Текст книги "Другая сторона прощания"

Заручившись согласием шефа, Босх связался со своей старинной подругой. В прошлом она была старшим профайлером в отделе поведенческих исследований ФБР: составляла психологические портреты преступников. Когда Босх еще служил в УПЛА, а Меган Хилл трудилась в Бюро, несколько раз им довелось поработать вместе. Теперь Хилл ушла в отставку, перебралась в Нью-Йорк и преподавала судебную психологию в Колледже криминалистической юриспруденции имени Джона Джея, параллельно занимаясь профайлингом в качестве независимого консультанта. Босх выпросил у нее скидку и отправил ей данные по Москиту. Ему необходимо было разобраться в психологии преступника и понять, зачем он насиловал этих женщин. Почему Москит, наблюдая за потенциальной жертвой, старался выяснить, когда у нее период овуляции? Если хотел, чтобы жертвы забеременели, зачем выбрал двух женщин, принимавших противозачаточные пилюли? В этой версии хватало пробелов, и Босх надеялся, что профайлер сумеет их заполнить.

Через две недели Хилл подготовила отчет. Она пришла к выводу, что преступник выбирал дни овуляции вовсе не потому, что хотел, чтобы жертвы забеременели. Совсем наоборот. Судя по особенностям подготовки к преступлениям и последующих нападений, злоумышленник питал глубокую ненависть к женщинам и сама мысль о ежемесячном кровотечении была ему отвратительна. Он выбирал такую дату, потому что считал, что на пике фертильности женщина наиболее чиста. С физиологической точки зрения для преступника этот день был самым безопасным. Составляя психологический портрет, Хилл назвала насильника самовлюбленным хищником с интеллектом выше среднего. Однако он, скорее всего, работал на должности, не требующей умственных усилий, и не привлекал лишнего внимания со стороны коллег и начальства.

К тому же нападавший был уверен, что его не смогут опознать и задержать. Его действия были тщательно спланированы и рассчитаны по времени, но он всегда оставлял на месте преступления свою сперму. Сбросив со счетов версию о желании оплодотворить женщину, Хилл пришла к выводу, что это была не ошибка, а своего рода насмешка. Предлагая Босху достаточно улик для обвинения, преступник словно говорил: «Попробуй найди меня».

Хилл также указала на мнимый парадокс: оставляя на месте веские доказательства, свою сперму, насильник совершал преступления, спрятав лицо под маской. Должно быть, женщины были знакомы с преступником или видели его раньше. Не исключено, что он планировал общаться со своими жертвами после нападения. Возможно, последующий контакт был необходим ему, чтобы в полной мере испытать удовлетворение от содеянного.

Меган Хилл завершила психологический портрет зловещей фразой: «Если отбросить предположение, что целью изнасилований было стремление создать нечто живое – оплодотворить жертву, – и учесть, что за нападениями стоит чувство ненависти, вывод становится очевиден: данный субъект еще не в полной мере переродился в хищника. Вскоре на смену изнасилованиям придут убийства. Это лишь вопрос времени».

Получив такое предупреждение, Босх и Лурдес взялись за дело с удвоенной силой. Они начали рассылать электронные письма в местные и государственные силовые структуры, прилагая к ним отчет профайлера. На местном уровне они подкрепляли письма телефонными звонками, пытаясь развеять пелену апатии – ту, что нередко окутывает следователей, перегруженных нераскрытыми делами.

Результат был почти нулевым. Детектив из отдела краж отделения Северного Голливуда сообщил, что ведет дело с разрезанной москитной сеткой, но без изнасилования. Потерпевшим был латиноамериканец двадцати шести лет. Босх попросил узнать, нет ли у него жены или подружки: та, возможно, не стала сообщать об изнасиловании из-за стыда или страха. Через неделю детектив перезвонил и сказал, что женщины в той квартире не живут. Значит, действовал не Москит, а кто-то другой.

Началась игра на выжидание. В базах данных не было ДНК насильника. У него никогда не брали мазок. Москит не оставлял никаких улик, кроме спермы: ни отпечатков пальцев, ничего. Босх не нашел похожих преступлений ни в Сан-Фернандо, ни где-либо еще. Встал вопрос: не пора ли предать дело огласке и попросить помощи у граждан? Вальдес, однако, не спешил на него отвечать. То была извечная полицейская дилемма. Да, ты можешь ухватиться за ниточку, ведущую к раскрытию дела. А можешь спугнуть хищника, после чего тот сменит поведенческий шаблон или переедет в другое место, где станет терроризировать ничего не подозревающих людей.

