Текст книги "Пылающая комната"

Гарри отошел в сторону, наблюдая за тем, как Сото делает свою работу. Вскоре появился Десимоне и сказал, что шеф хочет видеть его у себя в кабинете. Босх вышел из конференц-зала и направился к лифтам, надеясь по пути догнать шефа и его компанию. Но он опоздал. Ему пришлось сесть в следующий лифт и подняться на десятый этаж, где его встретили и препроводили в святая святых. Малинс ждал его за рабочим столом. Ни Зейаса, ни его стратега рядом не было.

– Прости, Гарри, что пришлось вытащить тебя на сцену. Знаю, ты этого терпеть не можешь.

– Ничего. Наверно, так было нужно.

– Да, очень нужно. И ты отлично справился.

– Всегда готов.

– Вот почему я попросил Краудера подключить тебя к делу.

Босх пожал плечами, не очень понимая, должен ли благодарить шефа за то, что ему дали в напарники зеленого новичка и поручили сомнительное дело, замешенное на политике и чреватое провалом.

– Что-нибудь еще, шеф?

Малинс заглянул в свои записи. Он достал визитную карточку и протянул ее Гарри. Босх взял ее и прочитал. На ней стояли имя и контакты Коннора Спивака.

– Это человек мэра. Держи его в курсе дела.

– Хочешь сказать – бывшего мэра?

Шеф ответил нетерпеливым жестом, который означал: «У меня на это нет времени».

– В общем, держи их в курсе, – повторил он.

Босх убрал карточку в карман рубашки. Он знал, что постарается как можно меньше говорить Спиваку о расследовании. И шеф скорее всего прекрасно это понимал.

– Значит, ты считаешь меня старой гориллой? – спросил Босх.

Шеф улыбнулся:

– Не обижайся, Гарри. Это комплимент. Альфа-горилла – вожак стаи. Самый знающий и опытный из всех. Я смотрел передачу по «Нэшнл джиогрэфик», там про это рассказывали.

Босх покачал головой:

– Чего только не узнаешь.

Глава 5

После пресс-конференции в кабинете капитана Краудера собрались четверо: Босх, Сото, сам Краудер и лейтенант Уинслоу Сэмюэлс, второй человек в отделе нераскрытых преступлений. Гарри сообщил о новых данных, полученных благодаря пуле, в том числе о том, что в Мерседа стреляли из винтовки: факт, до сих пор остававшийся неизвестным следствию. Босх предложил пока не сообщать об этом прессе, и Краудер и Сэмюэлс с ним согласились.

– Что это нам дает? – спросил Краудер.

– Винтовка все меняет, – ответил Босх. – Стрельба из окна машины? Чепуха. Маловероятно. Шальная пуля? Может быть. Но все равно с винтовкой дело выглядит совсем иначе.

– В любом случае это выходит за рамки нашей компетенции, – заметил Сэмюэлс. – Нет «волшебной пули» – нет работы. Мы должны вернуть дело в убойный отдел, пусть они им занимаются.

Расследуя «висячие» дела, отдел нераскрытых преступлений следовал определенной процедуре. Для возобновления расследования требовались новые улики. А появиться они могли только благодаря распространению новых методов в криминалистике и формированию компьютерных баз данных, где любое криминальное действие, совершенное в стране, отслеживалось по анализу ДНК, баллистической экспертизе и отпечаткам пальцев. Именно на этих трех китах – или «волшебных пулях», как сказал Сэмюэлс, – базировалась вся их работа. Если ни одна из трех баз не выстреливала позитивным результатом, дело считалось непригодным и отправлялось назад в архив.

Если бы они точно следовали этой процедуре, такая же судьба ожидала бы и дело Мерседа. Пуля, найденная в теле жертвы, не была зарегистрирована ни в одной из трех национальных баз. Поэтому, хотя им и удалось определить тип оружия, в обычном случае дело положили бы на полку. Но теперь, когда оно привлекло внимание прессы и вызвало большой политический резонанс – не говоря уж об интересах самого полицейского департамента, – никто не сомневался, что следствие будет продолжено. Сэмюэлс просто имел в виду, что заниматься им должны не Сото с Босхом и не их отдел, а кто-то другой. Лейтенант заботился о репутации отдела, которая зависела от положительной статистики и количества раскрытых преступлений. Ему не хотелось, чтобы кто-то из его людей безнадежно увяз в этом громком деле.

