Текст книги "Принц драконов"

– Устала или просто задумалась? – с доброй улыбкой спросил ее Оствель.

– И то и другое. Всего понемножку, – ответила Сьонед. – Но больше всего меня страшит, что через несколько дней придется переправляться через Фаолейн.

– Ничего, зато потом тебе долго не попадется никакой воды, – утешил Оствель, в глазах которого играли насмешливые искорки. Или то были отблески костра? – Пустыня для вас, «Гонцов Солнца», самое подходящее место. Скажи мне, Сьонед, ты тоже вроде Камигвен, которую начинает тошнить при виде ванны?

Ками ткнула его кулаком в ребра. – Следи за своими словами, или меня начнет тошнить от тебя больше, чем от воды!

Оствель фыркнул, подобрал под себя длинные ноги и встал.

– Антоун, Меат, пойдем проверим лошадей, пока моя нежная возлюбленная не сломала мне руку…

Мардим, которому так и не удалось смутить Сьонед своими песенками, заявил, что он не в голосе и хочет спать. Большинство остальных последовало его примеру, завернулось в одеяла и улеглось на землю, тактично перебравшись подальше от костра, у которого задержались Сьонед и Камигвен. Без музыки было слишком тихо. Сьонед потянулась за веткой и подбросила ее в огонь. На душе у нее было невесело.

– Ками, ты и Оствель еще немного побудете со мной после… – Девушка запнулась. Почему-то язык не поворачивался выговорить слова «после свадьбы». А сказать «после того, как я стану принцессой» она тоже не могла: этот титул принадлежал не ей, а той женщине, которую Сьонед видела в Огне много лет назад. – Мне ведь там и поговорить будет не с кем… – жалобно добавила она.

– Конечно, если хочешь, мы останемся. Только мы тебе не понадобимся. У тебя будет он…

– Именно этого я и боюсь, – пробормотала девушка.

– В чем дело? Ты ведь долго ждала этого, а сегодня весь день была такой веселой…

– А если мы не сумеем поладить? – порывисто воскликнула Сьонед. – Вдруг ему со мной и поговорить будет не о чем? Ками, посмотри на меня. Кто я такая? Никто! «Гонец Солнца» с шестью кольцами, едва знающая свое ремесло и родившаяся в захолустье, о котором никто и не слыхивал! Ты серьезно думаешь, что я гожусь в принцессы?

– «Гонцу Солнца» подобает бояться только тени, – пошутила Камигвен. – Перестань прибедняться. Конечно, вы полюбите друг друга.

– А если нет? Я не знаю его, а он не знает меня. Я не хочу связывать себя с человеком, которого не люблю.

– Послушай меня, Сьонед… Взгляни в Огонь. В нем ни одной тени, так что ты не сможешь погрузиться в нее и исчезнуть. Там только свет.

Вняв совету подруги, Сьонед подбросила в костер еще одну ветку и заглянула в пламя, увидев в нем мужское лицо. Боль, от которой потемнели голубые глаза и исказился чувственный рот принца, заставила ее вздрогнуть. Руки непроизвольно потянулись к нему, и Сьонед вскрикнула, когда Огонь лизнул ее пальцы и мозг.

– Сьонед!

Девушка не ощущала холодной воды, которую лила на ее обожженные пальцы Камигвен, не слышала взволнованных голосов вокруг… Боль пронзила ее кисти и плечи, дошла до самого сердца и даже до того участка мозга, который умел сплетать нити из солнечного света. Она раскачивалась взад и вперед, задыхаясь от муки. Но постепенно ее страдания стали утихать, и Сьонед наконец смогла поднять глаза.

Ее окружали озабоченные друзья.

– Извините… – пристыжено пробормотала она и покачала головой, прижав к животу саднившие руки.

– Искры полетели, только и всего, – объяснила случившееся Камигвен.

– Будь осторожнее, Сьонед, – посоветовал Меат, сочувственно похлопав ее по плечу. Девушка молча кивнула, боясь посмотреть ему в глаза.

– Да, – буркнул Оствель. – Мы должны доставить тебя принцу в целости и cохранноcти, чтобы невеста не морщилась от боли, когда жених станет целовать ей ручки. А теперь спать! Завтра будет трудный день… – Когда все ушли, Оствель опустился рядом с Сьонед, заставил ее поднять подбородок и внимательно всмотрелся в лицо.

