Текст книги "Игрушка судьбы"

– Хотите, чтобы я прочел его вам?

– Я умею читать, – отрезала Морган. – Я даже умею писать – и считать до десяти.

Джеймс виновато взглянул на нее:

– Мне сказали, что вы прекрасно образованы. Я просто хотел сэкономить время.

– Верно. – Она подвинула свой стул поближе и заметила, что он слегка напрягся. – Вот так, – примирительно проговорила она, – мы сможем вместе читать.

Морган пробежала глазами замысловатый текст гораздо быстрее Джеймса. Чуть отодвинулась и подождала, пока он закончит. Он читал очень внимательно и сосредоточенно, время от времени возвращаясь к особо сложным местам. Наконец отложил документ и кивнул:

– Как будто все в порядке.

– Естественно, это ведь составлял мой дядя.

Однако Джеймс не заметил иронии в ее голосе.

– Господин Кромвель и мой брат засвидетельствуют наши подписи, – сказал он, когда оба встали. Он теребил в руках лист контракта, который связал их против собственной воли. Впервые он внимательно посмотрел на нее, заглянул в топазовые глаза, заметил чувственные губы, пышную копну волос, стройное женственное тело. Он резко отвернулся, но пальцы слегка подрагивали на спинке стула.

– Вам понравится Белфорд, уверен. И конечно, мы время от времени будем приезжать в Лондон. – Он говорил, не сводя глаз с часов на стене.

– Я никогда не была на севере, – промолвила Морган.

Наступило молчание, такое тягостное, что Морган захотелось кричать. Она предложила вернуться к дяде Томасу. Джеймс с готовностью согласился.

Томас Кромвель по-прежнему сидел за столом, перо, слегка поскрипывая, бежало по бумаге. Подняв голову, он взглянул на входивших в комнату Морган и Джеймса.

– А, все в порядке? – с улыбкой спросил он.

– Да, сэр, – с явным облегчением ответил Джеймс. – Мы оба готовы поставить свои подписи и не отвлекать вас более от дел.

– О, – махнул рукой Кромвель, – для семейных дел я всегда нахожу время, как бы ни был занят. – Он потянулся позвонить. – Думаю, Френсис ждет, чтобы засвидетельствовать наши подписи.

Пальцы Морган нервно теребили застежку красно-белого платья. Она так надеялась, что ей не придется больше встречаться с Френсисом Синклером. Но дверь отворилась, и он появился, на голову возвышаясь над всеми. Кивнул собравшимся и подтянул к себе кресло, прежде чем королевский секретарь успел вымолвить хоть слово. Морган искоса взглянула на дядю и, к своему удивлению, поняла, что его скорее забавляет, чем сердит бесцеремонность Френсиса. Одет Френсис был прилично, согласно придворному этикету, только темно-синий камзол выглядел слегка помятым, а на плаще виднелись пятнышки грязи. Провинциальный болван, подумала она в ярости и вздрогнула, когда он протянул ей свою ручищу.

– Поздравляю, – сказал Френсис, и в его серых глазах мелькнула усмешка, которую заметила только Морган.

– Благодарю, – сдержанно ответила она, испугавшись, как бы он не сломал ей своими лапами пальцы.

Джеймс положил контракт на стол, разгладил. Кромвель протянул перо Морган. Дрожащей рукой она поспешно вывела свое имя внизу страницы. Джеймс взял перо следующим и аккуратно поставил подпись. Затем расписались Кромвель и Френсис, и дело было сделано: Морган и Джеймс дали обещание принадлежать друг другу перед лицом Господа и людей. Однако только Морган знала, что никогда не будет чтить подписанный ею документ.

Джеймс поблагодарил Кромвеля за его участие, затем повернулся к Морган и взял ее за руку:

– До свидания, Морган. До весны.

Его губы слегка коснулись ее руки.

– Приятного путешествия, – равнодушно сказала она.

Френсис был уже в дверях, махнул рукой и попрощался со всеми. Наконец братья Синклеры ушли, и Морган осталась наедине с дядюшкой.

– Итак, с этим покончено, – заявил Кромвель, сворачивая контракт. – Как видишь, Джеймс на редкость славный парень, к тому же с приличными доходами. Твое будущее обеспечено, дорогая.

