Текст книги "Скандальное лето"

Дьюран Мередит
Скандальное лето

Meredith Duran

THAT SCANDALOUS SUMMER

Печатается с разрешения издательства Pocket Books, a division of Simon&Shuster Inc. и литературного агентства Andrew Nurnberg.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Meredith Duran, 2013

© Перевод. В.И. Агаянц, 2013

© Издание на русском языке AST Publishers, 2014

Пролог

Лондон, март 1885 года

Городской дом его брата походил на склеп. За пределами ярко освещенного холла царил полумрак – тусклые лампы едва мерцали, сквозь наглухо закрытые ставнями окна не проникал ни единый луч. Оказавшись здесь, никто бы не догадался, что над Лондоном в этот час сияло солнце.

Майкл передал слуге шляпу и перчатки.

– Как он сегодня?

Джонс, дворецкий Аластера, всегда слыл образцом сдержанности. Но с некоторых пор вопрос Майкла стал частью ежедневного ритуала, и Джонс незамедлительно ответил:

– Скверно, ваша милость.

Кивнув, Майкл устало потер лоб. Две утренние операции отняли у него все силы, от него все еще разило дезинфицирующим раствором.

– Были посетители?

– Конечно. – Повернувшись, Джонс взял с буфета серебряный поднос с визитками. Зеркало на стене по-прежнему было затянуто черным крепом. Траурный покров следовало бы давно снять, ведь со дня смерти супруги Аластера прошло более семи месяцев, но за это время на владельца дома обрушился шквал неожиданных разоблачений – ему пришлось убедиться в неверности, лживости, порочности покойной герцогини. Каждое новое открытие наносило вдовцу неизлечимую рану, обращая его скорбь в чувство куда более грозное и зловещее.

Окутанное черным покрывалом зеркало было под стать погруженному в уныние дому. «Оно в точности отражает душевное состояние Аластера», – подумал Майкл.

Взяв у Джонса визитные карточки, он бегло просмотрел их, запоминая имена. Аластер никого не принимал, проводя дни в одиночестве, но его брат хорошо понимал: если не отдать ответного визита, поползут новые сплетни. Обыкновенно Майкл, взяв герцогскую карету и одного из лакеев Аластера, объезжал дома посетителей, чтобы, улучив момент, занести визитку брата, оставшись незамеченным. Не будь положение столь тягостным, он посчитал бы свои проделки забавным фарсом.

Одна из карточек привлекла его внимание.

– Приходил Бертрам?

– Да, час тому назад. Герцог не принял его.

Сперва Аластер отгородился от друзей, подозревая, что те, возможно, были причастны к козням его покойной жены. Теперь же, судя по всему, он с презрением отвернулся от своих политических союзников. Дурной знак.

Майкл направился к лестнице.

– Он хотя бы не отказывается от пищи?

– Нет, – отозвался Джонс. – Но мне велено не впускать вас, милорд!

Вот так новость! Полнейшая нелепость, ведь накануне вечером Аластер прислал записку, зная, каким будет ответ.

– Ты хочешь сказать, что вышвырнешь меня вон? – усмехнулся Майкл.

– Боюсь, я слишком дряхл и немощен, чтобы справиться с вами, – признался дворецкий.

– Ты славный малый. – Майкл проворно взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Должно быть, Аластер у себя в кабинете, жадно пролистывает вечерние газеты в отчаянной надежде, что слухи о пагубных пристрастиях его жены не просочились в печать. А может быть, напротив, – желая увидеть эти новости на страницах газет, чтобы знать наверняка, кто еще его предал.

Но нынче вечером Аластеру не удастся узнать имена предателей. Майкл уже просмотрел газеты.

Его захлестнула обжигающая волна гнева. Неужели им с братом предстоит вновь пережить мучительное унижение, как в детстве, когда разваливающийся брак их родителей долгие годы служил пищей для пересудов, а гигантские газетные заголовки, на которые так падка лондонская знать, неустанно разжигали скандал. Майкл избегал думать дурно о мертвых, но на сей раз сделал исключение. «Будь ты проклята, Маргарет».

