Текст книги "Крепость Дракона"

ГЛАВА17

Примчался Резолют, обрушил на Уилла непонятное эльфийское ругательство и поскакал дальше, на тропу, по которой к дому пришли бормокины. Уилл хотел было последовать за ним, да передумал. Уж больно Резолют злой. Не найдет бормокинов – чего доброго за меня возьмется.

Вор подбежал к лежавшему на земле человеку и заметил, что тот дышит, хотя синий оттенок кожи мальчику не понравился. Вытащив из-за голенища нож, Уилл опустился на колено и разрезал веревочную петлю на шее незнакомца. Хотя дыхание его стало свободнее, в сознание он не приходил. Это, однако, Уилла не слишком беспокоило.

Оставив мужчину лежать в грязи, подросток пошел от одного бормокина к другому, перерезая глотку каждому, чтобы окончательно увериться в их смерти. Резолют его за это вряд ли похвалит: ведь это означало, что в своей способности уничтожить врага Уилл не уверен, и все же лучше подстраховаться.

Труднее всего оказалось перерезать горло бормокину, убитому незнакомцем. Свернув монстру шею, Уилл раздробил ему кости. Сомнений не было: бормокин мертв. Вспомнив взгляд идущего на него человека, Уилл и сам ощутил удушье.

В этом момент подъехал Ворон со сменными лошадьми и спрыгнул с седла. Лук его до сих пор был заряжен стрелой. Увидел кровавую работу Уилла, Ворон нахмурился.

– А мужчину проверил?

– Дышит. – Уилл обтер руки о шкуру бормокина. – Он шел на меня и вдруг свалился.

Ворон сунул стрелу в колчан, убрал лук. Присел возле мужчины, прижал к его шее два пальца, осмотрел ссадины.

– Не так уж все и плохо. В волосах, правда, кровь: его тюкнули по голове разок-другой. Помоги, надо занести его в дом.

Они с трудом подняли дюжего человека и еле-еле дотащили того до дома. Уилл открыл дверь, и они положили мужчину на кровать. И ноги, и бока незнакомца свешивались вниз. Стало быть, дом ему не принадлежал. Крысе, засунутой в наперсток, было бы просторнее, чем в этом доме спасенному ими человеку.

По распоряжению Ворона Уилл принес воду и метолант, после чего они вымыли незнакомца и обработали ему раны. Ноги его были стерты, а на голове зияла глубокая рана. Разглядели они ее, лишь когда Ворон отрезал свалявшийся колтун. В шкафу нашли ветхую одежду, – мужчине она, разумеется, совершенно не годилась, потому они разорвали ее на бинты. Пока Уилл с Вороном хлопотали вокруг него, мужчина даже не пошевелился.

Потом Уилл принялся осматривать единственную комнату в поисках каких-либо припасов. Когда вернулся Резолют, мальчик начал искать тайники еще более тщательно, но доски в полу были плотно пригнаны одна к другой, да и скрипучая мебель, похоже, никаких секретов не скрывала.

Резолют, входя в дверь, наклонил голову:

– Как он?

Ворон пожал плечами:

– Без сознания. Ему нужны вода и пища, а так ничего страшного. Нашел что-нибудь на тропе?

– Ничего заслуживающего внимания. – Серебряные глаза воркэльфа остановились на подростке. – Нам надо поговорить, мальчик.

Уилл постарался не обращать внимания на холодок в груди.

– Вы хотите сказать, что я сделал что-то не так? Считаете, что я поступил глупо, когда бросился помогать ему? Да если бы я этого не сделал, все равно оказался бы виноват.

Резолют поднял голову. Шевелюра его упиралась в потолок, а плечи – в центральную балку. Выражение на лице – среднее между гневом и мрачным смирением. Он сложил руки на груди и, глядя на Уилла, выдержал паузу. Наконец он кивнул:

– Я, пожалуй, поступил бы точно так же, если бы был таким же, как ты, неопытным. Как считаешь, понравилось бы Ворону или мне, если бы на наших глазах человека вели на смерть, как корову? Тебе, должно быть, лет пятнадцать или шестнадцать. Судьба тебя пока миловала: на твоих глазах бормокины не уводили на смерть так же, как этого человека, мать или друзей. Мне пришлось это увидеть, и я сделал точно такую же ошибку, правда, оправданием мне может послужить то, что это было более ста лет назад.

