Текст книги "Полый мир"

Глава вторая. Время уходить

Эллис вернулся домой. К тому времени он уже успел до конца осознать, что ему предстоит, и первоначальный восторг пошел на убыль. Нельзя было просто взять и уйти, не сказав ни слова, будто в магазин за сигаретами. Да, они с Пегги давно стали друг другу чужими, но что с того? Тридцать пять лет в браке – жена заслуживала того, чтобы Эллис с ней по-человечески попрощался. А вдруг он ошибся, вдруг неправильно подключил провода, вдруг Гофман допустил просчет и…

«Что, если Пегги снова наткнется на труп в гараже? Нельзя с ней так поступать!.. О, господи, о чем я вообще думаю?»

Надо было рассказать обо всем, объяснить. Может быть, она поймет и отпустит, если узнает, как это важно, – ведь в будущем для его болезни может найтись лекарство. Эллис начал формулировать аргументы, но вдруг заметил, что в кухне все еще горит свет. Большие часы, стоявшие в холле, недавно пробили одиннадцать. Он пришел домой раньше обычного, но в последние шесть лет жена всегда укладывалась спать в половину одиннадцатого.

«Но почему горит свет?»

В холле и гостиной тоже горели все лампы. А телевизор был выключен. «Странно это. Даже как-то зловеще. Она никогда не выключает телевизор».

– Пегги? – позвал он. Заглянул в пустую ванную. – Пегги? – крикнул Эллис еще громче и зашагал вверх по лестнице.

Он зашел в спальню, но жены там не было, и зловещее предчувствие сменилось настоящим испугом. Потом Эллис заметил на кровати открытую шкатулку с драгоценностями и все понял. Пегги обнаружила следы его преступления. Разумеется, он ведь оставил все на виду. Шкатулка наверняка сразу бросилась Пегги в глаза, стоило ей заглянуть в шкаф.

«Ох, чтоб тебя! Наверно, решила, что нас ограбили! Перепугалась до смерти и не захотела оставаться дома одна. Главное, чтобы Пегги не пошла в полицию. Нет, сначала она бы обязательно поговорила со мной…»

Он вытащил телефон. Ага, вот и сообщение от Пегги. Эллис коснулся иконки и включил громкую связь.

«Эл? Черт побери, Эл, возьми трубку! Пожалуйста, ответь. – Голос жены дрожал. Говорила она громко, испуганно, но без оглушительных криков. – Нам надо поговорить. Я хочу знать, что у тебя на уме. – Долгая тишина. – Прости меня. Правда, прости, это случилось давным-давно. Не знаю, зачем я хранила письма. Глупость какая-то. Напрочь о них забыла.

Знаю, надо было сразу рассказать тебе обо всем. Господи, ну возьми трубку! Послушай, ты еще в «Брэди»? Я сейчас туда приеду. Через двадцать минут, не больше. Там и поговорим, ладно? Пожалуйста, не злись. Уоррен не виноват. Никто не виноват. Просто так получилось, надо было рассказать тебе, но… Если ты услышишь это раньше, чем я приеду, не уходи никуда и не делай глупостей, хорошо?»

Сообщение закончилось.

Эллис смотрел на телефон с открытым ртом.

«Не знаю, зачем я хранила письма».

Он подошел к кровати, вспоминая о том, что лежало в шкатулке – открытка от сына, театральные билеты, фотографии, стихи и письма. Но теперь их там не было. Шкатулка оказалась пустой. Пару мгновений Эллис просто смотрел на нее, а потом вдруг понял, что он сам выгреб оттуда все содержимое.

«Глупость какая-то».

Эллис опустил руку в карман пальто.

«Знаю, надо было сразу рассказать тебе обо всем».

Вытащил пачку бумаг, позволяя фотографиям, стихам и билетам соскользнуть на пол. В руке остались только конверты. Штемпели 1995 года, несколько месяцев прошло после смерти Айсли. В строке адресата – абонентский ящик Пегги, который она использовала для деловой переписки; а почерк принадлежал Уоррену.