– Я хочу оставить его себе, – произнес Босх, глядя на Краудера. – Шеф поручил его нам, и мы им займемся.

– Если не ошибаюсь, на вас висит еще шестнадцать незакрытых дел, – возразил Сэмюэлс.

– Во всех этих случаях мы ждем данных лабораторной экспертизы. А тут наметилось хоть какое-то движение. Винтовка – наша первая зацепка за десять лет. Давайте ее раскрутим. А когда придут данные по старым делам, я сразу ими займусь.

– И потом, мы же только что провели пресс-конференцию, – быстро вставила Сото. – Как это будет выглядеть, если мы сегодня взяли дело, а завтра от него откажемся?

Краудер задумчиво кивнул. Босху понравилось, как Люсия вмешалась в разговор, но она невольно подставила себя, перейдя дорогу Сэмюэлсу. И когда-нибудь он ей это припомнит.

– Ладно, пока оставим все как есть, – решил Краудер. – Продолжайте работать, а через сорок восемь часов снова встретимся у меня. Я поговорю с шефом, и мы решим, что делать.

– Но это не «висяк», – заметил Сэмюэлс. – Парень умер только вчера.

– Поговорим через сорок восемь часов, – повторил Краудер, закрывая дискуссию.

Босх кивнул. Именно это он и хотел услышать – что дело продлят хотя бы еще на два дня. Однако волновало его и кое-что другое.

– А что нам делать, когда начнут звонить все, кто захочет получить награду Зейаса? – спросил он. – Мы можем рассчитывать на помощь?

– Это была игра на публику, – пробормотал Краудер. – Он хочет баллотироваться в губернаторы.

– Не важно, – возразил Босх. – Звонков будет море, а мы не можем весь день торчать на телефоне.

Краудер посмотрел на Сэмюэлса, но тот покачал головой.

– У людей полно работы, – ответил он, имея в виду других сотрудников отдела. – И на вас теперь тоже можно не рассчитывать. Мне некого вам дать.

Лейтенант еще мог как-то примириться с тем, что Босх и Сото на время выпадут из обоймы, но выделять нескольких детективов только для работы с телефонными звонками было уже слишком.

Босх заранее знал, что ничего не выйдет, но хотел услышать отказ – на случай, когда им с Сото понадобится нечто другое. Краудер строил свою политику на основе баланса интересов, поэтому, получив отказ в одной просьбе, можно было с большой долей вероятности рассчитывать на одобрение другой.

– Еще один момент, – добавил Сэмюэлс. – У этого Мерседа было гражданство?

Босх сделал паузу, прежде чем ответить. Но его опередила Сото.

– А что? – поинтересовалась она. – Это что-то меняет?

Вопрос был резонный. Если Сэмюэлс не собирался помогать им на том основании, что Мерсед не являлся гражданином, ему следовало заявить об этом прямо. Босху понравилась напористость Люсии. Но Краудер сразу сменил тему.

– Я подумаю, как поступить, – сказал он. – Может, приглашу к нам пару дамочек из офиса: пусть посидят несколько дней на «горячей линии». Я уже давно хотел попросить шефа помочь нам с этими бесконечными звонками. Поживем – увидим. После того что Зейас натворил с нашим отделом, я буду только рад, если он отстегнет кому-нибудь пятьдесят штук.

– В точку, – согласился Босх.

Краудер был прав. Занимая кресло мэра, Зейас не особенно благоволил к отделу. Он заручился поддержкой большинства в городском совете, которое послушно следовало его политическому курсу и действовало по его указке. В течение восьми лет они постоянно урезали бюджет отдела и тормозили любые попытки повысить оклады для кадровых сотрудников полиции.