Уилл нахмурился:

– А теперь что же, ошибки делать не позволено?

– Позволено, но только не тебе. – Резолют махнул рукой в сторону запада. – Ты забыл про горы? Забыл о том, что ты человек, который нужен нам для победы над Кайтрин? То, во что ты сегодня ввязался, равносильно самоубийству, а это непростительно. Если бы ты погиб… – Он зарычал и ударил кулаком в балку. Пыль поползла вниз серыми лентами. Уиллу хотелось, чтобы она укрыла его с головой, спрятала от разгневанного воркэльфа. В то же время понимал, что от расплаты не уйти. Я не могу спрятаться, да и не должен. Серые глаза Уилла сощурились, и он оскалил зубы не хуже Резолюта.

– Чем, собственно, отличается мой поступок от того, что я делал в Стеллине? Мы все могли там погибнуть, включая и меня, а вместе со мной погибла бы и ваша надежда одолеть Кайтрин! Там я был гораздо ближе к смерти. Вы же там меня не прятали, не пытались уберечь от опасности. Этого я никак не могу понять.

Резолют стукнул кулаком по своей левой ладони:

– Там у нас не было выбора, мальчик. Здесь у тебя выбор был.

– Так что же, по-вашему, пусть человек умирает?

– Прекратите вы оба! – Ворон встал, раскинув руки. – Резолют, главное, что Уилл жив. Он сделал ошибку и сам знал, что он ее совершает. А потом Уилл перерезал горло всем бормокинам, чтобы кто-нибудь из них не воскрес. Ты все видел и знаешь это не хуже меня. И ты убедился, что мальчик понимает, какую серьезную ошибку он совершил.

Торжествующая улыбка Уилла тут же увяла, когда Ворон обратил на него гневные глаза.

– Уж не думаешь ли ты, что благодаря пророчеству тебе уже ничего не грозит? Разве не помнишь, как в пещере постоянно менялись картины? Может, пока мы здесь, там снова все поменялось. Не строй на свой счет никаких иллюзий, даже если ты и есть упомянутый в предсказании человек, то само это предсказание может оказаться неправдой.

Уилл растерянно заморгал:

– Неужели это может оказаться вымыслом?

– Мы не знаем, Уилл. Считать, что предсказание само расставит все по своим местам – это все равно что, глядя на дорожную карту, думать, что совершаешь путешествие. Все не так-то просто.

Ворон положил ему на плечо руку и пригнулся, чтобы глаза их оказались на одном уровне.

– Ошибка не в том, что, спасая жизнь другого человека, ты рисковал своей жизнью, а в том, как ты это делал. Ты ведь не был уверен, что этих бандитов было только пятеро. А вдруг по соседству находилось еще несколько? А что, если в дом их набилась целая дюжина? Если бы они на твоих глазах стали убивать этого человека, то, конечно, тебе следовало вмешаться. Но пока этого не случилось, надо было выждать, дать нам сигнал… да мало ли что можно было предпринять, чтобы свести риск к минимуму.

Резолют кивнул:

– Задача, которая стоит перед нами, обязательно потребует от нас риска, но не безрассудства.

Уилл задрожал и привалился спиной к стене.

– Очень мило: вам вздумалось меня похитить и внушить мне, что это – всего лишь небольшое приключение. А я вам поверил, мечтая, что прославлюсь и войду в легенду. Вы знали, чем занимаетесь, а я… – Он нахмурился. – Объясните, что я здесь делаю?

– Спасаешь… жизнь. – Из дальнего угла комнаты до них донеслось хриплое карканье. Кровать затрещала под грузным телом. Человек дотронулся до перебинтованного горла. – Спасибо.

Слово это произнесено было шепотом, но кивок головой подтвердил искренность незнакомца.

