Текст книги "Хроники железных драконов (сборник)"

Майкл Суэнвик
Хроники железных драконов

© А. Кузнецова, перевод, 2015

© М. Пчелинцев (наследники), перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

© Серийное оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Дочь железного дракона

Тэсс Киссинджер и Бобу Уолтерсу, которые даже не подозревали о том, что я украл часть их историй

Глава 1

Впервые подспудная мысль угнать дракона шевельнулась у подменыша той ночью, когда дети на тайном собрании постановили уморить надзирателя.

Сколько себя помнила, она жила на заводе, где делали паровых драконов. Каждое утро на рассвете ее вместе с остальными детьми, связанными кабальным договором, строем выводили из казармы пятого корпуса и гнали в столовую, где они едва успевали проглотить скудный завтрак. Затем ей обычно предстояло заниматься полировкой цилиндров. Еще ее иногда отправляли в двенадцатый корпус. В двенадцатом тестировали и наносили антикоррозийное покрытие на стальные вороненые тела перед отправкой в монтажный цех для окончательной сборки. Взрослые не могли протиснуться между внутренними частями чудовища, и ползать по темным лабиринтам драконьего брюха, протирая и смазывая сложные механизмы, входило в обязанности подменыша. Вот так она и вкалывала до самого заката, а если на стапелях ждал своей очереди особо важный заказ, то и дольше.

Звали ее Джейн.

Хуже всего бывали назначения в литейку. Летом там царил сущий ад – волны жара, исходящего от ковшей, били в лицо раскаленными кулаками задолго до того, как металл начинали разливать по формам. Зимой же по цеху свободно разгуливал ледяной ветер, а от снега, налетавшего сквозь выбитые окна, пол под ногами превращался в сплошное серое месиво. Большую часть персонала составляли рудные гномы и свинорылые хогмены. Эти от природы смуглые волосатые создания еще ни разу ни с кем не перемолвились ни единым словом. Десятилетия работы с волшебным огнем и холодным железом сделали их тела черными и мускулистыми, наполнили глаза злобным красным свечением, а мозги превратили в золу. Ни расплавленный металл, ни грубые механизмы не пугали Джейн так, как эти мрачные хозяева литейного цеха.

Однажды в сумерках она приплелась оттуда настолько измотанная, что даже не нашла в себе сил поесть, завернулась поплотнее в тонкое одеяло и, уже спящая, рухнула на койку. Вначале сон представлял собой смесь беспорядочно мелькающих смутных образов. Вот она полирует, полирует, и вдруг с грохотом обрушиваются стены, а потолок резко взмывает вверх. Джейн, спасаясь от разрушений, юркнула в свое тайное убежище; прямо под ее кроватью был лаз, который вел в тайник между стенами, – когда Джейн была маленькая, она здесь пряталась от Задиры. И ведь стоило только о нем подумать, как он тут же материализовался рядом, со злобным хохотом тыча ей в лицо трехлапую жабу. Полукровка гнался за ней по подземным пещерам, среди звезд, через механические цеха и бойлерные.

Потом образы стали складываться в более целостную картину. Джейн бежала вприпрыжку. Теперь она оказалась в мире зеленых газонов и огромных пространств, а до странности знакомое место, без всякого сомнения, называлось домом. Этот сон снился ей часто. В нем девочка носила чистую новую одежду, и ее кормили досыта и не заставляли по двенадцать часов работать на заводе. Еще у нее были игрушки.

Затем, как обычно, сон начинал мрачнеть. Она прыгала через скакалку на просторном, покрытом травой участке земли, когда чье-то невидимое вторжение, уловленное каким-то внутренним чувством, заставило ее насторожиться. Вокруг были все те же приветливо-знакомые белые домики, но ощущение враждебного присутствия росло с каждым мгновением. Некий наблюдатель внимательно изучал ее. Этот некто скрывался под слоем почвы, таился за каждым деревом, забивался под каждый камень. Девочка выронила скакалку, оглянулась и выкрикнула имя, которое больше не могла вспомнить. Небо затрещало по швам.