Босх понял, что совещание закончено. Он встал и вышел вместе с Сото. Сэмюэлс остался. Похоже, у него еще было о чем поговорить с начальником отдела.

– Гарри, жду вас через сорок восемь часов, – бросил ему в спину Краудер.

– Ясно.

Босх и Сото спустились вниз и вернулись в свой маленький отсек, где стояло два стола, расставленных у противоположных перегородок и повернутых спиной друг к другу. Эта конфигурация сохранилась еще с тех пор, как Босх работал со своим прежним напарником Дэвидом Чью. Тогда его это устраивало, поскольку Чью был ветераном детективного отдела и не нуждался в том, чтобы его кто-то контролировал. Но Сото к ветеранам никак не относилась, поэтому Босх обратился в городские службы с просьбой изменить расположение столов и повернуть их так, чтобы во время работы детективы сидели лицом друг к другу. Он сделал заявку сразу после того, как Сото появилась в их отделе, и до сих пор ждал ответа.

На столе Босха лежали три канцелярские папки, коробка с вещдоками и футляр с музыкальным инструментом – все это они занесли сюда перед пресс-конференцией. С тех пор как они вернулись из Холленбека, Босху не терпелось открыть коробку и заняться делом. Он даже не стал садиться, а сразу достал перочинный нож и вскрыл коробку. На ней не было никаких опознавательных стикеров, поэтому Босх мог только гадать, когда ее запечатали Рохас и Родригес и сколько времени она провела в архиве.

– Мне понравилось, что ты сказала, – заметил Босх. – Насчет того, чтобы оставить дело.

– Само вырвалось, – отмахнулась Сото. – Как по-твоему, почему Сэмюэлс спросил насчет гражданства Мерседа?

– Потому что он канцелярская крыса. Помешан на статистике и мечтает, чтобы все сидели по уши в работе и раскрывали побольше дел. Он будет рад, если мы забудем про Мерседа и займемся чем-нибудь попроще.

– Получается, раз Мерсед не гражданин, то он не в счет? И мы должны переключиться на кого-то другого?

Босх поднял голову от коробки и пожал плечами.

– Политика, – объяснил он. – Добро пожаловать в детективы.

Он открыл коробку и, к своему удивлению, обнаружил, что в ней почти ничего нет. На дне лежали две стопки DVD-дисков, перевязанные толстой резинкой. Отложив их в сторону, Гарри вытащил несколько бумажных пакетов с окровавленной одеждой. Это был костюм «мариачи», в котором Мерсед получил свою пулю.

– Вот сукин сын, – пробормотал Босх.

– Что такое? – спросила Сото.

Он показал ей пакет с белой рубашкой, испачканной пятнами засохшей крови, и объяснил:

– Это рубашка Мерседа. Она была на нем, когда в него стреляли.

Сото осторожно взяла пакет и заглянула внутрь.

– Ну да. И что?

– Мы пока мало знаем об этом деле – даже толком не читали материалы, – но я отлично помню, как во время выборов в мэры Зейас вечно таскал с собой Мерседа и выкатывал вперед его коляску. Так вот, иногда тот сидел в окровавленной рубашке, которую якобы прострелило пулей.

Судя по лицу Сото, она была шокирована тем, что ее герой Зейас мог унизиться до подобной уловки.

– Ужасно, что он так поступил!

Сам Босх давно не питал иллюзий насчет политиков. Но ему не хотелось разочаровывать Люсию.

– Может, ему об этом не сказали, – предположил он. – Помнишь того парня Спивака, который был вместе с ним на пресс-конференции? Он крутится в городской политике все время, что я его знаю. По-моему, Спивак вполне мог провернуть такой трюк, не посвящая в детали своего клиента. Это просто наемник, для него важен только результат.

Сото молча вернула ему пакет. Босх положил его на стол вместе с остальными и снова заглянул в коробку. Там лежала пачка снимков с места преступления. Босх покачал головой: столько усилий – и такой ничтожный результат.

– Вот и все, – сказал он. – Все, что они смогли найти.

