Текст книги "Хроники железных драконов (сборник)"
Автор книги: Майкл Суэнвик
Жанр: Фэнтези про драконов, Фэнтези
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Когда она протянула поднос, на хромированном соске вспыхнул свет. Аккуратные полоски порошка были готовы к употреблению. Гальяганте положил бумажник на стол и наклонился вдохнуть две, по одной на каждую ноздрю. Сирин и Джейн последовали его примеру. Он оставил на подносе несколько купюр.
– Потанцуем?
Сирин приняла его руку, и они выбрались на танцпол.
Бумажник пребывал на столе. Он лежал в лужице света и, казалось, дышал – настолько он был полон жизнью. Кожу украшала татуировка в виде черепа и розы. Этот маленький жест – оставленный без присмотра бумажник – произвел на Джейн сильное впечатление. Он многое говорил о возможностях Гальяганте.
Подменыш мельком заглянула внутрь.
Эльфы крайне опасны. Обчистить какого-нибудь из них – безумие. Это потребовало бы самоубийственной выдержки. Девушка пригубила коньяк. Сирин танцевала, разумеется, прекрасно, и Гальяганте прижимал ее к себе, нашептывая что-то на ухо. Черты у нее были правильные и аристократичные, и, увидев подругу в кругу танцующих, Джейн впервые поняла, что Сирин наверняка тоже из тилвит-тегов.
Музыка играла медленная, и движимые ею двое танцоров казались сверхъестественно грациозными, как ледяные лебеди на зеркальной поверхности водоема. Однако мало-помалу благостное настроение Сирин сменилось отвращением. Она сбивалась с шага. Казалось, девушка пытается вырваться из неумолимой хватки Гальяганте.
Джейн задумчиво за ними следила.
Когда танец закончился, Сирин вернулась к столику и схватила сумочку.
– Я в агрегатную. Ты идешь, Джейн? – В последней фразе прозвучал оттенок приказа. – Мы ненадолго, – бросила она через плечо.
Гальяганте не отозвался. Он сидел, уставившись на тонущую лошадь, на губах его, словно огонек, мерцала еле заметная улыбка.
– Подержи. – Сирин сунула ей сумочку и с грохотом исчезла в туалетной кабинке.
Джейн прислонилась к раковине, изучая ряды кабинок. Из одной доносились булькающие звуки: кого-то выворачивало наизнанку. В пространстве под дверью виднелись рубиновые каблуки. Джейн зашла в соседнюю кабинку и щелкнула задвижкой.
На плиточном полу рядом с коленками блюющей эльфийки валялась расшитая бисером сумочка. Медленно и осторожно Джейн придвинула ее к себе большим пальцем ноги. Хозяйка ридикюля была слишком занята, чтобы это заметить.
В ридикюле оказалась приличная сумма денег. Джейн присвоила содержимое и вернула сумку на место. Сумочка Сирин дала значительно меньше, но она выгребла все, что там было. Она разорвала проездной Сирин в клочки. Обрывки плавали на поверхности воды в унитазе. Подменыш спустила воду.
Когда она вышла, Сирин поправляла макияж перед зеркалом. Лицо у нее было пепельно-бледное. Она бешено стиснула руку Джейн.
– Надо убираться отсюда. Быстро.
– О чем ты говоришь?
– Гальяганте. Джейн, все время, пока мы танцевали, он говорил мне такое… Джейн, ты меня знаешь, я не ханжа. Но некоторые вещи из того, что он говорил… Про рыболовные крючки и… – Она осеклась. – Короче, нам пора уходить, – повторила она.
– Разумеется. Уходим прямо сейчас.
Они прорвались сквозь двойные клубные двери и побежали к лифтам. Сирин, тревожно поглядывая через плечо, нажала кнопку. Гальяганте, похоже, еще не придал внимания их слишком длительному отсутствию.
– Идет кабина. Я слышу гудение.
– Скорей бы. – Сирин вынула бумажник и открыла его. Лицо у нее перекосилось от испуга. – У меня совсем нет денег! Придется ехать общественным… – Она шарила в сумочке со все возрастающей паникой. – Где мой проездной?!
– Не переживай, Сирин.