Уилл оторвался от стены и вслед за Резолютом и Вороном подошел к кровати. Ворон дал человеку бурдюк и подержал ему голову. Мужчина пил жадно. Часть воды, скатываясь со щек и бороды, падала на широкую грудь, поросшую черными густыми волосами.

Взявшись обеими руками за центральную балку, Резолют наклонился к раненому.

– Как тебя зовут?

Лицо человека исказила гримаса. Он прикрыл холодные голубые глаза и кивнул.

– Дрени. – Слово это он произнес медленно, растягивая оба слога, затем приложил огромную руку к груди и повторил свое имя.

Уилл нахмурился:

– Никогда не слышал такого имени.

Ворон выгнул бровь:

– Тебе не кажется, что сейчас не время разглагольствовать на подобные темы?

– Согласен.

– А я слышал что-то в этом роде. – Резолют говорил тихо, но по-прежнему звучно. – Это древнее имя. Такие имена давали в старину. Наверное, тебя назвали в честь предка?

Дрени покачал головой:

– Не знаю.

– С такой раной на голове ты не скоро приведешь мысли в порядок. Меня зовут Ворон, его – Уилл, а это – Резолют. Ты живешь по соседству?

И снова Дрени покачал головой:

– Не помню.

Ворон уложил раненого на кровати.

– Ну ничего. Отдохни. Дай отдых голове и горлу. Ты теперь в безопасности.

Дрени пытался было сопротивляться, но быстро уступил. Резолют сходил к сменным лошадям, вернулся с одеялом и укрыл мужчину. Короткое одеяло не прикрывало ноги, это, впрочем, было не важно. Дыхание человека стало равномерным.

Уилл вышел из дома на поиски своей лошади. Ворон с Резолютом последовали его примеру, но разговаривали они друг с другом тихо, да еще и на эльфииском наречии. Уилла это немного разозлило, хотя в эту минуту его одолевали другие, более беспокойные мысли.

Что я здесь делаю? Он понимал, что поддался соблазну: захотелось приключения, захотелось выбраться из Ислина, бежать от Маркуса. В пути Резолют нещадно его третировал, заставлял работать; как говорится, вздохнуть было некогда, потому он и не мог поразмыслить о том, что же происходит, просто времени не оставалось – он прилежно учился. После посещения пещеры Ораклы путешественники постоянно подвергались опасности. И теперь, когда у меня появилась возможность обо всем подумать, я уже так глубоко во всем этом погряз, что рассуждения мои ничего не изменят.

Уиллу казалось, что путешествие было иллюзией. Перед его глазами разворачивалась сказка, а персонажи этой сказки, вроде

Ораклы и женщины-гиркима, лишь добавляли нереальности к тому, что с ним происходило. Даже воспоминания о заработанных тяжелых ударах постепенно бледнели, как и оставшиеся от них синяки. Когда мальчик мысленно обращался к последним событиям, то и сам не верил, что они произошли в действительности, за исключением, правда, двух эпизодов.

Первый был связан с его ощущениями: это случилось, когда Резолют позволит ему хранить у себя лист. Самое загадочное в его путешествии – ощущение связи с древним листом – казалось ему наиболее реальным. Это чувство и заставило его поверить своим теперешним попутчикам. Лист привел его в пещеру, а вслед за этим начались нападения бормокинов. Лист побуждал Уилла идти вперед, бормокины же пытались остановить его, однако обе противодействующие силы являлись разными сторонами одной и той же монеты.

Второй эпизод произошел только что. Это были слова Дрени. Уилл спас ему жизнь, и человек был ему за это благодарен. Произнесенные хриплым шепотом слова открыли Уиллу глаза, и он начал понимать Резолюта и Ворона. Давным-давно, когда меня еще не было на свете, они уже занимались спасением людей. Осознав это, Уилл понял и раздражительность Резолюта, хотя от этого ему было не легче.

Уилл нарвал травы, снял с лошади седло и стал ее чистить. Вор понял, что вел себя глупо, когда согласился. Все шансы были за то, чтобы погибнуть, и никто тогда о нем уже не вспомнит. Хорошо бы, конечно, победить Кайтрин, но если он вернется в Ислин с пустыми карманами. Низина поднимет его на смех.

