Электронная библиотека » Майкл Иннес » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 01:20


Автор книги: Майкл Иннес


Жанр: Классические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Поэтому Айза решила затаиться в алькове и, когда Гатри пройдет мимо, тихо выбраться и вернуться в свою комнату, где она сможет на этот раз надежно запереть на засовы и двери, и окна, чтобы внутрь и комар не залетел. Но по мере приближения Гатри в ней нарастала пугающая уверенность, что своим необычным «черным» глазом он сумеет разглядеть ее даже в темноте. Со стороны входа в альков ее прикрывали два округлых предмета, назначения которых она не понимала и потому тоже посчитала чем-то из области черной магии. На самом же деле пряталась она позади двух шаров – глобуса с очертаниями земной поверхности и небесной сферы с нанесенными на нее созвездиями. В прежние времена часть галереи занимала библиотека, где присутствовало все необходимое для интересующегося науками джентльмена. Но Гатри распорядился перенести большую часть книг в башню, прежде чем закрыть галерею на четыре десятилетия. На полках остались лишь немногие фолианты. В основном труды по протестантской теологии, привезенные из Женевы, к которым безбожник Гатри – да смилуется над ним Господь! – не питал ни малейшего интереса. Кожа их переплетов давно сгнила, напитав все вокруг острым и отвратительным запахом тлена и плесени.

Но Айза об этом не знала и почти ничего не ощущала. Ее интересовали лишь намерения зловещего лорда. Пусть бы он прошел мимо, а она незаметно добралась до двери на лестницу. Однако даже беглого взгляда из укрытия оказалось достаточно, чтобы убедиться – она все еще находилась в плену. Гатри стоял всего в пяти футах от нее в старом и местами порванном халате. В руке он держал обычную домашнюю свечу, отбрасывавшую дрожащую окружность более теплого желтоватого света поверх холодного сияния луны. В галерее царил жуткий холод, и Айза дрожала то ли от него, сидя на корточках в своем убежище, то ли от взгляда лорда. В тот момент, по ее словам, живой Гатри мог вполне сойти за каменное кладбищенское изваяние самого себя. Он был совершенно бледен, полностью погружен в некие туманные размышления, и, несмотря на более чем прохладную ноябрьскую погоду, на его лбу выступили капельки пота. Так он и стоял, уподобившись статуе; лишь учащенное дыхание да странный блеск в глазах выдавали напряженную работу мысли.

«Он простоял неподвижно, должно быть, целых полчаса», – рассказывала Айза, но если учесть, в каком нервном напряжении находилась несчастная девушка, то правдоподобнее думать, что прошло всего минуты три или четыре. А затем он шагнул прямо к ней.

Айза клянется, что даже коротко вскрикнула, когда его рука протянулась вперед, чтобы, как она подумала, вытянуть ее из укрытия. Она закрыла глаза, вспоминая подходящую молитву. Но в голову ничего не приходило, как не ухватилась и его рука за ее плечо, чего она в ужасе ожидала. Вместо этого огромный глобус, за которым она пряталась, начал вращаться, касаясь гладкой холодной поверхностью ее предплечья. Она осмелилась снова поднять взгляд и увидела, что хозяин замка все еще пребывал в трансе и не замечал горничной, сидевшей прямо у него под носом. Медленно, бормоча нечто неразборчивое, он вращал глобус вокруг оси. Покрытый пылью мир в миниатюре крутился под его ладонью. Ось скрипела и скрежетала. Выцветшие очертания континентов и океанов продолжали кружение, когда все звуки перекрыл пронзительный голос Гатри. Как ни была напугана Айза, но она четко расслышала каждое слово:

– Это узы крови, и, клянусь всеми силами небесными, он станет!..

Ничто не внушило Айзе той ночью такого панического страха, как эта фраза Гатри и тон, которым он ее произнес, потому что ей стало понятно: существовало нечто, чего лорд смертельно боялся.