Здесь взгляды Босха и Лурдес разошлись. Лурдес хотела обнародовать информацию – хотя бы для того, чтобы изгнать насильника из Сан-Фернандо. Босх же намеревался продолжать поиски без лишней шумихи. Даже если преступник уедет из города, число жертв продолжит расти. Хищник охотится, пока его не поймают. Подстраивается под обстоятельства и, подобно акуле, атакует следующую жертву. Босху не хотелось перекладывать это бремя на плечи других людей. Он считал, что обязан поймать зверя в его нынешнем ареале обитания.

Разумеется, однозначного ответа на этот вопрос не было. Шеф выжидал, надеясь, что Босх раскроет дело, прежде чем Москит нападет на следующую жертву. Босх же был рад, что ему не приходится принимать неудобное решение. В конце концов, это была работа Вальдеса, и он – в отличие от Босха – получал за нее солидное жалованье.

Проверив почту, Босх не увидел новых писем со словом «Москит» в заголовке и, разочарованно вздохнув, выключил компьютер. Сунул записную книжку в карман и задумался, не заглянул ли в нее Тревино, когда стоял у Босха за спиной. Книжка была открыта на странице с надписью «Джеймс Франклин Олдридж».

Не потрудившись сказать «до свидания» капитану или записать время на доске, Босх вышел из сыскного отдела.

Глава 7

Отъехав от участка, Босх свернул на шоссе 5 и вновь задумался о деле Уитни Вэнса. Итак, в базе транспортных средств не нашлось никакой информации о Вибиане Дуарте. Это неприятно, но не смертельно. Теперь путь Босха лежал в Норуолк, к золотой жиле путешественников во времени: Департаменту общественного здравоохранения округа Лос-Анджелес. Работая над нераскрытыми делами, он провел столько времени в отделе записей актов гражданского состояния, что до сих пор помнил, какой кофе предпочитают тамошние дамочки. Босх не сомневался: в тамошних архивах что-нибудь да найдется.

Он зарядил в медиаплеер джипа компакт-диск с записью молодого трубача по имени Кристиан Скотт. Первый трек под названием «Litany Against Fear» был драйвовый, напористый, и Босх подумал: «Именно то, что мне сейчас нужно». Через час черепашьего хода по западной границе Даунтауна он оказался в Норуолке. Остановившись на парковке перед семиэтажным муниципальным зданием, Босх заглушил мотор, когда Скотт исполнял композицию «Naima», – она звучала даже лучше, чем классическая трактовка Джона Хэнди, записанная полвека назад.

Когда Босх выходил из машины, чирикнул смартфон. Взглянув на экран, Босх увидел надпись: «Номер не определен», но все равно ответил на звонок. И ни капли не удивился, когда услышал голос Джона Крейтона.

– Ну что, были у мистера Вэнса? – спросил Крейтон.

– Был, – ответил Босх.

– Как все прошло?

– Все прошло замечательно.

Босх не собирался ничего рассказывать. Пусть Крейтон сам разбирается, что к чему. Со стороны такое поведение могло показаться пассивно-агрессивным, но желание клиента – закон.

– Мы можем чем-нибудь помочь?

– Пожалуй, нет. Думаю, справлюсь сам. Мистер Вэнс хочет сохранить все в секрете. Пусть так и будет.

После долгой паузы Крейтон заговорил снова:

– Гарри, мы с вами давно знакомы. Еще со времен работы в УПЛА. Разумеется, мы с мистером Вэнсом тоже знаем друг друга не первый год. Вчера, прежде чем нанять вас, я сказал, что мистер Вэнс – важный клиент нашей фирмы, и если его что-то беспокоит, мне нужно об этом знать. Тем более, если ему что-то грозит. Я надеялся, что бывший брат по оружию поделится со мной своими соображениями. Мистер Вэнс стар, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то использовал его в своих интересах.

– Использовал в своих интересах? Вы говорите обо мне? – спросил Босх.

– Ну конечно же нет, Гарри. Плохо подобрал слова. Я лишь хотел сказать, что если у старика деньги вымогают или у него появились любые другие проблемы, требующие вмешательства частного детектива, – мы всегда рядом, и у нас практически неограниченные возможности. Мы должны быть в курсе дела.

Босх кивнул. Еще в кабинете у Крейтона он понял, какую карту тот будет разыгрывать.

