Текст книги "Кости не лгут"

Глава 6

Ключ Ланса замер в дюйме от замка в двери матери. Он заколебался. Если он войдет, обратного пути уже не будет. Он не сможет забрать назад слова, которые ему придется сказать. И не сможет предотвратить сход поезда, везшего его мать к восстановлению, с рельсов.

Но выбора у Ланса не было.

Он отпер замок и открыл дверь.

– Ланс? Это ты? – донесся из глубины дома голос Дженнифер Крюгер.

Ланс прошел по чистому дому в ее кабинет. После исчезновения отца мать сделалась беспокойной и часто впадала в депрессию. А кроме того, у нее появилась странная тяга к накопительству. И в какой-то момент его юности всякий нужный и ненужный хлам заполнил весь дом, оставив им только узкие проходы для передвижения из комнаты в комнату.

Мать сидела за своим Г-образным столом. В прошлом профессор компьютерных наук, теперь она проводила уроки онлайн и на условиях фриланса помогала клиентам разрабатывать дизайн их сайтов и поддерживать их безопасность и работоспособность. Три монитора и ноутбук таращились на нее в ожидании. Об икру Ланса потерлась кошка. Вторая киска проигнорировала его, оставшись лежать на подоконнике.

В облике матери появилось что-то новое. Ее глаза выглядели… Да они были накрашены!

Ланс прикрыл свой шок притворным кашлем в кулак. Он не видел мать накрашенной с тех пор как… никогда?

Дженни махнула ему рукой:

– Проходи. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Онлайн?

Ланс обошел стол, положил на тонкое и хрупкое плечо матери руку и поцеловал ее в щеку. Кожа на руках пожилой женщины была почти что прозрачной, исполосованной голубыми венами. Годы хронической тревожности немилосердно состарили ее. Дженни выглядела гораздо старше своих шестидесяти лет. Но за последние несколько месяцев ее улыбка просветлела.

Только вот сегодня ее новообретенное счастье показалось Лансу горько-сладким.

– Это Кевин Манро, – указала рукой на монитор своего главного компьютера мать.

С экрана Лансу махнул седовласый мужчина лет шестидесяти-семидесяти:

– Рад знакомству с вами, Ланс.

– Гм… Я тоже рад с вами познакомиться. – Ланс уже видел этого человека однажды – когда отвозил мать на сеансы групповой терапии. Миссис Крюгер покидала свой дом только ради этих сеансов и визитов к психиатру.

Кевин покраснел и поправил воротничок своей клетчатой, застегнутой на все пуговицы рубашки.

Тишина в комнате стала неловкой, и Ланс понял: это общение онлайн было для его матери и Кевина равноценно свиданию.

Он отступил в сторону. Ему совсем не хотелось его портить.

– Не буду вам мешать. Я посижу на кухне, пока вы общаетесь. Мне нужно поговорить с тобой, мама.

– Кевин, пообщаемся позже, – сразу же отреагировала Дженни. Кевин попрощался, и она закрыла окно видеовызова. А затем повернулась в своем кресле лицом к сыну. Уголки ее глаз сморщила тревога. – Что-то случилось с Морган или Шарпом?

– Нет. Ничего такого, – кашлянул Ланс. – Речь об отце.

Дженнифер Крюгер вздрогнула:

– Что???

Ланс сделал глубокий вдох, присел перед матерью на корточки и взял ее ладони в свои руки:

– Люди шерифа сегодня вытащили из Серого озера отцовскую машину.

Лицо Дженни побелело. Но она не замахала руками, не забилась в истерике и не упала в обморок. В ее глазах не отразилось никаких эмоций. Осознала ли она, что ей только что сказал сын?

– Ты уверен?

– Я видел машину своими глазами, – сглотнул Ланс. – Это автомобиль отца.

Несколько секунд Дженни Крюгер молча смотрела на их переплетенные руки. А когда она вскинула глаза на сына, Ланс увидел в них неуверенность.

– Он был в ней?

Ланс поколебался – все ли ей говорить?

– Они так думают…

– Значит, нет стопроцентной уверенности, что это Вик. – На имени мужа голос Дженни перешел в шепот.

– Нет, но установление его личности не займет много времени. Зубная карта отца приложена к делу.

