Текст книги "Мой Капитан Америка. Мемуары внучки легендарного автора комиксов Джо Саймона"

7
Семья из четырех человек
1992

В ночь, когда у мамы отошли воды, я мирно спала в гостях у подружки. Я осталась там и на следующий день, в ожидании новостей о новорожденном братике. Наконец, в 9 утра позвонил папа.

– Ну все, он родился, – с гордостью сказал он.

Слышно было, как заднем фоне заливается плачем мой маленький братик.

На следующий день папа забрал меня и отвез в больницу посмотреть на новорожденного. Я держала братика на коленях и разглядывала, представляя, какой теперь станет наша устоявшаяся за десять лет семейная жизнь. В палату зашла медсестра.

– Ну как, вы уже выбрали имя? – спросила она.

– Пока нет, – мотнула головой мама.

– Я не уйду, пока не выберете имя.

– Фитцгиббон! – предложил папа.

Мы с мамой переглянулись и расхохотались.

– Просто сообщите мне, когда выберете, и я принесу необходимые бумаги, – попросила медсестра, с трудом сдерживая смех.

– Звучит как подходящее название для вида обезьян, – прыская со смеху, сказала мама.

– Совершенно ужасно, – согласилась я. – А можно я выберу второе имя?

– А какое ты бы хотела? – спросила мама.

– Может быть Дэниел?

– Хорошо. Как вам Джедд Дэниел? – предложила она.

Она уже некоторое время боролась с папой за имя «Джедд». Папа, утомленный этой нескончаемой битвой, обреченно кивнул, а я вернулась к разглядыванию младенца.

Когда мы вернулись домой, в нашей семье стало четверо человек, и мне пришлось переселиться в гостиную. Кровать-чердак мне отдала моя лучшая подружка. Под кроватью была раздвижная дверь, за которой предусмотрено место для хранения вещей, что-то вроде кладовки, и я оборудовала там личный закрытый клуб. Освещался он зеленой рождественской лампочкой. Родители же вместе с новорожденным братиком заняли единственную спальню.

Мне очень нравилось мое новое спальное место. Кладовка под кроватью напоминала мне о космических кораблях, которые сооружал из коробок папа, когда я была совсем маленькой. Он прорезал в картонной коробке круглую дырку и ставил посреди комнаты. Когда телевизор был настроен на канал с помехами, казалось, что ты и правда летишь где-то в космосе. Я часами сидела в коробке под звуки белого шума на полную громкость и наслаждалась роскошью уединения и полетом по своему личному космическому пространству.

В тот год в школе мы читали роман «Заточение Слейка»[22]22
  «Заточение Слейка» (Slake’s Limbo) Фелис Холман. К сожалению, книга не переведена на русский язык. (Прим. пер.)


[Закрыть]. В нем рассказывалось о мальчике, жившем в туннеле нью-йоркского метро. Уверена, что такие детали призваны были создать печальную атмосферу и навести читателя на горькие размышления, но я читала книгу с огромным воодушевлением. В грязном туннеле Слейк обустроил себе некое подобие дома на дереве, и мне казалось, что это место было очень уютным, как хижина в лесу. Он мог сам решать, сколько пустых бутылок и других сокровищ из мусорных баков должно быть у него дома, и наслаждаться полным уединением, которое нарушали лишь живущие по соседству крысы. Но крысы не кричат на вас и не занимают ванную комнату на целый час.

Несмотря на все те изменения, которые пришли в нашу жизнь с появлением на свет брата, я его сразу полюбила. Он настолько интересовал меня, что я частенько пробиралась в спальню, когда он дремал, и щипала его за пухлое детское бедрышко, чтобы он проснулся. Но я прекрасно понимала, что квартиру теперь будут делить между собой целых четверо человек. Моя кровать в гостиной поначалу радовала меня своей новизной, однако с каждым днем я все больше понимала, что это не мое место.

С пополнением в семье, да и в целом из-за всего безумия, что приносит с собой в домашнюю жизнь появление маленького человечка (особенно если все это происходит в крошечной квартире), я все чаще начала заглядывать в гости к Папуле Джо. К счастью, когда мне исполнилось 12, я уже могла самостоятельно ездить на автобусе.

– Иметь братьев или сестер – это здорово. Мои дети отлично проводили время вместе. Все время ввязывались во всякие неприятности, – рассказывал Папуля Джо.

Я представила себе мою маму маленькой девочкой, играющей вместе с сестрами и братьями.