«Уоррен не виноват…»

Эллис стоял посреди комнаты, неподвижный и ошарашенный. Услышав шум подъехавшей машины, он вспомнил о Пегги, сложил письма в карман и отправился к гаражу. Отдельный маленький домик на заднем дворе – его единственное убежище. После смерти сына Пегги ни разу туда не заходила. Сейчас Эллис хотел поразмыслить в одиночестве, а гараж был его собственной секретной базой.

* * *

Внутри он совсем не был похож на гараж. Из-за многочисленных проводов помещение напоминало жутковатую скульптуру Гигера. В самом центре стояло автомобильное сиденье, вытащенное из старого минивэна. Под креслом располагался черный каучуковый куб, из которого в разные стороны тянулись длинные шланги; всю эту конструкцию стеной окружали пластиковые ящики для бутылок. Десяток толстых кабелей переплетались в паутину, соединявшую медные пластины, аварийные выключатели и аккумуляторы, закрепленные на стенах и потолке. Раньше это был обычный гараж на два автомобиля, но теперь он больше походил на адронный коллайдер.

Несмотря на все оборудование, часть стены осталась нетронутой – там по-прежнему висели два старых, ничем не примечательных украшения. Календарь 1993-го года с черно-белыми фотографиями Йосемитской долины, сделанными Анселом Адамсом. Эллис получил календарь в подарок от Айсли на рождество – сыну тогда было всего пятнадцать. На страницах красовались удивительные горные пейзажи и водопады, но Эллис перестал переворачивать листы на сентябре. Сентябрьская фотография нравилась ему больше всех. А еще в сентябре погиб Айсли…

Вторым украшением служил постер с семеркой астронавтов из проекта «Меркурий». В детстве он висел у Эллиса в спальне вместе с постерами экипажей «Аполлона». Эллис случайно наткнулся на него, когда искал на чердаке связку с кабелями, и не удержался – повесил здесь, в гараже. С поблекшей фотографии взирали семь первых астронавтов, представленных миру девятого апреля 1959-го, когда Эллису было всего три года. Решительные мужчины в блестящих скафандрах и белых эмалированных шлемах стояли в два ряда. Эллису больше всего нравились Джон Гленн и Алан Шепард – причем Шепард выигрывал не только потому, что стал первым американцем в космосе, но и потому, что его полет пришелся как раз на пятый день рождения Эллиса…

Зайдя в гараж, он запер за собой дверь. Дышать было трудно. В груди опять клекотал кашель, но на этот раз Эллису казалось, что дело не в легких. Он чувствовал, будто внутри что-то сломалось и рассыпается на куски.

Если бы Эллиса спросили, любит ли он свою жену, он бы сразу ответил «да», хотя не очень хорошо понимал, что имеется в виду. Размышлять о любви – все равно что пытаться вообразить рай: сразу скатываешься на слащавые глупости. В фильмах и песнях так старательно твердят про любовь, что она превратилась в сентиментальную банальность. «От любви вырастают крылья», «встреча двух половинок» – отличные слоганы, но ведь в обычной жизни все совсем по-другому. Он не чувствовал ничего подобного к Пегги, да и Пегги вряд ли испытывала такие чувства к нему самому.

Они познакомились на вечеринке у Билли Реймонда, одного из приятелей Уоррена. Праздновали шестую годовщину школьного выпуска, и Уоррен уговорил его прийти. Эллис как раз получил свой первый магистерский диплом, а его друг в то время работал на конвейерном производстве в Уиксоме. Уоррен умел найти подход к женщинам, зато у Эллиса всегда было больше шансов получить молнией в лоб, чем с кем-нибудь познакомиться. Поэтому когда Пегги заговорила с ним, Эллис был сражен наповал. Приятно, когда тебя замечает красивая девушка! Они встречались время от времени, а через несколько месяцев она сообщила, что беременна. Пегги боялась, что он бросит ее точно так же, как Уоррен бросил Марсию. Но Эллис не пошел на попятную. Он поступил правильно – по крайней мере, тогда он не сомневался в верности своего решения.