Ланс потер своими большими пальцами пальчики матери:

– Скажи мне, что ты чувствуешь.

– Даже не знаю… – наморщила лоб Дженни. – С одной стороны, это все так неожиданно. После стольких лет я уже и не надеялась узнать, что с ним случилось. С другой стороны, это было ожидаемо. Я всегда знала, что с Виком произошло что-то ужасное. Сам он никогда бы нас не бросил.

– Мы оба это всегда знали…

– Это несчастный случай? – По щеке миссис Крюгер скатилась слезинка. – Он слетел с моста или что-то в этом роде?

– Нет. Близ того места, где его нашли, мостов нету. Машина съехала, или ее намеренно столкнули в воду с берега. – Ланс замолчал. Готова ли мать к такому обороту? Стоит ли ему быть с ней откровенным до конца? А есть ли выбор? Мать – очень умная женщина. Если он ей всего не расскажет, она сама узнает подробности. Ланс собрался с духом и выпалил: – Я думаю, что отца убили.

Мать высвободила одну руку и прикрыла ею рот:

– Ты уверен?

– Пока еще нет. Расследовать будет шериф.

И он – Ланс – тоже.

Дженни вытерла со щек слезы, ее лицо окаменело в трагической улыбке.

– Я думала, что уже выплакала все слезы по твоему отцу. А выходит, что нет.

– Я заночую у тебя. – На всякий случай Ланс держал все самое необходимое в своей старой спальне.

– Ланс, я не хочу, чтобы ты со мной нянчился.

– Но, мама… – запротестовал он. – Это не…

– Нет. – Голос миссис Крюгер прозвучал твердо и непоколебимо. – Извини. Я понимаю, что ты хочешь мне помочь. Но ты и так потратил на уход за мной всю свою жизнь.

– Мне это не в тягость.

– Знаю. – Грустная улыбка подернула уголок ее рта. – Много ли я тебе рассказывала о новой докторше, что проводит нам сеансы терапии последние два месяца?

– Ты говорила, что она напористая, бесцеремонная и что тебе она не нравится.

– Сначала не нравилась. Я привыкла к предыдущему врачу. Он вел нашу группу двенадцать лет. Я трудно привыкаю к новому. А некоторые вещи, которые побуждает меня делать доктор Блейк, доставляют мне небольшой дискомфорт, – зарделась миссис Крюгер. – Я медитирую и занимаюсь йогой.

Медитация? Йога?

Его ли это мать?

– Я себя не обманываю. Я никогда не смогу пойти в продуктовый магазин или в кино. И не буду мотаться по делам, как другие. Но я могу быть более самостоятельной. Мне не следует полностью изолироваться от общества, хотя я и ограничена в своих физических возможностях. Это выбор, а не неизбежность. Я могу, не выходя из дома, прекрасно общаться с другими людьми.

– Например, с Кевином, – вставил Ланс.

Мать кивнула.

– Тебе есть чем заняться и без меня. Ты должен жить своей собственной, полноценной жизнью. Увидев тебя с Морган, я поняла, насколько я была эгоистичной.

– Ты вовсе не эгоистична…

Миссис Крюгер подняла руку:

– Как и любой пациент с хроническим заболеванием, я должна научиться справляться с ним самостоятельно. – Дженни распрямила свои хрупкие плечи. – Должна!

Вид у нее стал решительный, а рассуждения звучали логично и обоснованно. Такой свою мать Ланс никогда прежде не видел. Возможно, она и сумеет обрести некоторую самостоятельность. Но слабый голос на задворках его сознания тут же шепнул ему: если матери это не удастся, все, чего она добилась за последние несколько месяцев, все это счастье, все надежды на улучшение ее психического состояния, – стремительно пойдет коту под хвост.

Дженни встала и прикоснулась к его лицу:

– Сынок, я не желаю быть обузой для тебя. Ты и так уже в своей жизни многим пожертвовал ради меня.

– Если ты чувствуешь, что справишься сама, это хорошо. Я тебя полностью поддерживаю, – сказал Ланс. – Но я всегда буду рядом! Чем я могу сейчас тебе помочь?

– Узнай, что на самом деле случилось с Виком. – Дженни провела руками по плечам, как будто ей стало зябко. – Я хочу оставить все это в прошлом. Понимаю, что прошу у тебя слишком многого. Он ведь был твоим отцом. Возможно, ты не хочешь копаться в его личной жизни.