Напрасно Кромвель ждал потока благодарностей. Морган лишь кивнула в ответ. Она знала, что дядя втайне празднует победу, а значит, сейчас самое время заговорить о визите в Фокс-Холл.

– Я хотела бы повидаться с родителями, – сказала она, удивившись, до чего безразлично прозвучал ее голос.

Кромвель спрятал контракт в ящик стола. Интересно, там же лежит подписанный ею Акт о престолонаследии? А может, и письмо Шона; казалось, вся ее жизнь спрятана в ящике стола Кромвеля.

– Законная просьба, – дружелюбно произнес он. – Если королева даст разрешение, я не стану препятствовать.

– Благодарю вас. – Морган выдавила улыбку.

Кромвель шагнул ей навстречу, помогая подняться. Дядя и племянница обменялись вежливыми фразами. Оба думали о будущем Морган Тодд, представляя его себе совершенно по-разному.

Глава 5

К середине сентября ветви яблонь в саду Фокс-Холл гнулись под тяжестью плодов. Три жеребенка, появившиеся на свет этой весной, подросли, а полдюжины поросят, подготовленных для мясника, так растолстели, что едва двигались.

Морган показалось, что их дом стал меньше. По сравнению с Уайтхоллом, Хэмптон-Кортом и Виндзором Фокс-Холл был просто карликом. Но от этого он не стал менее родным, и даже сад с пожелтевшими листьями не вызвал у Морган тяжелых воспоминаний, как она того опасалась.

Но приехала она домой в расстроенных чувствах и вскоре после приезда поделилась этим с родителями.

– Я и представить не могла, что вы выдадите меня замуж за человека, которого я никогда в жизни не видела, – заявила она сразу же после ужина, когда все собрались в кабинете отца. – Я едва поверила дяде Томасу, когда он сообщил мне об этом.

Сэр Эдмунд и леди Элис промолчали, лишь обменялись страдальческими взглядами, прежде чем повернуться к дочери.

– Это было нелегкое решение, – признался сэр Эдмунд. – Лучше бы, разумеется, ты сама выбрала себе мужа. – Он помолчал и снова взглянул на жену. – Но пришлось принимать в расчет множество разных обстоятельств.

– И что же это за обстоятельства? – Морган наклонилась вперед, переводя взгляд с отца на мать и обратно.

– О, расскажи ей, Эдмунд, – с горечью проговорила леди Элис.

Сэр Эдмунд вздохнул и отодвинул стакан с портвейном.

– Этим летом Кромвель прислал специального гонца. Не простого лакея, а Ричарда Рича – ты его знаешь?

Силясь вспомнить, кто это такой, Морган наморщила лоб.

– Не уверена. Но он, разумеется, работает на Кромвеля. И имеет какое-то отношение к делу сэра Томаса Мора и епископа Фишера?

– Непосредственное. – Губы сэра Эдмунда презрительно скривились. – Ричард Рич – прихвостень Кромвеля. Он привез письмо, из которого стало ясно, что ты намерена выйти замуж за Шона О’Коннора. – Сэр Эдмунд жестом остановил Морган, когда та собралась возразить. – Ты знаешь, что мы с твоей матерью любим Шона, и это была бы но всех отношениях удачная партия. Но обстоятельства изменились. Шон написал тебе письмо, за которое его обвинили в государственной измене, разумеется, в интерпретации Кромвели и короля.

Тут уж Морган не могла сдержаться:

– Это письмо я потеряла! И все погубила!

Морган разрыдалась, целый месяц сдерживаемые слезы хлынули неудержимым потоком.

– Солнышко мое! – поспешила к ней леди Элис, нежно обняв дочь. – Это был несчастный случай, ты не должна корить себя. Шон еще до этого объявил о своем отношении к Акту о престолонаследии. И он никогда не смог бы ни появиться при дворе, ни просить разрешения на брак с тобой.

– Но нам не нужно разрешение! – воскликнула Морган сквозь рыдания. – Мы могли бы бежать в Ирландию или даже на континент!

Леди Элис тяжело вздохнула:

– Не думаю. Одному Богу известно, насколько мне невыносима сама мысль о том, что ты – племянница Кромвеля, но твои поступки навлекли бы кару на всех нас. Особенно на Шона.