– Мы пропали. Джейн, ты не знаешь, чего он от меня хотел… чего он хотел от нас обеих!
– Все в порядке, Сирин. Правда в порядке.
– Ты себе представить не можешь. Это так…
Прибыл лифт, и ливрейный гном – не тот, что раньше, – сердито взглянул на них. Джейн втолкнула подругу внутрь.
– Переход на Бельгард. Жми! – приказала она лифтеру. Сирин она сказала: – Все в порядке, у меня достаточно денег. Угощаю.
Сирин, плача, обмякла у нее на плече.
По настоянию Джейн они направились не прямиком в общежитие, а вместо этого пошли в «Паб». Так назывался студенческий бар в нескольких этажах от Хабундии. Здесь было полно народу, шумно и безопасно. Джейн заказала пива на двоих, и Сирин опрокинула в себя три кружки подряд.
Всякий раз после пива на Сирин нападала сентиментальность.
– Спасибо, Джейн, ты так мне помогла! И в лифте, и там… за то, что ты вытащила меня оттуда. Джейн, ты и вообразить не можешь, от чего ты меня спасла, какие вещи он хотел со мной сделать.
– Даже не думай об этом. Все ерунда.
– Нет, правда. Не знаю, что бы без тебя было! Я у тебя в долгу. Все, что хочешь, если это в моих силах, – твое. – Она на мгновение умолкла, а затем на поверхность всплыла чуть заметная, шальная улыбка. – Не то чтобы мне это не понравится… может, когда-нибудь. Только пока я, по-моему, не готова.
Джейн смотрела в кружку, на пузырьки, поднимающиеся сквозь пиво – сначала медленно, а потом со все возрастающей скоростью. Они сияли, словно крохотные галактики, каждый пузырек – отдельная маленькая вселенная. Она приблизила к себе кружку и сделала приличный глоток.
«И вот я смерть, – подумалось ей, – разрушитель миров».
Вслух же она сказала:
– Та куча дерьма, которую Гальяганте навалил мне про «синдром зеленого пальца», не сработает, правда ведь? Он просто сотрясал воздух.
– Ну, это могло бы сработать, я полагаю. Просто такой способ не особенно эффективен.
– Тогда в чем секрет?
– Джейн, я дала тебе уже достаточно намеков. Пожалуйста, не заставляй меня…
– Ты сказала: все, что мне будет угодно, так? Я спасла тебя, забыла?
– Да, но я не думала, что ты попросишь меня о таком. Это просто не разрешается. Это…
– Тсс. – Джейн погладила Сирин по руке, тронула под столом ее колено своим коленом. Заглянув глубоко в эти разъехавшиеся глаза, она промурлыкала: – Ты очень красивая.
– Что?
Сама Джейн была совершенно трезвой и понимала, что для общения с пьяным требуются широкие жесты, безжалостное упрощение, яркие основные цвета. Коснувшись Сирин лбом, она шептала:
– Ну же, Сирин! Я бы сделала это для тебя. Я же твоя подруга, правда? Ты можешь верить мне. Давай!
Сирин вспыхнула и уставилась на свои сплетенные руки.
– Я жульничаю. Я подгоняю результаты.
Джейн продолжала ласкать ее пальцы. Делая это, она чувствовала себя немного предательницей, но особого выбора у нее не было.
– Расскажи мне как.
Глаза у Сирин помутнели и превратились в молочно-белые, зрачки и радужки распались на крохотные точки и растворились. Сиплым, не своим голосом она сказала:
– Ты знаешь, в чем различие между экзотерической и эзотерической алхимией?
Джейн повертела головой.
– Все, что ты делала до сих пор, – все лабораторные, вся органика и неорганика – все это экзотерично, связано с трансмутацией материи. Это внешняя традиция. Успеваешь?
– Да.
– Эзотерическая алхимия – это внутренняя традиция. Другая сторона монеты. По эзотерической алхимии не бывает семинаров, но исследователю необходимо изучить ее самостоятельно. Эзотерическая алхимия связана с трансмутацией духа. Этого можно достичь многими путями – через боль, или ужас, или монашескую дисциплину, например, – но легче всего она достигается дозированным применением секса.
– Расскажи мне, как оно работает. Практическую сторону.
