Текст книги "Всемирный разум"

Тело, не замкнутое в самом себе

После ужина я заметил, что группа состоит примерно из 80 человек, включая двух наставников – женщину и мужчину. Когда мы закончили есть, последние собрали нас вместе и попросили каждого выбрать партнера для предстоящего упражнения.

Выбрать партнера? А что нас попросят делать? Играть в шахматы?

Собравшиеся неуверенно передвигались по комнате, украдкой поглядывая по сторонам. Потихоньку нарастал шум голосов. Я услышал: «А вы не могли бы…» И в ответ: «Н-да, пожалуй». «Присядем здесь». «Как вас зовут?» «Донна. А вас?»

Люди быстро распределялись по парам. Я должен был действовать. Среди участников нашлась одна женщина, которую я немного знал. Стройная темноглазая брюнетка по имени Стефани (имя изменено. – Прим. автора). Мы встретились по дороге к зданию, в котором все собрались позже. Идя рядом, мы разговаривали, и она не поднимала глаз, как будто все время пристально смотрела себе под ноги. Возможно, от застенчивости. Или ее что-то настораживало.

Однако это уже был некий контакт. Она сидела как раз рядом со мной, беспокойно ерзая на своем месте и не пытаясь ни с кем встретиться взглядом. Возможно, на самом деле она была чудесным и полным любви человеком, которому более всего не хватало теплого отношения со стороны других людей.

«Стефани, будете моей партнершей?»

Она осторожно поглядела на меня: «Я замужем, знаете ли».

«Хорошо, буду знать».

Наставники велели всем устроиться на матрацах на полу попарно и лицом к лицу. Нас попросили смотреть в глаза друг другу и ни о чем не говорить. Это оказалось неожиданно трудным делом. Всю свою жизнь я избегал зрительного контакта с другими людьми. Как и всех глухих, меня научили читать по губам, а для этого требовалось внимательно смотреть, как те движутся. Как-то мне пришло в голову, что вступать в общение с окружающими мне сложнее обычного еще и потому, что я не встречаюсь с ними глазами – и это затрудняет контакт. Но ничто не подсказывало мне, как выяснить, верно мое предположение или нет. Это был один из тех сложных и не вполне определенных вопросов, которые даже ясно сформулировать удается далеко не всегда. Я был уверен, что если даже и сумею кому-нибудь задать его, на точный ответ вряд ли можно рассчитывать. Просто из-за чувства неловкости, возникшего бы у другого человека. Забавный парадокс: существует вопрос, который, стоит лишь его задать, останется без ответа.

И как раз теперь у меня было несколько вопросов. Нужно ли глядеть в глаза партнерше сразу обоими своими? Должен ли я смотреть в одну точку или могу немного переводить взгляд из стороны в сторону? И каким он будет – спокойным или бегающим? А очки – помешают ли они ей видеть мои глаза?

Тем не менее, я усердно изучал Стефани. Ее взгляд метался по сторонам. Я чувствовал, в каком нервозном состоянии она находится. Я попробовал немного успокоить ее, мягко поглядев ее в глаза и демонстрируя всем своим видом спокойствие. Зрачки ее глаз сузились.

Как известно, по глазам можно определить, интересуете ли вы другого человека. Зрачок увеличивается, и его просвет расширяется, становясь темным, как бездонный омут. Смотрит на вас кто-то или нет, это – то обстоятельство, значение которого нельзя переоценить. Способность улавливать направление взгляда можно считать уникальной особенностью человека. Площадь глазного белка у людей больше, чем у других приматов, и мы можем легко определить, куда смотрит другой человек. Знать направление взгляда в данном смысле – важная предпосылка для поведения в духе сотрудничества. Например, охотник, не прибегая к словам, должен постоянно и точно знать, куда смотрят его коллеги. Не менее важна эта способность и для совместного проживания, а также для создания близких отношений[58]58
  Подробнее см.: «For Human Eyes Only», by Michael Tomasello. New York Times, January 13, 2007.


