Текст книги "Хроники железных драконов (сборник)"

Холеное лицо жутковато красивого создания в импортном шелковом костюме покрывал искусственный загар. Сильные кисти обтягивали черные кожаные перчатки. Жесткие щетинистые волосы выдавали в нем примесь волчьей крови, но заостренные кверху уши свидетельствовали об аристократическом происхождении. Изящная улыбка обнажала ряд ровных продолговатых зубов.

Детолов молчал.

В классе повисла напряженная тишина.

Высокого гостя отделяли от учеников учительский стол, староста и преподаватель, однако Детолов, казалось, заполнил собой все пространство. Рядом с ним Хрюк и Соломчик просто растворились. Лишь часы над классной доской продолжали жить собственной жизнью. Их циферблат оставался единственной изогнутой линией в окружении прямых углов, а нервные скачки тонкой красной секундной стрелки – единственным движением во вселенной, где все остальное движение давным-давно умерло.

Черная перчатка скользнула к карману шелкового костюма. Цепкие пальцы извлекли обрывок ткани, грубой и колючей на вид, цвета где-то между оливковым и бурым. Детолов медленно поднес лоскут к своему тонкому острому носу. Глаза его пробежались по классу.

Он сделал длинный, глубокий вдох.

В голову подменыша хлынули почти забытые образы.

Она снова находилась в пятом корпусе завода, где делали скоростных драконов. Это воспоминание, одно из самых ранних, всегда ее озадачивало. Стоит утро, кузнечные горны работают на полную мощность, как и в последние две недели, их гул сливается в постоянный шумовой фон. Джейн складывает одеяло на своей койке. По всей каморке в нетерпении суетятся кабальные – скоро Благг выстроит их на утреннюю поверку, а потом погонит на завтрак.

Внезапно мир вокруг плывет, смазывается, разделившись на два. Она все еще возится с койкой и одновременно сидит в заднем ряду какого-то многолюдного незнакомого помещения. Нервно тикают часы с красной секундной стрелкой. Через все помещение на Джейн пристально смотрит высокое смуглокожее существо. Глаза его – два следа от булавок, проткнувших реальность.

Она застыла, прижав к груди старое одеяло. Его грубая, колючая ткань, еще в незапамятные времена утратившая природный цвет, приобрела оттенок между оливковым и бурым. Казалось, во всей вселенной лишь оно исполнено значения, только ему дано быть истинным, настоящим. Джейн держалась за одеяло, как за рукоять ледоруба, последнюю страховку, способную удержать ее на краю реального мира. Отпусти его – и нырнешь головой вперед в собственное видение, навсегда в нем затерявшись.

– Эй, унылая твоя башка, что с тобой? – Задира ущипнул подменыша за плечо.

Она вздрогнула и вновь очутилась в классе. Детолов отнял от носа лоскут и смотрел теперь прямо на нее. Перед глазами мягко скользнули запонки – он поднял длинную руку и направил на задний ряд. Все впервые услышали его голос:

– Вы. Юная леди. Встаньте, пожалуйста.

Оцепенев от страха, Джейн наблюдала, как поднимается ее ближайшая соседка слева. Саломея.

Детолов уставился на ниссу. Одна бровь озадаченно поползла вверх, ноздри едва заметно дернулись, словно высокий гость замешкался на задаче, с которой привык разбираться походя. Он подался вперед…

И тут кто-то пукнул.

Кошмарный затяжной звук приковал все взгляды к первому ряду. Запах метана и дикого чеснока, жирным слоем размазанный по основанию из вареной капусты, с носощипательной ноткой серы для придания букету глубины. По мере распространения газового облака воздух в классе приобрел отчетливо зеленоватый оттенок. Кое-кто из девочек нервно хихикнул и прикрыл рот ладошкой. Менее воспитанные зажали носы.

– Мистер Хебог! – в панике завыл Хрюк.

Пришедший в себя Соломчик уже подскочил к переднему ряду и выдернул брыкающегося гнома из-за стола. Схватив его за руки, староста и преподаватель с разбегу впечатали злостного нарушителя дисциплины в классную доску. Раздался отчетливый треск. От того места, где череп гнома соприкоснулся с аспидно-черной поверхностью, в разные стороны расползлись тонкие зигзагообразные трещинки.