Придя к такому заключению, Уилл взглянул на Ворона. Вот он, бедный и усталый, зато в глазах его светится огонь, которого ни у одного жителя Низины он не видел. И горечи в его смехе Уилл никогда не слыхал. Как бы ни были строги к нему Ворон и Резолют, они никогда не допускали жестокости ради жестокости.

Положим, они не похожи на нормальных людей. Вот о чем, например, думали люди в Низине? Как бы раздобыть бесплатно лишнюю кружку пива или охмурить женщину. Одни изобретали способы отхватить куш побольше, в то время как другие ломали голову над тем, как у них этот куш отобрать. В общем, думали только о себе, любимых. И Маркус не был исключением. Да, он брал к себе в дом сирот, кормил и одевал их, но ведь не из милосердия же! Они на него работали день и ночь. Если же они вдруг становились ему конкурентами, он тут же от них избавлялся.

Уилл взглянул на давнишнюю свою мечту – сделаться легендой – с другой стороны. Хочу стать Уиллом Ловчилой, королем Низины. Заткну за пояс Маркуса и Азура Паука. Осуществленная мечта станет сокровищем, которое у меня никто не отнимет. Эля буду пить сколько душа захочет. Любая женщина станет моей. Каким бы великолепным ни казалось такое будущее, Уилл вдруг почувствовал, что чего-то в нем не хватает.

Благодарность в голосе Дрени; страсть, что заставила Ораклу ослепить себя; ярость идущего к своей цели Резолюта – все это его поражало. Мир вышел за пределы Низины. И не потому, что Уилл решил сделаться кем-то поважнее короля Низины, а потому, что он понял: для таких людей, вроде Дрени, он теперь стал значить куда больше, чем хозяин ислинских трущоб.

Уилл выругался и с отвращением бросил на землю траву. Устремил на Ворона и Резолюта враждебный взгляд:

– Я вас обоих ненавижу.

Резолют фыркнул, а Ворон заинтересованно повернулся к нему.

– Интересно, за что бы?

– За путешествие. За все, что вы мне рассказали. За все, чего не рассказали. Одним словом, за все. – Он сжал кулаки. – Я теперь никогда не смогу стать тем, кем был раньше. Разве не так?

Ворон задумчиво покачал головой:

– Так.

– А это – ваша вина.

– Нет, – вздохнул Ворон. – Это – вина Кайтрин.

– Сказать можно что угодно. Лично мне она ничего плохого не сделала.

– Да неужели, мальчик? – Резолют оттеснил плечом Ворона. – Если ты как следует подумаешь, то поймешь: именно от нее все зло в твоей жизни. Если бы не она, меня бы здесь не было. Оракла не стала бы тем, чем она есть сейчас. Хищник был бы счастливым садовником. Воркэльфов в Ислине бы не было. Ворон не стал бы Вороном. Очень многие остались бы в живых, да и твоя жизнь сложилась бы совсем по-другому.

Воркэльф ткнул Уилла пальцем в ключицу:

– Ты снова хочешь стать тем, кем был, но на самом-то деле ты вовсе не такой человек. Ты должен был стать кем-то другим. И в этом вина Кайтрин. Действия других людей предопределили твою судьбу, Уилберфорс, но мы даем тебе шанс самому решить, кем ты станешь.

Уилл оскалил зубы:

– Вы не можете перекладывать всю ответственность на меня. Это несправедливо.

– Верно, несправедливо. – Резолют покачал головой. – Это так же несправедливо, как и то, что я потерял свой дом, свое будущее. Я здесь для того, чтобы этого не произошло с другими. И Ворон – тоже. У тебя, возможно, будет будущее, но только если ты за него как следует поборешься. Если ты проиграешь, она выиграет. Причем поражение потерпишь не только ты, но и все остальные. А ответственности, мальчик, тебе не избежать.

ГЛАВА 18

Алекс сидела верхом на лошади, высокая, стройная, в золотой кольчуге. Она изучала позиции противника. В лагере заметно было движение, но сигнал тревоги трубачи не подавали. Горели костры, расхаживали часовые. Похоже, никто не замечал, что кавалерия готовится атаковать восточную половину их войска. Алекс знала, что бормокины и вилейны должны ее видеть так же хорошо, как и она их, поэтому спокойствие противника поначалу сильно ее удивило.