– Мама говорит, что Джимми как-то раз нарочно сказал ей, что пчелам очень нравится, когда их гладят, чтобы ее покусали.

Папуля Джо задумчиво уставился на кофе в чашке.

– Я такого не помню. Но на участке у дома в Стоуни-Брук у нас была старая лодка. Они в ней часами играли, – он встряхнул головой в глубокой задумчивости. – У всех остальных детей были дома на деревьях, а у них была лодка, представляешь?

Мне очень нравилось представлять себе, каким был Папуля Джо, когда был моложе. Но я все никак не могла избавиться от зудящей ревности и зависти к маме, потому что она провела с ним настолько больше лет. Когда на свет появился братик, мысль о том, что придется с кем-то чем-то делиться, начала сводить меня с ума. По сути, у меня и собственного угла не было, потому что мое спальное место находилось в гостиной, которой пользовалась вся семья. Сама квартира находилась в доме, где обитала еще целая куча жильцов. А дом находился в городе, где жили еще миллионы людей. И Папулю Джо тоже приходилось делить.

Я стала очень ревностно относиться к тому времени, которое проводила в его обществе. Мне очень не нравилось, когда кто-то приходил в то же время и нарушал наше уединение. Делиться Папулей Джо с кем-то было очень сложно, но, увы, избежать этого было невозможно. С некоторыми из посетителей я была знакома, но иногда заходили и незнакомцы, которые просто светились от восторга и были очарованы его историями. К нему приходило много очень разных людей, начиная с коллекционеров комиксов и заканчивая такими значимыми фигурами, как Кармайн Инфантино, знаменитый художник Серебряного века комиксов. В общем, шансы зайти и наткнуться на какого-то другого гостя были очень велики. Я улыбалась и здоровалась, изо всех сил стараясь не показать, как я на самом деле расстроена.

Как-то во время одного из таких визитов фотограф начал снимать портреты Папули Джо. Дедушка начинал карьеру с ретуширования фотографий для газет, так что прекрасно знал, как могут испортить фото блики линз очков, поэтому надел специальные очки без стекол. Он любил просовывать в оправу палец и всякий раз в своей непосредственности искренне хохотал.

– А если так? – спросил он фотографа, склонившись над первым наброском Капитана Америка. Именно его он когда-то показал Мартину Гудману. Тогда у героя еще не было знаменитого круглого щита. Изначально щит был угловатым, и именно он появился в первом выпуске, но потом они получили иск от еще одной компании, занимающейся выпуском комиксов, MLJ Productions. Им принадлежали авторские права на супергероя по имени Щит, у которого был костюм, напоминавший щит Капитана Америка. Именно поэтому щит Стивена Роджерса очень быстро стал круглым.

– Прекрасно, Джо. Просто прекрасно.

Фотограф все щелкал фотоаппаратом, а я наблюдала за ними со стула, стоящего рядом с кухней.

– Я не очень страшный? Меган, я не слишком страшный?

Я неловко улыбнулась, и они с фотографом засмеялись.

– Эй, а почему бы не сделать фотографию с твоей внучкой? – предложил гость.

Я сразу оживилась.

– А можно?..

Папуля Джо махнул мне рукой, чтобы я подошла. Я потуже затянула хвостик на голове и присоединилась к нему. Линзы объектива были просто огромными и выглядели довольно угрожающе.

– Хорошо, Меган, а теперь приобними его, – командовал фотограф.

– Так-так, ты же знаешь, Меган моя навсегда, – пошутил Папуля Джо.

Я положила руку ему на плечо и почувствовала тепло его тела. Мне казалось, что я могу даже почувствовать, как кровь бежит по его венам. Мы словно стали единым человеком, я была как будто бы его продолжением.

8
Взросление
1994–1995

Как-то раз мы с папой ехали на нашем видавшем виды светло-зеленом «Саабе». Мы уже почти доехали до восточного выхода из Центрального парка, когда машина впереди нас вдруг резко затормозила.

– Долбаный членосос! – крикнул в сердцах папа, вжимая в пол педаль тормоза.

Я уставилась на него, изо всех сил вцепившись в ручку пассажирской двери переднего сиденья, на котором сидела. Я была в шоке и от такой поездки, и от его слов. Обычно он водил очень плавно и уверенно, я даже частенько засыпала. И тут мне кое-что пришло в голову.

– А я знаю, что это значит, – сказала я, хитро улыбаясь.

Он глянул на меня со смущенным видом: очевидно, его не обрадовали мои лингвистические познания, и кивнул.