Детолов с вежливой улыбкой наблюдал за расправой.

Хрюк отступил назад, а Соломчик, накрутив на руку воротник куртки Хебога, заставил его подняться. Покрасневшему и задыхающемуся гному пришлось встать на цыпочки. На счет три провинившегося вышвырнули за дверь по направлению к карцеру.

Джейн ощутила легкое прикосновение к запястью. Она резко обернулась, но никого не увидела.

Сидевший с ней рядом Крысякис посылал Саломее отчаянные сигналы. Он лучше всех умел ориентироваться в подобных ситуациях и первым уловил появившуюся для ниссы возможность сесть, раствориться среди остальных и оказаться забытой. Саломея с несколько обалделым видом упала на стул.

– Блин! – тихо и ошарашенно пробормотала она. – По-моему, он не… Блин!

Детолов откашлялся.

– Итак, на чем я остановился? – Его проницательные глаза, еще раз пробежавшись по задним рядам, задержались теперь на Джейн. – Ах да.

Он опять полез в карман за обрывком ткани и снова поднес его к носу.

Словно ледяной ветер задул прямо сквозь тело подменыша. Ее трясло от холода и чужеродного оскверняющего вторжения. Детолов по-прежнему не сводил с нее пристального взгляда. Его глаза сузились.

Потом он отнял от носа кусок старого одеяла Джейн, и вокруг разом, будто выключилось радио, угасли все запахи и звуки.

Она ощутила паническую неспособность сделать хотя бы один вдох. В классном помещении все застыло в неподвижности, и даже воздух утратил свои летучие свойства. Одноклассники уподобились ярко раскрашенным картонным фигурам.

Детолов повернулся к Хрюку, взял его двумя пальцами за воротник и аккуратно встряхнул. Уложив преподавателя плашмя поперек собственного стола, он неторопливо прошелся по рядам, сдергивая учеников с мест и наваливая себе на руку. Когда количество их на руке достигало определенной цифры, он возвращался к учительскому столу и складывал их поверх Хрюка. Оставив задний ряд напоследок, Детолов собрал всех, кроме подменыша, и отнес в общую кучу. Джейн дрожала и тщетно пыталась избежать его взгляда. Последним отбыл все еще ухмыляющийся Крысякис. Штабель тел увенчался пучеглазым, возмущенным Соломчиком.

– Подойди. – Детолов уселся на выдвинутый из-за стола стул. – Сядь ко мне на колени. Поговорим.

Что ей оставалось делать?

Колени оказались жесткие, костлявые и не более удобные для сидения, чем какой-нибудь насест из жердей. Джейн уперла взгляд в дальнюю стену.

– Я могу арестовать тебя прямо сейчас и уволочь силой. – Рука в перчатке сжимала и массировала плечо подменыша. – Или ты мне не веришь?

Джейн, не в состоянии говорить, помотала головой.

– Дитя, я представитель закона, мне очень важно, чтобы ты понимала и признавала мою власть над тобой. Договор заключен с момента твоего рождения, и ты незаконно пыталась уклониться от выполнения условий контракта. Ты можешь, конечно, заявить, что это твое право, что ты страдала от несправедливости и что контракт недействителен, поскольку под обязательствами стоит не твоя подпись. – Детолов пожал плечами. – Но ты была – и до сих пор являешься – несовершеннолетней, и, с точки зрения закона, твоя подпись ничего не значит. Если несправедливость и существует, она коренится слишком глубоко в прошлом, чтобы ты могла с ней что-либо поделать. – Он взял Джейн за подбородок и повернул лицом к себе. Из-под темных колючих бровей на подменыша смотрели тусклые, как старинное зеркало, спокойные глаза. – Ты признаешь это, не так ли?

Она заерзала, но ничего не ответила. Детолов мог ее убить, мог навеки похоронить в стенах завода. Но не мог заставить ее согласиться с таким положением вещей.

Тогда высокий гость из Комитета по промышленным исправлениям глубоко вздохнул, словно до глубины души разочарованный в упрямом ребенке.

