Текст книги "Безрассудное сердце"

– Поищи себе другого индейца, – устало проговорил он. – Я выхожу из игры.

Его слова были последней каплей, переполнившей чашу терпения Клайда Стюарта, который побагровел от ярости и, прежде чем Барни и швед успели его остановить, всадил нож в бок индейцу. Со стоном Два Летящих Ястреба повалился на пол без чувств. И тут вошел Джон Хансен.

– Какого черта здесь происходит? – сердито спросил он. – Крики слышны на другом конце города.

– Не твое дело, Хансен! – рявкнул Клайд.

– Это мой шатер и мое дело, – не испугался Хансен. – Еще не хватало, чтобы у меня резали людей. Пусть даже это всего-навсего индеец.

– Не смотри, если не нравится!

– Послушай, Мне не нужны…

– Заткнись, старик!

Клайд Стюарт уже не мог остановиться, и, развернувшись, ударил Хансена в зубы. Старик потерял равновесие и упал, ударившись головой об угол железного сундука. Макколл, Стюарт и швед молча обменялись растерянными взглядами. Барни, бросив Двух Летящих Ястребов, наклонился над Хансеном и посерел, заметив, что у того неестественно вывернута шея. Тяжело вздохнув, Макколл пощупал у Хансена пульс. Ничего.

– Добился своего, – прошипел он, поворачиваясь к Клайду. – Старик мертв.

– Надо выбираться, – прошептал Руда. – Индеец тоже мертв.

Стюарт выругался.

– Придется.

Трое мужчин выскользнули из шатра и смешались с толпой, которая уже начала редеть. Они старались держаться в тени, на ходу обсуждая, куда им лучше податься, как вдруг Руда вспомнил, что забыл взять деньги.

– Плевать, – с раздражением бросил ему Стюарт. – Нам надо бежать отсюда.

– Еще чего! – возмутился Руда. – Почему это я должен плевать на свои денежки? Вы давайте вперед, возьмите лошадей, и встретимся через десять минут возле забегаловки Фремонта.

– Десять минут, – предупредил его Стюарт, – и ни минутой больше.

Швед умел, если надо, двигаться быстро. Большой черной тенью он метнулся назад в шатер с синими полосами. Два трупа лежали, как раньше, неподвижные и страшные в своем последнем сне. Руда стало не по себе, когда ему пришлось переступить через индейца, чтобы добраться до своего тайника.

Один из трупов неслышно пошевелился, наблюдая за шведом. Два Летящих Ястреба, сжав зубы, чтобы не поддаться боли и беспамятству, вытащил из своего бока нож и встал.

Руда издал радостное урчание, добравшись до своих денег.

– Порядок, – успел пробормотать он, прежде чем ощутил холодок металла у левого уха.

Теплый ручеек крови побежал у него по шее, когда нож разрезал кожу.

– Не двигайся, – услыхал он чей-то голос.

– Нет, нет, мистер, – торопливо проговорил Руди. – Мистер, если вы за деньгами, вот, берите. У меня много.

– Мне не нужны твои деньги. Давай ключ от цепей.

– Индеец? – прошептал Руди. – Я думал, ты мертвый.

– Еще нет. Давай ключ.

– Да, да. – Руди полез в карман. – Вот.

– Стюарт, – беря ключи, сказал Тень. – Где он?

– Не знаю, – ответил Руди и почувствовал, как нож глубже вонзается в мясо. – Подожди, – прохрипел он. – Я скажу. Он возле забегаловки Фремонта. И он, и Барни. Они вместе.

– Ты говоришь правду?

– Клянусь!

Швед испытал настоящее блаженство, когда Два Летящих Ястреба убрал нож, но оно было недолгим, и он заревел, как раненый бизон, потому что нож вошел ему в спину. Кровь хлынула у него изо рта, и он рухнул на пол, не выпустив из рук денег.

– Один мертв, остались трое.

Зажимая рукой рану, Тень наклонился и избавил себя наконец от тяжелой цепи, а потом выскользнул из шатра. Голова у него кружилась, но он заставлял себя идти вперед, впрочем, далеко ему идти не пришлось, потому что вскоре он увидел Стюарта и Макколла, которых мгновенно узнал, несмотря на сгустившиеся сумерки.

