Текст книги "Найти истинную"

Глава 4

Макс

Голова раскалывается, но это не огорчает, скорее, радует. Я – снова я, я не ошалевший от свободы и тупых инстинктов зверь. В это трудно поверить, потому что редко когда нестабильные приходят в норму. Есть только один вариант, который может сработать. Самый невероятный, невозможный и нереальный.

Единственный. Который сработал со мной.

Встреча с истинной парой.

Волк никогда не сделает больно своей единственной, поэтому даже в нестабильном состоянии она может его не опасаться. Даже больше, волк будет выталкивать человеческую половину на поверхность, будить её, чтобы быть со своей парой, чувствовать её рядом, наслаждаться.

И я пробудился, но совершил самую большую ошибку, какую только мог сделать оборотень. Я оставил свою пару в одиночестве!

Сел на диван, покосился на столик, где дожидались таблетки. Нет, пить я их не собирался, хотя голова болела и сильно. Это можно перетерпеть, а вот спутанное сознание мне не нравится. По первости я действительно выполнял все указания коновалов. Пил, что говорили. Спал, ходит, открывал рот по расписанию. И всё время спрашивал о своей паре. До сумасшествия переживал о ней, о том, как она без меня. Я поступил неправильно, когда оставил её одну в своей дикой пещере, но на тот момент не очень понимал, что вообще произошло.

Нестабильность – это болезнь. Как сумасшествие у людей, расстройство личности. Оно не проявляется сразу, оно медленно захватывает душу. Ты можешь этого не осознавать, но окружающие видят, как близкий оборотень становится чужаком, меняется раз и навсегда. Злоба звериной части захватывает, срывает тормоза, позволяет чувствовать себя венцом творения. На какое-то время это состояние, это чувство безграничной власти, – окрыляет. И уже не важно, что было раньше, теперь лишь власть имеет значение. Но тоже недолго, потому что вслед за этим приходит то самое состояние, которое называется нестабильностью.

Дикое, первобытное, неконтролируемое.

Оборотень чаще обращается, проводит всё больше времени в звериной ипостаси, теряет разум. Становится обычным животным.

Да, именно так проявляется нестабильность у тех, кто давно обуздал своего зверя, вышел из детского возраста.

У всех.

Но не у меня.

Я не помню, как это произошло, но точно знаю, что ни одного из перечисленных признаков у меня не было. Я просто однажды сошёл с ума, перестал толком себя осознавать, не смог вернуться из волчьей шкуры в человеческую. И остался бы таким, если бы на моём пути не встретилась она.

Стук в дверь, и она распахивается без моего разрешения. Я поднимаю взгляд, собираюсь резко и тут же расслабляюсь, позволяя себе растечься в дружелюбной улыбке. Главное, искренней.

– Макс, – друг заходит, и я встаю, чтобы обнять его.

– Привет, Ян, – хлопаю его по плечу, сжимаю чуть сильнее, и он ржёт.

Пару минут шутливо боремся, и я уважительно отступаю. Физически я сильнее, но и он не промах. Пожалуй, я бы мог проиграть в бою его младшему брату, но не факт. У меня теперь есть пара, так что я должен стать сильнее.

При мысли о ней в груди больно сжимает, но я гоню ненужные сейчас мысли, чтобы не тревожить Яна, которого не видел много лет. Даже с учётом моей нестабильности.

– Ты как? – он садится в кресло, а я опять падаю на диван, который недовольно скрипит под моим весом.

Вот, сколько в шкуре бегал, а худее не стал.

– Паршиво, – признаюсь ему. – Ни хрена не понимаю. Помню, что приехал в посёлок по делам, поставки еды обсуждали, там какие-то перебои с поставщиками были, меня зачем-то требовали. А потом всё. Темнота. Редкие всполохи сознания. Лес, живность, кровь. Люди. Ненависть и страх. Эмоции были, и я их помню, хотя все говорят, что не должен был. Зверь всё иначе ощущает. Но проблески встречались.