– Извини, – пробормотала Сото.

– Тебе-то за что извиняться? Это не твоя вина.

Он взял одну из стопок с дисками и стянул с нее резинку. Шесть пластиковых коробок в стопке были помечены надписями с именами, датами и названиями мероприятий: все, кроме одного, состоялись за день до стрельбы на Мариачи-плаза. Босх насчитал два дня рождения и четыре свадьбы.

– Похоже, это записи выступлений Мерседа и его группы на свадьбах и прочих праздниках, – заметил он.

Гарри снял резинку со второй стопки и рассмотрел пометки еще на трех дисках.

«Мост Первой улицы».

«Все для мариачи».

«Покито Педрос».

– «Покито Педрос», – прочел он вслух.

– «У маленького Педро», – перевела Сото.

Босх молча взглянул на нее.

– Ой, извини, – пробормотала она. – Я думала, ты не знаешь.

– Перестань все время извиняться. Похоже, это записи с камер наблюдений. «У маленького Педро» – ресторан недалеко от Мариачи-плаза, я видел его сегодня, когда мы проезжали мимо. А на мосту Первой улицы стоят камеры для профилактики самоубийств.

– Самоубийств? – переспросила Сото.

– Ну да, лет десять-двенадцать назад с этого моста в реку прыгнула девочка-подросток. Потом у нее нашлись подражатели. Другие дети. Странно, правда? Как будто самоубийством можно заразиться. В общем, транспортная служба решила поставить видеокамеры, чтобы следить за мостом и другими популярными у самоубийц местами из наблюдательного центра. Идея в том, что, если кто-нибудь надумает сигануть с моста, они пошлют туда людей и попробуют его остановить.

Сото кивнула.

– Мы должны все это просмотреть, – добавил Босх.

– Сейчас?

– Нет, в свое время. Сперва изучим материалы дела. С этого обычно начинают.

– Поделим их пополам? – спросила Сото.

– Нет. Каждый из нас должен изучить их целиком, от корки до корки. Можно отдать папки копировальщикам и сделать второй экземпляр, но на это уйдет неделя. Так что принимайся за дело, а я пока сгоняю за пулей и отчетом Чанга. Когда я вернусь, ты уже перейдешь ко второму тому, а я возьмусь за первый.

– Начни лучше ты. У меня сегодня встреча. Я могу заскочить в лабораторию, а потом пообедаю где-нибудь по пути в Чайнатаун. Когда я вернусь, ты будешь уже на втором томе.

Босх кивнул. Он был только рад возможности сразу погрузиться в детали следствия.

Под «встречей» Сото подразумевала свой еженедельный визит к психологу в Центр поведенческих наук, расположенный в Чайнатауне. Поскольку в перестрелке с ее участием погибли люди – напарник Сото и двое бандитов, – по правилам ей полагались обязательные консультации у специалиста и лечение посттравматического стресса в течение первого года после инцидента.

– Идет.

Босх положил обе стопки с дисками на стол и убрал пакеты с одеждой в коробку. Потом отодвинул ее подальше и взялся за музыкальный инструмент. Прежде чем открыть футляр, он внимательно рассмотрел покрывавшие его наклейки. Мерсед гастролировал по всей Центральной долине вплоть до Сакраменто, а на юге объездил чуть ли не всю Мексику. Судя по стикерам, он пересекал границу в разных городах Калифорнии, Аризоны, Нью-Мехико и Техаса.

Босх откинул крышку и взглянул на виуэлу. Изнутри футляр был выложен пурпурным бархатом. Детектив аккуратно вынул инструмент и взял его за гриф. Потом повернул с другой стороны, чтобы увидеть выходное отверстие, проделанное пулей. Оно было больше, чем входное, потому что пуля смялась при ударе о переднюю часть деки.

Босх прижал инструмент к себе, как это делают музыканты, и посмотрел, как отверстие пули соотносится с положением тела.

– «Лестницу в небо», Гарри!

Босх заглянул в соседнюю кабинку. Реплику подал Том Марсиа, записной остряк отдела.