Он вошел в кабинет без стука. Аластер сидел за массивным письменным столом у дальней стены; лампа возле его локтя светила тускло, комната тонула в густом сумраке.

– Уходи, – проговорил он, не поднимая светловолосой головы, склоненной над газетными листами.

Проходя мимо окна, Майкл отдернул портьеру. Поток солнечных лучей ворвался в комнату, осветив восточный ковер и витающие в воздухе пылинки.

– Пусть кто-нибудь здесь приберется, – проговорил он, морщась от застарелого запаха табака и несвежих яиц.

– Проклятие! – Аластер отбросил газету. На столе перед ним стоял открытый графин с бренди, а рядом полупустой стакан. – Я же сказал Джонсу, что меня нет ни для кого!

– Это заверение звучало бы куда убедительнее, если бы ты хоть изредка покидал дом. – Аластер выглядел так, словно неделю не спал. Крупный, белокурый, в отличие от темноволосого Майкла, он унаследовал внешность покойного отца и прежде имел склонность к полноте. Теперь он казался пугающе изнуренным. Лицо его осунулось, вокруг налитых кровью глаз залегли темные тени.

Какой-то острослов назвал его однажды «создателем королей». Аластер и вправду обладал немалым влиянием, имел вес в деловых и политических кругах. Но если бы враги увидели его сейчас, они облегченно рассмеялись бы, не скрывая злорадства. Этот человек едва ли смог бы совладать даже с самим собой.

Майкл отдернул портьеры на другом окне. Давно не приходилось ему чувствовать себя таким беспомощным – только лишь в детстве, когда на недолгое время он стал пешкой в игре собственных родителей. Будь недуг его брата телесным, Майкл смог бы его исцелить. Но перед душевными страданиями медицина бессильна.

Обернувшись, он увидел, как брат жмурится от яркого света.

– Когда в последний раз ты выходил из дома? Месяц назад? Больше, я полагаю?

– Какая разница?

Поскольку подобный разговор между братьями проходил уже в девятый или в десятый раз, Майкл едва сдерживал раздражение.

– Как твой брат, я думаю, что разница велика. А как твой врач, я совершенно уверен в этом. Спиртное – чертовски плохая замена свежему воздуху и солнечному свету. Ты начинаешь походить на недоваренную рыбу.

Аластер скупо усмехнулся в ответ.

– Я подумаю об этом. А теперь меня ждут дела…

– Ничего подобного. В последнее время всеми твоими делами занимаюсь я. Ты только пьешь и валяешься в постели, предаваясь унынию.

Этими резкими словами Майкл надеялся расшевелить брата, заставить его возразить. Будучи старшим, Аластер всегда сознавал свое главенство. Прежде он ни за что не спустил бы брату подобного замечания.

Но на этот раз он лишь окинул Майкла равнодушным взглядом.

– Послушай, – продолжал Майкл, – я начинаю… всерьез опасаться за тебя. Месяц назад я беспокоился. Теперь, черт возьми, я схожу с ума от тревоги.

– Занятно. – Аластер снова уткнулся в газету. – А я-то воображал, что у тебя полно других забот.

– В газетах ничего нет. Я в этом убедился.

– А-а… – Аластер отложил в сторону вечерний выпуск «Таймс» и склонил голову, глядя перед собой невидящим взором. Погруженный в немое оцепенение, он казался поникшей марионеткой, у которой обрезали нити.

Майкл заговорил, стремясь нарушить гнетущую тишину:

– Как понимать твою записку?

– Ах да. – Аластер рассеянно ущипнул себя за переносицу и устало потер глаза. – Я, кажется, послал тебе записку.

– Наверное, ты был мертвецки пьян?

Аластер бессильно уронил руку, но в глазах его сверкнул гнев, что немного обнадежило Майкла.

– Напротив, совершенно трезв.