– Извини… – повторила она.

– Это я должна извиняться, – вмешалась Камигвен. – Я только хотела, чтобы ты еще раз посмотрела на него и поняла, что тебе нечего бояться.

– Что, не сумела управиться с заклинанием Огня? – спросил Оствель и только присвистнул, когда Сьонед пристыжено кивнула. – Хотелось бы мне поскорее повидать твоего принца. Если мужчина может заставить ошибиться такого «Гонца Солнца», как ты, это…

– Это не он, а я виновата, – ответила Сьонед и вдруг взорвалась:

– А Ками говорила, что мне нечего бояться!

– Конечно, нечего, – подтвердил Оствель. – Просто Огонь был слишком ярким. Тень здесь ни при чем, Сьонед, а бояться следует только ее.

– Но пострадать можно и от Огня, – прошептала Сьонед, глядя на свои руки. ***

Рохан успешно скрывался от тетки до самого вечера. Андраде, отослав Тобин отдохнуть и восстановить потерянные силы, искала юного принца, но так и не смогла найти. Гордость не позволяла ей спрашивать, где он может быть. Надо было заботиться о своей репутации; кроме того, Андраде отказывалась признать, что не может найти человека, явно находившегося неподалеку. Ей была давно знакома отвратительная привычка племянника исчезать в самый нужный момент. Андраде решила переупрямить принца, прекрасно зная, что он сам выберет время и место для встречи.

Когда поздним утром следующего дня Андраде пришла к Тобин, чтобы объяснить ей происшедшее накануне, Чейн еще спал – не столько от крайнего физического и душевного утомления, сколько от крепкого вина, выпитого на голодный желудок, чтобы забыть о Зехаве, пронзенном драконьими когтями. Стремясь остаться наедине, обе женщины спустились в сад.

– Все это было очень странно, – призналась Тобин, когда Андраде спросила, что она думает по поводу вчерашнего. – Я всегда удивлялась, как фарадимы умудряются управлять солнечным светом.

– Вчера ты помогла мне, но не вздумай повторить это в одиночку, – предостерегла Андраде. – Равновесие – вещь тонкая, и управлять им может только хорошо обученный человек. – Она сделала паузу, увидев, что над кустом роз неподалеку склонился садовник. – Но когда приедет Сьонед, я попрошу ее заняться с тобой.

– Сьонед? Это ее имя?

– Да, но с более сильным ударением на втором слоге. Первый почти проглатывается, и получается что-то вроде «Сь'нед».

– Красивое имя, – задумчиво сказала Тобин. – Рохан уже знает, что ему предстоит добавить к этому имени титул «принцесса»?

– Я думала, что ты сама скажешь ему… Да, Сьонед предстоит стать его женой. Рохан еще не знает об этом, но ждать осталось недолго.

– Мне понравилась эта девушка. Я словно прикоснулась к ней. Там были… цвета, и я словно держала их в руках. Чудесные цвета…

– Похоже, ты испытала это не впервые… – Андраде глядела на принцессу, приподняв бровь.

– Временами я чувствую нечто подобное с Чейном, – медленно сказала Тобин.

– Как будто заглядываю внутрь его, а он переливается разными цветами… Это значит, что я могу стать фарадимом?

– Сьонед кое-чему научит тебя, но и только. Это опасно.

– Я помню, как Кессель потерялся в тени, – тихо ответила принцесса. – Мы с матерью заботились о нем, пока он не умер.

Андраде отвернулась, вспоминая красивого молодого «Гонца Солнца», некогда посланного сюда. Он не справился с солнечным светом на исходе дня. Потеряться в тени было самой страшной опасностью, подстерегавшей фарадима, поскольку воображаемые нити, не прерванные до наступления темноты, не расплетались, а забытые в ночи цвета больше никогда не знали солнечного света. Лишенное души тело вскоре умирало: его сущность следовала за солнцем, садившимся в Темные Воды.

– Значит, ты знаешь, к чему приводит самонадеянность, – сказала Андраде.

– Кстати, о самонадеянности. Точнее, о высокомерии. Кажется, Рохан затеял со мной игру в прятки.