Доводы матери не убедили Морган. Она не считала, что поведение юной племянницы, фактически дальней родственницы, могло иметь решающее значение. Она готова был продолжить спор, но тут снова заговорил отец:

– Ричард Рич поведал нам еще одну тревожную новость. – Сэр Эдмунд взъерошил волосы и несколько тише продолжил: – Мы с матерью понимаем, что сплетни – дело обычное при дворе. Но он сказал, что ты… завела роман с неким молодым валлийцем по имени Гриффин.

Слезы Морган мгновенно высохли, она задохнулась от гнева.

– Роман! Свинья! Как он посмел сказать вам такое?

– Тише, тише, – успокаивал отец. – Было бы неестественно, если бы ты отвергала ухаживания молодых людей. Уверен, рассказы Рича несколько преувеличены. Но, учитывая все обстоятельства, мы с мамой пришли к выводу, что твой брак с Джеймсом Синклером не такой уж плохой вариант. Он богат, в скором будущем станет графом, хорош собой и обладает добрым правом.

– Лучше бы он жил поближе, конечно, – вставила леди Элис. – Но, Морган, мы сделали все, что в наших силах, желая помочь тебе.

Морган задумалась над словами родителей. Да, они сделали все, что могли, и все же девушка чувствовала себя преданной. Она представляла себе, как убедителен был Рич, приводя свои аргументы, наверняка добавил к ним пикантные подробности. Рассказал, как Нед Сеймур застал ее в объятиях Ричарда Гриффина на берегу реки и Хэмптон-Корте. Одного этого было достаточно, чтобы сэр Эдмунд и леди Элис согласились, что их дочери давно пора замуж.

Дальнейший спор с родителями был бесполезен. И Морган решила продолжить игру, сделав вид, будто готова подчиниться уготованной ей участи.

– Но вы хотя бы позволите мне ответить на письмо Шона? – робко спросила она.

– Ну конечно, – ответил отец. – Ведь это элементарная вежливость. О’Конноры все-таки наши родственники, и мы не должны игнорировать вполне законные просьбы Шона.

Морган встала, обняла родителей. Еще некоторое время они поговорили о приготовлениях к свадьбе, приданом, о том, должны ли все отправиться в Бедфорд отпраздновать это событие. Морган с деланным энтузиазмом поддерживала беседу, но мысли ее были далеко. За Ирландским морем, в Арме, с Шоном О’Коннором.

Близнецы Маддены очень боялись предстоящего путешествия. Морган с родителями проводили их тихим солнечным утром в первый день осени. Когда они исчезли за дальним поворотом дороги, Морган истово помолилась, чтобы и они, и драгоценное письмо, которое они везли, в безопасности достигли Ирландии.

«Любовь моя, – писала она, – прости столь долгую задержку, но трагические события мешали мне написать». Она долго колебалась, сообщать ли, что его письмо попало в руки Кромвеля. Сможет ли он простить ее беспечность? Но он должен знать, почему она покорилась воле Кромвеля, и, что более важно, она обязана сообщить, что он в опасности. «Итак, я вынуждена вести эту игру, – продолжала она, – но лишь временно. Пока существует опасность для тебя и для всей нашей семьи. Но мы оба знаем, как часто расторгаются помолвки. Джеймс Синклер не более стремится жениться на мне, чем я выйти за него замуж. Если это возможно, приезжай в Фокс-Холл. Уверена, здесь за нами не будут следить и никто не узнает о твоем появлении». Морган перечитала последнюю фразу и печально покачала головой. Еще шесть месяцев назад мысль о том, что кто-то может следить за ней в родном доме, показалась бы ей нелепой. Сейчас, однако, вероятность этого была не просто велика, но вполне реальна.

Золотые деньки ранней осени Морган провела, рассказывая бабушке Изабо о последних веяниях придворной моды и злободневных романтических интрижках. Вместе с Нэн они надолго уезжали верхом в ближайший лес, и там кузина часами расспрашивала о жизни при дворе. Морган помогала матери и тетушке Маргарет варить мыло, лить свечи, готовить яблочный джем и вышивать новые покрывала для огромной кровати бабушки Изабо. Это было счастливое, но тревожное время. Спустя три недели Морган выбегала на дорогу почти каждый час, чтобы посмотреть, не возвращаются ли Маддены.