Голос Сирин постепенно твердел и становился ниже. Это больше не был женский голос.
– Процедура делится на две части.
– Две части.
– Первая часть эзотерическая. Она включает секс. В процессе соития ты должна зрительно представить себе эксперимент, от начала до конца, шаг за шагом. Если партнер кончит раньше тебя, надо начинать все сначала.
Джейн не могла высвободиться из холодных рук Сирин. Ошеломляющий поток энергии струился по ее рукам вверх и затем вниз по позвоночнику, возвращаясь к Сирин через соприкосновение коленей. Это завораживало. Стол под ее руками и стул, на котором она сидела, словно бы растворились. Во всей вселенной не существовало ничего, кроме голоса и резонансного контура, возникшего у нее с Сирин.
– Вторая часть экзотерическая. Когда ты организуешь эксперимент и запустишь его, представляй, что ты делала, когда воображала его в первой части. Где ты держала своего партнера, что ты при этом чувствовала. Это создаст петлю обратной связи. Ты почувствуешь нарастающее возбуждение. По чисто социальным причинам лучше скрыть этот аспект своей работы. Создание философского камня является вводной ступенью сексуальной магии. По мере продвижения в изучении экзотерических путей тебе понадобится обрести более сложные эзотерические навыки. Но на данном этапе простых животных импульсов достаточно.
Словно из ниоткуда в мире Джейн распахнулось окно, но открывшиеся за ним чужие пейзажи ничего ей не говорили. Как такое может быть, недоумевала она. Как может одно влиять на другое? Где и посредством какого механизма они соединяются?
Она припомнила яркий солнечный день, без облаков и теней. Он был так близко, что воздух казался пленкой, натянутой на яичный желток, готовой прорваться в любую секунду. Один укол вилкой, и другая сторона хлынет наружу и затопит весь мир. Она не сомневалась, что видимый мир – только поверхность, что под покровами ворочаются более глубокие и темные силы, под тротуарами перекликаются киты, а за небесным сводом гримасничают лица, превосходящие по размерам планеты.
Джейн чуяла, что вплотную подобралась к чему-то изначальному, – еще миг – и сможет прикоснуться, ощутить его вкус и запах. Она пыталась сформулировать вопрос, когда сила, стоявшая за словами Сирин, заговорила снова:
– Ты кокетничала с великими тайнами. Смотри, как бы они не сокрушили тебя.
Веки у Сирин затрепетали и открылись, и она произнесла своим нормальным голосом:
– Меня тошнит.
Словно отступающая морская волна, чуждое присутствие ушло. Вокруг подменыша снова сомкнулись стены бара, реальные, словно упаковочный ящик, и такие же тесные.
Джейн заново наполнила кружку. Когда та опустела, она налила по новой. В какой-то момент девушка подняла глаза, но Сирин уже не было. С ней разговаривал какой-то незнакомец приятной наружности. Она смутно припомнила, что он представился как Джейк Палкотряс. Он рассказывал анекдот. Джейн не улавливала сути, но абсолютно не сомневалась, что угадает, где полагается смеяться. Похоже, она была предоставлена сама себе и могла принять любое решение, какое захочет.
Джейк с надеждой улыбался уголком рта.
Ну, подумалось ей, он не хуже любого другого. Как бы то ни было, она уже больше года честно произносила противозачаточное заклинание каждый день без исключения.
Казалось, жалко потратить его впустую.
Два дня спустя она поставила опыт снова. Все получилось идеально.
Глава 13
Джейн поймала последнюю струйку спермы Билли Буки на стеклышко часов, затем втянула сколько было нужно пипеткой.
– А-ах!
Она развела ее физраствором и потрясла пипетку, чтобы перемешать содержимое. Затем капнула полученную смесь в камеру цитометра, накрыла сверху стеклом и установила на предметном столике микроскопа.
– Посмотрим, каковы знамения.
Билли перевернулся и наблюдал за ней, пока она натягивала трусики и джинсы и склонялась над микроскопом. Простыни шелестели печально.
– Не могу тебя разгадать.
– Тебе и не надо.
Не отрываясь от микроскопа, Джейн пошарила в поисках лифчика. Она защелкнула его на животе и развернула в правильное положение, на мгновение распрямившись, чтобы надеть бретельки. Блузка ее висела на спинке того же стула, где лежал лифчик.
– Будь полезен, застегни мне пуговицы, – велела она.
Билли повиновался.
– У тебя же есть другие парни, я знаю. Ты со всеми так себя ведешь или только со мной?
– Моя соседка по комнате с минуты на минуту вернется с занятий, – холодно отозвалась Джейн. – Пора бы тебе одеться, конь генитальный.
Билли со вздохом полез под кровать за брюками. Он, словно аист, по очереди сгибал и разгибал каждую ногу, засовывая их в штанины. Он был утонченным существом, худющий и с длинными тощими ногами, как у огородного пугала. Сидя он почти доставал головой до потолка. Стоя ему приходилось сутулиться.
Дверь задергалась, затем загудела, словно по ней сердито били кулаками.
– Это она. Открой! Чего стоишь?
Однако не успел Билли дойти до двери, как фрамуга наверху распахнулась и внутрь пролезла Мартышка. Он импульсивно схватил ее под мышки и, развернув как куклу, поставил на ее же собственный стол. Она стояла там, и мордочка у нее темнела, словно уголь в камине. Билли расплылся в приветственной улыбке с торчащими вкривь и вкось зубами, причем улыбка эта загибалась по обеим сторонам его лица. Именно в такие моменты, когда он был настроен самым дружелюбным образом, он выглядел наиболее уродливо. Мартышка злобно уставилась мимо него на Джейн.
– Какого члена ты, по-твоему, делаешь, запирая от меня мою собственную, к дьяволу, комнату?
Знаки на предметном стекле были недобрые. Еще бы, в год Десятины знамения хорошими не бывают. Если проверить образец: кусочек волоса, каплю мочи, соскоб с рога – что угодно – на спектрофотометре, результирующий спектр неизбежно покажет толстую черную полосу, отмечающую приближение Десятины. Даже если вы сами переживете отсев, то наверняка потеряете кого-то из близких.
– Я готовила препарат, – пробормотала она рассеянно. Билли уже совладал с ремнем и торопливо застегивал пуговицы на рубашке. – Нет, вот надо же было тебе ворваться ровно посредине процесса, а?
По идее ей не полагалось применять эзотерические техники в процессе промежуточного сканирования, но, поступая так, она экономила бесконечные часы, которые потратила бы, пялясь в лужицу разлитых чернил или медитируя над козлиными потрохами.
– Что-то ты последнее время совсем обнахалилась, мисс Делаю-Что-Хочу Олдерберри. – Мартышка спрыгнула со стола. – Не припоминаю, чтобы я давала тебе разрешение использовать мою комнату для частных, твою мать, свиданий.
– Гхм, слушайте, мне пора, я опаздываю. На лекцию. – Билли сунул носки и туфли под мышку. Неловко кивая, задним ходом он засеменил вон из комнаты, словно лист, уносимый бурей. – Пока.
Секрет успешного сканирования заключается в понимании того, что будущее неоднозначно и предсказать его невозможно. Никак. Можно только определить то, что уже существует, но еще неизвестно. Любовники предназначены друг другу задолго до первого поцелуя. В дружбе заложено убийство. Опухоль, которая выглядит пылинкой на рентгеновском снимке, означает смерть. Сколько случайных, на первый взгляд, событий на деле оказываются просто результатом череды последствий. Джейн принялась заносить свои наблюдения в рабочую тетрадь.
Мартышка вырвала у нее из руки карандаш и сломала пополам.
Джейн закрыла глаза и внутренним зрением проследила все изгибы символа Бафомета. Когда она снова успокоилась, то выдвинула ящик комода.
– Хорошо. – Внутри лежала пара медицинских перчаток. – Я не хотела этого делать. – Она их натянула. – Но ты просто не оставляешь мне выбора, согласна?
Надо отдать ей должное, Мартышка не отступила. В ее роду имелась примесь крови трикстеров, и соответствующий ген оказался доминантным. Она нервно облизнула губы, пока Джейн изображала, что вынимает из комода невидимую коробку с инструментами.
– Ты меня не запугаешь.
– Хорошо. – Джейн откинула крышку и сунула руку внутрь. – Лучше всего получается, когда не верят. – Она извлекла столь же воображаемый скальпель и зажала его между большим и указательным пальцами, поворачивая его то одной, то другой стороной и любуясь игрой света на лезвии.
– Что ты собираешься делать?
Джейн улыбнулась.
– Это!
Она врезала Мартышке кулаком в живот. Маленькое чудовище согнулось пополам от боли, Джейн оседлала ее и, невзирая на крики, прижала к полу. Она задрала Мартышке блузку на голову и вынула из кармана заранее припасенный как раз для такого случая пузырек.
– Чуть выше. – Она вонзила твердые пальцы в беззащитный живот. – Здесь!
Она раздавила пузырек. Потекла кровь. Темно-багровая жидкость залила мартышкин живот и промежность. Джейн отступила, сжимая в кулаке лопнувший пузырек. Со стороны он выглядел как клочок салфетки. Мартышка барахталась, одергивая блузку, а Джейн тем временем закинула пузырек в рот. Разжевала его и проглотила.
Сделано.
С профессиональной быстротой Джейн убрала скальпель в коробку и вернула ее в комод и небытие. Стянула перчатки и бросила в корзину для мусора. Дело сделано. Прислонившись к своему письменному столу, она прикидывала, купилась ли ее соседка по комнате на этот трюк.
Мартышка поднялась с пола.
– Какого дьявола ты только что сделала?
– Надеюсь, купила себе немного мира и спокойствия.
– Ты меня не обманывай – это просто ловкость рук.
– Думай что хочешь.
Взяв в руку массивный степлер, Мартышка двинулась на нее.
– А вот этим по башке не желаешь? Посмотрим, кому будет больнее, тебе или мне.
– Это можно выяснить только одним способом.
Мартышка нерешительно закусила губу. Затем с отвращением швырнула степлер на пол и плюхнулась в кресло.
– Черт!
Она просто лопалась от ярости. Внезапно напряжение отпустило ее, и она хихикнула про себя. С деланой небрежностью она произнесла:
– А я тут познакомилась с одним твоим давним другом.
– Поистине ошеломляющая непоследовательность, – заметила Джейн.
Оттирая с подбородка пятнышко крови, она вернулась к микроскопу. Но как ни старалась, игнорировать Мартышкино замечание не удавалось. Оно свербело в мозгу. Наконец она вздохнула:
– Ну и с кем же?
– Мое дело знать, твое – разузнать.
Тон у Мартышки был злорадный, насмешливый, торжествующий. Не отводя глаз от Джейн, она подняла уголок пропитанной кровью блузки и принялась сосать ткань.
Перед выходом Джейн провела долгий час, глядя на куцый бланк. Желтая бумага уже почти протерлась на сгибах. Плохие новости всегда приходят на дешевой серой бумаге, а имена и сам текст плохо отпечатаны через трижды использованную копирку большими буквами чуть выше линеек. Получив эту писанину накануне, она перечитала ее, наверное, уже раз десять.
Кому: Господину/Госпоже ОЛДЕРБЕРРИ.
От: Служба истины и покаяния, Отдел финансовой помощи.
В нынешний период налоговых ограничений необходимо делать все возможное для сокращения или устранения любых расходов, дабы они не оказали отрицательного влияния на качество вашего образования. Таким образом, в виде меры по снижению затрат, часть вашей ЗАСЛУЖЕННОЙ СТИПЕНДИИ, покрываемая нашей службой, снимается. Мы знаем, что вы поступили к нам, желая университету скорее оправиться от временных финансовых затруднений, и настоятельно поощряем вас вложить максимум доступных вам средств для финансирования вашего образования через частный сектор. Обязуемся выслать персональный график выплат в течение ТРЕХ НЕДЕЛЬ.
Гнев Джейн давно прошел. Она прочла листок, только чтобы лишить его силы, очиститься от последних следов эмоций, убедиться, что она сделает то, что должна, спокойно и четко. Пора.
Университетская библиотека открывалась в полночь и закрывалась на рассвете. Обоснованием столь необычного расписания работы служило то, что это отпугивало дилетантов и бездельников, чтобы они не занимали попусту читательские места. Джейн подозревала наличие более темных мотивов, но на сей раз уединение пустых залов и гулких комнат было ей только на руку. По боковым проходам и кованым чугунным винтовым лестницам она следовала извилистым путем к наименее посещаемым областям собранной здесь мудрости.
Ради максимального использования ограниченной площади помещения более старые фонды оборудовали электрическими полками. Проходы имелись только через каждые десять полок; прочие были сдвинуты вместе, словно старая мебель в чулане. Джейн шла вдоль них, читая таблички, пока не нашла искомое, и щелкнула выключателем на торце полки. Загудел скрытый моторчик. Медленно и неуклюже соседние полки раздвинулись, закрывая существующий проем и открывая новый там, где ей понадобилось.
Все книги были старые и потемневшие от времени. Некоторые скреплялись бечевкой или резиновыми бинтами, столь древними, что рвались от одного лишь прикосновения, но не отваливались, поскольку за десятилетия намертво приросли к обложкам. Наиболее ценные экземпляры содержались в специальных контейнерах из картона, аккуратно перетянутых лентами. Но и эти тлели внутри контейнеров, медленно превращаясь в прах, неумолимо окисляясь, как и все книги, в процессе столь неминуемом, что Джейн чуяла его запах – флер увядания, липнущий к стопкам книг, – словно дым от сжигаемого вдалеке сена. Все книги, без исключения, постепенно умирали.
Так что Джейн не совершила никакого святотатства, срезав бритвенным лезвием с корешка защитную полоску со штрих-кодом на заранее намеченном томе.
Связной встретил ее у главного лифта. На нем была потертая коричневая летная куртка с нашивками времен Броселиандской кампании, старые джинсы и еще более старые ботинки.
– Пак Алешир, – представился он. – Товар при тебе?
– В сумке.
– Тогда пошли.
Пак оказался тем самым контрольным образцом с лекции по хирургии. Глаза у него были темные, слишком серьезные, почти немигающие.
– Когда я видела тебя в последний раз, ты стоял голышом рядом с трупом, – сказала Джейн, чтобы хоть как-то его развеселить.
Он посмотрел на нее и ничего не ответил.
Так, в молчании, они поднялись на десять этажей и перешли по воздушной галерее в Хиндафьялль, где сели в громыхающий общественный лифт и доехали в нем до улицы.
– Почему нельзя было просто спуститься вниз из нашего вестибюля? – выразила недоумение Джейн.
– Это территория Мямли. Ты и вправду ничего не знаешь, если хочешь сунуться в его охотничьи угодья ночью.
– А-а.
В вестибюле Хиндфелла царили пустота и уныние. Витрины магазинов на ночь были очищены от товаров, а одинокий гном в красной форме привратника зевал и не обращал на них ни малейшего внимания. Газетный лист расправил крылья и бросился на Джейн, когда Пак открыл дверь, но был пойман поперечным потоком воздуха, вильнул вбок и впечатался в стену. Джейн поплотнее запахнула на себе парку.
Они ступили в темную, жутковатую пустоту. Свет уличных фонарей безуспешно пытался достичь земли. Неоновые лампы мутно отражались в лоснящемся от дождя асфальте. В воздухе раздавалось ворчание невидимых чудищ и омерзительный булькающий смех гоблинов из бара на ближайшем углу. Где-то распахнулась дверь, выпустив наружу обрывок музыкальной фразы, затем снова захлопнулась, поглотив его. На улице не было ни души.
Джейн приходилось семенить, чтобы не отстать от размашисто вышагивающего Пака.
– А ты грубиян, – заметила она.
– А ты богатая сука.
– Что?
– Что слышала. Знаю я вас, выпускниц частных школ в стеганых пуховых парках. Вы смеетесь над такими, как я, потому что у моей куртки рукава по швам расползаются и я вынужден браться за любую работу, какая подвернется. Нет, вот что я тебе скажу. Есть худшие способы заработать деньги, чем стоять голышом рядом с трупом, как ты только что деликатно заметила. И то, что я зарабатываю, идет на оплату моего образования, а не на лишнюю порцию пикси-порошка.
