Текст книги "Игрушка судьбы"

Мэри Дехейм
Игрушка судьбы

ЧАСТЬ 1
1534–1535

Глава 1

Морган сощурилась от яркого апрельского солнца и нахмурилась. Она не могла ошибиться. Ноги, торчавшие из-под юбки, определенно принадлежали ее кузине Нэн. Но с чего вдруг она залезла в огромный куст?

Морган бесшумно подкралась поближе и остановилась позади Нэн.

– Что ты тут делаешь? – прошипела Морган, когда кузина удивленно улыбнулась.

Нэн осторожно выбралась из зарослей, желтые цветы запутались в ее черных как смоль волосах и кое-где пристали к плечам.

– Тсс, Морган, – прошептала Нэн, лукаво сверкнув глазами. – Там Бесс и один из близнецов Мадден. Они, они… – Глаза Нэн округлились, и она всплеснула руками, не находя слов. – Ну, ты понимаешь, что я имею в виду! Сама погляди!

Морган с недоумением смотрела на свою юную кузину. Бесс, дочери кухарки, едва исполнилось шестнадцать, она была лишь на год старше Нэн и года на два младше самой Морган. Морган весьма смутно представляла себе то, о чем толковала Нэн. К тому же она слышала, как тетушка Маргарет совсем недавно говорила, что от Бесс «ничего другого и нельзя ожидать». И все же…

– Я не намерена лазить по кустам, подглядывая за Бесс и близнецами Мадден, – надменно произнесла в ответ Морган. – Чем бы они ни занимались, это их личное дело.

– О-о-о! – Нэн аж подскочила. – Ты просто боишься посмотреть на это, Морган Тодд, ты слишком щепетильна.

Несмотря на разницу в возрасте, Нэн всегда была более решительна и склонна к авантюрам – она первая научилась плавать, первая решилась взять барьер верхом на пони, первая взобралась на башню в их замке. В довершение всего Нэн уже сейчас была выше Морган по крайней мере на три дюйма, и не похоже было, что она на этом остановится.

Морган, уступая насмешнице, тряхнула копной каштановых волос.

– Вовсе я не щепетильна, – заявила она с чувством оскорбленного достоинства и нырнула в кусты, решительно раздвигая ветви. По крайней мере, не нужно было беспокоиться о том, что одежда пострадает, поскольку сегодня на ней было старенькое платье и еще более старое белье; вся остальная одежда была упакована вместе с вещами, которые она собиралась взять с собой, когда отправится ко двору короля Генриха VIII в Лондоне.

Пробравшись на четвереньках сквозь лаз, уже проделанный Нэн, Морган осторожно высунулась из желто-зеленых зарослей. Ворота конюшни были распахнуты, и там внутри была Бесс, обнаженная до пояса, выставив напоказ свою роскошную грудь. Юбка ее была задрана, открывая взору длинные стройные ноги. Один из близнецов Мадден – Дэви или Хэл? Морган никогда не могла их различить – совершенно голый, как младенец, лежал на Бесс. Сама Бесс как-то странно хихикала низким грудным голосом, а Дэви – или Хэл – полностью сосредоточился на том, что делал между ее ног.

Разумеется, Морган все поняла и почувствовала, как щеки ее заливаются краской. Она знала, что мужчины и женщины занимаются такими вещами. Не могла не знать, поскольку выросла в доме, где была бабушка-француженка Изабо. И уж конечно, не раз наблюдала спаривание животных в поместье, и все это выглядело вполне естественно. Но здесь был один из Мадденов, ее ровесник, который вместе со своим братом служил конюхом, и Бесс, двигающая задницей, как коза в течке. Морган ринулась сквозь кусты обратно, едва не выколов себе глаз веткой.

– Им следовало закрыть дверь, – заявила Морган, надеясь, что ее слова прозвучали достаточно холодно и презрительно.

– О, они так и сделали, – хихикнула Нэн, – но я открыла!

– Ты что? – Морган буквально налетела на младшую кузину.

Нэн выставила руки, защищаясь:

– Успокойся, сестренка, я сделала это не нарочно! Хотела покататься на своей новой лошадке, которую твой отец подарил мне ко дню рождения в прошлом месяце, но, когда открыла дверь в конюшню, увидела около яслей Хэла и Бесс. Они не заметили меня, поэтому я решила оставить дверь открытой, чтобы они не узнали, что я там была.

