Текст книги "Игрушка судьбы"

Сэр Эдмунд первым приветствовал Тома. Когда Морган миновала последний лестничный пролет, бережно поддерживая бабушку под локоть, Том уже беседовал внизу с ее отцом и Нэн. Том размахивал своими огромными руками, и его смех заполнил всю комнату.

– А, Сент-Мор! – приветствовала его бабушка Изабо, желая поддразнить парня, назвав ого старым прозвищем. Вот уж кто слыл женским угодником – и бабушка Изабо, будучи галльского происхождения, отдавала ему должное.

– Прекрасная Изабо! – Том поклонился с таким почтением, словно приветствовал величайшую и прекраснейшую женщину из живущих под солнцем. И в самом деле, некая аура красоты, подобная последним лучам заходящего солнца, окружала ее сиянием. – Я все еще не нашел для вас подходящего мужа, увы, – продолжал Том с притворным отчаянием.

Это была старая игра, Том вечно сообщал, что ему никак не удается найти жениха, достойного Изабо.

Бабушка деланно вздохнула:

– Ах, но ты должен поспешить, Сент-Мор! Я ведь могу и состариться в ожидании!

Леди Элис и тетушка Маргарет обменялись понимающими улыбками. Разумеется, они привыкли к острому язычку их матушки. Но порой хотели бы, чтобы та воздержалась от своих фривольных замечаний хотя бы в присутствии впечатлительных юных внучек. Однако сегодня Морган вдруг совершенно иначе восприняла игривые слова бабушки; вплоть до нынешнего дня она не до конца понимала, что именно та имеет в виду, говоря о поисках нового мужа. Прежде Морган думала, что речь идет всего лишь об избавлении от одиночества. Но сейчас она поняла, что имели в виду бабушка и Том. Бабуле мужчина нужен вовсе не для того, чтобы сидеть рядом с ним у камина и мирно беседовать долгими зимними вечерами; ей нужен мужчина, который будет ее любить, ласкать, делать с ней то, что светловолосый незнакомец проделал с Морган сегодня днем. Вначале это открытие испугало Морган, но затем она испытала даже удовлетворение. В бабушкиных словах и интонациях звучало все, что угодно, только не страх и не раздражение, скорее даже удовольствие. По крайней мере для таких женщин, как Изабо д’Эстерне. И, краем уха прислушиваясь к беседе, Морган вдруг обнаружила, как сильно сама похожа на свою бабушку.

Ее размышления были прерваны в тот момент, когда Том наконец взял ее за руку, сверкая ослепительной белозубой улыбкой:

– Морган, Бог мой, ты выросла по крайней мере на три дюйма, с тех пор как мы с тобой виделись полгода назад!

– Ну нет, Том, – рассмеялась Морган, вскинув голову и глядя на него снизу вверх. – Ты же знаешь, что я ничуть не подросла с тринадцати лет.

– Она выглядит выше, потому что стала молодой леди и отправляется ко двору, – сказал сэр Эдмунд с улыбкой.

– Ко двору? – удивился Том. – Когда?

– Завтра. Правда, здорово? – Морган готова была танцевать от восторга. Ее страхи, опасения, даже незнакомец были моментально забыты.

– Завтра! Я тоже направляюсь туда. И почту за честь сопроводить вас в Уайтхолл, если не возражаете. – Он улыбнулся Морган и обернулся к сэру Эдварду: – Вы позволите, cэp?

Сэр Эдмунд пригладил седеющие волосы и взглянул на жену. Он и вдова его брата недолюбливали Лондон, а сэр Эдмунд вообще питал отвращение к придворной жизни.

– Почему бы и нет, если Морган не возражает…

– О, Эдмунд, не злоупотребляем ли мы любезностью Тома? – возразила леди Элис.

Ехидная улыбка мужа заставила ее замолчать.

– Ты не можешь утверждать, что мое отсутствие не обидит короля и твоих отвратительных родственников Кромвелей, которые приобрели такую власть. – Он пожал плечо жены и прямо взглянул в глаза Тому. – Нет, они не будут тосковать без меня, ни один. Я не слишком популярная фигура с тех пор, как посоветовал королю Генриху убрать все эти украшения, которые он намеревался поместить на флагмане королевского флота. И эту чертову золотую подзорную трубу, которую он повсюду таскал за собой. Думаю, с этой хреновиной он видит в нее не дальше своего носа!