К середине октября погода изменилась, зарядили дожди, и листва облетала с фруктовых деревьев. Через неделю в Фокс-Холл пришло письмо для Морган, но не от Шона О’Коннора. Томас Кромвель писал своей племяннице, осведомляясь, когда та намерена вернуться ко двору. «К концу месяца, – писал он, – мы должны собраться в Сент-Джеймсе, король к тому времени уже вернется из путешествия. Умоляю тебя вернуться к исполнению своих обязанностей при ее величестве к этому моменту».

Естественно, это было не мольбой, даже не просьбой, а прямым приказом. Морган сердито скомкала письмо и отправила в огонь.

– Я думала, ты будешь счастлива вернуться, – удивленно заметила Нэн. – Судя по твоим рассказам, там так весело.

– Не весело, а суетно, – возразила Морган. Она взяла вышивальную иглу и вонзила ее в контур хризантемы на своей части покрывала.

– Все равно жизнь там гораздо веселее, чем здесь, – заявила Нэн, сердито перебирая клубки ниток. – А сейчас к тому же ты готовишься к свадьбе! О, надеюсь, мы все отправимся в Белфорд!

– Не стоит на это рассчитывать, малышка, – произнесла бабушка Изабо из своего кресла у камина. Она внимательно наблюдала за работой внучек, замечая, что обе слишком нетерпеливы и рассеянны. – Это чересчур длинное путешествие. И если даже все поедут, я останусь дома.

– Свадьба будет здесь, – сказала Морган. – Я не собираюсь выходить замуж без тебя, бабушка.

– О, подобные чувства греют сердце – но холодный воздух севера плохо скажется на моих старых костях. – Она ласково улыбнулась Морган. – А вот сыграть свадьбу здесь вряд ли удастся, не забывай, что твой жених – граф, а ты всего лишь дочь простого рыцаря. Его вассалы, арендаторы, все прочие захотят присутствовать при столь знаменательном событии. Ты должна исполнять обязанности будущей графини. Честно говоря, мне жаль. И тебя, и еще больше мне жаль Джеймса.

– Как ты можешь так говорить? Ты же совсем его не знаешь!

Бабушка Изабо загадочно улыбнулась:

– Зато я знаю тебя.

Еще через два дня Маддены, грязные и намученные, появились у ворот Фокс-Холла. Хэл натужно кашлял, а Дэви был смертельно бледен. Или наоборот. Морган никогда не была до конца уверена в своей способности их различить. Кроме того, оба были крепкими парнями и их здоровье никогда не интересовало Морган. Она сорвалась на крик, требуя ответа от Шона.

– Мы не привезли письма, – ответил тот, кого Морган считала Дэви. – Господин О’Коннор не мог писать.

Морган едва удержалась, чтобы не схватить парня за грудки и не встряхнуть.

– Что ты имеешь в виду? С ним что-то случилось?

Тут в дверях появился сэр Эдмунд:

– Морган, Морган, позволь молодым людям переодеться и привести себя в порядок, а потом они все расскажут.

Провожая Мадденов в сторону кухни, он сказал:

– Вымойтесь как следует и поешьте, прежде чем вернуться сюда.

Морган старалась не злиться на отца. Вдобавок, неизвестно откуда, вылетела Бесс и засуетилась вокруг Мадденов, игриво взмахивая юбкой и низко наклонившись, во всей красе демонстрируя свою пышную грудь. С тех пор как Морган вернулась домой, присутствие Бесс раздражало ее все больше, постоянно напоминая о несносном Френсисе Синклере.

Целый час Маддены мылись, сушились, переодевались, потом обедали.

– Ну? – рявкнула Морган, когда они, в конце концов, уселись у камина в гостиной. – Что случилось с Шоном?

– Ничего, – ответил Хэл, снова закашлявшись.

– Ничего? Тогда почему он не прислал письмо? – Морган с трудом сохраняла самообладание.

– Умер его отец, – сказал Дэви. – Он был при смерти, когда мы прибыли. А скончался лишь через две недели.