[Закрыть].

Зрительный контакт вызывает мгновенный отклик со стороны головного мозга, пробуждая чувства, заставляющие людей сближаться или отвергать друг друга. Если дело касается мужчины и женщины, то это – знак к сближению. В одном исследовании произвольно составленные пары мужчин и женщин должны были обсудить некоторые детали интимных отношений, а затем в течение двух минут смотреть друг другу в глаза. Как сообщалось, члены каждой пары ощутили привлекательность друг друга, а одна пара даже поженилась[59]59
  Slater, Lauren. «Love: the chemical reaction.» National Geographic, February 2006.


[Закрыть]. Психолог Роберт Эпштейн (Robert Epstein) предложил своим студентам проделать то же самое. По данным последующего опроса, 89 % из них заявили, что упражнение дало им ощущение близости с партнером[60]60
  Epstein, Robert. «How science can help you fall in love.» Scientifi c American Mind, Jan/Feb 2010. P. 28.


[Закрыть]. Дэниел Гоулман (Daniel Goleman) предположил, что зрительный контакт между людьми активирует особую часть мозга, называемую орбитофронтальной зоной (orbito-frontal cortex), которая отвечает, в частности, за эмпатию и «отзеркаливание» (mirroring) эмоций другого человека[61]61
  Goleman, Daniel. Social Intelligence, Bantam, 2007.


[Закрыть]. Она, расположенная как раз позади глаз, как предполагается, сводит воедино сигналы, поступающие из коры (самой «думающей» части мозга), миндалевидного тела (amygdala), регулирующего эмоции, и ствола головного мозга (brainstem), отвечающего за основные связи его с телом.

Зрительный контакт обладает особой силой, потому что объединяет, как формулирует Гоулман, «мысли, чувства и действия». При нем информация передается в мозг весьма специфическим образом. Несмотря на всю свою мыслительную мощь, мы все еще остаемся животными, млекопитающими. С телом из плоти и крови, полученным в результате миллионов лет эволюции. Своим развитием мы «запрограммированы» на то, чтобы во время зрительного контакта ощущать близость и доверие. Последнее не всегда оправдывается, но соответствующие эмоции все равно возникают. Хотя наставники на семинаре, о котором вы прочитали выше, вероятно, понятия не имели об орбитофронтальной зоне коры головного мозга, они, несомненно, знали о связанных с ней эффектах и целенаправленно, системно, использовали их. Не для того, чтобы манипулировать людьми, но для того, чтобы обучать их. Как много я упустил, фиксируя взгляд лишь на губах людей! И сколько еще нового узнал бы о людях, наберись я смелости глядеть им прямо в глаза?

Теперь ведущие семинара дали нам по две минуты, чтобы поговорить о нас самих. Я начал первым и искренне сказал Стефани, каким одиноким и настороженным себя чувствовал. Я говорил и ощущал, какой это великий дар – иметь возможность быть выслушанным. Да, занятие было посвящено именно тому, чтобы люди могли слушать друг друга и быть услышанными. Когда наступил черед Стефани, я постарался слушать ее, не отвлекаясь на внутренний диалог с самим собой. «Просто слушай», – сказал я себе. Даже если она нервничает, позволь ей понервничать. Я здесь не для того, чтобы заставлять ее что-то чувствовать или мешать ей в этом.

Я обнаружил, что по-прежнему понимаю Стефани – даже тогда, когда не слежу за ее губами, а гляжу ей в глаза. Мой слух позволял улавливать большую часть того, что она говорила, а периферическое зрение помогало добирать недостающие детали по ее губам. Я начал понимать, что в моих силах создать «нейропрограмму», призванную позволить мне, когда понадобится, смотреть в глаза другому человеку. Смотреть безо всяких хитростей и уловок. И, в свою очередь, позволить самому себе выглядеть таким, какой я есть.