– Перестань, Эдмунд, – произнесла леди Элис, успокаивая мужа, который, оседлав любимого конька, мог рассуждать на эту тему до ужина.

– Что ж, – решительно объявил сэр Эдмунд, – вы знаете, они любят меня не больше, чем я их. До Лондона всего два дня пути, и один из близнецов Мадденов мог бы сопровождать вас с багажом Морган.

Леди Элис прикусила язык. Бесполезно спорить с мужем, если он уже принял решение. Вообще-то леди Элис подозревала, что муж заранее попросил Тома сопровождать Морган в Лондон вместо него. Репутация Тома как сердцееда нимало не беспокоила ни леди Элис, ни сэра Эдмунда: его поведение в кругу семьи Тодд всегда было безупречно. Его собственный кодекс чести, его открытая натура, благородство завоевали сердце сэра Эдмунда и леди Элис. Они доверили бы ему свою единственную дочь без всяких опасений.

Итак, решено: Морган и Том отправляются в Лондон на следующее утро. Сборы были окончены, ужин подан, и Морган выслушала напутственные речи родителей, тетушки Маргарет и бабушки Изабо. Особый интерес у нее вызвали слова бабушки:

– Полвека назад, целую жизнь назад, совсем юной я оказалась при дворе, при другом дворе, в Париже… Король Людовик, королева Анна… – Пожилая леди помедлила, словно вглядываясь в далекое прошлое. – Но это не важно, все королевские дворы одинаковы. La rneme chose, nest-ce pas? Итак, я была молода и привлекательна, но не так похожа на тебя, по крайней мере внешне. Вот внутренне мы с тобой похожи. Мужчины не обходили меня своим вниманием, одни были богаты, другие – хороши собой. Попадались, разумеется, и бедные, и безобразные. – Она грациозно повела плечами и рассмеялась. – Но все они клялись мне в вечной любви – некоторые, возможно, вполне искренне. Но, несмотря на молодость, я знала, что любовь – это нечто иное. Когда я встретила твоего деда, дорогого Уильяма, как стала называть его по прибытии в Англию, я узнала, что такое настоящая любовь. Ты улыбаешься, малышка, а напрасно. Думаешь, что тоже это узнаешь? Совсем не обязательно. Мне просто повезло. Очень повезло. Ведь не всегда можно распознать настоящую любовь, если даже встретишь ее. Я не стану давать тебе советов, не стану говорить о хороших манерах или скромности, не стану даже напоминать о том, что нужно ходить с высоко поднятой головой. Все, что я хотела, я уже сказала и даю тебе свое благословение.

Морган обняла бабушку, и обе долго молчали, не размыкая объятий. Той ночью, лежа без сна, Морган обдумывала бабушкины слова, пытаясь вызвать в памяти образ Шона О’Коннора, но перед ее мысленным взором возникал высокий худощавый светловолосый незнакомец в саду.

Глава 2

Морган ожидала каких угодно чувств – одиночества, неловкости, волнения, восторга, – но только не скуки и разочарования. Она находилась при дворе уже неделю, но, кроме Тома и его милой сестры Джейн, не встретила пока никого из высшего света. Их величества путешествовали по центральным графствам, и практически все придворные, за исключением Томаса Кромвеля, дяди Морган, сопровождали королевскую чету. Морган пока еще не виделась с дядей, но это было сущим пустяком по сравнению с тем, что Шона О'Коннора не оказалось в Лондоне.

Он не был в поездке со всем двором, как рассказала Джейн. Его вообще не было в Англии. Шон вынужден был бежать во Францию, после того как позволил себе несколько чересчур прямолинейных высказываний по поводу развода короля с Екатериной Арагонской.

– Это в высшей степени несправедливо, – терпеливо объясняла Джейн уже в третий раз. – Шон, страстный приверженец римской церкви, не мог держать язык за зубами после конфликта короля с римским престолом.

