Текст книги "Девушка, змей, шип"

Сорэйя перевела взгляд с жаровни на Парвуанэ и обратно. Готова ли она выпустить дива в обмен на ее знания? Готова ли она подвергнуть опасности Гольваар и свою семью в обмен на шанс спасения для самой себя? Сорэйя вспомнила, что Парвуанэ напала на Соруша. Да и откуда ей знать, что Парвуанэ скажет правду? Риск был слишком велик, а награда призрачна.

– Нет, – сказала она наконец без тени сомнения в голосе. – Я не стану этого делать.

– Разумеется, – ответила Парвуанэ, пожимая плечами и продолжая прохаживаться по камере. – Но спросить стоило. Не переживай, я готова поторговаться.

С этими словами она вновь остановилась напротив Сорэйи.

– Принеси мне перо Симург.

Див произнесла эти слова легко, но у Сорэйи внутри все так и обмерло, будто бы Парвуанэ запустила руку к ней в душу и вырвала из нее остатки теплившейся там надежды. Это было немыслимо: более вероломного поступка она и представить себе не могла. Это означало предательство не только брата, но и всего ее народа. Поступи Сорэйя подобным образом, и она так и останется проклятием для своей семьи. Изменится лишь то, почему ее считают таковым.

К тому же никто, кроме шаха и верховного жреца, не знал, где хранится перо.

– Я не могу этого сделать, – ответила она сиплым голосом.

– Другого предложения не будет, – покачала голой Парвуанэ. – Принеси мне перо, и я расскажу, как избавиться от проклятия.

Сорэйя почувствовала покалывание на коже. Внезапно она стала воспринимать все вокруг чересчур отчетливо. Запах могильника в затхлой пещере стал невыносим, а дым застлал глаза. Глаза дива горели слишком ярко в плохо освещенной пещере, будто бы пронзая ее. «Мне не следовало приходить. Не следовало рассчитывать, что див скажет правду», – подумала Сорэйя. Это была ловушка, теперь она это отчетливо понимала. Парвуанэ надеялась завоевать ее доверие, убедив, что мать Сорэйи лгала ей. Затем она бы воспользовалась ее уязвимостью, чтобы заставить предать свою семью. С чего бы еще диву соглашаться помочь ей?

Но самое ужасное было в том, что она все еще размышляла, принять ли ей это предложение.

Ей следовало быть осторожной. Нельзя давать желаниям затмевать рассудок.

– Откуда мне знать, что ты сдержишь слово? Что ты знаешь, как снять проклятие? – спросила Сорэйя, желая показаться решительной и представительной, но выглядела пораженной.

Парвуанэ засомневалась. Тут черты ее лица стали острее, будто бы высеченные из того же камня, что и ее камера. Холодный блеск глаз сравнился по яркости с факелом. В это мгновение никто бы не спутал ее с человеком.

– Клянусь жизнями всех пэри́к, моих сестер, что если ты принесешь мне перо, то получишь ответ на свой вопрос.

В голосе дива не было и намека на насмешку или презрение. К своему удивлению, Сорэйя поняла, что верит ей, отчего невыполнимое условие Парвуанэ лишь больше распалило в ней негодование.

– И сдалось же тебе это перо! Что ты собираешься с ним сделать, уничтожить? – потребовала она ответа.

– Уничтожать его я не собираюсь. Не трать время понапрасну. Я не скажу тебе, для чего оно мне нужно.

– Ты сможешь вернуть его мне, когда закончишь?

– Если мне все удастся, думаю, что да.

Сорэйя покачала головой. Ей не следовало спрашивать об этом. Не стоит даже думать о том, чтобы соглашаться или верить сказанному Парвуанэ.

– Нелепица какая-то. С чего бы это тебе его не уничтожить? Ты хотела убить моего брата. Любой див был бы рад уничтожить перо.

– Я не какой-то там непонятный див, – сорвалась Парвуанэ. – Я пэри́к, и у меня есть собственные цели.

