полу.

Лебедка! Наспех впрыснул туда масло. Кувалда! Он положил фонарик на пол так, чтобы луч светил на стальную трубку, заклинивающую механизм. Удар. Второй. Шевельнулась. Снова и снова лупил он по концу трубка Дико. Осатанело. Как тогда Рон, когда попал Джейми по пальцу. Когда все началось. Первая кровь была кровью Джейми.

Сантиметр за сантиметром трубка вылезала, пока не выпала наконец на пол.

Джейми стоял и не мог отдышаться. Ничего не произошло. Ничего не сдвинулось с места. Тормоз! Ну конечно, тормоз. Он толкнул рукоятку. Ничего! Стукнул ногой по огромной шестерне. Она затряслась и начала проворачиваться. Начала раскручиваться. Здоровенная, обшитая свинцом деревянная плита мягко, всей своей массой ринулась вниз, исчезла из виду.

Ничего не видно. Ядовитый пот ослепил совсем. Он приподнял шлем. Ненависть опустилась на голову, как молот! Через всю толщу свинца там, внизу, пробивалась Его бешеная ярость.

Джейми надвинул шлем обратно. Шаря руками, как слепой, он сунул трубку обратно на свое место. Механизм он думал разрушить, но сейчас, вслепую, оглушенный ужасом, сделать ничего не мог. С чердака он уползал на четвереньках.

Зрение начало возвращаться в холле. Преодолевая страх, он наклонился проверить свинцовую дверь. Она плотно прилегала к полу. Два завитка отсеченных пальцев лежали рядом. На одном было тонкое, как нитка, колечко: то ли с каким-то гербом, то ли с вытертым сердечком. Кто-то, какая-то девушка пыталась выбраться наружу.

Джейми завернул окровавленные кусочки в лоскут, оторванный от края плаща, сшитого заботливой матерью. На ходу он гасил свечи. Пальцы отправились в мусор. Джейми вспомнились Его зубы. Кем Оно сейчас занимается? Свет везде погашен. Веши собраны. «Лебарон» ждет его. Можно ехать и в этом душащем шлеме. Через пятнадцать – двадцать километров, наверное, можно будет снять его уже без риска. Надо опустить письмо. Миссис Хармон будет приятно получить письмо от Боба с просьбой присмотреть за домом, пока они не вернутся. Деньги есть. Примерно на год – он прикидывал. За двенадцать коротких месяцев Оно снова свернется в кокон и будет таким же, каким они его нашли. Тогда можно вернуться. Жить как Эфраим. Развесить опять все эти старые плакаты. Он сможет управлять Им. А Оно уж позаботится: ни один не свяжется с домом, где пропадают дети. Как Оно заботилось раньше. Оно будет исполнять волю Джейми, как исполняло все эти годы волю Эфраима.

Джейми вырулил на аллею, бормоча: «Никаких домашних животных, никаких.» Двенадцать месяцев пролетят. Оно будет слабым, он будет сильным. Достаточно сильным, чтобы властвовать над Ним. Оно будет его слугой, его рабом. Он ведь способен властвовать над Ним. Разве нет?