Они с Пегги разговаривали мало и редко. Эллис работал в «Дженерал моторс», проектировал фотоэлементы для солнечных батарей, а жена посвятила себя ребенку. Айсли был связующим мостиком между ними, точкой соприкосновения… После смерти сына они стали совсем чужими – два незнакомца под одной крышей. И все равно, Эллис не ожидал, что предательство жены откликнется такой болью.

Пусть между ними не было родства душ, но Пегги всегда его поддерживала. Они доверяли друг другу. Эллис знал: даже если земное притяжение исчезнет, свет изменит свою скорость, а смерть и налоги перестанут существовать, Пегги все равно будет ждать его дома к ужину и готовить лосося по четвергам. Письма, лежавшие у него в руках, означали, что солнце больше никогда не взойдет, планета перестанет вращаться и время замрет.

Но, разумеется, все шло своим чередом…

Пегги обязательно вернется, чтобы поговорить. Однако Эллис не хотел с ней разговаривать, он вообще не хотел никого видеть. Хотелось одного – просто исчезнуть…

Он покосился на автомобильное кресло в окружении пластиковых ящиков.

«Время. Я могу его остановить – хотя бы для себя».

Эллис подошел к электрическому щитку и щелкнул новенькими переключателями, выбирая обходную цепь на каждой линии. Теперь вся энергия от «Детройт Эдисон» направится к гаражу и будет идти неудержимым потоком, пока не расплавятся провода или пока Эллис не сдвинет рубильник у себя на подстанции – а он обязательно его сдвинет, но сначала выдоит нужное количество мегаватт. Напряжение в домашней сети упало, и лампы над головой разом потускнели. Весь гараж гудел, как высоковольтные провода.

Эллис снял пальто и засунул его под катушку с тросом. Все необходимое было уже давно упаковано несколько месяцев назад. Он остановился, обвел взглядом гараж и посмотрел на календарь – на свой маленький мир. Эллису было одиноко, словно он оказался посреди пустыни. Ничего не осталось… Только машина времени. Дверь, пройдя через которую нельзя вернуться назад.

Эллис пробрался к креслу и поставил ящики на место. Сквозь пластиковые ячейки был виден постер астронавтов из «Меркьюри». Наверное, они испытывали такие же чувства, когда садились в ракету и готовились к встрече с неведомым. Понимали, что после возвращения все изменится: и для них самих, и для всего мира.

Эллис пристегнул ремень. Взял планшет, отключил блокировку. Потом открыл приложение, которое разрабатывал сам, и перепроверил все числа.

«Не уходи никуда и не делай глупостей, хорошо?»

А почему бы и нет? Как пела Дженис Джоплин, «свобода – это всего лишь, когда нечего больше терять».

Кнопка на панели управления светилась красным – заряда хватит, можно отправляться в путь. Ракета «Атлас» готова к старту. Первый сверхзвуковой самолет «Очаровательная Гленнис» уже стоит на борту бомбардировщика «Б-29» и вот-вот станет частью истории.

Люди путешествуют во времени каждый день, не осознавая этого. Одни двигаются быстрее, другие медленнее, потому что тело в состоянии покоя перемещается во времени немного быстрее тела, которое движется. Эйнштейн обнаружил, что пространство и время взаимосвязаны. Время для всех течет по-разному: если человек тратит слишком много усилий на зарабатывание денег, то у него не останется ни одной свободной минутки. Обычно замедления времени никто не замечает, потому что разница ничтожно мала. Но если отправить ракету к ближайшей звезде, то для космонавта путешествие может занять двадцать лет, а на Земле пройдут столетия. Правда, для такого эксперимента понадобится космический корабль. Однако на время можно повлиять и другим способом – изменив его связь с пространством.