Много позже, когда она рассказывала свою историю в Кинкейге, нашлись умники, утверждавшие, что Айза попросту приписала Гатри собственные чувства в тот момент. А начальник станции – наш Великий Мыслитель – и вовсе выразился научно, классифицировав этот случай как чистейший образец переноса эмоций. Но Айза твердо держалась своего мнения: хозяин замка был чем-то напуган, и последующие события заставили всех умников замолчать и признать ее правоту. Что ж, говорили они, видать, у него была причина, а Айза оказалась достаточно умна для такой молодой девушки, чтобы уловить его настроение. Начальник станции пошел еще дальше и заявил, что всегда видел в Айзе чрезвычайно тонкую и восприимчивую натуру.

Произнеся эту фразу, Гатри принялся мерить галерею шагами, расхаживая туда и обратно как раз от алькова до двери, что не давало пока Айзе возможности высвободиться из невольного заточения. Он то ходил молча, то декламировал свои стихи, причем, как запомнилось Айзе, в стихах этих то и дело мелькали шотландские фамилии, а под конец вообще понес какую-то чепуху (думаю, он произносил тексты на иностранных языках). Айза не поняла ничего, как не запали ей в память и его вирши. «Все равно чертовщина небось сплошная», – думала она. Да Айза и расслышала только половину. Сильно беспокоило ее другое. Она долго наблюдала за его более чем странным поведением и не сомневалась, насколько сильно он взбесится, обнаружив ее присутствие. Поэтому она еще плотнее закуталась в шаль, старую и тонкую, пожалев, что не успела надеть присланную матерью добротную фланелевую пижаму, и преисполнилась решимости вытерпеть любой холод, но дождаться ухода Гатри. По крайней мере он не мог запереть ее в галерее после того, как разнес в щепки дверь. И уже вскоре она почувствовала странную радость, что не одна и лорд составляет ей компанию в этом страшном месте, и даже огорчалась, когда он удалялся в сторону, но в то же время продолжала выжидать, пока он скроется за углом и даст ей возможность ускользнуть отсюда незамеченной. Один раз она чуть слышно вскрикнула, а потом и вовсе закричала, обращаясь к нему за помощью. А случилось это, когда кто-то потянул ее сзади за подол ночной рубашки, и это оказалась огромная серая крыса, агрессивная и наглая, с глазами, как померещилось Айзе, такими же злыми, как у всех Гатри на портретах в галерее. Но лорд снова ничего не услышал: он был погружен в свой мрачный мир и не уставал твердить одно и то же стихотворение с такой же истовостью, с какой молятся иные католики. Лишь иногда он замолкал и начинал всматриваться непонятно куда, держа свечу на уровне лица в вытянутой вперед руке. Когда же он окончательно прекратил декламацию, установилась полная тишина, и Айзе стало слышно, как с улицы стучат в стену ветви деревьев, а в их кронах шелестит ветер. Потом Гатри вдруг громко закричал на шотландском (она и не подозревала, как хорошо он владеет языком):

– Разве это нам не пригодится, друг мой? – И тут же повторил уже шепотом, что оказалось еще страшнее: – Скажи мне, приятель, разве не пригодится?

Снова воцарилось молчание. Айза вся обратилась в такой комок обнаженных нервов, что почувствовала лунный свет на своей спине. И когда лорд громко и трескуче расхохотался, словно внутри у него что-то сломалось, девушка потеряла сознание.

7

Айза пришла в себя и обнаружила, что хозяина больше нет рядом, а крысы назойливо пытаются грызть ей пальцы. Ощущая боль во всем теле, она поднялась сначала на колени, а потом и на ноги. Хотя казалось, что идти она не сможет, постепенно ей удалось выбраться из внушавшей ужас галереи и добрести до своей спальни. Там, не теряя времени даром, она умылась холодной водой, хотя продрогла до костей, и это придало ей сил упаковать чемодан, как вернуло способность здраво мыслить, чтобы оставить краткую записку для Кристин. Потом она пробралась в кухню и поела, потому что за время ночных похождений сильно проголодалась. С первыми проблесками рассвета Айза вышла из ворот замка, неся чемодан на голове, как корзину с бельем для прачечной, опасливо поглядывая на сарай Таммаса. И как же рада она была, когда обогнула озеро и густые лиственницы скрыли от нее серый замок, представлявшийся теперь средоточием зла и проклятым местом! Спустившись по склону холма, она вышла в долину Эркани, вдоль которой протянулась длинная дорога до Кинкейга. С наступлением утра повалил обильный снег, и хотя он сделал путь более скользким и трудным, ей и это казалось благословением свыше, словно белый ковер забвения ложился между ней и только что пережитой ужасной ночью.

