Текст книги "Скажи, что тебе жаль"

Глава 12

К семейству Бароне просто так было не подобраться.

Когда Ланс припарковал свой джип у их дома, его встретил лай двух огромных немецких овчарок, до предела натянувших свои цепи.

Мистер не-ваше-собачье-дело, известный под именем Робби Бароне, жил с родителями на маленькой ферме на самой окраине города.

Крышу двухэтажного жилого дома, выкрашенного в простой синий цвет, венчала небольшая спутниковая тарелка. Лужайка у дома заросла клевером, но явно была недавно подстрижена. Цветочные клумбы, как и китайские колокольчики на двери, отсутствовали, а обшарпанное серое крыльцо было абсолютно пустым. На заднем дворе не было ни детских игрушек, ни качелей – все пространство занимали аккуратно засаженный огород да пара натянутых бельевых веревок.

В задней части участка размещались амбар и многочисленные хозяйственные постройки. Дюжина кур бродила по большому огороженному участку, примыкающему к курятнику. Второй загон занимали две свиньи и три коровы, которые паслись на небольшом, окруженном колючей проволокой выгоне. У амбара стояли трейлер для перевозки скота и старый школьный автобус.

Все здесь, казалось, подчиняется принципу «внешний вид – ничто, практичность – все». Над всем хозяйством царил спартанский дух, слишком суровый даже для фермы.

Поднимаясь на крыльцо по деревянным ступенькам, Ланс ощутил, как нос и легкие наполняются едким запахом навоза. Он фыркнул и нажал кнопку дверного звонка – внутри дома ничто не нарушило тишину, и Лансу пришлось постучать по дверной коробке.

Ветерок сменил направление, и до носа Ланса донеслись приятные нотки душистых трав – под окном с двойной рамой, как солдаты, выстроились в ряд цветочные горшки с какими-то растениями. Занавеска за стеклом колыхнулась, за ней промелькнула фигура. Дверь скрипнула и приоткрылась, в образовавшийся проем выглянула женщина.

Ланс улыбнулся ей через сетку:

– Доброе утро! Вы миссис Бароне?

Женщина кивнула:

– Что вам нужно?

Она оценивающе смотрела на Ланса. Рыжие волосы, компактное телосложение и веснушки Робби явно унаследовал от матери. На миссис Бароне был белый фартук, повязанный поверх выцветшего голубого хлопчатобумажного платья до колен с цветочным узором. Ее волосы были туго собраны в тонкий хвост, а ноги были босыми. По-видимому, женщине было лет тридцать пять, однако жизненные тяготы и красноватая, сухая кожа накладывали свой отпечаток, делая ее старше.

Ланс снова улыбнулся и постарался принять безобидный вид, что было весьма непросто для человека его комплекции.

– Я бы хотел поговорить с Робби. Вы его мать?

На подъездной дорожке машины Робби не было, но одна из построек на участке была похожа на гараж, его подъемная дверь была опущена.

– Да. Он в порядке? – Она сильнее сжала ручку двери.

– Да, мэм. Я просто думал, что он может мне помочь. – Ее карие глаза подозрительно сузились. – Я разыскиваю Джейми Льюис, – продолжил Ланс.

Он не сказал про видео. Если миссис Бароне не знала о вечеринке в лесу, то ему не стоит доносить на Робби, иначе помощи от парня не видать.

– Так вы не насчет Тессы Палмер? – спросила она.

– Нет, мэм.

Почему она подумала про Тессу?

Миссис Бароне прищурилась, от чего в уголках ее глаз проступили морщинки, и посмотрела поверх его плеч, изучая пыльную дорожку:

– Вы из полиции?

– Нет, мэм. – Ланс достал из кармана свою визитку. – Я работаю в агентстве «Расследования Шарпа». Родители Джейми наняли нас для ее поисков. Мне нужно поговорить со всеми ребятами, кто мог знать Джейми.

Лжец.

Он приказал своей совести заткнуться. Это не было ложью – если бы была возможность опознать их всех, он поговорил бы со всеми.