– Ладно, – буркнул он и снова стал смотреть на дорогу впереди, явно не зная, что ему делать с этой новостью.

Это был далеко не первый раз, когда я смутила папу своим стремлением показать, что я уже взрослая. Вскоре после этого случая я убедила маму купить мне дезодорант.

– Да я же воняю! – настаивала я, демонстративно нюхая подмышки.

В магазине я выбрала дезодорант с самым надоедливым фруктовым ароматом. Приехав обратно домой, я сразу же вынула его из пакета и подошла к папе, который был занят просмотром новостей на канале PBS. На коленях у него стоял столик-поднос с ужином. Я устроилась на полу и положила руки на его кресло.

– Смотри, что я купила, – сказала я, держа дезодорант, словно он был медалью за честь и отвагу.

Папа рассеянно кивнул, старательно избегая моего взгляда.

Мне казалось, что между всеми этими важными этапами проходят годы. Взросление занимало целую вечность. Все другие девочки в моем классе уже были на голову выше меня, да и моя все еще плоская детская грудь выглядела очень непривлекательно по сравнению с их свежеприобретенными округлостями. Мальчишки нарочно скидывали карандаши со столов, а потом просили девушек с особенно пышными формами поднять их. Я, конечно, на такие просьбы не реагировала. Я понимала, что эти слова относятся не ко мне.

Тетушка Гейл пыталась меня утешать.

– И я, и твоя мама довольно поздно сформировались как женщины. Гарриет говорила нам, что самые сладкие яблоки всегда те, которые дольше всего зреют.

Мой черед настал, когда мне стукнуло 14. Я ночевала в гостях у подружки по имени Ро. Она жила в здании напротив, фасад дома из-за обилия окон напоминал узор на вафле. У нее была своя комната. Горы разваленной на полу одежды были такими огромными, что мы их использовали как сиденья со спинками, когда смотрели телевизор. Утром я проснулась и пошла в туалет, и увидела на трусах красно-коричневые пятна. Я знала, что происходит. Ну а как я могла не знать? Во всем классе месячные появились у меня позднее всех. Я с нетерпением ждала их прихода почти целый год.

Я почувствовала облегчение и омерзение. Ро завизжала от радости, когда узнала, а потом рассказала своей маме, и та захлопала в ладоши и поздравила меня. Я попросила у нее телефон, чтобы позвонить маме.

– Мам?

– Меган?

– Ага. Угадай, что случилось?

– У тебя начались месячные.

– Как ты догадалась? – спросила я, мгновенно почувствовав раздражение из-за этой поистине телепатической точности.

– Да просто знала. Да и в последние дни ты просто с ума сходила.

– Ой.

– Во сколько тебя ждать дома?

– Не знаю, а что?

– Можешь последить за Джеддом?

Я поверить не могла. И это все? Ее что, только это и волнует? Во сколько придет ее бесплатная сиделка? Это что же такое? Даже мама Ро больше обрадовалась тому, что я теперь женщина! Разве это не важный этап в жизни каждой девочки? В жизни дочери?

– Ну мам, я же вчера только с ним сидела, – заныла я.

– Я дам тебе десять баксов.

– Ну ладно, так и быть. Мне нужны прокладки или что-то типа того, – громко выдохнув, согласилась я.

– Я все куплю, когда буду выходить из дома. Можешь приехать к часу?

* * *

Несмотря на то, что я с таким нетерпением ждала пубертата, когда гормональные изменения наконец начались, это была настоящая катастрофа. Я не была готова к тому, что мне настолько будет нужна возможность уединиться. К этому не была готова и наша квартирка. Меня снова переселили в единственную спальню, но на этот раз мне пришлось делить ее с братом. Наши кровати стояли настолько близко, что соприкасались изголовьями. Родители же снова переехали в гостиную.

Я вступила в тот возраст, когда большинство подростков пытаются понять, что они за люди. Они вывешивают фотографии друзей на стенах, прячутся в спальнях и хулиганят по телефону, ну и, конечно, хихикают над фотографиями одноклассников в выпускных альбомах. Я была абсолютно убеждена, что существует какая-то более интересная жизнь для подростков, значительно лучше моей нынешней. Большие школы с длинными коридорами, залитыми светом, с целыми рядами ярких шкафчиков и огромными футбольными полями во дворе. Я мечтала о том, как катаюсь с друзьями на машине. Мы бы высовывали из окон руки и делали эти классные волнообразные движения, как в клипе Smashing Pumpkins. Мы бы ночевали в моей спальне, а за окном раздавался бы стрекот сверчков. Мягкий желтый свет настольной лампы падал бы на тетради с домашними заданиями, а в дверь обязательно должен был кто-то постучать и сказать: «Ужин готов».