Как вы сами понимаете, история Айзы мгновенно облетела весь Кинкейг – для старых кумушек-сплетниц она стала просто находкой в скучные зимние вечера. И подобно любому слуху, зарождающемуся в шотландской провинции, этот не только не потерял ни единой детали, но и оброс новыми. Выяснилось, например, что Айза была вынуждена прятаться за двумя гигантскими идолами, когда Гатри пришел и начал молиться им совершенно голый. Идолов он, видать, и выкопал из земли, ковыряясь вокруг развалин богопротивных римских язычников, а слова молитвы вызнал, якобы занимаясь изучением древних рун. А если в пересказе голым оказывался не сам Гатри, то непременно Таммас – без этой пикантной подробности истории Айзы, пусть и необыкновенной, не хватало элемента скандальности, который так любят сплетники и сплетницы. Но при этом нельзя не отметить, что сама Айза вела себя в подобной ситуации вполне достойно, если учесть, какая шумиха поднялась вокруг нее. Да, она охотно рассказывала о случившемся, но не расписывала свое повествование каждый раз все более красочными деталями, как можно было ожидать от молоденькой девушки. Лишь два дополнения к истории она не знала, к чему отнести: к фактам или игре воображения. Она сама признавалась, что слышала все, как будто во сне. Гатри вроде бы упоминал что-то о Северной Америке и Ньюфаундленде[13]13
  Остров в Канаде, название которого переводится с английского как «вновь найденная земля».


[Закрыть]
, а к этому в ее смятенном уме добавились еще и два имени: Уолтер Кеннеди и Роберт Хендерсон. Она понятия не имела, кто это такие, как не знал их и никто другой в Кинкейге. Только Уилл Сондерс припомнил, что жил когда-то на дальнем берегу озера фермер Уолтер Кеннеди и уже давно уехал куда-то. Возможно, как раз в Америку или на Ньюфаундленд. А еще сквозь помутненное сознание Айзе показалось, что Гатри склонился над столом и что-то просматривал, но книга то была или какие-то бумаги, девушка видеть не могла. Так вкратце выглядела рассказанная Айзой история. Кинкейг мусолил ее целую неделю, как и, признаюсь, ваш покорный слуга. Слухи и сплетни – вещь заразительная, а зимой сапожнику их перепадает совсем немного.

После ухода Айзы из замка новости из долины почти совсем иссякли. Когда наступила оттепель после первого большого снега, в город раза три наведывался по своим делам этот мерзкий тип Хардкасл. Причем в один из визитов он направился на станцию и воспользовался там кабинкой телефона-автомата. Это буквально оскорбило начальницу нашей почты и телеграфа миссис Джонстон. Она же ничего не узнала о содержании его разговоров, о чем стало бы сразу известно в городе, если бы Хардкасл позвонил с почты. Миссис Джонстон не удержалась бы и рассказала всем. Плевать ей на обязательство, данное королю, хранить тайну переписки и телефонных переговоров. Она не зря чувствовала себя обиженной. Люди обожали пить с ней чай, уверенные, что уж от нее-то узнают немало интересного, и могли счесть ее чересчур заносчивой, если бы она не принесла никаких занятных новостей. А вот Джок Юл, станционный работник, который большую часть дня только и делал, что подметал так называемый зал ожидания да помогал с погрузкой и разгрузкой овец из вагонов, сумел-таки изловчиться и подсмотреть, чем занимался Хардкасл в кабинке. Он читал в ту штуку, что прикладывают ко рту, какие-то записи из бумаг, лежавших перед ним. А стало быть, отправлял телеграммы напрямую через главный почтамт в Дануне. Ну, значит, скоро небо упадет на землю, пошли у нас разговоры, если хозяин большого замка начал так швыряться деньгами.