– Что ж, – произнес он, – вот что я вам скажу. Во-первых, вы меня не нанимали. Вы посредник. Вы передали мне деньги. Меня нанял мистер Вэнс, и я работаю только на него. Мистер Вэнс однозначно изложил свои требования и даже велел мне подписать юридический документ, в котором говорится, что я согласен следовать указаниям моего нанимателя. Я не стану никому рассказывать о том, чем я занимаюсь и с какой целью это делаю. Никому, и вам в том числе. Если хотите, чтобы я нарушил договоренность с клиентом, мне придется позвонить мистеру Вэнсу и спросить у него разре…

– В этом нет необходимости, – тут же перебил его Крейтон. – Раз мистеру Вэнсу так угодно, все в порядке. Просто знайте: мы всегда рядом. Если нужна будет помощь, обращайтесь.

– Непременно, – сказал Босх с фальшивым восторгом в голосе. – Если понадобитесь, я позвоню, Джон. Спасибо, что напомнили о себе.

Не дожидаясь ответной реплики Крейтона, он завершил звонок и направился к огромному прямоугольному зданию, в котором хранились записи обо всех, кто родился, умер, сочетался браком или развелся в округе Лос-Анджелес. Это здание всегда напоминало Босху гигантский сундук с сокровищами. Главное, знать, где искать, – или дружить с кем-нибудь, кто знает. На крайний случай можно обратиться к предприимчивым ребятам на крыльце: за несколько долларов те всегда готовы показать непосвященным, как правильно заполнить формуляр запроса. У некоторых формуляры уже в портфелях. Эти пройдохи никогда не прочь нажиться на страхе наивных людей перед жерновами государственной бюрократии.

Босх взбежал по ступенькам, не обращая внимания на попытки продать ему вымышленное название фирмы или поддельное свидетельство о браке. Вошел в здание, миновал справочное бюро и направился к лестнице. По опыту он знал, что ожидание лифта может уморить здесь кого угодно, поэтому пешком спустился на цокольный этаж – туда, где находился отдел записи актов гражданского состояния.

Толкнув стеклянную дверь, он услышал приветственный возглас. Из-за стола – одного из многих, стоявших у стены по ту сторону стойки для посетителей, – улыбаясь до ушей, вскочила азиатка по имени Флора. Она всегда охотно помогала Босху, когда тот служил в УПЛА.

– Гарри Босх! – воскликнула она.

– Флора! – отозвался он.

В стойке было отдельное окошко для полицейских – их всегда принимали без очереди – и еще два для гражданских лиц. У одного из них, опустив глаза на ксерокопии документов, стоял мужчина. Босх подошел ко второму. Флора уже заняла место у полицейского окошка.

– Нет, тебе сюда, – велела она.

Босх послушался, перегнулся через стойку и неуклюже заключил Флору в объятия.

– Так и знала, что ты появишься, – сказала она.

– Ну, деваться-то некуда, – посетовал Босх. – Но я здесь как гражданское лицо. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

Он, конечно, мог достать жетон, выданный в Управлении полиции Сан-Фернандо, но не хотел, чтобы об этом стало известно Вальдесу или Тревино. Зачем нарываться на неприятности? Поэтому Босх сделал шаг к гражданскому окошку, решив не смешивать личные дела с полицейскими.

– Да ну, проблемы! – фыркнула Флора. – Тебе можно.

Чтобы покончить с пререканиями, Босх вернулся к окошку для полицейских.

– Но дело у меня небыстрое, – предупредил он. – Информации мало, и нырять придется глубоко.

– Посмотрим. Что ищешь?

Общаясь с Флорой, Босх всегда чувствовал: еще чуть-чуть, и он начнет изрекать такие же скупые рубленые фразы, как она. В прошлом он не раз ловил себя на такой реакции, но сегодня надеялся совладать с этим естественным порывом.

Достав блокнот, он просмотрел даты, записанные в кабинете у Вэнса.

– Ищу запись о рождении, – сказал он, не поднимая глаз. – Тысяча девятьсот тридцать третий год. Или тридцать четвертый. Есть что-нибудь из тех времен?

– В базе нет, – ответила Флора. – И твердых копий больше нет. Только пленка. Покажи имя.

В семидесятых архивы перевели на микропленку, но так и не ввели в компьютерную базу данных. Босх развернул блокнот, чтобы Флора могла прочесть имя Вибианы Дуарте. Необычная фамилия: не то что «Гарсия» или «Фернандес». Имя, скорее всего, тоже редкое. Босх надеялся, что это сыграет ему на руку.

– Старая, – заметила Флора. – Смерть тоже надо?

– Да. Но я понятия не имею, когда она умерла. Если вообще умерла. Знаю лишь одно: в июне пятидесятого года она точно была жива.