Сорэйя удивилась услышанному, подумав, что еще был шанс выйти из этого разговора с какой-нибудь полезной информацией.

– А я слышала, что дивы нынче едины, как никогда, – парировала она, стараясь говорить спокойно. – Неужели в вашем стане разлад?

– Ты в курсе, не так ли? – спросила Парвуанэ, медленно расплываясь в понимающей улыбке. – Наверняка тот, кто тебе рассказал, сейчас ждет, с чем ты к нему вернешься. Тебе поэтому разрешили вернуться?

В ответ Сорэйя лишь промолчала, и Парвуанэ понимающе кивнула.

– Что ж, не отправлять же тебя назад с пустыми руками? Ты мой любимый посетитель. Так слушай же – сейчас дивы и правда более едины. Тебя же должно волновать, кто их объединил.

– Кто?..

– Больше я ничего не могу тебе сказать. Но хочу кое-что прояснить: что бы ты ни намеревалась рассказать по возвращении отсюда, ты ни словом не обмолвишься о нашем уговоре. Скажешь хоть кому-то о том, что я попросила тебя принести перо Симург, – своему брату или тому симпатичному солдатику, и сделке конец. И поверь, я узнаю, если ты кому-нибудь расскажешь. Тогда я ни слова тебе больше не скажу. Поняла?

– Поняла.

Парвуанэ протянула ей руку сквозь прутья решетки.

– Что, скрепим наш уговор рукопожатием? Разве не таков людской обычай?

Разумеется, она всего лишь дразнила ее. Сорэйя это прекрасно понимала. И все же хитрый блеск в глазах Парвуанэ подначил Сорэйю показать диву, что она тоже не так уж проста. Не отводя взгляда, Сорэйя шагнула вперед и протянула облаченную в перчатку руку так, чтобы Парвуанэ могла дотянутся до нее.

Тут див сделала неуловимое движение, на которое Сорэйя при всем желании не смогла бы отреагировать, и схватила ее за руку. Она потянула ее на себя до тех пор, пока Сорэйя не уперлась в решетку плечом. Теперь они стояли лицом к лицу, выжидая, кто из них отдалится первой. Парвуанэ сжимала руку Сорэйи железной хваткой.

Теперь Сорэйя четче разглядела волнообразный узор на подбородке и челюсти дива, чем-то напоминавший волны. На щеках виднелись завитки, а на лбу полосы, напоминающие крылья мотылька. У Сорэйи внезапно возникло желание провести пальцем по этим узорам и сравнить, так же ли они нежны. Она отогнала эту мысль, вспомнив, что случилось, когда она в последний раз дотронулась до крыла бабочки.

Див заметила страх Сорэйи и отреагировала легким покачиванием головы.

– Не бойся, – сказала Парвуанэ.

Див не смотрела ей в глаза. Сорэйя осознала, что та разглядывала узор из вен на ее лице так же, как сама она разглядывала узоры на лице Парвуанэ.

– Я тебя не боюсь, – прошептала Сорэйя.

Глаза дива сверкнули. На этот раз в них отражалась не насмешка, а что-то похожее на голод.

– Разумеется. Ведь тебе достаточно единственного прикосновения, чтобы убить меня. Зачем тебе вообще кого-то бояться? – ответила Парвуанэ, сощурив глаза и еще немного приблизившись, свесив голову набок. – Нет, есть только один человек, которого ты боишься, и это ты сама.

Парвуанэ втянула руку обратно за решетку, увлекая с собой перчатку. Сердце Сорэйи начинало учащенно биться всякий раз, когда ее руки оказывались непокрыты. Но сейчас паника быстро сменилась раздражением при виде победоносной улыбки Парвуанэ, игравшейся с перчаткой так, чтобы Сорэйя не могла дотянутся до нее.

– Отдай.

– Тебе придется вернуться за ней, – ответила Парвуанэ, покачав головой.

Прежде чем Сорэйя успела возразить, див снова растворилась в тени, забирая с собой принадлежащую Сорэйе вещь.