– Тогда объясни, в чем дело. Там какой-то вздор о бюджете больницы. – Отдернув последнюю штору, Майкл обнаружил источник скверного запаха – оставленный на полу поднос с завтраком. Джонс заблуждался: Аластер не притронулся к тарелке с едой. Должно быть, горничные побоялись забрать поднос, но не осмелились сказать об этом дворецкому.

– Не знаю, кто наплел тебе, будто мы нуждаемся в средствах, это не так, – обернувшись, произнес Майкл. Черт бы побрал этих сплетников. Не следовало пускать в больницу того газетчика. Майкл надеялся, что статья затронет положение бедноты и необходимость правовых реформ.

Но вместо этого репортер уцепился за сенсационный сюжет: брат герцога собственной персоной заботится об отбросах общества. С тех пор больница оказалась в центре жадного внимания публики. Ее осаждали толпы любопытных, от любителей легкой наживы до политиканов – скучающие матроны, наслушавшиеся россказней о Флоренс Найтингейл[1]1
  Флоренс Найтингейл (1820–1910) – английская сестра милосердия и общественный деятель, основоположница современной системы ухода за больными. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], мелкие мошенники, торгующие чудодейственными снадобьями от всевозможных недугов, и вдобавок политические противники Аластера, которые зло высмеивали Майкла на страницах газет в надежде нанести урон репутации его брата. Не будь Майкл так поглощен заботами об Аластере, он пришел бы в ярость.

– Ты неверно понял, – отозвался Аластер. – Это не пересказ слухов, а извещение. Вы лишились главного источника финансирования.

– Но ты и есть мой главный финансовый источник.

– Да, и я намерен положить этому конец.

Майкл замер на полпути к стулу, стоявшему напротив письменного стола.

– Прости… что?

– Я прекращаю финансирование больницы.

На мгновение Майкл онемел от изумления. Опустившись на стул, он попытался улыбнуться.

– Ладно тебе. Это неудачная шутка. Без твоих денег больницу…

– Придется закрыть. – Аластер нарочито тщательно сложил газету. – В лечении бедняков есть одно неудобство. Они не в состоянии платить.

– Ты… верно, шутишь.

– Вовсе нет.

Их взгляды встретились. В глазах Аластера застыло безучастное выражение.

Майкла осенила догадка.

– Больница – не ее замысел! – Да, больница носила имя Маргарет, но так пожелал сам Аластер. Да, Маргарет поддержала идею Майкла, и все же больница была его проектом, его детищем. Тем единственным, в чем ему удалось превзойти брата. – Больница моя. – Итог почти десятилетнего тяжкого труда, средоточие его жизни. Ни одно другое лечебное учреждение в стране не могло поставить себе в заслугу столь низкий уровень смертности. – Боже праведный! Только потому, что Маргарет одобрила создание больницы…

– Ты прав, Маргарет ничто не связывало с больницей, – подтвердил Аластер. – Но я подумал и решил, что это неразумное вложение средств.

Майкл покачал головой, не в силах поверить в реальность происходящего.

– Должно быть, я сплю.

Аластер нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.

– Нет, ты не спишь.

– Тогда это полнейший вздор. – Майкл хлопнул ладонью по столу и поднялся. – Ты прав. Ее имя не должно быть увековечено, она этого не заслуживает. Я сегодня же позову каменщиков. Мы сотрем ее чертово имя с фасада. Но ты не можешь…

– Не будь ребенком, – холодно произнес Аластер. – Ты не сделаешь ничего подобного. Газетчики раздуют из этого скандал.

Майкл разразился громким отрывистым смехом.

– Ты думаешь, они промолчат, когда больница внезапно закроется?

– Да. Если ты проявишь известную тонкость и деликатность.

– О, так ты хочешь и меня вовлечь в это безумие? – Майкл взъерошил волосы и с силой дернул за вихры, но боль не принесла утешения, а лишь добавила горечи, усилила смятение. – Аластер, неужели ты всерьез думаешь, будто я помогу тебе разрушить дело моей жизни, для того только, чтобы ты смог утолить жажду мести? Маргарет мертва, Ал! Ты не заставишь ее страдать! Пострадают лишь те несчастные мужчины и женщины, которых мы лечим!