Флора демонстративно нахмурилась:

– Ох… Ясно, Гарри.

– Спасибо, Флора. Где Паула? Еще здесь?

Во время частых набегов на цокольный этаж Босх – тогда еще детектив Босх, – кроме Флоры, общался еще и с Паулой. Ключ к любому нераскрытому делу, его основа – это поиски свидетелей и родственников жертвы. Первым делом нужно оповестить семью, что дело открыто вновь. Но в папках жертв почти никогда не было новой информации о родне: кто умер, кто женился, кто переехал в другой город. Посему наиболее яркие прозрения нисходили на детектива Босха в архивах и библиотеках.

– Сегодня нет, – ответила Флора. – Только я. Все запишу, а ты попей кофе. Это надолго. – И Флора записала все, что нужно.

– А ты, Флора? Кофе будешь? – спросил Босх.

– Нет, – ответила она. – Ты попей, пока ждешь.

– Пожалуй, обойдусь. Утром уже напился. Побуду здесь. Мне есть чем заняться.

Чтобы добавить веса своим словам, он достал телефон и показал его Флоре. Та ушла в архив, а Босх расположился на пластмассовом стуле в свободной кабинке для просмотра микропленок и задумался, что делать дальше. Сейчас все зависело от того, что найдет Флора. Потом Босх или отправится в собор Святой Вибианы, чтобы взглянуть на записи о крещении, или же в Даунтаун, в Центральную библиотеку, изучать телефонные справочники прошлых десятилетий.

Открыв в телефоне браузер, он ввел в строку поиска запрос «УЮК ОК». Первая же ссылка привела его на нужный сайт. На территории Университета Южной Калифорнии все еще работал кафетерий под названием «Общая кухня». Он находился в здании общежития Бирнкрант на Тридцать четвертой улице. Босх скопировал адрес в приложение «Карты» и через секунду уже смотрел на студенческий городок к югу от Даунтауна. Вэнс сказал, что Вибиана жила в нескольких кварталах от кафетерия и ходила на работу пешком. Студгородок тянулся вдоль Фигероа-стрит и автострады Харбор. В этом районе было не много жилых улиц, откуда можно было дойти до кафетерия пешком. Босх принялся записывать названия улиц и диапазоны адресов, чтобы определиться, где жила Дуарте, когда начнет проверять старые телефонные справочники в Центральной библиотеке.

Вскоре он понял, что смотрит на карту две тысячи шестнадцатого года. Не исключено, что в пятидесятом году прошлого века там не было никакой автострады. Соответственно, район вокруг университета выглядел тогда совсем иначе. Вновь открыв поисковик, Босх запросил историю строительства автострады – диагональной «восьмерки», идущей через весь округ от Пасадены до океана. Вскоре он выяснил, что Харбор – также известная как шоссе 110 – строилась частями, в период с сороковых по пятидесятые, на заре шоссейного бума. Часть автострады к востоку от студгородка начали строить в пятьдесят втором году, а закончили в пятьдесят четвертом, то есть значительно позже того времени, когда Уитни Вэнс учился в университете и встречался с Вибианой Дуарте.

Вернувшись к карте, Босх принялся добавлять в свой перечень улицы, по которым в сорок девятом и пятидесятом годах можно было пешком дойти до северо-восточной части студгородка – туда, где находился кафетерий. Вскоре он составил список из четырнадцати улиц с номерами домов в четырех кварталах. В библиотеке он поищет имя Дуарте и проверит, не жила ли ее семья по одному из этих адресов. В те времена в телефонный справочник вносили почти все фамилии – конечно, если у человека был домашний телефон.

Когда Босх всматривался в экранчик смартфона, проверяя, не пропустил ли каких-нибудь переулков, из недр архива вернулась Флора. В триумфально воздетой руке ее была катушка с микропленкой. Босх тут же ощутил всплеск адреналина. Флора нашла Вибиану.

– Родилась не здесь, – сообщила Флора. – В Мексике.

Сбитый с толку, Босх встал, подошел к стойке и спросил:

– Откуда знаешь?

– Видела в свидетельстве о смерти, – объяснила Флора. – Лорито.

Она произнесла название с ошибкой, но Босх понял, о чем речь. Однажды поиски подозреваемого в убийстве привели его в Лорето, город на полуострове Байя. Пожалуй, там и следовало искать собор или церковь Святой Вибианы.

– Ты уже нашла свидетельство о смерти? – спросил он.

– Почти сразу, – ответила Флора. – Пятьдесят первый год.