– Мать сказала, что вчера поздно вечером он ненадолго заходил в комнату отца. Однако где он скрывается сегодня утром, я не знаю. – Тобин опустилась на стоявшую в тени скамью. – Ты права, и я отвечу тебе, не дожидаясь вопроса. Да, я знаю почти все места, где он может прятаться, но тебе не скажу. Он придет сам, когда будет готов к этому. Не трогай его, тетя. Пока не надо. Я волнуюсь за него.

Андраде села рядом, борясь с досадой. Вполне возможно, что Рохан не в состоянии говорить с кем бы то ни было. Даже с родней, и тем более с ней, Андраде.

– Все равно ему рано или поздно придется сделать это.

– Ты упрекаешь его в трусости? – Вовсе нет. Но почему он не с Зехавой? Тобин вздохнула.

– Наверно, он слишком похож на меня. Тоже не может поверить в смерть отца

– ни в близкую, ни в дальнюю. Может быть, в этом все дело?

Андраде поняла. Еще вчера Зехава был бодрым и полным сил человеком, а сегодня умирал. Жизнь еще теплилась в нем и отказывалась покидать израненное тело.

– Все равно наследному принцу запрещено следить за смертью собственного отца, – продолжила Тобин.

– Варварский обычай. Рохан должен видеть это, иначе образ Зехавы всю жизнь будет стоять у него перед глазами и не даст смириться с мыслью, что отец мертв и прах его сожжен.

Черные глаза Тобин наполнились слезами. Дождь, омывший полночь…

– Ты самая жестокая женщина из всех, кого я знала, – прошептала она.

Андраде закусила губу, а потом сжала руку племянницы.

– Не думай, что я не скорблю о твоем отце. Зехава замечательный человек. Он подарил мне тебя и Рохана, чтобы я могла любить вас как собственных детей. Но я такая как есть, Тобин. Обе мы занимаем высокое положение, а это налагает особую ответственность. Когда у нас есть время, мы даем волю чувствам. Сейчас такого времени нет. Мне необходимо немедленно поговорить с Роханом.

Однако он скрывался от тетки весь день. Эта игра в «кошки-мышки» постепенно привела Андраде в такую ярость, что она в конце концов смирилась с унижением и поставила одного из «Гонцов Солнца» дежурить у дверей покоев принца, велев ему немедленно доложить о прибытии Рохана. Другие фарадимы, получившие тот же приказ, обыскали все укромные уголки вокруг крепости, но ни от кого из них так и не поступило известий.

Ближе к вечеру Андраде выбилась из сил. Она дважды заходила к Зехаве, надеясь, но не слишком рассчитывая на то, что он придет в себя, и несколько часов просидела рядом с Милар в душной, жаркой комнате. В сумерках она решила подняться на Пламенную башню, надеясь ощутить там хотя бы слабое дуновение прохладного ветерка. Андраде открыла дверь верхнего помещения, отдуваясь после долгого подъема, и гневно выругалась: посреди огромной круглой комнаты сидел одинокий Рохан.

Свет от разведенного в центре небольшого костра бросал золотистый отблеск на его светлые волосы и бисеринки пота, выступившие на лбу и впадинке у горла. Он поднял глаза и равнодушно посмотрел на тетку.

– Долго же ты меня искала… – заметил он. Андраде боролась с желанием молча надрать ему уши. У дальней стены стояло несколько стульев. Она взяла один из них, села напротив племянника и уставилась в пламя.

– С твоей стороны очень любезно так долго прятаться, – сказала она, едва владея голосом. – Ты выбрал не самое лучшее место для разговора. И не самое удобное. – Она указала на костер, который горел здесь круглый год. – Не самое удобное? – пожал плечами Рохан. – Может быть. Я вижу в пламени лицо отца.

– Понапрасну тратишь время. Он еще не умер.

– Нет. Но когда я не вижу отца, то вижу себя самого. – Он встал и подошел к стрельчатым окнам, остававшимся открытыми, чтобы ветер с любой стороны мог раздувать пламя. Эти окна, разделенные между собой равными промежутками, кольцом опоясывали комнату. Каждое из них венчало вырезанное в камне изображение спящего дракона. Рохан медленно шел по кругу, ловя порывы жаркого ветра, ерошившего его мокрые от пота волосы.