Спустя несколько минут женщина понимающе кивнула. Бормокины полагались не столько на зрение, сколько на обоняние. Ветер в это утро дул с юга, а стало быть, запах их лошадей относило в сторону. В долине к тому же застоялась городская вонь. Отряды свои она привела ночью и поставила так, чтобы выступили они на рассвете. Горы до сих пор набрасывали на войско густую тень, а теплые солнечные лучи освещали лагерь противника.

Возможно, Алекс поступила бы благородно, отдай она распоряжение горнисту трубить готовность к бою и предупредить противника. Она знала: генерал Каро непременно бы так и поступил, но вовсе не из уважения к противнику, а для того чтобы тот увидел его боевой штандарт: пусть, мол, знает, кто ему противостоит. С его стороны это – бравада, а не благородство.

Она покачала головой. Война – не место для демонстрации бравады или благородства. Алекс повернулась в седле и улыбнулась Пери:

– Как думаешь, они просто тупые или же готовят для нас ловушку?

Гирким моргнула большими глазами:

– Они тупо уверены в том, что их ловушка сработает.

Алекс тихонько рассмеялась:

– Может, и так. Ты помнишь, по каким палаткам надо нанести удар?

Пери кивнула и слегка подкинула в руке «огненного петуха». Ей дали два таких снаряда. Устройство было чуть длиннее ее предплечья. Наконечник – в виде керамической сферы, средняя часть – металлический воротник, задняя – оборка из высушенных пустых кукурузных початков. Снаряд напоминал большой мяч с перьями для игры в волан.

– Одна палатка красного цвета, другая – со штандартом. Я готова к вылету.

– Давай. Удачи тебе.

– Полагаюсь не на удачу, а на твой план. – Гирким распустила крылья, сильно ими взмахнула и взмыла в небеса.

Алекс подняла шашку. Волки, составлявшие центральную часть шеренги, подняли свои пики. Подняли пики и оба фланга легкой кавалерии. Все три батальона устремились вперед. В атаку они пойдут по сигналу. Ударят по лагерю авроланов, обрушив на него безжалостную стальную волну.

Если все пойдет согласно плану.

Сигнал поступил довольно быстро. Пери, сделав круг над лагерем, выпустила первого «огненного петуха». Повернула металлический воротник, и в камере с древесным углем открылись отверстия.

Ворвавшийся в камеру воздух моментально нагрел уголь. Искра запалила кукурузные початки, а огненный петух, ударившись в красную палатку, прорвал брезент. Металлический воротник разбил наполненную маслом керамическую сферу, и горящие початки в свою очередь воспламенили масло. Палатку охватило огнем.

Второй снаряд тоже нашел свою цель. Бормокины забегали, завизжали. Дружный топот копыт заглушил их голоса. Часть бормокинов бросилась за оружием, другая понеслась к реке.

За пятьдесят ярдов до противника Алекс опустила забрало. Волки выдвинулись несколько вперед, потому что легкая кавалерия согласно плану слегка придержала коней. Защитное облачение Волков было чуть тяжелее, потому они и выступали в качестве авангарда. Их отряд прорвал слабую оборону тылов противника и двинулся вглубь.

Справа и слева от Алекс визжали бормокины. Стоял треск – это копья отбрасывали изуродованные тела монстров. Поднявшись на стременах, Алекс рубанула саблей бормокина, который не успел нанести ей удар. Она услышала, как у нее за спиной свалилось на землю поверженное тело. Кончик сабли окрасился кровью.

Волки неслись по лагерю как ураган. Ну-ка, как дела у легкой кавалерии? Так… на правом фланге Седьмой батальон переправился через реку и влетел в лагерь. На левом, потеснив противника к реке, двинулся на запад Королевский батальон. Алекс знала, что бормокины попытаются переплыть на другую сторону, но вряд ли многим из них удастся справиться с быстрым течением. И совсем уж мало кому посчастливится не попасть на зуб вейрунам. Алекс пожелала последним приятного аппетита.

