Текст книги "Потерянные в Великом походе"
Автор книги: Майкл С. Ван
Жанр: Историческая литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
5
Беременную звали Чо. Ее заперли в деревенском амбаре вместе с господином Каем и остальными его женами. Когда Мэйши открыла дверь, из амбара выбежала крыса. Три жены лежали в одном углу амбара на мешках с рисом, в другом углу трясся господин Кай. Изо рта у него шла пена. Его руки и ноги были связаны цепями, и потому старик не мог полностью выпрямиться.
– Чо, – Мэйши показала на беременную девушку. – Встань и иди сюда.
Та поднялась и поковыляла к дверям. Юн решила, что Чо отсидела ногу. Ее одежду, еще вчера красивую и чистую, покрывали пятна грязи и стебельки присохшего сена. На ее голове еще сохранялось подобие прически благодаря заколке из белого нефрита, удерживавшей волосы. Юн подумалось, что теперь девушка выглядит даже красивее, поскольку больше не строит из себя представительницу высшего класса.
– Ну, насмотрелась на нее? – Мэйши скрестила руки на груди. – Полегчало?
Юн сделала шаг навстречу Чо и отвела ее руки от живота.
– Ты на каком месяце?
– На седьмом. – Чо стояла опустив голову, искоса поглядывая то на Юн, то на Мэйши. – Что со мной будет?
– Это зависит от твоего поведения, – ответила Мэйши. – Ты готова покаяться? Готова поставить крест на прошлом, когда ты служила подстилкой мироеду?
– Оставьте ее в покое! – рявкнул помещик, глаза которого на несколько мгновений приобрели осмысленное выражение.
– Заткнись, – гаркнула на него Мэйши. – Твоя судьба уже решена!
– Я готова покаяться, – прошептала Чо.
Мэйши кивнула в сторону двери. Юн взяла беременную под руку и вывела ее на улицу, где набирал силу моросящий дождик. Грунтовка медленно раскисала. На ней стали появляться лужи с неровными краями. Юн удивилась, что Мэйши согласилась выпустить девушку из-под замка. И что теперь ждет Чо?
– Значит, так. Не думай, что тебя прощают, – сказала беременной Мэйши, расправляя над головой выцветшую зеленую армейскую куртку, чтобы укрыться от дождя. – Я просто даю тебе возможность искупить вину иным способом. Поняла?
Чо кивнула, и Юн почувствовала, как дрожат ее пальцы. Мэйши шагала очень быстро, и Юн подумалось, что изможденная Чо в любой момент может упасть.
– Будешь работать под надзором Красной армии. Отдадим тебя под начало кому-нибудь из крестьян. Будешь обрабатывать поле, кормить кур, чистить свинарник… одним словом, что скажут, то и станешь делать. Если на тебя поступит хотя бы одна жалоба, снова отправишься под замок. Попытаешься сбежать – тебя расстреляют, – Мэйши остановилась и строго посмотрела на девушку, всем своим видом показывая, что она не шутит. – Поняла?
– Поняла, – Чо вытерла намокший от дождя лоб.
Юн благодарно улыбнулась Мэйши.
Хижина, возле которой они наконец остановились, была одной из самых маленьких в деревне. Она была крыта снопами сена, привязанными к бамбуковым перекрытиям. Под хибарой, стоявшей на метровых сваях из песчаника, хозяева хранили дрова, грабли и прочий скарб. За домом раскинулось рисовое поле площадью в тринадцать соток, на котором сквозь побеги пробиралось семейство уток. Мэйши вкратце изложила обитателем хижины – супругам лет сорока и их двум дочерям – сложившуюся ситуацию, после чего велела Чо встать на колени и поклониться до земли. Крестьянские дочки захихикали, но их родители поспешно подхватили Чо под руки, поставили на ноги и сказали, что они не посмеют нагружать ее работой.
– Нет! – Мэйши помотала головой. – Даже не вздумайте с ней цацкаться. Наказание должно быть строгим, иначе какой в нем смысл?
После того как пара накинула одеяло на плечи Чо и увела ее в дом, Мейши запустила пятерню в промокшие волосы, стряхнула с них воду и повернулась к Юн.
– Ну? – спросила она. – Ты довольна?
– Ты поступила очень умно, – сказал Юн. – Я бы не справилась лучше.