И тогда не нужно отправляться в дальний космос. Все, что потребуется, – это масса, эквивалентная массе Юпитера и сжатая до состояния черной дыры, с помощью которой можно сгенерировать огромный гравитационный колодец. Пространство исказится, время замедлится. А путешественник должен находиться в пределах сферической массовой оболочки, которая останется не тронутой ветрами времени – затишье в сердце бури. Надо только выждать определенный промежуток, а потом можно выбираться наружу, уже в другой эпохе. Разумеется, у этого способа есть свои очевидные недостатки. Точнее, были, пока Гофман не разработал метод, который позволял создать контролируемый гравитационный колодец, защитить человека, находящегося в его центре, и предотвратить поглощение окружающего пространства.

Путешественника можно изолировать, создав электромагнитное поле, которое будет отталкивать одноименные заряды и защищать его от критической массы. Если что-то пойдет не так и гравитационный колодец начнет поглощать все вокруг, то первым будет разрушен источник питания, а вся система автоматически выключится – так сказать, полная безопасность. И все же такой эксперимент напоминал первые полеты братьев Райт. Слишком рискованная затея. Эллис легко мог распрощаться с жизнью.

Самое страшное ожидало его в конце. Эллис запрограммировал планшет на отслеживание своего положения во времени и в пространстве, чтобы выбраться наружу на том же месте. Эти расчеты оказались самыми сложными. Пришлось учитывать не только вращение Земли вокруг своей оси и вокруг Солнца, но и движении галактики в космосе. В случае ошибки Эллис рисковал материализоваться внутри какой-нибудь звезды или, что вероятнее, где-то в глубинах космоса.

Он установил цель путешествия: на двести лет и восемь месяцев вперед. Хотел переместиться не в осень, а в лето. Но и тут можно было легко промахнуться. На точный срок влияло множество факторов. Мощность питания, емкость аккумуляторов, кабели, даже влажность воздуха – из-за любой мелочи дата прибытия могла сместиться на несколько лет.

Эллис поднял руку. Пальцы тряслись. Пару мгновений он смотрел на мерцающую кнопку. А потом, наконец, жизнь и вправду промелькнула у него перед глазами. Эллис увидел мать, отца, себя в колледже, потом новорожденного Айсли, а потом – как он учил сына кататься на велосипеде. Увидел Пегги на белом горном склоне: снежинки на ресницах, щеки алеют румянцем. Она крепко держала его за руку и смеялась. Эллис тоже хохотал во все горло. Господи, они ни над чем не смеялись вместе вот уже…

Грусть, тоска, гнев и разочарование. Боль растеклась по груди, сжала сердце. Эллис с трудом перевел дух.

– Что ж, пора прощаться, – произнес он.

И нажал кнопку.

Часть вторая

Глава третья. Сейчас – самое время

Раздался хлопок, лампы над головой погасли – значит, предохранитель на подстанции отключился, и, возможно, ему удалось перенаправить всю энергию в сеть гаража. Больше ничего не произошло.

На миг сердце сжалось от разочарования, но потом Эллис заметил, что подсветка стартовой кнопки еще горела, а провода гудели все громче и громче. Автомобильное кресло тряслось и вибрировало, как массажная кровать; окружающий мир потерял четкость. И хотя Эллис всей душой желал, чтобы машина времени заработала, разумом он до конца не верил в успех. Был заранее убежден в неудачном исходе – точь-в-точь как редакция «Чикаго дейли трибьюн», которая выпустила номер в печать, не дождавшись результатов голосования, и присудила победу в выборах Дьюи вместо Трумэна. Однако, несмотря на все его сомнения, снаружи что-то происходило.

Сквозь ячейки пластиковых ящиков по-прежнему виднелся постер с астронавтами, но выглядел он как-то иначе. Краски поблекли, начали отливать синевой. Свет фонаря, пробивавшийся в окно, мерцал всеми цветами радуги. Потом Эллис заметил движение. Тени медленно поползли вперед, как на ускоренной перемотке. Не проносились мимо, не обгоняли друг друга – двигались едва-едва, почти незаметно. Время за пределами пластиковой клетки шло чуть быстрее. Значит, Эллис все-таки сумел создать контролируемый гравитационный колодец и окружить себя защитным полем. Иначе к этому моменту он был бы мертв.