Ланс попытался рассмотреть обстановку внутри дома. Сквозь приоткрытую дверь была видна гостиная, обставленная старой, местами потрепанной мебелью, хотя у дальней стены работал современный плазменный телевизор, по которому шел выпуск новостей. На журнальном столике стоял открытый ноутбук, на вид тоже вполне новый. На электронику они, видимо, денег не жалели.

Может, у Робби или кого-то еще из членов семьи был дополнительный источник не вполне легального дохода?

Проследив за его взглядом, миссис Бароне шагнула за порог и закрыла за собой массивную деревянную дверь. Она сунула руки в передние карманы фартука и сгорбилась:

– Робби еще не вернулся из школы.

– Вы знаете, когда он вернется? – Лансу было прекрасно известно, что занятия в школе закончились пятнадцать минут назад, в два часа дня.

– Нет. – Она покачала головой, а взглядом снова прошлась по дорожке. – И я не очень понимаю, чем он может помочь. Джейми уже давно никто не видел.

– А Робби хорошо ее знает? – спросил Ланс.

– Не особо. – Она вынула руки из карманов и сцепила их перед собой так крепко, что костяшки пальцев побелели. – Вам лучше уйти, пока муж не приехал.

А то что?

Что это было – угроза? Или она боится своего мужа?

Ланс мысленно пометил себе: надо бы провести полную проверку данных на все их семейство, в особенности отца Робби.

– Я понимаю, что хватаюсь за соломинку, но знаете, зачастую зацепку дают самые незначительные детали. Родители Джейми в полном отчаянии.

На глазах миссис Бароне неожиданно показались слезы:

– Как я их понимаю! Особенно после того, что случилось с Тессой…

– Это для всех стало шоком, – согласился Ланс.

– Тесса была хорошей, простой девчонкой… такой милой и застенчивой. – Миссис Бароне подошла к краю крыльца, обнимая себя за талию. – В голове не укладывается…

– Да, просто ужас, – сочувственно произнес Ланс. – Вы хорошо знали Тессу?

Миссис Бароне замялась:

– Она была ровесницей моей старшей, Ребекки. Я обучаю своих дочек на дому, но Ребекка виделась с Тессой в церкви, в молодежной группе.

– После всего того, что случилось в конце той недели… – Ланс сделал многозначительную паузу. – Мне бы очень хотелось отыскать Джейми и доставить ее домой целой и невредимой.

– Бедная Тесса, – кивнула миссис Бароне. – Не могу поверить, что убийца – человек, живущий совсем рядом… Вот и думай после этого – а так ли хорошо мы знаем собственных соседей?

Вот тебе и презумпция невиновности!

Ланс счел за благо воздержаться от комментариев на сей счет, поскольку в его интересах было, чтобы миссис Бароне побудила сына к содействию в его расследовании. Не время читать ей лекцию о тонкостях уголовного права.

– Так когда Робби будет дома? – снова спросил Ланс.

– Понятия не имею. – Она убрала в карман визитку, врученную Лансом, и потерла руки так, будто было холодно. – Уверена, что он сделает все, что сможет, чтобы помочь вам найти Джейми.

Ланс тоже в этом не сомневался. Этот паинька с радостью расскажет все еще за пятьдесят баксов.

– Спасибо. – Ланс вытянул из кармана лист бумаги, на котором был распечатан стоп-кадр из видео, запечатлевший подростка, дравшегося с Ником, и показал его миссис Бароне. – Вам знаком этот парень?

Она взяла листок в руку:

– Это Джейкоб Эмерсон.

– Уверены?

– Вполне. Тут все в округе знают Эмерсонов. Мистер Эмерсон – юрист, старается держать Джейкоба в ежовых рукавицах, да только парень прирожденный сорвиголова.

Имел счастье убедиться.

Подвывающий звук мотора возвестил о прибытии дряхлой «Тойоты». Робби заметил Ланса еще при подъезде и затормозил, словно раздумывая, не повернуть ли обратно, но в итоге припарковался рядом с его джипом. Он выбрался из машины и подошел к ним, сохраняя максимально дерзкий вид.

– Мистер Крюгер тут интересуется Джейми Льюис, – кивком указала на Ланса мать.