Следующее событие произошло, когда в Кинкейг прибыл еженедельный товарный поезд из столицы, и Джок обнаружил в нем на целый грузовик ящиков и корзин, которые следовало доставить в замок. Причем отправителями значились «Макки», «Гибсон» и еще два-три крупных и дорогих универмага в Эдинбурге. И стало ясно, что Гатри, обычно покупавший в Кинкейге раз в год фунт чая и пачку поваренной соли, окончательно выжил из ума. Сам Джок настолько удивился, что даже предполагал получить от лорда за доставку груза полкроны чаевых и стаканчик дармовой выпивки. Но когда он дождался очередной оттепели и сумел проехать на грузовике по дороге в Эркани, хозяин замка ограничился тем, что проверил наличие каждого ящика по накладной, а потом начал спорить из-за высокой, по его мнению, стоимости перевозки, то есть повел себя в обычной, но нисколько не странной манере. А Джок, не получивший ни чаевых, ни даже простого спасибо за работу, все равно заявил, что пожалел лорда – тот выглядел так, словно давно не высыпался, и заметно постарел, причем временами казался потерянным и нерешительным.

Для многих в Кинкейге не было лучше подарка к Рождеству, чем известие, что Гатри оставался самим собой, а если он дряхлел, то и это радовало народ, пусть люди и не всегда понимали, чему тут радоваться. Одни пытались искать объяснение его поведению, другие оспаривали их мнение, но сами тоже толком ничего понять не могли. Конец спорам положил начальник станции, снискавший при этом немалое уважение. «Лично я вижу две альтернативных гипотезы» – так он выразился, и оставалось только поражаться, какой эффект могли произвести два непонятных, но красивых слова на малограмотное простонародье.

Хочу рассказать вам об одном разговоре в «Гербе» – это, если вы еще не поняли, наш главный бар, – который закончился несколько необычно.

Я порой люблю заглянуть в этот частный паб, где собирается, как правило, наиболее здравомыслящая часть нашего прихода, и он считается вполне достойным местом, чтобы скоротать за пинтой пива вечерок. В тот раз там был и Уилл Сондерс и Роб Юл. Зашел и начальник станции, все еще, видимо, держа по гипотезе в каждом из внутренних карманов. Это в его манере всем своим видом показывать, что он знает на самом деле гораздо больше, но кое-какую информацию придерживает про запас. Послушать его рассуждения о политике, так можно подумать, что он лично знаком с главными редакторами «Таймс» и «Скотсман». За стойкой хозяйничала миссис Робертс, которая всегда так пренебрежительно стучит бутылками, словно хочет показать, что сама-то она алкоголь ненавидит и только волею судьбы вынуждена постоянно иметь с ним дело. Мужу ее – владельцу паба Робертсу – крепко досталось от нее в период ухаживаний, поскольку она все время подсовывала ему брошюрки о вредном воздействии спиртного на сердечно-сосудистую систему, но он все стерпел, пусть ему это и не нравилось. В упомянутый вечер миссис Робертс ни с кем даже словом не перемолвилась, пока не пришел низкорослый мужчина на фамилии Карфрае – местный зеленщик. Карфрае не употребляет настоящей выпивки, а в паб приходит только посплетничать, и потому миссис Робертс держит для него специальное имбирное пиво, не содержащее алкоголя. В прошлом она даже выставила ряд таких бутылочек на стойке с рекламой: «Игристое, освежающее, полезное для здоровья!», но тут уж муж не выдержал и наложил на затею запрет. Мол, всему свое место. Пусть такие объявления ставят в кондитерской, а в пабе им делать нечего. Так вот, этот Карфрае зашел в очередной раз, чтобы выпить свой выхолощенный напиток, и именно он завел заново разговор о Гатри.