Эллис посмотрел на планшет: цифры менялись все быстрей с каждой секундой. Программа должна была автоматически уничтожить гравитационный колодец и электростатическую оболочку, когда истечет заданный срок. Но что случится потом?

Назад пути не было.

Прошло примерно пять минут, и Эллис вспомнил о возвращении Пегги. Вдруг он попадется ей на глаза? Межпространственное перемещение уже началось, но Эллис по-прежнему смутно различал стены гаража. Он представил, как Пегги заходит внутрь и видит призрачный неподвижный силуэт, склонившийся над стартовой кнопкой. Достигнув определенного порога, он, наверное, просто исчезнет во вспышке света, как космический корабль «Энтерпрайз».

«Сколько еще осталось? Скорей бы…»

Словно по сигналу, Эллис почувствовал рывок. Раздался грохот, будто мимо промчался товарный состав. Мир полыхнул синим, потом все затопила белизна. Когда грохот стих, Эллис почувствовал, что падает в пустоту. Кажется, он кричал, но не слышал собственного крика. В голове крутилась только одна мысль:

«Вот как, значит, выглядит смерть…»

* * *

Эллис не понимал, оставался ли он в сознании. Да и применимо ли здесь слово «сознание»? В одном он был уверен: человеческий разум, созданный тысячелетиями эволюции или божьей волей, не был предназначен для того, что он совершил. Восприятие реальности имеет свои границы. Некоторые вещи просто невозможно осознать, и без точек отсчета путешествие в зазеркальный мир физики превратилось в сплошное размытое пятно.

Было невозможно определить, сколько минут прошло с тех пор, как он нажал кнопку. Человеческое мышление почти во всем зависит от окружающей обстановки, и в пустоте даже течение времени теряет смысл. Сообрази он чуть раньше, Эллис бы попробовал отсчитывать вдохи и выдохи или постукивать пальцем на манер метронома, но такие мысли были слишком рациональны для происходящего безумия. Астронавтов учат реагировать на аномалии с невозмутимым спокойствием, но Эллис астронавтом не был. Он уронил планшет, схватился за подлокотники, стиснул зубы и начал молиться. А годы мчались мимо яркими вспышками…

Эллис верил в Бога, ходил в методистскую церковь. Библию он не читал и, как говорила мать, на личной встрече со Всевышним не был. Но это не играло никакой роли. Во Франции он тоже никогда не бывал и не читал «Отверженных», однако все равно не сомневался в существовании Парижа. Когда Айсли еще был жив, Эллис и Пегги регулярно ходили в церковь. После его гибели они стали бывать там все реже, а в последние десять лет и вовсе перестали посещать проповеди.

Эллис отдалился от Бога, как от Пегги. И все же, мчась на гребне электрической волны сквозь массу двух сотен солнц и искаженную реальность, он снова решил с ним поговорить. Наверное, Господу частенько приходилось выслушивать пьяные ночные откровения: «Твою ж мать! Боже, помоги мне. Я влип по самые уши, все летит к чертям собачьим. Прости, что выругался… Черт, вот опять!»

Странно, но ему до сих пор не приходило в голову помолиться о спасении собственной жизни, хотя смертельный приговор врачей должен был этому поспособствовать. Но вместо церкви Эллис пошел в бар к Уоррену. Решил, что Бог и так в курсе последних событий. Паршивая у него работенка – каждый день получать слезливые жалобы от человечества. И все, как один, не хотят умирать или молятся за жизни любимых людей, как будто не знают правил игры…

Сама мысль о таком нытье была Эллису омерзительна, но страх победил гордость. Его охватил ужас. Все, что у него осталось, – вера в Бога! И в первый раз за много лет он начал молиться…

Сначала вернулся звук. Гудение, которое постепенно переросло в пронзительный, режущий уши звон. Эллис намертво вцепился в велюровую обивку, втянул воздух сквозь зубы и крепко зажмурился. Наконец раздался оглушительный грохот, словно раскат грома. Последний рывок.

Потом – тишина.