– Окей, – кивнул Робби, но, как и мать, он посматривал по сторонам, явно больше озабоченный тем, кто появится на подъезде к дому следом за ним.

– Я хотел спросить тебя, кто это такой. – Ланс продемонстрировал распечатку с Джейкобом Эмерсоном. – Но твоя мама уже все рассказала.

– Значит, вы получили то, за чем пришли, – усмехнулся Робби и бросил взгляд на мать. – Так что уезжайте. Немедленно!

Ланс повернулся к миссис Бароне:

– Спасибо, мэм.

Сев в машину, он набрал сообщение Шарпу: «Нужна полная проверка данных на всех проживающих по адресу…», далее шел номер дома Бароне.

Что-то подозрительное у них творится. Робби с матерью дергаются, как параноики. Может, прегрешения их вполне безобидны, но Ланс на собственной шкуре убедился: нельзя игнорировать то, что подсказывают инстинкты. Что не так с главой семейства? Преступная деятельность? Домашнее насилие? А может, все вместе?

Возвращаясь от дома Бароне в город, Ланс, повинуясь какому-то иррациональному порыву, свернул на дорогу, ведущую к дому Морган, и тут же почувствовал себя двенадцатилетним школьником, катающимся на «Швинне»[5]5
  Марка велосипеда.


[Закрыть] туда-сюда мимо дома своей тайной возлюбленной. Свернув за угол, он переместил ногу на педаль тормоза. В трех домах впереди посреди проезжей части стояла, направив взор на дорожку к дому Забровски, небольшая группа людей.

Что там, черт возьми, происходит?!

На подъездной дорожке к дому и по всему участку валялись и болтались на деревьях куски полицейской сигнальной ленты. В начале дорожки стоял Бад, путь ему преграждала пожилая пара. Преклонный возраст мужчины сказался на его осанке – он весь клонился к земле, а вот его спутница все еще сохраняла стройность, хотя в целом фигура ее истончилась и походила на проволочную куклу. Сильные порывы ветра гоняли по лужайке опавшую листву, и Ланс мысленно удивился, как старушке удается ему противостоять.

Морган как раз перебегала дорогу.

Ланс вышел из машины и стал быстро пробираться между зеваками, ловя обрывки их болтовни.

– Его отец должен был знать…

– А я всегда говорила – этот парень какой-то странный…

– Поверить не могу, все это время рядом с нами жил убийца…

Ланса так и подмывало остановиться и объяснить, что они неправы: существует презумпция невиновности. Но сейчас было не время – толпа не станет прислушиваться к фактам и доводам. Толпой всегда руководят эмоции, сила которых пропорциональна размеру толпы.

Игнорируя зевак, он побежал за Морган.

Когда Морган проходила мимо женщины в розовом спортивном костюме, та бросила ей в спину подозрительный взгляд.

Наконец Морган подскочила к Баду, и на ее лице возникло выражение сочувствия:

– Мистер и миссис Палмер, я так сожалею о вашей утрате!

Ланс пробрался сквозь толпу и встал рядом с Морган.

Согбенный старик ничего не ответил, взгляд его метнулся было на Морган, но через секунду снова вернулся на отца Ника.

– Твой сын убил мою Тессу!

О, нет. Это дедушка и бабушка Тессы. Они пришли посмотреть в глаза отцу Ника.

– Нет, – покачал головой Бад.

– Тесса была хорошей девочкой, а твой сын зарезал ее! – Шагнув вперед, Палмер ткнул в Бада пальцем трясущейся руки. – Как ты мог быть не в курсе, что он затевает?!

– Мне очень жаль Тессу, но мой сын не делал этого, – проговорил Бад хриплым от чувств голосом.

Лицо Палмера побагровело:

– Копы сказали, что это он! Они добропорядочных граждан не арестовывают!

– Они нашли нож за вашим сараем! – крикнул кто-то из толпы.

Морган вклинилась между Палмером и Бадом:

– Мистер Палмер, Тесса была прекрасной молодой женщиной. У меня в памяти навсегда останется та доброта, с которой она относилась к моим детям. Пожалуйста, примите мои соболезнования. – Палмер удостоил ее холодным кивком. – Пожалуйста, идите домой. Пусть полиция занимается этим делом. Скандал ни к чему хорошему не приведет, – продолжила Морган.