– Не мой стиль, – ответил Гарри.

В отчете «Таймс», который он прочел сегодня утром, говорилось, что когда в Мерседа попала пуля, тот сидел на скамейке у закусочного столика. Босх опустился на свой стул и пристроил виуэлу на ноге. Он провел рукой по струнам и еще раз проверил расположение пулевого отверстия.

– Когда заберешь пулю у Чанга, заскочи к баллистикам и найди какого-нибудь парня, который сможет подъехать к нам завтра утром на Мариачи-плаза с набором для расчета траекторий.

Сото кивнула:

– Хорошо. А что за набор?

– Трубки и лазеры.

Босх снова тронул струны.

– В инструменте две дырки, а в Мерседе третья. Если мы сможем узнать его точное положение и позу, то определим, откуда прилетела пуля. Поскольку мы имеем дело с винтовкой, думаю, стреляли с какого-то возвышенного места.

– Разве Рохас и Родригес этого не сделали?

– Нет, они ведь считали, что огонь велся из машины или из короткоствольного оружия. Я уже сказал капитану, что винтовка все меняет. Вряд ли это был случайный выстрел. Скорее всего речь идет не о шальной пуле из машины и не о разборках местных банд. Мы начинаем дело заново, и первое, что надо выяснить, – откуда прилетела пуля.

– Ясно.

– Отлично. Жду тебя после Чайнатауна.

Глава 6

Босх считал, что можно очень многое рассказать о детективе и качестве его работы, опираясь на то, в каком состоянии находятся материалы его дела. Полноценные и толковые резюме, разборчивые записи и логичное расположение документов служили признаками хорошо проведенного расследования. Кроме того, Босх знал, что большинство напарников используют разделение труда. Зачастую один из детективов брал на себя всю бумажную работу, потому что умел владеть словом или просто это соответствовало его личным склонностям. Симбиоз силы и ума – обычная практика. Босх предпочитал держаться подальше от бумажек. Но ему далеко не всегда это удавалось, и когда наступала его очередь писать отчеты, он работал очень аккуратно и входил во все детали.

Читая досье, составленное Рохасом и Родригесом, Гарри пришел к выводу, что все записи вел Родригес. Его подпись стояла практически на всех бумагах, и это объясняло раздражение и досаду, с которыми он отнесся к передаче дела. Его резюме всегда были четкими и ясными. Не каракули косноязычного копа и не сухие отписки в духе «только факты, мэм» Джо Фрайди[3]3
  Герой популярного полицейского сериала «Драгнет».


[Закрыть]. Проводя допросы свидетелей, он не только суммировал их показания, но и дал каждому личную характеристику: чертовски нужная и полезная вещь, очень помогавшая в работе. Босх понял, что неправильно оценил поведение Родригеса и Рохаса во время их стычки в Холленбеке. Родригес был взбешен, потому что по-настоящему болел за дело, а его напарник не принимал в нем такого активного участия и поэтому отреагировал более спокойно. Это означало, что Босху придется найти подход к Родригесу и попытаться как-то утихомирить его гнев. Именно он являлся ключевой фигурой в следствии.

Суть происшествия излагалась на первых страницах синей канцелярской папки, которую только теперь с полным правом можно было назвать «книгой убийств». Отчет об инциденте от 11 апреля 2004 года отвечал на вопросы «что, где, когда» и являлся главным документом в деле.

В тот день Орландо Мерсед и три его товарища по группе рано отработали свой первый заказ – концерт на празднике в честь дня рождения пятнадцатилетней девочки, который ее родители устроили на островке посреди озера в Эко-парке. Поскольку это была суббота – самый горячий день для музыкантов, – они сели в свой грузовичок и отправились на Мариачи-плаза, надеясь получить еще один ангажемент на вечер. На площади собралось много мариачи, прибывших сюда с той же целью. Четверка из «Лос-Рейес Халиско» расположилась у закусочного столика на восточной стороне площади. Они принялись играть на своих инструментах, вступив в традиционную музыкальную дуэль с другими группами, расположившимися по соседству. Музыка звучала так громко, что почти никто не услышал выстрела. Те, кому это удалось, говорили, что стреляли с западной стороны треугольной площади, где она граничила с Бойл-авеню. Согласно отчету, написанному Родригесом со слов свидетелей, Мерсед в этот момент сидел на бетонном столе, поставив ноги на скамейку. Его друзья не слышали выстрела и не заметили, что он ранен, пока Мерсед не свалился со стола на землю. В 16.11 в службу «911» поступил звонок от одного из музыкантов.