Тряска тоже прекратилась. Эллис сидел в усталом оцепенении – точно такое же чувство он испытывал, проведя много часов за рулем. Непонятно было, чего ожидать: апокалипсический пейзаж и руины, мегаполис с заоблачными башнями, яркими огнями и летающими автомобилями или жемчужные врата со святым Петром, который пожмет ему руку и скажет назидательно: «Да уж, сынок… рановато ты к нам пожаловал». Но вместо этого Эллис увидел совершенно иную картину. И удивился, хотя тут не было ничего удивительного.

Его по-прежнему окружали ящики для бутылок.

Впрочем, если бы их не оказалось на месте, он был бы трупом. Выглядели ящики немного странно и размыто, как стены гаража перед последней ослепительной вспышкой. На мгновение Эллис решил, будто время все еще продолжает искажаться, но тут же понял, что это просто расплавилась пластмасса. Ящики намертво слиплись друг с другом, осели и накренились. От них шел дымок. Пахло, как на уроке химии во время лабораторной. Но за пределами пластиковых стен все изменилось. Гараж исчез. Эллис очутился на улице. Легкий ветер быстро разогнал дым, вокруг раздавался тихий шорох листвы.

Путешествие закончилось. Он добился своего, хотя еще не знал, куда его забросила судьба. Эллис отстегнул ремень и толкнул ящики. Они слиплись в сплошную стену, пришлось пнуть их посильнее. Выбравшись наружу, Эллис сразу почувствовал, что во фланелевой рубашке, джинсах и свитере здесь будет жарковато.

Эллису не доводилось бывать в вековом лесу, только в молодых березовых и кленовых рощицах. В школе им рассказывали, что все леса в Мичигане – да и не только там – вырубили еще в девятнадцатом веке. Древесина считалась ценным товаром наравне с кукурузой и домашним скотом, поэтому мало кто в Америке видел лес за пределами национальных парков.

Однажды отец взял его с собой в поход. Они разбили лагерь к северу от Грейлинга, и вот там-то Эллис повидал настоящий лес: бесконечные ряды сосен, торжественно возвышавшихся над папоротниковыми зарослями. Эллису казалось, что этим деревьям, будто сошедшим со страниц детской сказки, нет ни конца, ни края, и он боялся среди них заблудиться. А ведь сосны были не так уж высоки и росли аккуратными рядами.

Леса северного Мичигана оказались жалкой порослью в сравнении с теми исполинами, которые окружали его теперь. Глядя на могучие стволы, которые устремлялись ввысь и скрывались в темной густой листве, как небоскребы в облаках, Эллис чувствовал себя ничтожной букашкой. Гиганты задумчиво восседали на узловатых извилистых корнях – и каждый корень был размером с «фольксваген». Между деревьями оставалось много свободного места, а жидкий подлесок состоял, в основном, из мха и папоротников. Эллис со своей машиной времени материализовался на свободном пятачке. Двадцать футов влево – и тогда он бы воссоединился с природой в самом что ни на есть прямом смысле. Предполагалось, что алгоритм перемещения отрегулирует целевые координаты, чтобы избежать физических препятствий, но система GPS легко могла дать сбой: однажды автомобильный навигатор привел Эллиса к озеру вместо заправочной станции. В любом случае, будь то верные расчеты или обыкновенное везение, результат не мог не радовать.

В воздухе висел влажный туман, бледный свет луны не мог пробиться сквозь густые клубы и охватывал их мягким мерцанием. Землю покрывал мох, укутывая валуны и упавшие деревья бархатным одеялом. Лианы свешивались с ветвей, палая листва заполняла расселины, плющ карабкался по стволам. Вдалеке, перебивая стрекот сверчков, раздавались крики и писк каких-то неизвестных Эллису птиц.

«Как Люк Скайуокер на Дагобе», – подумал он.