Нэн невинно заморгала очаровательными глазками.

– Значит, ты шпионила за ними? – Морган ушам своим не верила.

– Ну, что-то вроде этого. Мне просто было любопытно. Бесс много времени проводит в конюшне, вместо того чтобы находиться на кухне. И я видела как-то, как Дэви ущипнул ее за попку.

– Дэви или Хэл? – спросила Морган раздраженно.

Нэн махнула рукой:

– О, точно не знаю. Возможно, оба.

Морган глянула через плечо в сторону конюшни.

– Возможно, – процедила она, и на этот раз в ее топазовых глазах мелькнула веселая искорка. – Неудивительно, что она так важничает и даже насмехается над нами иногда: должно быть, вообразила себя важной дамой, хотя на самом деле всего лишь кухонная девка.

– Ну, это все, на что она может рассчитывать, – проговорила Нэн, направившись к аллее вокруг Фокс-Холла. – Хотя быть прислугой совсем не стыдно. Может быть, Бесс живется даже лучше, чем нам.

– Нэн! – Морган остановилась у маленького овального пруда, обрамленного цветущими белыми и розовыми азалиями. – Ты предпочла бы проводить время где-нибудь в конюшне с Мадденами, вместо того чтобы носить роскошные платья и быть при дворе?

Нэн уселась на берегу и скинула туфли.

– Нет, – сказала она, – конечно, нет. Но люди, подобные Бесс, обладают гораздо большей свободой, чем мы. Они, конечно, не живут в огромных поместьях или дворцах, не бывают на балах и королевских торжествах, зато по-настоящему радуются жизни, получают от нее удовольствие.

Морган хотела было ответить, что она не считает кувыркание на сене с Хэлом или Дэви таким уж большим удовольствием, но предпочла промолчать, ибо рассуждения Нэн взволновали ее. Обе девушки выросли в Фокс-Холле у подножия Чилтернских холмов в Бекингемшире; обе были по-детски наивны; жизнь их была безопасна и спокойна, внешний мир вторгался в нее лишь настолько, насколько позволяли заботливые родители. Отец Нэн скончался четыре года назад, и с тех пор тетушка Маргарет стала еще более заботлива. Родители Морган, леди Элис и сэр Эдмунд Тодд, дали девочкам хорошее образование и воспитание и за исключением поездки в Лондон и редких визитов в Эйлсбери или Сент-Олбанс ограничили их контакты с остальным миром, так что вся их жизнь проходила в Фокс-Холле.

Но в скором времени Морган ждали большие перемены: ей исполнилось восемнадцать, пора было выходить замуж, и на следующий день она отправлялась в Лондон. И Нэн, болтая босыми ногами в прохладной воде, завела об этом разговор.

– Ты через день-другой окажешься при дворе, – недовольно заявила она. Нэн не считала разницу в два года серьезным препятствием для того, чтобы вместе с Морган испытать самые волнующие переживания в жизни.

– У тебя тоже будет такая возможность, – устало проговорила Морган. Последовав примеру Нэн, она скинула туфли и опустила ноги в воду. – Если хочешь знать, я ужасно боюсь.

– Боишься?! – Нэн шлепнула ногой по воде, и во все стороны полетели брызги. – Радоваться надо, а не бояться!

Морган пожала плечами, глядя вслед паре ласточек, летевших по направлению к дому:

– Говорят, король Генрих страшен в гневе, у Анны Болейн отвратительный характер, и все эти знатные особы с их богатством, властью, влиянием… А я – маленькая провинциальная девочка, пытающаяся стать настоящей леди. Как тут не струсить?

– Ну, там есть дядя Томас, а он, говорят, столь же влиятелен, как и король. Это должно придать тебе уверенности.

Нэн вытащила из воды ноги и поднялась, стряхивая на траву прозрачные капли.

– Неизвестно, откуда он появился, а сейчас стал ближайшим сообщником архиепископа.