– Я с севера. Мы там иногда развлекаемся охотой на обезьян при помощи кувшина и палки. Знаешь, как это делается?

– Нет, – пискнула Джейн.

– О, это очень забавно. Мы бросаем в кувшин одну-единственную сладкую вишенку и отходим на некоторое расстояние. Появляется обезьяна. Она видит в кувшине спелую ягоду, сует в него лапу и зажимает угощение в кулаке. Горло кувшина имеет такую форму и размер, что в него может пройти только свободная лапа, а кулак – нет. Обезьяна легко может высвободиться, отпустив вишенку, но ей слишком сильно хочется отведать этого маленького лакомства. Она не способна заставить себя бросить ягоду. Даже когда, свистя и размахивая палками, из засады появляются охотники, она продолжает держать добычу.

И наконец кто-нибудь подходит к обезьяне вплотную и вышибает ей мозги.

Детолов извлек из внутреннего кармана пиджака обтянутый страусовой кожей ежедневник.

– А теперь, – он вручил Джейн кусочек мела, – я хочу, чтобы ты красивым почерком написала слова, которые я тебе продиктую. Выпиши их таблицей по пять столбцов так прямо и аккуратно, как только сумеешь. – Ему пришлось подождать, пока подменыш займет место у доски. – Рекурвор. Рекусабле. Рекусакао. Рекусадора…

Перепуганная до смерти, Джейн узнала в диктуемых словах операционные коды боевых драконов класса «Молох» только тогда, когда уже успела заполнить добрую половину таблицы.

Старательно делая вид, будто не имеет ни малейшего представления о том, что пишет, она продолжала послушно водить мелом по доске.

Ведь могло же и не сработать! В конце концов, свалку отделяла от школы добрая четверть мили.

Детолов закончил диктовать. Джейн оглядела написанное.

– Неплохо для начала. – Голос раздался у нее над самым плечом. Сладковатое дыхание щекотало ей ухо. – А теперь возьмем тряпку.

Черная перчатка сомкнулась на кисти подменыша и мягко повела над доской. Так обычно водят пластинкой во время спиритических сеансов. Пальцы Джейн с зажатой в них тряпкой скользили параллельно аспидной поверхности, не касаясь ее. Время от времени она резко ныряла вниз, смахивая одно из слов. Их сплетенные руки, внешне совершенно без всякой цели, метались вверх-вниз по доске, один за другим выделяя ключи-коды.

– Наконец-то. – Детолов с довольным видом выпустил руку Джейн.

В класс дохнуло холодом. И кто-то огромный, как железная туча, способная заслонить небо над целым городом, беззвучно поинтересовался:

– Что тебе надо?

Меланхтон откликнулся на зов.

Джейн попыталась обернуться, но не смогла. В шейные мышцы впилось несколько десятков стальных когтей, ноги тоже отказывались повиноваться. Она продолжала пялиться на доску.

– Твое имя!

– Какая тебе разница, щеночек? – Голос дракона звучал ласково, почти грустно. – Можешь звать меня Смертью, если хочешь. На Авалоне я положил тысячи подобных тебе.

Детолов, тяжело скрипя половицами, прошел к учительскому столу, выдвинул ящик и извлек какой-то предмет. Через секунду тонкое острое жало уперлось в горло подменыша.

– Хочешь потолковать о смерти?

Парализованная Джейн чувствовала себя яйцом, которое две руки пытаются отнять друг у друга. Присутствие Меланхтона обрело ошеломляющую четкость и могло сравниться с притяжением магнитной горы, внезапно материализовавшейся на школьном дворе.

– Да, давай. Скажи: «Живой я ничего не стою, лишь смерть мне назначает цену, но мертвый я теряю вмиг ее». Кто я?

– Заложник. – Детолов убрал от горла Джейн лезвие, и то место, где Хрюков серебряный нож для разрезания бумаги коснулся ее кожи, страшно зачесалось. – Загадки любишь, да? Как тебе такая: «У меня в кармане крошка-медальон, криком сотни армий может вызвать он»?

– Сомневаюсь, что твоя бибикалка сработает. Моя очередь: «Фу-ты, ну-ты, аты-баты, голова у гавкалки там, где были лапы».