8

Как и было уговорено, Сорэйя и Соруш встретились в храме огня через неделю после Новруза. Он находился вне дворца, на небольшом холме позади. Добраться туда через туннель или потайной ход Сорэйя не могла. Ей пришлось встать задолго до первых лучей солнца, чтобы дойти до храма в темноте, пока весь прочий люд спал.

С тех пор как Сорэйя получила невыполнимый ультиматум Парвуанэ, она не возвращалась навестить дива: в этом не было смысла. Сорэйя уперлась в тупик, едва успев начать. Она не представляла, где может храниться перо Симург. И даже если бы она знала, Сорэйя ни за что не смогла бы вручить его диву.

Она пыталась не думать об этом. Однако стараясь подобрать новую пару перчаток, каждая из которых оказалась немного велика, Сорэйя вспоминала блеск глаз Парвуанэ и ее ультиматум. Сорэйя не могла двигаться вперед, но и дороги назад у нее теперь не было.

Ей было не вернуться во времена, когда разговор с дивом еще не состоялся, когда она не знала, что проклятие можно снять.

«Я могла бы спросить Соруша», – подумала она в сотый раз, поднимаясь по холму к храму огня. Он и верховный жрец знали, где лежит перо. Последний наверняка и сейчас находился в храме. Ей хотелось закричать. Она вот-вот окажется наедине с двумя единственными людьми, знавшими о местонахождении пера. Но она не могла спросить их о нем и не объяснить, зачем ей нужно это знать.

Она подошла к храму, когда солнце только-только выглянуло из-за горизонта. Простые очертания храма казались неуместными на фоне громады дворца. Он представлял собой четыре каменные колонны с арками, расположенными в форме квадрата и держащими куполообразную крышу. Сорэйя редко приходила сюда. Виной тому было не только расположение храма, но и то, что случилось в последний ее визит к нему.

Вскоре после происшествия с бабочкой Сорэйя пришла сюда одна. Она хотела помолиться и попросить у Создателя прощения за то, что причинила вред одному из его творений. Верховный жрец услышал ее молитву и узнал о проклятии Сорэйи. Он сказал, что Создатель не услышит ее – ведь все ядовитое и смертельное было порождением Разрушителя. Его логика показалась Сорэйе безупречной, и потому она больше никогда не возвращалась в храм. Позднее она не без удовольствия услышала о том, что жреца должны были казнить за некий акт предательства. Правда, он сумел сбежать незадолго до казни, но с тех пор о нем ничего не было слышно. «Даже ему известно, где находится перо», – подумала Сорэйя с горечью.

Нынешний верховный жрец не знал о ее проклятии. Когда она вошла в храм, одетый в длинные белые одежды седой жрец лишь улыбнулся и поклонился ей. Он и жрец помоложе стояли у Царского огня, горящего в стоящей в центре храма на каменном пьедестале урне. По всему Аташару в честь Создателя горело множество других священных огней, но лишь Царский огонь был зажжен во время специальной церемонии. В ней использовалось несколько источников огня, в том числе ниспосланная самим Создателем молния. Пьедестал защищала железная решетка, открывать которую было дозволено лишь поддерживающим огонь жрецам. Этот огонь никогда не угасал. Молодой жрец высыпал в него немного могильника, и помещение наполнилось характерным запахом.

Сорэйя стояла у входа в храм и нервничала. В голове у нее звучал голос предыдущего верховного жреца, подтверждающий все сокровенные страхи. «Тебе не место в этом храме, – сказал он ей. – Тебе самое место в чертогах Дузаха, в которых обитают Разрушитель и злые духи. Или даже в дахме, где ищут пристанища йату, парят голодные до человечьей плоти стервятники и див Насу сеет смерть и разложение. Разве это не описывает вас, шахзаде? Разве вы не созданы, чтобы нести смерть?»

Его слова продолжали звучать у Сорэйи в голове, так что она обрадовалась, услышав шаги Соруша за спиной.