Морган вздохнула: она путалась во всех этих политических и религиозных проблемах. Одно дело слушать рассуждения на этот счет в тихом безмятежном Фокс-Холле. И совсем другое – и Лондоне, где лабиринты государственной политики являлись реальностью каждого дня. Морган знала, что брак Генриха и Екатерины расторгнут, но не папой, а епископом Кранмером. Когда папа отказался признать этот развод, строптивый нетерпеливый монарх отверг папский эдикт и провозгласил себя главой английской церкви.

– Все это как-то не имело особого значения у нас дома, – заметила Морган, пока они шли вдвоем полупустыми коридорами Уайтхолла. – Но здесь это кажется невероятно важным.

Поистине, как заметила Морган, напоминания о железной воле Генриха заметны были повсюду. Дворец ранее принадлежал могущественному кардиналу Уолси. Затем он был назван Дворцом Йорков, а сам Уолси оказался в опале. Генрих конфисковал дворец, и ныне его герб красовался над каждым окном, каждой дверью и каждой каминной полкой.

Джейн пожала плечами. Она была чуть старше Морган, светловолоса, конечно, не красавица, но очень миловидная.

– Жизнь при дворе становится опасной, если идешь против воли его величества.

Слова прозвучали так, словно сама мысль о возможной оппозиции казалась дикой.

– Но Шон не был официально выслан, – поспешила уточнить Морган. – Он мог бы вернуться, замолви за него словечко какая-нибудь высокопоставленная особа.

Джейн улыбнулась уголками рта. Девушки вышли во двор. Апрельским днем солнце и дождь вступили в непримиримую борьбу. В этот момент солнце одержало победу, и девушки смогли освободиться от тяжелых плащей, направляясь к ограде дворца.

– Если ты имеешь в виду своего дядю, то у него нет ни единого шанса.

Морган разочарованно опустила длинные золотистые ресницы. Ни Шона, ни придворных, ни банкетов, ни балов – даже Фокс-Холл казался более привлекательным и оживленным местом.

– Лучше бы я сюда не приезжала, – пробормотала она и сердито пнула попавшийся под ноги камешек.

– Ну, Морган, – мягко пожурила ее Джейн, – ты изменишь свое мнение, когда двор вернется. Перемены – символ нашего времени. Когда его величество переехал в Уайтхолл, отцу Анны Болейн, – графу Уилтширу, предоставили лучшие апартаменты. Узнай кардинал Уолси, какие почести король оказывает семейству Болейн, он бы в гробу перевернулся.

Морган была несколько удивлена непосредственностью Джейн:

– Ты не боишься, что тебя услышат?

Джейн вновь пожала плечами:

– Вокруг никого нет, даже шпионов королевы. К тому же сейчас не так опасно говорить о Болейнах, как раньше.

Морган остановилась рядом со скамейкой.

– Джейн, думаешь, король уже не так страстно влюблен в Анну?

Ответный взгляд был более чем загадочен. Джейн подобрала юбку, приоткрывая стройные лодыжки, и проговорила:

– Я много чего думаю. Пойдем, взглянешь на площадку для петушиных боев. Там петухи буквально рвут друг друга в клочья. – Она положила руку на плечо Морган и продолжила: – Этот жестокий вид спорта очень напоминает придворную жизнь. Наиболее приметных петушков обычно выбирают для участия в смертельных поединках. Иногда мне кажется, что выживают лишь самые невзрачные птички.

Морган должны были представить королевской чете на майском балу следующим вечером. Она сидела в одиночестве на мраморной скамье в дворцовом парке, мрачно размышляя о предстоящем испытании и надеясь, что она все сделает и скажет правильно. Двор вернулся в Уайтхолл еще до полудня; Морган успела увидеть высокого стройного короля и его изящную темноволосую супругу. Но когда она позвала к окошку Джейн, чтобы вместе полюбоваться этим зрелищем, та лишь улыбнулась, не проявив более никакого интереса.

Несколько часов спустя Морган услышала возбужденные мужские голоса, доносившиеся из другой части сада. Какая-то игра, рассеянно подумала она, поскольку различные соревнования, игры, спорт, развлечения были важной частью придворной жизни. Джейн уже обучила ее нескольким новым карточным играм, а в теннис и волан Морган и раньше умела играть. Она неплохо ездила верхом, танцевала, но слабо разбиралась в музыке, даже ее мать признавала, что музыкальный слух у Морган полностью отсутствует.