– Просыпайся, эй, ты, чувырла! – шипел Задира. – Сегодня сходка. Пора решать, что делать с Ходулей.

Джейн резко проснулась. Сердце колотилось. В замешательстве она не могла сообразить – радоваться или жалеть о прерванном сне. Глаза Задиры, словно два лунных блика, холодно глядели из темноты. Он взгромоздился на ее койку и своими костлявыми коленками уперся в бок Джейн, дыша на нее запахами древесной коры и прелой листвы.

– Как насчет подвинуться? Ты мне сейчас все ребра сломаешь.

Задира ухмыльнулся, ущипнул ее за плечо, и Джейн спихнула полукровку на пол.

На самом деле она рада была его видеть. Прошли годы, и сейчас под маской развязного и легкомысленного юнца скрывался довольно славный парень. К этому моменту между ними установилось нечто вроде колючей дружбы.

– Что же мы станем делать с Ходулей?

– Об этом нам и надо подумать, балда!

– Я устала, – ворчливо сказала Джейн. – День был длинный, и у меня нет настроения участвовать в ваших развлечениях. Не скажешь – лягу обратно спать.

Лицо Задиры побелело, и он стиснул кулак.

– Это что – бунт? Главный тут – я! Ты будешь делать все, что я скажу, когда я скажу и потому, что это говорю я. Усекла?

Секунду подменыш и полукровка мерились взглядами. Предки Задиры еще сотню лет назад жили дикарями в лесу и появлялись только затем, чтобы выдернуть табуретку из-под крестьянки, когда та доит корову, или подрезать швы на мешке с мукой, чтобы она рассыпалась белым облаком на спине крестьянина, закинувшего ношу на плечи. Представители этого народца были, возможно, и недалекими, но зато скорыми на пакости и живучими, как крысы. На заводе Задира убирал стружку и металлические обрезки, и мало кто сомневался, что он сумеет полностью оттрубить контрактный срок, при его-то живучести.

Поразмыслив, Джейн потупила взор. Не стоило дразнить понапрасну потомка лесных полуэльфов.

В следующее мгновение Задира исчез в темноте – умчался будить остальных. Набросив одеяло, как плащ, она последовала за ним. Теперь отовсюду доносилось осторожное шлепанье ног и лап, слышались короткие вздохи. Дети собирались в середине каморки.

Тряпочка извлекла украденный накануне свечной огарок и затолкала его в самую широкую щель между двумя истертыми половицами. Все тихонько расположились кругом. Задира что-то пробормотал, и на фитиль с кончика его пальца перепрыгнула искра.

Над свечой взметнулся язычок пламени. Он притягивал взгляды, и по стенам заплясали странные фантастические фигуры, как в какой-нибудь двумерной проекции Вальпургиевой ночи. Двадцать три крошечных огонька прыгали в двадцати трех зрачках. Возле свечи собралась вся дюжина юных обитателей пятого корпуса, включая мальчика-тень. Он растворился где-то рядом, избегая большей части светового потока и поглощая оставшуюся настолько полно, что ни единым фотоном не выдавал своего присутствия.

Мрачным, многозначительным тоном Задира сказал:

– Благг должен умереть.

Из-за пазухи он извлек куклу – пучок тряпья, в котором едва угадывались руки и ноги, с двумя крупными пуговицами на месте глаз и прямой угольной чертой рта. Тем не менее в ней ощущалось присутствие некой силы, и кое-кто из детей помладше закрыл глаза, чтобы не заразиться от нее ненавистью.

– У Почесучки была кровь старой ведьмы. Это она сделала.

Сидящая рядом Почесучка печально кивнула. Куколка была самым дорогим ее сокровищем, и одной Богине ведомо, как Задире удалось ее выманить. Полукровка помахал куколкой над свечой.

– Мы прочитали заклинания и смешали кровь. Теперь нам надо только зашить ей в живот маленькую частичку Благга и сжечь.

– Это же убийство! – ахнула потрясенная Джейн.

Колючка ехидно скривила рот, явно собираясь вступить в полемику.

– Нет, правда! Эта затея не только неправильная, но еще и глупая.