– Хозяюшка, – начал он, бросая грустный взгляд на Юла, Сондерса и меня, – появилось такое ощущение, что с недавних пор в нашем приходе ведутся разговоры весьма злонамеренного направления.

– Ваша правда, мистер Карфрае. Ведутся с тех пор, как у нас прокатили закон о праве местного населения[14]14
  Акт, принятый, например, в некоторых штатах США, где население путем голосования имеет право запретить продажу спиртного.


[Закрыть]
, – и миссис Робертс с шумом выбросила в мусор несколько пустых бутылок из-под темного пива.

– Ну, уж мы-то с вами здесь особо языков не распускаем, – продолжил Карфрае, снова бросив взгляд на столик в углу, где расположились мы, – но вот в городе находятся неотесанные чурбаны, рассказывающие о лорде скандальные вещи.

– Воистину жаль его! – воскликнула миссис Робертс. – Ему это доставляет столько неприятностей. – И она возвела взгляд к небесам, как курица, когда глотнет воды. – Меня просто-таки возмущают слухи, которые распускают о нем и этой странной девушке Кристин.

– Просто позор! – подхватил Карфрае и облизнул губы так, словно имбирный напиток показался ему сегодня особенно вкусным. – Но вот только, кажется, что люди зря говорить не станут. Должна быть в этом доля истины. Что он воспитал ее, чтобы потом воспользоваться, как иные откармливают домашнюю птицу.

Именно подобные пересуды заставляют меня порой сомневаться в пользе Реформации и соглашаться с теми, кто утверждает, что именно пресвитерианство породило в Шотландии атмосферу для столь греховных сплетен. Однако доктор Джерви – и я вынужден с ним согласиться, – говорит: нет, это мысль ложная, и религия здесь ни при чем. Просто мы живем в суровом краю, где мало тепла, а холодные зимы и студеные ветра проникают к нам в сердца, действуют на умы, вынуждают подолгу просиживать в четырех стенах у очагов, возле которых поневоле зарождаются злонравные и порочные слухи. В отличие от других, я давно научился быть сдержанным на язык и не вмешиваться. Вот и сейчас я отмолчался. Но Роб Юл, хоть он и считается у нас чуть ли не первым богатеем, всегда был добросердечным и темпераментным человеком. К тому же Кристин ему нравилась. И потому он легко попался на крючок, заброшенный Карфрае.

– Что, прежней лжи о бедной девушке уже мало? – встал он на ее защиту. – И понадобилась новая?

Здесь уместно пояснить, что Кристин находилась под опекой Гатри как сирота-племянница и носила фамилию его матери. В замок ее привезли совсем ребенком, и была она, как объяснили всем, дочерью брата матери Гатри, вместе с молодой женой погибшего в ужасной железнодорожной катастрофе где-то за границей. Я отлично помню, что поначалу никто не усомнился в достоверности всего этого, пока однажды не наступила столь же холодная и снежная зима, как та, когда я пишу эти строки, и кто-то пустил слушок, подвергнув сомнению официальную версию истории Кристин Мэтерс и намекая на другие отношения между ними, нежели между дядей-опекуном и племянницей. Разумные люди понимали, конечно, что только та атмосфера таинственности, которой окружил себя лорд, и его собственная дурная репутация служили питательной почвой для такой сплетни. Но когда Гатри отказался послать девочку в обычную школу, снова заговорили, что он стыдится ее, поскольку она – его собственная внебрачная дочка. Именно это Роб Юл и назвал старой ложью, а теперь этот коротышка Карфрае, казалось, собирался распустить новую.

– Ладно, сказал он, – тогда как вы объясните, что он выгнал Роба Гэмли, если не из ревности к его молодой жене? Если Гатри не грязный и подлый старик?

Жена Робертса ополаскивала кружки.

– Вы хотите сказать, что Кристин и не племянница ему вовсе?

Карфрае призадумался над ответом, снова покосившись в нашу сторону.

– Да, я слышал, как люди судачили об этом. – И отхлебнул напитка, каким поят школьников по субботам после молитвы.