– Это могло быть простое ослабление контроля зверя, – Ян морщится и вздыхает. – Понимаю, что утешить тебя нечем, зато теперь всё будет хорошо.

– Хорошо? – хмыкаю скептически. – Меня уже второй месяц изучают. Второй! Где-то там осталась моя пара! Одна! Блять, лучше бы я остался с ней, чем пошёл за помощью, – запускаю пальцы в волосы, причиняю себе боль, чтобы прийти в себя. Злюсь. – Я хотел как лучше, а получилась хрень какая-то!

– Её разве не нашли?

Смотрю на Яна. Надо бы сказать ему спасибо, что притащил именно сюда, здесь самое спокойное место, заповедник, мать его, для нестабильных, а не клиника. В больничке мы бы с истинной точно никогда не встретились.

– Нет. И не думаю, что ищут. Им я интереснее.

– Конечно. Такое событие! Так, глядишь, начнут на здешнюю территорию потенциальных истинных таскать.

– Вот уж чего не надо!

Я прекрасно понимаю, что моей паре повезло. Нереально повезло, как и мне. Мы могли не встретиться, и она бы нарвалась на другого оборотня, который мог… Мне становится плохо от мысли, что любимая могла пострадать, и я злюсь. Снова злюсь! Но эта злость чистая, она словно вымывает из меня остатки нестабильности, приводит в чувство.

– Я говорил с врачами, они готовы тебя выпустить, – вдруг произносит Ян.

– Да! – вскакиваю с места. – Наконец-то!

– Не торопись, – он смеётся. – Там кучу бумажек ещё нужно подписать. С главным сейчас твой брат.

– Артём здесь?

За эти два месяца я не видел никого из родных, мне даже начало казаться, что они забыли обо мне.

– Твой отец тоже хотел приехать, но ему запретили. Да даже мне не давали с тобой увидеться всё это время, слали отписки, бормотали какую-то ересь. Пришлось надавить, благо связей осталось много.

– А я думал, ты просто не хочешь сюда возвращаться.

– Я ведь женился на ней, причин ненавидеть это место больше нет.

Удивляюсь, смотрю на старого друга. Тогда, давно, он чуть не спятил, когда от него отказалась пара. Пришёл в себя, уехал, больше не помогал с центром реабилитации, с «заповедником». Из-за неё. Тогда я его не понимал. Хотел понять, но не мог, вот теперь страдаю, осознаю, как был неправ.

– Это сколько я в шкуре бегал?

– На самом деле всего-то чуть больше двух лет, – отвечает Ян. – Но многое изменилось за это время. Не только ты встретил пару. У меня уже двое щенков. Старший оборачивается уже, наследник.

– Это сколько ему? – не верю.

– Много, оказывается, я рано стал папой, только мозгов не было, чуть не проебал своё счастье. Да и Лис чуть по моим стопам не пошёл. У него истинная сбежала, но нашёл, сейчас тоже наследника воспитывает. Но ему повезло больше, он время не упустил.

– Ахренеть. А я-то тут скучаю…

– Не скучай. Теперь уже все в курсе, что ты вернулся.

– В смысле? – поднимаю взгляд.

– О том, что ты пришёл в себя, даже твоему отцу сразу не сообщили. Ждали, временный эффект или нет. Когда убедились, стали всех по тревожной карте обзванивать. И, боюсь, они именно поэтому твою пару найти не смогли.

– Почему?

– Потому что не поверили. Или посчитали, что тебя скоро обратно утянет в нестабильное состояние. Не стали искать призрака. Так что, сочувствую, женщины – существа обидчивые. Она волчица или человек?

– Да откуда здесь волчицам взяться? – морщусь и тихо матерюсь. – Человек. Я ей метку поставил. Выйду отсюда – найду быстро, но если она на меня, правда, сильно обиделась, я второй раз с ума сойду, пока её верну.

– Метка? Смотрю, ты времени не терял.

– Я встретил пару. И как ты помнишь, был немного не в себе. Испугался, – признаюсь с кривой усмешкой, – что она сбежит, и я не смогу её найти. Вот и перестраховался.