– Господи Иисусе. – Но Морган чувствовала, что сердце ее ожесточилось, она осталась абсолютна равнодушна к этому сообщению. Лайам О’Коннор, несомненно, очень страдал, а рядом с ним страдал и его сын, но сейчас Морган думала только о себе. – Я закажу поминальную мессу в Сен-Мишеле, – решительно заявила она и тут заметила, что Хэл и Дэви смотрят на нее несколько озадаченно.

– Но, – спросила она, – Шон передал хоть что-нибудь?

– А, да, – протянул Дэви. – Он просил простить его, но у него нет времени ни написать, ни приехать в Англию. Все хозяйственные хлопоты теперь легли на его плечи.

Морган мерила шагами коврик у камина. Некоторое время дороги между Ирландией и Англией будут почти непроезжими. А к весне может быть слишком поздно…

– Он больше ничего не передавал? – В голосе Морган звучали нотки отчаяния, пока она переводила взгляд с одного Маддена на другого.

Дэви почесал затылок, а Хэл снова закашлялся.

– Еще он сказал, что будет молиться за вас.

Морган сжала кулаки и закусила губу. Молитва – это замечательно, но она ждала вовсе не этого. Не может же Шон так просто отказаться от нее, даже не попытавшись протестовать против ее помолвки с Джеймсом Синклером.

Вспомнив наконец о хороших манерах и о том, что Мадденам и так досталось в тяжкой дороге, и все из-за ее личных дел, Морган горячо поблагодарила их и пообещала, что найдет способ компенсировать им все расходы. Но близнецы заверили, что, кроме простуды и насморка, которые они подхватили в последние два дня, их путешествие за Ирландское море не доставило никаких хлопот, а, напротив, оказалось замечательным приключением. Морган подумала было, что если для них это было так увлекательно, то и она, пожалуй, могла бы справиться. Но призрак Томаса Кромвеля преследовал бы ее даже в Арме.

Рождественские праздники 1534 года были одними из самых скромных на памяти королевского двора. Хотя Генрих и королева выглядели лучше, чем когда Морган видела их в последний раз, Анна сильно нервничала. Но она была рада вновь встретиться с Морган.

Как-то поздним вечером, через несколько дней после Двенадцатой ночи, королева отпустила всех фрейлин, чтобы они с Морган могли поговорить наедине.

Весело улыбаясь, Анна опустилась на диван, указывая Морган на соседнее кресло.

– Я выпустила вас из поля зрения этим летом, – проговорила королева, плотнее запахиваясь в пеньюар. – Ваш дядюшка распорядился вашей судьбой так же, как Уолси – моей. Полагаю, вы не в восторге от предстоящего брака.

– Вы же видели Джеймса, – сухо заметила Морган. – Вряд ли он способен сделать женщину счастливой.

Анна вскинула брови и рассмеялась:

– Вы изменились с момента нашей последней встречи, Морган Тодд. Стали острее на язык. – Заметив, что Морган смутилась, королева ее успокоила: – Полно, полно вам, я предпочитаю, чтобы мои фрейлины говорили свободно, не таясь. Значит ли это, что Джеймс не в вашем вкусе, или же вы любите другого?

Морган избегала взгляда миндалевидных глаз. Она не должна упоминать имени Шона. Или должна?

– Я действительно люблю другого. Мы собирались пожениться, – призналась она, решив проверить реакцию Анны, совершенно непредсказуемую порой.

– Так я и думала. – Королева отпила вина из бокала, стоявшего рядом на маленьком столике. – Я его знаю?

– Не уверена.

Морган сказала правду. Она понятия не имела, знакома ли королева с простыми помощниками придворного живописца.

Но от Анны Болейн не так просто было отделаться уклончивыми ответами.

– Его имя? – Темные глаза блеснули, заставив Морган отвести взгляд.

Если знает Кромвель, возможно, об этом известно и королеве, подумала Морган. Да и весь двор уже в курсе событий.

– Его зовут Шон О’Коннор, – сказала она, решительно посмотрев в глаза королеве.