Босху вдруг стало нечем дышать. Вибиана была мертва, и умерла очень давно. Впервые он услышал это имя меньше шести часов назад, но уже нашел ее – ну, в каком-то смысле. Что же скажет Вэнс, узнав такие новости?

Он протянул руку. Флора передала ему катушку с микропленкой и назвала номер нужного документа: 51-459. Самое начало, даже с поправкой на 1951 год. Четыреста пятьдесят девятая смерть в Лос-Анджелесе. Когда же это случилось? В январе? В феврале?

Задумавшись, он взглянул на Флору. Интересно, она видела причину смерти, когда нашла документ?

– Она умерла при родах? – спросил он.

Флора заметно озадачилась.

– Нет, – сказала она. – Сам посмотри. Почитай.

Босх с катушкой в руке вернулся в кабинку. Ловко зарядил пленку, включил проектор. Аппарат был автоматический, кадры сменялись по нажатию кнопки. Босх пролистал документы, раз в несколько секунд останавливаясь, чтобы свериться с номером, проставленным в верхнем углу кадра. Четыреста пятьдесят девятая смерть случилась в середине февраля. Остановившись на нужном документе, Босх увидел, что за многие десятилетия форма калифорнийского свидетельства о смерти почти не изменилась. Этот документ был, пожалуй, самым старым на его памяти, но бланк походил на современный. Босх отыскал раздел, предназначенный для пометки коронера или лечащего врача. Причину смерти записали от руки: самоубийство посредством удушения шнуром, бельевой веревкой.

Босх долгое время смотрел на эту строчку, не двигаясь и даже не дыша. Вибиана покончила с собой. Других подробностей в документе не было, лишь размашистая нечитаемая подпись, а рядом с ней – два напечатанных на машинке слова: «Помощник коронера».

Откинувшись на спинку стула, Босх глубоко вздохнул. На него накатила безмерная печаль. Он не знал всех нюансов дела. Слышал лишь рассказ Вэнса, а тот изложил точку зрения восемнадцатилетнего парня, искаженную болезненным чувством вины восьмидесятипятилетнего старика. Но этого было достаточно, чтобы понять: с Вибианой произошло что-то нехорошее. Вэнс расстался с ней не по-человечески. Июньские события стали причиной того, что произошло в феврале. Босх нутром чувствовал, что Вибиана распрощалась с жизнью задолго до того, как сунула голову в петлю.

Он записал в блокнот информацию из свидетельства о смерти. Вибиана покончила с собой 12 февраля 1951 года. Ей было семнадцать лет. В графе «Родственники» было указано имя отца: Виктор Дуарте. Он жил на улице Надежды – одной из тех, которые Босх внес в свой список, изучая карту окрестностей университета. В названии улицы была печальная ирония.

Место смерти – адрес на бульваре Норт-Оксидентал – показалось ему странным. Босх знал, что этот бульвар находится к западу от Даунтауна, в районе Эхо-парка. То есть довольно далеко от дома Вибианы. Он достал телефон, открыл браузер и вбил адрес в строку поиска. Оказалось, в этом здании находился приют Святой Елены для молодых матерей-одиночек. Несколько ссылок вели на сайты о приюте, а еще одна – на статью из «Лос-Анджелес таймс», посвященную его столетнему юбилею.

Босх тут же открыл статью и приступил к чтению.

РОДИЛЬНЫЙ ДОМ ОТМЕЧАЕТ СВОЙ СОТЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Скотт Б. Андерсон, штатный сотрудник «Лос-Анджелес таймс»

Приют Святой Елены для матерей-одиночек на этой неделе отмечает сто лет со дня основания. В прошлом здесь скрывали семейные тайны. Теперь же родильный дом являет собою символ семейного процветания.

На трехакровой территории рядом с Эхо-парком всю неделю будут проводиться праздничные мероприятия, в числе прочих семейный пикник и главное событие юбилея – выступление женщины, которая пятьдесят лет назад была вынуждена отдать новорожденного ребенка в приемную семью, не выдержав давления со стороны родителей.

За последние несколько десятилетий общественные нравы претерпели значительные изменения. Этот процесс затронул и приют Святой Елены. В прошлом, если девушке случалось преждевременно забеременеть, ее старались спрятать, чтобы ребенок родился подальше от чужих глаз и был незамедлительно передан приемным родителям…

Дальше Босх читать не стал. Он понял, что случилось шестьдесят пять лет назад.

– Вибиана родила ребенка… – прошептал он. – Ребенка, которого у нее отобрали.