Справа раздался страшный грохот. Это взорвалась палатка со штандартом. Под воздействием взрывной волны лошадь пошатнулась. Взлетели к небесам охваченные пламенем тела бормокинов. На всадников обрушился мясной дождь, некоторые из них с большим трудом справлялись с лошадьми, кое-кто рухнул на землю. Вэлор лишь прибавил ходу и вихрем помчался вперед. Алекс с Волками благополучно миновали позиции противника и устремилась на восток, за ними так же быстро следовал Королевский батальон.

Алекс улыбнулась. Похоже, план работает.

По восточной дороге, ведущей в Порасену, Волки промчались галопом. А вот и крепостные стены. Массивные ворота распахнуты настежь. Всадники лавиной неслись в город. Копыта высекали искры из булыжника. Не снижая скорости, лошади пронеслись по узким улицам, миновали перекинутый через реку высокий мост и выскочили на ведущую к западным воротам дорогу. Стоявшие на башнях солдаты приветствовали их радостными криками. Волки выехали на западный берег реки.

И авроланы, и генерал Каро не поняли того, что Порасена сама является бродом и, пока дружественные войска контролируют город, можно легко переправиться с одного берега на другой. Авроланы перебраться здесь не могли, ей же дорога была открыта.

Западные авроланы целый день готовили оборону. Они построили в тылу бруствер для сдерживания атаки тяжелой кавалерии. Защитились они и от нападения тяжелой городской инфантерии. Выйдя из леса, войско Каро переправились на другой берег и медленно двинулось вперед, тесня отряды авроланов, оголяя тем самым их передовые рубежи.

Волки ударили по противнику, отступив от конца их оборонительной линии на четверть. Самая крайняя часть оборонительного рубежа представляла собой чуть ли не крепость, далее защита была не столь тщательной. Линия обороны имела форму дуги, и место, по которому ударили Волки, было защищено от нападения тяжелой кавалерии. Авроланы вынуждены были бросить свои позиции и поспешить на помощь товарищам.

Пери заметила сверху брешь в обороне. Всадники пошли вперед и под прикрытием стрел других Волков накинули на преграждавшие им путь бревна веревочные петли. Препятствие оттащили в сторону, и Агитэр повел за собой Красные береты. Следом двинулась Алекс с телохранителями, а за ними и остальные Волки. В лагерь они ворвались, рубя бормокинов налево и направо, сражая вилейнов стрелами. Одним словом, они устроили чудовищный кавардак.

Авроланы дрогнули. Кто-то бежал к реке, кто-то – на юг, к городу, где навстречу им двигалась тяжелая инфантерия. Некоторые бормокины устремились на запад, полезли на горы, но там их поджидали легкие пехотинцы. Большинство все же пошло на север, подальше от Волков, предпочтя самое простое. Паника заставила их избрать ближайший путь.

Северная дорога обманула их надежды.

Алекс доскакала до другого конца оборонительной линии и увидела улепетывавших бормокинов. Впереди, на краю леса, вытянулся в темную линию Королевский кавалерийский батальон. Алекс быстро заметила в центре шеренги генерала Каро. Позади два всадника, один – со штандартом батальона, другой – со знаменем его рода. Кавалерия стояла на месте, лошади били копытами и выпускали из ноздрей пар. Бойцы ждали, когда приблизится противник.

Алекс понимала, что оскорбила Каро, сказав, что его людям следует вступать в бой на близком расстоянии от противника, и предполагала, что он поступит по-своему, дабы доказать, что она не права. Делать этого он, однако, не стал. Войско не двигалось. Когда бормокины приблизились на расстояние в сто пятьдесят ярдов, Каро вынул меч из ножен. Он медленно поднял его, а когда дистанция сократилась до ста ярдов, взмахнул, и батальон ринулся вперед.

Дезорганизованная, потрепанная пехота для кавалерии – все равно что зрелая пшеница для жнеца. Тяжелая кавалерия обрушилась на бормокинов, как стальная стена. В воздух полетели порубленные тела. Бормокины болтались на пиках, словно рваные знамена. Взмах сабли – и кровь льется во все стороны. Копыта втаптывали тела в разбитую землю. Некоторые бормокины хотели повернуть назад, но напиравшие сзади товарищи увлекали их за собой, навстречу кавалеристам.