– Ну, теперь это тебе пригодится.

Ян поднимается, поводит плечами и неожиданно серьёзно произносит:

– Макс, будь осторожен. Понятия не имею, что творится вокруг тебя, но мне это не нравится. Ни то, как резко ты спятил, ни твое возвращение, ни то, что с ним связано. Ты ведь понимаешь, что твое возвращение – это чудо? Ты не должен быть здесь, кто-то очень старался законно от тебя избавиться.

– Это глупости, Ян.

– Нет, поверь. И проверь своё окружение. А когда найдёшь пару, обеспечь её защиту.

– Это и так ясно, – я не успеваю договорить, дверь распахивается и меня сбивает с ног.

– Брат!

Меня стискивает в объятиях моя мелкая копия. Возмужавший за время моей отлучки, раздавшийся немного в плечах, но всё такой же порывистый Артём. Он пытается выдавить из меня душу, стискивает до хруста в рёбрах, и я отвечаю ему тем же. У нас нет никого ближе друг друга, даже отец всегда стоял в стороне, больше внимания уделяя матери.

У нас с Тёмой не такая уж большая разница, всего два года, но я всегда чувствовал за него ответственность, как за самого младшего в семье. Наверное, порой был слишком строг или излишне баловал, когда не нужно. Но при этом любил этого засранца больше жизни.

– Пробился ко мне? – пытаюсь шутить, а у самого ком в горле.

– Это было трудно, – он отстраняется, кивает Яну. – Привет, я тут немножко, – трёт лицо, отходит в сторону, – неадекватен. Мне запрещали с тобой встречаться. Тебя вообще держат… держали в полнейшей изоляции! Будто ты мог снова впасть в безумство! С ума сойти! Надеюсь, они не пытались ставить на тебе эксперименты? Выберемся отсюда, я твоё пробуждение поставлю темой Совета, чтобы не смели так больше поступать.

– Тём, – обрываю брата, хлопаю его по плечу, – всё нормально. Есть вещи и посерьёзнее.

– Да что может быть серьёзнее?

– Я пару свою встретил. Истинную. Но оставил её там одну, когда пошёл искать помощь. Я знаю, что она жива, здорова, но её нет рядом со мной. И никто, понимаешь, никто не может сказать, где она. Её даже искать не стали!

Стискиваю кулаки, отворачиваюсь к окну, понимая, что начинаю звереть.

– Пара? – Артём теряется, проходит по комнате, садится на диван. – Нужно немедленно её найти. Чёрт, она волчица?

– Человек, – качаю головой.

– Твою ж! – он подскакивает и тут же падает обратно. – Тогда она могла не оставаться там, а уже куда-то уехать. Её не искали?

– Говорю же, нет.

– Чёрт! Я подниму всех, начну поиски немедленно, – брат улыбается. – Мои… наши волки быстро её найдут, поверь. И я разберусь со всеми, кто пытался тебе навредить, иначе такое промедление и не назвать. Все эти так называемые врачи должны были в первую очередь подумать о том, что встреча с истинной парой пробудила тебя и сделать всё, чтобы вы не расставались! Но они сделали всё наоборот! Немыслимая тупость! – Тёма буквально рычит.

– Я помогу её искать, – добавляет Ян.

– Спасибо, – искренне благодарю самых близких.

Ближе них – только моя пара, но её ещё нужно найти, а на это придётся потратить кое-какое время. Но я верю, что уже к вечеру мы будем вместе.

Глава 5

Макс

Её нет.

Я легко привожу волков к той пещере, в которой жил нестабильным. Часть меня помнит все тропы и метки, знает все пути. Но, увы, этого оказывается слишком мало!

Тёма остаётся в городе, пытается узнать, не искала ли свою пару человеческая девушка. Может, обращалась в органы или в какой из кланов. Я благодарен брату за это, ведь мне трудно держать себя под контролем. Нет, я не сорвусь в безумие, но после столь долгого срока не хочется показывать себя ненормальным. Снова.