Колючка, как и Ходуля, происходила из перевертышей и, как вся их порода, не отличалась особым умом. За несколько лет общения с ней Джейн усвоила, что единственный способ пресечь возражения Колючки – это бесцеремонно давить на нее.

– Ну и что это даст? Даже если получится – а лично я в этом сомневаюсь, – обязательно устроят дознание. И если каким-то чудом нас не раскроют, Благга просто-напросто заменят кем-нибудь другим, ничуть не лучше. Что толку его убивать?

С точки зрения Джейн, ее речь прозвучала довольно убедительно, но, как ни странно, в ответ со всех сторон раздался яростный шум, словно застрекотали полчища разъяренных кузнечиков.

– Он слишком плохо с нами обращается!

– Он меня бьет!

– Ненавижу старого гнилого вонялу!

– Убейте его, – долетел дрожащий голосок мальчика-тени из-за левого плеча Джейн. – Убейте большого глупого урода!

Она резко обернулась, но позади уже никого не было.

– Спокойно! – Бросив на подменыша насмешливый взгляд, Задира продолжил: – Нам придется убить Благга. У нас нет другого выхода. Выйди-ка вперед, Ходуля.

Ходуля подобрался чуть ближе, машинально выпростал ступню из деревянного башмака и пальцами ноги поскреб за ухом. Когда он сидел на полу, его колени торчали выше маковки.

– Нагни голову.

Костлявый юный перевертыш повиновался. Задира прижал ладонью его затылок, заставив нагнуться еще ниже, а другой рукой откинул жидкие бесцветные волосы.

– Гляньте, пеньки будущих перьев! – Он позволил Ходуле выпрямиться и подергал его за острый, длиною в фут, нос, демонстрируя, насколько тот отвердел. – А пальцы на ногах превращаются в когти – сами посмотрите.

Дети принялись с нетерпением толкать и распихивать друг друга, торопясь подобраться поближе.

Ходуля моргал, но стоически переносил столь бурное проявление внимания к своей персоне. Наконец Тряпочка фыркнула:

– Ну и что?

– Он становится взрослым, вот что. Посмотрите на его нос! На его глаза! К следующему Новолунию он совсем переродится. И тогда, тогда… – Задира взял драматическую паузу.

– Тогда – что? – клочком бумаги на ночном ветру прошелестел голос мальчика-тени. Сейчас он находился где-то позади Колючки.

– Тогда он будет летать, – победно провозгласил Задира. – Он сможет перелететь стену, выберется на свободу и никогда сюда не вернется.

«Свобода!» Джейн покачалась на пятках и представила, как Ходуля, неуклюже хлопая крыльями, поднимается в бронзово-зеленое осеннее небо. Мысленно она взмыла вместе с ним, над стенами и колючей проволокой. Заводские корпуса и сортировочные станции постепенно уменьшались внизу, а он все поднимался в темнеющие небеса. Выше дыма, клубящегося над трубами, выше, чем сама Госпожа Луна. И чтобы никогда-никогда не возвращаться!

Разумеется, такое невозможно. Только драконы и их пилоты-полуэльфы покидали завод по воздуху. Прочих – и рабочих, и управляющих – внутри завода удерживали стены, охрана и гигантские чугунные Часы Времени у ворот.

И в тот же момент подменыша словно накрыло волной неутолимого голода. Пусть ей не дано большего, но, по крайней мере, мечту о свободе у нее никто не в силах отнять, и отрицать желание отсюда вырваться не имело смысла.

Затем в глубинах ее подсознания как будто что-то пробудилось и огляделось с мрачным интересом. Испытывая резкий приступ дурноты, Джейн перенеслась в какое-то лишенное света замкнутое пространство, но после снова ощутила себя глубоко в утробе завода, в маленькой каморке на втором этаже пятого корпуса, втиснутой между складом лекал и бункером для песка, где от неба ее отделяли только пыльные деревянные стропила и крыша, крытая рубероидом.

– Так, значит, он собрался улетать, – съязвила Тряпочка. Хвост ее недовольно метался туда-сюда. – И чтобы сделать ему на прощанье подарок, нам нужно прикончить Благга?