Атака ослабела, и тогда войско Каро перешло на другое оружие. Пошли в ход мечи. Булавы крушили руки и черепа. Топоры рубили тела. Те, кто до сих пор орудовали пиками, вгоняли длинные острые наконечники в плотные туловище бормокинов. Все это уже трудно было назвать сражением, скорее – бойней. Тяжелая кавалерия действовала без колебаний, с яростью воинов, очищающих дом от захватчиков.

Алекс переключила внимание на конец оборонной линии. Бруствер там был довольно высокий, и защитники метали из-за него стрелы во всадников, правда, большая часть стрел не долетала; те же, что достигали цели, попадали в кольчугу и отскакивали. Сбросим-ка туда парочку «петухов» и забросаем их стрелами. Вряд ли командующий этим участком вилейн сдастся на милость победителя. Хотя, прежде чем устраивать побоище, надо как следует все выяснить.

На юге и западе пехота преследовала бегущих бормокинов. Волки и тяжелая кавалерия, встретившись в центре оборонительной линии, двинулись на запад, окружив там противника. Те враги, что бежали на север, растянулись вдоль всего берега, и когда тяжелая кавалерия их атаковала, выбора у бормокинов не осталось. В результате почти все они утонули.

Вниз по течению медленно плыли трупы. Многие из тех, что всплывали, оказывались без кольчуг и без драгоценностей. Алекс рассказывали, что вейрун Салерсены отличается жадностью и охотно принимает подношения городских купцов. Интересно, появятся ли снятые с трупов украшения на городских прилавках? От одной этой мысли по ее спине пробежали мурашки.

Алекс отправила капитана Агитэра с предложением выкупа к командующему обороной последнего участка вилейну. Агитэр привязал к голове лошади лоскут белой материи и, приблизившись к вилейну, изложил свой предложение. В ладонях колдуна стала собираться злая энергия, но, прежде чем он пустил ее в ход, Агитэр выхватил из колчана стрелу, вставил в лук и выстрелил. Оперенная красным пером стрела вонзилась вилейну в самое сердце. Магическая энергия, сжигая плоть, поползла по рукам колдуна, как дикий виноград по стенам башни. Вилейн испустил дух. Отступление Агитэра прикрыл дождь стрел. Высоко в небе прозвучал пронзительный крик Пери, и она тут же сбросила на вражескую позицию «огненного петуха». Красные береты завершили операцию. Сопротивление авроланов было уничтожено.

Алекс устроила в городской ратуше вечерний прием. Генерал Каро воздал ей должное за удачный план атаки, однако не стал умалять собственные достоинства, когда местные торговцы обрушили на него поток цветистых похвал. Большинство купцов, как выяснилось, сидя за завтраком, наблюдали из башен за ходом сражения. Их дочери и жены окружили молодых офицеров. Женщины слушали их рассказы широко распахнув глаза и сочувственно вздыхали. По словам офицеров получалось, что убили бормокинов куда больше, чем их было на самом деле.

Алекс покачала головой и, прихватив с собой кубок вина, вышла на северный балкон. Река, разворачивая перед ней голубую ленту с серебристыми всполохами, несла свои воды на север. Большая часть тел уже уплыла. Остальные трупы сгорели в огне костров. Жалкая кучка бормокинов, оставшаяся в лагере, быстро исчезла еще до того, как сражение закончилось.

– А что, на рынках все еще торгуют авроланскими вещами?

Пери медленно поморгала янтарными глазами.

– Большая часть подлинных авроланских вещей мгновенно исчезла с прилавков. Сейчас уже торгуют подделками. Один умник отчеканил на монетах звезду в ознаменование победы.

Алекс поставила кубок на каменную балюстраду.

– Люди празднуют это словно великую победу. На самом деле это не так. Кайтрин кинула нам эти отряды на растерзание по причинам, известным только ей самой. То, что нам удалось сегодня сделать больше, чем она планировала, конечно, неплохо. Да вот только боюсь, что Кайтрин, похоже, хотела к нам присмотреться, испытать нас.