Бад подался вперед, но Морган его осадила.

– На чьей вы стороне? – спросил Палмер, повернувшись к Морган.

– Здесь нет никаких сторон, – ответила Морган. – Вина Ника еще не доказана.

Лицо мистера Палмера потемнело:

– А вот и нет, со сторонами здесь все понятно!

– Системе правосудия требуется время, – спокойно произнесла Морган. – Вы должны ей доверять.

– А как насчет Тессы? – Казалось, что мистера Палмера сейчас хватит удар. – Как насчет правосудия для нее?!

– Мне очень жаль, – ответила Морган. – Хотите, я позвоню кому-нибудь? Родственнику?

– У нас никого нет. Кроме Тессы – никого… – Его гнев стал спадать. – Но она ушла, и нет никакого способа вернуть ее обратно…

Опустошенный старик весь обмяк и отвернулся. Его щуплая светловолосая супруга сделала шаг вперед, глядя Баду прямо в глаза, размахнулась и влепила ему увесистую пощечину. Бад не шелохнулся. Он явно намеревался постоять за себя в конфликте с мистером Палмером, но, казалось, был готов безропотно принять любое наказание, вынесенное ему пожилой женщиной.

– Ваш сын чудовище! – Миссис Палмер развернулась на своих ортопедических туфлях, взяла мужа под руку, и они пошли прочь.

Приглушенно переговариваясь, толпа постепенно разошлась. Пара человек гневно плюнула на лужайку Бада.

Когда поблизости никого не осталось, Морган занялась Бадом:

– Вы в порядке?

Щеку его украшал красноватый отпечаток ладони, но Бад даже не потрогал место удара, будто ничего и не было.

– Что ж, ненависть была вполне ожидаема. Тесса была приятной девушкой, и все в ужасе из-за ее смерти. Только вот… я думал, что все эти люди… Я надеялся, что наши соседи будут за Ника.

Он ошибался.

– Они напуганы, – объяснил Ланс. – Им страшно подумать о том, что это могло случиться и у них на заднем дворе.

Пресса активно подпитывала их страх и гнев, пестря шумными заголовками: «Местная девушка убита своим молодым человеком» или «Местный парень прикончил свою соседку».

– Конечно, легче выместить свой гнев на мне и Нике, чем посмотреть правде в глаза. – Бад посмотрел на свой дом: на двери гаража кто-то написал ярко-красной краской «УБИЙЦА». – Пойду попробую это оттереть.

– Мне жаль, Бад. – Морган коснулась его руки. – Вам помочь?

– Нет. – Он покачал головой. – Вы и так уже сделали больше, чем я мог мечтать. А мне надо чем-то себя занять.

Бад скрылся внутри дома, а Морган с Лансом перешли на другую сторону улицы.

– И что же ты такого сделала для Бада? – поинтересовался Ланс. – Тебе лучше держаться подальше.

– На это можешь больше не рассчитывать. – Своими длинными ногами Морган в два счета преодолела подъездную дорожку.

– Что ты имеешь в виду? – Ланс шел следом.

Она помолчала.

– Я буду защищать Ника в суде.

Что-о?!

Ланс взял ее за руку и повернул кругом.

– Ты спятила?!

Вся карьера псу под хвост…

– Нет. Ну, может я слишком наивная… – В обуви без каблуков Морган была почти на голову ниже Ланса, но с высоко поднятой головой и расправленными плечами она смотрелась выше и более значительно. На ее лице вдруг возникло выражение твердой решимости, которое ему раньше видеть не доводилось, а взгляд голубых глаз превратился из очаровательного в пронзительный. Появись она в таком виде в зале суда – все перепугались бы до чертиков.

– Предварительное следствие по делу Ника уже завершено, он признан виновным, и когда в округе узнают, что ты на его стороне, все накинутся на тебя.

– Я так не думаю. Меня все знают, мою семью все знают на протяжении пятнадцати лет. Деда все уважают.