– Дура! – Задира двинул ее кулаком по плечу за нарушение субординации. – Тупица! Клизма гуттаперчевая! Думаешь, Благг этого не заметил? Думаешь, он не собирается сделать приношение Богине?

Поскольку остальные молчали, Джейн пришлось самой задать необходимый вопрос:

– Какое приношение?

Задира схватил себя одной рукой за промежность, другой изобразил серп и обозначил режущее движение. Рука как бы отвалилась.

– Улавливаете? – вздернул бровь полукровка.

Джейн смысла не поняла, но признаваться в этом не собиралась. На всякий случай она ахнула и покраснела.

– Ладно, к делу. Я наблюдал за Благгом. Когда мы работаем в литейке, он с полудня закрывается у себя, пасет нас через окошко в двери и стрижет свои кривые жуткие ногти. Он пользуется здоровенным ножом, а обрезки кидает в пепельницу. К концу работы он заворачивает их в салфетку и бросает в топку, чтобы никто не спер и не навел на него порчу. Только в следующий раз, когда нас опять погонят в литейку, я собираюсь устроить небольшой переполох. Тогда Джейн проскользнет к нему в каптерку и стащит один или два обрезка. Не больше, – он строго посмотрел на нее, – а то заметит.

– Я? – пискнула Джейн. – Почему я?

– Не тупи. Его дверь надежно защищена против таких, как мы. Но ты – ты другой крови. Тебя его охранные заклятия не остановят.

– Ну, спасибо огромное. Только я не стану! Это неправильно, и я уже объяснила почему. – (Кое-кто из младших детей угрожающе надвинулся на подменыша.) – Мне по фигу, ребята, что вы говорите или делаете, но меня вы не заставите. Найдите кого-нибудь другого, кто бы сделал за вас грязную работу!

– Ой, да ладно! Подумай, как мы будем все тебе благодарны. – Задира, комично шевеля бровями, упал на одно колено, прижал руку к груди, а другую простер к ней в умоляющем жесте. – Я буду твоим вечным поклонником.

– Нет!

Ходуля с трудом, но поспевал следить за ходом дискуссии. У представителей его племени данный факт служил одним из первых признаков приближающейся зрелости. Наморщив лоб, он поднял глаза на Задиру и с запинкой спросил:

– Я… э-э… не смогу летать?

Задира отвернулся и с отвращением сплюнул на пол.

– Если Джейн не передумает, то не сможешь.

Ходуля заплакал.

Сперва он всхлипывал тихо, затем все громче, и наконец запрокинул голову, перейдя на тоскливый вой. Перепуганные дети навалились на него, образовав кучу-малу, своими телами заглушая Ходулины вопли. Постепенно рыдания стихли.

Несколько долгих секунд затаив дыхание дети прислушивались, не проснулся ли их надсмотрщик. Они замерли в ожидании тяжелых шагов вверх по старым, сердито скрипящим ступеням. Они готовы уже были почувствовать на себе давление расползающейся ауры затхлости, тупой злобы и ярости, в любой момент готовой выплеснуться наружу. Даже Задира не сумел скрыть своего страха.

За стенами корпуса сопели псы, сторожа-киборги. На стапелях, лязгая и позвякивая цепями, беспокойно ворочались драконы, а откуда-то совсем уж издалека долетал еле слышный полуночный колокольный звон с какого-то лесного праздника. Благг по-прежнему спал.

Дети смогли расслабиться.

Печальное зрелище представляла собой эта группка дрожащих, донельзя изможденных существ! Глядя на них, Джейн вдруг испытала и к ним, и к себе острое чувство жалости, и на нее снизошла сила, мало отличимая от отчаяния. Так, словно разум подменыша, подобно пустой литейной форме, внезапно наполнился расплавленным металлом. Она пылала решимостью. В тот момент Джейн осознала, что, если хочет обрести свободу, ей придется стать жесткой и беспощадной. Пришло время распрощаться с детскими слабостями. Она уверила себя, что теперь пойдет на все что угодно, каким бы пугающим, гнусным и неправильным оно ни казалось.