– Опаздывает, – сказал Стюарт.

– Подождем еще пару минут, – потребовал Барни.

– Ну нет, – сказал Клайд, вскакивая на своего черного коня. – Я уезжаю. Если хочешь, встретимся в Абайлине.

Макколл в растерянности глядел вслед Стюарту.

Чуть погодя он, чертыхнувшись, стал влезать на свою лошадь. Однако влезть не успел. Нож, брошенный Тенью, просвистел в воздухе и впился ему в спину. Макколл упал лицом вниз на землю, пытаясь нащупать нож, который, не прошло и нескольких минут, успокоил его навсегда.

Изо всех сил стараясь не потерять сознание, Два Летящих Ястреба взял ружье Макколла и, стиснув зубы, забрался в седло, которое Барни приготовил для себя. Пот ручьями стекал у него со лба, но он не обращал на это внимания. Ему надо было во что бы то ни стало догнать Стюарта.

Только после полуночи он разыскал его мирно спящим возле небольшой речушки. Стараясь держаться так, чтобы конь Стюарта не учуял его, Два Летящих Ястреба бесшумно подошел ближе.

Стюарт проснулся мгновенно и сразу потянулся за ружьем, но закричал от боли, потому что нож Тени пригвоздил его руку к земле. Тогда он попытался дотянуться до ружья левой рукой, однако Два Летящих Ястреба отбросил его подальше. А уж когда Стюарт увидел ружье Макколла, у него комок застрял в горле и стало нечем дышать.

– Если ты знаешь какую-нибудь молитву, давай, я подожду, – ледяным тоном проговорил Два Летящих Ястреба.

– Откуда ты? – прошептал Стюарт. – Ты же умер.

– Умру еще. Успею. Только сначала разделаюсь с тобой.

– Ты не можешь меня убить! – завопил Стюарт, забыв про боль в руке, стоило ему заглянуть в черные непроницаемые глаза шайена. – Я спас тебя. Ты бы умер, если бы не я. Это мы с Барни освободили тебя…

В черных глазах индейца он ничего не мог прочитать, но увидел ружье и жалобно заканючил, забыв о гордости:

– Подожди, индеец! Давай договоримся!

Два Летящих Ястреба прижимал к ране ладонь, чувствуя, как из нее вытекает теплая кровь. Он покачал головой:

– Нет времени.

В голубых глазах Клайда Стюарта блеснула надежда, когда он заметил, что индеец ранен. Если он заставит его потянуть еще несколько минут, краснокожий умрет, а он будет свободен.

Воин прочитал мысли белого и улыбнулся.

– Ты умрешь первым, – пообещал Два Летящих Ястреба, и, когда лицо Стюарта стало расплываться у него перед глазами, спустил курок.

Крик Клайда Стюарта утонул в грохоте выстрела. Пуля попала ему точно между глаз и изрядно повредила его красоте. Два Летящих Ястреба познал короткое мгновение радости, когда смотрел на мертвое лицо своего врага. Едва заметно улыбаясь, он смочил руки в его крови.

А потом наступила темнота…

ГЛАВА 21

Время от времени он приходил в себя и смутно сознавал, что он в комнате, вокруг него люди и руки у него привязаны к кровати. Прохладная тряпица прикрывала ему глаза, отгораживая от всего мира. Ему было трудно глотать и даже дышать, тем не менее он ощущал легкий аромат полевых цветов, приятно смешивавшийся с запахом свежесваренного кофе. Отдельные слова из чьих-то приглушенных разговоров доходили до его сознания, одолевая боль, которая держала его, словно волка в капкане.

– …Неважно.

– Хорошо еще, мы наткнулись на него, когда ходили…

– Чудо, если он выживет…

– …Так много крови.

Опытные руки прикоснулись к его боку, и он, не желая того, дернулся, потому что его обожгло, как огнем.

– Мама, поосторожнее, – попросил детский голос.

– Я и так осторожно, Бет, – ответила Ребекка Мэтьюз. – Но должна же я взглянуть на его рану. Посвети-ка мне, дочка, и дай бинты.

Два Летящих Ястреба застонал, когда невидимый ему лекарь стал размачивать старый присохший бинт и менять его на новый. Пока неведомая благодетельница обрабатывала его раны, кто-то – маленькая девочка? – вытирал пот со лба.