– Но Морган, люди ведь как думают: будто Ник убил милую соседскую девчонку, просто ангела. Палмер хорошо выразил суть. Всем придется выбирать, и ты будешь на противоположной стороне. Ты станешь врагом.

– Так что, мне бросить Ника по той причине, что это не добавит мне популярности?

– Я этого не говорил.

– Тогда о чем ты? – спросила она.

– Я волнуюсь за тебя. – Ланс посмотрел ей в глаза.

Она кивнула:

– Я понимаю. Но что я буду за человек, если не помогу Нику?

– Ты действительно думаешь, что он невиновен? – спросил Ланс.

– Да. Имеющиеся доказательства – это еще не все. – Морган посмотрела через его плечо на дом Забровски. – Совокупность фактов может иметь несколько логичных объяснений.

– Ты мне как-то сказала, что никогда не стала бы адвокатом, потому что не смогла бы спокойно жить, позволив преступнику избежать правосудия. Я понимаю, ты считаешь Ника невиновным. Но даже если тебе удастся это доказать, что будет после суда? Брайс ни за что тебя не возьмет после такого. Останешься без работы.

– Я знаю, – вдохнула Морган. – Но все это меня не остановит.

Но Ланс не был уверен в том, что она понимает, с какой яростью столкнется, как только широкие массы узнают, что она собирается защищать Ника. Все будут просто вне себя, а разозленные люди опасны.

– Вот, посмотри. – Ланс вытащил телефон и запустил видео драки у озера.

Морган побледнела:

– Где ты это взял?

– Один из ребят, который был на той вечеринке, показал. Но вообще ролик есть на YouTube. – Ланс кратко рассказал о поисках Джейми Льюис. – У твоего клиента есть характер.

– Черт. – Морган припустила к дому, крича через плечо: – Что за парень, который дрался с Ником?

– Его зовут Джейкоб Эмерсон. – Ланс бросился за ней. – Ты куда?

– Нужно срочно добиться постановления на изъятие этого ролика из YouTube, а то он быстро разлетится по всем источникам и выпускам новостей! Тогда о непредвзятости присяжных можно будет только мечтать… – Она распахнула дверь и скрылась внутри дома.

Ланс последовал за Морган и на ходу с грустной иронией подумал, что как раз сейчас шансы на беспристрастность жюри присяжных уже на полпути до луны.

– Морган, взгляни на это, – раздался из кресла голос Арта.

Внизу по экрану ползла строчка «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК», а над ней эфир заполняло злополучное видео драки Ника с Джейкобом.

На беспристрастности присяжных можно ставить жирный крест.

Глава 13

За решеткой. День 1.

Ника уже потряхивало от холода, когда его нагишом, с охапкой одежды под мышкой, втолкнули в камеру.

Дверь позади него закрылась с каким-то неестественным металлическим щелчком, мгновенно отрезав все стенания и крики, полнившие тюремный приемник. Почти все вокруг было железным или бетонным, и любой звук отдавался таким резким эхом, что на протяжении первого часа, проведенного в окружной тюрьме, он то и дело нервно вздрагивал.

Стены маленькой камеры были сделаны из шлакобетонных блоков, друг напротив друга находились две металлические двери, снабженные замками. В каждой из дверей имелось по небольшому окошку из армированного стекла, через которые внутрь чуть ли не каждую минуту заглядывал охранник. В камере стоял запах хлорки и мочи. В углу был установлен стальной унитаз, его окружала желтого цвета лужица. Нику хотелось помочиться, но не искупав все ноги в моче, сделать это было затруднительно.

С другой стороны, он хотя бы был один в этой камере временного содержания.

Впервые с момента, когда его доставили в это здание, Ник наконец-то смог вздохнуть спокойно. Несмотря на видеокамеру под потолком, наблюдавшую за арестованными, отсутствие сокамерников стало для него, пусть и ненадолго, желанным облегчением – нервное напряжение и так уже было на максимуме, в животе то и дело ощущались приступы тошноты.

Скоро его отправят к остальным заключенным. Хуже того – не просто к заключенным, а в блок D, где содержались наиболее опасные преступники, ведь его обвиняли в жестоком преступлении. Там он познакомится с обществом других убийц, сидящих за решеткой в ожидании приговора.