Затем нам предложили коснуться лица партнера – сначала одному из нас, а потом другому – разумеется, если на то не было возражений. Я заботливо поглядел на Стефани – прямо в ее глаза встревоженного животного. «Ты не против?» – прошептал я. Она встревоженно тряхнула головой… Следуем дальше, делая все по программе. И она говорит: «Да!» Она владеет собой. Когда я прикоснулся к ее подбородку, ее глаза закрылись.

Прикосновение – это «открытие» млекопитающих. Представь те, что в процессе эволюции нам предшествовали рептилии. У них нет лимбической системы головного мозга, которая позволяет нам осознавать эмоции, ощущать удовольствие и переживать чувство эмпатии. То есть, не было бы лимбической системы и у нас. Мы не могли бы прикасаться друг к другу и чувствовать возникающую при этом обоюдную связь. Мы не могли бы искать себе пару в брачный период и всегда были бы одиноки. У нас были бы космические корабли и различные системы сложных вычислений, но не было бы любви. И сострадания тоже не было бы. И угрызений совести. И эмпатии.

Однажды, когда я еще учился в колледже, во время занятий йогой мне предложили сделать массаж лица моему товарищу. Это было для меня так необычно – касаться лица другого человека. Оно трепетало под моими пальцами, и при движениях слышался легкий шорох; в нем была мягкость и твердость; я ощущал шероховатость кожи и видел ее оттенки. Я касался лица человека таким непосредственным и заботливым образом всего однажды, но опыт этот никогда уже не забывался.

Когда я провел ладонью по ее щеке, то ощутил прилив нежности. Вы не сможете коснуться лица другого человека, не увидев его при этом в истинном свете. Или же вы поймете, каким он мечтает быть. Любая мимолетная мысль может оставить след на его лице, проявившись в быстрых движениях глаз, в трепете ноздрей или в дрогнувшем подбородке. Как заметил поэт, писатель и философ Ален де Боттон (Alain de Botton), лицо, открытое во сне или сбросившее маску в момент какой-то неожиданности, «притягивает нежный взгляд, который сам – почти любовь»[62]62
  Alain De Botton. Status Anxiety, Uintage,2005.


[Закрыть]. Значительная часть мозга контролирует лицо, и, возможно, еще более значительный отдел мозга связан с руками. Поэтому прикасаться руками к лицу другого человека – значит вызывать в сознании водопады нежности.

Она открыла глаза, и мы пристально посмотрели друг на друга. Между нами как будто повеяло чем-то мягким. Она потянулась ко мне, чтобы коснуться моего лица. Я показал, что не против этого, склонив голову и закрыв глаза. Я ощутил прохладу на кончиках ее пальцев, которые, вибрируя, коснулись моих щек и затем забрались вверх, погружаясь в волосы. Ее рука скользнула по левой стороне моей головы, натолкнулась на процессор кохлеарного импланта и отдернулась. «Все в порядке, можешь прикоснуться к нему», – тихонько промурлыкал я. Ежесекундно с помощью радиосигнала на компьютерный чип под моим черепом поступали миллионы бит. То была часть меня самого, готовая жадно воспринимать все звуки точно так же, как моя кожа – прикосновения к ней.

«Если ваш партнер не против, – сказал один из наставников, – продолжайте прикосновения. Касайтесь волос, плеч, ног».

Огромные области мозга связаны с обработкой информации, передаваемой нашей кожей. Последняя – наибольший телесный орган, и площадь его нервных окончаний составляет от 14 до 18 квадратных футов (1 кв. фут равен примерно 0,093 кв. метра. – Прим. пер.)[63]63
  Montagu, Ashley. Touching: The Human Signifi cance of the Skin. – Harper, 1986.


[Закрыть]. Мне вспоминается странный на вид человечек, сенсорный гомункулус (sensory homunculus), символически демонстрирующий представительство различных органов в коре головного мозга. Нетрудно заметить, что на первом месте – руки, а лицо, губы и язык занимают твердое второе. Все это – органы, наиболее чувствительные в тактильном отношении.