Он подошел к верховному жрецу и что-то прошептал. Священнослужитель перевел взгляд с Соруша на Сорэйю, кивнул и вместе с другими жрецами покинул храм, оставив брата с сестрой наедине.

Когда они ушли, Сорэйя смогла наконец расслабиться. Она подошла к Сорушу, стоявшему у железной решетки, из-за которой раздавалось потрескивание огня.

– Удалось что-нибудь узнать? – тихо спросил Соруш, смотря на огонь.

Сорэйя заранее приняла решение, о чем рассказать, а о чем умолчать.

– Похоже, пэри́к и другие дивы не ладят между собой. По крайней мере, наша пэри́к точно что-то не поделила с другими дивами.

– Это может оказаться полезным, – отозвался Соруш, кивая. – Я никогда не встречал на поле боя дива вроде нее. Мне это сразу показалось странным. Однако если они не все заодно, то в этом есть смысл.

– Это еще не все. Она подтвердила, что дивы нынче едины, как никогда. С ее слов, нас должно волновать, кто их объединил. Но она может и врать. Догадалась, что я пытаюсь что-нибудь выведать.

Соруш задумчиво смотрел на языки огня.

– Что-нибудь еще?

– Я пыталась выяснить, что именно она имела в виду, но она отказалась что-либо пояснять.

– Я не об этом, – сказал Соруш, поворачиваясь к ней. – Удалось что-нибудь выяснить о твоем проклятии?

Сорэйя надеялась, что он не станет ее об этом спрашивать, и ей не придется врать. Но и рассказать о требовании Парвуанэ она не могла: тогда бы Соруш никогда не смог быть уверен, что она не примет требования дива и не предаст его ради собственных интересов.

– Нет, – ответила она, отводя взгляд. – Не уверена, есть ли смысл возвращаться к ней.

Краем глаза Сорэйя увидела, как Соруш кивает.

– Я пойму, если ты не пожелаешь возвращаться. Но если ты передумаешь и узнаешь что-то новое, пожалуйста, дай мне знать.

– Разумеется.

К своему удивлению, Сорэйя поняла, что расстроена скорым окончанием своей миссии. Ей будет не хватать ощущения того, что она приносит пользу.

Их разговор был окончен, и Соруш собрался уходить. Сорэйе вдруг стало на удивление холодно, будто бы он забирал тепло огня с собой.

– Соруш?

Он обернулся, и Сорэйя выпалила вопрос прежде, чем успела передумать:

– Помнишь ли ты мужчину, бывшего верховным жрецом, когда мы были детьми? Того, что избежал казни. Не знаешь ли ты, что за история с ним приключилась? За что его арестовали?

– Его застали за попыткой затушить Царский огонь. Он оказался йату, выдававшим себя за жреца. А что? Думаешь, пэри́к имела в виду его?

– Нет. Просто вспомнила о нем, оказавшись здесь, и решила спросить.

Сорэйя осталась в храме огня после ухода Соруша и даже после возращения священнослужителей. Она смотрела в огонь до тех пор, пока глаза ее не начало жечь. Выходит, бывший верховный жрец был колдуном. Он сказал ей, что она порождение Разрушителя. Должно быть, сам, будучи его порождением, он знал, о чем говорит? Но Сорэйе нынче было ни к чему держать на него обиду, ведь он знал, где находится перо. А она догадывалась, где найти бывшего жреца.

С разных концов крыши Сорэйя могла обозревать окружающий Гольваар город, будто бы смотря на карту. Она оглядела плоские крыши домов и лавочек, ухоженные улицы, разделявшие город на районы. Вот уже многие годы поколения шахов сохраняли власть и порядок, следя за тем, чтобы все и все были там, где им положено. Не удивительно, что Сорэйю было необходимо прятать, будто пятно на гобелене или сорняк в саду. В стенах дворца ей не было места, как не было места дахме в городе.

