Текст книги "Невольница любви"

Глава 5

Поговорить подругам удалось только на следующий день.

Синтия позвонила и предупредила, что ее попросили поработать пару часов сверхурочно и приедет она поздно.

– Если устала, отправляйся спать, – великодушно предложила она, зная, что Джун ездила в Сен-Тропе. – Увидимся утром.

Утром, однако, Джун спала как сурок – полночи она не могла заснуть, со злостью вспоминая подробности своего разговора с Анри ле Брени, – и когда наконец вышла в гостиную, подруги уже не было.

Таким образом, разговор с Синтией откладывался примерно на сутки, к тому времени злость и досада Джун почти улеглись. Быть может, она и вправду приняла все чересчур близко к сердцу?

Анри из вежливости захотел оказать ей мелкую услугу – вот и все. Время стирает из памяти многие подробности, и теперь Джун почти не сомневалась, что сделала из мыши слона.

Синтия, выслушав ее, похоже, сочла, что все случившееся весьма характерно для Анри.

– Такой уж он человек, – объяснила она. – Увидел, что ты выбилась из сил, вот и решил помочь. Извини, если он тебе докучал, он ведь сделал это по доброте душевной.

Джун казалось, что «доброта душевная» и Анри ле Брени вряд ли совместимы, однако Синтия явно не склонна была развивать эту тему.

А у Джун не хватило духу сказать подруге, что Анри предлагал свозить ее в часовню святого Антония. Чего доброго, Синтия решила бы, что подруга пытается отбить у нее Анри, хотя на самом деле Джун ни к чему подобному не стремилась.

И все равно ночью Джун долго лежала без сна, тревожась, что Синтия совершает опасную ошибку. Почему она так уверена, что склонит Анри к браку только потому, что носит его дитя?

Чем больше Джун размышляла об этом человеке, тем тверже укреплялась во мнении, что его невозможно «склонить» к чему бы то ни было.

Вдруг он решит отказаться от ребенка и даже объявит Синтию лгуньей? А если анализ крови в конце концов и подтвердит его отцовство – кто позаботится о Синтии до родов?

Словом, с какой стороны ни взгляни, история эта нравилась Джун все меньше и меньше.

На месте Синтии она просто не сумела бы хладнокровно скрывать от Анри беременность. Да и есть в этой скрытности что-то.., недостойное.

Вот почему когда после ужина подруги сидели на балконе, попивая вино, Джун отважилась снова затронуть волнующую ее тему. Ей совсем не хотелось говорить об Анри, но должна же она в конце концов понять, какие побуждения движут Синтией!

– Когда.., когда ты узнала об этом? – спросила она.

Синтия ошарашенно уставилась на Джун. Она явно занята была совсем другими мыслями, и Джун, сообразив это, поспешно уточнила:

– Я имею в виду – когда ты узнала насчет ребенка?

Синтия пожала плечами и небрежно ответила:

– Не так давно. А тебе-то зачем это знать?

– Ну.., понятно зачем. – Джун смутилась. – То есть.., я просто гадала, когда же ты скажешь обо всем.., э-э… Анри.

Синтия одарила ее ироническим взглядом.

– Я ведь, кажется, уже говорила когда, – сухо заметила она. – Когда буду точно уверена, что старая графиня ничего не сможет со мной сделать.

– Но почему ты так уверена, что она станет настаивать на аборте? – не сдавалась Джун. – Она ведь католичка, а католики против абортов…

– Да что ты говоришь? – хмыкнула Синтия. – Если хочешь знать, эти аристократы на все готовы, только бы сохранить чистоту своей голубой крови. Уж поверь мне!

Джун обреченно вздохнула.

– И сколько же ты собираешься ждать? Два месяца, три, шесть? Как долго еще ты сумеешь скрывать свое положение? Ребенка-то никуда не спрячешь!

– А вот и ошибаешься! Я, помнится, читала про одну школьницу, которая ничегошеньки не подозревала, пока не начались роды.

– Ты не школьница, Синтия.

– Да, знаю. Но это не значит, что со мной не может случиться нечто подобное. Понять не могу, с чего ты задаешь мне все эти вопросы… – Она вдруг озабоченно нахмурилась. – Ты ведь ничего не сказала Анри?

