Текст книги "Грешки"

– Ты снова поедешь с ними в турне, несмотря на то что вы с Тони расстались? – спросила Лидия.

– Поразмыслив, я решила вернуться после Рождества в Йель.

– А я думала, что ты останешься в Париже, – сказала Лидия, как показалось Джуно, с облегчением.

– Мне надо получить диплом, хотя пока не знаю, зачем. Уж конечно, не для того чтобы стать осветителем сцены. – Джуно рассмеялась. – Ты ведь тоже собираешься вернуться в Йель в сентябре?

– Да, – сказала Лидия. – Постарайся занять для нас нашу старую комнату, ладно?

Алекс вышел за сигаретами для Лидии, а Джуно помогла ей убрать посуду.

– Дорогая, я безумно рада, что ты здесь, но из-за всего случившегося чувствую себя ужасно.

Джуно заставила себя улыбнуться:

– Что ж, отъезд всегда сопряжен с риском.

Лидия расплакалась.

– Не плачь, – сказала Джуно. – Все это не так уж важно. За последние шесть месяцев многое произошло!

Мы все изменились.

– Но, по-моему, я потеряла себя, – всхлипнула Лидия. – Понимаешь, та ночь в конце учебного года была лучшей в моей жизни. Я хотела Алекса, но и тебя – не меньше. И мне казалось, что мы всегда будем вместе. Когда же вы уехали, я словно заблудилась. У меня не было иллюзий насчет Ноэла Поттера. Я видела не мужчину в нем, а великого педагога. Поэтому как только это кончилось, я почувствовала себя дрянью. Алекс вернулся в самый разгар моей депрессии. Он и сам хандрил, расставшись с Лорен. Мы очень поддержали друг друга, но это не имело отношения к сексу. – Лидия вытерла слезы. – А потом все произошло. Мы ничего не планировали… Все случилось само собою.

– Ничего, все в порядке, – сказала Джуно, немного раздраженная тем, что ей приходится утешать Алекса и Лидию. Ведь они предали ее!

Вернулся Алекс и бросил на кухонный стол пачку сигарет «Гитана».

– Мне надоело потворствовать твоей вредной привычке, – бросил он. – Учти: я бегал за сигаретами последний раз!

Джуно потянулась.

– Какой длинный день! И гнетущий. Он начался объяснением с Тони и прощальным завтраком и все тянулся, тянулся. Теперь буду отсыпаться несколько дней.

Алекс обнял ее за плечи:

– Джуно, ложись вместе с нами. Мы этого хотим.

– Да, хотим, – подхватила Лидия, однако взгляд ее свидетельствовал о другом.

Джуно поцеловала их.

– Нет, мои дорогие, не стоит. Я в самом деле устала.

Алекс проводил ее в комнатку возле кухни, где Лидия уже застелила раскладушку чистым бельем, еще раз поцеловал Джуно, пожелал ей спокойной ночи и пошел в гостиную Лежа в темноте, Джуно слышала, как Алекс и Лидия перешептываются. Потом все стихло. Она полагала, что они займутся любовью, однако этого не произошло.

Через некоторое время Джуно пошла на кухню выпить воды и заглянула в гостиную. Алекс и Лидия крепко спали.

Джуно взяла телефонный аппарат к себе в комнату, заказала разговор за счет абонента и, когда ей ответили, всхлипывая, проговорила:

– Привет, папа! Я все-таки приеду домой на Рождество.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЛИДИЯ
1972 – 1977 годы

Глава 11

Алекс и Лидия, проводив Джуно, стали все чаще раздражаться. Они ходили в кино, встречались с друзьями, поздно возвращались с вечеринок, но избегали упоминаний о подруге.

Рождественским утром они обменялись подарками.

Алекс подарил Лидии два старинных флакона для духов, а она ему – авторучку, на которой было выгравировано его имя, и несколько тетрадей в кожаных переплетах.

Под большой веткой вечнозеленого растения, украшенной бусами Лидии и заменившей рождественскую елку, лежали подарки от Джуно: сафьяновые сапожки из Испании для Лидии и майка с эмблемой миланского футбольного клуба для Алекса. Чтобы подавить раздражение, они провели весь день в синематеке, где смотрели американскую классику сороковых годов.

