Текст книги "Поговорим об утрате. Тебе больно, и это нормально"

Боль нужно принять и понять, выделить ей место за столом; иначе мы не сможем делать то, что следует, – будь то появляться на людях и оставаться в живых или делать мир безопаснее, справедливее и прекраснее для всех. Мы должны иметь возможность говорить правду без страха быть осужденными за слабость, очевидное переживание травмы или неспособность соответствовать культурному нарративу. Необходимо сделать разговор о боли такой же нормой, как и разговор о радости.

Не надо стремиться приблизить избавление от мук.

Тяжелые, болезненные, ужасные вещи действительно происходят. Такова природа жизни в нашем мире. Не всё в итоге складывается хорошо, не у всего есть смысл. Настоящий путь через эту жизнь – не отрицать неизбывную боль, а признать ее. Стать достаточно сильной культурой, чтобы не прятаться от страданий, когда они нас настигают. Держаться вместе внутри этой боли. Открыться боли другого, знать, что следующими можем оказаться мы.

Когда мы боимся утраты, то хватаемся за систему «хорошо или плохо», чтобы обезопасить себя и своих любимых. Мы думаем, что сможем забаррикадироваться от горя и страдания – и выжить.

Наша глубокая непереносимость боли и трудностей – нежелание признать их – препятствует тому, чего мы желаем больше всего, то есть безопасности. Безопасности в форме любви, связи с другим, родства. Мы стараемся не утратить эти чувства, но одновременно не позволяем себе их испытывать.

Фокус в том, что настоящее выживание невозможно в мире, где нам приходится лгать самим себе и притворяться, будто у нас всё под контролем. Это лишь делает нас тревожнее и отчаяннее в попытках обеспечить счастливый финал.

Самый эффективный путь к безопасности в нашем мире – перестать отрицать, что тяжелые, невыносимые события действительно происходят. Правда позволяет нам объединиться, по-настоящему пережить опыт другого и посочувствовать ему.

Настоящая безопасность заключается в разделении боли с другим, признании себя внутри боли. Как говорил один из моих старых учителей, горечь – форма близости. Доказательство связи между людьми. Способность чувствовать чужое страдание показывает, что мы можем соотнести себя с другим человеком. Наша лимбическая система, наше сердце и тело созданы для этой связи, мы стремимся к ней.

Видеть отражение своего горя и утраты в горе другого? Это прекрасно. Горечь ведет к близости.

Когда возникает эмоция, мы можем дать горечи пройти сквозь нас. Будет больно, но больно потому, что мы связаны, потому что мы можем соотнести себя с другим. Так и должно быть. В этом нет ничего плохого. Когда мы признаем боль и горе как здоровый ответ на утрату, то сможем отреагировать тактично и умело, а не ответить обвинениями и уловками. Мы сможем ответить любовью друг к другу, что бы с нами ни произошло.

Чтобы оказаться в безопасности, надо идти навстречу друг другу с открытой душой и с жаждой изведать все переживания – любовь, радость, оптимизм, страх, утрату и боль. Когда мы на всё готовы ответить любовью и единением, возникает необходимый уровень безопасности, и он не может быть нарушен никакими внешними силами. Он не убережет нас от утраты, но будет служить поддержкой в ситуациях, которые невозможно исправить.

Самое мощное средство роста и развития – испытывать боль сообща. Союзничество, а не критика. Признание горя – быть увиденным и услышанным в определенной ситуации в своей жизни – единственное реальное лекарство от страданий.

Глава 5
Новая модель переживания горя

Мы совершили путешествие к культурным истокам избегания горя и теперь должны вернуться обратно. Как нам – не каждому по отдельности, а всем вместе – стать культурой, которая спокойно переносит реальность неизбывной боли? Как нам понять, что лучший ответ на страдание ближнего – союзничество, а не критика?

Давайте ненадолго отвлечемся от широкого культурного контекста и обратимся лично к вашей ситуации, к вашей боли, к тому, что вам делать со своим горем. Если никто не говорит о реальности пребывания в невыносимой боли, как же вы до сих пор живы?

Мы должны найти новую модель, другую историю, которую можно будет взять за образец.

Существует представление, будто в переживании горя может быть всего два пути: либо вы застреваете в своей боли и обречены провести остаток жизни, раскачиваясь в углу подвала, одетым в рубище, либо вы героически преодолеваете свое горе, трансформируетесь и возвращаетесь, став лучше, чем прежде.