– О! – Анна откинулась на подушки и задумчиво покачала головой. – Какая ирония судьбы – я любила человека из северных графств, а Уолси заставил меня выйти замуж за ирландца. Вы влюблены в ирландца, а Кромвель намерен выдать вас за джентльмена с севера. Но Шон О’Коннор исчез несколько месяцев назад. Это такой вспыльчивый, колючий художник, да?

– Он не смог принять некоторые изменения в церкви, – призналась Морган. – Кроме того, ему приходится заниматься своими землями в Арме, с тех пор как его отец скончался минувшей осенью.

Но Анна, казалось, не слушала, пристально всматриваясь в темноту комнаты.

– Вы мне нравитесь, – проговорила она наконец, выпрямляясь. – Кромвель был моим другом. Но сейчас… – Она вдруг умолкла и нахмурилась. – Генрих порвал с таинственной дамой, чьи прелести удерживали его весь прошлый год. И теперь, несомненно, присматривает следующую, которая займет ее место. – Все это Анна говорила без тени смущения. – О, ради всего святого, романы Генриха вовсе не секрет. Он по-прежнему приходит ко мне. И так будет всегда, по крайней мере, если я смогу подарить ему сына. И уж если он все равно будет гоняться «а юбками, я бы предпочла, чтобы он связался с женщиной, которой я смогу доверять. К примеру, с вами.

Морган задохнулась:

– О нет! Я никогда не осмелилась бы… Он не захочет меня – я так неопытна в искусстве… – Морган нервно всплеснула руками, пытаясь объяснить то, чего королева так ждала от нее.

– Я заметила, как он смотрит на вас: он явно заинтригован. Но никто лучше меня не знает, как поймать Генриха на удочку. Господь свидетель, мне удалось это за семь лет. Я могу научить вас этому искусству, а Генрих тем временем, находясь в состоянии постоянного возбуждения и не получая удовлетворения, вынужден будет обратиться ко мне. И я смогу вновь забеременеть. Ведь это в ваших интересах – вы не получите разрешения на брак с Джеймсом Синклером, поскольку король будет настаивать на вашем пребывании при дворе.

Анна вновь откинулась на подушки, довольная своим планом.

– О Боже! – Морган озадаченно потерла лоб. – Я правда не уверена, что смогу с этим справиться.

Наклонившись, Анна взяла Морган за руку, словно пытаясь передать девушке часть своей силы и воли.

– Вы справитесь. Должны справиться. Ради нас обеих.

Морган не любила соколов. Крылатое создание с мощным клювом, удобно усевшееся на ее запястье, кажется, тоже ее недолюбливало. Сегодня, ясным морозным февральским днем, земля после холодной ночи была твердой как камень. Лошади нетерпеливо перебирали ногами, и придворные с готовностью двинулись вслед за королем, возглавившим охоту в парке Сент-Джеймс.

Морган неожиданно обнаружила, что едет бок о бок с королевской четой. Анна Болейн в течение последнего месяца не упускала возможности обратить внимание Генриха на свою рыжеволосую фрейлину.

– Мы выпустим соколов, как только подъедем к роще, – объявил Генрих, указывая на высившиеся впереди лиственницы, и обернулся к Морган: – Вы знаете, как снять колпачок с головы сокола?

– Думаю, да. Френсис Уэстон показывал мне, – ответила она и, вспомнив о своей роли, невинно захлопала глазами.

– Ваш сокол хорошей породы, – сказал король, – а вот какой у него нрав – неизвестно. – И продолжил, внимательно рассматривая птицу: – Хотелось бы знать, как обстоит дело с дамами?

– Я не охотник, ваше величество, – ответила Морган, – но могу быть яростной, словно сокол.

Он провел ладонью в перчатке по ее плечу:

– Очаровательно. Но ярость и страстность лишь одна из сторон женского характера. И должна сочетаться с покорностью и мягкостью.

– Возможно, – загадочно промолвила Морган.

Она заметила, как удивился при этих ее словах Ричард Гриффин. Но тут король дал сигнал выпустить соколов. Морган дернула запонки колпачка, и птица захлопала крыльями, испугав лошадь, но взлетать не спешила. Увиден это, король поспешил Морган на помощь, но в этот самый момент сокол наконец взмыл в небо, окончательно испугав лошадь, и та рванулась в сторону леса.