– Да, сестренка, то, что ты говоришь, верно. – Пери встала рядом, взяла кубок Алекс и отхлебнула вина. – Ты, однако, должна признать: для горожан Порасены это – великая победа. Ведь долина – их мир, и мы им его вернули. Чему же тут удивляться?

Алекс покачала головой. Она знала, что Пери права, но поразительное невежество горожан, не понимавших, что сейчас происходит в мире, ставило ее в тупик. Алекс родилась в Окраннеле, воспитывалась в Гирвиргуле и за свою жизнь побывала во многих других местах, поэтому знала о мире куда больше, чем жители Порасены. Она изучала историю, и ей было известно, как и в какой последовательности этот мир создавался.

Знала она, и какую угрозу миру представляет Кайтрин. Четверть века назад многие воины, в том числе и ее отец, погибли, препятствуя вторжению Кайтрин на юг. Хотя уничтожить ее им так и не удалось, орды на время были остановлены. Новые вторжения, такие как осада Порасены, означали, что сила Кайтрин, как и ее желание захватить юг, с каждым днем растут.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Пери, но я просто… – она вздрогнула, – это все равно что устроить праздник в честь того, что остался сухим, если первые капли ливня на тебя не упали.

– Я их не оправдываю, но и не осуждаю. – Пери нахмурилась. – Люди глупеют оттого, что пьют так много этого ужасного вина. Уксус и то не такой кислый.

– И все же это лучше пива. Пиво водянистое. – Алекс взяла кубок, но вдруг подняла глаза. – Что это?

Пери, прищурившись, посмотрела на реку.

– Волна какая-то… поднимается из глубины. Красная… кровавая.

Прошло несколько секунд, волна подкатилась ближе. Разглядев ее, Алекс поняла, что Пери не сообщила ей всех подробностей. Цвет действительно был кровавым, но Алекс заметила, что пены над волной нет и движется она очень быстро и против течения.

Со стороны города вышла другая волна, намного выше первой. Она покатилась к северу, доросла до вершины крепостной стены и столкнулась с первой, кровавой волной. Красная волна потерялась на мгновение под могучим напором, но тем не менее не сдалась, и кровавый нож пронзил высокую волну в самое сердце. Вода в реке заходила ходуном, выплеснулась на берег и уволокла за собой собак и ворон, лакомившихся мертвечиной.

Рыбу тоже выкинуло на берег. Снова вспыли и закачались на поверхности тела бормокинов. Вода в реке закипела, с треском лопались гигантские пузыри. В ноздри ударил отвратительный гнилостный запах.

– Что это было?

Пери покачала головой:

– Не знаю. Что до гигантской волны, так это вейрун. В этом я совершенно уверена.

Алекс снова взглянула на красное пятно. Оно изменило форму, и теперь это была уже не стрела, а аморфная капля на медленно успокаивающейся водной поверхности.

– Его что же, убила эта штука?

– Река ведь не мертвая.

Красное пятно медленно приближалось к западному берегу, этакая круглая и мягкая маслянистая плазма. Кончик пятна вдруг превратился в руку, тут же ухватившуюся за высокую траву. Остальная часть пятна последовала за рукой, меняясь на глазах. Пятно, словно воск в руках умелого скульптора, изменяло форму, отливаясь в фигуру обнаженного человека. Вот уже ноги встали на землю и потянули за собой тело.

Фигура оставалась обнаженной чуть более секунды, а потом тело покрылось складочками, появились швы. Казалось, одежда прорастает сквозь кожу. Красный цвет исчез. Одежда была черной – от ботинок и брюк до туники. Таким же черным оказались плащ с капюшоном и маска, прикрывшая лицо от лба до верхней губы.

На долю секунды глаза оставались черными дырами, затем вспыхнули оранжевым огнем. По краю плаща проскочила искра и породила пламя. Огонь быстро распространился по всему плащу, и теперь весь он состоял из маленьких язычков пламени, которые, судя по всему, не причиняли ни фигуре, ни одежде никакого вреда.