Но я горю. Я на самом деле потихоньку теряю рассудок, но не из-за болезни, а потому что боюсь за неё. Моя пара – где она? Куда растворилась? Что происходит в её жизни без меня?

Я точно знаю, что она жива, чувствую её. Плохо, словно нас разделяют тысячи километров или толща океана, но я чувствую ту нить, что связывает нас. Метка. Пусть я и был ненормален, но сделал главное – отметил свою пару, закрепил наш брак. Для людей это, конечно, ничего не значит, но зато я смогу найти её и сделать всё не только по нашим законам, но и по её.

– Тут ты жил? – спрашивает Ян морщась.

Его не беспокоит скудность жилья, в звериной шкуре нам многого и не надо. Его, как и меня, раздражают посторонние запахи. Их много, слишком много, поэтому даже чуткий нос оборотня не может разобраться в этом смраде. Словно кто-то специально пытался затоптать следы моей истинной и лишить меня возможности сразу отправиться за ней. Да, прошло два месяца, но её аромат остался бы на камнях или лежаке.

Его нет.

Даже мой запах едва уловим, перекрытый чем-то резким, что отбивает обоняние.

– Словно кошачью мяту рассыпали, – буркает один из следопытов и чихает. – Так и хочется сбежать подальше! Босс, ты уверен, что тебе эти точно помочь хотели?

Я перевожу взгляд на парня. Он приехал с Артёмом, но почему-то сразу же начал слушаться меня, впрочем, как и остальные, кто был с ним. Хотя уже два года все дела вёл мой брат, оборотни будто тут же забыли об этом, отстранили его от дел. Мне это не понравилось, но я промолчал.

– Уже не уверен, – хмыкнул горько. – Я даже свой запах с трудом могу уловить.

– Здесь недалеко есть деревня, – с разведки возвращается самый быстрый и докладывает, чему-то улыбаясь. – Довольно большая. Там малинник и грибная поляна, скорее всего, жители часто забредают на нашу территорию. Может, ваша пара тоже сюда так попала.

– Не исключено, – Ян смотрит на меня. – В деревню? Здесь мы всё равно ничего не найдём.

Я киваю, и мы уходим. Обернуться, чтобы добежать быстро, даже не приходит в голову. Я хочу развеяться, понять, что так сильно тянет в груди, причиняет боль. Это чувство жжёт, словно говорит, что я совершаю большую ошибку, но в чём моя ошибка – мне не понять.

Мы входим в деревню, и волки разбредаются по улицам, чтобы попытаться выяснить как можно больше. Яну звонит жена, и он извиняется, оставляет меня одного. Я его понимаю, сейчас бы всё отдал за то, чтобы точно знать, что моя жена в безопасности и может также легко мне позвонить. Я много раз думал о том, что совершил в то утро самую большую ошибку в своей жизни. Нужно было дождаться, когда моя пара проснётся, поговорить с ней, успокоить, объяснить, что произошедшее между нами не мимолётно, не одноразовая встреча, что теперь я всегда буду с ней рядом – защищать её и наших детей. Но я так торопился, так верил, что успею вернуться до её пробуждения, что теперь не имею права никого винить. Особенно, её. А оборотни на контроле просто выполняли свои обязанности, в которые точно не входит искать заплутавших женщин.

Я наблюдаю за тем, как парни заходят в дома, расспрашивают жителей о девушке. Два года как я перестал быть их альфой, но они не задали ни одного вопроса, ринулись выполнять приказ со всей ответственностью. Смотря на них, думаю, что мне бы, по-хорошему, стоит присоединиться.

Перехожу на другую улицу, рассматриваю дома, и взгляд падает на один из них. Цепляется так, что не могу оторваться. В нём нет ничего особенно, так простая деревенская хибара, но что-то непреодолимо тянет, и я не могу сопротивляться. Открываю калитку, захожу во двор, вдыхаю запах и понимаю, что именно меня привлекло. Несмотря на осень, здесь до сих пор сладко пахнет цветами. Так пахло от моей пары.