– Вот именно сообщником, – печально произнесла Морган. – Ты хорошо знаешь, что здесь, в Фокс-Холле, Томаса Кромвеля ни во что не ставят. Считают виновным в том, что произошло с церковью с тех пор, как Генрих избавился от Екатерины Арагонской, хотя на Анне Болейн тоже лежит часть вины.

– О, Морган, – широко раскрыв глаза, промолвила Нэн, – ты же не собираешься вести при дворе подобные разговоры, правда?

Морган тоже вытащила из воды ноги, но надевать туфли ей пока не хотелось. Трава была такой мягкой и свежей, и она вдруг подумала, что еще очень и очень не скоро сможет вновь походить босиком.

– Разумеется, нет, – успокоила кузину Морган. – Это здесь мы привыкли свободно высказывать свои мысли. К тому же дядя Томас нам не прямой родственник.

– Но его влияние тебе не повредит, – настаивала Нэн. Морган не отвечала, погруженная в свои мысли. – Полагаю, ты не боишься встречи с Шоном О’Коннором?

Это замечание вызвало мгновенную реакцию Морган. Резко повернувшись к кузине, она спросила:

– Шон? Почему ты о нем заговорила?

Нэн игриво отскочила от Морган:

– Потому что ты без ума от него с прошлой весны, когда он останавливался у нас по дороге в Лондон. Целых полгода твердила: «Правда, Шон красивый? А какие голубые у Шона глаза! Не правда ли, у Шона очаровательные веснушки?»

– Ах ты! – Морган запустила туфлями в кузину, промахнулась и с ужасом увидела, что они шлепнулись в воду и пошли ко дну. Нэн расхохоталась, и Морган бросилась к ней, однако длинноногая Нэн оказалась проворнее. Убегая, она повернула за угол дома в конце аллеи и была такова.

Впрочем, Нэн сказала правду. У Шона О’Коннора, ученика великого придворного художника Ганса Гольбейна-младшего, и в самом деле были голубые глаза, очаровательные веснушки, волнистые темные волосы и улыбка, способная растопить лед. Морган знала Шона всю свою жизнь; дальний родственник ее отца, Шон не реже раза в год приезжал со своей семьей из Арма на свадьбы, крестины, похороны и прочие события, которые объединяли ирландскую и английскую ветви семейства.

Но вплоть до нынешней весны, когда Шон остановился у них по пути в Лондон, Морган не отдавала себе отчета в том, что испытывает к молодому ирландцу нечто большее, чем просто родственные чувства. Он нежно поцеловал ее, и она подумала, что любит его. А он, конечно же, любит ее. И предстоящее свидание с Шоном волновало ее не меньше, чем блеск и великолепие королевского двора. Неожиданно ей пришло в голову, что животные чувства Бесс и Маддена не имеют ничего общего с настоящей любовью. Во имя всего святого, подумала Морган, настоящая любовь – это многозначительный обмен взглядами за столом, соединяющиеся под звездным небом руки, нежнейшие поцелуи под сенью розовых кустов. Именно эти чувства вызывал у нее Шон О’Коннор, и это не имело ничего общего с тем, что происходило между Бесс и близнецами Мадден. Вдохновленная собственными доводами, в ожидании предстоящей встречи, она отбросила всяческие сомнения и страхи относительно своего дебюта при дворе и направилась по аллее, ведущей в глубину сада. Она почти физически ощущала прикосновение губ Шона, чувствовала его объятия. Морган тогда исполнилось семнадцать, и кое-кто мог бы сказать, что она старовата для первого поцелуя, но Фокс-Холл был в стороне от большого света, и ее ровесники появлялись здесь довольно редко. И в этих случаях леди Элис и тетушка Маргарет не сводили с девушек глаз.

Морган задержалась, чтобы сорвать веточку цветущей сирени, и печально подумала о том, скоро ли она сможет вновь полюбоваться цветущим садом, старым замком, когда удастся вернуться в Фокс-Холл. Каждый камень здесь, каждый лист и каждая травинка были несказанно дороги, ведь именно тут Морган появилась на свет. Леди Элис нравилось имя Элизабет, но сэр Эдмунд Тодд намеревался назвать дочь Джейн, в честь своей матери. Никто из супругов не хотел уступать, и леди Элис в конце концов предложила компромисс:

– Ну, раз уж на свете так много Элизабет и Джейн, а я очень люблю своих родственников по мужу, в частности Моргана Уильямса, почему бы…

Сэр Эдмунд вскипел:

– Назвать дочь Морган? Хочешь, чтобы она выросла ведьмой вроде колдуньи Морганы?