Между Рождеством и Новым годом они, не сговариваясь, старались видеться пореже. Лидия встречалась с друзьями из студии, закрытой в каникулярное время;

Алекс писал дома.

В канун Нового года их пригласили на вечеринку к Бернару Жюльену. В десять вечера Лидия все еще сидела на кухне за стаканом белого вина.

– Не выношу новогодних вечеринок, – сказала она. – Все стараются веселиться лишь потому, что так принято.

– Но это лучше, чем встречать Новый год в этой квартире, – заметил Алекс, входя на кухню и застегивая сорочку.

– Нет. Иди один.

– Не могу я оставить тебя здесь. Ты должна немного встряхнуться. – Он наклонился, поцеловал ее в шею и запустил руку под ее кружевную кофточку.

Лидия отпрянула и вскочила.

– Не надо, Алекс, я не хочу. К тому же у меня еще не закончилась менструация.

– Черт побери! Это длится уже полторы недели!

– Ну и что? Не твое дело!

– Как?! – Он сгреб ее в охапку и притянул к себе, но Лидия, схватив стакан, выплеснула вино ему в лицо.

– Ах ты чертовка!

Лидия бросилась в гостиную и, обернувшись, выставила перед собой табурет.

– Не смей ко мне прикасаться!

Увидев, что миниатюрная Лидия защищается колченогим табуретом, Алекс замер и, оценив комизм ситуации, рассмеялся:

– Господи, что это с нами? Ни дать ни взять Джордж и Марта из «Вирджинии Вулф».

Лидия опустила табурет и села на него, смущенно улыбаясь.

– Да уж… но мне полегчало. Иногда полезно выпустить пар.

Алекс опустился на матрац.

– С тех пор как уехала Джуно, у нас напряженная атмосфера.

– Да, она словно заставила нас увидеть наши с тобой отношения в истинном свете. Я поняла, что мы и до этого не очень ладили.

– Не путай это с чувством вины перед ней. Прежде все у нас было иначе.

– Не надо драматизировать ситуацию. Может, нас просто одолела хандра? Такое нередко случается в праздники.

Алекс покачал головой:

– Нет, дело серьезнее. И виноваты в этом не мы и не Джуно. Меня вот безумно тревожит, что я ничего не сделал за целый год и упускаю последний шанс поработать над тем, к чему чувствую призвание. Париж – чудесный город, но здесь слишком много соблазнов. Я разболтался и забыл, что такое дисциплина.

– Алекс, – смущенно начала Лидия, – это пройдет. Ты уже оборудовал себе кабинет. Можно отключить телефон. Я буду готовить, подавать тебе еду, затаюсь как мышка и не позволю никому отвлекать тебя от работы. Ты закончишь свою пьесу. Сам подумай, – она рассмеялась, – где, если не в Париже, тебе удастся писать?

– Вот об этом я и думал. Мне надо уехать одному туда, где можно прожить без особых затрат, где нет знакомых и где ничто не отвлечет меня от работы.

Лидия прикусила губку.

– Что ты имеешь в виду?

– Я уезжаю в Грецию.

– В Грецию?! Неужели из-за наших раздоров?

– Ты ни при чем. Я принял решение сегодня утром и должен уехать один, пока у меня еще остались кое-какие деньги. Если не сделать этот рывок, мне никогда не узнать, на что я способен. Речь идет не о безделицах для студенческой самодеятельности, а о чем-то таком, что взялись бы поставить на Бродвее. Мне надо доказать себе, что я конкурентоспособен.

– А я надеялась, что ты любишь меня.

Алекс обнял ее.

– Так и есть, хотя и веду себя как мерзавец… Сейчас мне придется проявить разумный эгоизм. Ведь я теряю уважение к себе! Если за несколько месяцев я сделаю что-то значительное, то вызову тебя туда.

– Очень благородно с твоей стороны.

– Прошу тебя, Лидия, не надо, мне и так тяжело.

Постарайся понять меня.

– Я поняла: ты меня разлюбил и уезжаешь, – холодно бросила она.

Алекс вздохнул:

– Не будем обсуждать это сейчас: На вечеринку ты отказалась идти, мне тоже не хочется. – Он взял со стола книгу.

– На вечеринку? Почему бы и не пойти? – Лидия открыла шкаф и выбрала платье. – С Новым годом, – сказала она себе. – Ты снова свободна. Пойдем, Алекс.