– Я уже все решил для себя. Я разыщу убийцу отца.

– Тогда действуй. А со мной все будет в порядке. – Мать прикрыла ладонью рот и тихо всхлипнула. Ее плечи ссутулились, и от всей фигуры источилась скорбь, которую пытались отрицать ее слова. Опустив руку, Дженни сглотнула. – Мы оба любили его, но нам необходимо жить дальше. Пусть смерть Вика канет в прошлое.

– Хорошо, – кивнул Ланс.

Он уже решил, с чего начнет свой завтрашний день – первым делом он узнает результаты освидетельствования отцовских останков.

Глава 7

Джон Г. Роджерс

Капитан

Армия США

Ирак

14 ноября 1982 г. – 10 июля 2015 г.

Любимому мужу и отцу

Взгляд Морган застыл на надгробии. Одной ее части очень хотелось припасть к могиле мужа. А другой – убежать от нее. И как можно быстрее. Чтобы тоска, от которой Морган не так давно избавилась, не вцепилась в нее снова своими немилосердными, терзающими когтями.

– А где наш папочка? – нахмурилась трехлетняя Софи. – Ты же сказала, что он будет здесь.

Непонимание Софи прибавило тяжести на сердце Морган.

– Прости меня, дорогая, – начала она подыскивать нужные слова. Как объяснить маленькой дочери, что Джон лежит под этой травой, в ящике, на глубине шести футов? При мысли о теле мужа, разлагавшемся в гробу, Морган передернуло. Скорбь обернулась клаустрофобией.

Она посмотрела на чистое небо. Его ясная, яркая синева показалась молодой женщине предательством. Мир не должен быть таким прекрасным, когда в нем нет Джона! И там, в небе, всегда должен оставаться пускай и крошечный, но видимый знак горести, перекликающийся с занозой, постоянно свербящей в ее сердце.

Да, она полна решимости жить дальше, но мужа ей не забыть. И приход на его могилу сродни срыванию струпа с раны, еще не затянувшейся рубцовой тканью.

– Папочки здесь нет, – вымолвила наконец Морган. – Это его надгробие. Оно поставлено в память о нем.

– Папочка умер, – сказала шестилетняя Эйва, державшая в ручках белую коробку из пекарни. Старшая из дочерей Морган, она единственная помнила их отца. Обычно Эйва поправляла своих младших сестренок тоном всезнайки. Но сегодня ее карие – как у Джона – глаза обратились к Морган за подтверждением. Эйва лучше всех из ее дочек понимала, что такое смерть. По крайней мере, она сознавала, что ее папочка больше никогда не вернется домой.

– Да, золотко, – сказала Морган. – Это так.

И вслед ее словам задул холодный ветер. Его суровость подействовала на Морган болеутоляюще.

Она заметила на траве розовую шляпку, подобрала ее и натянула на светло-каштановые косички трехлетней Софи.

– Мамочка, – сказала та. – Мы должны зажечь свечки.

– Слишком ветрено для свечек, – заметила Эйва.

Насупившись, Софи плюхнулась на коленки в холодную траву:

– Мы должны спеть песенку. Нельзя есть торт ко дню рождения, пока мы ее не споем.

Пятилетняя Мия потянула маму за руку. Бровки девочки сдвинулись в глубокой задумчивости.

Присев, Морган убрала под фиолетовую шляпку Мии выбившуюся прядку волос.

Та наклонилась поближе к маминому уху и прошептала:

– Мне тоже должно быть грустно?

Морган заморгала, пытаясь удержать горячий поток слез, внезапно навернувшихся ей на глаза. Прищурившись, она посмотрела на утреннее солнце. Оно светило слишком ослепительно. И тоска, которую Морган так ревностно старалась удержать под контролем, все-таки вырвалась на волю, угрожая увлечь ее назад, в прошлое – подобно тому, как затягивает на дно перегруженное судно коварное море.

– Ты же грустишь, – заметила Мия.

– Немножко, – признала Морган; ее горло перехватил спазм. – Но вы не должны притворяться. Ведите себя так, как вам хочется.

Мия провела рукавом под носом. Холод окрасил его и щеки девочки в ярко-розовый цвет:

– Мне не грустно.