Всего два варианта: «Вкл./Выкл.». Навеки сломленный или полностью излечившийся.

И неважно, что ничто в жизни не устроено таким образом. Как ни странно, когда дело касается горя, весь опыт, накопленный человечеством, отбрасывается в сторону.

Вообще-то, между этими двумя крайностями лежит целое поле возможностей (как и в любой другой жизненной ситуации), но мы не знаем, как о них говорить. Мы не знаем, как говорить о горе вне всеобъемлющей культурной модели полного излечения или тотального разрушения.

Но выбор слишком ограничен. Я не могу существовать в данном пространстве – это нереально. Я не способна придерживаться модели трансформации и приставлять счастливый финал к любой истории. Не могу завязать на вашей истории красивый бантик и сказать: «Всё будет в порядке, и вы станете лучше, чем были раньше», – потому что я в это не верю, это неправда.

В то же время я не могу оставить вас без цели, к которой надо стремиться. Я не могу сказать: «Соболезную, но ужас останется на веки вечные, и вы никогда не почувствуете себя иначе». Я не могу оставить вас или кого-либо другого одного в углу подвала. Так тоже не годится.

Я предлагаю третий вариант. Срединный путь. Не «Вкл.» и не «Выкл.». Способ жить с болью через ее осознание. Не отворачиваться от нее, не пытаться ускорить избавление от нее, но стоять рядом с ней, прямо в центре разрушенной вселенной. Поселиться там. Показать, что вы можете прожить жизнь так, как считаете нужным, без этой искусственной дилеммы: отказаться от своей любви и быть «в порядке» – или же сохранить свою привязанность и «застрять».

Поиск этого срединного пути и есть подлинная работа горя, моя и ваша. Каждый из нас должен найти свой собственный путь в то место, где от нас не требуется ни отказываться от собственных переживаний, ни обрекать себя на вечные муки. Место, признающее всю широту вашего горя, то есть всю широту вашей любви.

«Единственный выбор, который мы делаем при взрослении, – как обходиться со своей уязвимостью, как стать великодушнее, мужественнее и сострадательнее благодаря своему близкому знакомству с утратой. Лишь от нас зависит, будем ли мы обходиться с уязвимостью как полноправные граждане страны утраты, здраво и полноценно, – или же, наоборот, как скупцы и жалобщики, упрямые и напуганные, постоянно околачивающиеся на пороге жизни, но так и не решающиеся храбро войти, не желающие рисковать собой, не переступающие эту черту».

Дэвид Уайт, Consolations («Слова утешения»)

Мало что написано по поводу раннего периода после утраты, этой зоны непосредственного поражения, когда не помогает ничего. Мы в таком ужасе от сильного горя и вызванного им чувства беспомощности, что в большинстве источников о нем вовсе не упоминается. Гораздо проще сфокусироваться на поздних периодах, месяцы и годы спустя, когда возможность «восстановить свою жизнь» кажется более реалистичной. Но именно в начале горестного периода нам сильнее всего требуются умелая поддержка, сострадание и общность. Именно в это время изменение наших культурных и личных подходов к переживанию утраты усиливается и создает самые долгосрочные позитивные последствия.

Горе ничуть не менее нуждается в решимости, чем любовь. Мы не можем преодолеть смерть, утрату и страдания. Это недвижимые элементы человеческой жизни. Если мы и впредь станем относиться к ним как к проблемам, требующим решения, то никогда не обретем утешения в своей боли.

Рассуждая о двойственном отношении к утрате и о типичном для нас неумении проговаривать свое горе, психолог доктор Полин Босс упоминает «стремление к преодолению», свойственное западной культуре: наша культура любит решать проблемы[10]10
  Pauline Boss, «The Myth of Closure» (интервью с Кристой Типпет), On Being, June 23, 2016; onbeing.org/programs/Pauline-boss-the-myth-of-closure/.


[Закрыть]. Это стремление помогает нам находить лекарства от болезней, создавать продвинутые технологии и в целом делает нашу жизнь лучше. Проблема в том, что этот же подход заставляет нас рассматривать каждую ситуацию как проблему или вызов, требующие решения. Но такие события, как рождение и смерть, горе и любовь, не вписываются в концепцию преодоления.