– Теперь она узнает, какова на вкус жизнь угнетенного класса. Теперь она во власти людей, которые ее кормят. Так и должно быть. – Зажмурив один глаз, Мэйши окинула взглядом поле, прикидывая его размер. – Пожалуй, оно примерно с сад господина Кая, вот только сад – это для баловства, а рисовое поле – для дела. – Она наклонилась к Юн и прошептала: – Кстати, ты сад-то видела? Отличное место, чтоб в нем детей растить.
Юн кивнула. Девушке не нравилось, когда ей напоминали, что она беременна. Она потянулась за винтовкой, которую прислонила к курятнику, и двинулась обратно, вверх по склону холма.
– Ты тоже легко не отделаешься, – крикнула ей вслед Мэйши. – Раз ты так добивалась ее освобождения, вот теперь за нее и отвечай. Считай, это приказ. Почаще ее навещай. Держи меня обо всем в курсе. Если что-то случится, виноватой будешь ты.
6
Закончив с Чо, Юн отправилась в полевой госпиталь на окраине деревни. Внутри палатки врач по женской части, горбатый старик с длинной курчавой бородой, немного помял ей живот, после чего отвел девушку в укромное местечко за кустами и велел ей помочиться. Когда она это сделала, врач опустился на колени, некоторое время всматривался в теплую жидкость, после чего молча кивнул. У Юн потемнело в глазах. Самые худшие ее опасения подтвердились.
На обратном пути до особняка она снова прошла через сады личи, и от аромата свежих фруктов, омытых дождем, у нее немного улучшилось настроение. Накануне она так торопилась добраться до вершины холма, что даже не заметила интересную деталь – деревья были высажены особым образом, в форме иероглифа «тянь», что значит «сладость». Юн начала понимать, что имела в виду Мэйши. Да, она права, сад идеально подходит для того, чтобы растить в нем ребенка. Она представила себе пухленькие детские ручонки, тянущиеся за плодом, как малыш лезет по стволу, неуклюже шарит ножкой, силясь опереться на одну из кривых ветвей. В таком саду достаточно места, чтобы маленький негодник набегался всласть, дав выход своей энергии. Быть может, Кай и был злодеем и эксплуататором, но разбивать сады он умел!
Взобравшись по веревке до самого верха, Юн обнаружила, что Пин развел на утесе огонь и льет пули. Рядом сидел Хай-у, который дул на пламя.
– Да ты себе нашел подмастерье! – крикнула девушка.
– Все равно от меня пользы мало, – пожал плечами Хай-у. – Только мне никогда не заменить Ло… – Он озабоченно посмотрел на Пина.
Оружейник изо всех сил стиснул зажим. Когда он ослабил давление, две остроконечные пули, громко звякнув, упали в ведро.
– На самом деле это моя вина, – промолвил Пин. – Надо было обучать не Ло, а кого-нибудь другого.
Юн подтащила к себе табуретку – ту самую, на которой накануне сидел господин Кай, и растерла руки над огнем.
– Я хочу с тобой кое о чем поговорить, муженек, – она назвала так Пина впервые и очень удивилась, насколько легко ей это далось. – Я придумала нашему ребенку имя. Букашка. Сяочун. Что скажешь?
Пин поднял глаза с озадаченным видом. Его лицо со стороны могло показаться простодушно-глуповатым.
– Сяочун, – повторил он, будто смакуя имя. – Я-то думал, может, лучше назвать его в честь какой-нибудь еды. Вроде морковки или капусточки.
Хай-у рассмеялся.
– Или репки, – подхватил он. – Мы столько едим этого добра, что в честь него можно и ребенка назвать. А родится мальчик, можете назвать его Редисом.
– Редис… – протянула Юн. – Ло Бо. – Имя, сорвавшееся с ее губ, было подобно журчанию кристально чистого ручья. – Решено, назовем его Ло Бо.
Когда опустилась ночь, Юн с Пином пробрались обратно в особняк. Девушка решила, что, даже если их поймают, лейтенант не будет с ними особо строг. Пину затея Юн не особенно понравилась, и он сказал, что игра не стоит свеч.
– Дался тебе этот особняк, – проворчал он, но все же уступил ее настойчивости, когда она сказала, что они могут сделать это – совсем как той ночью.