Нам есть что отпраздновать.

Полночь еще не наступила, а уже хлопали пробки, в бокалы наливали шампанское, все поздравляли друг друга и целовались. Лидия оделась в тот вечер под стать своему настроению во все черное: водолазку, кожаную юбку с разрезом и ажурные чулки. Собрав волосы на затылке, она решила позволить себе одно украшение – дешевые серьги.

Затягиваясь своей обычной «Гитаной», Лидия беседовала с одним сценаристом. К ним подошел Бернар Жюльен с бутылкой шампанского, наполнил их бокалы и поцеловал Лидию.

– Я никогда еще не слышал, как ты говоришь по-французски… У тебя такое милое произношение.

– Так вы англичанка? – спросил сценарист. – Я понял, что вы не француженка, но мне почему-то показалось, что у вас швейцарский акцент.

– Я американка, – сказала Лидия, – но мой учитель французского был родом из Женевы.

– В черном ты выглядишь потрясающе, – заметил Бернар. – Это что, в Соединенных Штатах такая традиция: надевать черное на празднование, как там у вас называется – День Святого Сильвестра?

– Канун Нового года. Нет, это придумала я и оделась так, предвкушая грядущие перемены.

К ним подошла высокая женщина лет тридцати. Темные стриженые волосы обрамляли скуластое лицо с полными чувственными губами и чуть приплюснутым носиком. Лидия никогда не встречалась с ней, но видела фильмы с ее участием.

– Мэри Барт, – представил ее Бернар. – А это Лидия Форест, приятельница Алекса.

Мэри кивнула Лидии и взяла Бернара за локоть:

– Мне надо с тобой поговорить. – Она отвела его в сторону.

– Она будет играть главную роль в фильме Бернара, – сообщил Терри, сценарист. – Мэри очаровательна. Алекс ваш приятель? Покажите мне его.

Лидия затянулась сигаретой и указала глазами на Алекса.

– Он мне вовсе не приятель.

– До полуночи остается одна минута! – крикнул Бернар. Лидия заметила, что Мэри Барт окружила толпа поклонников.

Все оживились, наполнили бокалы и начали отсчет последних минут уходящего года. Часы пробили двенадцать раз, и с последним ударом послышались возгласы и поздравления.

– С Новым годом! – Бернар внезапно подошел к Лидии и поцеловал ее.

– Счастья тебе в 1972 году! – Алекс приблизился к Лидии и обнял ее за плечи.

Лидия через силу улыбнулась:

– Счастливого года!

Перед отъездом Алекса на остров Спеца его отношения с Лидией наладились.

В последний вечер Алекс пригласил ее в «Доминик», ресторан с русской кухней на улице Бреа. Пока сменяли блюда, они пили из серебряных стопочек перцовую водку, провозглашая тосты за всех, начиная с Инки Кларка, сотрудника йельской администрации, который ратовал за прием в университет студентов из разных слоев общества, и кончая Надей, покорительницей космических просторов.

– За нас! – сказала наконец Лидия.

– Не спеши. Сначала за тебя.

Они выпили.

– Теперь за тебя.

– За Джуно.

Лидия выпила за Джуно.

– Это еще не конец, – сказал Алекс, – а только интерлюдия. Ты приедешь весной в Грецию навестить меня?

– А как же? Возможно, и Джуно приедет на каникулы. Три мушкетера в Греции!

Алекс рассмеялся:

– Вернее, три сообщника.

После отъезда Алекса у Лидии начался новый этап парижской жизни. Сначала она была здесь с Алексом и Джуно, потом с Ноэлом Поттером. Порвав с ним, изнемогала от одиночества, но ее спасло появление Алекса.

Теперь, снова оставшись одна, Лидия твердо решила преодолеть страх перед одиночеством.

Стараясь не бывать дома, она бродила по городу, ходила в театр, в кино, посещала картинные галереи; сидя в кафе, писала письма или читала Клода Ливай-Строса и научилась отшивать праздных волокит, пристававших к ней. Увлеченная занятиями у Ноэла Поттера, Лидия стала чаще проводить время в обществе студийцев и избегала встречаться с теми, с кем познакомил ее Алекс. Она не чувствовала себя несчастливой и обездоленной, поскольку ей удавалось заполнить делами дни и вечера. Хуже всего Лидии бывало по ночам.