– Боже! – закричала Морган, силясь вспомнить кличку лошади. Вальянт – Валор – Виктори – все не то. Морган отчаянно пыталась остановить животное, но лошадь уже ворвалась в лес и теперь неслась в полумраке хвойной чащи. Ветви хлестали по лицу, цеплялись за одежду, разрывали плащ. Она молилась, ругалась, кричала в ужасе от того, что может врезаться головой в какой-нибудь сук. Но упрямая скотина, видимо, не собиралась замедлять свой бег, так что Морган почла за лучшее приникнуть к шее лошади ради спасения собственной жизни. Она не сообразила, что именно произошло. Возможно, лошадь споткнулась о корень или ступила в кроличью нору. Все, что Морган смогла понять, так это то, что лежит на мягкой подстилке из опавшей хвои, а лошадь куда-то исчезла.

Несколько минут Морган не шевелилась. Должно быть, на некоторое время она потеряла сознание. На лбу уже набухала огромная шишка. Шляпа валялась поодаль. Морган осторожно ощупала тело – каждая клеточка ныла, но руки и ноги были в порядке. Она попыталась встать, как вдруг услышала шум неподалеку.

Верхом на вороном скакуне появился Ричард Гриффин. Заметив Морган, он с облегчением воскликнул:

– Слава Богу! Я был уверен, что вы сломаете себе шею!

Спрыгнув с коня, он поспешил к девушке.

– Конюху не следовало давать вам Викинга, – сердито заметил он. – Вы ничего не сломали?

– Лошадь, надеюсь, не сломала, – раздраженно ответила Морган. – Я просто оцарапалась и ушиблась. И, конечно же, испугалась.

Она попыталась подняться, но руки Ричарда крепко прижимали ее к земле.

– Полежите еще немного. Успокойтесь. – Он сел рядом, не думая о том, что пыль и хвоя могут испортить его изысканный охотничий костюм. Взяв ее за руку, Ричард продолжил: – Чтобы быть абсолютно уверенной, что ничего серьезного не произошло, попробуйте подвигать головой.

Морган подвигала, но ощутила лишь легкую боль в лопатках. Трогательная забота Ричарда ее позабавила.

– Из вас вышел бы отличный врач. Вы, похоже, действительно разбираетесь в этом деле.

Он внимательно изучал ее топазовые глаза.

– Мне надо было родиться в другое время. Нынешняя медицина в большинстве случаев основана на чудовищных суевериях. Трагедия в том, что раньше люди знали гораздо больше и о болезнях, и о способах их лечения. Возможно, когда-нибудь… – Он улыбнулся. – Впрочем, я тут болтаю, а вы мерзнете на холодной февральской земле. Давайте осмотрим ваши ноги.

Морган подозрительно посмотрела на Ричарда, но его намерения не внушали опасений – напротив, он проявил благородство. Она приподняла подол платья до колен, показав длинные стройные ноги в тяжелых ботинках. Ричард продолжал улыбаться:

– Уверен, что ваши ноги в полном порядке, но лишний раз убедиться в этом не помешает.

Когда он стал снимать первый ботинок, Морган почувствовала какое-то движение позади. Она решила, что это вернулся ее конь, и подвигала пальцами ноги, как попросил Ричард. Он стал снимать второй ботинок, и в этот момент сквозь шум ветра Морган услышала, как кто-то ее окликнул. Резко обернувшись, она увидела всего в нескольких ярдах Шона О’Контора, не сводившего с нее глаз.

– Шон! – выдохнула она, с ужасом представив себе, что он мог подумать, и одновременно изумляясь его неожиданному появлению в Сент-Джеймс-парке. Ричард поднял глаза, и тихое проклятие сорвалось с его уст.

Гордо вскинув голову, Шон восседал верхом на лошади Морган, сверля взглядом Ричарда.

– Молю Богородицу, чтобы у тебя не оказалось грязных намерений по отношению к леди Тодд! – проревел Шон с сильным ирландским акцентом. – Поклянись, Ричард Гриффин, что никогда не касался ее с греховными помыслами. Что не уводишь чужих невест.

Ричард поднялся, отряхнул свой охотничий костюм.