Презумпция невиновности – полная фикция.

Весь день он провел на поступлении в тюрьму: его полностью раздели и осмотрели, потом провели дезинфекцию и окатили из душа. Дезинфекционный порошок попал в глаза, они покраснели и до сих пор слезились. Никогда в жизни он еще не испытывал такого унижения и страха, как во время всех этих процедур. Все его представления о человечности были разбиты вдребезги – он скорее чувствовал себя животным, хотя с обитателями зоопарков явно обращались с большим уважением.

Он положил на привинченную к стене металлическую скамью выданную ему оранжевую робу и оделся. Хорошо хоть, что на нем были белые трусы – белье всех остальных цветов подлежало конфискации. Если бы утром он, например, выбрал те, что в клеточку, сейчас щеголял бы вообще без трусов. И что-то подсказывало ему, что без нижнего белья ощущение беззащитности было на порядок сильнее…

Он думал, что тюремная роба – это что-то вроде спортивного костюма, но на деле она оказалась больше похожей на грубо сшитую форму для медперсонала. Он натянул штаны и сунул ноги в казенные резиновые тапочки, которые напоминали те, что заставляли надевать в школьном бассейне. Верхняя часть робы была на несколько размеров больше нужного, и холод легко проникал внутрь сквозь тонкую ткань.

Сидя на жесткой холодной скамье, он сосредоточился на дыхании. Его ужасала каждая мысль, возникавшая в голове, и нужно было успокоиться. Это не то место, где стоит показывать страх. Он стал проигрывать в голове шахматную партию, просчитывать ход за ходом – хаос потихоньку уступал место порядку.

Дверь вдруг открылась, своим металлическим лязгом вонзив в Ника стрелу страха, и в камеру вошел крупный белый мужчина с оранжевой робой в руках. Все в нем было большим, начиная с кулаков размером с голову и заканчивая покрытыми татуировками широченной грудной клеткой и огромными руками. Его лицо обрамляла густая светлая борода, не менее обильной была и растительность на груди. Он неторопливо и в полном спокойствии оделся, что со всей очевидностью выдавало в нем знакомство с данным помещением. Ник старался не подавать вида, пряча испуг, однако судя по выражению веселой иронии на лице его нового соседа это ему удавалось слабо.

– Меня зовут Босс, – представился он, произнеся последнее слово так, будто это был королевский титул. Он присел на скамейку напротив Ника и, мельком глянув на него, спросил: – Первый раз здесь?

Ник не знал, что лучше: сказать правду или соврать. Он чувствовал себя не просто не в своей тарелке – тут лучше подошло бы сравнение с экспедицией на Марс или другую враждебную планету. Все, о чем он сейчас мог думать – это как унять дрожь в руках, ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что проявлять слабость в тюрьме – все равно что оказаться в море, кишащем акулами, с кровоточащей раной.

– Можешь не отвечать. И так видно, что малек, – коротко хохотнул Босс. – Вести себя тихо – хороший вариант, только не позволяй думать, что ты боишься разговора. Будешь игнорировать начальника блока – тоже задницу надерут. Ну и, само собой, надо уметь постоять за себя, а не то каюк тебе.

Ник кивнул, будто все понял, хотя на самом деле мысли скакали и путались. Пока что только одно он ощущал четко: он угодил в жуткий водоворот, и шансов выплыть на поверхность не просматривалось.

Босс уселся поудобнее и вытянул свои мощные ноги.

– У меня уже третья ходка. Дам тебе один совет. Мы здесь держимся вместе, белые с белыми. Нас меньше, а гребаной политкорректностью здесь и не пахнет. Надо просто выжить, так что держись себе подобных.

Ник молча слушал.

– Голову не поднимай, рот не открывай. Вопросов не задавай. Кто бы что тебе ни говорил, сплетни не распускай: стукачи тут долго не живут. – Босс поднял руку, демонстрируя внутреннюю сторону предплечья. – Видишь?

– Угу. – Ник не был уверен насчет значения символа сдвоенной молнии и числа 88, но неверно истолковать изображение свастики было невозможно.