Миссис Робертс в шоке цокнула языком и налила себе чая. Она всегда держала под рукой большой чайник и готова была предложить бесплатную чашку любому посетителю, отчего Робертс просто выходил из себя. Тут вмешался в разговор наш Великий Мыслитель.

– Воистину мы с вами живем во времена распущенности, – сказал он. – Жаль, например, что перестали печатать подробные отчеты из лондонских судов о бракоразводных процессах. Ничто не укрепляло в людях нравственности сильнее, чем чтение поразительных историй о разврате, которым охвачена Англия. А если говорить о Гатри, то омерзительно и недопустимо даже думать, будто он мог взрастить юную деву под видом воспитанницы, чтобы сделать потом своей любовницей.

Но Карфрае и после этого продолжил свои гнусные намеки, и когда начальник станции окончательно убедился в смысле его речей, он, хотя и очень начитанный по части разврата в Англии, все же не утратил еще до конца здравого смысла, чтобы откровенно возмутиться. Он окинул Карфрае строгим взглядом и спросил:

– То есть вы не считаете подобные предположения взаимоисключающими?

Сомневаюсь, чтобы этот мозгляк-зеленщик понял смысл вопроса, но зато Роба Юла он не понять не мог. Потому что Роб подошел к его столику, взял стакан с имбирным пивом из его руки и вылил содержимое прямо в стоявший рядом горшок с геранью миссис Робертс.

– Знаешь, Карфрае, – сказал он, – не переводи зря питье и не строй из себя трезвенника, потому что ты уже насквозь отравлен ядом, который хуже любого алкоголя.

Нельзя сказать, чтобы ситуация возникла хоть сколько-нибудь опасная, потому что зеленщик был не из тех, кто полез бы в драку с Робом Юлом; ему бы на это никогда не хватило духа. Но все же все напряглись. Лицо Карфрае приобрело тот желтовато-зеленый оттенок, каким обычно отличалась залежалая капуста в его собственной лавке, начальник станции говорил что-то о привлечении к ответственности за клевету, а миссис Робертс взяла ложку и стала яростно перемешивать заварку в чайнике, как поступала всегда, если ее что-то особенно волновало. И тут неожиданно раздался голос Уилла Сондерса, который, как и я, до того момента ни во что не вмешивался.

– Эй, вы только поглядите! – воскликнул Уилл. – Посмотрите на герань!

Никогда не поверю, что растение могло так сильно пострадать от «полезного для здоровья» пойла, но удивленный тон Уилла и его перст, указующий на прежде не замечаемый нами зачахший цветок, на мгновение создали именно такое впечатление. Впрочем, я тут же рассмеялся над этим как над доброй шуткой, будучи все-таки человеком здравомыслящим и старейшиной нашей церкви. Роб тоже от души расхохотался, вот только мы слишком поздно заметили, что миссис Робертс теперь действительно оскорблена в лучших чувствах. Она с удвоенной энергией перемешивала заварку и издавала звуки, как индюшка, переевшая винограда. В конце концов «полезный для здоровья» служил для нее символом в затяжной борьбе с Робертсом и всеми силами зла в торговле алкоголем, в которую она оказалась против воли вовлечена после замужества. И, уверен, только для того, чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей, Уилл вдруг попросил:

– Миссис Робертс, не могли бы вы принести ваш большой атлас мира? Страсть как хочется взглянуть, где он расположен – этот самый Ньюфаундленд.

Оба сына Робертсов подались во флот, и мать, гордясь ими, приобрела огромный атлас, чтобы по нему следить за их странствиями по морям-океанам. А потому, несмотря на дурное расположение духа и общую нерасположенность ко всем, помогавшим ее семье материально, выпивая спиртное в их заведении, в такой просьбе она отказать не могла, поднялась наверх и скоро вернулась с атласом и еще одним чайником для заварки.

И все мы, за исключением Карфрае, все еще не пережившего оскорбления, склонились над атласом.

– Ньюфаундленд – это в Штатах? – спросил Уилл.