– Ну ничего, – с удовлетворением заметила женщина. – Он потерял много крови, но выглядит сильным и совсем не больным. Думаю, он справится.

– Может быть, нам его развязать? – спросила Бет. – Ужасно неприятно смотреть на него в таком виде.

– Нет, Бет, мы не развяжем его, пока не узнаем, кто он такой и что делал на дороге до того, как мы его нашли.

– Мне ужасно стыдно держать его связанным, будто он какой-то преступник, – возразила дочь. – Ему и так плохо.

– Стыдно будет, если он встанет ночью и убьет нас, пока мы будем спать, – сухо возразила ей мать. – Судя по тому, что мы уже знаем, он вполне может быть преступником тоже. Последи-ка за ним, пока я постираю бинты.

– Хорошо, мама.

Он услышал удаляющиеся шаги и скрип пружин, когда девочка села на кровать. Два Летящих Ястреба облизал пересохшие губы.

– Девочка! – позвал он еле слышно.

– А, ты пришел в себя, – воскликнула она и сняла с его глаз повязку. – Как ты себя чувствуешь?

– Отвратительно, – прохрипел он. – А где я?

– В моей комнате, – улыбаясь, ответила Бет. – Мы с мамой возвращались из города, а ты лежал посреди дороги. – Она наклонила голову и с любопытством посмотрела на него. – Ты индеец, верно? А почему ты оказался так далеко от дома?

– Долго рассказывать.

– Ой! Я забыла. Ты потом расскажешь, когда сможешь. А сейчас поспи.

– Можно мне… воды?

– Ну конечно.

Она торопливо налила воды в чашку и держала ему голову, пока он пил.

– Теперь спи, – попросила Бет.

И он послушно заснул.

Ночь.

Когда он проснулся в следующий раз, была уже ночь. Возле окна спиной к нему в длинной белой рубашке стояла женщина. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась. Лунный свет, проникавший в комнату сквозь узкую щель между шторами, клубился вокруг нее, придавая ей сходство с призраком. – Болит? – спросила она. – Что мне сделать?

– Воды, – прохрипел он.

Она напоила его из чаши, стоявшей на столике рядом с кроватью, заботливо придерживая ему голову.

– Надо медленно пить, – сказала она. – Может быть, что-нибудь еще? Поесть, например?

– Нет.

Совсем как ее дочь, Ребекка Мэтьюз наклонила голову набок.

– Вы же индеец из шатра! – воскликнула она вдруг. – Тот, кто убил Кастера! А Бет еще хотела развязать вас. Ох ты, Господи!

С этими словами она уселась в качалку возле кровати.

– Послушайте, белая леди, не надо пугаться. Я не убивал Кастера. И я не убиваю женщин и маленьких девочек.

– Вы же не думаете, что я вам поверю? Я читала газеты. Там упоминался вождь Два Летящих Ястреба. Вы были участником резни.

Он криво усмехнулся.

– Я же не говорю, что меня там не было. Я только сказал, что не убивал его.

– Это неважно, – возразила женщина.

– Может быть. Но если бы Кастер сидел себе дома, он и сегодня, наверное, был бы жив.

– Наверное. А как насчет всех остальных, которых вы убили? Мистер Макколл рассказывал, что вы виноваты в смерти сотен белых поселенцев, которые не сделали вам ничего плохого.

– Макколл говорил неправду, – спокойно заметил Тень.

– Ладно, не имеет значения. Завтра я сообщу в цирк, что вы тут.

– Нет.

– То есть как?

– Не сообщайте им, что я у вас.

– Почему? – спросила женщина, не зная что и думать.

– Потому что мне надоело выставлять себя напоказ, словно я не человек, а зверь какой-нибудь.

– А! – Тон у нее все еще был холодный, однако в глазах появилось сочувствие. – Что же мне с вами делать?

– Отпустите меня домой, – тихо попросил он. – Или убейте меня, если боитесь развязать, но только не отсылайте обратно в цирк.