Сорэйе не было нужды вспоминать о словах ложного священнослужителя, чтобы не смотреть прямо на цилиндрическую, не имеющую крыши дахму, неясно вырисовывающуюся на холме вне городских стен. Это не было сознательным усилием. Скорее это можно было назвать чем-то вроде инстинкта, порожденного страхом и отвращением. Она не хотела смотреть на дахму из тех же соображений, что и на разлагающийся труп животного. Сорэйе думалось, что по той же причине члены ее семьи отводили взгляды и от нее. Никому не хотелось смотреть в лицо смерти.

Но однажды Сорэйю застали врасплох: она стояла на крыше и наблюдала за траурным шествием. До заката оставалось несколько часов. Она видела, как семья следует за покойным в направлении дахмы. Во главе шествия был жрец с полной могильника жаровней, призванной оберегать их от Насу и прочих демонов. Несущие тело усопшего втащили его в дахму, так как никому другому не дозволялось входить внутрь. После похода туда им приходилось исполнять строгие очистительные ритуалы. В тот день Сорэйя продолжала наблюдать до тех пор, пока в воздухе не появились стервятники. Тогда она отвернулась, гадая, вернутся ли несшие усопшего люди за костями.

Дахма. Место, над которым парят жадные до человечины стервятники. Место, где Насу сеет смерть и разложение.

Место, в котором йату ищут убежища.

После разговора в храме с Сорушем Сорэйя приходила на крышу каждый день и смотрела на дахму, ища подтверждения своим подозрениям. Подался ли лжежрец в дахму в поисках убежища? Это было единственное место, куда живые не осмеливались ступать. Которого они избегали даже в мыслях. Вторгаться сюда было немыслимым. Сорэйе доводилось слышать, что йату использовали волосы, обрезки ногтей и прочие останки в заклинаниях. А где еще искать такие вещи, как не в дахме? Будь она йату, наверняка бы спряталась там.

Однако со времени побега лжежреца прошло много лет. Даже если поначалу он действительно там прятался, сейчас его уже мог давно и след простыть. Мог он и вовсе умереть. Но предположим, что он жив. Что Сорэйя сможет пробраться через город, преодолеть пустырь за его пределами и зайти в столь нечистое место, как дахма. Станет ли она спрашивать у йату о местонахождении пера Симург? Сорэйя решила, что не будет принимать ультиматум Парвуанэ. Но почему же тогда она продолжала приходить на крышу и день за днем разглядывать дахму, размышляя?

Возможно, ей не были нужны ни помощь Парвуанэ, ни перо. Не мог ли йату ведать секретом того, как избавиться от проклятия Сорэйи? Возможно, раньше он просто не хотел раскрывать своих познаний в запретном колдовском искусстве.

– Я должна попробовать, – пробурчала она себе под нос, удивляясь собственной решимости.

Теперь оставалось лишь определиться, как это сделать.

– Сорэйя?

Она вздрогнула от удивления, но затем успокоилась, увидев сходящего с лестницы Азэда. Сколько же прошло с Новруза? Не меньше трех недель. Она так сосредоточилась на демонах, перьях и колдунах, что едва вспоминала о молодом человеке, выручившем ее в тот день. С их последней встречи он загорел, а руки его окрепли. Должно быть, проводил немало времени за фехтованием с товарищами по оружию. Любопытно, приняли ли они его в свои ряды или относились как к деревенщине, забывшему свое место? Возможно, он тоже не вписывался в хорошо организованный мир Гольваара.

– Ты умеешь меня найти, – обратилась Сорэйя к подходившему к ней Азэду.

– Я не перестаю искать, – ответил тот с улыбкой. – Я вижу тебя здесь всякий раз, идя на тренировку или возвращаясь с нее. Ты постоянно смотришь куда-то вдаль. Решил подняться и посмотреть, что же там есть такого интересного.

Он заглянул ей за плечо, и Сорэйю обдало волной паники, будто Азэд мог догадаться, что она смотрела на дахму.

– Хорошо ли мой брат обходится с тобой? – выпалила она, стараясь увести его мысли в иное русло. – Я просила не винить тебя в произошедшем в Новруз.

– Я его почти не встречал. Полагаю, у него много дел. Завтра свадьба, как-никак.