– Отсюда подадут сигнал о его смерти, – задумчиво сказал он. – Соорудят такой высокий и жаркий костер, что вся комната будет объята пламенем. Вот этот слой сажи появился, когда умер мой дед, а остальные накопились за триста с лишним лет правления нашего рода… – Он провел по стене кончиками пальцев. – Вскоре я зажгу от него факел, которым воспламеню погребальный костер отца, а этот огонь, так долго горевший при нем, погасят. Мать и Тобин сами вымоют здесь пол – ты знала это? Это должна была бы сделать моя жена, но у меня ее нет. А потом я приду сюда и снова зажгу огонь, который воспламенит мой погребальный костер…

Пока Рохан говорил, тени пробегали по его гордому и изменчивому лицу, выражение которого было почти невозможно уловить. Но Андраде хорошо знала своего племянника, а потому хранила молчание.

– Когда-нибудь мой сын сделает для меня то же, что через несколько дней я сделаю для отца. И это будет повторяться из поколения в поколение. А остается от нас только это… – Он показал тетке почерневшие кончики пальцев и горько усмехнулся. – О Богиня, какая мрачная мысль! – Но усмешка быстро сползла с губ Рохана, и принц прошептал:

– Почему он должен умереть?

Это был не только плач мальчика по нежно любимому отцу, но и вопль ужаса. Андраде и самой пришлось пережить нечто подобное больше двадцати лет назад, когда умирал лорд Крепости Богини и ее избрали, чтобы надеть кольца покойного. Тогда она тоже была одна.

Но кто-то должен был отвлечь Рохана от мыслей о смерти и заставить его вспомнить о благе страны. Леди Андраде поймала взгляд принца, напрягла остатки воли и заставила его посмотреть в пламя. Протянув к огню руку, она прошептала имя Сьонед.

Рохан напрягся, на впадинке у горла запульсировала тоненькая жилка. В пылавшем пламени появилось бледное лицо с тонкими чертами, обрамленное рыже

– золотистыми волосами. Несколько мгновений Андраде сохраняла изображение, затем позволила ему исчезнуть и устало опустилась на стул.

– Кто она? – выдохнул принц.

Измученная Андраде ничего не ответила. Теперь пусть говорит его сердце… Прошло много времени, прежде чем он вымолвил слово. Тон его при этом был деланно небрежным.

– Последний раз я видел твое колдовство, когда мне было одиннадцать лет. Тогда это было сделано, чтобы доставить удовольствие ребенку. Кажется, сейчас ты колдовала, потому что хочешь что-то пообещать. Кем она будет мне, Андраде?

Как странно… Он воспользовался тем, же словом, что и Сьонед: обещание…

– Ты уже знаешь.

– Ты хочешь, чтобы я женился на фарадимской ведьме?

– Я ведь тоже фарадимская ведьма. Неужели ты боишься меня, мальчик? – вспыхнула она.

– Я не боюсь ни тебя, ни других «Гонцов Солнца». Но не могу жениться на женщине-фарадиме.

– Что, князек, ее кровь недостаточно чиста для тебя?

Губы Рохана скривились в зловещей улыбке, которой она никогда не видела прежде.

– Давай сначала кое-что уточним. Я не «мальчик» и не «князек». Я чту твой сан и то, что ты моя тетя, но и ты помни, кто я есть.

Она иронически поклонилась.

– Прикажешь забыть, что я вытирала тебе нос и бинтовала разбитые коленки?

И тут он впервые рассмеялся.

– О Богиня, я заслужил это, правда? – Рохан сел и свесил кисти между колен. – Хорошо, Андраде. Давай поговорим как нормальные люди, а не как надменный принц и леди Крепости Богини. Когда я вступлю в брак, то буду нуждаться в жене не меньше, чем она во мне. Что я приобретаю, беря в жены одну из твоих фарадимок?

– Ты мог сделать и худший выбор. Куда более худший. – Она пыталась не показать виду, как довольна этим разговором. Андраде не подозревала в нем такого чувства собственного достоинства, но радость ей доставило не столько это, сколько умение принца посмеяться над собой. Высокомерие – или его видимость – поможет ему править страной, а смех – пока принц на него способен – позволит сохранить здравый взгляд на вещи. – Ты ведь не присмотрел себе какую – нибудь другую красавицу, правда?

– Только вчера я жаловался на то, что их слишком много. – Он снова пожал плечами. – Понимаешь, я сам не знаю, что чувствую. Например, я не хочу, чтобы умирал отец. Знаю, что должен был бы бояться сесть на трон, но не боюсь. Прости меня. Богиня… Андраде, я хочу власти. Слишком многое надо завершить. Но почему отец должен умереть, чтобы я мог взяться за дело?