Невидимые путы, сковавшие Джейн, слегка ослабли. Она сумела повернуть голову и увидела Детолова, мрачно противостоящего пустому классу. Несмотря на повсеместное распространение драконьей ауры с ее вечным холодным привкусом злобы и агрессии, физически Меланхтон оставался на своем месте возле городской свалки. Он вел битву исключительно при помощи магических электронных технологий.

Ступая как можно тише, Джейн бочком, бочком прокралась за спину своему мучителю, туда, где пространство между доской и учительским столом не попадало в его поле зрения.

Вокруг Детолова закружилось облако, похожее на комариный рой. Только насекомые в нем мчались с такой скоростью, что глаз не успевал за ними следить. Магнитный вихрь все сильнее и сильнее обволакивал загорелую шею, но замкнуться в кольцо ему так и не удалось.

– Пустые угрозы! – насмешливо фыркнул Детолов. – Ты думал, меня послали против дракона, не снабдив никакой защитой? Не так-то легко оторвать мне голову.

Он надел очки, заправил дужки за уши, снова открыл ежедневник, пролистнул страничку с ключами-кодами и принялся читать:

 
Вещей начинка, мысли вещество…
 

– Нет!

 
Фундамент жизни (что мне до него!).
Крупинку клюнешь – долго проживешь.
Откусишь больше – охнешь и умрешь.
 

Воздух наполнился воем, переходящим в ультразвук. Джейн упала на колени, зажимая уши от боли. Звук стальной иглой пронзал ей череп. Ладони не могли его заглушить. Присутствие дракона бледнело, гасло…

И пропало.

– Ну вот, – вздохнул Детолов.

Джейн, пошатываясь, встала. Она находилась теперь прямо у него за спиной, и он не мог ее видеть. Джейн потянулась к лежащему на столе Хрюка тяжелому степлеру.

– Даже не пытайся. – Его голос звучал устало, небрежно. Детолов сложил очки и аккуратно убрал в карман. – А теперь, дитя, пора вернуть тебя на место.

Он собрался взять ее за руку, так и застывшую над самым степлером.

Класс наполнили раскаты ледяного хохота. Они нарастали, множились, пока Джейн не почувствовала себя пробкой, скачущей в волнах океана насмешки.

– Глупый щенок! Одна из первых мер, которую я предпринял по прибытии сюда, – это заземлил мои схемы. Электромагнитным импульсом меня не взять.

Вид у Детолова впервые сделался испуганным. Он выдернул пустую руку из кармана брюк, поспешно ухватился за что-то в пиджаке.

– Как?..

Но дракон уже начал следующую загадку:

 
Молчаливый, незримый, родственник смерти,
Рожденный мгновением, ближе дыханья,
Мысли убиты, мечтания стерты,
Память изъята, бесплодны старанья.
 

– Ты блефуешь! – крикнул Детолов. – Я изучил твои системы сверху донизу. Нет у тебя такого оружия. – (Меланхтон снова расхохотался.) – Нет таких способностей… Если у твоей загадки имеется ответ, каков же он?

Долгое неподвижное мгновение дракон безмолвствовал, смакуя победу. Затем в воздухе родился тихий, едва уловимый шепот:

– Аневризма.

Джейн сидела в заднем ряду. Она снова могла дышать. Вернулись привычные шумы и звуки. Одноклассники замерли на своих местах, а возле учительского стола, позади Хрюка с Соломчиком, с озадаченным видом возвышался Детолов. Его взгляд слепо шарил взад-вперед по периферии класса, но никак не мог зацепиться за подменыша. Он больше ее не видел. Из затянутой в черную перчатку обессилевшей руки, никем не замеченный вывалился обрывок грубой, колючей материи, цвета между оливковым и бурым.

Дракон победил.

Когда занятия кончились, Джейн рванулась к дверям одной из первых. Она протолкалась наружу и выбежала на улицу. Над головой синело чистое небо. Легкий ветерок коснулся ее ласково и приветливо. Отцветали вишни. Вокруг подменыша завивалась теплая, нежная метель опавших лепестков.