– Конечно нет! – В душе Джун порадовалась, что может ответить на этот вопрос без малейшей запинки. – Просто.., тебе не кажется, что ему уже следует об этом знать? У тебя полный рабочий день, частые сверхурочные. Что, если Анри захочет, чтобы ты ушла с работы?

– А если не захочет? – насмешливо осведомилась Синтия и, подняв колено, с досадой потерла крохотную красную точку на коже. – Черт, какая-то тварь меня укусила! Пойдем-ка в дом.

Джун ушла с балкона без особой охоты. Насекомые ей не докучали, а ночной воздух был приятным и чувственно теплым. Сладко и густо пахли ночные цветы, и где-то совсем рядом наигрывали на скрипке. Из темноты доносились голоса, приглушенный смех – кто-то устраивал вечеринку. Впервые в жизни Джун всем сердцем пожалела, что некому в волшебную ночь назначить ей свидание, – такая беспечная, хмельная чувственность была разлита вокруг.

– Пойду-ка я баиньки, – объявила Синтия, когда Джун вошла в гостиную. Одним глотком она допила вино и со стуком поставила бокал на стол. – Ты не против, а? Прошлой ночью я почти не спала.

– Конечно нет! – торопливо солгала Джун, почти злясь на себя за то, что жалеет о решении Синтии.

Подруга ведь не виновата, что она, Джун, весь день безвылазно просидела дома. В конце концов, она приехала отдыхать. Почитает хорошую книжку и, быть может, тоже отправится спать пораньше.

– Джун собиралась принять душ сразу вслед за Синтией, но вот уже перестала литься вода в ванной, хлопнула дверь спальни, а Джун все сидела в кресле. Ее охватило странное, беспокойное нетерпение – непривычное, но вполне человеческое чувство. Ей отчаянно хотелось чего-то… Знать бы еще чего!

Выбравшись из кресла, Джун пересекла гостиную, вышла на балкон и облокотилась на чугунную балюстраду. Глубоко и ровно дыша, она пыталась усмирить странное возбуждение, но вместо этого чувственный аромат ночных цветов лишь сильнее опьянил ее. Быть может, в смеси запахов жасмина, жимолости и олеандра и впрямь таится какой-то загадочный наркотик?

А не выйти ли погулять? Сейчас не поздно и на улице пока полно народу. Если пройтись пешком до набережной, обратно можно будет вернуться на такси.

Эта идея нравилась Джун все больше. Почему бы и нет? – вновь и вновь спрашивала она себя.

Конечно, лучше бы отправиться на прогулку вместе с Синтией.., но можно обойтись и без нее.

Выпрямившись, Джун оглядела себя. Платье на тонких бретелях – черное, с ярким геометрическим узором – идеально подходило для вечерней прогулки, но все же она прихватила легкую шелковую шаль, чтобы набросить ее на плечи, если на набережной окажется чересчур свежо. Затем Джун поправила туго заплетенную косу – и вышла из квартиры, торопясь захлопнуть за собой дверь прежде, чем передумает.

Подошвы ее сандалий громко стучали по мраморным ступеням лестницы, но вряд ли кто-нибудь слышал этот стук. Похоже, сегодня вечером гостей не было только в квартире Синтии. Из всех дверей тянуло восхитительными ароматами, отчего у Джун даже разыгрался аппетит.

Она решила, что вправе угостить себя каким-нибудь приятным десертом. У французов принято ужинать позднее, чем у англичан, так что кафе наверняка еще открыты.

Старый привратник, как обычно, выглянул из своего закутка, чтобы поздороваться с Джун, – и нахмурился, увидев, что она одна.

– Мадемуазель Туайдел? – осведомился он, со значением поглядывая на лестницу, и Джун, подавив тяжелый вздох, знаками объяснила, что уходит одна.

– Нет, мадемуазель, нет!

Старик заволновался, жестами пытаясь объяснить, что его беспокоит.

– Со мной ничего не случится, – заверила Джун, но привратник явно не собирался сдаваться без боя.

Он все говорил, и в потоке слов Джун наконец различила слова «юнцы, мальчишки». Похоже, старик хотел предупредить ее об опасностях ночного города, но Джун, благодарная ему за заботу, все же упрямо сказала:

– Все в порядке. Я возьму такси. Такси.

Старик жестом, указал на свой закуток, где был телефон.