Час спустя Юн лежала тяжело дыша в постели, поражаясь, как же ей, оказывается, нравятся любовные утехи. Старая повитуха, которая опекала ее в особняке господина Чжу, твердила, что во время беременности заниматься любовью строго противопоказано. «Если он к тебе полезет, когда ты понесешь, не отдавайся ему! – наставляла ее старуха. – На кону стоит жизнь твоего ребенка». Теперь Юн надеялась, что повитуха права. Она представила, как крошечный Ло Бо внутри нее съеживается от беспрестанных толчков. Может, в какой-то момент малышу надоест и он отправиться обратно на небеса? Потом, когда мама с папой добьются победы революции и построят новый Китай, Ло Бо вернется. Может, он по дороге на Небо прихватит с собой и ребенка Чо? Юн считала, что все нерожденные дети обретаются в некоем волшебном мире, где они пьют чай с молоком, смотрят в мутное, словно залитое водой окно и судачат о том, что находится в мире людей и стоит ли им туда переселяться. Если они замечали нечто такое, что им не нравилось, они просто платили по счету высшим силам и возвращались обратно в свой мир. Как еще можно объяснить выкидыши, которые порой случаются у женщин? У ее собственной матери, прежде чем родилась Юн, было три выкидыша. Вероятно, нерожденные дети увидали из своего мира, какой ужасный человек их будущий отец, и сбежали обратно. Какой им был смысл рождаться? Чтоб их, как Юн, продали в рабство? Вот почему так важно добиться победы революции! Если людской мир станет совершенно ужасен, дети совсем не захотят рождаться. И во что тогда превратится Китай с его историей длиной в четыре тысячи лет? В безлюдную пустыню. До вчерашнего дня ребенок Чо видел лишь фруктовый сад да роскошный особняк и потому с нетерпением ждал рождения. Отныне он будет знать лишь тяжкий труд и суровый крестьянский быт. «Сможет ли ребенок Чо вернуться в свой мир? Успеет ли? Или он уже окончательно переселился в наш, людской мир?» – размышляла Юн.
– Сегодня я навестила беременную жену Кая, – сказала Юн. – Может, и напрасно.
Пин как раз пошел в туалет, находившийся в конце коридора, и потому в ответ Юн услышала лишь журчание мочи. Оружейник на цыпочках вернулся в комнату и лег в кровать.
– Что ты сказала? – спросил он, растирая плечи, чтобы согреться.
– Жаль, что эта девушка… ну, жена господина Кая, вынашивает ребенка.
– Это еще почему? – прищурился Пин.
Юн хотела поделиться с ним своими мыслями о беременности и нерожденных детях. Ее так и подмывало сказать, что агитбригаде лучше было оставить беременную в покое и позволить ей жить в особняке. Политработникам следовало с уважением отнестись к ее положению и воспользоваться им, чтобы заручиться поддержкой высших, небесных сил. В конце концов, они ведь работники агитбригады, занимаются пропагандой! Это ведь их прямые обязанности, которые не должны ограничиваться физическим миром!.. Юн тут же отругала себя. Проклятая суеверность – недостаток, передавшийся ей от отца, который был уверен, что игральными костями управляют его предки, благосклонность которых он пытался снискать, отбивая поклоны по разным храмам.
– Не повезло малышу, – наконец сказала она. – Одно дело родиться, зная, что твоя семья всегда была бедной, и совсем другое – постоянно слушать, как мать рассказывает о роскоши, в которой она жила и которой ты лишился.
Пин повернулся к Юн и взял ее за руку.
– Разве ты не говорила, что господин Кай и вся его семья заслуживают любое наказание, на которое их осудят? – Он улыбнулся. – Я никогда и не думал, что ты такая… Что ты можешь переживать за других…
Лицо Юн окаменело.
– Господин Кай заслуживает того, чтоб в семи следующих перерождениях ему каждый раз отрубали голову. Есть куча других людей, которые страдают куда как горше без всякой на то их вины. Я завела речь об этой девушке только по одной причине. Дело в том, что Мэйши, заместитель секретаря агитбригады, поручила мне проследить, чтобы ее достойно наказали. Мэйши – моя подруга, вот она и дала мне задание полегче, когда узнала о том, что я в положении.
Глаза Пина расширились, вспыхнув в лунном свете, как полированные опалы.
– Да это же отличная новость! Я как раз собирался предложить, чтобы мы нашли для тебя занятие поспокойнее. Я думал о госпитале, гарнизонной службе, интендантской. Но это еще лучше. Завтра я спрошу у лейтенанта, можно ли тебя перевести в агитбригаду на постоянку – хотя бы пока ты вынашиваешь Ло Бо. А может, тебе даже лучше остаться в этой деревне, когда армия снова тронется в путь?