Школьники, каждый сообразно своей природе, бегали, вопили, танцевали или флегматично вышагивали в белом благоуханном вихре. Феи цветов, грациозные, словно фрегаты под парусами, скользили в родной стихии, а малые духи, выкрикивая ехидные замечания, кружили возле. Феи их, правда, не замечали. Джейн, ошалело вертя головой во все стороны, шагала сквозь крики и волны белизны, потрясенная совершенной красотой бытия.

Ее опьяняла и радость от миновавшей беды, и всеобщее ликование, и открывшиеся перед ней возможности. Она свободна и вольна поступать как угодно! Годы унижений и подневольного труда, мелкие домогательства учителей и одноклассников, скука, тоска, одиночество, все еще не оплаченный долг перед драконом, чьи интересы и мировоззрение сильно разнятся с интересами и мировоззрением подменыша, – жизнь стоит того, чтобы через все это пройти.

Хотя бы ради такого момента.

Глава 8

В течение лета маленькая цивилизация под брюхом 7332-го росла и благоденствовала. Как-то раз бегемот, навьюченный тюками с углем, сделав по ошибке незапланированный крюк, предпринял довольно опрометчивую попытку срезать путь через свалку и наверстать упущенное время. В результате он опрокинулся, рассыпав груз. Собрать в результате удалось только половину. Другая половина позволила мерионам вступить в эпоху индустриализации. Теперь у них появились заводы, а газовые фонари, созвездиями бескрылых светлячков обрамлявшие кварталы, сменились электрическими. По ночам яркие линии улиц и бульваров, подчиненные труднодоступной логике своих крошечных создателей, переплетались в сложные узоры, напоминавшие оккультные символы. Днем над поселением висело неизменное серое марево. Воины ходили теперь с ружьями.

Летние занятия, как правило, протекали без особого энтузиазма. Тем из учеников, кто имел постоянную работу, полагались сезонные каникулы, и оставшиеся в школе не утруждали себя излишним усердием, поскольку осенью для вернувшихся одноклассников все предметы читались заново. Один проведенный в полусне день лениво переходил в другой, точно такой же.

В отличие от школьных товарищей, Джейн приветствовала возможность подтянуться по всем предметам. Она была бы не прочь улучшить навыки в алхимии, но ее письменное заявление на дополнительное учебное время и допуск в лабораторию секретарша отклонила в довольно категоричной форме. Пришлось записаться на математические курсы.

По окончании одного из таких занятий Джейн на выходе из школы встретила Крысякиса. Он поджидал ее, прислонившись к двухметровому гранитному колесу – символическому напоминанию о тщете всего сущего, а также о послушании, прилежании и прочих ученических добродетелях, без соблюдения которых закрыта дорога к светлому будущему.

– Я слышал, нынче ты воруешь для Гвен?

– Да, а тебе какое дело? – Джейн стала осторожна с Крысякисом. Последнее время он начал вести себя странно, разнузданно и как-то по-дурацки агрессивно.

– Как – какое дело? Ты у нас теперь что – лесбиянка?

Тогда она его ударила. Прямо в грудь. Со всей силы.

– Ты, ублюдок! Злобный, похабный, отвратительный… Тварь!

– Задел за живое, а, Сорри? – рассмеялся Крысякис.

– Заткнись!

– Вы, это, если когда-нибудь надумаете включить в свой междусобойчик настоящего мужика…

Джейн, не разбирая дороги, кинулась прочь и с разбегу налетела на поднимавшегося по лестнице Питера.

– Ого, поосторожнее! – Он притормозил ее, обняв за плечи и отодвинув от себя на расстояние вытянутой руки. – Э, да ты расстроена. Что стряслось?

– Просто… – Она оглянулась назад. Крысякис, естественно, растворился. – Я просто… – Джейн взяла себя в руки. – Ты куда направляешься?

– В мастерскую. Время от времени я вожусь там с одним боевым конем. Лишние баллы зарабатываю.

На сегодня ее ждали несделанные домашние задания, куча неукраденных вещей и не менее тысячи разнообразных забот по хозяйству. А школа работала от собственной вентиляционной системы, не от центральной, и прилегающие строения вроде мастерской никогда как следует не проветривались. В это время суток там было как в духовке.

– Можно с тобой?