Поскольку звук выстрела услышали не все, на площади началось то, что в отчете назвали «хаосом». Те, кто заметил выстрел или увидел, как упал Мерсед, в панике бросились искать укрытие. Остальные, не понимая, что происходит, заметались в растерянности. Одни кинулись вслед за убегавшими, другие стали сбиваться в кучки, пытаясь выяснить, что случилось. Следствие не нашло ни одного свидетеля, который видел бы преступника, стрелявшего из машины или с улицы. Очевидцы и камеры наблюдения не зафиксировали никого похожего на подозреваемого и убегавшего с места преступления, но многие соглашались с тем, что стрельба велась со стороны Бойл-авеню.

Северная часть Бойл-авеню считалась главной магистралью в районе Бойл-Хейтс и пересекала территорию, которую контролировала крупная латиноамериканская уличная банда под названием «Белая ограда». Свое название она получила в честь ограды из белого штакетника, окружавшей церковь. Банда вела свое происхождение от старого мужского клуба, существовавшего при церкви в 1930-х годах. Слова «белая ограда» со временем стали символом невидимой черты, отделявшей элитные кварталы белых от трущоб латиноамериканской бедноты. Ее считали непреодолимой границей между людьми с деньгами и теми, кто подстригал их лужайки и убирался в их домах. Впрочем, этническая солидарность не помешала «Белой ограде» стать одной из самых грозных и жестоких банд, часто грабившей и самих латиноамериканцев. Граффити с инициалами БО покрывали каждую стену и каждый уголок на Мариачи-плаза. В отделе по борьбе с организованной преступностью подозревали, что члены БО регулярно брали дань с музыкантов, собиравшихся здесь в поисках работы.

Рохас и Родригес сразу стали разрабатывать версию с БО. На Плезант-авеню, одной из улиц, отходивших от Бойл-авеню и примыкавших к Мариачи-плаза, жило несколько важных фигур из «Белой ограды». Хотя товарищи Мерседа по группе уверяли, что у них не было никаких конфликтов с бандой и никто не требовал от них платить за «крышу», Рохас и Родригес в первую очередь взялись за гангстеров с Плезант-авеню. Уже через пару дней после стрельбы детективы задержали и допросили нескольких членов «Белой ограды». Однако им не удалось найти никаких фактов, доказывавших бы причастность банды к этому инциденту или способных пролить свет на то, что послужило причиной нападения.

Гильзу от патрона не отыскали ни на Бойл-авеню, ни на Плезант-авеню, и никто так и не смог определить, откуда велась стрельба. Босху казалось невероятным, что на пятьдесят с лишним человек, находившихся на площади, не нашлось ни одного надежного свидетеля. Такова была власть «Белой ограды» и страх, который она внушала людям.

Параллельно Рохас и Родригес вели закулисное расследование по поводу самого Орланда Мерседа, стараясь выяснить, мог ли он быть реальным объектом покушения. Однако они не обнаружили ничего, что подтверждало бы эту гипотезу. В конце концов детективы пришли к выводу, что Мерсед просто стал случайной жертвой, о чем и сообщили публике.

Следствие свелось к проверке поступавших в полицию звонков. Но ни один из них не привел к цели. Детективы даже не смогли составить списка подозреваемых, хотя из отчетов следовало, что они подозревали одного из молодых авторитетов банды «Белая ограда» по имени Галлардо. Инициалы К.Б. означали «Керко Бланка». Отец назвал его в честь преступной группировки, членом которой одно время состоял.