Мне казалось, что жизнь в городском пригороде, в частном секторе, была просто идеальной, пределом мечтаний. Именно в этой среде происходили все те чудесные вещи, которые можно было видеть в фильмах Джона Хьюза[23]23
  Джон Хьюз – популярный в 80-е и 90-е американский режиссер, снимавший семейные фильмы и кино для подростков: «Бетховен», «Клуб “Завтрак”», «Один дома», «Кудряшка Сью», «101 далматинец» и др. (Прим. пер.)


[Закрыть].

Жизнь в квартире 1К очень отличалась от той, что показывали в его кинолентах. Несмотря на то, что у меня все-таки был какой-никакой укромный уголок, я и посметь не могла как-то украсить стены около своей кровати. В последний раз, когда моим мнением по подобному поводу интересовались, мне было семь лет. Тогда мама вставила мой рисунок с фермой в рамку и повесила на стену. Мое произведение висело в ванной комнате, и лучший вид на него открывался с сидения унитаза.

Я отчаянно хотела, чтобы у меня было какое-то место, которое было бы только моим. С каждым днем я все больше понимала, что квартира, по сути, принадлежит только матери. Там были засушенные цветы, которые олицетворяли мамино желание жить в доме с садом, а на подоконниках лежали ракушки и обточенные морем стекляшки. На стенах висели проржавевшие светильники, похожие на те, что собирала бабушка по материнской линии, когда была молода. На полках встроенных книжных шкафов в гостиной стояли миски ручной работы и замок из глины, верхняя башенка которого была приспособлена под хранение бумаг и счетов. На нижней полке стояла маленькая армия из 15 куколок из кукурузной шелухи[24]24
  Куклы из кукурузной шелухи – куклы, которые делают коренные народы Америки из высушенных листьев и шелухи кукурузных початков. (Прим. пер.)


[Закрыть]. В руках они держали разный садовый инвентарь, сделанный из прутиков. Одеты они все были в юбочки из кукурузных листьев, и у каждой был передничек из ткани и чепчик. Всякий раз, когда я, будучи еще совсем ребенком, пыталась играть с ними, мать кричала «Смотри не сломай!». Это были ее игрушки, а не мои.

К маминому шкафу приближаться тоже было нельзя. Стоял он напротив папиного гардероба, в коридоре около входной двери. На верхней полке лежали старые радиоприемники, автоответчики, пачки жвачек и мятных конфет. Когда мне хотелось чего-нибудь сладкого, я ждала, пока мама уйдет куда-нибудь, придвигала к шкафу стул и шарила под стопками свитеров в поисках Mentos или Pep o Mint. Я молилась всем богам, чтобы она вдруг не вернулась и не застала меня на месте преступления. К моему несчастью, у мамы была прекрасная память, и она очень тщательно следила за своими вещами, так что малейшая складочка на стопке полотенец могла навести на меня подозрения.

Однажды, когда я еще была маленькой, мама ушла в ванную, а я достала из верхнего ящика ее шкафа тюбик помады. Глядя в зеркало на дверке шкафа, я старательно накрасила губы, все время озираясь, чтобы не проворонить момент, когда дверь ванной откроется. И тут я случайно откусила от нее кусочек. Помада оказалась нежной, какой-то пыльноватой на вкус. Я услышала, как в ванной мама смыла воду в унитазе, и скорее схватила салфетку, чтобы уничтожить доказательства моего дерзкого злодеяния, щедрой рукой размазанные по губам и зубам. Я положила помаду обратно в ящик так, чтобы мама подумала, что до нее добралась мышь и погрызла ее. Позже, когда мама спросила, не знаю ли я, что случилось с помадой, я сделала вид, что я тут ни при чем.

Вполне возможно, что моя омерзительная привычка ковырять в носу, а находки вытирать о стену около кровати, была проявлением желания отметить свою территорию. Годы спустя мама рассказала, что однажды обнаружила эти сокровища, и они все еще цеплялись к стенке изо всех своим козявочных сил. Сразу вспомнилась история, как мы думали, что золотую рыбку из аквариума стащила и съела кошка, но оказалось, что она сто лет как иссохла и валялась где-то за шкафом. Мне, конечно, было очень стыдно, но зато мое воззвание «Да, я тоже тут живу!» было услышано.