Босс был сторонником превосходства белой расы.

– Мальку типа тебя без защиты тут крышка. Быстро чьей-нибудь подружкой станешь. – Он похлопал пальцем по свастике. – А вот это защита.

Вот черт.

Ник не подумал про банды. Он понятия не имел о том, как строится тюремная жизнь, и это только подогревало его страхи. Стать частью банды – это звучало очень серьезно, как некое ответственное решение, принятие которого навсегда отсекало путь назад.

Серьезный поступок с необратимыми последствиями.

– Многие в тюрьме сильно не любят насильников. А вот мне лично это до лампочки.

Ник резко выпрямился, его словно обдало холодной волной:

– Вы знаете, кто я?!

– Скоро все узнают, кто ты есть. В тюрьме больше делать нечего, только языком трепать. Новости расходятся быстро, – пожал плечами Босс. – Как я сказал, я ничего против тебя не имею. Бабам нужно знать свое место, а некоторых приходится как следует проучить. Но найдутся отдельные чуваки, которые не против будут тебя завалить, просто из-за того, что ты сделал. А другим захочется прикончить тебя чисто забавы ради. Всегда помни о том, что некоторые из этих ребят получают такие приговоры, что свободы им уже никогда не видать, и они это осознают. Терять им нечего.

– Я этого не делал, – слетело с губ Ника.

– Это уж как водится. Мы тут все чисты, как стеклышко. Все по ложному обвинению, – усмехнулся Босс. – У тебя один шанс уцелеть! – Он снова выразительно постучал по свастике.

– А вы за что здесь? – спросил Ник. Раз Босса ни капли не напрягало обвинение в изнасиловании и убийстве, сам он, видимо, тоже проходил по тяжелой статье.

– Непреднамеренное убийство, но я, само собой, не виноват ни разу. – Он откинулся назад и сложил руки на груди. – Я бы на твоем месте играл в это ложное обвинение, насколько будет возможно. У любого может возникнуть симпатия к тому, кто случайно попал под горячую руку кровожадного правосудия. Ну, а если не сработает… – Босс опять показал на татуировку. – Потому что охране глубоко пофиг.

Снова лязгнула дверь, и в камеру вошли еще двое нагих мужчин. Черному парню было около двадцати пяти, он был высок и мускулист, всю его спину покрывали татуировки. Второй новоприбывший был белым подростком лет девятнадцати, высоким и тощим, как зубочистка. Даже из своего угла камеры Ник мог сосчитать его позвонки. Босс иронично фыркнул, наблюдая за тем, как пацан облачается в штаны на три размера больше. Тот трясся от страха так, что казалось, вот-вот описается.

Ник на минуту задумался – а не поселился ли и у него в глазах такой же взгляд перепуганного до потери сознания кролика. Уж лучше бы нет. Он молча благодарил свою лень, в силу которой не брился каждый день, и сейчас густая четырехдневная щетина придавала ему более взрослый вид, а также необходимость заниматься физическим трудом, благодаря которому на теле за прошедшее с окончания школы время проступили кое-какие мускулы. А вот тощий пацан выглядел как готовая живая мишень.

Как жертва для хищников.

Босс сидел молча. Через некоторое время открылась противоположная дверь, раздались отрывистые команды, и четырех арестантов препроводили вдоль по коридору в другое помещение. Там им выдали по тонкому синтетическому матрасу, свернутому в рулон, и потрепанному одеялу, после чего повели в нужный блок.

Ник последовал примеру Босса и закинул матрас с одеялом себе на плечо – так хоть как-то можно было прикрыться, лицо увидит лишь половина тюремного населения. Тощий пацан вцепился в матрас, как в щит, держа его на уровне груди, и, войдя в блок, побледнел так, что сделался белее выбеленной кости, а его глаза излучали ужас.

Собрав все свои силы, Ник придал лицу такое выражение, которое, по его замыслу, должно было выглядеть как отсутствие всякого выражения.