Рохас и Родригес прибегли к обычной полицейской практике – привлекли Галлардо по менее значительному делу и попытались выбить из него нужную информацию. Они не сомневались, что Галлардо знал, кто стоял за стрельбой на Мариачи-плаза, даже если не был замешан в этом лично. Следователи выяснили, что Галлардо занимался автосервисом и под этим прикрытием держал подпольную мастерскую, где члены банды разбирали ворованные автомобили и продавали их на запчасти по всей стране. Детективы скооперировались со следователями из отдела автомобильных краж и устроили совместный рейд в «Эль-Пуэнте авто» – автомастерскую, расположенную на Первой улице. Поскольку на некоторых запчастях были найдены идентификационные номера машин, угнанных в Уэстсайде и Сан-Фернандо-Вэлли, Галлардо арестовали по обвинению в краже автомобилей и перепродаже ворованных вещей.

Но человек, названный в честь преступной банды, не сказал ни слова. Несмотря на многочасовой допрос, Галлардо упорно отрицал свою связь с делом Мерседа, а потом и вовсе отказался говорить. В итоге он получил срок по автомобильным кражам и отсидел шесть месяцев в тюрьме «Уэйсайд Хонор ранчо».

Из резюме Родригеса следовало, что Галлардо остался под сильным подозрением. В отчете говорилось, что мотивом для нападения могла быть попытка запугать музыкантов, искавших работу на Мариачи-плаза, и сделать их более сговорчивыми при выплате дани. В соответствии с этой гипотезой Мерседу просто не повезло и он случайно получил пулю, которую кто-то наугад выпустил в толпу. В последний раз детективы допрашивали Галлардо два года назад в тюрьме Сан-Квентин, куда его посадили за покушение на убийство. Но и тогда он ничего им не сказал.

Босх прочитал две папки материалов раньше, чем Сото вернулась из Чайнатауна. Он переключился на видеодиски и стал просматривать их на своем лэптопе. В первую очередь он поставил диски с записями выступлений. Его интересовал Орландо Мерсед – как тот держал свой инструмент во время игры. Почти на всех видео он играл стоя, однако в одном ролике все четверо участников группы сидели на стульях. Босх заметил, что при исполнении музыкальных номеров Мерсед не прижимал инструмент к бедру. Он поднимал его выше, опираясь нижним краем деки на выступающий живот. Это имело большое значение при расчете траектории пули. Как Мерсед сидел в момент выстрела и как держал инструмент – вот два ключевых момента, которые им следовало знать.

Одну из записей сделали прямо в день стрельбы: празднование дня рождения в Эко-парке, где выступали «Лос-Рейес Халиско». Остальные ролики Босх прокручивал в ускоренном режиме, а этот просмотрел очень внимательно, надеясь заметить какую-нибудь важную деталь, способную пролить свет на то, что случилось позже. Разумеется, он знал, что Рохас и Родригес делали то же самое, но его это не смущало. Босх без ложной скромности считал себя хорошим следователем и знал, что может заметить вещи, которые не увидели другие. Возможно, это выглядело самонадеянно, но небольшая доля самонадеянности всегда полезна для работы. Вы должны считать себя умнее, дальновиднее, смелее и круче человека, которого разыскиваете. А если речь идет о «висяке», то же самое вы должны думать и о детективах, расследовавших его раньше вас. Если вы перестанете в это верить, то проиграете. Это был один из тех секретов, которые Босх хотел передать Сото в последний год своей работы.

Видео из Эко-парка запечатлело счастливую семью, отмечавшую «кинсеаньера» своей дочери. На праздник собралось много родственников и друзей, столы ломились от подарков и традиционных блюд. Сама виновница торжества сидела в центре в белом платье и высокой диадеме с числом 15. Ее окружала свита из шести подружек. Гости танцевали, музыканты исполняли зажигательные песни. В какой-то момент родители девушки проделали два традиционных обряда: мать подарила ей «последнюю куклу», говорившую о конце детства, а отец снял с нее плоские сандалии и надел туфли с высоким каблуком, символизировавшие начало взрослой жизни.