Она взвешивала свои достоинства и недостатки, когда нечто просвистело в дюйме от ее головы и с громким стуком приземлилось у ног. Она подпрыгнула и обернулась, но увидела лишь ряд аккуратно постриженных тисовых кустов. Внезапно из кустарника высунулась голова.

– Вы не видели мой мяч?

– Мяч! – возмущенно воскликнула Морган. – Это скорее пушечное ядро! Он чуть не снес мне голову!

Широкоплечий молодой человек с уверенной мужественной грацией выбрался из зарослей.

– Прошу прощения, леди. Я понятия не имел, что здесь кто-то есть. – Он преувеличенно низко поклонился. – И я вдвойне сожалею, что не имею счастья знать леди, которую чуть было не обезглавил.

Неожиданный испуг Морган сменился раздражением.

– Я Морган Тодд из Фокс-Холла, а вы исключительно беспечны!

– Не ругайте меня, Морган Тодд, – произнес он, поднеся к губам ее руку. – Я Ричард Гриффин, и вы прелестны.

Морган отдернула руку:

– Какая чушь! Вы пытаетесь заморочить мне голову.

Огонек в его глазах померк.

– Послушайте, Морган. Я в самом деле прошу прощения. Это получилось случайно: просто оплошность. Уилл Бриртон, Френсис Уэстон и я играли в мяч, я запустил свой мяч в воздух, а Уилл отбил его слишком сильно, и… в общем, в итоге мы познакомились.

Ричард снова улыбнулся, и Морган подумала, что он выглядит довольно милым.

– Отлично. – Морган поправила длинный рукав своего платья, чтобы Ричарду не пришло в голову вновь схватить ее за руку. Ее гнев несколько остыл; в этом Ричарде Гриффине было нечто неотразимо забавное. – Но для человека вашего возраста занятие довольно легкомысленное.

– Двадцать четыре – самый подходящий возраст для легкомыслия. К тому же мы только что вернулись из поездки. А там все время приходилось терпеть множество ограничений.

Громкие голоса из-за кустов настойчиво звали Ричарда, тот обернулся.

– Я должен бежать. В знак того, что прощен, могу ли я рассчитывать на танец с вами на майском балу?

Морган избегала встречаться взглядом с Ричардом, разглядывая оборки на рукавах своего платья. Не сочтет ли он ее нескромной, если она согласится? Но кроме Тома, вокруг которого наверняка будет роиться половина придворных дам, она не знала ни одного мужчины в Уайтхолле.

– Да, – произнесла она, наконец, смело встретив его улыбающийся взгляд. – Прощать – наш христианский долг.

Последние слова заставили Ричарда улыбнуться еще шире. Морган заметила даже небольшую щелочку между передними зубами, которая нисколько его не портила, а, напротив, очень ему шла.

– Я очарован, – заявил он и, крепко взяв ее запястья, поцеловал кончики пальцев. После чего подхватил свой мяч и ринулся обратно через заросли. Морган осталась стоять на месте, только сейчас осознав, что покраснела. Но вовсе не от напористости Ричарда. Он сказал «очарован», и это слово прозвучало как эхо произнесенного незнакомцем «очаровательно» в тот памятный день. Она пыталась забыть и его, и то, что он сделал. Но это было нелегко. Множество мелочей, вроде нынешней истории, напоминали о том, что произошло в саду.

Джейн Сеймур склонила голову набок, критически изучая бальный наряд Морган:

– Никогда не видела зеленого цвета такого оттенка. Очень мило, но ты уверена, что такое декольте прилично?

– Моя бабушка лично следила за тем, как шьют это платье, – решительно ответила Морган. – Она француженка, как тебе известно, и прекрасно разбирается в моде.

Джейн промолчала. Сама она была в простеньком светло-голубом платье, с рукавами, отороченными серебряной нитью, а вырез лишь слегка приоткрывал длинную белую шею.