– Едва ли, – расхохоталась леди Элис, – хотя бы потому, что Морган Уильямс мужчина и уж совершенно точно не колдун! Но имя это необычное.

С этим сэру Эдмунду пришлось согласиться:

– К тому же Морган Уильямс единственный порядочный родственник со стороны этих Кромвелей, уже за одно это стоит уважать его.

– Моя бедная сестра не подумала, выходя замуж за Кромвеля, – признала леди Элис и тут же торжествующе добавила: – Кроме того, ее зовут Джейн.

Сэр Эдмунд хихикнул, не удержавшись, и решил, что Морган, возможно, и не слишком вызывающее имя для девочки. Впрочем, малышка и выглядела не совсем обычно, что было заметно еще в младенчестве. Глаза у нее были не просто голубыми, а слегка отливали зеленью и золотом; волосы – нечто среднее между темными и светлыми, черты лица правильные, но слишком резкие – так художник порой старается оттенить особенно выразительные фрагменты.

С течением времени девчушка превратилась в девушку с роскошными волосами и огромными топазовыми глазами. И хотя сама Морган никогда не считала себя миловидной, родственники и друзья отмечали ее необычайную красоту, скорее внутреннюю, чем внешнюю.

Братьев и сестер у Морган не было. По непонятной причине леди Элис не произвела на свет больше ни одного ребенка, и Морган сдружилась со своей кузиной Нэн. И все же это было счастливое безмятежное время.

Когда Морган исполнилось двенадцать, она побывала с родителями в Лондоне. И пришла в благоговейный ужас от суеты, шума, множества людей, великолепных особняков на Странде! Она не видела короля и его первую жену, Екатерину Арагонскую, но вид Уайтхолла и Сент-Джеймского дворца потряс ее.

И вот сейчас ей предстоит жизнь в Лондоне при дворе. Катерина больше не королева: Генрих оставил ее ради Анны Болейн. Трудно представить себе на месте королевы другую женщину. Она ведь была супругой короля задолго до рождения Морган. И уж совершенно невозможно было вообразить на троне Анну Болейн. Родители Морган не одобряли ни новую правительницу, ни разрыв короля с римской церковью, вызванный этим порочным, по их мнению, союзом.

Но, ни о политике, ни о религии Морган не размышляла, задумчиво бредя по берегу пруда. Облачко недовольства, затуманившее было ее покой, рассеялось. Шон ждал ее в Лондоне; двор ждал ее; казалось, весь мир с нетерпением ожидает ее появления.

Крик, раздавшийся неподалеку, прервал мечты Морган. Кошка, сова – неужели человек? Морган попыталась определить, откуда донесся звук. Возможно, со стороны голубятни или конюшни. Наверное, кто-то из слуг поранился. Крик повторился, и на этот раз, похоже, в глубине сада, и это явно был крик животного. Подобрав юбки, Морган помчалась по аллее вперед. Там, неподалеку от дороги, она заметила Гамбита, старого пса-колли, любимца семьи. Собака явно мучилась от боли, а рядом какой-то джентльмен в дорожной одежде пытался помочь несчастному животному. Морган замедлила шаг, присмотрелась, но так и не смогла узнать спасителя. Впрочем, Гамбит, не проявляя никаких признаков беспокойства, полностью доверился мужчине.

Незнакомец взглянул из-под густых бровей па приближающуюся девушку.

– Колючка, – произнес он глубоким хрипловатым голосом. Серые глаза при этом блеснули, и стало ясно, что мужчина довольно молод, пожалуй, лет двадцати пяти. Гамбит коротко благодарно гавкнул, лизнул руку мужчины и затрусил по направлению к дому.

– Как это любезно с вашей стороны, – улыбнулась Морган.

– Ну конечно. – В серых глазах мелькнула лукавая ответная улыбка. – Теперь ваша очередь оказать мне любезность.