– Ладно, – сказала Джейн, – я сделаю.

– Хорошо, – ответил Задира, ни кивком, ни каким-либо иным жестом не выразив своей благодарности, и тут же принялся разъяснять свой замысел, назначая каждому из детей определенную роль в его осуществлении. Закончив, он вполголоса произнес особое слово и коротко провел ладонью над пламенем. Огонь погас.

Разумеется, любой из присутствующих потушил бы его, легонько дунув на пламя. Но это лишило бы торжественности завершающую сцену их тайной сходки.

Литейная была вторым по величине производственным помещением на заводе. Здесь из железа отливали неуязвимые драконьи тела и наименее магически защищенные фрагменты этих огромных металлических чудищ. В бетонных ямах хранились влажный песок, илистые смеси и формовочная глина. Под потолком по рельсам медленно скользили кран-балки, а гигантские вентиляторы старательно перемешивали пыльную взвесь, пронизанную косыми лучами октябрьского солнца.

В полдень старая озерная кикимора прикатила тележку с едой, и Джейн получила свой бутерброд и чашку тепловатого грейпфрутового сока. Оставив на верстаке рабочие перчатки, она юркнула в пыльную нишу за деревянным коробом с железной мелочью – грудой когтей, чешуек и цевок.

Джейн поставила бумажный стаканчик рядом с собой и разгладила на коленях холщовую коричневую юбку. Закрыв глаза, она представила себя в заоблачном дворце высоких эльфов. Лорды и леди восседают за длинным столом. Сплошь мрамор и белое кружево. В серебряных канделябрах горят тонкие восковые свечи. Дамы с чудесными именами – фата Элспет или фата Моргана – переговариваются вычурными, радующими слух фразами. Их голоса, их смех напоминают звон колокольцев, и все здесь называют ее фата Джаене. Вот прекрасный эльфийский принц протягивает ей блюдо с восточными сладостями. В глазах его светится любовь… Гномы-рабы устелили пол цветами вместо тростниковых циновок…

Джейн откусила от бутерброда и медленно пережевывала кусок, чтобы растянуть удовольствие.

…Из высокого арочного окна нетерпеливо рвется в заоблачную высь ее собственный гиппогриф. Взгляд его яростен, клюв острее бритвы, седло изукрашено драгоценными камнями. Никто не осмеливается ездить на нем, но с ней он становится милым и ласковым. Имя его…

Кто-то наступил ей на ногу.

– Ой!

Джейн дернулась, опрокинув сок. Мимо пробирался Задира с болтающейся на плече сумкой, полной всякого металлического хлама. Для его смены обед привозили позже, и он пока работал.

– Выше нос, приговоренные! Уже скоро, – проворчал полукровка уголком рта. Затем, видимо желая загладить шпильку, улыбнулся и подмигнул. Улыбка, правда, вышла бледная и неубедительная. Не знай Джейн Задиру как облупленного, она решила бы, что он боится.

Задира исчез.

Безмятежное настроение улетучилось. Она успела напрочь позабыть о безумном плане, теперь ей о нем напомнили, и снова к Джейн вернулась уверенность в заведомом крахе этой затеи. Ее непременно схватят, накажут, и предотвратить все это нет никакой возможности. Слово дано.

Крохотные каморки цеховых надзирателей располагались в той половине цеха, куда не долетал жар от раскаленных ковшей. Джейн сунула бутерброд в карман рабочего фартука и выглянула из-за короба. Благг с сигарой в зубах сидел за письменным столом у себя в каптерке и медленно листал глянцевый журнал.

Здоровенный жирдяй с тяжелым подбородком и приплюснутым лбом никогда не расчесывал свои жидкие, постепенно редеющие волосы, зато с чрезвычайным трепетом относился к своим завитым бараньим рогам. Благг ими откровенно гордился. По особым случаям он их даже лакировал, а раз в год, на Самайн, покрывал позолотой кончики. Золотинки в трещинках и на сгибах держались после этого несколько недель.

– Тсс!

Джейн обернулась. В только что оставленной ею нише материализовалась призрачная, расплывающаяся, еле различимая даже в яркий полдень фигурка мальчика-тени.