Значительная часть мозга следит за руками и лицом и управляет ими. Есть немало людей, которым прикосновение дружеских рук приносит облегчение или дарит удовольствие.

Непосредственное касание кожи влияет на качество жизни и дает человеку нечто такое, чего не могут дать ни тепло, ни машины, ни медикаменты, ни терапия. Венгерский психолог Рене Шпиц установил, что смертность среди детей-сирот, находящихся в приютах и лишенных телесных прикосновений, часто достигает 75 % – несмотря на регулярное питание и подобающую гигиену[64]64
  Spitz, R. A. The Medical Morbidity of the Sterile Nurseries // Psychoanalytic Study of the Child, vol. 1. 1945. P. 53–74.


[Закрыть]. В работе «Прикосновение, или Почему для человека так важна кожа» («Touching: The Human Signifi cance of the Skin») Эшли Монтегю (Ashley Montagu) описывает многочисленные случаи, подтверждающие связь между нехваткой телесных контактов – с одной стороны, и умственными и физическими расстройствами – с другой. Дети, матерей которых обучили похлопывать их по спинке, реже простужались и меньше страдали от рвоты или диареи, чем те, матери которых подобного тренинга не проходили[65]65
  Montagu. Ibid., p. 198.


[Закрыть]. Иными словами, прикосновения к коже не просто идут во благо – они жизненно необходимы для поддержания нормального обмена веществ.

Тактильные ощущения полезны даже при словесном общении. Когда мы произносим такие буквосочетания, как «па», тонкие струйки воздуха могут ощущаться кожей другого человека, помогая ему отличать их от похожих сочетаний, вроде «ба». Само ощущение звука на коже способствует тому, чтобы слушающий лучше воспринимал передаваемый смысл[66]66
  Bryan Gick & Donald Derrick. Aero-tactile integration in speech perception // Nature, Nov. 26, 2009. doi:10.1038/nature08572.


[Закрыть].

В самом точном смысле, коммуникация в целом – явление тактильного характера, требующее непосредственного контакта с поверхностью тела. Глаза, уши, язык и нос образовались в ходе эволюции из кожных покровов – в процессе специализированного развития некоторых участков кожи. Давление звуковой волны воздействует на барабанную перепонку уха таким же естественным образом, как кончики пальцев передают соответствующий сигнал предплечью. Фотоны «засвечивают» ретину точно так же, как солнечные лучи согревают кожу. Мы основательно связаны между собой, касаясь друг друга самым разным образом.

Было бы крайним упрощением полагать, что тело представляет собой некий объект в оболочке, для нормального функционирования которого достаточно лишь получать питание и выделять непереваренные отходы (как показано на рисунке ниже).

Наблюдения Рене Шпица ясно показывают, что обмен веществ у ребенка нельзя рассматривать как систему с замкнутой обратной связью (closed loop). Детский организм не является саморегулирующейся системой. Прикосновения – жизненно важный фактор, действие которого необходимо для регуляции телесных функций. Психиатр Майрон Хофер установил эту закономерность в серии опытов на крысах и крысятах. Однажды он пришел в лабораторию и обнаружил, что мама-крыса прогрызла в клетке дыру и сбежала. А у брошенных ею крысят уровень сердечной деятельности теперь был ниже нормального. Теоретически, их сердцам недоставало материнского тепла, и Хофер попытался согреть малышей с помощью нагревателя соответствующей температуры. Однако ритм сердечных сокращений у них оставался пониженным. Ученый понял: крысятам было мало только тепла. Тогда он попробовал гладить их кусочком ткани с запахом матери, а также имитировал их вылизывание, водя кистью по их спинкам. Каждый из этих приемов, как заметил Хофер, способствовал восстановлению нормального обмена веществ, хотя и не в полной мере.