– Разумеется, – начала было Морган, но незнакомец вдруг расстегнул свой дорожный плащ и швырнул прямо на траву.

Морган, изумленно застыв, наблюдала за незнакомцем. Он приблизился к девушке и заключил ее в объятия.

– Сэр! – воскликнула Морган, тщетно пытаясь оттолкнуть его.

Но прежде чем она смогла издать еще хоть звук, ее рот закрыл страстный поцелуй. Морган лишь успела подумать, что этот поцелуй вовсе не был похож на тот, которым осчастливил ее Шон. Ощутив, как язык незнакомца раздвигает ее губы, Морган забилась в крепких руках. Это не было шуткой, фантазией, все происходило наяву и вселяло в девушку ужас.

Отчаянно рванувшись, Морган сумела отодвинуться на пару дюймов:

– Нет! Оставьте меня! Я буду кричать!

Незнакомец хрипло рассмеялся:

– Даже если предположить, что кто-то услышит, вряд ли он поймет, в чем дело, и придет вам на помощь.

В Морган проснулось любопытство, хотя страх не прошел. Мужчина был очень высок. Она не доставала ему даже до плеча. Строен и мускулист; Морган чувствовала, как он силен, когда пыталась вырваться. И он выглядел совершенно невозмутимым. Она открыла рот, чтобы крикнуть – но ничего не получилось, и тут же поцелуй, еще более жадный, чем первый, настиг ее. Вдобавок он потянул платье с ее плеча, но тут Морган попыталась пнуть его ногой и замолотила кулаками по его могучей груди. Он же медленно опустил ее на землю, придавив тяжестью своего тела. Одна рука накрыла ее рот, вторая стягивала платье все ниже, ниже, ниже, пока ее полная крепкая грудь не оказалась обнажена.

– Очаровательно, – пробормотал он и подмигнул. – Они были правы: ты восхитительная маленькая пампушечка.

Глаза Морган яростно блеснули, а щеки вспыхнули от унижения. Она попыталась вцепиться в него, расцарапать лицо, разодрать – но он тут же захватил обе ее руки и одним движением сорвал с себя кожаный ремень. По щекам Морган потекли слезы бессилия, когда он обмотал и туго стянул ремнем ее запястья.

– Они говорили, что ты слегка капризна, – произнес он, нахмурившись. – Но, полагаю, ты зашла слишком далеко.

Мужчина собрался было убрать ладонь от ее губ, но, уловив выражение топазовых глаз, изменил решение. Вместо этого другой рукой он принялся поглаживать ее грудь, медленно, чувственно. Длинные пальцы обводили ярко-розовые кружки вокруг сосков, и наконец он удовлетворенно кивнул:

– А ты не так равнодушна, как стараешься показать.

Он усмехнулся, но что означала его улыбка, трудно было понять. Пальцы легко сжали поочередно каждый сосок, и внезапно Морган поняла, о чем он говорил: нежно-розовые бутоны напряглись и отвердели от его прикосновений. Он сделал ей больно – совсем чуть-чуть, но в этом было что-то еще, кроме боли. Какие-то странные, доселе неведомые ей ощущения. Внизу живота заныло. Она изогнулась под ним в тщетной попытке освободиться.

Но он неверно истолковал это ее движение.

– Так вот чего ты хочешь!

Его большие ладони почти полностью накрыли обе ее груди, и он сжал их.

– Отлично, лошадка, кажется, уже готова к скачке.

Приподняв бровь, он окинул Морган изучающим взглядом. Топазовые глаза безмолвно молили его остановиться, непривычные ощущения не покидали ее тело. Мужчина продолжал давить на нее всей своей тяжестью. Он слегка шевельнулся лишь для того, чтобы стянуть с нее нижнюю юбку.

Морган в отчаянии попыталась повернуться, но не могла даже шевельнуть головой.

– Слишком длинные ножки для твоего роста, – проговорил мужчина. – Я не привык к таким малышкам, как ты. Тебе придется немножко помочь.

Он слегка приподнял ее, чтобы стянуть остатки одежды. В этот момент Морган закричала, ее вопль на миг парализовал незнакомца. Но он тут же пришел в себя и навалился на девушку, яростно зажимая ей рот.