Некоторое время Эллис просто всматривался в туман и дышал густой влагой. «Что произошло? В чем я напортачил? Неужели вернулся в прошлое, к динозаврам?» Окружавший Эллиса пейзаж напоминал диорамы в музее естественной истории; там часто изображали нападение тираннозавра на травоядного трицератопса. Влажно и жарко, как в тропическом лесу – или в июльском Детройте.

«Мне вообще удалось переместиться?»

В расчеты могла закрасться ошибка. Теоретически Эллис мог оказаться где угодно, даже на другой планете, но вероятность такого исхода была невелика. И раз уж он не очутился посреди бескрайней космической пустоты, значит, эксперимент прошел успешно. Как говорится, приземление считается удачным, если ты ушел с места посадки на своих двоих.

Если Эллис материализовался на том же месте, где раньше стоял гараж, тогда возникал другой вопрос: сколько времени прошло? Гофман писал, что назад перемещаться нельзя. То есть это будущее – но насколько далекое? Неужели за двести лет весь Детройт порос лесом?

Эллис прислонился к стене из ящиков; пластик еще не остыл. В голову пришла старая песня Загера и Эванса: «Ох, не знаю, а будет ли жив человек в 9595 году?» Возможно, случилась какая-то ужасная катастрофа, и он остался один, совсем один – последний человек на планете…

Эллис нервно рассмеялся от абсурдности происходящего.

Потом закашлялся.

Шуметь в незнакомом месте не хотелось – вдруг привлечешь внимание местных обитателей? Но Эллис не смог сдержаться и зашелся в долгом приступе кашля.

Рядом что-то зашевелилось. Он напрягся. Громкий треск и шорох ветвей, глухой удар о землю, снова треск. Эллис задержал дыхание. Звуки отдалялись, затихая. Раздался слабый шорох, а потом, сколько Эллис ни вслушивался, больше не удавалось ничего различить. Наверное, какой-нибудь зверь.

Горло саднило от кашля, и он сплюнул, почувствовав привкус крови.

«Что же мне делать?»

Будь у него возможность, Эллис бы отправился назад. От будущего он ожидал совсем другого. Предполагалось, что там должны появиться новые технологии. Летающие автомобили, движущиеся тротуары, реактивные ранцы и полеты к лунам Сатурна. Он надеялся именно на такой поворот событий, хотя и не исключал того, что машина времени приземлится посреди пост-апокалипсического хаоса, где носятся банды кровожадных байкеров с ирокезами. Тоже не самая лучшая перспектива, но, по крайней мере, вполне предсказуемая.

– Успокойся, – пробормотал он себе под нос. Звук собственного голоса слегка разогнал панику.

«Еще ничего непонятно. Нельзя судить обо всей планете по одному месту».

Эллис подождал несколько минут, прислушиваясь: только стрекот сверчков и далекие птичьи вскрики. Надо отправляться в путь. Он ведь захватил с собой все необходимое, просто представлял это путешествие немного иначе. Думал, что будет шагать вдоль суперскоростного шоссе, уворачиваясь от летящих по воздуху машин, а не прорубать дорогу в первозданных джунглях, как Индиана Джонс.

Он снова подошел к машине времени, чтобы отстегнуть крепления с переносного холодильника и прочих походных принадлежностей. Эллис захватил с собой два рюкзака, но сейчас выбрал тот, который был поменьше размером – вроде школьного. Спальный мешок и палатку трогать не стал, пусть остаются здесь, в лагере. Он собирался путешествовать налегке.

В нагрудный карман положил маленький блокнот с ручкой, а компас – в карман брюк. В рюкзак бросил пригоршню энергетических батончиков, две банки мясных консервов, спички и новенький дождевик в пластиковой упаковке. Сверху сложил несколько пачек ореховых «M&M’s», фильтр для воды, пальто и аптечку. Подумал, не взять ли с собой счетчик Гейгера, купленный в интернет-магазине, но потом решил, что не стоит – при высоком уровне радиации не бывает такой буйной растительности. Вместо счетчика Эллис захватил солнцезащитный крем и аспирин. Повесил на шею флягу, убрал за пояс охотничий нож и достал оружие.