На основании этого ученый сделал вывод: недостаточно лишь частично воспроизводить то, что крыса делала со своими крысятами. Детенышам требуется весь спектр материнских действий – тепло ее тела, запах, движение языка при вылизывании и молоко. Существенны также частота и ритм кормлений. Чтобы малыши развивались нормально, все это должно быть взаимосвязанно, происходя в одно и то же время[67]67
  Hofer, Myron A. Hidden Regulators in Attachment, Separation, and Loss // Monographs of the Society for Research in Child Development, Vol. 59, No. 2/3. The Development of Emotion Regulation: Biological and Behavioral Considerations, 1994. Pages 192–207. Основу работы составляют тезисы статьи, опубликованной в мае 1970 г. в журнале Science: «Physiological Responses of Infant Rats to Separation from Their Mothers».


[Закрыть]. Вышеописанное верно и для людей. Физическое, телесное присутствие другого человека важно как регулирующий фактор для циркадианного ритма, уровня допамина, иммунных реакций организма, менструального цикла и многого другого. Если телесных контактов недостаточно, млекопитающие невротизируются и даже начинают болеть.

Мы оказываем регулирующее воздействие друг на друга не только в парах, но и на коллективном уровне. В своей книге «Взаимосвязанные» (Connected) социологи Николас Христакис (Nicholas Christakis) и Джеймс Фаулер (James Fowler) показали, что даже такие личные особенности человеческой жизни, как одиночество, состояние счастья, проблемы с весом или курение, возникают под воздействием других людей – подобно распространению инфекционных заболеваний. В исследовании отмечается, что вероятность одиночества составляет 52 %, если один из друзей человека тоже одинок.

Ничего удивительного, поскольку люди обычно привлекают именно тех, кто с ними сходен. Однако, если одинок друг вашего друга, то вероятность вашего одиночества составляет уже 25 %[68]68
  Christakis N., Fowler J. Connected, Back Bay Books, 2011.


[Закрыть]. Христакис и Фаулер намекают: следует радикально изменить представление о личности как об отдельно взятом существе и считать человека в большей мере продуктом групповой деятельности. «Курильщик, возможно, имеет не больше возможностей бросить свою привычку, чем птица – изменить направление полета всей стаи», – пишут они[69]69
  Christakis N., Fowler J. Ibid


[Закрыть].

Итак, тело нельзя считать чем-то автономным и замкнутым в собственной оболочке. Как пишет Томас Льюис (Thomas Lewis), «эта система с открытой обратной связью устроена таким образом, что люди неспособны быть в полной мере самодостаточными. Не то чтобы должны или не должны, но именно не могут»[70]70
  Lewis, T. A General Theory of Love. – Vintage, 2001. P. 86.


[Закрыть]. Границы, задаваемые поверхностью нашей кожи, – это, в определенном смысле, иллюзия. Мы постоянно обмениваемся исходящими потоками информации и энергии, а также осуществляем взаимодействие с окружающими посредством языка, феромонов, тепла, электричества, запаха и прикосновений. Эти составляющие и создают виртуальную связь – corpus callosum, – объединяющую все человеческие существа. Она нематериальна и выражена менее четко, чем ментальные связи, которые мы создаем в своих головах. Но она ничуть не менее реальна[71]71
  Виртуальное мозолистое тело, corpus callosum, не равнозначно электронному. Первое представляет собой сумму человеческих интеракций. Второе объединяет имплантированные устройства, радиосвязь между ними и серверы, в совокупности образующие WWM – World Wide Mind, Всемирную Сеть Разума.


[Закрыть]. Визуально ее можно представить так, как показано на рисунке ниже[72]72
  В данном случае я следую аргументации Льюиса, Амини и Леннона, изложенной в книге «A General Theory of Love». – Прим. автора.


[Закрыть].

Мы представляем собой коллективный организм: каждый из нас – одним своим физическим присутствием – регулирует телесную и умственную жизнь других. «Робинзон Крузо» – фантастическая история человека, в одиночку поддерживавшего свое существование на необитаемом острове, – не более чем художественный вымысел. (Герой романа, Робинзон Крузо, очень трудолюбив, но и мучительно одинок). В наши дни мы доросли до иных фантазий. У нас появился ужасный Борг (Borg)[73]73
  Фантастическая цивилизация киборгов, подчиняющих себе все живое. – Прим. пер.