– Черт побери! – Его глаза зловеще блеснули из-под густых бровей. – Это уже не шутки!

Свободной рукой он сорвал с нее клочки нижнего белья, а затем столь же стремительно сам сбросил одежду. Морган зажмурилась, чтобы не видеть его огромный мужской жезл. Она чувствовала, как он раздвинул ее бедра, как подобрался к ее лону, и содрогнулась, когда в нее вошла мужская плоть.

Он двигался грубо, но уверенно. Голова Морган кружилась, и она удивилась, почему до сих пор не потеряла сознания. Вдруг она почувствовала жгучую боль, и по щекам покатились слезы. Неожиданно боль утихла, и она поплыла на волнах блаженства, а мир взорвался фейерверком всех цветов радуги.

Незнакомец медленно отодвинулся, потрясенно уставившись на девушку, потом заключил ее в объятия.

– Бог мой, – нежно прошептал он. – Они клялись, что ты не девственница.

Длинным изящным пальцем он нежно стер слезы с ее щек. Затем, подобрав с земли плащ, бережно прикрыл Морган и поспешно привел свою одежду в порядок.

– Ты… в порядке? – Он выглядел встревоженным, на его загорелом лбу собрались морщинки.

Потрясенная Морган, разумеется, не была в порядке. На нее напали, над ней совершили насилие, и ее запястья все еще были стянуты ремнем.

– Развяжите меня! – потребовала она срывающимся голосом. – О Боже! – простонала Морган, обретя наконец дар речи. – Вы чудовище!

Мужчина явно забыл о связанных руках девушки. Плащ сполз с ее тела, но она была слишком возмущена случившимся, чтобы обратить на это внимание. Незнакомец развязал ей руки и не удержался от усмешки, глядя на ее грудь:

– Ты тоже очаровательна.

– Животное! – Морган подхватила свою одежду, отвернулась и быстро оделась. – Вы безумец, если вообразили, будто это чудовищное преступление сойдет вам с рук! Впрочем, и так ясно, что вы сумасшедший!

– Чепуха. Ты получила то, за чем пришла. И тебе это понравилось, а сопротивлялась ты из кокетства. – Он бросил взгляд на конюшни, стоявшие в отдалении. – Близнецы сказали, что все будет готово через полчаса. Я направлялся в Вудсток, и лошадь потеряла подкову.

Он говорил совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, не чувствуя за собой никакой вины.

– У вас тут растут груши, яблоки, и что еще – айва? – Он кивнул головой в сторону сада.

– Айва? – Морган едва сдержалась, чтобы не наброситься на него, но тут же сообразила, что мужчина достаточно хитер и достаточно коварен и, чего доброго, вообразит, будто она предлагает ему себя еще раз. – Ну, довольно! У вас пропадет всякое желание говорить о фруктах, когда я расскажу…

– Ага, – прервал ее мужчина, тряхнув волосами, в которых запутались листья, – а вот и моя лошадь, и близнецы.

Морган обернулась и посмотрела через плечо. К ним приближались близнецы Маддены, ведя в поводу серого мерина. Оба выглядели довольными жизнью, как обычно, радостно улыбались Морган и незнакомцу. Морган поняла, что они не узнали ее, и обрадовалась. Бросив еще один быстрый взгляд на незнакомца, она резко произнесла:

– Ненавижу то, что вы со мной сделали. И нас ненавижу!

Морган стремительно помчалась в глубину сада, подальше от мужчины, который надругался над ней.

Морган потребовалось всего десять минут, чтобы добежать до дома. Добравшись до аллеи, она заметила Бесс, идущую со стороны конюшни. Бесс бросила осторожный и в то же время нагловатый взгляд на Морган и заспешила к кухне. Морган помедлила. Пришедшая в голову мысль пронзила ее, подобно удару молнии. Ее спутали с потаскушкой Бесс. Один из близнецов Мадден предложил незнакомцу девицу, чтобы скоротать время в ожидании, но та была занята, развлекаясь в конюшне с Хэлом или Дэви. Морган вслух выругала бесстыжую и сжала кулаки. Это из-за Бесс произошло такое страшное несчастье!