К счастью, наш новый компьютер поставили в спальне. Мне его подарили в тот год на Хануку, чтобы я печатала на нем домашние задания. До этого мне приходилось пользоваться электрической печатной машинкой Папули Джо, отличавшейся особенной свирепостью, с которой каждая буква ударяла бумагу.

Я открыла для себя чаты в AOL[25]25
  AOL – популярная в конце 90-х и 00-х программа мгновенного обмена сообщениями. (Прим. пер.)


[Закрыть] и каждую ночь ждала, пока все уснут, чтобы наконец уединиться в мире онлайн-приключений. Брат мирно посапывал в своей кроватке, а я включала свой Apple IIe и подключалась к AOL. В те времена dial-up модемы при соединении пищали, шуршали и пиликали, так что мне приходилось прикрывать его рукой, чтобы заглушить шум. Как-то раз я, пытаясь подключить компьютер к сети в совершенно темной комнате, случайно попала рукой между вилкой и розеткой, и меня хорошенько ударило электричеством. Но я героически сжала губы и даже не пискнула от боли.

«У вас 1 новое письмо», – гласило оповещение на экране, а дальше раздалось веселое «Пинь!» – это мой онлайн-бойфренд написал мне приветственное «Как дела?» в чате. Эти отношения были моим маленьким грязным секретом, которым я наслаждалась, сгорбившись над клавиатурой, пока родители укладывались спать, а маленький брат смотрел сны об игрушечных грузовиках.

«Отправь мне почтой свою фотографию», – попросил спустя недели переписки интернет-незнакомец. Он жил не слишком далеко, в Нью-Джерси, так что я надеялась, что если ему понравится моя фотография и все будет развиваться так же хорошо, то мы встретимся и в тот же час влюбимся друг в друга. Это бы значило, что моя охота на бойфрендов наконец завершится успехом, а чего еще хотеть от жизни? Взяв с него обещание тоже прислать свое фото в обратном письме, я положила в конверт и отправила ему фотографию со школьной дискотеки, где я красуюсь в облегающем серебристом платье. Я ждала ответа днями, потом неделями, месяцами. Но он так и не отреагировал на мою фотографию ни комплиментом, ни ответным письмом со своим фото. Неудивительно, что после этого чаты в AOL перестали меня привлекать.

Я взрослела и становилось злее с каждым годом. Почему мои родители не понимают, что мне нужен свой угол, хоть какое-нибудь место в нашей квартире? Почему они считают мои просьбы неразумными и эгоистичными? Поначалу, впадая в ярость, я просто ходила без дела туда-сюда, но вскоре проявления неудовольствия стали куда более деструктивными. Меня переполняли досада и злоба.

Всего шесть лет назад мне нравилось играть в догонялки, и папа с грозным рыком гонялся за мной по квартире, изображая медведя. Когда он ловил меня, мне надо было стоять так смирно, как только могу, чтобы медведь не съел меня. Но, конечно, хватало всего пары шумных вздохов и хрюков, и я тут же заливалась смехом и проигрывала.

Была у меня еще одна любимая игра, мы назвали ее «Папина ловушка». Папа вставал на четвереньки, а я пряталась под ним. Мне нужно было выбраться, а папа в это время на все лады распевал: «О нет, Меган попалась в папкину ловушку!».

Когда я была ребенком, я ничего не боялась и не страдала от тревожности. Я обожала карусели и американские горки. Даже когда однажды застряла на аттракционе, то все равно хихикала от радости. Но сейчас мне хотелось только, чтобы у меня была дверь, которую можно закрыть перед всем остальным миром, да своя стена, чтобы развешивать фотографии. К сожалению, что касается отделки, дело дошло только до того, что я однажды выцарапала ручкой ругательство на деревянном ночном столике, который стоял рядом с нашими с братом кроватями.

«Мне конец», – подумала я, как только ручка процарапала первую линию. В тот день я плакала после очередной ссоры с мамой, уткнувшись лицом в подушку. От кровати брата меня отделяло только изголовье. Мама за дверью что-то злобно бормотала, видимо, вымещая свой гнев на пакете с мусором на кухне. Я услышала, как хлопнула входная дверь, а затем раздался скрип другой двери, ведущей в комнату с установкой для утилизации отходов, расположенной в общем коридоре. Я схватила ручку и приступила к акту вандализма. Ощущение давления было очень приятным, мягкое дерево легко поддавалось нажиму. Я закончила выводить последнюю букву и полюбовалась своей работой. Буквы были острыми, угловатыми. Я почувствовала себя намного лучше.