Наше стремление исправить, вылечить, вернуться к «норме» портит нам жизнь. Оно блокирует разговоры, развитие, общность, близость. Честное слово, если мы будем смотреть на горе не как на проблему, требующую решения, а как на тайну, требующую уважения, то нам не придется даже менять свой лексикон утешения.

Объявляя войну «проблеме» горя, мы неминуемо объявляем войну сердцам друг друга. Мы должны позволить истине жизни существовать. Мы должны найти способы делиться разрушительным опытом утраты – в личной жизни и в окружающем мире. Попытки протиснуться сквозь боль не помогут нам обрести желаемое – чтобы нас услышали, прошли с нами наш путь и увидели наше истинное «я».

Чтобы двигаться дальше, мы должны заменить привычку преодоления горя на привычку уважения к любви, ко всем ее проявлениям, особенно сложным.

Склониться перед тайной горя и любви – совсем не то же самое, что пытаться «исправить» их. Умение относиться к своему разбитому сердцу с уважением и благоговением позволяет вам признать реальность. Это дает вам пространство, где вы можете быть самим собой, не прихорашивать свою жизнь и не прорываться через нее напролом. Здесь вы можете расслабиться. Здесь становится посильным пережить невыносимую утрату.

Эти советы могут показаться слишком расплывчатыми для практического применения, но основная идея такова: срединный путь переживания горя можно найти, только если посмотреть горю в лицо. Когда мы позволяем реальности горя существовать, то можем сосредоточиться на помощи самим себе – и друг другу – в выживании внутри боли.

Эта новая модель горя не предписывает вам прихорашивать свое страдание или заставлять его исчезнуть, – она предлагает искать новые, красивые способы жить в боли, исследовать глубину любви, необходимую, чтобы воспринимать боль друг друга, не пытаясь от нее избавиться. Она предлагает быть рядом друг с другом, стать соратниками.

Изменение нашего подхода к чувству скорби способно создать целый новый мир, основанный на независимости и родстве, на горечи и благородстве. Когда мы прекратим противостоять боли, то станем способны к истинным переменам, которые помогут нам объединиться с миром, где страданий чуть меньше, а главным лекарством от них является любовь.

Эта новая модель горя позволяет нам сострадать самим себе и друг другу. Она дает нам возможность в любые моменты жизни объединяться с другими людьми. Она взывает к нашим лучшим внутренним качествам.

Всё это звучит очень поэтично, но истина заключается в том, что никто не знает, какой мир мы сможем создать, если отважимся посмотреть в лицо всему тому, что разбивает нам сердце. Что способно измениться, что возникнет, когда выражениям любви – в том числе и потере того, что мы любим, – будет дана полная свобода?

Мы никогда не сумеем изменить реальность боли. Но мы можем намного уменьшить наши страдания, если позволим друг другу говорить правду, отказавшись от подписки о неразглашении. Мы можем перестать прятаться от самих себя и друг от друга в глупой попытке быть «в безопасности». Мы можем перестать прятать в себе человеческое. Мы можем создать мир, в котором слова «это больно» будут просто услышаны, без осуждения и защиты. Мы сможем избавиться от того груза страданий, который удерживает нас в бессодержательных отношениях и бесконечном круговороте расставаний. Мы сможем перестать отгораживаться от других и начать защищать и поддерживать друг друга как члены одной семьи.

В этом мире не будет меньше горя, но в нем будет намного больше красоты.

«Сострадание самим себе означает умение относиться к себе, к своему опыту с щедростью, давать себе разрешение, основанное на нежности. В отличие от нашей обычной манеры все преодолевать, чинить, устранять, сострадание действует иначе – оно дает разрешение».

Роберт Гонзалес, Reflections on Living Compassion («Размышления о сострадании»)

Чем больше мы говорим о реальности горя, тем проще становится это делать. Чем больше людей говорит правду о том, насколько тяжело быть живым, любить, терять, тем легче становится эта жизнь для всех нас. Даже для тех, кто считает горе проблемой, требующей решения.

Наши друзья, родственники, книги, культурные схемы оказываются полезными, любящими и добрыми, когда они помогают человеку, пережившему трагедию, выносить реальность, и наименее полезными – когда пытаются решить нерешаемую проблему.