– Нет. – Джуи вздохнула. – Не надо. Все будет хорошо. Спасибо.

Волей-неволей привратник вынужден был уступить, но, когда Джун вышла в город, ей вопреки собственным заверениям стало не по себе. На улицах и впрямь было людно, но – как и предостерегал привратник – в толпе оказалось множество юнцов, которые восторженно таращились на Джун и даже оборачивались ей вслед, а кое-кто и зазывно чмокал губами. Джун упорно делала вид, что ее это не касается.

Не желая испытывать судьбу, она решила наведаться в то самое кафе, где побывала в первый день по приезде, и, лишь усевшись за столик, обнаружила, что обслуживает ее тот же самый молодой официант. Он тоже явно вспомнил Джун – еще бы, позабыть такую дылду!

– Как поживаете, мадемуазель?

Возликовав, что ее произвели в «мадемуазели», Джун невольно улыбнулась.

– Хорошо, спасибо, – ответила она, гордая тем, что может поддержать беседу на французском.

Официант расплылся в улыбке.

– Замечательно. Что мадемуазель желает?

– Ммм.., капуччино, – неуверенно предположила Джун.

– Капуччино? – Официант блеснул крупными белоснежными зубами. Губы у него были толстые, как у негра. – Хорошо, мадемуазель.

Джун облегченно вздохнула, когда парень отправился выполнять ее заказ. Увы, он вернулся слишком быстро. Ставя на стол чашку с кофе, он наклонился и вкрадчиво прошептал:

– Красивая мадемуазель.

Тут только Джун поняла: юноша решил, что она пришла в кафе ради него.

Официант между тем что-то лопотал вполголоса по-французски. Увидев, что «мадемуазель» не понимает, он перешел на ломаный английский и сообщил, что закончит работу в десять часов.

Сейчас было почти десять, и Джун едва удержалась, чтобы не поддаться панике. Не так-то легко дать отпор наглецу, если почти не знаешь языка, на котором он говорит.

– Извините, – пробормотала она, уставясь в чашку. – Боюсь, что вы ошиблись.

Парень, однако, и не думал уходить.

– Увидимся позже, да? – не отступал он, как бы невзначай поглаживая плечо Джун. – Мы хорошо проведем время.

– Нет!

Час от часу не легче! Так и не прикоснувшись к кофе, Джун резко вскочила, отодвинув стул, и почувствовала, что задела кого-то. За ее спиной послышалось сдавленное ругательство.

Джун поспешно обернулась, готовая извиниться, и лишь тогда поняла, почему голос показался ей знакомым.

Новую встречу с Анри ле Брени трудно было бы назвать удачей, но только не при таких обстоятельствах. Сейчас Джун обрадовалась бы любому знакомому лицу. У нее только мелькнула смутная мысль, что Анри, должно быть, опять следил за ней и в таком случае не стоит радоваться его появлению.

– У тебя проблемы, дорогая? – спросил Анри, не отрывая глаз от Джун, и она поняла: он догадался, что происходит, и дает ей шанс вывернуться из неприятной ситуации.

– А.., наконец-то ты пришел, – пробормотала она, выдавив натужную улыбку, – и ощутила, как напрягся официант. – Я.., э-э-э.., не хочешь присоединиться ко мне?

– Почему бы нет? – Анри отодвинул злосчастный стул и помог Джун сесть. Затем уселся напротив и высокомерно взглянул на официанта. – Один эспрессо, пожалуйста.

– Слушаюсь, мсье.

Если официант и был раздосадован, он хорошо сумел это скрыть, но Джун все равно от души обрадовалась, когда он ушел выполнять заказ. Приставания на улицах и заигрывания официанта изрядно подействовали ей на нервы, а под насмешливым взглядом Анри отнюдь не стало легче.

– Теперь все в порядке.

Джун хотела придвинуть к себе чашку, но тут же сообразила, что делать этого не стоит. У нее слишком сильно дрожали руки, и виной тому был не только настырный официант. Главной причиной ее смятения был сидящий напротив мужчина, и, хотя он только что спас ее от неприятностей, Джун подозревала, что действовал он не только из бескорыстия.

– Я уже собиралась уходить, – сказала она нарочито сдержанно и покраснела, когда Анри выразительно посмотрел на ее чашку.

– Не выпив кофе? – небрежно заметил он. – Какая занятная манера ходить по кафе. Или, может, тебе не понравился капуччино?