[Закрыть] из «Звездного пути» (Star Trek). Роящийся ум индивидуумов, ограбленных собственным индивидуализмом и общающихся друг с другом без всяких личных контактов, но исключительно посредством вездесущих компьютерных сетей. Борг мертвенно-бледен и призрачен. Это тоже коллективный организм, но – рептильный, не знающий живых прикосновений. В сущности, больше похожий на ночной кошмар. И эта страшилка показывает, куда нас может завести иная технология.

Смартфон iPHONE как воплощение эротики

Но, как ни странно, наши отношения с компьютерами становятся все более интимными и осязаемыми. Точнее говоря, наши отношения с инструментами всегда включали тактильное чувство. Хорошо сделанные молотки дают чувство сбалансированности, чернильные ручки лежат в руке с приятным ощущением весомости, старая клавиатура Selectric, разработанная IBM, позволяет касаться ее клавиш с удовольствием. В этом отношении персональные компьютеры могут предложить нам многое: от ощущения бархатистой поверхности старых дискет диметром 5¼ дюйма до чувственного контакта с мышью. Как писал Майкл Хайм (Michael Heim), «компьютеры привлекательны не только потому, что полезны или красивы, – они эротичны»[74]74
  Heim, Michael. The Erotic Ontology of Cyberspace. In Benedikt, Michael, ed. Cyberspace: First Steps. – MIT, 1991. P. 61.


[Закрыть]. Однако ответить на наши прикосновения они всегда могли исключительно прямолинейно и однозначно: вы перемещали мышку и щелкали по клавише – вот и все.

С появлением наладонных компьютеров важность прикосновения усилилась благодаря их дизайну: они были разработаны, чтобы удобно лежать в руке и взаимодействовать с ней. Давайте рассмотрим четыре наладонника, которыми я пользовался. Начнем с Palm V, модели 1999 года.

Это было отличное устройство. Приятное на ощупь[75]75
  Автор использует старинное, как он сам пишет, слово feelsome, означающее что-то приятное на ощупь – например, вельвет. – Прим. пер.


[Закрыть]. Оно чудесно лежало в руке и славно попискивало и вибрировало, когда я водил стилусом по его экрану. К своему удивлению, я мог быстро набирать любой текст, выбирая буквы из встроенного алфавита Graffiti.

Да, мне нравилась 5-я модель, но двумя годами позже, потеряв слух, я перешел к 7-й. Поскольку я уже не мог пользоваться телефоном, отец подарил мне Palm VII – чтобы мы могли общаться по электронной почте. Это был не очень-то красивый кирпичик с глупой антенной, которую нужно было к чему-то подвешивать. Но теперь я уже не был физически привязан к компьютеру: оказалось, что электронной почтой можно пользоваться в любом месте. Спустя еще пять лет (в 2004-м) я приобрел Blackberry – мобильный телефон со встроенным клиентом для работы с электронной почтой. По ощущениям он был не таким приятным, как Palm V, потому что приходилось вращать колесико прокрутки и набирать текст с миниатюрной клавиатуры. Его браузер с ограниченными возможностями был своего рода шагом назад – к гоферу (gopher), не имевшему графического интерфейса инструменту, который применялся для «траления» директорий Сети до тех пор, пока последняя не оформилась в виде современного Интернета.

Все три модели имели тактильный интерфейс. Однако в 2008 году я приобрел iPhone – и он стал для меня откровением. Его память оказалась в 1700 раз больше, чем у Blackberry, а само это устройство являло собой отличный пример динамики push-pull в действии. Однако самое сильное впечатление производил интерфейс.