– Вот и хорошо. – Морган вытащила из сумки носовой платок и подала его дочке. – Папочке бы не понравилось, если бы ты загрустила.

– Мамочка уже не грустит постоянно, как раньше. – Софи выдернула из могилы травинку и начала вертеть ее между пальцами.

– А где твои варежки? – спросила у нее Морган.

«При чем тут варежки?» – промелькнул в глазах младшенькой немой вопрос, а вслух она поинтересовалась:

– А мы можем съесть кексы?

– Конечно, прямо сейчас. – Морган вытащила покрывало, расстелила его на траве перед надгробием Джона и встала на колени. Слезы размыли ровные ряды могил с блеклыми памятниками. Кладбище было обустроено с военной педантичностью – слишком аккуратной, слишком идеальной, чтобы выразить всю боль и потрясение, которые сопутствуют смерти любого человека. Жизни порушены. Сердца разбиты. Слова не идут. Морган вдруг захотелось, чтобы все эти надгробия смело порушило и разбросало торнадо. Чтобы оно поломало все эти одинаковые знаки посмертных почестей так же, как они поломали судьбы всех тех, кто остался в живых.

В нескольких шагах от них, склонив головы у другой могилы, стояла пожилая супружеская чета. Порыв ветра подхлестнул у их ног мертвые листья, и они, взмыв в воздух, понеслись, кувыркаясь и кружась, по прилизанному ландшафту – как напоминание о том, что в этой жизни всегда будут явления и вещи, не поддающиеся контролю.

Девочки расселись вокруг Морган. Софи первой запела песенку «С днем рождения». Несмотря на то что девочка шепелявила, ее голос был на удивление сильным и мелодичным. Пожилые супруги обернулись и задержали на них свои взгляды. Мужчина взял женщину за руку. И Морган, даже не видя их сквозь свои слезы, поняла – они тоже заплакали.

Колени Морган Дейн ощутили холод стылой земли даже через покрывало и джинсы. Остальное тело онемело до бесчувствия.

Она сделала глубокий вздох и раздала девочкам кексы. Хотя ей самой кусок в горло не лез. Но разве она могла сказать «Нет», когда Эйва заметила на ее календаре обведенную в кружок дату рождения Джона? Тоска пронзила тело Морган лихорадочной дрожью, напомнив, в каком состоянии она пребывала всего несколько месяцев назад. А ведь она уже начала подзабывать, насколько тягостным и изматывающим было это состояние. Не удивительно, что она сделала так мало за два года, минувших со смерти мужа.

Морган заставила себя лизнуть сахарную глазурь. И ее язык тут же обожгла сладость – яркая и насыщенная, как солнечный свет.

– А Софи измазала в глазури свои волосы, – с отвращением в голосе пробормотала Эйва.

Морган достала из своей сумки упаковку влажных салфеток, вручила несколько Эйве и Мие и обернулась к младшенькой. К косичке Софи прилип всего лишь один голубой комочек. Зато ее носик, губки и ручки были сплошь облеплены глазурью. И как она умудрилась запачкать ею даже свои туфельки? Вытащив еще одну салфетку, Морган принялась счищать глазурь с дочки. Где-то в затылке у нее послышался смех Джона. Он бы не стал стряхивать глазурь с Софи, а размазал бы кекс себе по лицу – ради улыбки дочери!

Джон не желал, чтобы Морган по нему тосковала. Это ясно давало понять то письмо, что он ей оставил.

– А кто съест папочкин кекс? – спросила Софи.

– Мы заберем его домой – дедушке, – сказала Морган. – Ну что, пойдемте?

Три маленькие головки дружно кивнули.

– Мне холодно, – передернулась Эйва.

– С днем рождения, папочка, – произнесла Мия.

Эйва и Софи эхом повторили за ней поздравление.

Морган убрала пакетик с салфетками в сумку и собрала мусор. Потом встала и положила руку на верхушку надгробия. Камень под ее ладонью был холодным.

С днем рождения, Джон!

Отняв руку, Морган развернулась и повела дочерей назад с кладбища. Сегодня она могла думать лишь о тех вещах, за которые благодарила судьбу: о своих детях, о своей семье и о выпавшем ей втором шансе на искреннюю любовь.