Свадьба. Сорэйя практически позабыла о ней, а потому не отдавала себе отчета в том, что церемония состоится уже завтра. Единственным, что занимало ее мысли, была эта безнадежная авантюра. А тем временем даже сейчас внизу сновали люди, занятые приготовлениями к свадьбе. Они расставляли столы на козлах, расстилали ковры и привязывали хрустальных птиц к ветвям деревьев.

– Да и не сказать, чтобы я был слишком расстроен, – продолжил Азэд. – Мне куда милее компания его сестры. После Новруза я часто думал о тебе.

По спине у Сорэйи пробежали мурашки, и виной тому был не только нежный тон, которым Азэд произнес эти слова. Она позлорадствовала над тем, что кому-то была приятнее ее компания, а не Соруша. «Это ни к чему не приведет», – прозвучал у нее в голове настойчивый голос. И все равно непривычное Сорэйе внимание, которое оказывал ей Азэд, взволновало ее. Она все еще помнила ощущения от объятий Азэда, когда он выручил ее в Новруз.

Эти воспоминания подарили ей идею. Если он однажды уже смог помочь ей пробраться через толпу, то отчего же ему не сделать этого снова? Но могла ли она просить его о подобном? Азэд уже однажды рисковал своим положением, помогая ей.

– Твои мысли занимает нечто иное. По глазам вижу.

– Вспомнила Новруз. Как ты помог мне.

– Ты о диве? Она дала тебе то, чего ты искала?

Сорэйя вздохнула, думая, о чем ему можно было рассказать. Что он заслуживал знать. Но тут она вспомнила предупреждение Парвуанэ никому не рассказывать об их разговоре, в том числе «тому симпатичному солдатику».

– Нет. Мне не понравились ее слова. Однако может существовать иной способ.

– Какой же?

Сорэйю терзали сомнения, но дахма тянула ее к себе столь же сильно, что и подземелье. Сорэйя не стала скрывать от Азэда правду тогда, не собиралась и сейчас. Ведь, помимо прочего, это была такая замечательная возможность побыть с ним.

– Мне необходимо попасть в дахму. Возможно, я смогу найти там йату, способного дать мне ответ на мой вопрос.

Сорэйя ожидала, что Азэд начнет спорить или уставится на нее, не веря своим ушам. Но он лишь задумчиво молчал, нахмурившись.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты шла туда одна. Могу ли я сопроводить тебя? – ответил он наконец.

Сорэйя едва не рассмеялась от облегчения.

– Мне и вправду нужна помощь, чтобы выбраться из дворца и пробраться через город. Я не прошу тебя заходить со мной внутрь дахмы…

– Тебе нет необходимости о чем-то меня просить.

Азэд сделал шаг вперед, хотя и так стоял довольно близко, и взял Сорэйю за одетую в перчатку руку.

– Для меня это шанс осуществить мою давнюю мечту – спасти тебя.

Смотря Сорэйе в глаза, Азэд медленно поцеловал ее руку.

Этот благородный жест должен бы был тронуть или взволновать Сорэйю. Однако перчатка притупила прикосновение губ к ее пальцам, лишь подчеркнув обстоятельства, в которых они находились. «Он по-прежнему воображает, будто бы попал в сказание, а я подначиваю его ради собственных интересов». Азэд все говорил и делал правильно, будто бы не раз представлял себе эту ситуацию. Пожалуй, так оно и было. И хотя Сорэйя понимала, что не должна так поступать, но все же позволила ему сделать этот жест и предстать героем, несмотря на угрозу его жизни и положению при дворе.

– Не стоило этого делать, – сказала она, обращаясь к ним обоим, и отвела руку.

– Надеюсь, я тебя не оскорбил? – спросил Азэд с тревожным выражением лица, покачав головой.

– Ни в коем случае. Но тебе не под силу спасти меня, Азэд. А мне не следует просить тебя об этом. Думаю, мы смотрим друг на друга через пелену фантазий.