В середине февраля ей исполнилось двадцать лет.

День выдался по-весеннему мягкий, и она отпраздновала это событие, взяв напрокат лошадь и прокатившись галопом по Булонскому лесу. В сумерках друзья-студийцы неожиданно устроили для нее вечеринку, которую почтил присутствием сам Ноэл Поттер. Он подарил Лидии свою книгу «Искусство и его суть: актерское мастерство» с дарственной надписью.

Около полуночи Лидия возвратилась на улицу Вернье и, отпирая дверь, услышала, как звонит телефон.

– Лидия? С днем рождения! – раздался голос Джуно на другом конце трансконтинентальной линии. – Я весь день пытаюсь дозвониться тебе.

– Джуно! Господи, как я рада!

– Как ты? Чувствуешь, что ты уже не тинэйджер?

Лидия рассмеялась:

– Давным-давно. А как ты? Как Йель?

– В Йеле стало вроде бы спокойнее, но не хватает тебя и Алекса. Кстати, прости, что я тогда так глупо поступила. Мне все еще не удалось избавиться от выходок тинэйджера. Простишь? Как Алекс?

– Я получила от него поздравительную открытку. Он в Греции… пишет пьесу.

– Что?! Когда же он уехал?

– Вскоре после Нового года. О, Джуно, боюсь разорить тебя длинным разговором, не могу не сказать: я безумно сожалею о том, что произошло. Пожалуйста, не сердись на меня. Мы по-прежнему лучшие подруги?

– Черт побери! – воскликнула Джуно. – Я сейчас разревусь. Это я должна…

– Три минуты истекли, – послышался голос оператора.

– У меня кончились монеты, – сказала Джуно. – Я напишу. Я люблю тебя. С днем рождения!

Повесив трубку, Лидия налила себе бокал вина и начала разворачивать подарки от студийцев. Звонок Джуно приободрил ее. День рождения получился таким приятным, что она больше не чувствовала себя одинокой.

Когда снова зазвонил телефон, Лидия почему-то подумала, что это Алекс, но услышала французскую речь.

– Лидия. Это Бернар Жюльен. – Оказалось, что он несколько недель пытался связаться с ней. – Мне очень нужно поговорить с тобой. Не хочешь ли пойти завтра на просмотр нового фильма Риветта? Потом мы могли бы вместе поужинать.

Поскольку в субботу у Лидии не было ни занятий в студии, ни других планов, она согласилась.

– Знаешь просмотровый кинозал на улице Бетховена? Встретимся там завтра в два часа.

События жизни молодой четы актеров, героев фильма «Безумие любви», причудливым образом переплетались с эпизодами экспериментальной пьесы, которую они репетируют, и где любовь соседствует с безумием.

Ошеломленная после четырехчасового просмотра Лидия сказала:

– Мне кажется, словно я заново прожила жизнь.

– Мне тоже, – согласился Бернар. – Риветт – истинный гений французского кинематографа.

– А я думала, что гений – ты, – улыбнулась Лидия.

– Я им стану, – серьезно заявил он. – Пойдем поужинаем у меня дома. Я хочу показать тебе кое-что.

Лидия стояла на маленьком балкончике в квартире Бернара. Внизу по Сене шел пароход, залитый Огнями.

Бернар положил на стол рукопись.

– Пожалуйста, прочти это.

Она вернулась в комнату и закрыла за собой балконную дверь. На красном виниловом переплете рукописи было написано золотыми буквами: «Помолвка». Сценарий Бернара Жюльена».

– Твой фильм?..

– Да. Садись и читай, а я приготовлю ужин.

Остросюжетный сценарий с живыми, умными диалогами очень понравился Лидии. Героиня, американская девушка, приезжает в Париж, поступает в художественное училище и становится любовницей пожилого коллекционера картин, а потом попадает в его сети. Пораженная всем этим не меньше, чем фильмом Риветта, она, закончив чтение, поспешила на кухню.

Бернар разговаривал по телефону, но, увидев ее, попрощался и повесил трубку.

– Ну как?

– Это великолепно! Я в восторге. Вот только…

– Что? У тебя есть замечания?

– Нет, нет! Прости… меня удивило, что ты сделал героиню американкой. Ведь Мэри Барт – типичная француженка и притом старше твоей героини.