Наше отношение к самим себе, когда мы испытываем острое чувство утраты, тоже становится наиболее эффективным, основанным на любви и доброте, когда мы находим способы не закрывать свое сердце посреди кошмара, не терять из виду маяк любви в самой сердцевине бури.

Чтобы жить здесь и идти рука об руку, чтобы пережить это, мы должны свыкнуться с болью. Дать ей пройти через нас, не искать причины, исходы, виноватых. Мы должны перестать отчуждаться от других в попытках защититься от утраты. Мы должны сделать знание о нашем хрупком, текучем, прекрасном существовании реальной частью нашей жизни, а не чем-то, что случается с другими.

Мы должны найти способы показывать свое горе другим, относясь при этом с уважением к своим переживаниям. Мы должны быть готовы прекратить преуменьшать свою боль, чтобы другим было комфортнее рядом с нами.

Для страдающего человека жизнь может быть очень тяжелой – и мы в силах это изменить. Мы можем полюбить друг друга, полностью осознавая непреложный факт: всё, что мы любим, погибнет. Мы можем полюбить друг друга, зная, что сострадать другому – признак общности, а не обреченности. Пугающее чувство, но именно ему мы и должны научиться. Наша личная история в ее взаимосвязи с историями других людей призывает нас именно к этому. Срединный путь горя, его новая модель, позволяет нам полюбить друг друга. Это единственный путь вперед.

Мы создаем новую модель горя прямо сейчас, произнося важные слова. Я знаю, что вы не собирались участвовать в революции. Я знаю, что вы бы с радостью отказались от всего и вернули свою прошлую жизнь, но так не бывает. И к тому же мы нуждаемся в вас. Вы имеете право на то, чтобы вас поддерживали и уважали таким, каким вы являетесь сейчас, кем были раньше и кем станете в результате переживания вашей утраты, – и вы должны заявить об этом праве. Поиск собственного срединного пути поможет и вам, и всем тем, кого утрата постигнет после вас.

Очень важно научиться обсуждать культуру горя. Это позволит вам обнаружить себя посреди широкого поля культурно обусловленной эмоциональной неграмотности и понять, что вы не сошли с ума, не ошибаетесь, не сломлены. Культура сломана, но вы – в порядке. Ваша боль не меняет этого факта.

Продолжать жить и искать поддержку в своей боли, когда весь мир твердит вам, что это проблема, – вот акт твердости и истинной любви к самому себе. Горе – не признак вашей неразвитости или болезни. Это знак любви, которая была частью вашей жизни, – и ее вы хотите продолжать испытывать даже теперь.

Сейчас вы здесь, и всё просто ужасно.

Для проживания раннего периода горя существует мало инструментов, но они есть. Есть способы обращаться с собой добрее, опираться на свое знание о себе и помогать себе выжить.

Я надеюсь, что те инструменты и практики, которые я описываю в этой книге, помогут вам найти свой собственный срединный, третий путь, пролегающий между безнадежной обреченностью и неискренним позитивным взглядом на жизнь, требующим от вас отказа от собственных чувств.

Моя книга не призвана избавить вас от боли. Говоря правду о вашем горе, я хочу добиться того, чтобы ваша боль отразилась и вернулась к вам. Я хочу, чтобы при чтении этой книги вы чувствовали, что вас услышали.

Как пишет поэт и экоактивистка Джоанна Мэйси, то, что ваш мир наполнен болью, – не повод, чтобы от него отворачиваться. В следующей части книги мы оставим позади широкий культурный контекст и вернемся к вашему личному горю. Пусть слова, которые вы прочитаете, позволят вам остаться верными своему сердцу и проложить свой собственный путь во тьме.

Часть II
Что делать с горем

О своевременности: перед тем, как мы начнем

После смерти Мэтта я какое-то время буквально поглощала книги о горе и утратах. Большинство оказались совершенно отвратительными. Сперва я переворачивала книгу и пробегала аннотацию на обложке; если овдовевший автор снова женился, я даже не начинала читать – было очевидно, что он ничего не понимает в моей ситуации. К очередной книге об утрате я приступала с большим воодушевлением, но через несколько глав с отвращением откладывала ее, когда автор начинал рассуждать о создании новой, счастливой жизни и обо всем том замечательном, что случится со мной благодаря моей утрате.