Аластер пожал плечами.

– Возможно, тебе удастся пристроить самых слабых из них в какое-нибудь другое благотворительное учреждение.

У Майкла вырвался сдавленный возглас гнева. Ни одна другая благотворительная больница в Лондоне не располагала подобными субсидиями – средствами, выделяемыми Аластером, пятым герцогом Марвиком, в помощь нуждающимся. И Аластер хорошо это знал.

Отвернувшись от стола, Майкл сделал небольшой круг по комнате, чтобы унять бурю чувств, поднявшуюся в его душе. Им владела ярость. Гнев, горечь, изумление, сознание предательства терзали его.

– Кто ты? – воскликнул он, устремляя на брата взгляд, полный ужаса. Аластер неизменно поддерживал все его начинания, находил слова ободрения, снабжал деньгами. Хочешь изучать медицину? Отличная мысль. Открыть больницу? Прекрасно, позволь мне взять на себя все расходы. Аластер всегда был его защитником, верным другом… в юности он заменил Майклу родителей, поскольку, видит Бог, их отец и мать вечно были заняты иными заботами. – Это говоришь не ты!

Аластер снова передернул плечами.

– Я такой же, как и всегда.

– Черта с два! Ты уже давно не тот, что прежде! – Майкл на мгновение замер, силясь привести в порядок разбегающиеся мысли. – Боже мой, так, значит, это ее рук дело? Неужели ты позволишь Маргарет разделить нас? Ты этого хочешь? Не может быть, Аластер, ты ведь не сделаешь этого!

– Я знал, что мое решение тебя огорчит. Мне, право, жаль. – Аластер пристально разглядывал свои сцепленные руки, лежавшие на столе поверх книги для записей. Книги с пустыми страницами. Он уже несколько месяцев не открывал конторских книг, не читал писем. Все его дела, все каждодневные обязанности легли на плечи брата.

Майкл нисколько не возражал. Когда он был ребенком, Аластер защищал и оберегал его. Потом представился случай вернуть брату долг, и Майкл действовал не раздумывая. Теперь же… мысль о бесконечных заботах последнего времени разъедала ему душу, словно соль свежую рану.

– Господи, неужели ты так поступишь со мной…

– Я делаю это ради тебя. У меня есть предложение. Я выскажу его, если ты успокоишься и выслушаешь меня.

– Успокоюсь? – У Майкла вырвался холодный смешок. – О да, давай-ка будем соблюдать спокойствие. – Аластер взглядом указал брату на стул, и тот снова сел, до боли стиснув зубы. Ему хотелось что-нибудь сломать, сокрушить. Рука его сама собой сжалась в кулак.

Брат, сидя за столом, устремил на него неподвижный испытующий взгляд. Когда-то за этим отвратительным огромным столом восседал их отец, надменно взирая на всякого входящего в кабинет, словно король, принимающий докучливого просителя.

– Я готов передать в твои руки весьма солидные средства, достаточно крупные, чтобы обеспечить твою больницу на долгие десятилетия.

– Стало быть, целое состояние. – Больница служила прибежищем для самых бедных горожан и существовала лишь на благотворительные пожертвования.

– Совершенно верно. Но есть ряд условий.

Майкла охватило недоброе предчувствие. По спине его пробежал холодок. Минуту назад ему казалось, что он не узнает сидевшего перед ним человека. Однако, возможно, он ошибался. «Есть ряд условий». Излюбленная фраза отца.

– Продолжай, – с опаской произнес Майкл.

– О тебе тепло отзываются в политических кругах. Считают… очаровательным, насколько мне известно.

Тревога Майкла усилилась. Превыше всего Аластер ценил дисциплину, смелость и предприимчивость, очарование же, согласно его шкале ценностей, занимало позицию чуть ниже твердого рукопожатия и элементарной гигиены.

– К чему ты клонишь? Начало меня не слишком обнадеживает.