Бернар улыбнулся:

– Эта роль не для Мэри. Я переписал ее роль… для тебя.

– Что?! Да ведь ты никогда не видел меня на сцене!

– Алекс говорил, что ты очень талантлива. А потом я сам увидел тебя, хотя и не на сцене. Ты всегда разная.

Однажды напомнила Скарлетт О'Хара. Потом появилась в кафе «Флора» – встрепанная, сердитая, раскрепощенная… как настоящая американка. В канун Нового года у тебя было скверное настроение, ты грустила… и походила на француженку. Как режиссер, я чувствую, что из тебя можно много выжать…

Бернар наполнил бокалы шампанским и протянул один ей.

– Теперь, когда собраны необходимые средства для постановки фильма, я хочу приступить к съемкам через три недели. Ты согласишься сниматься у меня?

– Еще бы! А ты не шутишь?

Глава 12

Бернар окинул взглядом квартиру Лидии, пригласившей его на ужин. Он был здесь впервые с тех пор, как Лидия и Алекс переехали в квартиру Нелсии. Пол и окна были теперь чистыми, под потолком горел веселый китайский фонарик. Стены, оклеенные обложками журналов, выглядели забавно. В вазе на столе стояли свежие цветы.

– Тут стало гораздо уютнее, чем при Нелсии, квартира даже приобрела некоторый шарм.

– Просто я сняла плакаты, но до сих пор опасаюсь, что хозяйка разделается за это со мной.

– Я получил от Нелсии письмо. Она приедет месяца через два.

– Ты скучаешь по ней?

Бернар взглянул на Лидию:

– Уже не скучаю.

Лидия, охваченная радостным возбуждением, забыла, что на огне стоит голландский соус.

– Ты любишь ее?

– Так мне казалось какое-то время. Она очень волевая… и бескомпромиссная. К моменту ее отъезда между нами все кончилось.

– Садись к столу. Думаю, все готово. – Лидия поставила перед ним тарелку с курицей и цветной капустой.

– Неплохо…

– Неплохо? И только?! А ведь я полдня провозилась на кухне!

– Очень вкусно, дорогая. Как это называется?

– Курица а-ля… словом, фаршированная овощами.

От этого блюда не полнеют.

– Тебе незачем беспокоиться об этом.

– Говорят, в кадре люди кажутся полнее. Если бы я не думала о калориях, ты пригласил бы меня на роль толстой домохозяйки. – Лидия надула щеки.

– Ты очаровательна. – Бернар рассмеялся и взял ее за руку:

– После ужина приглашаю тебя к себе.

– Поработать над сценарием? – Лидия изобразила удивление.

– Чтобы заняться любовью. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Здесь я не могу остаться с тобой.

Мешают воспоминания о Нелсии.

Лидия хотела Бернара и давно уже надеялась, что он сделает первый шаг. Поскольку Бернар держался на расстоянии, девушка решила, что он не питает к ней романтических чувств. Теперь, когда Бернар предложил Лидии лечь с ним в постель, да еще так, словно это было естественным продолжением их деловых отношений, она возмутилась самоуверенностью француза, возомнившего о себе невесть что.

– С этой квартирой у меня тоже связаны воспоминания, Бернар, – сердито бросила она. – И с чего вообще ты взял, что я стану твоей любовницей?

– Я очень хочу тебя, – спокойно ответил он. – По-моему, ты это чувствуешь. – Его искренний тон успокоил Лидию.

– Да, чувствую.

Бернар встал, помог Лидии подняться и обнял ее.

Губы их слились в поцелуе, которого оба давно ждали.

Внешнюю сдержанность Бернар выработал в себе еще в юности, подражая героям Бельмондо. Однако в интимной обстановке он, утратив хладнокровие, превратился в нежного и пылкого любовника. Лидия, всегда опасавшаяся агрессивности, успокоилась. Бернар, казалось, понимал все и знал, что ей нужно. Его поцелуи и ласки вполне отвечали желаниям Лидии. Достигнув вместе с ним вершины наслаждения, она восприняла это как нечто большее, чем обычное удовлетворение.

Бернар наполнил бокалы вином. Обнаженные, они сидели на кровати и смотрели друг на друга при слабом свете уличного фонаря.

– Это было чудесно, – сказала Лидия. – Ты великолепен.