Ребекка долго, не отрываясь, смотрела на него, сознавая, что он совсем не похож на воинственного дикаря, каким его провозглашали Макколл и Стюарт, но в то же время и говорил он совсем не так, как, по ее понятиям, должен бы говорить индеец. Английским он владел куда лучше многих ее соседей. Тем не менее он признал, что участвовал в битве, когда погиб Кастер, а она до сих пор помнила ужас, который испытала, когда прочитала в газетах о так называемой Кастеровой резне. Больше двухсот мужчин погибли тогда и были скальпированы тысячами индейцев.

– Я подумаю, – в конце концов задумчиво произнесла она и вышла из комнаты.

Но и утром она еще ничего не решила. Убеждая Бет держаться подальше от раненого, чтобы он как-нибудь не уговорил ее развязать его, она боялась за свою мягкосердечную дочь, которую легко было разжалобить трогательной историей или даже грустным взглядом.

После того как Бет ушла в школу и раны индейца были перевязаны, Ребекка отправилась в гостиную, желая заняться шитьем, однако села в кресло и стала смотреть на огонь в камине.

Индеец опять просил ее развязать его или убить. Поскольку она не могла решиться ни на то, ни на другое, он, не теряя достоинства, попросил ее не посылать сообщение в цирк, пока его раны не будут залечены. Она с неохотой, но согласилась.

– Но вы будете связаны все время, – предупредила она его.

– Все равно, – устало ответил он. – Это лучше, чем цепи.

Как ни ругала она себя, но ей было его жалко. Любой бы заметил, что он очень гордый. Наверное, неволя была невыносима для него, но еще хуже – то, что его выставляли напоказ. На нее он произвел впечатление спокойного и уступчивого человека, и ей приходилось делать над собой большое усилие, чтобы представить его хладнокровным убийцей, каким, по словам Макколла, он был. Впрочем, внешность бывает обманчивой…

Днем она принесла ему ленч. Помедлив немного, она все же решилась отвязать его правую руку, чтобы он мог сесть в постели. Предоставив ему возможность поесть самостоятельно, она все же достала из ящика револьвер и, прижимая его к груди, устроилась в кресле.

Два Летящих Ястреба попробовал незаметно рассмотреть ее, пока пил кофе. Красивая женщина с густыми вьющимися каштановыми волосами и карими глазами, с мягкими и довольно правильными чертами лица и стройной фигурой. Тени она показалось такой милой и женственной, что револьвер совершенно ей не шел. Тем не менее он не сомневался, что стоит ему сделать неверное движение, и она спустит курок.

– Вам не надо меня бояться, – попытался он успокоить ее, покончив с едой. – Я не кусаюсь.

– А я и не боюсь.

– Зачем же револьвер?

– На всякий случай, – ответила она, отводя от него взгляд. – Знаю только, что в вашем присутствии я не чувствую себя в безопасности.

– Почему? Из-за того что я индеец?

– Не знаю! – крикнула она и, забрав у него поднос, вновь привязала ему руку к кровати.

Он прямо посмотрел ей в глаза, и она покраснела, смутившись.

– Может быть, вы боитесь меня, потому что я мужчина? – ровным голосом спросил он.

Он почти догадался. Расплакавшись, она влепила ему пощечину и выбежала из комнаты.

Поздно вечером, уложив Бет и погасив свет во всем доме, Ребекка расхаживала по гостиной, сгорая от стыда из-за грешных мыслей, не выходивших у нее из головы. Три года как она вдовела, и до сих пор, хотя ни разу не была близка с мужчиной «в этом смысле», она совсем этим не тяготилась.

До сих пор. Едва она увидела Тень, лежавшего на дороге, как от одной мысли о его прикосновении ее стало кидать в жар. Даже в беспамятстве он излучал нечто такое, земное и чувственное, что возбуждало ее. Еще ни один мужчина не имел над ней такой власти. Ах, как тяжело было признаться в этом дочери священника, тем более что он был индейцем, хотя это ровным счетом ничего для нее не значило. Она понимала, что гореть ей в аду за подобные мысли, потому что дамам не положено о таком думать, но не могла выкинуть их из головы.

С легким скрипом отворилась дверь в комнате Бет. Ребекка в ужасе обернулась и побледнела, увидев его. Она стала искать хоть какое-нибудь оружие, потому что была напугана, как никогда в жизни, и пожалела, что при ней нет ее револьвера.

– Спокойно, белая леди, – тихо сказал он.