– Меня послал Задира, – сказал мальчик-тень. – Он приказал мне стоять на стреме.

Джейн не могла разглядеть выражение его лица, но голос у мальчика-тени дрожал. Теперь и Джейн почувствовала себя совсем скверно и испугалась по-настоящему.

– Я не смогу, – всхлипнула она. Ей не хватало решимости сделать хотя бы шаг. – Я…

Дикий рев сотряс полуденный воздух. Рабочие, мигом побросав инструменты, метались по цеху или залезали повыше, чтобы разглядеть, что случилось. Каждому хотелось быть в курсе происходящего. Постепенно большинство из них сгрудились у ковшей. Джейн, не в силах сориентироваться в общей неразберихе, всматривалась в скопление суетящихся тел. Наконец она разглядела причину поднявшейся суматохи.

Хохочущий Задира мочился на ногу великану-молотобойцу. Великан завывал от ярости.

Самое большое существо на всем заводе звали Пескоструем. Помимо размеров он отличался страшной медлительностью, и безумная, на первый взгляд, выходка полукровки все же предполагала наличие у него способности трезво оценивать ситуацию. Тем не менее подобная забава граничила с самоубийством.

Наконец, после некоторой заминки, великан догадался убрать ногу из-под струи и обрушить ее на своего крохотного обидчика. Пол содрогнулся от удара.

Задира, корча издевательские гримасы, метнулся в сторону.

Разъяренный и сбитый с толку гигант поводил туда-сюда головой, пока не заметил лежащий на огромной наковальне трехтонный молот. Лоб великана наморщился, после чего на грубом лице появилось хитрое выражение. Пескоструй нагнулся за инструментом.

– Пора! – Мальчик-тень с тревогой указал на каптерку. Благг умчался, оставив никем не охраняемую дверь открытой нараспашку.

Ба-бах! Молот опустился туда, где только что стоял Задира.

Пригнувшись, Джейн помчалась через громадное открытое пространство, которое отделяло ее от цели. Она ужасалась собственной смелости и в то же время страшно боялась, что ее схватят. Достигнув каптерки, она подошвами ощутила вибрацию от второго удара молота. Шаг в сторону, с глаз долой. Теперь можно выпрямиться и перевести дух.

Ба-бах! Молот упал в третий раз. В цеху вопили, визжали, метались кто куда.

Каптерка оказалась тесным и захламленным помещеньицем. Технические руководства грудами валялись на полу. Мусор в корзине грозил выйти из берегов. Десятилетней давности схемы крылатых драконов, все в потеках, висели на стенах рядом с побуревшими по краям производственными графиками и плакатом «Соблюдай технику безопасности», изображавшим руку с поднятым вверх забинтованным указательным пальцем. Бинт был завязан на бантик, как раз под второй костяшкой.

Единственной яркой кляксой выделялся календарь от фирмы-поставщика с фотографиями развалившихся на прибрежных скалах голых русалок, жирных, как морские коровы. Замерев на мгновение, Джейн вытаращилась на груды желейной плоти. Календарь походил на окно в чуждый и пугающий мир. Стряхнув наваждение, девочка бросилась к письменному столу.

Пепельница из прессованной металлической стружки находилась именно там, где ей и следовало находиться. На краешке ее тлела сигара, все еще влажная с одного конца. Джейн осторожно взяла вонючую штуковину двумя пальцами и аккуратно переложила в сторону. «Быстрее!» Среди пепла виднелись семь маленьких полумесяцев, похожих на спилы слоновой кости. Она извлекла два из них, положила на место сигару и уже собралась юркнуть за дверь…

Странное зеленое пятнышко привлекло внимание подменыша, и она на мгновение притормозила, чтобы мимоходом заглянуть в мусорную корзину. Из груды мусора инородным телом торчал уголок книги. Непонятно зачем, Джейн разгребла бумаги.

И у нее перехватило дыхание.

Гримуар!