Поднимаюсь по лестнице, стучу в дверь. Слух доносит недовольно ворчание, звук шагов, тихий скрип деревянного пола. Передо мной открывается дверь, и я замираю, рассматривая женщину. Она немолода, вполне могла бы оказаться матерью моей истинной, но я не успеваю уловить, есть сходство или нет, как в нос забивается противный запах, заставляющий зверя рычать.

– Тараканов травили, – спокойно говорит женщина. – Что нужно?

– Я ищу девушку.

– Хм, не по адресу, волк, – и она пытается захлопнуть дверь, но я не даю.

Отодвигаю створку и спокойно захожу внутрь, осматривая небольшое помещение. Веранда. Светлая благодаря большим окнам, наполненная множеством резких запахов, которые кажутся тут совершенно лишними. Женщина отступает в дом, я двигаюсь следом, оказываясь в кухне. На плите что-то кипит, исходит паром, но я ищу один-единственный аромат. Иногда мне кажется, что вот-вот – и я его поймаю, но это лишь иллюзия.

В кухне, как и положено, пахнет едой и почему-то чужаками. Я чувствую запах хозяев, но их мебель, кое-какие вещи, даже посуда – пахнут иначе, словно совсем недавно прибыли в этот дом. Это раздражает. Бесит словно обманка.

– Новая мебель? – спрашиваю не удержавшись.

– Не новая, но купили недавно, – настороженно подтверждает женщина. – А что? Краденая, что ли?

– Нет, я здесь по другому поводу.

– Точно, бабу ищешь, – вздыхает она, меняет позу, выпячивает грудь вперёд и ухмыляется: – А я не подойду?

– Я ищу девушку лет двадцати, блондинку с короткой стрижкой. Была здесь приметно месяца два назад.

– Да кто ж запомнит! Два месяца? Курортный сезон в разгаре, отдыхающие с базы житья не дают. Не у нас спрашивай, а там, – кивает головой в сторону.

– Где «там»?

– На берегу. Просто у них магазины все цены ломят, вот отдыхающие к нам и ходят, всё скупают, – она морщится. – И дев… девушка та, скорее всего, тоже из их числа. У нас тут молодёжи и нет почти, конечно, дети-внуки приезжают на лето, но на нашей улице это… дайте подумать… К Сафониным только, но там внучке лет пятнадцать и красится она то в зелёный, то в синий. Её я ни разу блондинкой не видела.

Женщина продолжает говорить, а я морщусь. Голова начинает болеть из-за перенапряжения, чувствую, что за всей этой болтовнёй что-то скрывается, но что именно понять не могу. Она не врёт, говорит правду, может, просто меня боится. Бывают такие личности, вроде и страха не чувствуется, а словесный понос открывается, всё никак не заткнутся.

– Спасибо, – обрываю её. – За помощь.

– Да пжалста, – морщится она, но тут же растягивает губы в улыбке.

Я наконец-то чувствую её страх, но он прячется так глубоко, что я не обращаю на него внимания. Так, лёгкая примесь, которая вполне понятна. Нас боятся многие люди, просто эта женщина прячет свои эмоции, за что её можно только похвалить.

Выхожу на улицу, морщусь от пыли, которую поднимает осенний ветер.

– Босс, мы всех опросили, никто не видел такую девушку.

Я перевожу взгляд на оборотня из своей стаи и внезапно понимаю, почему мне так больно.

– Её здесь нет. Если она и была, то уже давно уехала.

Метка тянет меня прочь, вдаль, торопит, словно мне стоит поспешить, иначе случится что-то непоправимое. Мой зверь, ушедший на второй план, позволивший мне взять над ним верх, тоже чувствует больше меня. Но не может сказать, делает больно.

– И что теперь, альфа?

– Пойду по связи, она точно приведёт меня к паре.

Глава 6

Тася

Сегодня у меня первый нормальный выходной, и я надеюсь, что смогу выспаться. Надежда, что неудивительно, умирает последней.