Я ответил, что, скорее, в Канаде, но все равно искать его на карте следует в Северной Америке. А у Уилла тут же родился новый вопрос: в какой части Америки жили кузены Гатри, те неудачники, которые попытались объявить его умалишенным?

Миссис Робертс все это так увлекло, что она сразу забыла про шутку с ее геранью и предложила всем бесплатного чая. И даже когда Роб Юл сказал, что предпочтет еще одну пинту пива, пусть за нее и придется платить, она принесла ему кружку, не окинув обычным недобрым взглядом. Она почему-то решила, что Уилл понял причину тревоги лорда и смысл его восклицаний про Ньюфаундленд и Америку, подслушанных Айзой. Лично я был далеко в этом не уверен.

Но Уилл твердо держался мнения, что именно поэтому Гатри распорядился открыть все помещения в замке. После того как кузены попытались упрятать его в сумасшедший дом, ссылаясь на странный и уединенный образ жизни, и, предвидя продолжение таких попыток, он решил устроить демонстрацию своей умственной полноценности. Теперь даже Кристин могла засвидетельствовать: он порой не против даже распить с ней бутылочку доброго вина. И хотя мы не знали фамилии кузенов, но предположили, что их звали либо Кеннеди, либо Хендерсонами, то есть так, как услышала в галерее Айза. Начальник станции иронично заметил, что многим нравится разыгрывать из себя сыщиков-любителей, чем, по его мнению, мы и занимались. А Роб Юл сразу заявил, что Уилл ошибается, а он, Роб то есть, располагает куда как более точной информацией. Фамилия кузенов не могла быть иной, как тоже Гатри. Сам он был еще мальцом, когда молодые Гатри захотели отправиться в Австралию, но в результате двое предпочли Америку. Их отец приходился родным братом отцу Рэналда Гатри, а в Австралию они с Рэналдом не поплыли, потому что семьи не ладили между собой, и молодые люди, случалось, избивали друг друга до крови.

– Вот! – воскликнул Уилл. – Вот оно – кровь!

Зеленщик вздрогнул так, словно кто-то потребовал именно его крови, а миссис Робертс от изумления замерла, держа на весу свой чайник. Но Уилл считал, что нашел еще один недостающий фрагмент загадочной картины.

– Помните, в ту ночь Гатри твердил про что-то в крови? Уж не имел ли он в виду, что ненависть к нему в крови у кузенов? Они однажды попытались отнять у него замок со всем имуществом и могут снова затеять против него такое же злое дело, верно?

Начальник станции назвал эту идею весьма экзотической. А крошка Карфрае, хотя и сидел в своем углу, все еще переживая обиду, не смог удержаться от искушения вставить свое слово в общий разговор. Он напомнил, что у семьи Гатри из Эркани были и другие враги, помимо тех типов из Америки. Взять хотя бы Нейла Линдсея, странную личность, как будто полностью погруженную в далекое прошлое, но уверенную, что с семьей Гатри его род враждовал издавна. Начальник станции, в свою очередь, пошел еще дальше.

– Хотя Гатри ничем не выдавал своей принадлежности к воинствующему националистическому движению, – сказал он, – даже такую версию нельзя полностью сбрасывать со счетов.

– А мне бы очень хотелось, – заметил я, – обследовать галерею в замке.

Они все дружно на меня уставились. Как я подметил уже давно, чем меньше говоришь, тем больше внимания привлекают твои неожиданные слова.

– И еще мне любопытно было бы выяснить, какие именно стихи декламировал он в ту ночь, – добавил я.

Они посмотрели на меня еще более удивленно, а начальник станции попытался возразить, заявив, что не видит, какое отношение к сути дела могут иметь стихи.

– Быть может, вы и не видите. – Я напустил на себя загадочный вид, как это часто любил делать сам Великий Мыслитель.

Роб Юл усмехнулся и спросил, уж не знаю ли я в точности, что у Гатри на уме, и считаю ли правильным предположение Уилла, будто он открыл весь замок только из страха перед родственниками-американцами?