Проблема не всегда была в содержании книг. Хорошей литературы на самом деле много. Трудность заключалась в том, что значительная часть этих книг обращались к человеку в более позднем периоде скорби: когда пошатнувшийся мир немного выправился, пыль осела, переживания стали менее острыми. В такой момент действительно можно поговорить о том, как наладить – или построить заново – свою жизнь. Но если трагедия произошла только что, это не самый подходящий момент для чтения книг о том, как создать себе прекрасное, светлое будущее.

Так что всё хорошо в свое время: идеи, помогающие «быть в горе», должны совпадать с вашими ощущениями. Если что-то (в том числе в данной книге) кажется вам неуместным, значит, время для этой идеи еще не пришло. На ранних этапах скорби жизнь идет иначе, чем в последующие недели, месяцы и годы. В поиске того, что может помочь вам «прожить» вашу беду, попробуйте задаться вопросом, в чем вы больше всего нуждаетесь, и ищите соответствующие своему ответу ресурсы.

Основная идея моей книги – не излечение вашего горя и не ваше светлое будущее. Я написала ее для того, чтобы помочь вам выжить – здесь и сейчас. Надеюсь, мои слова вам помогут.

Глава 6
Жизнь в реальности утраты

Единственный известный мне способ говорить о реальности утраты – начать с момента разрушения. В раннем горе над всем довлеет ощущение тишины и неподвижности. Произошедшее отбрасывает нас в место, которое невозможно описать. Как бы тщательно я ни выбирала слова, я не могу выразить ими то, что вы сейчас переживаете. Речь – лишь слабое прикрытие безмолвной неподвижности, следующей за крушением.

Но слова – единственное, что у нас есть: что есть у меня, чтобы обратиться к вам. Поверьте мне, я осознаю, что это невозможно, что мои слова ничего не изменят.

Признание – одна из немногих вещей, которые действительно способны помочь. То, что вы сейчас проживаете, невозможно исправить или улучшить. Решения нет. А значит, наш образ действий внутри чувства скорби прост: помочь вам понять, что для вас «нормально», и найти способы поддержать вашу опустошенную душу. Эта часть книги призвана подсказать вам, как выжить в искривленном пространстве сильного горя.

Очень важно осознать всё безумие этого периода: так вам удастся понять, что при всей кажущейся ненормальности происходящего существуют определенные нормы.

Каждая краткая глава этой части посвящена одному из наиболее распространенных вопросов, опасений и сложностей, с которыми сталкивается человек, испытавший утрату. В этом калейдоскопе странностей нет ничего удивительного: когда вы переживаете горе, буквально всё идет не так. Если для определенного состояния мне удалось найти действенный инструмент, он указан в книге. А если нет, лучшим лекарством будет признание.

Я упомянула далеко не все сложности и вопросы о нормальности того или иного состояния: их слишком много. Если вы хотите получить ответ на свой вопрос, свяжитесь со мной.

«Вы спросите – зачем люди сохраняют прах? Неужели нельзя уже расстаться с ним? Ну да, да. Конечно. Рано или поздно я отнесу эти любимые кости, зубы и тело на берег реки или в лес. Я отпущу этот сосуд, который так любила. Но сейчас твои останки остаются со мной – надежно запечатанные в пластиковой урне, урна – в пластиковом пакете, пакет – в картонной коробке, коробка заклеена скотчем, а на крышке – бумажка с твоим именем.

Глядя на коробку, я встречаюсь с тобой, вижу любимое тело, превращенное в прах. Прямо сейчас я не могу попрощаться. Не могу принять это ощущение. Не могу признать эту истину: что тебя нет, что нашей жизни вместе не будет. Когда я пытаюсь смотреть в лицо этому факту (который даже не хочу считать фактом), я начинаю взрываться изнутри, мир рушится, легкие переполняются, мне трудно дышать. Я знаю лишь одно – я не могу этого сделать сейчас. Не могу посмотреть данному факту в лицо. Я взорвусь, разрушусь. Чувство будет слишком большим, слишком мощным. Мне и так достается – сбор вещей и переезд, твой грузовик перед домом, его я послезавтра продам; разобранная на части кровать, которую надо собирать заново; твои фотографии, твой прах; люди, претендующие на фрагменты тебя; наши вещи по всему дому. Ты ушел, и я отказываюсь признать это прямо сейчас. Ты был здесь, в каждый самый обычный миг, а потом вдруг ушел».

Из моих ранних дневников