– Кофе замечательный. – Джун глубоко, прерывисто вздохнула. – Ты и сам это хорошо знаешь. – Она помолчала и все же рискнула спросить:

– Ты опять следил за мной?

Анри чуть заметно усмехнулся и прижал палец к губам.

– Тес! – прошипел он с деланным испугом. – Можно подумать, что я тебя преследую.

– А разве это не так?

Джун уже злилась не на шутку, но Анри, хотя и посерьезнел, не желал замечать ее раздражения.

– По правде говоря, я и впрямь оказался здесь не случайно, – признался он, – но, прежде чем ты начнешь звать полицию, имей в виду: меня послал Жан. Жан Малаво, привратник, – терпеливо пояснил Анри, видя ее недоумение. – Его очень беспокоило то, что ты отправилась гулять одна.

– А-а! Но.., что тебе понадобилось на вилле?

Он пожал плечами.

– Должен ли я это объяснять?

Джун невольно вспыхнула.

– Синтия не говорила, что ты сегодня придешь. Кроме того… – Джун настороженно взглянула на собеседника, – она тебя и вовсе не ждала.

Она уже в постели.

– Вот это как раз и не проблема, – вкрадчиво заметил Анри.

Темные глаза его смеялись, и Джун внутренне поежилась, вспомнив о тайне, которую скрывает от своего любовника Синтия.

– Возможно, – сухо согласилась она, – и все же, если бы Синтия знала, что ты придешь, она обязательно меня предупредила бы.

В эту минуту вернулся официант. Анри достал бумажник и, прежде чем Джун успела возразить, заплатил за оба заказа. Чуть поколебавшись, она решила, что не стоит препираться из-за такой мелочи.

– Все верно, – сказал Анри, когда официант оставил их одних, – Синтия не знала, что я сегодня собирался зайти. Я хотел предложить поужинать где-нибудь в городе. Не сегодня, конечно, может быть, завтра или послезавтра. – Темные глаза его не отрывались от лица Джун. – Мне казалось, я все же сумею тебя убедить, что я не такой уж… – как это сказать? – распутник.

Джун едва не поперхнулась.

– Я никогда и не говорила, что ты.., распутник. – Она осторожно поднесла чашку ко рту, стараясь не расплескать кофе. Пока чашка не опустеет хотя бы наполовину, уходить из кафе как-то неудобно. – И вообще не понимаю, отчего тебя так заботит мое мнение.

– Отлично понимаешь, – с иронией заверил ее Анри.

– Нет, не понимаю! – Джун в сердцах поставила чашку на блюдце. – Что касается совместного ужина.., почему ты просто не позвонил?

– Хороший вопрос, – лениво согласился он. – Может быть, я надеялся, что Синтия еще не вернулась с работы.

Джун даже опешила от такой наглости.

– Да ты просто бессовестный!

– Разве? – Анри прямо глядел на нее. – Потому что говорю то, что думаю? Не моя вина, что ты не привыкла к искренности. Кажется, Синтия ничуть не преувеличила: ты и вправду не интересуешься мужчинами.

– Синтия так сказала? – сдавленно переспросила Джун.

– Да. Это правда?

На секунду она лишилась дара речи и, немного придя в себя, едва слышно прошептала:

– Нет, не правда.., то есть не совсем правда.

Анри иронически выгнул черную бровь.

– И что бы это значило?

– У меня есть друзья.., близкие друзья, – запинаясь пробормотала Джун. – Я, конечно, до сих пор не замужем.., но ведь Синтия тоже.

– Совершенно верно. Разница в том, что она очень хочет замуж.

Глава 6

Что верно, то верно!

Внезапно Джун обуяло бешенство. Да с какой это стати я оправдываюсь перед этим типом? С какой стати мне вообще понадобилось оправдываться? Как будто мне не безразлично, что думает обо мне этот человек!

– Ты не знаешь, чего хочу я! – бросила она, и тогда сильная горячая ладонь Анри как бы невзначай накрыла ее ладонь.

– Так скажи мне, – попросил он вкрадчиво.

Джун, в который раз подивившись, с каким искусным лжецом ей приходится иметь дело, резко спросила:

– Зачем? Для чего тебе это нужно? Только потому, что Синтия сказала, будто я не интересуюсь мужчинами.., и ты решил меня переубедить? Почувствовал во мне вызов своему непомерному мужскому самолюбию?