У него был с собой пистолет. В магазине Эллис узнал, что пистолет – это вовсе не второе название для револьвера. Различия были настолько очевидными, что он почувствовал себя идиотом. Пистолет M1911, как пояснил лысеющий продавец за прилавком, был классической полуавтоматической моделью со спусковым механизмом одинарного действия, разработанной Джоном Браунингом. Продавец соловьем разливался об истории пистолета, его весе и надежности. Но Эллиса подкупило другое: никелированная модель сорок пятого калибра точь-в-точь походила на то оружие, из которого в кино стреляли шпионы и военные. Вставят магазин и палят без перезарядки, хотя ни в один пистолет не может поместиться столько патронов. Эллис стрелял пару раз в тренировочном зале, где ему выдали очки и огромные защитные наушники. Оказалось, что это совсем не так уж страшно, а вполне весело. Он купил поясную кобуру, в которую и вложил пистолет, дважды перепроверив предохранитель. Не хотелось отстрелить себе ногу – до службы спасения здесь не дозвонишься.

Повесив пистолет на пояс, Эллис сразу почувствовал себя увереннее. Превратился из букашки в человека.

Он стянул свитер и надел на плечи рюкзак, примеряясь к весу. Что ж, неплохо – хотя после нескольких часов ходьбы он наверняка начнет думать иначе. Эллис не знал, куда лучше направиться. Вверх или вниз по склону? С высокой точки должен открыться неплохой обзор, но в темноте он вряд ли что-нибудь разглядит в лесной чаще. А если учесть, что его физическая подготовка сильно недотягивает до уровня олимпийского легкоатлета, то лучше все-таки спуститься вниз. Включив фонарик, Эллис огляделся по сторонам, но толку от этого было мало. Одинокий луч фонаря вяз в тумане и превращал весь окружающий мир в сцену из какого-то ужастика – лучше уж выключить, чтобы сэкономить батарейки. Эллис посмотрел на компас и сделал пометку в блокноте, а потом отправился в путь. Каждые пять метров он оставлял зарубки на коре, помечая дорогу.

В глубине маленькой долины рос точно такой же лес, разве что листьев и мха было побольше. Но через некоторое время Эллис услышал плеск воды, а потом увидел ручей. Хороший знак, решил он. Первопроходцы всегда старались держаться поближе к рекам. Он снова взглянул на компас, пометил направление в блокноте и зашагал вниз по течению.

Ручей вывел его к поляне, где густые кроны деревьев наконец расступались, открывая небо и звезды. Даже в тумане Эллис мог разглядеть поразительно яркие огни и бледную дымку Млечного Пути. Раньше он видел такое только в планетарии и теперь стоял, завороженно уставившись на небо. У него на глазах пролетела падающая звезда. Едва заметная искорка, но у Эллиса на губах все равно расплылась улыбка.

«Остался один посреди мертвого мира, но от звездочки все равно радостно».

Мысль принесла Эллису неожиданное облегчение. Всю жизнь он прожил в маленьком городке, как бедолага Джордж Бейли из фильма «Эта прекрасная жизнь», не переставая мечтать о приключениях. И вот теперь очутился там, где еще не ступала нога человека. И пусть скоро все закончится – он умрет от голода, от какого-нибудь лесного паразита или, в конце концов, от своей болезни. Это не имело значения. Несмотря ни на что, он чувствовал себя замечательно – лучше, чем за всю свою жизнь.

Эллису удалось добиться невозможного, ему удалось совершить чудо: он был жив и совершенно, безгранично свободен!

* * *

Рассвет застал Эллиса врасплох. Вот ведь странно! Любая ночь имеет свойство заканчиваться, а он все равно этого не ожидал. Успел вообразить, что находится в каком-то ином далеком мире, где действуют другие законы, и попросту забыл о солнце. Когда оно наконец поднялось над горизонтом, Эллис застыл на месте, широко улыбаясь. Деревья казались ему непривычными, мшистая земля – чужеродной, но солнце было старым добрым приятелем и ничем не отличалось от того светила, которое он видел в последний раз.