Поскольку Джейн хранила молчание, Морган бросила еще один быстрый взгляд в зеркало. Зеленое платье было просто великолепно. Цвет оттенял рыжие волосы Морган, в глазах ее мерцали золотые искорки. По подолу парчовой юбки жемчугом были вышиты маленькие розочки. В прическе тоже поблескивал жемчуг, а легкая накидка была сделана из того же материала, что и платье. Декольте слишком откровенное, как заметили и матушка, и Джейн, в то же время подчеркивало линию груди и интригующую ложбинку, уходившую ниже выреза платья. Морган окинула взглядом мальчишескую фигурку Джейн и едва сдержала усмешку. Джейн следовало бы надеть другой наряд, более женственный. Джейн – милая добрая девушка, но ее бесконечные поучения утомляли Морган.

С каждой минутой Морган нервничала все больше и больше. Вдобавок Джейн решила навестить королеву и оставила Морган одну. Сидя в одиночестве перед туалетным столиком, Морган изучала свои руки, перебирала ожерелье, вновь и вновь поправляла прическу.

Когда дверь внезапно распахнулась, Морган едва не подпрыгнула.

– Бог мой, – расхохотался Том Сеймур, протянув руки, – я то и дело забываю, что теперь здесь, кроме моей сестры, живет еще одна дама.

– Ты действительно об этом забыл, – заявила Морган, надув губы, – я не видела тебя с тех пор, как мы приехали в Уайтхолл.

– Ты права, малышка, – сказал Том, прикрывая дверь. Он выглядел еще элегантнее, чем обычно, в темно-синем камзоле с расшитыми молотом обшлагами, коротком золотистом плаще, небрежно перекинутом через плечо, и неизменной серьгой в левом ухе. – Но ты же знаешь, я был в Дептфорде, на верфях.

– Ах, вот как? – Морган приподняла бровь. – Впрочем, не важно, мы с Джейн и без тебя справились.

Том рассмеялся:

– О, малышка, покажись-ка – да ты уже сейчас выглядишь настоящей фрейлиной.

Морган поднялась, ответив улыбкой на восхищение Тома.

– Ты очаровательна, – произнес он, но в глазах его промелькнула тень сомнения, – хотя для первого появления при дворе стоило бы надеть платье поскромнее.

Такого замечания можно было ожидать от Джейн, но в устах Тома оно казалось странным.

– Ради всего святого, Том, я собираюсь на бал, а не в церковь!

Том не сразу нашелся что ответить, потом, наконец, сказал:

– Пожалуй, это верно. Но не все мужчины при дворе могут похвастаться таким самообладанием, как у меня.

– О, Том, – рассмеялась Морган, – насколько мне известно, самообладание не относится к числу твоих достоинств.

– Не имеет значения, что говорят другие, главное, что я сам это знаю. – Тон его был серьезен, но на губах вновь появилась улыбка. – Если мне достанется первый танец, обещаю больше не делать тебе замечаний.

– К сожалению, я уже обещала первый танец Ричарду Гриффину.

Улыбка Тома погасла.

– Ричарду Гриффину? Боже, Морган, он как раз из тех, о ком я тебе говорил. Дикий валлиец, лишенный каких бы то ни было принципов.

Не забавно ли? Том в роли защитника нравственности! Морган хотела поставить его на место, но времени для ссор не было: до бала оставались считанные минуты. Она положила руку на плечо Тома и с достоинством произнесла:

– Я знаю, Том, ты обещал родителям присматривать за мной, и благодарна тебе за это. Но мне уже восемнадцать, я при дворе, и вовсе не собираюсь отдаваться первому встречному, если даже он мне понравится.

Тут Морган вспомнила светловолосого незнакомца, и ей стало не по себе.

Том легонько щелкнул ее по вздернутому носу:

– Ты столь же добродетельна, сколь и обворожительна, малышка. А это опасное сочетание.

Морган прыснула. Они сменили тему, заговорив о попытках Тома навести порядок на верфях в течение последней недели. Дочь моряка, Морган внимательно слушала и задавала вопросы по делу. Часы пробили девять, и Том заявил, что пора отправляться на бал. И поскольку первый танец ему не достанется, он, Джейн и их старший брат Нед представят Морган королю и королеве.