– Стало быть, у меня непомерное мужское самолюбие, – пробормотал Анри. – Хм.., интересно.

– Ничего интересного! – отрезала Джун, уязвленная насмешливым огоньком в его глазах. Просто.., ты слишком высокого мнения о своей неотразимости!

– В самом деле? – мягко осведомился он, проводя пальцем по ее влажной ладошке. – Отчего же тогда ты вся дрожишь? Если не от страсти.., стало быть, злишься на меня?

Если бы он только знал…

– Я хочу уйти, – ровным голосом объявила Джун. – Будь добр, отпусти мою руку.

– Зачем? Чтобы ты сгоряча опять перешибла стулом мужское достоинство какого-нибудь бедняги? Боюсь, он этому не обрадуется.

– Я не… – Взгляд Джун невольно скользнул к поясу его джинсов и ниже. – Я ничего тебе не перешибла, – торопливо сказала она и почти испуганно спросила:

– Неужели вправду?..

– А если бы и так? – Глаза Анри, казалось, прожигали ее насквозь. – Согласно твоим же убеждениям, ты бы оказала этим огромную услугу женщинам Лазурного берега. Подумай только, как они были бы счастливы, узнав, что я лишился своего.., мужского обаяния.

Джун была уверена, что женщины Лазурного берега скорее линчевали бы ее за такой «подвиг». Она вскинула голову.

– Тебе нравится надо мной смеяться, верно?

– А разве я смеюсь?

– По-моему – да.

– А по-моему, ты слишком серьезно относишься к моей болтовне. – Голос Анри смягчился. – Ладно, ты мне ничего не перешибла… ну разве что самую малость.

– Тебе нравится меня провоцировать?

– Чем это? Тем, что ты мне ничего не повредила? – Уголки его губ дрогнули в ленивой чувственной улыбке. – Вот если бы я предложил тебе убедиться в этом при всем честном народе, это была бы провокация!

– Ты просто невозможен! – Джун перевела дыхание. – Я хочу уйти.

– Но ведь мы только-только начали узнавать друг друга поближе…

Она возмущенно тряхнула головой.

– Ушам своим не верю!

– Отчего бы это? Что я такого сказал? – Анри вновь накрыл ее ладонь своей, легонько сжал ее непокорные пальцы. – Я действительно хотел бы узнать тебя поближе. Что в этом плохого?

Он еще спрашивает! Джун стиснула зубы, изо всех сил стараясь сохранить остатки хладнокровия. Ей приходилось нелегко. Беда в том, что, несмотря на скудный опыт молодости, в последние годы она почти не имела дела с мужчинами. Всеми силами избегая двусмысленных ситуаций, Джун в конце концов попросту разучилась управляться с представителями сильного пола.

– А как же Синтия? – спросила она. – Разве ты не знаешь, что она… – Осторожно! Только бы не проговориться! – ..любит тебя, – неуклюже договорила Джун.

– Да неужели?

Равнодушие, прозвучавшее в голосе Анри, задело Джун за живое.

– Именно так!

Губы его дрогнули в едва уловимой презрительной усмешке.

– Поверь мне, Синтия не любит никого, кроме своей драгоценной особы.

Джун широко раскрыла глаза.

– И тебе совсем безразлично, что она о тебе подумает?

– У меня нет ни малейшего желания тратить время на разговоры о Синтии, – заявил Анри, поглаживая ладонь Джун. – Расскажи мне о себе, – настойчиво попросил он, – о своей работе в музее… Да, я знаю, где ты работаешь, но ведь ты, кажется, долго болела…

– Оставь в покое мои дела! – выкрикнула Джун и осеклась, безуспешно пытаясь успокоиться. Помолчав немного, она продолжила:

– Почему бы тебе самому кое-что мне не рассказать? Например, о Синтии, о ваших отношениях, которые длятся уже полгода! У вас ведь серьезные отношения, правда? Настолько серьезные, что ты пригласил ее на виллу, познакомиться с твоими родными…

Анри вдруг отдернул руку. С губ его сорвалось какое-то, наверняка не вполне цензурное, французское словцо. Откинувшись на спинку стула, он обвел угрюмым взглядом кафе. Джун не сразу поняла, что собеседник старается смотреть куда угодно, только не на нее. Ей отчаянно захотелось обратиться в бегство, но эта мысль утонула в волнах холодной ярости, которую источал Анри.