– Что вам нужно? – прошептала она, вдруг лишившись голоса.

– Ничего.

Она не поверила ему. Слишком много она слышала историй о том, как дикари насилуют белых женщин, слишком много сказок об их предательствах и кровожадности.

– Послушайте, – сказал Тень, – если я буду вести себя смирно, вы сварите мне кофе?

– Да, – согласилась она и пулей вылетела из комнаты.

Тень медленно пересек комнату и уселся, поморщившись, на диван. Рана в плече давала о себе знать иногда, зато рана в боку болела не переставая. Оглядевшись, он обратил внимание на чистоту и порядок в комнате, на фортепьяно в углу и пару неуютных кресел. Пол был покрыт ковром. На стене висело изображение бога белых людей, на полочке стоял горшок с цветами, а на низеньком столике лежала Библия.

Женщины не было довольно долго, так что он даже подумал, не убежала ли она через заднюю дверь к соседям за помощью. Оставалось только надеяться, что этого не случилось. Он был не в состоянии драться, но не сдался бы без борьбы после того, как Стюарт и остальные убиты его руками, ведь его наверняка повесят без суда и следствия.

Он внимательно посмотрел на Ребекку, когда она вошла в комнату с подносом, на котором стояли кофейник и две фарфоровые чашки.

– Я уж думал, что вы отправились за шерифом, – с деланным безразличием проговорил он.

– Я хотела, – призналась она, наливая кофе в чашки, а потом усаживаясь в дальнее кресло.

– Вы вправду меня боитесь? – громко спросил он. – Не бойтесь, белая дама. Даже кровожадный дикарь не посягнет на ту, что спасла ему жизнь.

– Где вы научились так хорошо говорить по-английски? – с любопытством спросила она, все еще побаиваясь его.

– Охотник научил, когда я был маленьким. Он взял в жены одну из наших женщин, и мой отец счел разумным обучить нас всех языку белых. Он сказал, что тогда белым будет труднее обманывать нас. Однако эта трудность, – с горечью продолжал он, – их не остановила.

– А как вас ранили?

– Большой белый мерзавец рассвирепел оттого, что я не пожелал плясать для публики, – спокойно ответил он.

– Странно, что мистер Стюарт вас не ищет. И вообще вас вроде, никто не ищет.

– Стюарт не придет, – понизив голос, проговорил Два Летящих Ястреба.

– Да? Откуда вы знаете?

– Он мертв. И его приятели тоже.

– Это вы их убили?

– Я.

– Боюсь, мне не в чем вас винить. После того, как они обращались с вами…

– Вы не очень в этом уверены, – сухо заметил Тень.

– Нет. Вы так говорите, будто это вам ничего не стоило. Разве убивать легко?

– Поверьте мне, что совсем не легко. Если вы нальете мне еще кофе, я, пожалуй, пойду.

– Нет, – торопливо возразила она – Вы еще не в том состоянии, чтобы отправляться в дорогу.

– Ничего.

– Пожалуйста, не уходите, – прошептала она и опустила голову под его пристальным взглядом. Ей было стыдно того голодного огня, который он наверняка успел заметить в ее глазах.

Два Летящих Ястреба нахмурился, соображая, правильно ли он понял сидевшую с ним в комнате женщину.

Через неделю он уже совсем оправился. Бет была в восторге от его присутствия, ходила за ним по пятам и задавала тысячи вопросов о жизни индейцев, о любви. Еще она просила его научить ее языку шайенов.

Ребекка тоже, стоило ей преодолеть свой страх, полюбила его общество. Хорошо, когда в доме есть мужчина, о котором можно заботиться. Она стала внимательнее относиться к своей внешности, придумывала особенно вкусные блюда и постоянно пела за работой. Его поведение было совсем не таким, каким, по ее прежним представлениям, должно было быть поведение индейца. К тому же он умел читать и писать, и по-английски говорил лучше многих ее соседей. За столом он вел себя безукоризненно. И вообще, в штанах и рубашке ее покойного мужа он ничем не отличался от остальных мужчин, разве только бронзовой кожей и длинными волосами.

Узнав его получше, она обнаружила в нем те качества, которые обожала в своем покойном муже. Он был честным, гордым, нежным и твердо знал, что хорошо и что плохо.