Анна Болейн подготовила все к предстоящему событию еще до отъезда: детально разработала меню, тщательно отобрала музыкантов, продумала каждую деталь декораций. Жареный лебедь на роскошно украшенном блюде. Молочные поросята в марципановых цветах. Огромные ломти говядины, плавающие в ароматном соусе из душистых трав. Появлению каждого блюда предшествовал сигнал трубы. Петрушка и огурцы, артишоки и салат, затем каплун с лимоном, форель в соусе, печеные воробьи. Нежная осетрина, фаршированные перепела, пирог с олениной. Морган отказалась от жареного аиста, попробовала кусочек баклана, но окончательно сдалась, когда слуги внесли бланманже, яблоки с фисташками и взбитые сливки.

– В Фокс-Холле так не едят, – прошептала Морган Тому, который не переставал жевать. – Никто не заметит, если я немного вздремну?

Том рассмеялся:

– Ричард Гриффин заметит. Он не сводит с тебя влюбленных глаз.

Морган чувствовала на себе его взгляд, но не поднимала глаз от смущения. Одно дело – говорить с Ричардом Гриффином в запале, в пылу ссоры, совсем другое – флиртовать за обеденным столом. Морган только предстояло этому научиться, к тому же предостережения Тома обеспокоили ее, однако виду она не подала.

Наконец Морган обвела взглядом весь зал, восхищаясь цветочными гирляндами, огромными охапками лиловых и золотистых ирисов в вазах у стен и грандиозной розой Тюдоров в дальнем конце зала, искусно сложенной из белых цветов и зеленых листьев. Том сказал, что дюжина пажей трудилась над ней весь день.

Но все свое внимание Морган сосредоточила на самой королевской чете. Король Генрих в своем серебристом одеянии казался просто огромным. Его рыжая борода поблескивала в свете тысяч свечей, а маленькие глаза, казалось, не намечали ничего вокруг. Королева Анна сидела рядом с ним – высокая, стройная, скорее элегантная, чем красивая. Обращали на себя внимание миндалевидные глаза, бледность овального лица с землистым оттенком скрывала косметика и умело подобранные цвета одежды. Анна тоже была вся в серебристом, только нижняя юбка ярко-алая, а рукава отделаны рубинами. Бабушка Изабо рассказывала Морган, что королева Анна ввела моду на расшитые нарукавники. Это была не просто уступка французской моде, но и тщательно продуманная мера, чтобы скрыть дефект на левой руке королевы, шесть пальцев, о чем знали лишь самые близкие друзья.

Король Генрих поднялся с роскошного резного кресла. Он протянул руку над столом, привлекая общее внимание, и в зале воцарилась тишина.

– Мы собрались сегодня пировать и танцевать, чтобы таким образом приветствовать наступление счастливого месяца мая, – произнес он своим мощным басом. – Думаю, все уже сыты, и настало время танцевать.

Король дал знак музыкантам; королева Анна привстала было, но ее супруг внимательно оглядывал многочисленных дам, собравшихся в зале, словно выбирая себе партнершу. В конце концов, он обернулся к Анне и протянул ей руку. Она ослепительно улыбнулась, но король, словно не заметив, смотрел вперед, выходя в центр зала.

– Эта развратница прекрасно выглядит, но его величество ее словно не замечает, – сказал Том, не отрываясь от кубка с вином. – Похоже, она наскучила монарху.

– Том! – Морган была шокирована. – Он добивался Анны целых семь лет; прошло едва два года с тех пор, как они поженились… Как же ты можешь так говорить!

В голубых глазах мелькнуло непонятное Морган выражение. Злоба? Гнев? Или просто цинизм? Но спросить она не успела, поскольку в этот момент возник Ричард Гриффин, почтительно кланяясь.

– Прощу прощения за то, что прерываю вашу милую беседу, Томас, но леди обещала мне первый танец.

Улыбка Ричарда была дерзкой и в то же время очаровательной. Он протянул руку Морган, но к тому моменту, когда они вышли на танцевальную площадку, музыка смолкла.