Сорэйя опустила взгляд на облаченные в руки перчатки и торчащие из рукавов нитки, которые она вытягивала в моменты, когда старалась подавить гнев.

– Я не могу обещать, что, когда все закончится, я окажусь той, кого ты представляешь себе в мечтах, – продолжила она тихим голосом.

Азэд хотел было не согласиться, но прервался, взглянул на Сорэйю и вздохнул.

– Возможно, ты права. Наверное, мне хотелось вспомнить, каково это – жить во дворце, быть при дворе, вновь чувствовать себя героем.

– Вновь?

Азэд запустил пальцы в кудри у себя на голове. Плечи его напряглись. Сорэйе показалось, будто она впервые видела его настоящего. Не в облике отважного героя или удалого спасителя, но молодого человека со своими тяготами.

– Я уже не в первый раз обретаю и теряю более высокое положение в обществе, – пояснил он с горечью в голосе. – Кажется, я уже упоминал, что отец мой был купцом. Но я не упоминал, что он был крайне успешен в своем деле. Его часто приглашали во дворцы сатрапов и имения бозорганов. Бывало, что он брал с собой и меня. Мне стало казаться, что я один из них. Что мне есть место в этом мире. Но потом отец вложился в несколько неудачных предприятий и впал в немилость. Мы потеряли расположение двора. Я потерял все, что у меня было. Лишился своего места в мире.

– Твой отец… он…

– Мертв ли он? – спросил Азэд напрямую, глядя ей в глаза. – Да. Он ушел из жизни вскоре после того, как мы впали в немилость. Мы бежали в деревушку, и я жил в ней один до того дня, когда на нас напали дивы и перебили половину жителей.

Азэд ненадолго смолк, опустив взгляд вниз.

– Это неправильно, но порой я жутко злюсь на него за то, что он не сумел сохранить свое положение. За то, что подвел меня.

Он сжал опущенные вниз руки в кулаки. Сорэйя увидела, как Азэд пытался подавить гнев, как набухли вены на костяшках его пальцев. Ей хотелось провести по ним пальцем, чтобы ощутить форму чужого гнева, чужой боли. Сорэйя вспомнила, как они встретились глазами после того, как Азэд ударил Рамина. Вспомнила чувство единения, возникшее между ними. Тогда они позволили себе немного приподнять друг перед другом свои маски и показать то, что считали своими истинными лицами.

Азэд покачал голой, отгоняя поглотившие его мысли прочь.

– Когда я впервые увидел тебя на крыше, то вновь почувствовал себя тем молодым человеком. Наверное, мне хотелось использовать тебя, чтобы вновь обрести потерянное. Прости меня за это.

Азэд медленно протянул к ней руки, стараясь не напугать, и очень, очень аккуратно провел костяшками пальцев по волосам Сорэйи.

– Но мне все равно хотелось бы помочь тебе, если ты позволишь. Мне нравится человек, которым я становлюсь, когда оказываюсь рядом с тобой. И мне бы хотелось помочь тебе стать той, кем ты хочешь быть.

Как-то Азэд уже прикасался к ее волосам, но в этот раз все было иначе. В тот раз она едва дышала, боясь, что Азэд исчезнет от единственного ее вдоха. Однако теперь, после его слов и того, как она увидела вены на его руках, услышала шершавые нотки в его голосе, ей стало казаться, будто она может… прикоснуться к Азэду, почувствовать его. От этой мысли Сорэйю обдало жаром, как от внезапно воспламенившейся искры. Она чувствовала то же, что и он. Ей казалось, будто под его взглядом, от его прикосновений она преображалась из дыма в огонь. Она могла бы повторить его слова, и они с точностью описали бы ее собственные чувства. «Мне нравится человек, которым я становлюсь, когда оказываюсь рядом с тобой».

Сорэйя отстранилась, и ее волосы медленно скользнули с его пальца.

– В таком случае сегодня ночью?

Азэд улыбнулся доброй, слегка хитрой улыбкой.

– Сегодня ночью, – согласился он.