– Ты устал находиться в одном шаге от трона, на который имеешь законное право. Это только естественно, Рохан, особенно если у тебя есть мечта. Один костер догорает, другой зажигается. Ты хочешь расправить крылья, и это прекрасная черта…

– Особенно для сына дракона, – вставил он. Меткость реплики заставила ее фыркнуть.

– Давай пока не будем об этом, хорошо? Я хотела сказать только одно: стремление к полету похвально. – Она сделала паузу, а затем резко спросила:

– Эта девушка вызывает у тебя отвращение?

– Нет! – быстро прозвучало в ответ. – Она прекрасна. – Рохан тут же спохватился и вспыхнул. – Любой дурак мог бы сказать это. В моем возрасте мужчины слабо разбираются в женщинах.

– Значит, физически она тебе не неприятна. Для начала неплохо, – лукаво усмехнулась Андраде. – Итак, мы договорились, что она не ведьма, а обыкновенная женщина…

– В самом деле? – Он слегка улыбнулся. – Это ты так говоришь, а лицо в огне кричит о другом. Если она не ведьма – значит, вроде волшебницы. Разве в Крепости Богини бывают обыкновенные женщины?

– Блестяще! – насмешливо ответила она, еле сдерживая смех. Удовольствие от разговора нарастало с каждой минутой. – Ты где-то учился остроумию, или оно у тебя от природы? А что касается этой девушки, так она прекрасная пара сыну дракона. Ваши дети были бы чудом света.

От пытливого взгляда Андраде не укрылось, что эти слова вогнали Рохана в краску. Он встал и снова подошел к окнам, пытаясь успокоиться.

– Одного из них мы отдадим тебе в уплату за сватовство. Это будет наша церковная десятина.

– Не шути с этим. – Андраде подождала, пока он снова не повернулся к ней лицом, а потом продолжила:

– Именно такого отношения к браку я от тебя и ожидала. Но ты слишком богат, и мало кто может претендовать на твою руку и твою постель. – На этот раз он не вспыхнул, и Андраде удостоверилась в правильности своей догадки: Рохан-принц мог спокойно говорить о таких вещах, которые смутили бы Рохана-юношу. – Если говорить о знатнейших лордах и принцах, лишь у немногих есть дочери подходящего возраста. О большинстве их речь не идет: они либо уже просватаны, либо слишком уродливы, либо откровенно глупы. Никто из нас не хочет женить тебя на дурочке.

– Ты вежливо намекаешь на то, что без посторонней помощи мне в этом деле не обойтись?

– В детстве ты был очень одинок, – сказала Андраде с удивившей ее самое нежностью. – Я не хочу, чтобы ты остался одиноким и в зрелости. – Чтобы справиться с необычным чувством, она продолжила более весело:

– Почти все достойные тебя невесты – это дочери верховного принца.

Рохан скорчил гримасу.

– Спасибо, нет. Сын дракона не женится на дочери ящерицы. Уж лучше, как ты выражаешься, прожить зрелость в одиночестве, чем не прожить ее вовсе!

– Что ты имеешь в виду? – холодея спросила она. Неужели Рохан сам обо всем догадался?

Он привел тетке почти те же доводы, которые она сама привела Милар, и Андраде вознесла хвалу Богине. В случае женитьбы на дочери Ролстры Рохан не смог бы и пальцем шевельнуть без ведома тестя, либо стал бы жертвой людей, более искусных в интригах, чем он. А таких среди придворных и союзников Ролстры хватало. Когда он закончил краткое перечисление причин, по которым после рождения на свет потомства от дочери Ролстры его жизнь не будет стоить ни гроша, Андраде одобрительно улыбнулась.

– Как бы там ни было, а голова у тебя работает, – именно такими словами выразила она свою похвалу. – Но раз уж ты сумел додуматься до этого, сам объясни, что ты получишь от женитьбы на «фарадимской ведьме».

Рохан немного помешкал с ответом, но когда заговорил, слова полились из него сами собой.

– Во-первых, информацию… А во-вторых, сеть фарадимов, разбросанную по всему континенту. Это было бы очень полезно!