– Извини, что я сунула нос не в свои дела… – поспешила замять Джун свою неловкость и в награду получила полный презрения взгляд.

– Вот что, стало быть, она тебе сказала? – отрешенно спросил Анри. – Что я пригласил ее на виллу ле Брени, чтобы познакомить со своей родней?

– Д-да, – неуверенно подтвердила Джун, безуспешно пытаясь вспомнить слова Синтии. – Во всяком случае… – Она запнулась, но решила быть честной до конца и продолжила:

– Во всяком случае, именно такой вывод я сделала из ее слов.

Анри взглянул на нее в упор, его темные глаза напряженно сузились.

– Значит, если я скажу, что приглашал ее на виллу совсем не для этого, ты мне поверишь?

Джун пришла в полное замешательство.

– Но ведь Синтия действительно ездила туда!

– На виллу? О да. – Анри беззвучно присвистнул. – Ее заинтересовало сыроварение, и я сказал, что в ближайший свободный уик-энд она может приехать и посмотреть, как делается сыр.

К несчастью, Синтия сочла эти слова официальным приглашением… Остальное, судя по всему, тебе известно.

Джун нахмурилась. Ей не хотелось безоглядно верить Анри, и все же его слова походили на правду.

– И тем не менее, – сказала она, усилием воли принуждая себя вернуться к теме разговора, – ты мог бы предвидеть, что именно придет ей в голову. Ведь вы встречаетесь уже несколько месяцев.

– Ты сказала – шесть, и я не стану спорить. Анри развел руками. – Об одном тебя прошу: не вбей себе в голову, будто Синтия тешит себя иллюзиями относительно нашей связи. Думаю, она отлично понимает, что дело близится к концу.

– К концу?

Голос Джун опасно зазвенел, и Анри вперил в нее холодный взгляд.

– Отчего бы и нет? Такие связи не вечны, и она знала это с самого начала. Я не собираюсь снова жениться.

Сердце Джун болезненно сжалось.

– Но.., но вы были любовниками, – осмелилась напомнить она.

– Мы переспали, только и всего, – бесстрастно поправил Анри. – Это еще ничего не значит.

– Но ведь ты же сам сказал, что Синтия очень хочет замуж, – торопливо напомнила Джун, хотя и сомневалась, что этим окажет услугу подруге.

– Только не за меня, – с убийственной уверенностью отрезал Анри. – А теперь.., допивай свой кофе, и я провожу тебя до дому.

Джун отодвинула свой стул.

– В этом нет необходимости.

– Ради Бога, – Анри устало вздохнул, – только не надо начинать все сначала! – Поднявшись, он обогнул столик и подошел к Джун. – Может быть, обойдемся без ненужных споров, если, конечно, ты не хочешь устроить еще одну сцену?

Без единого слова она первой вышла из кафе и лишь на тротуаре обернулась к спутнику.

– Предупреждаю, – отчеканила Джун холодно, – я не любительница случайных связей.

– Я тоже, – ответил он ровным голосом и указал на свою машину, припаркованную на набережной. Из чистого упрямства Джун замешкалась, и тогда он вполголоса добавил:

– Я тебе не враг. А теперь все-таки позволь мне проводить тебя домой.

И она подчинилась, поскольку это было проще, чем вступать в бесплодные пререкания. Во всяком случае, именно так сказала себе Джун. К тому же ей вовсе не хотелось снова отбиваться от охотников за приключениями либо привлекать внимание прохожих тем, что кабриолет Анри будет ехать за ней до самого дома.

И тем не менее, когда Анри уселся на соседнее сиденье, Джун захлестнула волна бессильного отчаяния. Как она ни твердила себе, что не хочет, не желает быть рядом с ним, сама помимо воли любовалась гибкими и точными движениями сильного мускулистого тела.

Выезжая с парковки, Анри положил правую руку на спинку ее кресла, и Джун стало жарко от его близости. Сердце ее билось неровно и сильно, кровь оглушительно стучала в висках. Никогда прежде ни один мужчина не пробуждал в ней такое чувственное волнение, и лишь сейчас она осознала, что обманывала себя, упорно отрекаясь от радостей плоти.