Но Морган уже поняла, что с этим ничего нельзя сделать. Что она не может рассказать родителям о случившемся. Как сказала леди Элис, жизнь Морган при дворе определит ее дальнейшую судьбу. Если же родители узнают, что ее изнасиловали, они ни за что не отпустят ее в Лондон. Хуже того, не позволят выйти замуж за Шона О’Коннора. А если даже и позволят, что подумает Шон, узнав, что его невеста не девственна? Уж лучше объяснить утрату девственности несчастным случаем во время езды верхом или чем-то в этом роде. Родители ничего не должны узнать, Шон тоже. Никто не должен знать.

Кроме, разумеется, незнакомца. Но она понятия не имела, кто он такой. Сказал, что направляется в Вудсток. Это ничего не значит. Но мало ли кто едет в Вудсток. Он говорил с легким акцентом, но Морган не поняла с каким. Однако она поняла, что он джентельмен – по крайней мере по происхождению. Речь правильная, одет вполне элегантно. Привлекателен, с обаятельной лукавой улыбкой. Стройный, высокого роста и… Морган одернула себя – о чем она думает! – и решительно двинулась в сторону Фокс-Холла. Этот негодяй – дикарь, животное. Не дай Бог когда-нибудь снова встретиться с ним. Не боль, которую она испытала, не потеря девственности, куда сильнее ее поразила собственная реакция – ей доставило удовольствие это звериное, похотливое вторжение в ее тело! Она остановилась у входа и дом. В самый страшный момент она испытала нечто приятное, какое-то странное возбуждение, когда он ощупывал ее грудь, потом это томительное болезненное желание, требующее удовлетворения, и, наконец, освобождение и удивительная легкость, последовавшие за острой болью. И это при том, что она совершенно не знала этого человека. Все эти новые для нее ощущения не имели ничего общего с любовью, которую она питала к Шону О’Коннору.

Морган тихонько проскользнула в дом. Надо сменить измятую, испачканную одежду и избавиться от порванного в клочья нижнего белья. Лишь добравшись до спальни на втором этаже и закрыв за собой дверь, Морган почувствовала, что ее бьет дрожь.

Свернув в узел испорченное белье, она сунула его на дно сундука, куда они с Нэн складывали ненужное тряпье.

В комнате было всего одно маленькое зеркало; большое, в полный рост, находилось в рабочей комнате, где бабушка и портнихи занимались шитьем. Морган уселась на краешек кровати и внимательно осмотрела свое тело. На запястьях проступили красные ссадины; небольшие синяки уже начали проявляться на груди, плечах и бедрах; но больше всего ее поразили пятна крови на внутренней поверхности бедер. Морган задрожала еще сильнее, по мере того как кошмар произошедшего доходил до нее.

– О, Пресвятая Богородица! – Дрожащими пальцами Морган коснулась кровавых следов своего позора. До сих пор все случившееся с ней казалось нереальным, будто она уснула в саду и светловолосый гигант, насиловавший ее, ей просто приснился.

Она не представляла, как долго просидела на краю кровати, дрожа, всхлипывая и постанывая. В дверь постучали. Это была Нэн.

– Бабушка закончила! И собирается примерить тебе платье!

Собравшись с силами, Морган постаралась ответить как можно спокойнее:

– Сейчас иду. Я… я задремала.

Нэн не ответила. Морган знала, что кузина, терзаемая сомнениями, стоит за дверью. Морган никогда не ложилась спать днем. Но суета сборов вполне объясняла ее внезапную усталость, и, видимо, Нэн так и подумала, поскольку через мгновение Морган услышала ее «Вот и хорошо» и звук удаляющихся шагов.

Морган тщательно вымылась розовой водой, причесалась и надела свежее белье. Внимательно разглядывая себя в зеркало, она подумала: «Я выгляжу как прежде, но на самом деле все изменилось. Еще час назад я была девушкой, а сейчас…»

– Господи Боже, помоги мне, – пробормотала Морган и отложила зеркало. Бесс определенно получала немалое удовольствие от своих свиданий с Мадденами. Но эта необразованная беспринципная сучка не понимала, что такое честь и достоинство, принося их в жертву сиюминутным плотским радостям. Бесс, возможно, никогда не узнает, что такое любовь, сказала себе Морган. Хотя светловолосый гигант овладел ею не только без любви, но даже не зная ее имени, не интересуясь, кто она такая. Единственное, что оставалось Морган в сложившейся ситуации, это забыть обо всем, что с ней произошло. Глубоко вздохнув, она распахнула дверь и направилась в комнату к швеям.