Бернар поцеловал ее руку.

– Я ждал этого момента с прошлого лета, когда увидел тебя в розовом платье на вечеринке у Алекса.

– Почему ты ждал так долго?

– Сначала из-за Алекса. Ведь он мой друг. А потом, предложив тебе роль в моем фильме… боялся, как бы ты не подумала, что я тебя принуждаю. Поверь, одно к другому не имеет отношения.

– Я верю тебе. Спасибо, Бернар. – Она лукаво улыбнулась:

– Ну и как? Я прошла испытание? Роль по-прежнему остается за мной?

Бернар рассмеялся:

– Пока трудно сказать, сообщу после второго дубля. – И он притянул ее к себе.

Съемки фильма Бернара должны были начаться через неделю в сельской местности, неподалеку от Фонтенбло.

Лидия надеялась, что станет кинозвездой, и чувствовала себя избранницей судьбы. Ее родители, узнав новость, были ошеломлены. Присланная ими телеграмма свидетельствовала об их полной растерянности. Это еще больше раззадорило Лидию.

Двадцатичетырехлетний Бернар Жюльен поставил уже семь неполнометражных фильмов. Три из них демонстрировались в парижских кинотеатрах перед началом основного сеанса. Критики авангардистского толка превозносили молодого режиссера. Спонсоры внимательно присматривались к нему, понимая, что работы Бернара лучше произведений кинематографистов новой волны. Наконец у него появилась возможность поставить полнометражный фильм, соединив любимое дело с коммерческой выгодой.

Чтобы собрать деньги на съемки, ушел почти год.

Большую часть средств предоставил граф Стефан де ла Рош, однако Бернару не сразу удалось убедить графа в том, что фильм окупится. Очень богатый Стефан де ла Рош вкладывал деньги во многие предприятия, но никогда еще не финансировал кинематографистов. Бернар провел с ним несколько часов, обсуждая статьи бюджетной сметы на каждом этапе производства фильма и объясняя шансы на успех.

Бернар верил, что «Помолвка» станет поворотным пунктом в его карьере и всей душой надеялся на удачу.

Он был еще ребенком, когда убили его отца. В восемнадцать лет Бернар похоронил мать, умершую от рака.

Ему и двум братьям досталось в наследство довольно большое поместье, которое они разделили между собой.

Мишель, окончив в Англии университет, стал вице-президентом крупнейшего во Франции рекламного агентства. Младший брат Бернара учился в медицинском колледже. Сам же Бернар купил квартиру с видом на Сену, а на оставшиеся деньги поставил фильмы. Он любил респектабельную жизнь, был гурманом и хотел бы иметь возможность, не думая о деньгах, отправляться куда взбредет в голову – в Марокко или Манхэттен.

Но средства не позволяли ему этого, поэтому сейчас Бернар страстно желал успеха и славы.

Наконец судьба предоставила ему шанс, и он до смерти боялся упустить его, ибо не желал довольствоваться дешевым столовым вином или проводить отпуск, путешествуя на машине по Франции.

В начале съемок Лидия нервничала, хотя первые результаты были превосходны. Она оставила за собой квартиру, но часто проводила ночи у Бернара. Однажды утром за завтраком, повторяя эпизоды, в которых ей предстояло сниматься днем, Лидия сказала Бернару:

– Здесь нужно что-то изменить. Такая реакция не характерна для Патрисии, ведь она, прежде чем согласиться, выразила бы сомнение.

– Ты что, хочешь изменить мой сценарий? – холодно осведомился Бернар.

– Я только предлагаю, поскольку играю Патрисию, вжилась в этот образ и всегда думаю о том, достоверны ли ее слова, поступки, жесты.

– Ты всего лишь актриса, исполняющая написанную мною роль, – резко заметил Бернар – Патрисию придумал я, и она такая, какой я ее задумал. Мне не нужно, чтобы актриса анализировала характер моей героини.

– Ах так? А мне казалось, что съемки – совместная работа – Конечно, совместная. Я пишу, режиссирую. Ты играешь. Звукооператор озвучивает, оператор снимает, осветитель тоже делает свое дело.

– Бернар… я американка, как и Патрисия. Я понимаю ее лучше, чем ты.

– Да можешь ли ты понимать созданный мною образ лучше, чем я? Да и вообще, это твой первый фильм, а сотни актрис почли бы за счастье сыграть эту роль.