Все три моих первых смартфона не допускали полного контакта с ними: нужно было обязательно тыкать в них специальными палочками или крутить колесики на боках. Все они не были предназначены для отклика на прикосновение. В этом смысле iPhone – полная им противоположность. Незачем водить стилусом по его поверхности: на это устройство не ответит. Чтобы поработать с ним в холодный денек, с руки придется снять перчатку. А чтобы этот смартфон «разбудить», нужно провести пальцем по его поверхности так, словно поглаживаешь маленького зверька. Как-то раз я взял лапу своего кота Элвиса и провел по iPhone его коготком: хотел знать, заработает он или нет. Заработал. Хотя вместо стилуса выступил мой кот. Прямое и непосредственное прикосновение – вот на что готов откликаться iPhone.

И значит, чтобы его использовать, вы должны быть живым. Для робота такое устройство – все равно что бесполезный кусок металла. Как зверек или ребенок, iPhone нуждается в том, чтобы его коснулось живое существо – тогда он покажет себя во всей красе. Под его экраном скрываются тысячи крошечных емкостей, способных отдавать свои заряды общей флеш-памяти. Измеряя результирующий потенциал, центральный процессор определяет, в каком месте пользователь коснулся экрана.

И, как и вестибулярный аппарат во внутреннем ухе человека, это устройство умеет «держать равновесие». Если вы повернете iPhone, экран тоже повернется – так, как требуется для того, чтобы быть у вас прямо перед глазами. Смартфон исключительно чувствителен к любому движению – как подвижный шарик в деревянном лабиринте. В этой детской игре шарик ведет себя в точности как живой – вертясь и издавая соответствующие звуки. Любые, даже самые незначительные ваши движения заставляют его двигаться по лабиринту именно так, как вы хотите.

Все это превращает iPhone в самое сексуальное и эротичное технологическое устройство, которое мне встречалось. (Греческое слово eros в буквальном смысле означаете «то, что соединяет»). Вы баюкаете смартфон в своей ладони (замечу, совершенно обнаженной) и поглаживаете его – и он в ответ как будто мурлычет и пощелкивает, и вибрирует. Я стал присматриваться к тому, как люди пользуются им, и заметил: держа его в руке, они получают удовольствие. Думаю, это первое из компьютерных устройств, ставшее частью виртуального corpus callosum – тактильный контакт при соприкосновении с человеком позволяет смартфону получать и отдавать энергию и информацию.

Правда, мне известна еще одна технология, в которой тактильные ощущения и интимное чувство не менее важны: это мои кохлеарные импланты. Когда внешние процессоры сигнализируют об ухудшении или потере контакта, их статусные светодиоды начинают тревожно мигать красным цветом, и это – как мольба не оставлять в одиночестве. Они, эти процессоры, всегда должны быть в полном контакте со мной, интимно касаясь меня – иначе просто не смогут работать. И, как и iPhone, они передают мне электромагнитную энергию. Два миллиона бит данных ежесекундно, двойной радиосигнал, а также электрический ток, который должен оживлять 280 тысяч транзисторов и 32 электрода… Да, это я и есть – киборг, забавляющийся с вибрирующей электронной штучкой у себя на коленке и с головы до кончиков пальцев полный электрического тока. Творящий бог знает что с моей чи.[76]76
  Чи, или ци, или ки – название жизненной энергии в натурфилософии Древнего Китая, Японии и некоторых прилегающих стран этого региона. Отсюда и гимнастика тайчи, и так называемая китайская йога цигун, и знаменитый возглас «кийя-а-а-а» у каратистов. – Прим. пер.


[Закрыть]

Что ж, мы жаждем прикосновений, контактов, знаний – и тянемся к нашим смартфонам. Если бы мы интересовались друг другом с той же степенью глубочайшего внимания и погружения в происходящее, многих социальных проблем просто не существовало бы. Путнэм писал об этом. И наш семинар был посвящен тому же. В сущности, мы просто принадлежали друг другу. Наше общее пристанище было настолько далеким от цивилизации, что мобильная связь просто не работала.