– Почему бы нет?

Они отправились в долгое странствие по пустым коридорам. Питер не любил говорить о Гвен, когда той не было рядом. Джейн его желание уважала, и поэтому их разговоры обычно сводились к машинам.

– Над кем сейчас работаешь?

– Рэгворт. Знаешь его?

Джейн покачала головой.

– А какой он?

– Шумный глуповатый сквернослов. – Питер пожал плечами. – Но славный малый.

Даже искушенному взгляду подменыша школьная мастерская представлялась довольно неплохо организованной. Общее количество оборудования вряд ли превосходило заводское, зато парк станков и инструментов поражал разнообразием. Электрорубанки, электролобзики и циркулярные пилы соседствовали с токарными и шлифовальными станками, паяльниками и штамповочными формами. Имелось даже отделение со сварочным оборудованием. Зона каждого из рабочих мест, пригнанных одно к другому со скрупулезностью лоскутного одеяла, обозначалась на тщательно выметенном бетонном полу полосами желтой масляной краски.

Одна из двух монтажно-сборочных площадок сейчас пустовала. Посреди второй на сложной системе цепей и крючьев висел покрытый пятнами коррозии железный конь. Его грудные панели с осыпавшимся на местах стыков защитным покрытием стояли неподалеку, прислоненные к стене. Из незащищенного нутра свисали два черных кабеля от свечей зажигания.

– Привет, старый чемодан! – окликнул его Питер. – Не осточертело висеть?

Рэгворт тяжело мотнул головой и наградил его зубастой улыбкой.

– Остолошадело, – радостно отшутился он.

Юный фей управлялся с машинами просто на диво. Они платили ему доверием, а порой даже любовью. Рэгворта он, без сомнения, давным-давно покорил.

– Рад слышать. – Питер сунул голову в разверстую грудную клетку. – Джейн, ты не могла бы передать мне фонарик? И тот амперметр с верстака. Спасибо. – Он выглянул наружу и поинтересовался: – Рэгворт, кто-нибудь раньше у тебя находил этот коротыш?

– Херушки! Ты же знаешь, какие дрочилы эти дерьмоголовые старшие механики.

– Между прочим, здесь дама!

– Ай, она не ханжа. – Конь попытался повернуть голову вбок, но, зафиксированный на вытяжке, не смог этого сделать. Тогда, скрипнув шарниром, он уставился на подменыша одним глазом. Другой глаз продолжал незряче смотреть вперед. – Верно, девочка?

Джейн, прислонившись к верстаку, обмахивалась шляпой.

– Да, конечно! – Она даже вздрогнула от неожиданности. – Правда, все в порядке.

– Ладно, – сознался Питер. – Ох, не нравится мне все это. – Он вновь взялся за поиски неисправности. – Рога Цернуноса! Ты только посмотри, что они сделали с твоим карбюратором. Старина, это просто чудо, что ты еще жив, ты в курсе?

– Да уж, – меланхолично согласился Рэгворт, – этот мой двигатель – херня траханая. Да и хер с ней, вот что я скажу. Просто хер с ней.

Джейн захихикала.

– Что я тебя говорил насчет выражений? – раздался слегка приглушенный голос Питера. Тряся головой, он вынырнул из конского чрева. – Все, я – пас. Три дня прозваниваю твою электрику, а поймать коротыш так и не получилось. Единственное, что мне приходит в голову, – это выдрать проводку совсем и установить заново.

– А ему не будет больно? – встревоженно поинтересовалась Джейн.

– Я же говорил, – обрадовался Рэгворт, – девчонка что надо. Не то что эта жеманная сучка, которую ты…

Питер врезал гаечным ключом коню по капоту.

– Еще одно замечание в подобном стиле – и будет больно. Уж об этом я позабочусь.

– Буду паинькой, шеф. – Конь подмигнул подменышу. – Кто ж захочет неприятностей на свою задницу?

Питер извлек моток проволоки, разводной гаечный ключ, кусачки и поддернул Рэгворта на пару витков повыше. Некоторые болты на брюшных панелях заржавели и не желали откручиваться. Пришлось капать на них графитовой смазкой и расшатывать, обстукивая со всех сторон. Пока он возился с неподатливым крепежом, Джейн придерживала панели, чтобы те не погнулись.