Толстый том в обложке из пупырчатого винила. Выпуклые, обведенные золотом буквы. Логотип компании наверху и непонятный заголовок под ним. Страницы скреплены тремя хромированными штырьками так, чтобы их легко можно было вынуть и заменить. Сначала Джейн ахнула, затем взяла себя в руки. Гримуары обладают невообразимой ценностью и чрезвычайно редки. Каждый пронумерован и состоит на учете. Это просто невозможно, чтобы один из них попал сюда, в кабинет Благга, да еще и угодил в мусорную корзину, словно ненужный хлам.

Но… ведь ничего же страшного не случится, если его просто потрогать.

Она прикоснулась к зеленой обложке и кожей ощутила сверхъестественное присутствие живой сущности. Неясно, каким образом Джейн сумела это понять, но книга отзывалась.

«Настоящий!»

Вопреки всяким сомнениям, вероятностям и иллюзиям ее находка оказалась подлинным гримуаром. У нее в руках дремала магия высшего порядка: рецепты адского огня и секреты возмездия, способного сровнять с землей города; технологии невидимости и экстатической жестокости, сила, достаточная, чтобы поднять мертвых и разорить саму преисподнюю.

Долгое, выпавшее из времени мгновение Джейн общалась с гримуаром, позволив ему заполнить ее и обладать ею, пока беззвучное нашептывание становилось все глуше, глуше и наконец не пропало вовсе.

Джейн вытащила книгу из мусора.

Ее трофей оказался слишком большим и увесистым для одной руки. Пришлось сунуть добытые обрезки ногтей за щеку и схватить том в охапку.

В тот же миг за ее спиной раздался длинный пронзительный свист. Она обернулась. Мальчик-тень, тревожно жестикулируя, звал Джейн наружу. В каптерку его не пускали прибитые к косяку амулеты. Сквозь мальчика-тень просматривалось происходящее в цеху. Пескоструя удалось успокоить, а Задиру крепко держал один из хогменов. Зрители постепенно расходились. Кто-то молча вернулся к работе, остальные, сбившись в тесные группки, обсуждали происшествие.

Прижимая к себе добычу, Джейн бросилась прочь из каптерки. Казалось, фолиант весит тонну. Она шаталась под его весом, но ей и в голову не пришло бы теперь бросить его. Теперь книга принадлежала ей.

– Ты что так долго? – испуганно спросил мальчик-тень. Оказавшись на открытом месте, он не мог полностью исчезнуть и потому нервничал. – Он сейчас вернется.

– Вот. – Джейн сунула ему книгу. – Скорее отнеси это в пятый, спрячь ко мне под одеяло. – Мальчик-тень с растерянным видом замер на месте, и она прикрикнула на него: – Потом объясню! Просто отнеси!

– Но когда я поем? – Мальчик-тень чуть не плача уставился на кикимору с тележкой. Та с раззявленным ртом все еще не могла опомниться от Задириной выходки. А на носу было время обеда для второй смены.

– Вот. – Джейн выковыряла из кармана передника свой несколько пожеванный бутерброд и шлепнула его поверх гримуара. – А теперь иди!

Совершив неуловимое движение, что-то вроде пожатия плечами, мальчик-тень исчез. Отследить его уход еще никому не удавалось. Он просто растворялся во мраке, словно его и не было.

Джейн собралась было выплюнуть обрезки ногтей в ладонь и поднесла уже ко рту руку, как наткнулась взглядом на Благга. Надзиратель, прищурившись, наблюдал за ней из дальнего конца цеха. От ужаса ее ноги словно приросли к полу.

Тут Задира вырвался из лап хогмена и крикнул вверх, в далекие великаньи уши что-то оскорбительное. Взревев от ярости, Пескоструй схватил первый попавшийся под руку предмет и метнул его в полукровку.

Цех озарила вспышка.

Перед глазами подменыша заполыхали струйки расплавленного металла, выплеснувшегося из брошенного великаньей рукой ковша. Вопли ужаса переплелись с суматошно выкрикиваемыми командами. И над всем этим звенел смертный вопль Задиры.