Губы Аластера скривились в усмешке, больше похожей на гримасу.

– Возможно, излишне очаровательным. Ты должен знать, какова твоя репутация. Тебя видели входящим в дом некой вдовушки среди ночи, весьма опрометчиво с твоей стороны.

На самом деле это случилось три года назад.

– Господи, ну и память у тебя! Я никогда больше не допускал подобных оплошностей! – Майкл и вправду не давал своим любовницам повода жаловаться. Осторожность стала его второй натурой.

– Ты не проявляешь интереса к политике, это мешает делу. – Взявшись за кромку стакана с бренди, Аластер принялся рассеянно вертеть его. – Тебя не принимают… всерьез, скажем так. Это необходимо изменить. Тебе тридцать лет. Пора тебе преодолеть свое предубеждение против женитьбы.

– Какое еще предубеждение? Я вовсе не против женитьбы. Просто еще не встретил женщину, которая заставила бы меня задуматься о браке. – «А может быть, не встречу никогда», – добавил он мысленно. Родители преподали ему хороший урок, отбив всякое желание связывать себя брачными обязательствами. – Не понимаю, при чем тут мое желание или нежелание жениться!

– Это важно. – Подняв стакан, Аластер опрокинул в себя остатки бренди. – Речь идет об интересах семьи. Если ты не женишься, титул перейдет к будущему потомству кузена Гарри. А этого нельзя допустить.

– Погоди. – Майкл возвысил голос. – А как насчет твоего будущего потомства?

Взгляд Аластера погас, лицо потемнело, стало суровым, замкнутым.

– Я больше не женюсь.

– Аластер, ты не умер вместе с ней! – воскликнул Майкл.

Но брат будто его не слышал.

– Выбор пал на тебя, – продолжал он безжизненным голосом, словно повторяя заученные слова. – Я требую, чтобы ты женился до конца текущего года. Взамен я выплачу тебе вышеупомянутую сумму, достаточно солидную, чтобы ты мог жить безбедно и вдобавок содержать больницу до конца своих дней. Однако я оставляю за собой право решать, верно ли ты выбрал невесту. Твои вкусы мне известны. Судя по женщинам, которым ты оказывал предпочтение, в подобных вопросах едва ли можно полагаться на твое благоразумие. Я не допущу, чтобы ты повторил мою ошибку.

Майклу вдруг показалось, что он тонет и глухой голос брата доносится до него сквозь толщу воды.

– Позволь мне уточнить: я должен жениться на женщине, которую выберешь ты. В противном случае больница будет закрыта.

– Совершенно верно, – подтвердил Аластер.

Майкл встал, чувствуя, как пол слегка качается под ногами.

– Тебе нужна помощь, Ал. Боюсь, я не в силах тебе помочь. – Он понятия не имел, куда обратиться за помощью. В клинику? Все его существо противилось этому. И как принудить брата начать лечение? Аластер – герцог Марвик. Никто, черт возьми, не сможет заставить его повиноваться.

Аластер тоже поднялся.

– Если ты не согласишься на мои условия, то потеряешь не только больницу. Тебе придется искать себе новое жилище – из квартиры на Брук-стрит тебя тотчас выставят. Вдобавок, разумеется, ты останешься без средств к существованию. Когда я лишу тебя содержания, тебе предстоит зарабатывать себе на жизнь.

Майкл коротко хохотнул и захлебнулся смехом, словно его полоснули бритвой по горлу. Угрозы, распоряжения, повелительный тон… С ним не обращались так со дня смерти отца. И кто, Аластер, от которого он меньше всего ожидал подобного обхождения.

– Ты не можешь лишить меня содержания. Оно назначено мне по завещанию отца.

Аластер вздохнул.

– Майкл, ты удивишься, когда узнаешь, сколь многое мне подвластно. Впрочем, уверен, мне не придется долго держать тебя в черном теле. Жизнь в бедности очень скоро смягчит твою непреклонность.