– Мне представляется вероятным, что американские кузены опасаются Гатри не меньше, чем он сам их побаивается. – С этими словами я выбил остатки табака из своей трубки и собрался домой.

Дорогой читатель! Пусть мой пример послужит тебе уроком, что излишняя самоуверенность в оценках часто приводит к ошибкам. Я уже подошел к двери паба, когда она распахнулась так резко, что мне пришлось отскочить в сторону, и внутрь вошла необычная с виду молодая леди, одетая в костюм для вождения автомобиля.

– Надеюсь, я никому не помешала? – спросила она, причем сам ее тон подразумевал, что никому помешать она просто заведомо не могла. Пройдя прямо к стойке бара, она решительно, но дружелюбно обратилась к миссис Робертс:

– Вашей начальницы почты нет дома, а у меня нет времени ее разыскивать. Не могли бы вы оказать мне любезность и отправить по телефону вот эту телеграмму? И налейте мне бокал хереса.

Она достала из кармана листок бумаги и несколько серебряных монет.

Можете не сомневаться: мы вытаращились на девушку, словно увидели перед собой теленка о двух головах. А она не обращала на нас никакого внимания – это молодое создание, в котором чувствовалась тем не менее изрядная целеустремленность. Просто стояла и прихлебывала херес, пока жена Робертса ушла в дом и по телефону передала текст с листка на центральную станцию в Дануне. Потом девушка повернулась и оглядела нас быстро, но пристально, будто мы были достопримечательностью, помеченной в путеводителе Кука как достойная беглого осмотра. Затем, когда миссис Робертс вернулась, она забрала сдачу, поблагодарила хозяйку за помощь и в одно мгновение покинула «Герб». Спустя полминуты снаружи донесся рев мотора ее машины, умчавшейся так стремительно, точно к ночи девушка собиралась добраться до самого Инвернесса.

На какое-то время в пабе воцарилось молчание. Мы все думали об одном и том же. Как странно: стоило нам завести речь об Америке и Ньюфаундленде, и к нам тут же заявилась американка – а в ее происхождении не усомнился бы ни один из тех, кто часто смотрел фильмы в кинотеатре Дануна. Миссис Робертс принялась протирать посуду за стойкой, но в глазах ее виделся блеск, который явно породило непривычное ей ощущение продажи спиртного как одного из смертных грехов. Теперь у нее появились интересные для всех новости, и она наслаждалась моментом, понимая это.

Первым к ней осторожно подступился Роб:

– Стало быть, эта юная леди отправила телеграмму?

– Да, именно телеграмму, – ответила миссис Робертс, выдохнув остаток воздуха из легких на поверхность бокала, который собиралась протереть следующим.

– Вероятно, чтобы забронировать себе номер в отеле где-то дальше по дороге?

– Может, да, а может, нет. Это никого не касается, кроме нее самой, – загадочно ответила миссис Робертс. Она еще не простила Робу шутки с безалкогольным напитком Карфрае. И хотя было ясно, что ее уже саму распирает изнутри желание поделиться информацией, она еще минуты две-три занималась пивными кружками, словно борясь с дьявольским искушением раскрыть чужой секрет. Потом не выдержала:

– Вы не поверите! Это просто потрясающе!

На этот раз к ней обратился Карфрае, который, как все понимали, пользовался гораздо большей благосклонностью с ее стороны:

– В телеграмме она написала что-то странное, а, хозяйка?

– Это как посмотреть. Если хотите знать, адресована она была кому-то в Лондоне, а текст такой: «Надеюсь скоро сообщить важные новости».

Уилл Сондерс поднялся и подошел ко мне, уже стоявшему у выхода.

– Не вижу здесь особых оснований, – сказал он, – чтобы начать, пользуясь выражением Карфрае, «разговоры злонамеренного направления».

– Может, вы и правы, а может, и нет. Но только скажу вам еще одно. Мистер Белл, мне кажется, вас должна особенно заинтересовать подпись под телеграммой. – Она поставила на полку последнюю вымытую кружку и снова стала возиться с чайником.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации