Текст книги "Нарративная практика. Продолжаем разговор"
Автор книги: Майкл Уайт
Жанр: Психотерапия и консультирование, Книги по психологии
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Таким образом мы смогли «распаковать» и деконструировать убеждения, казавшиеся Дианне непреодолимыми. И стала ясна их природа. То, что раньше было едва уловимо, стало более видимым и конкретным. То, что раньше Дианна воспринимала как нечто всеобъемлющее, теперь стало восприниматься ею как нечто, имеющее границы и пределы. Стало понятно, что эти мысли не выражают тотальность бытия и не определяют идентичность Дианны; она ими не исчерпывается; кроме них, есть еще много иного.
Это дало нам возможность увидеть разные стороны жизни Дианны, в том числе и те, которые выходят за пределы влияния этих мыслей. Например, она совершала поступки, которые никак не подпадали под категорию «стремлюсь соответствовать требованиям», такие, которые просто невозможно интерпретировать как сравнение себя с идеалом. В ее жизни оказалось много такого, что никак не являлось результатом звучания этих внутренних требовательных голосов. Все то, что удалось обнаружить в результате этого исследования, говорило о реализации иных целей и задач, речь шла о жизни с иными смыслами, мечтаниями, надеждами и убеждениями.
Таким образом, у нас появилось несколько возможных направлений дальнейшего развития терапевтической беседы. Одним из направлений стало исследование того, как же Дианне удавалось все-таки не подчиняться давлению этих убеждений, пытавшихся заставить ее оценивать и сравнивать себя с идеалом. Какие знания о жизни, какие жизненные умения Дианны выражались в этом ее своенравии? Что думает Дианна об альтернативных способах отношения к жизни и к миру – о способах, которые не соответствуют ожиданиям и требованиям, не являются воспроизведением идеала правильного человека, у которого все в порядке, то есть достигшего самообладания, компетентности, уверенности и аутентичности?
Другим направлением развития терапии стал разговор об альтернативных целях, мечтаниях, надеждах и убеждениях, которые проявлялись в этом сопротивлении и в отказе подчиняться давлению. Мы постарались насытить эти истории, опираясь в том числе и на опыт жизни значимых для Дианны людей. Эллен и Джо активно участвовали в этой беседе. Например, Джо вспомнил о своей тетушке, которая всегда восхищала его тем, что «плясала под свою собственную дудку», несмотря на то, что на нее со всех сторон пытались давить, стремясь поместить ее в привычные традиционные рамки.
Во время последующих встреч с Дианной и ее семьей мы возвращались к этим вопросам, и это стало поворотной точкой в жизни Дианны.
Дженни и Паулина
На консультацию ко мне Дженни и Паулина приходят вместе. Паулина рассказывает, что побудило их прийти и чего они ждут от нашей встречи. Дальше Паулина сообщает, что они с Дженни вместе уже семь лет, очень любят друг друга и у них замечательные отношения. Дженни в этот момент присоединяется к Паулине и рассказывает, что значат эти отношения для каждой из них, а я задаю вопросы, чтобы лучше понять, какой вклад эти отношения внесли в их жизнь и в их представления о себе.
Я узнаю, что о консультации договаривалась Паулина, предварительно заручившись согласием Дженни. Паулина снова подчеркивает, насколько замечательны их отношения и сколько они им обеим дают; но все же она обеспокоена тем, как сурово Дженни относится к себе; очень часто Дженни оказывается в отчаянии, из которого ее очень трудно вытащить, – и в результате и Дженни, и Паулина чувствуют себя выбитыми из колеи. Дженни подтверждает, что действительно, так дела и обстоят, и рассказывает мне, что Паулина замечательно поддерживает ее и делает все возможное, чтобы она в такие периоды чувствовала себя лучше. Последний раз, когда Дженни оказалась в отчаянии, Паулина почувствовала себя беспомощной и раздосадованной из-за собственной беспомощности —и предложила Дженни обратиться к терапевту в надежде на то, что найдутся другие способы справляться с подобными переживаниями. Дженни понравилась эта идея, и она согласилась.
Я спрашиваю Дженни, может ли она как-то назвать то, что она переживает. Она отвечает, что лучше всего подходит такое – «сомнения в себе». Это словосочетание открывает для нас возможность исследовать специфику ее опыта. Мы обнаруживаем, что сомнения в себе заставляют Дженни относиться к себе сурово, даже жестоко, что они разъедают ее уверенность в себе, лишают ее ощущения благополучия и вмешиваются в ее отношения с Паулиной и с другими значимыми людьми.
В ходе этого разговора я обращаюсь к обеим – и к Паулине и к Дженни, выясняя, как они понимают контекст: «Когда вы размышляете о природе этих сомнений, не возникает ли у вас ощущение, что есть какие-то конкретные силы, которые поддерживают ваши сомнения в себе, находятся с ними в союзе, придают им форму?» В ответ Дженни и Паулина поднимают тему гендерного неравенства и связанной с ним нетерпимости в обществе. Дженни также рассказывает о некоторых особенностях жизни в родительской семье.
Подумав, они сообщают мне, что, возможно, есть что-то еще. Они уже размышляли, как на их жизнь в культуре доминирующей гетеросексуальности влияет то, что они живут вместе; они уже изучали влияние своих семей и работали с этим, они все это «прорабатывали» (и это их страшно утомляло; и я не удивлен, «проработка» чего бы то ни было – дело действительно утомительное). Паулина и Дженни говорят, что хотят убедиться, что заглянули во все углы; они надеются, что в беседе со мной могут обнаружиться какие-то новые, прежде не исследованные направления. Они постарались максимально убедительно донести до меня, что у них действительно есть мощное противоядие против общественных стереотипов. Например, они играют активную роль в развитии женского поддерживающего сообщества – сильного и любящего, противостоящего воздействию предвзятого отношения на их жизнь.
Откликаясь на предложение Дженни и Паулины расширить территорию исследования, я спрашиваю, не будут ли они против, если я продолжу задавать вопросы о влиянии неуверенности в себе на жизнь Дженни и на их отношения друг с другом. «Да, пожалуйста». И я начинаю: «Что эта неуверенность говорит тебе о том, что ты за человек? Как она влияет на твое представление о себе как о личности? А на твои отношения и на твою жизнь в целом? Можешь ли ты мне рассказать подробнее, как это происходит?..»
Я узнал, что сомнения в себе убеждали Дженни, что она неадекватна как личность, и это касается разных областей жизни.
Что она недостаточно такая или чересчур этакая (недостаточно «индивидуализирована», недостаточно «сепарировалась» и т. п.). В общем, она находится на неправильном конце континуумов, таблиц и шкал – на той стороне, где «слияние», «отсутствие границ» и т. д. Сомнения в себе убеждали ее, что она мошенница, что у нее не получается быть Личностью (с большой буквы). Дженни рассказывала о своей жизни – подпорченной разнообразными провалами, ошибками и упущениями. Думая о себе в таком ключе, она начинала еще больше стараться стать адекватным человеком, который должен («Соберись, тряпка!») сдвинуться в нужную сторону шкалы, стать наконец-то Личностью, прибыть в то место, где она была бы аутентична той, кем она на самом деле является, «в полной мере стать собой». Дженни описывала эти усилия как «очень тяжелую работу». Когда я узнал об этих умственных и эмоциональных «силовых упражнениях», которым Дженни себя подвергала, мне показалось, что «тяжелая работа» – это еще мягко сказано.
Теперь у меня был список пробелов и упущений, за которые Дженни себя третировала. Кажется, я уже понял, к каким выводам она пришла в связи с этим, и как эти выводы влияют на ее жизнь вообще и на отношения с Паулиной в частности. Посмотрев на этот список, я подумал, что он не полон: ведь были и другие переживания, за которые Дженни могла бы начать себя ругать, но почему-то не стала этого делать.
Я спросил, можем ли мы поговорить об этом. Паулина сказала: «Ну конечно, как можно упустить такой шанс?» Дженни воскликнула: «Конечно! Кем я буду, если не воспользуюсь такой возможностью?»
«Ну, – сказал я, – не могла бы ты помочь мне понять, как так получилось, что какие-то свои поступки ты не стала интерпретировать как свидетельства своей «недостаточности», не стала впихивать их в континуум личностного развития или в таблицу достижений? Почему по отношению к ним ты отказалась от привычной тебе стратегии? И если эти проявления твоей жизни не означают неудачу, то что они означают?» И Дженни, и Паулина реагируют на мои слова с большим энтузиазмом.
Этот вопрос стал отправной точкой для насыщенного описания разных сфер жизни Дженни. Отвечая на него, мы смогли увидеть другие возможности – не оценочные. Мы подробно поговорили о тех целях, ценностях и убеждениях, которые противоречат привычным, глубоко встроенным в нормативные предписания о том, какой должна быть развитая Личность в современной западной культуре. Дженни удалось вырваться из-под гнета неуверенности в себе.
Дамьен
Дамьена направила ко мне Хелен, ведущий психолог агентства, в котором тот работал. Когда его взяли на работу, он был молодым специалистом; считалось, что как консультант он подает большие надежды. Однако прошло восемнадцать месяцев, и в компании стали беспокоиться, что надежды эти он как-то не оправдывает. Теперь его считают нерешительным, не очень хорошо владеющим собой – не дотягивающим до того уровня, который ожидался от него и как от сотрудника, и как от ролевой модели для работающих в этом агентстве волонтеров. Хелен считала, что все это лишь мелкая помеха, с которой легко разобраться, и как только это произойдет, Дамьен станет уверенным в себе полноправным членом коллектива. Предполагалось, что стоит ему справиться со своей неуверенностью, как он с легкостью сможет играть те роли и выполнять те функции, которые от него ждут.
И вот я сижу и разговариваю с Дамьеном. Он подтверждает такую оценку своей деятельности. Он говорит, что сам не понимает, как так получилось. Он вспоминает, что в самом начале своей работы на этой должности он действительно испытывал легкую неуверенность, но считал, что вскорости она растворится – по мере того, как он разберется в правилах и принципах работы и поймет свою ответственность. Однако этого не случилось. Вместо того чтобы рассасываться, неуверенность стала расти как снежный ком, и теперь он чувствует такую тревогу и замешательство, что эти ощущения просто парализуют его. Все это создает для него очень неприятную ситуацию на работе, очень сильно давит. Он многое перепробовал, чтобы решить эту проблему, в том числе посетил тренинг развития уверенности. Но, увы, это не только не помогло, но и усугубило ситуацию. Неудачи, которые постигали Дамьена, когда он пытался решить проблему, усиливали его неуверенность в себе, и от этого он чувствовал себя все хуже и хуже.
Рассказ Дамьена вызвал у меня ощущение, что его переживания по крайней мере частично обусловлены тем, что он не во всем согласен с принятыми в этом агентстве подходами к работе и с требованиями, которые предъявляются к психологам-консультантам. Я подумал, что было бы полезно «распаковать» его неуверенность, чтобы у нас возникло более ясное понимание феномена, с которым мы имеем дело. Поэтому я спросил Дамьена, будет ли нормально, если я задам несколько вопросов о его чувствах, чтобы мы могли увидеть разные аспекты его переживаний. Я сказал, что у меня есть некое представление о том, как неприятно ему жить с неуверенностью и тревогой, и как бы ему хотелось не испытывать больше этих ощущений. «Но мне кажется, – сказал я, – что с ними связано что-то еще, о чем нам хорошо было бы узнать». Он сказал: «Cпрашивай». И я спросил: «Скажи, пожалуйста, если бы тебя не беспокоили все эти неприятные чувства, как выглядело бы твое взаимодействие с людьми, обращающимися к тебе за помощью? Ты был бы более сдержан и корректен с ними? Или менее?» В ходе обсуждения этого вопроса мы выяснили, что если бы он совсем не принимал во внимание свои сомнения и тревогу, то он вел бы себя во время работы гораздо менее скромно и более напористо. Мы обсудили, какие последствия это могло бы иметь, и в результате у Дамьена появилась возможность рассказать, как на самом деле ему хотелось бы работать, и поразмыслить над тем, как это связано с его желанием не поддаваться принятой в обществе культуре властных отношений.
Тогда в нашем разговоре появилось пространство, позволившее мне задать еще один вопрос: «Если бы чувство тревоги, о которой ты рассказываешь, совсем не посещало бы тебя, то как бы ты узнавал о результатах своих консультаций, как распознавал бы степень своего влияния на жизнь людей, обратившихся за помощью?» Дамьен сформулировал, что если бы он стал окончательно уверенным в себе человеком, то он вообще не думал бы ни о какой ответственности за последствия своей работы. Дальше мы вышли на важные для него этические вопросы, поговорили об их происхождении и о том, что помогает ему поддерживать контакт с ними.
Мне в голову пришел еще один вопрос: «Если бы ты вообще не испытывал волнения и неуверенности, то что чаще оказывалось бы в фокусе беседы – твои знания об устройстве психики и жизни или представления людей, обратившихся к тебе за помощью?» Дамьен ответил на этот вопрос без малейшей неуверенности: «Конечно, мои прежде всего», – и добавил, что ему это совсем не нравится, его это не устраивает, потому что тем самым игнорировался и обесценивался бы жизненный опыт, который приносят с собой люди. После этого мы обсудили с Дамьеном, как он относится к тому, что некоторые психологические подходы, по сути, маргинализируют обращающихся за помощью людей, и терапевты вынужденно вовлекаются в этот процесс, так как от них ожидают именно этого.
И тут меня заинтересовало еще следующее: «Если бы ты был уверенным и не сомневающимся в себе, ты мог бы признать, что обратившиеся к тебе за помощью люди влияют на тебя, на твою собственную жизнь?..»
Все эти вопросы помогли «распаковать» тревогу Дамьена и обнаружить такие ее стороны, к которым можно прислушиваться, которые можно принять и пригласить в свою жизнь. Дальше мы стали обсуждать, как именно Дамьен может более открыто и искренне выражать свою позицию, касающуюся отношений власти в контексте терапии, этических вопросов терапии, ценностей, бросающих вызов маргинализующим практикам и проч.
На третью встречу с Дамьеном мы пригласили Хелен, ведущего психолога агентства. Сначала я попросил ее быть свидетелем моей беседы с Дамьеном. Дамьен насыщенно описал свою позицию по поводу отношений власти в терапии, по поводу этики и маргинализующих практик. Мы с ним обсудили, как в ходе своей работы в агентстве он может выражать эти свои взгляды. После этого Дамьен отсел в сторону, а мы с Хелен поговорили о том, что она услышала в моей беседе с Дамьеном и что это для нее значит. Говорила она об этом с уважением и признавала ценность высказанных им убеждений.
В результате этой встречи многое из того, что Дамьен благодаря своей тревоге смог сформулировать, стало важным и для Хелен. Совместно с Дамьеном они стали пересматривать методы консультирования и принятую в агентстве практику работы.
Формы и сущность современной власти
Что в этих историях общего? Я считаю, что тяжелые ситуации, в которых оказались Дианна, Дженни, Паулина и Дамьен, во многом явились результатом современных технологий влияния. Речь идет не о том управлении, которое реализуется в первую очередь за счет запретов, ограничений и регулирования, что характерно для традиционных или классических властных структур. Скорее, речь идет о том, что появились нормы, которые предписывают людям определенный образ мыслей и действий. Современная власть, вместо того чтобы запрещать или ограничивать, вовлекает людей в такую организацию жизни, которая удобна этой самой власти, однако происходит это исподволь, с помощью декларирования необходимости саморегуляции.
Можно сказать, что эти технологии дисциплинируют людей, причем слово «дисциплинируют» в данном случае многозначно. Во-первых, люди стараются подстроить свою жизнь и свою идентичность под нормы и правила, сконструированные в ходе развития современных «научных дисциплин». Во-вторых, результатом действия современных технологий управления становится то, что люди вырабатывают привычку к постоянной самоорганизации, самодисциплине.
В этом контексте современные гуманитарные дисциплины, такие как психология, социология, медицина и психиатрия, становятся инструментами, побуждающими людей постоянно выносить нормативные суждения о себе и о других – сравнивать реальную жизнь с нормами «продуктивной и аутентичной» жизни. Эти сконструированные нормы базируются на неких представлениях о человеческой природе, которые объявляются истинными, они же определяют приоритетные категории идентичности.
Нас подталкивают к тому, чтобы мы использовали эту «правду о человеке» как стандарт для приведения себя в соответствие: мы считаем себя обязанными постоянно оценивать себя и свою жизнь; мы стараемся всеми способами уменьшить разрыв между нами (нашим местонахождением на разнообразных континуумах и шкалах достижений) и «нормой». Нам внушают, что в результате подобных «дисциплинирующих» практик мы можем стать независимыми, автономными, сепарировавшимися и т. д. Именно эти континуумы нормы и патологии, нормальности и ненормальности, успешности и «лузерства» являются инструментами современной власти, поскольку они ранжируют людей, заставляют их все время задавать себе вопрос, не отстали ли они в своем саморазвитии.
Поднимите руку те, кто никогда не сравнивал себя со сконструированными нашей культурой нормами! Остальные, скажите: проходили ли вы когда-нибудь личностные тесты и тесты достижений? Пытались ли соотнести себя с той или иной типологией, разобраться, насколько вы соответствуете тем или иным идеалам? Пользовались ли какими-нибудь шкалами для понимания себя, вписывали ли вы себя в ту или иную табличку? Именно благодаря этим технологиям, явно и неявно присутствующим в самых разных сферах нашей жизни, люди стараются жить так, как это принято в современной западной культуре, они вовлекаются в воспроизводство таких способов жизни, которые придают им хоть капельку нормативной ценности.
Иначе говоря, нормативное суждение – ключевой аспект современной власти. При этом формулируются тезисы о жизни и идентичности, которым приписывается статус истинности. Эти тезисы формируют стандарты, которым люди стремятся соответствовать, в результате их легко вовлечь в изучение того, «как правильно жить», «как стать успешным».
Порождающие же эти стандарты гуманитарные дисциплины становятся вездесущими и популярными. Ведь, помимо прочего, они еще и предлагают методики приведения себя в соответствие этим нормам. Речь идет о техниках саморазвития, личностного роста, самоконтроля, самодостаточности, самоактуализации, обретения цельности и аутентичности и т. д.
Техники социального контроля навязывают взгляд на жизнь сквозь призму континуумов и классификаций, лишающих человека возможности воспринимать что-то, что в них не вписывается; они требуют вкладывать силы и время в приведение себя в соответствие нормам. В результате происходит эрозия сообществ, эрозия человеческих взаимоотношений, навязывается представление о людях как об отдельных индивидах, которые ориентируются не на сообщество, не друг на друга, а на норму и на соответствие ей. Таким образом современная власть, представляющая собой не что иное, как власть дисциплинарного общества, производит изолированных индивидов.
Поскольку властные отношения проникают всюду и они всепронизывающи и вездесущи, то и противодействие им можно обнаружить повсюду – например, в окружении каждого из вас есть люди, которые отказываются жить так, как это принято в «приличном» обществе. Обычно их поведение принимают за проявления личностной несостоятельности, за неспособность опираться на себя, их не считают «настоящими мужчинами», «истинными женщинами», «реальными взрослыми» и т. п.
Можно посмотреть на способы, которыми власть пытается управлять нами, как на приглашения, от которых мы, в принципе, можем отказаться. Мы предлагаем поисследовать, как это можно сделать. Возьмем, к примеру, тезис о необходимости постоянного саморазвития, движения исключительно вперед и ввысь. Любой человек, всмотревшись в свою жизнь, увидит в ней ошибки, неудачи, может быть, даже несчастья и неспособность достичь желаемого – и все это может быть воспринято не как промахи, а как уникальные результаты, точки входа в «пересочинение истории своей жизни».
Современная власть не монолитна, а мультицентрична, она распылена, она присутствует во всех сферах жизни. Мы все так или иначе вовлечены в нее, мы воспроизводим ее, но это не повод для отчаяния. Мы имеем возможность увидеть, как власть нормирующих убеждений реализуется в нашей конкретной жизни, назвать эти технологии, определить их влияние на нас, – и перед нами возникает бесконечное количество возможностей их ниспровергнуть.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?