Что до Двух Летящих Ястребов, то он наслаждался покоем и тишиной. Отдых и великолепная стряпня Ребекки скоро сделали свое дело, и он уже чувствовал себя достаточно сильным, чтобы продолжить путь. По крайней мере, он уже подумывал об этом, когда однажды ночью Ребекка пришла в его комнату. Раскрасневшаяся, стояла она в дверях, и в глазах у нее горел огонь желания.

Он понимал, что ей стоило прийти к нему. С женской гордостью так просто не сладишь. Но она хотела его, и он не мог ей отказать. Она спасла ему жизнь, и у него не было другой возможности отплатить ей за ее доброту. Тень протянул к ней руки, и она со вздохом облегчения бросилась в его объятия…

Потом наступили лучшие дни в ее жизни. Она забыла обо всякой стыдливости, и каждую ночь спешила к Тени в постель, чтобы найти в его объятиях радость и наслаждение, неведомые ей до тех пор. Каждый новый день был лучше вчерашнего, и каждая ночь одаривала ее райским блаженством.

Только по воскресеньям в церкви ее немножко мучила совесть. Покинув его объятия при свете дня, она должна была признать, что живет в грехе с дикарем. Она понимала, что соседи осудят ее, если узнают, и все же в воскресенье ночью она запирала свою совесть на замок и вновь отправлялась вкушать запретный плод.

Дни становились теплее и длиннее. И Тенью овладело беспокойство. Он свободно ходил по дому, однако не осмеливался выйти наружу, разве только ночью, чтобы никто не догадался о его присутствии. Когда он думал об этом, то приходил к выводу, что опять живет в тюрьме, правда, на этот раз тюрьма была комфортабельной, но тюрьма есть тюрьма…

У него стало часто портиться настроение, и тогда он надолго замолкал. Для Ребекки его внутренние метания не остались незамеченными.

– Ты хочешь уйти, да? – спросила она как-то вечером.

Два Летящих Ястреба как сидел возле огня, глядя в темноту, так и остался сидеть спиной к Ребекке.

– Да.

– Почему?

– Скучаю по родным местам, – признался он. – Здесь я словно в капкане.

– Возьми нас с собой.

Вздохнув, он повернулся к ней:

– Не могу.

– У тебя там кто-то есть?

– Да.

– Из твоего племени?

– Нет. Она белая, как ты.

– Я ее ненавижу! – воскликнула Ребекка.

– Не надо, – ласково произнес Два Летящих Ястреба. – Она принадлежит другому мужчине.

– Тогда почему тебе надо идти? Почему ты не можешь взять нас с собой?

– Прости меня, но я не могу остаться. И не могу взять тебя с собой.

– Когда?..

– Через день-два. Если ты не хочешь, чтобы я ушел прямо сейчас.

– Я вообще не хочу, чтобы ты уходил.

Ребекка разрыдалась и бросилась ему на шею.

Как она будет без него жить? Он стал ей необходим. С ним она чувствовала себя уверенной в себе и защищенной от всего на свете. Не может быть, чтобы она опять осталась одна…

Два Летящих Ястреба нежно обнял ее, пока она плакала. Он вовсе не хотел причинять ей боль. К тому же он сам очень привязался к ней за последние недели.

Однако он не мог забыть Анну, которая не желала потесниться в его сердце ради другой. О ней он мечтал даже сильнее, чем о прогретых солнцем горах и долинах родного края. Несмотря ни на что ему было тяжело представлять ее в объятиях другого мужчины. Анна… Нежная медовая плоть сладкий, как сама жизнь, дух. Если бы только он мот забыть ее. Но как он ни старался, она все равно не уходила из его мыслей.

С приглушенным криком он понес Ребекку в их кровать, чтобы забыть боль разлуки с одной женщиной в ласковых объятиях другой. Правда, он заранее знал, что из этого ничего не выйдет. Даже если он умрет, его дух все равно будет тосковать по Анне.

Когда Ребекка проснулась утром, Двух Летящих Ястребов уже не было. Он ушел. Она встала, сделала несколько шагов к окну и устремила взгляд на запад. В доме было непривычно тихо и пусто.

– Мог бы, по крайней мере, попрощаться, – через силу прошептала она, и из глаз у нее потекли слезы.