– Кто придумывал этот бардак? – ворчал Питер. – Нужный мне кабель делает петлю как раз за выхлопной системой. Мне придется выдернуть глушитель, иначе я туда не доберусь. – Несколько минут он молча копался в механизме. – Рэгворт, твоя выхлопная система в ужасном состоянии.

– Своим пердежом я птиц на лету сбиваю.

– Жуть. – Питер опять сосредоточился на работе. – Слушай, – обратился он к Джейн через некоторое время, – скажи мне одну вещь. Как получилось, что все вдруг стали называть тебя Сорри?

– Крыс… ребята дали мне это прозвище. Это от Сороки.

На пол брякнулся ржавый патрубок.

– Довольно необычно для лесовички.

– Ничего необычного. Просто… ну, ты знаешь… сороки так хорошо воруют…

– Ах да. – Питер не одобрял ее промысел, полагая, что рано или поздно Джейн обязательно попадется. Правда, единожды высказавшись на данную тему, он больше к ней не возвращался. В этом плане Питер был умницей. – Знаешь, если ты не против, я буду придерживаться обращения «Джейн».

Через пять минут вывалился глушитель. Фей присвистнул и поманил подменыша.

– Иди-ка глянь. – Он ткнул пальцем в изгиб кабеля с почерневшей изоляцией. – Чувствуешь, какая липкая?

– Ага.

– Расследование закончено. Какой-то идиот менял эту часть проводки и не захотел морочиться привариванием лишнего крюка к основанию кузова, видишь? Он просто сунул провод между выхлопной трубой и днищем и заткнул вот этим. – Питер уронил на ладонь Джейн деревянный клинышек. – Так что, когда двигатель в очередной раз нагрелся, труба расплавила изоляцию и всю систему закоротило. Это очевидная часть. Но затем, когда двигатель остывает, изоляция снова обволакивает провод и твердеет, так что коротыша больше нет. Вот почему я не смог вызвонить его амперметром. Какое коварство, а?

– Ого! – Джейн это всерьез впечатлило. За все время, проведенное вокруг и внутри машин, до нее впервые дошло, что работа с ними может быть интересной. Что копание в двигателе и ходовой – занятие такое же увлекательное и захватывающее, как, например, вызов элементалей при постановке и проведении алхимического эксперимента. – Питер, это действительно нечто. Это же просто чудо.

– Ему потребовалось всего три дня, чтобы обнаружить его, – съязвил Рэгворт. – Гений гребаный.

– Лошадка, миленькая, – вкрадчиво поинтересовался Питер, – а не хочешь ли сахарку? В бензобак.

– А веревку снизу вверх обоссать?

Те, кто находился снаружи, чувствовали себя как в пекле, но молл хранил прохладу. Нырнув сюда с раскаленной улицы, Джейн даже пожалела об оставленном дома свитере. Спасающиеся от жары обыватели битком забили все павильоны и магазины, и сегодня в толпе преобладали скорее желающие отдохнуть, нежели серьезные покупатели. Их было легко узнать по пустым рукам и ясному взгляду, лишенному охотничьего азарта.

Хебог, Саломея и Джейн, расположившись на скамейке возле священного источника, наблюдали за текущим мимо потоком разнообразных существ.

– Я недавно Гвен видела. На открытии супермаркета, – лениво заметила Саломея.

Троица поджидала хадкина. Он ушел в супермаркет забрать пару белых лайковых перчаток. Джейн минут пятнадцать назад завернула их в пластиковый пакет с надписью «Тир-на-н’Ог Видео» и сунула в мусорную корзину. Если дело выгорит, им хватит денег, чтобы скупить все гамбургеры и жареную картошку в округе. А если нет, по крайней мере, не придется мыкаться с ненужными перчатками.

– Ага, она говорила, что должна где-то перерезать ленточку, – кивнула Джейн. – И что?

– Значит, ты наверняка видела этого эльфа, с которым она была. Высокий, в темных очках, шелковом костюме, ногти наманикюрены – целых девять ярдов. – Саломея потрясла рукой, словно остужая кончики пальцев. – Горяченький пончик. Строго между нами, дорогие мои, я бы и сама не отказалась откусить от него кусочек.