Если не можешь играть ее так, как она написана…

– Могу, – ответила Лидия. – Я всего-навсего надеялась помочь тебе.

В тот день съемки проводились в картинной галерее неподалеку от Елисейских полей. Закончились они почти в восемь. Возле двери Лидию остановил Бернар.

– Ты сегодня была великолепна. – Он поцеловал ее.

– Спасибо. Мне тоже показалось, что у нас наконец все получилось.

– Подожди меня, давай вместе поужинаем.

Бернар припарковал машину в переулке, и она побежала под дождем к ресторану. Ожидая, пока освободится столик, Бернар и Лидия зашли в многолюдный бар.

Возле винтовой лестницы сидела Ширли Маклейн, окруженная поклонниками.

– Уж ей-то ждать столика наверняка не пришлось, – заметила Лидия.

– Она ничто в сравнении с тобой. Ты затмишь ее.

– Лавры Ширли Маклейн не прельщают меня Другое дело – Жанна Моро. Я стала чувствовать себя француженкой, особенно с тех пор как уехали Алекс и Джуно.

Париж – мой дом. – Она коснулась его руки. – Теперь же, когда ты со мной, я здесь счастлива.

– Для меня сейчас тоже чудесное время. Мне приятно быть и работать с тобой…

– Ты отличный режиссер. Прости за утреннюю выходку.

Я сделала замечание лишь потому, что игра возбуждает и нервирует меня – Это вполне естественно, дорогая.

– А ты сам никогда ни в чем не сомневаешься?

Бернар пожал плечами.

– Ирвинг Тальберг[10]10
  Продюсер, магнат кинопромышленности.


[Закрыть] однажды рассказывал Скотту Фицджеральду о строительстве железной дороги… По его словам, существует полдюжины способов рубить тоннель в горе, и каждый из них по-своему хорош. Тот, кто отвечает за строительство, должен выбрать один способ и убедить всех, что у него есть веские основания для этого. Люди, подчиняющиеся тебе, не должны замечать твоих сомнений, иначе ничего не получится.

Когда они вышли из ресторана, дождь почти прекратился. Лидия взяла Бернара под руку:

– Спасибо тебе за чудесный вечер.

– И тебе. Я тут подумал…

– О чем?

– Давай заедем на улицу Вернье.

– Зачем?

– Возьмем твою одежду…

– И что?

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. Согласна?

– Да, если ты убежден, что кинозвезда и великий режиссер могут мирно сосуществовать.

– Могут. При условии, что кинозвезда будет подчиняться указаниям режиссера.

Съемки фильма шли по графику. На главные эпизоды отводилось восемь недель. В середине второй Лидия переехала к Бернару и сразу поняла, что мало быть просто звездой и любовницей. Она стала его домоправительницей, кухаркой и служанкой. Несколько раз в неделю Бернар, не предупредив ее, приводил ужинать человек десять гостей, и Лидия отправлялась в магазин за вином и провизией. Она готовила ужин, развлекала гостей, убирала после их ухода, а потом в постели страстно отдавалась Бернару.

Помимо всего прочего, она учила роль и вставала до рассвета, чтобы успеть загримироваться и подготовиться к моменту появления на съемочной площадке. Рабочий день продолжался тринадцать-четырнадцать часов. А потом ей частенько приходилось готовить ужин на десять – двенадцать персон на Кэ де Л'0рлож.

Лидия уставала до изнеможения, но не жаловалась: в свои двадцать лет она жила так, как не смела и мечтать.

В письмах к Джуно и Алексу Лидия с юмором рассказывала об оборотной стороне жизни французской кинозвезды, однако не вызывало сомнений, что даже это ей нравится.

Иногда Лидия и Бернар бурно ссорились и швыряли друг в друга все, что попадало под руку, пока один из них не остывал. Оба отличались неуравновешенностью и эгоистичностью. По молодости лет они были убеждены в том, что их судьба зависит от успеха этого фильма, и преувеличивали свою роль в достижении успеха. Лидия, страдая от своих комплексов, не замечала уязвимости Бернара. Он же нервничал и контролировал каждый шаг коллег и Лидии как на съемочной площадке, так и дома. Бернар не был деспотом, но, преследуемый страхом, хорохорился и вел себя непозволительным образом. Любя Лидию, он держал ее в напряжении, невыносимом для ее еще не окрепшего чувствами, сам того не желая, разрушал его.