– Я долго собирался, – сказал Ричард, одарив улыбкой милую кузину Анны Болейн, Мэдж Шелтон, танцевавшую с родственником короля, герцогом Суффолком.

– Но ведь сейчас начнется следующий танец? – спросила Морган, мучительно пытаясь найти остроумный ответ.

– О да, – произнес Ричард, – прямо сейчас, очень быстрый и озорной.

С этими словами он обнял Морган за талию, и звуки музыки наполнили зал. Пары кружились вокруг них, каждый джентльмен стремился повыше приподнять свою партнершу в вихре танца. Ричард в конце концов так высоко подбросил Морган, что она оказалась в воздухе и испуганно вскрикнула, но Ричард лишь рассмеялся.

Король, который наблюдал за танцем со стороны, восторженно зааплодировал:

– Ого, дружище Ричард, у вас прелестная партнерша, не прячьте ее. Я должен познакомиться с этим золотоволосым созданием.

Ричард крепко сжимал руку Морган. Она надеялась, что ни он, ни король Генрих не заметит, как она дрожит, и что Том не будет слишком рассержен тем, что не он представит Морган королю.

– Ваше величество, – произнес Ричард, – леди Морган Тодд.

Морган присела в глубоком реверансе, полагая, что ее поклон в сторону королевы будет замечен: она вовсе не хотела, чтобы ее обвинили и недостатке хороших манер.

– Мое глубочайшее почтение, – почти прошептала она, опуская глаза, чтобы скрыть плещущийся в них страх.

– Встаньте, встаньте, – весело произнес король. Он совершенно беззастенчиво разглядывал декольте ее платья.

Морган поспешно поднялась, радуясь, что Ричард крепко держит ее за руку. Генрих задумчиво почесывал свою огненно-рыжую бороду. Внезапно он вспомнил о супруге, которая, сидя неподалеку, переводила взгляд своих миндалевидных глаз с Морган на короля.

– Мы рады приветствовать вас при дворе. Уверен, вы будете часто сопровождать ее величество.

Морган повернулась к Анне Болейн. Королева вежливо кивнула в ответ на слова Генриха:

– Тодд… Дочь сэра Эдмунда Тодда?

Когда Морган заверила, что это именно она, взгляд короля стал более внимательным и задумчивым:

– Ах да, сэр Эдмунд Тодд – тот самый, которому не нравится, как я командую флотом. Он все еще пытается привить Тому Сеймуру свои взгляды?

Морган судорожно сглотнула, страстно желая, чтобы Том оказался рядом.

– Мой отец никогда не пытался навязывать кому бы то ни было свой образ мыслей, – помолчав, произнесла она тихо, но твердо, без дрожи в голосе. Морган почувствовала гордость на какой-то миг, пока не наступила тишина. Нед Сеймур нахмурился, королева побледнела, в глазах Генриха блеснул гнев.

Появившийся откуда-то Том быстро приблизился к брату и королю.

– Вот за что я и уважаю сэра Эдмунда, – непринужденно промолвил Том, – у него есть собственные идеи относительно того, каким должен быть флотский офицер, но он всегда готов выслушать иное мнение. Как вы знаете, паше величество, моряк должен быть гибким и подвижным, поскольку погода то и дело меняется: то подует ветер, то набежит волна.

Король искоса взглянул на Тома и, поразмыслив, согласился.

– Верно, – проворчал Генрих, повернувшись к Морган. – Господь свидетель, я достаточно плавал в своей жизни, чтобы не пренебрегать капризами природы. Ну а вы, леди Тодд, определенно являетесь украшением двора в большей степени, чем ваш отец. Надеюсь, вы не так строптивы.

На устах короля промелькнуло что-то вроде улыбки.

Хладнокровие Морган моментально улетучились. Она не знала, что именно в ее словах задело короля и шокировало придворных, но понимала, что надо каким-то образом сгладить допущенную ею неловкость. Собрав все свое мужество, Морган глубоко вздохнула, при этом грудь ее приподнялась еще выше.

– Самая строптивая в нашей семье, конечно, бабушка Изабо. Она все еще рассчитывает снова найти себе мужа.