Юн пришла в ужас от предложения Пина. Бросить взвод, растить кур и собирать урожай в глухой деревне, пока ее взвод сражается на передовой? Такой кошмарный удел она и представить себе не могла.
– Ты меня не понял, – мотнула головой Юн. – Задание мне дали ненадолго, максимум на неделю или две. Я ведь лучший стрелок во взводе. Лейтенант бы ни за что меня не отпустил.
– Пойми, Юн, сейчас многое изменилось. – Теперь Пин говорил медленнее, тем же тоном, которым он обращался к ней, когда напоминал почистить винтовку. – Ты только представьте себе, что нас ждет через несколько месяцев. Скорее всего, нам снова придется вступить в бой с гоминьдановцами. И как ты себе это представляешь? Как ты будешь воевать с пузом? Как ползать по-пластунски? А длительные переходы, когда мы будем наступать или отступать? Как ты их выдержишь? Как ты пройдешь тридцать километров с отекшими ногами?
– Лучше о себе переживай, – раздраженно бросила Юн. Она всегда отличалась большей выносливостью, чем Пин. И что теперь? Он сомневается в ее силах только потому, что она беременна. – Да если б я вынашивала десять детей сразу, все равно бы бегала в два раза быстрее твоего!
– Женушка, милая, прояви благоразумие. Что за дурацкая гордыня? Неужели тебе нечего терять? Позвольте мне поговорить с…
– Нет, я сказала! – рявкнула Юн. – Думаешь, раз женился, то уже имеешь право за меня решать? Я без тебя разберусь, как мне лучше послужить партии.
Под окном спальни застучали по водосточной трубе.
– Что, в особняк забралась парочка воришек? – донесся снаружи громкий шепот лейтенанта Дао. – А они могут вести себя потише?
Юн обожгла взглядом Пина, который погладил ее по щеке указательным пальцем. Отмахнувшись от мужа, она повернулась к нему спиной и закрыла глаза.
7
На следующее утро, подойдя к хижине, в которой поселили Чо, Юн обнаружила, что та уже встала и сгребает листья с тыквенных грядок. При этом Чо как можно дальше вытягивала руки, чтобы ручка граблей не задевала ей живот. Волосы она собрала на затылке в пучок. Ни нефритовых, ни жемчужных заколок Юн у нее в волосах не заметила. Чо была облачена в коричневую блузку и пару свободных крестьянских штанов, доставшихся ей от семейства, с которым она теперь жила. Прежняя нарядная одежда лежала где-то в доме, наверное.
– Рада видеть, что ты занята делом, – сказала Юн. – Если продолжишь в том же духе, облегчишь задачу себе и мне.
Чо улыбнулась. Пот на ее лбу поблескивал, как песок на залитом солнцем пляже. Она попыталась скрыть свою усталость, задержав дыхание, но из-за этого только громче вздохнула, когда открыла рот, чтобы снова набрать воздуха в легкие.
– У моих родителей было тыквенное поле, – сказала она. – И я за него отвечала. Сестра разводила кроликов, а моя работа заключалась в том, чтобы зимой в супе была сладкая тыква. Как же я завидовала сестре! А еще ненавидела родителей за то, что они дали ей работу легче, чем мне. Я сама предложила зарезать ее кроликов, как только они станут достаточно жирными, чтобы их…
– Ты это… давай полегче, – сказала Юн. – Переведи дыхание. Я тут буду весь день, и ты успеешь мне рассказать все, что захочешь.
Чо смутилась. Она замолчала и заработала граблями быстрее, елозя ими даже по тем местам, где уже не было листьев.
– Говорят же тебе, отдохни, – вздохнула Юн. – Я тебе не замсекретаря. Нечего передо мной выделываться. – Она умолкла, задумавшись, а не слишком ли миндальничает. – Впрочем, работать спустя рукава я тебе тоже не позволю.
– Простите, – Чо сбавила темп. Юн села на табуретку и закинула ногу на ногу.
– Главное, не пытайся сбежать, и все будет хорошо.