Джун неловко застыла, боясь шевельнуться и горько сожалея о том, что вообще решила сегодня выйти из дому. Мало того, что ей совсем не хотелось рассказывать Синтии о сегодняшнем приключении, она еще и узнала такое, чего предпочла бы не знать вовсе!

– О чем ты думаешь? – спросил Анри, притормаживая на перекрестке.

Джун стало интересно, что бы он сказал, если бы она честно ответила на этот вопрос.

– Что Синтия, наверное, убьет тебя, когда узнает, что ты отправился за мной в город, – ответила она, изрядно покривив душой. На самом-то деле Синтия прежде всего убьет ее! Джун беспомощно взглянула на своего спутника. Неужели тебе безразлично, что она подумает?

– Матерь Божья! – простонал Анри. – Я-то полагал, что мы уже покончили с этой темой.

Синтия, конечно, может приревновать.., но, поверь, по большому счету я ей безразличен.

Джун проглотила возражение, вертевшееся на языке. Нет, не безразличен! – хотелось ей крикнуть, Она носит твоего ребенка и надеется, что ты женишься на ней! И все же Джун промолчала. Не ее это дело, в конце концов. Она здесь ни при чем. Правда, в глубине души Джун начала опасаться, что в этой запутанной истории ей вряд ли удастся остаться в стороне.

– Ты уже нашла машину? – спросил Анри, когда кабриолет подъехал к вилле.

Застигнутая врасплох Джун непонимающе воззрилась на него.

– Ты ведь собиралась взять напрокат машину, – напомнил он.

Джун почти испугалась, разглядев в его темных глазах неподдельную нежность. Этот взгляд пробуждал в ней ненужные, почти преступные чувства.

– Я не… – Она запнулась, помолчала, пытаясь взять себя в руки. – Ммм.., нет, пока еще нет.

Не успела. Сегодня я весь день просидела дома, неизвестно зачем пояснила она. – Я решила, что после вчерашнего отдых мне не повредит.

– После нашего разговора? – с печальной насмешкой уточнил Анри и вдруг, к вящему смятению Джун, взял ее лицо в свои сильные ладони. – Ох, Джун, Джун, что же мне с тобой делать?

– Для начала отпустить меня, – попыталась она огрызнуться, но голос ее предательски дрогнул.

Джун даже не удивилась, когда Анри наклонился к ней и его губы мягко коснулись ее испуганно приоткрытых губ.

Так нельзя, нельзя, твердила она себе. Анри не должен целовать меня, если там, наверху, спит женщина, которая носит его дитя. Да и что я за подруга, если позволяю себе и ему так забыться? Много лет я не подпускала к себе мужчин и преуспела в этом, отчего же сейчас оказалась слаба?

Задавать вопросы было легко, найти на них ответы оказалось куда труднее. Анри целовал Джун, и в глазах его, широко открытых, разгоралось пламя страсти.

– Сладкая моя, – шептал он хрипло, и его поцелуи, поначалу бережные и легкие, становились все жарче.

У Джун кружилась голова. На один преступный и краткий миг она позволила себе забыться, ответить на чувственный призыв его горячих властных губ. Алчные поцелуи Анри пробудили в ней голод плоти, но самое ужасное – Джун наслаждалась этим. И не просто наслаждалась, а с трудом нашла в себе силы оборвать поцелуй. Чувства, которые, казалось, были давно погребены под пеплом прошлого, вспыхнули в ней сейчас с новой, непреодолимой, силой.

Все же Джун удалось сохранить остатки здравого смысла, и она с глухим мучительным стоном вырвалась из объятий Анри. Распахнув дверцу машины, она выскочила на тротуар и опрометью бросилась к воротам.

Это было не отступление, а беспорядочное бегство. Спотыкаясь на крутых ступеньках, Джун почти с ужасом ждала, что сейчас ее подхватит сильная рука Анри.

Этого не случилось. Анри не последовал за ней, даже не окликнул ее, и уже во внутреннем дворе она услышала рокот мотора.

Уехал, подумала Джун обессиленно. Господи, и что же мне теперь делать? Ясно одно Синтии об этом рассказывать никак нельзя. В ее-то положении…

Джун оказалась в безвыходной ситуации, и винить ей в этом было некого – разве что саму себя.