И она была бы счастлива, если бы это ее убило.

Они вернулись к минивэну. У переднего колеса Морган заметила голубую варежку. Она обвела глазами парковку и, присев, заглянула под машину – не валяется ли там вторая? Но вместо голубой варежки она увидела спущенное колесо.

Волосы на ее шее заметались на ветру. Морган медленно повернулась на триста шестьдесят градусов, но не приметила никого на открытом участке кладбища. По его периметру росли деревья. И Морган снова ощутила на себе чей-то взгляд.

Расслабься!

У нее и вправду начала прогрессировать паранойя после того, как шериф сообщил ей о Тайлере Грине. Выйдя на свободу под залог, но с уже выдвинутыми против него обвинениями в нападении, Тайлер имел все основания держаться от нее подальше.

– Девочки, у нас спустило колесо. Давайте-ка, залезайте в машину – там тепло. А я займусь делом.

Морган пристегнула дочек ремнями безопасности, поставила минивэн на ручник и заблокировала колеса. К тому моменту, как молодая женщина отцепила запаску и вытащила ее из-под машины, она обливалась потом и проклинала про себя всех автопроизводителей. Открутить гайки оказалось еще сложней. Для этого требовались сильные мускулы, которых у Морган не было. А вот поставить новое колесо ей уже труда не составило. Хотя она порядком перепачкалась. Закинув спущенное колесо в минивэн, Морган протерла руки влажными салфетками и залезла на водительское си-денье.

– Я хочу есть, – захныкала Софи.

Они уехали из дома рано, а позавтракали девочки плохо. Морган выехала с территории кладбища:

– Давайте поищем, где можно перекусить.

Минут через пятнадцать она остановилась у небольшого ресторанчика. Дочки набросились на оладьи. Эйва и Мия быстро опустошили свои тарелки. И даже Софи не устояла перед политым сиропом лакомством. А Морган, все еще расстроенная и встревоженная, только пригубила кофе. И повела довольных и сытых девочек обратно к машине. Снова пристегнув их, она уселась на водительское сиденье, захлопнула дверцу, вставила ключ в замок зажигания и… ощутила тяжелый металлический дурман. Холодная влага пропитала ее джинсы.

Что это?

Морган сунула руку под ягодицы и резко выдернула обратно. Рука была покрыта чем-то темно-красным.

Кровь?!?

Ее сердце бешено заколотилось. Морган выпрыгнула из минивэна. В его салоне было темно, но с улицы она хорошо разглядела пятно, которое покрывало все ее сиденье.

Теперь еще и это…

А заперла ли она машину? Она всегда это делала. Но когда с тобой три маленькие девчушки, можно позабыть обо всем.

– Мамочка! Что случилось? – позвала из минивэна Эйва.

– Еще одна неполадка с машиной, дорогая. – Морган просканировала глазами парковку, но никого не заметила. Стоянка была лишь на четверть заполнена автомобилями. И их салоны казались пустыми. – Давайте вернемся в ресторан и позвоним Маку.

Она поспешила завести дочек внутрь и шепотом объяснила ситуацию официантке. Та снабдила девочек бумагой и карандашами, а Морган позвонила в полицию и Маку.

– Мак сейчас приедет, – сообщила она дочкам, покосившись одним глазом на других клиентов, а вторым опять на парковку. Никаких признаков Тайлера там не наблюдалось.

– Не хотите привести себя в порядок? – полюбопытствовала официантка.

Морган ничего так не желала, как стянуть с себя грязные джинсы и свитер и оттереть кожу. Но забота о себе отошла на задний план в сравнении с безопасностью детей.

– Я повременю, спасибо вам.

Морган не оставила бы девочек ни на секунду. Ей ничего не почудилось! Надо было сразу прислушаться к интуиции. И спущенное колесо не было случайностью. Теперь она была в этом уверена. Кто-то не просто за нею следил.

Кто-то ее преследовал!

Глава 8

Ланс припарковал свой джип около бюро судебно-медицинской экспертизы в муниципальном комплексе округа.

Он частенько захаживал в «апартаменты» судмедэксперта, когда работал в полиции. Но на этот раз ему выпала иная роль – члена семейства убитой жертвы. И эта роль была для Ланса не только новой, но и такой же неуютной, как костюм, сотканный из ядовитого плюща.