Он ожидал увидеть перед собой ряд запертых камер – наподобие тех, что видел по телевизору, однако блок D в окружной тюрьме представлял собой одно большое помещение с бетонными стенами, внутри которого свободно перемещались заключенные. Одну из сторон помещения занимал ряд открытых дверей – это камеры?! Проходя мимо, Ник заглянул в одну из них: минимум пространства, двое металлических двухъярусных нар, разделенных метром бетона, предназначенных для четырех человек. Обитатели стояли в дверях, оценивая новичков, и Ник чувствовал на себе их внимательные плотоядные взгляды.

Все камеры, должно быть, были набиты под завязку, так как вдоль другой стены общего помещения располагались ряды дополнительных стальных нар. На всех них уже были постельные комплекты, и еще какое-то количество матрасов лежало прямо на полу. В центре помещения стояли металлические столы с приделанными к ним лавками.

Быстро прикинув в уме, Ник понял, что блок был предназначен для сорока человек, в то время как находилось здесь сейчас по меньшей мере шестьдесят. Те, кто сидел с ним в обезьяннике участка Скарлет-Фоллз, жаловались насчет переполненности окружной тюрьмы, но до Ника не доходило, что это значит на практике. Так что же, на ночь никого не запирают?

Выходит, вместо трех сокамерников, которые могут попытаться его прикончить, ему теперь надо следить за всем блоком?! Он думал, что столкнется с приказами, дисциплиной, может даже клаустрофобией, но вот держать шестьдесят зеков, страдающих от безделья, вместе в одной комнате – это больше похоже на эксперимент по созданию хаоса.

Он старался не дергаться от комментариев, раздававшихся из открытых камер:

– Глянь-ка на этого белого стесняшку!

– Так-так, что за пирожок, хочу кусочек!

– М-м-м, свежатинка!

Это они про него или про тощего пацана? Ник изо всех сил надеялся, что не про него.

Другой волосатый белый мужик поприветствовал Босса, символически стукнувшись с ним кулаками, после чего все это сообщество бород и угрожающих тату радостно приняло его в свои ряды, будто викинга, вернувшегося домой после успешного набега.

Кто-то поспешно убрал матрас с одеялом, и Босс разместился на верхней полке. Ник мало что понимал в тюремных правилах, но было очевидно, что Босс не просто пользуется уважением – его еще и боятся.

Ник понаблюдал и за тем, как черный парень растворился в группе афроамериканцев – чувствовалось, он прекрасно знает, что тут к чему.

Тощий же дрожал, как испуганный котенок.

Ник инстинктивно отступил от него на некоторое расстояние. Пацан оказался в роли пушечного мяса, и с этим ничего не поделаешь. В душе у Ника не было места для чувства вины – все внимание было брошено на просчет опасностей и шансов на выживание, так что ему было совершенно не до того, чтобы думать о ком-то еще. Все тут неоднократно побывали в шкуре героев «Повелителя мух». А поскольку Ника обвиняли в сексуальном насилии, счет был уже не в его пользу.

Он присмотрелся к полу – в отличие от предварительной камеры его бетонная поверхность здесь была относительно чистой. Не особо представляя, что делать дальше, Ник расстелил свой матрас на полу в конце ряда таких же. Никто вокруг на это и ухом не повел, и он решил, что поступил правильно.

Ник уселся на матрас, привалившись спиной к стене.

С тощим пацаном все было ясно: доходяга, с которым никто не станет иметь дела. Неизвестно, что стало бы с ним в другой ситуации, но сейчас всеобщий интерес вызывал Ник. И если его первоначальным планом было не высовываться и по возможности слиться с бетонной стеной, то теперь стало ясно, что этот план не сработает. Нужен новый.

Сейчас он в первый раз прочувствовал всю тяжесть ситуации.

Ведь скорее всего, во всем этом блоке не было заключенного, совершившего более серьезное, чем у Ника, преступление – если только тут не найдется какой-нибудь серийный убийца.

Как же до этого дошло?!

У него не было даже шанса оплакать Тессу. Перед глазами возникло ее лицо, и от тоски защипало в носу. Пришлось решительно пресечь воспоминания и дать дорогу здоровому чувству гнева – слезы быстро поставят его на один уровень с тощим пацаном.