Взмахнув граблями еще несколько раз, Чо прислонила их к стене хижины и зашла внутрь. Вскоре она показалась снова с жестяным ведром. Подойдя к грядкам, девушка принялась поливать побеги, пользуясь деревянным черпаком. Юн сидела метрах в двадцати от грядок, но даже с такого расстояния поняла, что Чо поливает их мочой. За последний год Юн ела сырую оленину, закидывала трупы в братские могилы и справляла нужду в выгребные ямы, в которые до нее успели испражниться сотни мужчин. Она могла похвастаться крепким желудком, которому завидовали даже некоторые офицеры, но сейчас к горлу подкатила дурнота, и Юн отвернулась.
– Вам нехорошо? – спросила Чо.
Юн наклонила голову, отмахнулась, скорчилась, схватилась за живот, и ее вырвало. Прежде чем Юн успела встать, Чо присела рядом с ней и погладила ее по спине.
– Не сдерживайте себя, – сказала она, – лучше, чтоб в желудке ничего не осталось.
Юн кивнула. Она была удивлена, что третья жена помещика-эксплуататора способна в данных обстоятельствах сохранять такую невозмутимость. Юн помнила, как жены господина Чжу падали в обморок при виде капельки крови и даже не рискнули перевязать ей локоть, который она однажды рассадила о каменную скамью. Чо взяла метлу и убрала блевотину так, словно занималась этим всю жизнь. Либо девушка имела гораздо более скромное происхождение, чем полагала Юн, либо посещала какую-нибудь прославленную актерскую школу в Гонконге.
– Лучший способ очистить организм от выпитого накануне спиртного – просто извергнуть его вместе с едой. – Чо закидала остатки блевотины землей. – Главное, не переживать о том, что перевели продукты зазря.
– Я не пью, – сказала Юн.
Чо посмотрела на нее и вдруг, захлопав в ладоши, рассмеялась.
– Теперь я понимаю, почему вы меня спасли.
– Спасла? Тебя? Кто тебе это сказал?
– Вчерашняя женщина в форме. – Улыбка Чо стала шире, словно она только что сочинила прекрасное стихотворение. – После того как вы ушли, она сказала мне, что вы очень мной заинтересовались, и я всю ночь пыталась понять почему. Может, мы встречались раньше? Может, вы знали моих родителей? Может, мы из одной деревни? Но потом я задумалась: а почему спасли именно меня, а не мою сестру? Теперь я понимаю, насколько мы похожи.
– Ничего ты не понимаешь, – отрезала Юн, предприняв попытку встать. – И вовсе я не тобой заинтересовалась. Ребенка твоего пожалела. Его-то в чем вина? Почему он должен страдать из-за твоих преступлений? Даже не думай, что я спасла тебя или хочу стать твоей подругой. Выкинь эту дурь из головы.
На мгновение Чо потеряла дар речи, но затем на ее лицо вернулась улыбка. Взяв Юн под руку, она помогла ей подняться.
– Конечно-конечно, – сказала девушка. – Мои слова прозвучали слишком высокомерно. Но мне кажется, вы видите, что я ни в чем не виновата, тогда как все остальные считают меня злодейкой. А значит, в моих глазах вы настоящий герой. Таких, как вы, очень мало. Женщин-героев я могу пересчитать по пальцам одной руки. Вы похожи на Цинь Лянъюй, которая во главе войска защищала Китай от маньчжуров, или на Юэнюй, величайшую фехтовальщицу династии Хань, или на…
– Хуа Мулань? – подсказала Юн. Слова Чо казались слаще нектара. Юн старалась не допустить, чтобы лесть вскружила ей голову.
– Именно. – Чо провела Юн в дом и усадила ее на один из плетеных стульев, расставленных вокруг трехногого стола. Затем Чо присела на корточки рядом с дровяной печью, подняла котел с остывшей кипяченой водой и наполнила глиняную чашку.
– Бьюсь об заклад, Мулань никогда не приходилось сражаться с ребенком под сердцем, – глухо произнесла Юн.
– Зато после победы она нарожала целую кучу детей, – отозвалась Чо, протянув Юн чашку. – Я чувствовала себя просто ужасно, когда забеременела Чжу Цзяо. Первые несколько месяцев самые тяжелые, а потом становится лучше. Вы только посмотрите, сколько у меня сейчас сил. Поверьте, пройдет немного времени, и вы почувствуете себя гораздо лучше.