Запах подгоревшего кофе в приемной не помог ему унять насморк. Ланс назвал свое имя секретарше:

– Доктор Дженкинс прислал мне на телефон сообщение с просьбой заглянуть к нему сегодня.

Смс пришла, когда Ланс был в душе:

«Заскочи, если сможешь. У меня к тебе несколько вопросов».

Означало ли это, что Фрэнку понадобилась дополнительная информация для идентификации отцовских останков?

– Доктор Дженкинс в прозекторской номер три, – сообщила секретарша. – Он сказал, что вы можете зайти.

Ланс сглотнул. Он надеялся, что медэксперт примет его в своем кабинете. Но парень тут же напомнил себе: все, что он увидит – только кости. Там не будет трупного запаха, гниющей плоти, раздутого тела. Иначе Фрэнк не пригласил бы его в прозекторскую.

Так ведь?

Ведь так?

С другой стороны, доктор Фрэнк Дженкинс не славился чуткостью…

Ланс зашел в предбанник, нацепил на себя халат, бахилы, перчатки и пластиковую защитную маску. Из-за этой чертовой вещицы на его лице проступил пот. Он бы никогда ее не напялил, если бы не вынужденная необходимость.

Ланс открыл дверь и заколебался на пороге, вспотев даже без маски. Занят был только один стол, остальные пустовали. В этот раз трупов ему лицезреть не пришлось, но запахи формалина и разложения висели в воздухе. И, проигнорировав никчемную маску, ринулись Лансу в глотку, угрожая ему удушьем.

– Ланс, проходи, – поманил его взмахом руки доктор Фрэнк. – Я хочу тебе кое-что показать.

Задержав дыхание, Ланс зашел в прозекторскую.

Надо быстрее с этим покончить…

Стол для вскрытия из нержавеющей стали покрывала белая простыня. А на ней лежал скелет, сложенный из разрозненных костей.

Сосредоточенно глядя на останки, Фрэнк обошел стол:

– Я велел своему ассистенту собрать скелет по всем правилам. Недостает нескольких мелких косточек. Но того, что у нас есть, надеюсь, хватит для опознания.

Хватит?

Ланс подошел к Фрэнку ближе:

– То есть ты еще официально не идентифицировал моего отца?

– Нет, – вскинул на него глаза Фрэнк, на лице медэксперта отразилось смущение. А на защитной маске проблеснул свет. – Разве шериф Кинг тебе не позвонил?

– Нет.

Фрэнк пробормотал себе под нос что-то типа «вот задница»:

– Прости, Ланс. Мне следовало связаться с тобой прошлой ночью, после звонка шерифу. Это не твой отец.

Что-что?

Кровь резко отхлынула от мозга Ланса, вызвав у него приступ головокружения.

– Я не понял?

– Это не твой отец.

Ланс глянул на череп. Челюсти выглядели неповрежденными, большинство зубов сохранилось. Ланс вдохнул ртом, но от привкуса прозекторской ему сделалось только хуже.

– У тебя есть его стоматологическая карта?

– Мне она не нужна. – Фрэнк жестом указала на кости. – Скелет женский!

Шок хлестнул Ланса, как холодная оплеуха.

– Ты уверен?

Фрэнк выгнул в раздражении бровь. Со вздохом величайшего терпения он подошел к скелету и заговорил лекторским тоном:

– Во-первых, величина и толщина костей, в частности, бедренной кости, плечевой кости и лучевой кости, указывают на то, что это женщина. – Судмедэксперт переместился вдоль стола к центру скелета. – Во-вторых, женский таз шире, чем мужской. И последнее, – кивнул Фрэнк на череп, – череп и челюстная кость этой жертвы также указывают на то, что это женщина.

Ланс уставился на кости, пытаясь осознать то, что услышал.

– Ты уверен, что все эти кости принадлежат одной жертве?

Фрэнк снова кивнул:

– Мы собрали почти восемьдесят пять процентов скелета. Не хватает в основном мелких костей: пальцев, позвонков и тому прочее. Все кости соразмерны, и дубликатов, позволяющих предположить, что в багажнике той машины был еще один человек, нет.

Судмедэксперт отошел от стола и приподнял защитную маску:

– Кости не лгут, Ланс. Это не твой отец.