– Ради всего святого, дитя мое, это декольте просто непристойно! – Леди Элис скрестила руки на пышной груди. – Либо надень что-нибудь под него, либо пусть бабушка Изабо добавит еще один ряд шитья.

– Нет времени, мама, – ответила Морган, глядя в огромное зеркало. Да, просто великолепно, декольте подчеркивало точеные белые плечи и высокую полную грудь. Она надеялась именно в этом платье встретиться с Шоном О’Коннором. Кроме того, Морган надеялась, что синяки и царапины к тому времени исчезнут.

Леди Элис смиренно вздохнула и решила не ссориться с дочерью перед разлукой.

– Как ты умудрилась так упасть и расцарапаться перед самым отъездом? Счастье еще, что ничего не сломала и не вывихнула!

Морган рассказала вполне правдоподобную историю о том, как вынимала занозу из лапы Гамбита, а тот, прыгая от боли, нечаянно толкнул и повалил ее. Домашние давно привыкли, что девочки вечно попадают в разные истории с собаками, кошками, лошадьми, а то и вовсе падают в пруд.

Снимая платье, Морган постаралась скрыть синяки. Бабушка Изабо весело приговаривала:

– Грация, движение, походка, осанка – я пыталась вас научить этому, девочки. А вы все равно неуклюжие, то и дело падаете.

Она покачала седой головой и двинулась вслед за Клеменс, своей старой служанкой, убирать подушечки для булавок, остатки ткани и разбросанные жемчужные пуговицы.

– Все будет хорошо, малышка. И у тебя, и у Нэн, когда придет ее время.

Старуха внимательно посмотрела на леди Элис и тетушку Маргарет:

– В чем-то они похожи, ваши девочки, но в основном совсем разные. Впрочем, это хорошо, жизнь порой делает странные повороты. Нэн иыеокая, словно лиственница, темноволосая, как ночная птица. Морган – рыжая, такая, как львица, что ли, или же кошка. Большая кошка, таких держат в лондонском Тауэре.

– В Тауэре держат львов? – Нэн даже подскочила от такой сногсшибательной новости.

– Ну, по крайней мере, раньше держали, – сказала тетушка Маргарет. Она уже лет двадцать не была в Лондоне и клялась, что ни за что туда не поедет – с тех самых пор, как король Генрих вступил в конфликт с папой и отверг римскую церковь.

– А? – Бабушка Изабо вопросительно взглянула на тетушку Маргарет. Старушка была глуховата, но ее ум и сообразительность, казалось, лишь обострились с возрастом. – Львы, птицы – все эти прелестные создания созданы для нас Господом. Красота предстает перед нами в совершенно различных формах.

Старая служанка понимающе улыбнулась. Морган знала, что бабушка говорит со знанием дела: пятьдесят лет назад Изабо д'Эстерне была одной из прекраснейших женщин Франции. Уильям Тодд оказался при дворе Людовика XI, где принимал участие в переговорах. Грозные взгляды скупого французского короля померкли перед нежным взором голубоглазого создания, стоявшего в нескольких футах позади королевского трона. Уильям Тодд вернулся из Франции с подписанными документами в седельных сумках, обнимая Изабо д’Эстерне.

Морган перевела взгляд на Нэн, которая внимательно смотрела в окно.

– Кто-то скачет сюда! – воскликнула Нэн, распахивая ставни. – Это Том Сеймур! Побегу встречу его!

Она выскочила из комнаты, взметнув юбки. Морган вместе с бабушкой, леди Элис и тетушкой Маргарет поспешили за ней. Как и Нэн, Морган была обрадована визитом Тома Сеймура. Они обе относились к Тому как к старшему брату. Том был протеже сэра Эдмунда в последние годы, когда Эдмунд служил в королевском флоте. Несмотря на то, что сэр Эдмунд два года назад ушел в отставку, он все еще испытывал гордость и удовольствие, слушая рассказы об успехах Тома.