– Что ты мелешь? Гвен не станет гулять с каким-то там эльфом. Она девушка Питера.

– Чушь собачья! – фыркнул Хебог. – Я видел их после церемонии, когда они думали, что никто на них не смотрит. Так вот, он положил ладонь ей на задницу. И ей это нравилось.

– Они ушли вместе, – добавила Саломея.

– Я уверена, вы…

– Позади справа, – краешком губ произнес Хебог. – Баклажан. К нам идет.

Джейн обернулась и увидела Хрюка. Преподаватель, широко улыбаясь, торопливо семенил в их сторону.

– Твою мать! – прошипела она сквозь зубы.

– Да это же мои дорогие любимые ученики! Какой неожиданный – нет, восхитительный – сюрприз! Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

Они подались в стороны, и Хрюк, неуклюже развернувшись, водрузил свои окорока на скамейку между Джейн и Саломеей. Он раскинул руки в обе стороны и, обняв своих учениц за плечи, притянул их к себе. Хебог с мрачной ухмылкой притулился на самом краю скамьи.

– Вот уж действительно счастливая встреча. – Преподаватель лучился от счастья. – Да, действительно счастливая. Знаете, некоторые дети думают, что их учителя – чисто местный феномен. Образовательные машинки, которые исчезают, как только кончается школьный день. А может, вы полагаете, что мы расползаемся по холодильникам в школьном подвале, а? Чтобы наутро явиться к вам чистенькими и свеженькими. – Он хихикнул. – Если бы это было так легко. Как ваш демиург – а, уверяю вас, во всем, что касается ваших душ, моя роль именно такова, не меньше, – я отвечаю не только за ваш интеллектуальный рост, но и за духовное и моральное развитие. За ваше место и положение в большом мире. Моя работа не кончается, когда вы выходите за дверь. Нет-нет.

Джейн пыталась уловить смысл его излияний, но подмышки у него воняли просто нестерпимо, а стекла очков в запыленной проволочной оправе каждый раз, когда Хрюк поворачивал к ней лоснящееся лицо, поблескивали самым зловещим образом, окончательно сбивая девочку с толку.

– Все время своего бодрствования я сосредоточен на моих ненаглядных учениках – да, это так. Я постоянно беспокоюсь о вас. Позвольте привести пример. Предположим, одна из моих деток не та, кем кажется. Скажем, она скрывается под чужой личиной. Возможно, вся ее жизнь – сплошной обман и подделка. Она, вопреки всем законам и нормам общественной морали избегая справедливо уготованной ей участи, затаилась среди моих милых воспитанников. Мерзкая, отвратительная тварь, инородное тело в моем замечательном классе, одним своим присутствием угрожает развратить ее невинных, ничего не подозревающих одноклассников.

Хрюк уставился на подменыша. За дисками его очков клубился молочно-серый туман, и Джейн, цепенея от ужаса, вдруг поняла – глазами толстого педагога ее пытается разглядеть кто-то несказанно могущественный.

– Когда происходит подобная вещь, мой долг сорвать маску лжи. Содрать одежды, лифчики и пояса обмана. Оставить истину стоять обнаженной! Дрожащей! Уязвимой! И беспомощной на глазах у всех.

Раздался тонкий пронзительный писк у него на запястье. Хрюк посмотрел на часы и нажал кнопочку на ободке.

– Ну-с, это было приятно, но, боюсь, мне пора продолжить путь. Развлекайтесь и помните: я присматриваю за вами.

За все время, пока он говорил, его благожелательная улыбка даже не шелохнулась.

После его ухода все долго молчали. Потом Саломея разревелась.

– Он ничего не знает, – неистово шептала она. – Ничегошеньки он не знает. А если б и знал, какое, к черту, ему до этого дело?

– Он блефует, – согласилась Джейн. – Уверена, он блефует.

– Ну, – произнес Хебог, – похоже, хадкин сегодня уже не появится. – Он вздохнул и полез в карман. – У меня еще немножко осталось денег с прошлой недели, когда я двинул партию белых крестиков.