– Я никогда…
– Конечно, конечно. – Ярость Пака угасла так же враз, как и вспыхнула. Он втянул голову в плечи. – Забудь, что я сказал. В любом случае это не мое дело.
Над проплывающими мимо магазинами ярко горели вывески: «Амброзиус», «Дедушкина форель», «Гномологика», «Три туфельки», – но сами магазины темнели, словно зарешеченные пещеры.
– Вот мы и пришли.
Целью их путешествия оказался каменный дом с остроконечной крышей и терракотовой отделкой фасада. Он был зажат между двумя небоскребами, одинокий призрак ушедшей эпохи. Первый этаж изуродовали граффити. Под прикрытием ступеней сбилась в кучку пятерка пивных бутылок.
– Она ждет нас, – сказал Пак. И постучал.
Дверь отворилась.
За ней оказалась одна большая комната, холодная и неосвещенная. Внутренние перегородки были сломаны. В тусклом свете уличных фонарей Джейн смутно различала кирпич, следы гари, гниющий матрас и песчаниковый валун в два ее роста высотой.
Камень стоял неподалеку от выложенного плиткой очага.
Дверь захлопнулась, заключив их в черноту.
Во внезапном приступе паники Джейн сообразила, до какой степени она положилась на милость Пака. Здесь с ней могло случиться все что угодно. Какой надо быть дурой, чтобы поставить себя в подобное положение!
– Обычно здесь не так плохо, – вполголоса произнес Пак. – Черт! – Пластиковая бутылка загремела и покатилась от удара его ботинка. – Эй ты, старая психопатка! Мы здесь – включи свет, твою мать!
Отсутствие освещения усиливало запахи: гнили и плесени от матраса и от обоев, горечи обугленного дерева – и над всем этим всепроникающий смрад рептилии. Уж не водятся ли в этих развалинах змеи? Джейн отчаянно надеялась, что не водятся.
– Одну секунду, пожалуйста.
Ровный, бесполый голос исходил из сердца живой темноты. Послышался металлический лязг, донесся запах керосина, чирканье серной спички. Вспыхнул свет, ослепил, принял форму зажженной лампы. Лампа повисла в пустоте, удерживаемая костлявой коричневой рукой. Тень от камня метнулась к ним и затем прочь.
– Можете теперь приблизиться к нам.
Позади лампы – Джейн сузила глаза в щелочки, чтобы хоть что-нибудь разглядеть, – парило призрачное лицо. Пергаментная кожа обтягивала голый череп. Это была маска старой карги: высокий лоб, тяжелые веки, погруженные в глубокую тень. В уголках глаз поселились эоны усталости. Старуха носила черную водолазку, так что верхняя часть тела только подразумевалась, но оставалась невидимой. О теле ниже талии девушка могла только гадать.
– Где оно? – зашевелился безгубый рот.
Выражение, разлившееся по старушечьему лицу, когда Джейн достала книгу из сумочки, показалось ей голодным, как новорожденное пламя свечи.
Существо протянуло вперед руку.
Джейн вложила в нее подношение.
Тварь приблизила книгу к носу, понюхала. Затем быстро перелистала ее, вырвала три страницы и запихнула их в рот. С кислым выражением прожевала. Пролистав вперед, заколебалась над новой страницей, потом решительно вырвала и тоже съела. Наконец она вырвала страницу в конце, из указателя имен. Когда ее рот снова опустел, она вернула книгу Джейн.
– Остальное не представляет для меня интереса. – Коричневая рука исчезла и вновь возникла с конвертом. – Здесь ваше вознаграждение. Надеюсь, что вас устроит.
Джейн, не открывая, сунула конверт в сумочку. Она поколебалась, затем спросила:
– Зачем вы это делаете?
– Две страницы содержали имя. Я хочу, чтобы оно было забыто.
– Но почему вы их съели?
– Я истребляю свое прошлое.
– Но почему?
С сухим шелестом, словно шелк по мрамору, лицо подплыло к ней ближе. Челюсть отвисла в пародии на отчаяние, затем рот сжался в поистине устрашающей решимости.
– Я чую железо, холодное железо, тяжелую судьбу и предательство. – Она рывком поднесла лампу к лицу Джейн. – Ты не одна из моих детей! Что ты здесь делаешь?