Никто не думает о том, что я хочу спать.

Точнее, любимые родственники думают лишь о собственном комфорте.

Три для я работала полные смены и брала допы, только чтобы не встречаться с тётей и сестрой. Приходила домой поздно, когда все уже спали, а уходила рано, даже не отвлекаясь на приготовление завтрака. Надеюсь, папа эти дни не голодал, но готовить на всех не было никакого желания.

– Арман пригласил меня на свидание! – вопль Ники разносится по квартире.

Я подскакиваю на постели, путаюсь в одеяле, громко матерюсь, когда, наконец, осознаю, что именно кричит сестра. Она счастлива, а вот я не особо. Голова гудит, словно кто-то рядом ударил в колокол, сон не хочет отпускать из своих лап, тянет серым мороком обратно на подушку. И я сдаюсь, падаю на кровать, тянусь рукой к телефону.

Время не радует. Точнее, радует то, что я хотя бы сумела поспать и даже почти выспаться. Первый час дня никак нельзя назвать ранним утром, так что даже предъявить Нике нечего. Только собираюсь убрать телефон на место, как он начинает звонить. Я хмурюсь, то почти сразу чувствую тепло, потому что вижу имя звонящего.

– Здрасти, тёть Люд! – говорю радостно. – Как у вас дела?

– Здравствуй, Тася, – странно, но в её голосе я слышу тревогу и тут же напрягаюсь.

– Что случилось?

– В Верхово были оборотни.

Сердце на мгновение сбивается с ритма. Дрожь проходит по телу, но я нахожу в себе силы спросить:

– Просто оборотни?

– Не просто, – понимает меня тётя. Она говорит быстро, словно торопится или боится, что кто-то может её услышать: – Они искали девушку – лет двадцати, блондинку с короткой стрижкой. Все дома обходили. Я их на берег послала, сказала, что это могла быть какая-нибудь отдыхающая, но ты же понимаешь, что кто-то из соседей мог проболтаться, что ко мне племянница на лето приезжает?

– Чёрт, чёрт, чёрт, – я сажусь в кровати, стискивая одеяло. – Он меня найдёт…

– Но если не скажут, то тебя никто не вычислит. Один оборотень был у нас в доме, ходил, вынюхивал…

– Мой запах!

– А не осталось твоего запаха! – с торжеством восклицает тётя Люда. – Как чувствовала, на днях отправила Матюшку в город, он всю мебель нашу продал старую, привёз с барахолки новую. А вещи твои и постельное я еще вчера во дворе сожгла. И дом химией всякой обработала. Оно невредно, даже полезно. И сегодня нам на руку сыграло.

– Он не учуял?

– Нет, куда там! Расчихался, шавка блохастая!

Меня немного отпускает. Я думаю о том, что всё ещё может сложиться для меня неплохо. Но…

– Зачем он меня сейчас ищет? – вопрос вырывается неосознанно, и я пугаюсь сильнее.

– Да кто ж их знает, – вздыхает тётя Люда. – Ненормальные… Ох, а как же ты права-то оказалась, когда нам запретила обо всё властям сообщать! Как подумаю, что они бы тебя этому зверю могли на блюдечке преподнести, так страшно становится.

– Да, – соглашаюсь с ней.

Руки трясутся, и я понимаю, что могу в любой момент скатиться в истерику. А этого допустить нельзя. Не сейчас, когда в моём доме хозяйничают две стервы, которым нравится надо мной издеваться. И ведь папа даже не поймёт, что они мне больно делают, потому что правду я ему рассказать не смогу, а тётя Маша с Никой просто будут бить в болевые точки и наслаждаться, не думая ни о чём.

Передаю приветы Матвею, тётя Люда тут же переключается на него, рассказывая, что его недавно взяли шофёром на ферму. Развозит работников, получает очень неплохо, всем доволен. Вываливает на меня деревенские сплетни о людях, которых я знаю слишком плохо, чтобы сопереживать. Я не прерываю её, выслушиваю всё, даю выговориться. Понимаю, что она нервничает так же сильно, как и я. Тётя Люда переживает, видит во мне продолжение любимом сестры, которую не смогла уберечь. В том числе и от не самого счастливого брака.