– Оставим притворство. – Майклу стоило немалых усилий сохранять ровный, спокойный тон, пытаясь убедить брата выслушать его, когда ярость клокотала в груди, грозя вырваться наружу. – Твои угрозы и моя… непреклонность не имеют ничего общего с заботой о наследниках. Дело в тебе. – В затворничестве брата Майкл видел лишь желание уединиться на время, дать волю гневу, излить горечь. Но недуг оказался куда опаснее. Аластер угрожал… а значит, предстояло сразиться за его душу. И Майкл ринулся в бой. – Ты позволил Маргарет одержать победу. Ты сдался. Отказался от собственной жизни. Боже, как такое возможно?

Аластер равнодушно пожал плечами.

– Я должен думать о будущем. Когда все раскроется…

– Ну и пусть раскроется! Пусть весь мир узнает, что Маргарет де Грей пристрастилась к опиуму, пусть болтают, будто она делила ложе с целым полчищем мужчин! Что с того?

Кривая усмешка Аластера заставила Майкла содрогнуться.

– История нашего отца ничему тебя не научила?

– То были другие времена. И отец заслужил свою участь. – Погрязнув в долгах и разврате, покойный герцог унижал жену, выставляя напоказ бесчисленных любовниц. – Он стал изгоем из-за своего беспутства. – Тогда как вина Аластера заключалась лишь в том, что тот доверял своей жене. – Ты не в ответе за все совершенное Маргарет. Ты неповинен!

Улыбка Аластера стала шире, превратившись в карикатурно веселую ухмылку.

– Конечно, она одурачила меня. Но я сам виноват. Я доверял ей секреты, которыми она делилась со своими любовниками, из-за чего мы дважды проиграли выборы. Впрочем, кто знает, возможно, были и другие потери. Маргарет питала слабость к русским, если помнишь. Так скажи мне, Майкл, неужели ты и вправду веришь, что меня не забросают грязью?

Майкл закусил губу. Да, будет нелегко. Разразится скандал.

– Но у тебя есть друзья, союзники…

– Не важно. Что сделано, то сделано. – Аластер небрежно щелкнул пальцем по газетной странице. – Я советую тебе обратить внимание на дочь лорда Суонси. Ее мать – воплощение благопристойности, а девушка, как уверяют, красива и хорошо воспитана. Если мне доложат, что тебя видели у них на балу в будущую пятницу, я расценю это как знак согласия с твоей стороны.

В комнате повисла тишина. Майкл не мог согласиться на это безумие. Ни за что. Но бездействовать было нельзя. Аластера следовало остановить.

– Я пойду на бал, – ответил он, хотя каждое слово давалось ему с великим трудом, в горло будто забился песок. – Но у меня встречное условие – ты должен пойти со мной.

– Нет. Мои требования не обсуждаются.

– Тогда выйдем из дома вместе прямо сейчас, на свежий воздух, и я поеду на бал.

– Увы. – Аластер дернул плечом.

Майкл потерял терпение. Бросившись вперед, он схватил брата за локоть.

– Ты выйдешь отсюда!

Аластер сделал попытку вырваться.

– Убери руки…

Усилив хватку, Майкл потащил упирающегося брата к двери. Аластер вырывался, осыпая Майкла проклятиями и царапаясь. Однако долгие месяцы затворничества не прибавили ему сил. Обхватив брата за плечи, Майкл тянул его за собой. Мало-помалу они продвигались к дверям.

Вдруг тяжелый кулак обрушился на его подбородок. Майкл пошатнулся, не выпуская из пальцев лацкан сюртука Аластера. Послышался треск разрываемой ткани.

Последовал новый удар.

Майкл невольно отступил, схватившись за глаз. Покачнувшись, он с трудом удержал равновесие.

– Уходи, – глухо произнес Аластер.

– Браво, – проговорил Майкл онемевшими губами. – Ты истинный сын своего отца.

Эти беспощадно правдивые слова отозвались судорогой в его теле. Желудок стянуло в тугой узел. На мгновение Майклу показалось, что его стошнит. Он с усилием сглотнул.