Позолоченные бронзовые часы стояли на каминной доске в стиле Людовика XVI. Низкий китайский столик, инкрустированный яшмой, был окружен диванами и креслами, обитыми тонким французским шелком.

Лидия, схватив со стола статуэтку, швырнула ее в коренастого человека в бархатном пиджаке, но промахнулась. Статуэтка разбилась вдребезги.

– Стоп! – крикнул Бернар.

Рабочий собрал осколки фарфора и поставил на стол новую статуэтку. Бернар же потащил Лидию на балкон.

Кабели и осветительные приборы загромождали большую часть гостиной в сдвоенных апартаментах на авеню Клебер. Внизу, в отдалении, виднелись сады Трокадеро, а на другом берегу Сены – величественная Эйфелева башня.

– Ну? – начала Лидия. – В чем я провинилась на сей раз?

– Эта женщина выплеснула ярость, копившуюся в ней много месяцев. Он держал ее в заточении, лгал, относился как к игрушке. И вот гнев прорвался наружу.

Ты должна подыграть Роже.

– Подыграть? – возмутилась Лидия. – А как же я? Великий Роже Сен-Кир прибывает на съемочную площадку в похмелье, от него разит виски, он мечтает лишь о том, чтобы купить «алка-зельцер», а ты недоволен мной!

– Нельзя же предъявлять претензии ко всем, кроме себя! Ты обвиняешь актера, режиссера, парикмахера – кого угодно! Только одна ты не виновата ни в чем! Запомни, Лидия, ты еще не стала великой актрисой, но капризничаешь как примадонна. Роже Сен-Кир прославился, когда тебя еще на свете не было! Он настоящий профессионал, а ты играла лишь в школьных спектаклях, хотя в Йеле, возможно, и имела успех. Тебе еще учиться и учиться.

– Тебе тоже, Бернар, ведь это твой первый полнометражный фильм. Ты так заворожен Роже, этой померкшей звездой, что решил свалить вину на меня. Хватит, я сыта по горло! Не смей обращаться со мной, как с испорченным ребенком! Ты возомнил себя гением, но это вовсе не так!

– Ах ты чертовка! – Бернар влепил ей пощечину.

– Мерзавец! – От боли и гнева у Лидии брызнули слезы.

– Иди на место и повтори, черт возьми, эту сцену!

Неистовство, с каким она играла, привело в чувство даже Роже Сен-Кира. Он не выкладывался так уже лет десять. Едва эпизод отсняли, раздались аплодисменты.

Сен-Кир обнял Лидию.

– Браво! – воскликнул Бернар, бросаясь к ней и раскрывая объятия.

Лидия холодно взглянула на него:

– Ты негодяй! – Она повернулась и вышла из комнаты.

Лидия и сама не знала, куда идет. Апартаменты принадлежали графу Стефану де ла Рошу, главному спонсору фильма. В его доме снимали первый день, воспользовавшись отъездом графа, но, кроме гостиной, Лидия еще ничего не видела. Поднявшись по лестнице, она оказалась в холле, устланном пушистым ковром. На стенах висели портреты и гобелены. Услышав шаги, Лидия замерла, потом толкнула ближайшую дверь и попала в небольшую библиотеку, уставленную книжными шкафами красного дерева и удобными креслами в стиле Людовика XIV. Пол покрывал бессарабский ковер. Девушка опустилась в кресло, над которым висела пастораль Фрагонара, и сжала кулаки. От ярости она не могла даже плакать.

Внезапно дверь распахнулась, и Лидия увидела мужчину в сером деловом костюме, высокого роста, подтянутого, с такими же аристократическими чертами лица, как и у тех, чьи портреты висели на стенах. На вид ему было около сорока. Зачесанные назад короткие каштановые волосы открывали высокий лоб. Небольшие бачки переходили в аккуратную бородку. На девушку смотрели серо-голубые глаза.

– Простите, – смутилась она. – Я хотела уединиться и забрела сюда.

– Вы не найдете места спокойнее этого, – улыбнулся он. – По вечерам, оставшись один, я прихожу сюда почитать. У меня в баре есть превосходный арманьяк.

Прекрасно успокаивает нервы.