Запись излучала столько радости и семейного тепла, что мысли Босха перешли в другое русло. Он вспомнил собственную дочь. Эта тема всегда вызывала в нем чувство вины. Босх был единственным родителем, и родителем отсутствующим, потому что работа поглощала все его время. Дочери стукнуло уже семнадцать, а они так и не отпраздновали ее шестнадцатилетие. Вообще все ее дни рождения сводились к посиделкам в семейном кругу. Глядя на веселый праздник в Эко-парке, он остро почувствовал недостатки своего отцовства, и у него возник ком в горле.

Босх выключил видео. Он не увидел ничего особенного, что заставило бы его нажать на паузу или объяснило произошедшие позже события. Мерсед и его группа были профессионалами и не смешивались с другими гостями. Они редко попадали на передний план и в основном маячили где-то позади. Босх вынул диск и взялся за вторую стопку.

Новые DVD-диски содержали видеозаписи с камер слежения, расположенных возле площади. Ни одна из них не следила специально за площадью, поэтому в записях остались только фрагменты того, что случилось в этот день. К удивлению Босха, на первом же видео – с зернистой картинкой, сделанной с большого расстояния, – он увидел сам момент выстрела. Очевидно, эта запись не была опубликована. Камера стояла в музыкальном магазине, расположенном напротив Первой улицы. Ее разместили в верхнем углу зала, чтобы следить за посетителями и бороться с кражами. Но при этом камера смотрела в окно магазина и снимала то, что происходило на площади.

Босх несколько раз прокрутил фрагмент с выстрелом. Мерсед перебирал струны, когда пуля попала в его позвоночник и опрокинула на землю. Потом детектив пустил запись дальше и стал внимательно следить за тем, что происходило после выстрела. Изображение оказалось мутным из-за дальности расстояния и надписи на витрине магазина, мешавшей съемке. Кроме того, камера была сфокусирована на внутреннем пространстве помещения, а не на том, что происходило снаружи.

В момент удара Мерседа окружали его коллеги. Он сидел на столе, положив ноги на скамейку. Справа от него находился аккордеонист, а слева и чуть сзади стоял парень с гитарой. Трубач медленно двигался позади стола, держа инструмент двумя руками и прижав его к губам.

Гарри снова посмотрел, как выстрел опрокинул Мерседа со стола. Трубач сразу убежал куда-то вправо, а гитарист быстро присел за стол, заслонившись своей гитарой. Аккордеонист, похоже, не понял, что произошло. Судя по его движениям и жестам, он не заметил, что в Мерседа попала пуля. Только когда гитарист нырнул вниз, аккордеонист последовал его примеру и спрятался за выступом стола. После долгой паузы оба мужчины выпрямились и бросились на помощь Мерседу. Трубач тоже вернулся в кадр и присел рядом с упавшим товарищем. Вскоре к столу начали подбегать другие люди и собираться вокруг раненого. Тело Мерседа скрылось в этой суматохе.

Следующие полчаса Босх наблюдал за тем, как прибывшие по вызову врачи и полицейские делали свою работу. Они оказали первую помощь лежавшему на мостовой Мерседу, потом погрузили его на каталку и увезли. Опустевший стол и пространство вокруг него обнесли заградительной лентой, и полиция принялась опрашивать свидетелей. На этом изображение обрывалось: очевидно, Рохас и Родригес отредактировали запись, и Босх задумался о том, можно ли достать исходный оригинал.

Он просмотрел еще два видео, но в них не оказалось ничего полезного и интересного. В обоих случаях внизу шел тайм-код, позволявший синхронизировать происходящее с моментом выстрела, но толку от этого было немного. Одна из камер стояла на парковочной площадке возле ресторанчика «У маленького Педро», примерно в квартале от места происшествия. Она показывала не столько саму Мариачи-плаза, сколько перекресток Бойл-авеню и Первой улицы. Босх не увидел ни уносящихся прочь машин, ни группы бандитов, торопливо покидавших площадь после выстрела.