Мы заканчиваем разговор, и я погружаюсь в себя. Мне страшно, но я держусь, пока ещё нахожу в себе силы не раскисать от страха. Оборотень просто не сможет меня найти! Не сможет! Тётя сделала всё, чтобы оградить меня от него, соседи… да, даже если кто-то и расскажет, что к Горко племянница приезжала, у меня фамилия другая, документально нас вообще трудно связать, слишком много копать придётся.

Не станет же оборотень столько сил на меня тратить?

Дура! Он обыскивал деревню! Что ему стоит заплатить кому-то денег и выяснить, где живёт племянница какой-то деревенской жительницы.

От страха начинает мутить, и я пытаюсь успокоиться. По коридору бегает Ника и что-то кричит, кажется, собирается на свидание.

– Мама! Ну, я же не дура, я пью противозачаточные! – неожиданно громко произносит она прямо у моей двери.

Я замираю и закусываю кулак, чтобы не застонать в голос.

Как я могла забыть? Расслабиться? Отпустить ситуацию?

Рука ползёт на живот, замирает, и, хотя я понимаю, что это невозможно, мне кажется, что я чувствую биение второго сердца. Схожу с ума? Да, наверное, потому что мне одновременно страшно и… спокойно. Эти дни я мучила себя, но так и не решилась идти к врачу, тянула, отшучивалась, когда Алиска спрашивала о моей беременности.

Я никогда не интересовалась этим вопросом, а сейчас даже не у кого толком об этом спросить. О том, что полукровок не любят, я знаю точно. Сама не раз видела, как дети дразнят тех, у кого родители принадлежат разным расам. Полукровка – не редкость, и чаще всего эти дети именно такие как мой: случайные, ненужные. И им зачастую нет места ни среди людей, ни среди оборотней. Слишком слабые для волков, слишком сильные для людей, с непонятными способностями и диким характером.

Я не хочу для своего ребёнка судьбы изгоя! Не хочу видеть, как он страдает из-за того, что я совершила ошибку, что оказалась не в то время не в том месте, сломалась и не смогла решить проблему. Ведь если я сделаю это, то никто из нас не будет страдать. Я – потому что у меня не будет напоминания о прошлом. Он – потому что просто не появится на свет.

Лучший вариант.

Но я почему-то не решаюсь идти до конца. Колеблюсь. Боюсь.

Плачу в подушку, словно аборт – предательство. Убийство. И если я пойду на это, то никогда не стану прежней.

Я боюсь себя и своих эмоций, поэтому тяну время.

– Тася! – Ника колотит в мою дверь. – Ты спишь?

– Уже нет, – хмуро отвечаю ей. – Чего надо?

– Мне нужен консилер номер…

Она засыпает меня умными словечками из своей красивой жизни, а я усмехаюсь и смотрю в потолок. Сказать ей, что у меня в косметичке шаром покати? Два месяца назад я выбросила всё, что было, чтобы не видеть себя в зеркале красивой, а стать невидимкой.

– Ничего нет, – кричу и поворачиваюсь на бок.

Слышу, как дёргается дверь.

– Как нет? У тебя же всегда всё было! – не наигранное возмущение в голосе сестры почему-то веселит.

– Было, было, но прошло! – и я начинаю смеяться.

Громко. Истерично. Слишком открыто и явно, так что Ника всё слышит. Я знаю, она разозлится на меня, но ничего не могу с собой поделать. Смех захватывает меня и вдруг переходит в слёзы. Они катятся по щекам, больно щиплют кожу и не хотят заканчиваться.

– Дура!

Но я не могу остановиться. Задыхаюсь, чувствую боль в груди, словно что-то тянет меня, но я сопротивляюсь.

Не хочу к оборотню! Не хочу!

Это становится последней связной мыслью, и я теряю сознание.