От слов Чо у Юн словно гора с плеч свалилась. Она-то думала, что на все девять месяцев выйдет из строя. Она допила воду и вышла вслед за Чо из хижины. Та, взглянув на Юн, сказала, что тыквы могут подождать до завтра, и пообещала, что закончит работу с утра пораньше до ее прихода. Следующие несколько часов молодые женщины провели, помогая крестьянам вылавливать на рисовом поле вредителей: личинок моли и всяких клопов. Они выуживали насекомых с помощью мелкого металлического сита и ссыпали в узкогорлую вазу – вредителям предстояло стать кормом для скота. Юн спросила, занималась ли Чо чем-нибудь подобным раньше, и та ответила, что родом из небольшого городка, расположенного к северу от Хуанхэ, и что ее семья выращивала только пшеницу.
– С пшеницей легче, чем с рисом, – улыбнулась Чо. – Не надо мочить ноги, – с этими словами для наглядности она продемонстрировала заляпанную грязью ступню.
За обедом Юн узнала, что родственники господина Кая владели землей, на которой работали родители Чо, и что ее отец согласился выдать своих дочерей замуж за старика в обмен на право пользоваться земельным участком еще двадцать лет.
– Это был беспроигрышный вариант, – сказала Чо, хрустя жареными грецкими орехами. – Я жила в достатке, а моя семья сохранила себе землю. Со временем мы с сестрой попытались бы повлиять на господина Кая и уговорить его купить землю для моих родителей. – Потом она добавила, что, хотя Кай и эксплуатировал крестьян, батрачивших на него, однако мужем он был неплохим. – Он был внимателен к нам, когда не курил опиум. Рассказывал всякие смешные истории и время от времени даже готовил. Родители хотели дать нам с сестрой образование и начали учить нас грамоте, так господин Кай, когда мы переехали к нему, нанял хорошего репетитора, который научил нас разным красивым мудреным словам.
В конце дня, когда грязь с ног была смыта и Юн собралась уходить, Чо вдруг оплела пальцами ее запястье и попросила выслушать еще пару слов.
– Мы разве мало сегодня говорили? – хмыкнула Юн, закидывая винтовку на плечо.
Чо смущенно посмотрела на нее.
– Не знаю, имею ли я право просить вас об этом, но все же должна это сделать. Понимаете, дело в моей сестре. Я хотела бы надеяться, что ее тоже можно перевести сюда. Как и мне, ей следует напомнить, как важно трудиться не покладая рук. Семья, которая меня приютила, будет рада любой помощи. Все будут только рады.
– Попробую. Но ничего не обещаю, – буркнула Юн.
– О большем я не прошу.
Солнце уже низко-низко висело над горизонтом, заливая рисовые поля алым светом. Юн помахала Чо на прощание и направился в управу, чтобы повидаться с Мэйши. Будь воля Юн, все семейство Кая давно гнуло бы спины на рисовых полях. От чего лучше всего проясняется в голове? От грязи на руках и ногах. Надменного Кая и его заносчивую первую жену, которые столько лет жили в праздности, обжираясь пирожными, следовало спустить с небес на землю. Это им требовалось даже больше, чем Чо и ее сестре. Тем не менее Юн сомневалась, что Мэйши вот так запросто согласится отпустить господина Кая. Впрочем, есть шанс, что Мэйши сочтет полезным отправить остальных жен на исправительные работы.
Встав по стойке смирно, Юн доложила заместителю секретаря о хорошем поведении Чо и решила в лоб спросить ее о сестре девушки.
– Если честно, той семье бедняков не помешала бы еще одна пара рук, – сказала Юн. – Девушка старается изо всех сил, но ей многое не под силу из-за большого живота. Может, отправим ей в помощь ее сестру?
Мэйши, сидевшая на другом конце стола, закончила подписывать бумаги и положила их на вершину стопки.
– Надо была просить об этом вчера, когда ты умоляла сохранить беременной жизнь. – Она кинула небрежный взгляд на Юн. – Как раз сегодня утром Кай с его остальными женами были признаны виновными в совершенных ими преступлениях. Через три дня их повесят на площади.
– Что, так быстро? – ахнула Юн, хотя по стандартам Красной армии с приговором даже излишне затянули. Три года назад она присутствовала на проработке одного помещика, который отказался покаяться и признать свои злодеяния. Его расстреляли в тот же день, на закате. – Можно как-нибудь отложить казнь?
Мэйши покачала головой.
– Вся деревня ждет этого зрелища. Да и чего тянуть? У нас каждый штык на счету, а мы вынуждены выделять охрану, которая сторожит этих мироедов.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?