Прошло несколько секунд, пока Ланс впитал слова Фрэнка.

Не лгут… не мой… не мой отец…

Он ожидал услышать от медэксперта все что угодно. Но только не это!

И что теперь?

Кто-то положил женщину в багажник отцовской машины и отправил ее в озеро.

Кто? Почему?

Вот черт…

А где же мой отец?

Визит к Фрэнку должен был все прояснить, а не озадачить его десятками новых вопросов.

В висках Ланса застучала боль. Он хотел навестить медэксперта на голодный желудок.

По очевидным причинам…

И тут же у Ланса скрутило кишки.

– Ты не установил, кто это? – спросил он судмедэксперта.

Теперь ключом к тайне исчезновения его отца являлась эта неопознанная женщина.

– Нет, – ответил Фрэнк. – Пока нет. Мы начнем с местных девушек, пропавших в 1994 году.

В ушах Ланса зазвенело. Его взгляд скользнул по скелету, внезапно различив его женственную легкость.

– Ты можешь рассказать мне что-нибудь о ней?

Фрэнк сверился с блокнотом:

– Судя по величине бедренной кости, ее рост был примерно пять футов пять дюймов, плюс-минус дюйм.

– А сколько ей могло быть лет?

Фрэнк указал на снимок под осветительным щитом:

– У нее есть зубы мудрости. По крайней мере, ей было не менее восемнадцати.

– Тот факт, что ей не удалили зубы мудрости, может говорить о том, что у нее не было страховки на стоматологическое обслуживание, – добавил Ланс. – Либо она не могла себе ее позволить.

– Верно, – махнул рукой над скелетом Фрэнк. – Некоторые, но не все, из ее эпифизарных, или ростовых, пластинок закрыты. Ключица прекращает расти последней из костей. Ее медиальный конец у нашей жертвы еще не полностью закрылся. Значит, ей не было тридцати. – Фрэнк взял лупу и изучил костную часть ребра. – Концы ребер у людей меняются с возрастом. Судя по той ровности, что я наблюдаю здесь, смею предположить, что убитой было двадцать с небольшим.

– Можешь сказать, как она умерла?

– Да. – Фрэнк заглянул в свой блокнот, потом положил его и, вернувшись к столу, указал на подковообразную кость под черепом на простыне. – Подъязычная кость сломана.

Подъязычная кость располагалась посередине шеи между подбородком и щитовидной железой.

– Ее задушили, – произнес Ланс.

– Скорее всего, – кивнул Фрэнк. – Нам повезло. Такое случается лишь в трети всех случаев смерти от удушения.

Нам – да, повезло. А вот ей – нет.

Ланс еще раз взглянул на небольшую, но такую важную косточку:

– Получается, она была мертва, когда ее положили в багажник?

– Со сломанной подъязычной костью возможно выжить, но я надеюсь, что в ее случае этого не произошло, – нахмурился Фрэнк.

– Я тоже, – передернулся Ланс. В том, чтобы быть задушенной, хорошего мало. Но другой вариант он даже боялся себе представить.

– Ты не припомнишь в жизни отца никого, кто соответствовал бы ее описанию? Может, у твоего отца были сотрудницы или приятельницы, с которыми он общался теснее, чем с остальными? – Фрэнк не говорил прямо, но смысл его наводящих вопросов был очевиден: супружеская измена.

– Не знаю. – Лансу претило допускать мысль об измене отца, но он заставил себя покопаться в памяти. – Нет. У моих родителей имелись друзья, но они были ровесниками. В 94-м им всем было около тридцати пяти.

– Если ты догадаешься, кто бы это мог быть, – взмахнула над скелетом рука в медицинской перчатке, – будь добр, сообщи мне, пожалуйста.

– Хорошо, – пообещал Ланс.

Фрэнк стянул с рук перчатки:

– Если она была местной и кто-нибудь подавал в полицию заявление о пропаже человека, я, пожалуй, смогу установить ее личность. Ну, а если все-таки не получится, придется привлечь судебного антрополога.

– Удачи, – пожелал Фрэнку Ланс и поспешил выйти из прозекторской. Бросив на выходе халат, бахилы и перчатки в корзины для мусора, он устремился через стоянку к своему джипу. Внутри у него все сжималось.

Где же был его отец?