Я оставила всю свою злобу в буквах на невинном столике и направилась в даунтаун, к Папуле Джо. Мы пошли в аптеку CVS, и я ненадолго смогла отвлечься от своей печальной жизни в аптауне. Я старалась сконцентрироваться на том, чтобы идти с Папулей Джо в ногу и останавливаться вместе с ним, когда он делает паузу, чтобы почитать объявления на фонарях. Возможно, он делал эти остановки, чтобы немного передохнуть. Я тоже читала объявления, стараясь не подать виду, что понимаю истинную причину.

Как только мы оказались за автоматическими дверями аптеки, Папуля Джо остановился у стопки пластиковых корзин и оглянулся вокруг.

– Я буду у стойки с зубными пастами, а ты пока посмотри что-нибудь для себя, – заявил он.

Мы разошлись, и я принялась искать накладные ногти и блеск для губ. Я надеялась, что благодаря им смогу почувствовать себя взрослой и красивой. С того момента, как у меня пошли месячные, я набрала почти пять килограмм, хоть сама этого и не заметила. Мне было, в общем-то, плевать. Обнаружилось это только на ежегодном медосмотре.

– Попробуй есть побольше салатов, – предложил врач, а мама в углу комнаты согласно кивнула головой.

Я притворилась, будто эта затея показалась мне интересной и соблазнительной.

Я ощущала необходимость в безопасном месте, где мне были бы рады, где у меня была бы возможность быть просто собой. Где я могла бы посидеть и спокойно подумать обо всем, что происходило и менялось тогда в моей жизни. Было сильное желание как-то отметить хоть что-то, что принадлежит лишь мне – комнату, стену, да даже свое собственное тело. Заметив полку с красками для волос, на упаковках которых красовались женщины с роскошными шевелюрами, я решила, что мои русые волосы слишком скучные, и пришло время это исправить. Я выбрала черную как вороново крыло краску, потому что решила, что такой цвет удачно подчеркнет мои голубые глаза.

– Меган? – крикнул с другого конца аптеки Папуля Джо. – Какого черта? Где тут вообще зубную пасту-то найти? Меган?

Я схватила коробочку с краской и поспешила к нему, пока не разразился самый настоящий скандал. Папуля Джо уже трогал за плечо сотрудника, чтобы задать вопрос, но тот лишь поднял вверх указательный палец и сказал:

– Одну минуту, сэр, – и ушел, явно раздраженный тем, что его отвлекли.

– Иди-иди, смотри не опоздай на урок хороших манер! – сказал ему в спину Папуля Джо, ехидно улыбаясь.

Мы нашли зубную пасту и пошли на кассу. Я очень переживала, что Папуля Джо заметит коробку с краской и начнет задавать лишние вопросы, но он дал мне свою кредитку и ушел ждать у дверей.

В ту ночь я дождалась, пока мои родители уложат брата спать, и, только когда они закончили, заняла ванную, сказав, что иду в душ. К тому моменту, как я закончила размазывать краску по волосам, вся раковина была украшена маленькими черными пятнами и подтеками. Я взглянула на отражение в зеркале и тут же пожалела о том, что натворила. Уши и лоб были измазаны краской, и сколько я их ни терла, все равно остались все черные. Наконец, я включила душ, решив, что с меня хватит, хотя в инструкции говорилось держать краску на пять минут дольше.

Я почти закончила сушить волосы феном, когда в ванную вошла мама.

– Мне надо расчесать… – начала она. – Мать твою! Меган!!!

Я притворилась, что мне очень нравится результат, но на деле я выглядела как пухленькая сестра Уэнзди Аддамс. Насчет глаз я тоже прогадала: черный цвет подчеркнул исключительно темные круги.

– Папаша, иди сюда, посмотри, что она сделала! – Шепотом позвала мама отца, чтобы не разбудить брата.

Я протолкнулась мимо нее и змеей проскользнула в темноту спальни, чтобы папа не успел меня разглядеть. Мне не хотелось выслушивать их мнение.

Несмотря на то, что новый цвет показался мне ошибкой в тот самый момент, когда краска коснулась моих волос, я была счастлива, ведь мне удалось хоть что-то отметить как свое. Я могу украшать свое тело как хочу. Это единственное, что мне принадлежит на самом деле. Я наконец ощутила контроль, и это был очень удачный момент для таких изменений, ведь начинались занятия в средней школе.