Джейн в испуге пожала плечами.
Лампа убралась.
– Это не важно. Сядь у огня, и я расскажу тебе все.
Она сунула лампу в пустой камин, взметнулись тени. Из ниоткуда хозяйка извлекла два маленьких стула.
– Черт, только время терять, – проворчал Пак, пока они с Джейн неловко усаживались.
Из каминной трубы дохнуло холодным ветром, но сажу не подняло. С тех пор как здесь обитал огонь, прошло очень много времени.
Хозяйка не садилась.
– Все не так, как было, – сказала она. – Я прошу вас вообразить себе эпоху, когда не было жилищ выше длины копья, машин сложнее ткацкого стана, календарей, кроме самой луны. В ту пору все женщины жили в гармонии.
Пак фыркнул.
– А мужчины?
– Мужчин не было. Мы их еще не изобрели. – Лицо глянуло на песчаниковый валун и перекосилось. Камень не отражал света, но впитывал его весь, темнота внутри темноты. – Это был мой грех, разделение женщин на самцов и самок. Это был первый грех и самый ужасный, поскольку именно он привел Колесо в движение.
Щелкнула дверца шкафчика, хозяйка извлекла графин резного стекла и налила себе выпить. Щипцами достала лед из ведерка, положила крышку на место. Затем грациозно проплыла к камню и со скользящим звуком трижды обогнула его. Каждый раз, появляясь на свету, лицо и руки поднимались все выше в сумрак.
– Тогда я была могущественна, да, и красива так, как вы и представить себе не можете, прекрасная и бледная, как Госпожа Смерть. В те далекие времена у нас не было правителей, не было иного авторитета, кроме чести и старости, но мое положение среди сильных было великим, и за мои совершенства Совет Семерых сделал меня своей ламией.
Она подождала, когда Джейн спросит:
– А что такое ламия?
Шелест, словно от сухих газет. Лицо поднялось чуть выше.
– Это был очень высокий титул, дитя. И огромная ответственность. Ибо в те времена мы владели такими магическими силами, каких в этот печальный и разочарованный век даже и не помнят. Вот этими двумя руками, – она подняла ладони кверху, – я могла повелеть горам открыться, а морям расступиться. Я призывала звезды на землю, чтобы гулять и разговаривать с ними и набираться у них ума. В те времена никто не умирал. В этом не было нужды…
С дребезжанием и шкворчанием возле ног Джейн включился электрообогреватель. От неожиданности она в испуге уставилась на него. Нагревательные спирали светились красными нимбами, отбрасывая на стену тусклый багровый свет. Пятно на обоях сжалось и пропало. Джейн пропустила несколько слов.
– …сначала я к этому не прислушивалась. Это была лишь праздная фантазия, голос на задворках сознания.
Одной стороне тела Джейн было холодно, другой – слишком тепло. От запаха керосина мутилось в голове. Лампа мерцала, и казалось, песчаник вспыхивает, словно распуская серые бабочкины крылья. Затуманенному взгляду девушки он представлялся двумя противоречивыми формами – то менгиром, то двуглавой секирой.
Усталость вдруг навалилась на подменыша глыбой.
– Мне и в голову не приходило, что такая простая мысль породит зло, – продолжала ламия. Джейн обнаружила, что ей трудно следить за ходом повествования. Она зевнула, растянула уголки глаз, потрясла головой. Медленно, постепенно тихий монотонный голос убаюкал ее до полудремы, и в этом состоянии ей чудилось, будто вся комната растворяется и неизменным остается только валун.
Джейн стояла на ярко освещенной равнине, а рядом с ней была помолодевшая ламия. Ниже талии ее тело становилось змеиным. Она трижды обвилась вокруг камня. Но она была так красива, так невинно обнажена и так сладко пахла, что девушка совсем ее не боялась. Чешуя ламии блестела, как полированный нефрит, и переливалась на солнце. Зеленые глаза смотрели не мигая.
– Где я? – спросила Джейн.
– Это Омфалос, неподвижная ось. – Голос ламии звучал откуда-то сверху. – Вокруг нее обращается весь мир. Чем дальше от центра, тем быстрее и беспощаднее движение. И тем легче упасть. Оглядись.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?