– С чего ты взял, что я позволю тебе пользоваться этой сетью? – Подозреваю, что ты уже составила для меня грандиозный план, согласно которому следует использовать всех и все, что ты можешь прибрать к рукам. Андраде, я знаю, почему ты уговорила свою сестру выйти замуж за моего отца, и все знаю про твоих шпионов – разумеется, речь идет не о легальных «Гонцах Солнца». – Он крепко сжал зубы. – Чего ты добиваешься? Зачем показала мне это лицо, заранее зная, что я найду его прекрасным? Как ты собираешься использовать нас?

– Если я и ты проживем достаточно долго, то все увидим сами. Я делаю лишь то, что велит мне Богиня.

– Драконье дерьмо, – беззлобно выругался Рохан. Его глаза отливали нестерпимым блеском голубого льда. – Она велит тебе только то, что ты хочешь услышать. Ты заставляешь меня вступить в борьбу с Ролстрой. Почему?

– Неужели твои глубокомысленные занятия не позволяют ответить на такой простой вопрос? – огрызнулась она, слегка испуганная проницательностью племянника.

Рохан шагнул к разделявшему их костру. С лица принца тут же слетели и веселье, и мягкость.

– Что ты придумала для меня, Андраде? Годы, ответственность, старая вражда, старые надежды и мечты – все это разом нахлынуло на Андраде и прикрыло ее, словно стальной броней.

– Рохан, все объясняется тем, что ты сказал о дочерях Ролстры. Я боялась, что предложение придет до того, как мне удастся поговорить с тобой. Твой отец не прислушался бы ни к одному моему слову. Он никогда полностью не доверял мне.

– Думаешь, со мной все будет по-другому? – ледяным тоном спросил он.

– Если ты не будешь доверять мне, то доверишься Сьонед.

– Так у нее есть имя… Поразительно.

– Рохан, она очень дорога мне. Но я здесь ни при чем. Много лет назад она увидела твое лицо в Огне.

– В самом деле?

– Разве ты ничего не почувствовал, когда увидел ее сегодня?

– Что я почувствовал, тебя не касается. Ты уже послала за ней?

– Она скоро будет здесь.

– И ты называешь высокомерным меня? Нет, это в крови у всех нас – не в пример дару фарадимов, которым обладает Тобин, но которого нет у меня. Именно этого ты хотела от моих родителей, так ведь? Принц-фарадим! Извини, что разочаровал тебя. А сейчас ты решила предпринять вторую попытку, верно? И Сьонед знает об этом. Я правильно догадался?

Андраде стоически выдержала взгляд племянника, не обращая внимания на его саркастический тон, потому что слышала, как он произнес имя девушки – по слогам, словно школьник, пытающийся приучить язык и ухо к незнакомому, но очень важному слову.

– Если девушка не придется тебе по вкусу, ты вовсе не обязан жениться на ней. Когда она приедет, вы все решите сами.

– Тебе, наверно, и в голову не приходит, что я откажусь? – Но в следующий миг выражение лица Рохана изменилось, и он пробормотал:

– Извини…

Андраде пристально смотрела на этого мальчика-мужчину с обманчиво кроткими глазами, на «князька», который вскоре будет править безбрежной Пустыней, и думала о том, что случится однажды – если только ее туманные видения верны и Богиня не дразнит свою служанку обманчивыми грезами… А пока вполне достаточно, если Рохан и Сьонед найдут общий язык. Они были созданы друг для друга: в этом Андраде не сомневалась.

– И ты извини меня за резкость, – сказала она. – Ты прав – я действительно должна помнить, кто ты.

– Нет, все правильно. Я и вправду больше не мог сидеть здесь и переживать про себя. Знаешь, это очень тяжело. Ждать смерти отца. Бояться и быть вынужденным скрывать это. Быть одному. Я не могу сказать об этом никому, кроме тебя. Ты понимаешь?

Она кивнула, думая о том, что день, когда Рохан сможет обо всем сказать Сьонед, будет последним днем его одиночества.

– Иди вниз и немного поспи. Зехава проживет еще несколько дней. Он слишком упрям, чтобы позволить смерти быстро забрать его. Ты нужен матери. Она нуждается в поддержке.

Рохан грустно улыбнулся.

– Никому я не нужен, пока не стану править Пустыней. А тогда я понадоблюсь всем сразу, и они потребуют от меня больше того, что я смогу им дать. И сколько бы я ни дал, им будет мало, потому что они станут сравнивать меня с отцом…