Пользуясь всеобщей суматохой, Джейн поспешила исчезнуть с глаз надзирателя. Через несколько секунд она торопливо натягивала перчатки возле своего верстака. Может, Благг на самом деле ее не видел? Может, он забудет про нее во всей этой сумятице?

– Принесла? – Джейн не сразу поняла, о чем толкует Малявка, а вспомнив, кивнула и выплюнула украденные обрезки ей на ладонь. Та подхватила их и передала Баклуше, тот – Крошке Дику, а кому дальше, этого подменыш уже не видела. Она вздохнула и зачерпнула немного абразивного порошка. За работу. Это самое безопасное.

Тело Задиры увезли на каталке. Какие-то парни в кожаных шлемах гасили мелкие пожары, занявшиеся от расплавленного металла. Вода шипела и превращалась в пар. В воздухе воняло паленым.

По всему цеху раскатами грома перекатывался великаний хохот.

К верстакам, где они работали, Благг спустился с лицом, черным от ярости.

– Встать! – Его ладонь грохнула по столу с такой силой, что подпрыгнули кюветки с абразивом. – Встать, кому говорю!

Кабальные дети неуклюже поднялись на ноги.

– Вы, дерьмо вонючее!.. Вы бесполезные, жалкие!.. – Похоже, он никак не мог собраться с мыслями. – Кто научил Задиру? Я хочу знать! Кто? Ну? – Благг схватил Малявку своей огромной клешней и поднял несчастное создание в воздух. – Отвечать! – Он начал крутить ей ухо, пока та не завизжала от боли.

– Я… я думаю, это он сам, сэр. Он всегда был с приветом.

– А-а! – Надсмотрщик, презрительно скривившись, отшвырнул жертву и повернулся к подменышу. Лицо Благга нависало над ней, огромное и жуткое, как луна. Джейн чувствовала запах Благгова пота – не тонкий, чистый и терпкий, как у Задиры или мальчика-тени, а ядреный, кислый запах взрослого самца. Она ощущала запах его дыхания, гнилостно-сладковатый. От зубов надзирателя остались желтые, почерневшие у основания пеньки. Волоконце гнилого мяса, застрявшего между двумя из них, просто заворожило Джейн. Она не могла отвести от него взгляда.

– Ты… – начал Благг. Затем, по-бычьи тряхнув головой, обратился ко всем: – Думаете, вы способны разрушить мою карьеру, а?

Дети слишком перепугались, чтобы выдавить из себя хоть какой-то ответ.

– Что ж, у меня для вас новость! Я не какой-нибудь добренький дядя, которого вы можете дурачить, когда вам заблагорассудится. Вы портите жизнь мне, я порчу жизнь вам. И я вам ее так испорчу, как вы и представить себе не сможете!

Он повернулся к ним боком и, чуть нагнувшись, показал на собственную задницу.

– Когда вы устраиваете неприятности, начальство имеет меня прямо сюда. Понятно? А если они имеют меня сюда, то и я буду иметь вас сюда. – Каждое Благгово «сюда» сопровождалось тычком большого пальца в означенное место, и если бы не накрывшая всех волна ужаса, поведение надсмотрщика выглядело бы довольно смешным. – Вы меня поняли?

Все молчали, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Я спросил, вы меня поняли?!

– Да, сэр!

Благг стоял перед ними не двигаясь и долго мерил их злобным, немигающим взглядом. У вытянувшейся по стойке смирно Джейн от напряжения задергалась мышца на левой ноге. Вот-вот должно было последовать громогласное: «Что ты делала в моем кабинете?» Отчаяние заполняло ее с такой ошеломляющей быстротой, что имей оно материальную форму, то наверняка потекло бы из глаз, хлынуло в мастерскую и утопило бы всех…

– Вы. Мелкие. Бездельники, – наконец произнес надсмотрщик. – Ничего мне так не хочется, как удавить вас по очереди голыми руками. Я мог бы это сделать – не думайте, что кто-то станет по вам скучать! Жрете, как свиньи, а потом полдня балду пинаете.

Благг прошелся вдоль строя, заглядывая каждому в глаза. Когда он поравнялся с Джейн, она опять приготовилась услышать ужасный вопрос, но тот снова не прозвучал.