– Слезай с коня, Шон О’Коннор, и повтори то, что ты сказал. – Ричард говорил спокойно, но взгляд его не предвещал ничего хорошего.

Шон соскочил с лошади.

– Одного раза вполне достаточно. Защищайся, если не готов отвечать.

Ирландец и валлиец яростно уставились друг на друга.

Морган с трудом поднялась, ноги ее дрожали.

– Успокойся, Шон. Это не то, что ты думаешь. Я упала с лошади…

Шон знаком велел ей молчать. Мужчины продолжали сверлить друг друга глазами. Ричард был на три дюйма выше и стоуна на четыре тяжелее Шона и имел репутацию драчуна, дуэлянта и прекрасного мастера клинка.

Но первое движение сделал Шон, бросившись на Ричарда, который едва удержался на ногах, когда они сцепились. Шон резким движением ударил Ричарда коленом в живот. Тот, задохнувшись, рухнул на землю. Оба тут же вскочили, и кулак Шона устремился прямо в челюсть Ричарда. Но следующий удар не попал в цель, и Ричард сумел с левой руки достать противника. Тоненькая струйка крови потекла из угла рта Шона. Он пошатнулся. Ричард ударил еще раз и попал в подбородок.

– Прекратите! – закричала Морган, бросаясь на Ричарда. Она схватила его за руки, но он оттолкнул ее. Оступившись, Морган привалилась к дереву.

Но ее попытка дала возможность Шону прийти в себя. И он снова набросился на Ричарда с удвоенной яростью. Мужчины повалились на землю. Сначала сверху оказался Шон, затем Ричард, затем опять Шон.

Морган беспомощно наблюдала за этой сценой, прижав ладонь ко рту и едва не прокусив свою кожаную перчатку. Но тут она подняла глаза и заметила трех всадников, показавшихся в просвете между деревьями.

– Господи Боже! – воскликнул Гарри Норрис, стремительно спешившись. – Остановитесь! Вы убьете друг друга!

За ним соскочили с коней Нед Сеймур и граф Суррей. Втроем им удалось разнять Шона и Ричарда, покрытых с головы до ног пылью, грязью и кровью.

– Что здесь происходит? – спросил Нед Сеймур разгневанно.

Запыхавшиеся драчуны не в состоянии были говорить, и Морган попыталась ответить за них, обращаясь непосредственно к Неду:

– Это просто недоразумение. Я упала с лошади, и Ричард пытался посмотреть, все ли со мной в порядке. А тут появился Шон и подумал…

Нед махнул рукой Морган:

– Уверен, вы можете все объяснить. Но мы должны проводить этих джентльменов туда, где они смогут сменить одежду и согреться глотком эля.

Суррей предложил Шону сесть верхом позади него. Ричард взобрался на лошадь без посторонней помощи, но было заметно, как трудно ему держаться в седле. Морган предпочла возвращаться на своей лошади. Едва ли сейчас было уместно жаловаться на собственные синяки и шишки. Закусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли, она позволила Норрису усадить себя в седло. Всадники следовали до самых ворот парка и полном молчании.

В этот день сам король Генрих сидел во главе стола за ужином, но Шона О’Коннора не было среди гостей. Морган, стараясь не замечать насмешливого взгляда Ричарда Гриффина, не сводила глаз с двери. Сейчас Ричард воспринимал все случившееся как забавную шутку – это было видно по его лицу. Она заметила, как Уилл Бриртон, Джордж Болейн, еще кое-кто из придворных останавливались у стола Ричарда и, обменявшись с ним несколькими словами, бросали быстрый взгляд в ее сторону. Морган с застывшим лицом сидела между Френсисом Уэстоном и Сурреем, коротко отвечая на их вопросы.

После ужина Морган подошла к королеве попросить разрешения удалиться. Анна, довольная тем, что Генрих в хорошем настроении, отпустила девушку легким взмахом руки. Морган поспешила удалиться. Она направилась в западное крыло дворца, в импровизированную художественную студию, где, как подсказывала ей интуиция, можно было найти Шона.

Она вошла без стука. Шон действительно оказался здесь. Стоя спиной к двери, он напряженно работал над наброском портрета, по всей видимости, сэра Томаса Мора.

– Шон? – дрожащим голосом позвала Морган.