Нет. Аластер вовсе не похож на отца. Это временное помрачение, болезнь. Ее можно излечить. Нужно излечить. Должно быть какое-то средство.

Аластер вернулся к столу. Звякнул стакан, зажурчал бренди.

Майкл тяжело перевел дыхание.

– Выслушай меня. Я не позволю…

– Тебе не надоели собственные разглагольствования? – язвительно поинтересовался Аластер, лениво растягивая слова. – Прибереги пустые угрозы для кого-нибудь другого. Для глупца, готового поверить, будто у тебя хватит духу их выполнить.

Майкл с шумом втянул воздух.

– Тут ты ошибаешься. Статья в газете дает мне власть.

Герцог резко повернулся к брату. Майкл шагнул вперед. Жестокое упрямство Аластера всколыхнуло темную волну гнева в его душе.

Отныне никто не посмеет ударить его. Никогда. Он поклялся себе в этом еще мальчишкой, когда впервые покинул владения отца, поступив в школу и найдя там убежище. Теперь Майкл был готов отразить удар брата. Аластер больше не застанет его врасплох, не одержит над ним верх.

– Больница – залог твоей репутации. Броская реклама проводимой тобой политики. Приближаются выборы. Скажи, как ты будешь выглядеть в глазах света, когда станет известно, что уничтожение больницы – твоих рук дело? Имей в виду, я лично напишу во все газеты, чтобы рассказать, какую роль ты в этом сыграл. Моя больница, надежды твоей партии и наше с тобой положение в обществе рухнут в одночасье. Ты снова станешь причиной провала своей партии на выборах.

Усмешка сошла с лица Аластера.

– Весьма впечатляюще, – заметил он. – Но прости, тебе не удалось меня убедить. Видишь ли, я думаю о твоих драгоценных больных. В конце концов ты сдашься, если не ради себя, то ради них.

– Так испытай меня. – На сей раз Майкл не шутил. Он больше не собирался потворствовать безумию брата. Семь месяцев агонии… ему давно следовало положить этому конец. Аластер зашел слишком далеко. – Что ж, возможно, если я расскажу все газетчикам, тебе станет легче. Ты прекратишь наконец терзаться ожиданием, когда откроется правда о Маргарет. Ты задолго до этого лишишься доброго имени, а вместе с ним и доверия своей партии.

Аластер с грохотом поставил стакан на стол.

– Убирайся. Освободи квартиру на Брук-стрит от своих вещей, а не то я велю это сделать за тебя.

– Есть идея получше. Я покину Лондон. А ты поступай как знаешь, закрывай больницу. Устрой публике красочный спектакль. Меня не будет здесь, чтобы насладиться им.

По лицу Аластера пробежала тень, рот скривился в жестокой усмешке.

– О, ты будешь здесь. Куда ты денешься? Я лишу тебя всего. Ты не получишь от меня ни пенни.

– Иди к дьяволу. – Повернувшись, Майкл направился к двери.

– Впрочем… забавно будет посмотреть, как ты попытаешься спрятаться. Я даю тебе три недели. Возможно, четыре. Ты не представляешь, что значит пробивать себе дорогу в жизни без моего влияния. Признайся, ты ведь понятия не имеешь, что делать дальше.

Эти язвительные слова, подобно раскаленному копью, пронзили грудь Майкла, ранив его гордость. Он замер, взявшись за дверную ручку. Эта комната… Он всегда ненавидел отцовский кабинет. Покойный герцог проводил здесь немало времени, располагаясь со всеми удобствами. Полновластный хозяин дома. Безжалостный тиран.

– Я не марионетка в твоих руках, – ответил Майкл. – И я отказываюсь плясать под твою дудку. Не только ради себя, Аластер, но и ради тебя.

Он вышел из дома, громко хлопнув дверью. Этот резкий звук отозвался в его груди раздирающей болью.

Да, он покинет город ради Аластера. И не вернется, пока тот не оставит свой унылый, заброшенный дом, чтобы пуститься на поиски брата.