Генрих уставился на Морган:

– Изабо? Вдова Уильяма Тодда? – Король выглядел озадаченным. – И сколько же лет вашей бабушке Изабо? – спросил он, пряча улыбку.

– Семьдесят два, – ответила Морган, едва не упав в обморок от облегчения, когда Генрих хлопнул себя по бедрам и закатился в хохоте.

Придворные последовали его примеру. Успокоившись, Генрих погрозил пальцем Морган:

– А вы, Морган Тодд, ловкая девица. Уж не хотите ли, чтобы король сыграл роль Купидона для вашей бабушки? Насколько я помню Изабо, когда был еще мальчишкой, она могла бы справиться и с молоденьким. Возможно, – продолжал он громким шепотом, наклонившись ниже и пристально разглядывая ложбинку на груди Морган, – мне самому стоит поближе познакомиться с этой леди.

Он вновь расхохотался, и королева последовала его примеру, хотя выглядела несколько смущенной. Король выпрямился и потрепал Морган по щеке.

– Я, в самом деле, рад познакомиться с вами, леди Морган. Но давайте позволим этому сумасшедшему валлийцу продолжить его ухаживания – или это он подбирается к вашей бабушке?

Ричард завладел рукой Морган. Прикосновение мужской руки вселяло уверенность, и в этот момент, воодушевленная своей маленькой победой, Морган предпочла не думать о репутации Ричарда. Она даже не расслышала его ответ королю, который вновь дал знак музыкантам. Присев в глубоком реверансе в знак благодарности за остроту, она почтительно поклонилась Анне, которая несколько натянуто улыбнулась. Вновь зазвучала музыка, пары накружились в танце, слышались шутки и смех. Все еще не придя в себя, с бешено колотящимся сердцем, Морган позволила Ричарду проводить ее в сад.

Он не проронил ни слова, пока они не миновали аллею, открытый теннисный корт и дорожку, ведущую к закрытой площадке для тенниса. Ночь выдалась тихая, как это и бывает в мае: безоблачное небо усыпано звездами. Здесь, в дальней части сада, казалось, что цветы скорее изваяны скульптором, чем высажены садовником. Подобная симметрия, чересчур правильный порядок казались неестественными Морган, привыкшей к буйству растительности в Фокс-Холле. Самообладание вернулось к ней, и даже в темноте она прекрасно различала ровные ряды тюльпанов, клумбы лобелии, высокие ирисы, выстроившиеся как стражи по краям дорожек. Ричард словно читал ее мысли.

– Это первый сад подобного рода в Англии, – произнес он. – Итальянский стиль.

– Выглядит неестественно, – заметила Морган, разглядывая идеально круглые клумбы нарциссов. Затем обратилась к Ричарду: – Что я сказала не так?

Ричард улыбнулся, белоснежные зубы блеснули в лунном свете:

– Вы упомянули людей, силой заставляющих других принять их точку зрения. Именно это делает Генрих. Закон о престолонаследии, составленный вашим дражайшим дядюшкой, первый шаг в этом направлении.

Морган нахмурилась:

– Я плохо разбираюсь в подобных вещах. Именно поэтому дядя Томас стал официальным королевским секретарем?

– Это одна из причин. Но суть данного закона вам известна? – Ричард был необычайно серьезен и оглядывался по сторонам, словно боялся, что их могут услышать.

– Там, кажется, речь идет о том, кто станет королем после его величества. Отец что-то говорил, но подобные вопросы меня никогда не интересовали.

Морган припомнила жаркие споры за ужином между отцом, матерью и тетушкой Маргарет, но ни она, ни Нэн никогда не прислушивались, а бабушка Изабо останавливала бурные споры какой-нибудь французской пословицей, утверждая, что волнение за едой плохо сказывается на пищеварении.

– Теперь вам, пожалуй, придется проявлять интерес к подобным вещам. – Ричард тщательно подбирал слова. – Закон о престолонаследии предельно прост. Он гласит, что потомки короля от Анны Болейн являются первоочередными претендентами на корону. И хотя ребенок Анны намного моложе дочери Екатерины Арагонской, именно маленькая Елизавета становится наследницей. Принцесса Мария объявляется незаконнорожденной, поскольку брак Генриха с ее матерью не был законно признан.