Текст книги "Хрупкая красота"

Глава 5

Выругавшись сквозь зубы, Сэм с силой толкнул дверь, едва не вогнав дверную ручку в соседнюю стену.

– Кейт! – Мысли вихрем проносились у него в голове. “Господи, если с ней что-нибудь случилось…” – Кейт, вы слышите меня?

Он знал, что кричит довольно громко, но плотная пелена дыма заглушала его голос, так что даже он сам его почти не слышал. В глазах защипало, и Сэм бросился к раковине, чтобы взять там полотенце и прикрыть им нос и рот. Он выходил из кухни, когда услышал голос Кейт:

– Сэм? Это вы?

Он поспешил в гостиную – ему казалось, что оттуда доносился ее голос. Его тяжелые шаги сотрясали половицы.

– Кейт, где вы?

– Тут, наверху, – ответила она с дрожью в голосе. Глаза его слезились, и он едва различал ее силуэт на верхней ступеньке лестницы.

– Ждите там! – прокричал он.

Натыкаясь на мебель, Сэм пробрался через гостиную и поднялся по лестнице. Огня он не заметил, поэтому надеялся, что Кейт не пострадала. Отбросив в сторону полотенце, он обхватил ее за талию. Потом, не говоря ни слова, вывел из дома. Оказавшись на ступеньках, Сэм шумно выдохнул и тотчас же закашлялся, жадно хватая ртом воздух.

Хотя Кейт тоже кашляла, вид Сэма поразил ее. В мансарде, куда она поднялась, чтобы открыть окно, дыма было гораздо меньше, чем внизу, так что, наверное, это она должна была выводить Сэма из коттеджа. Кейт уже хотела пошутить по этому поводу, когда Сэм, наконец прокашлявшись, дал волю своему гневу.

– Черт возьми, что вы там делали?

Не дожидаясь ответа, он выхватил у нее из рук блузку – ее импровизированную маску – и снова бросился в коттедж. Кейт стояла у двери, глядя ему вслед. Вот он остановился у кухонного окна. Она подумала, что потом он направится к раздвижной стеклянной двери. Но, добравшись до гостиной, Сэм исчез – Кейт потеряла его из виду.

Она уселась на ступеньки, которые вели к главной дороге. Через несколько минут Сэм снова к ней присоединился. Сел рядом и утер пот с лица.

– Господи, Кейт, – сказал он, снова закашлявшись. – Почему вы не дождались меня? Что произошло?

Кейт почувствовала, что ее охватывает дрожь. Она сложила руки на коленях, пытаясь овладеть собой.

– Сэм, ведь вытяжная труба должна быть открыта. А я всего лишь развела огонь с помощью салфеток и бумажных полотенец…

– Салфеток? – переспросил он недоверчиво. – Вы разводили огонь с помощью салфеток? – Сэм покачал головой, его губы беззвучно шевелились: он не решился произнести вслух слова, которые вертелись у него на языке.

– Ну да… Я просто подумала, что поленья не разгорятся, если я не воспользуюсь чем-нибудь таким, что хорошо горит… – Кейт умолкла, заметив, что Сэм по-прежнему хмурится. Он действительно очень рассердился. И не мог не сердиться. Он принимает ее за идиотку! Кейт прикусила губу, наконец осознав всю глубину своей глупости. Сначала она не очень беспокоилась из-за дыма – ведь огня-то не было. Но теперь до нее дошло: она могла задохнуться, умереть от удушья.

Кейт снова взглянула на Сэма, но тот упорно смотрел на поленья у двери. Наконец поднялся и подошел к дровам. Лицо его исказилось гримасой.

– Вы использовали это? – спросил он, показывая ей небольшое полено.

Кейт вздрогнула:

– Какая же я дура! Зачем топить дровами, когда в коттедже полно мебели, которая прекрасно горит!

– Я не шучу, Кейт. Дрова мокрые после ночного дождя. Следовало взять поленья из середины.

Кейт уже было собиралась бросить ему в лицо: “Почему же вы мне не сказали?” – когда вспомнила, что у него не было такой возможности. Она сама наделала ошибок, без его помощи.

Сэм положил полено обратно и несколько раз глубоко вздохнул. Ему нужно успокоиться. Что толку сердиться – это не изменит того, что уже произошло. Но, черт возьми, она же могла задохнуться… Об этом даже страшно было подумать.

Какое-то время они молча сидели на ступеньках.

– Пойду в дом, – сказал он наконец, проводя рукой по волосам. – Хочу посмотреть, может, дым уже выветрился.

– Но вы ведь все закрыли, – удивилась Кейт. – Вы даже не открыли раздвижную дверь. – Она сдержанно улыбнулась, пытаясь скрыть свою растерянность. – Сэм, куда же денется дым?

Ему хотелось ответить ей с сарказмом, но он сдержался.

– Через вытяжную систему на чердаке. Я приоткрыл окно на кухне, чтобы создать сквозняк. Но все остальное должно оставаться закрытым.

Кейт пожала плечами, но промолчала.

– Ладно, пойду, – сказал он. – Вы ведь не знали, что наверху есть вентиляционная система? Ждите меня здесь.

– Ждать здесь? Как бы не так! – заявила Кейт. – Я имею право видеть сотворенное мной безобразие.

Сэм едва заметно улыбнулся. Покачав головой, направился к дому. “По крайней мере, у нее есть чувство юмора, – подумал он. – В конце концов, юмор почти так же важен, как и здравый смысл”.

Ситуация в доме уже менялась к лучшему. Когда большая часть дыма рассеялась, Сэм и Кейт принялись открывать окна и двери, поэтому в коттедже стало заметно холоднее.

– Вот теперь вам действительно нужен огонь в камине. Я разожгу, – сказал он, отбросив блузку, которую использовал в качестве маски. И тут же замер, уставившись на мягкую ткань, повисшую на спинке стула. От нее так чудесно пахло, пахло ею! И тут, вспомнив о причине, побудившей его воспользоваться этой блузкой, он крикнул: – Я пойду и принесу дрова, на этот раз сухие. И буду отсутствовать секунд тридцать, не дольше. Ничего без меня не включайте. Вообще ничего не трогайте. Ничего. Вы поняли?

Сэм снова тяжело дышал. Адреналин, бушевавший в его крови, выплескивался вместе со словами, которые он произносил.

– Послушайте, Сэм, – улыбнулась Кейт – ее забавляла его растерянность. – А ведь вы действительно беспокоитесь обо мне!

– Черт! Я не знаю, что вы сотворите в следующую минуту. Вы способны сжечь дотла всю гору. И я уверен, что вы выйдете сухой из воды. Я-то беспокоюсь о безопасности всех остальных. – Сэм окинул взглядом комнату. – А что это за мусор? – спросил он, указывая на номера “Плейгерл”, так и не попавшие в огонь. – У вас в городе принято развлекаться подобным образом?

Проследив за его взглядом, Кейт еще больше смутилась. Надо же было ему увидеть именно это?! Причем журналы-то не ее! Губы Кейт беззвучно шевелились – она подыскивала подходящие слова. Но он уже повернулся и направился к двери.

* * *

Некоторое время Сэм стоял на пороге в сгущавшихся сумерках. Стоял, недоумевая: почему он до сих пор так зол? Кейт так легкомысленно отнеслась к происшедшему. Неужели она не понимает, какой опасности подвергала себя? Сэм покачал головой. Взглянув на поленницу, пнул ее сапогом. Он прикрывал лицо ее блузкой… Одна только мысль о том, что эта тонкая ткань обтягивала плавные изгибы ее фигуры, всколыхнула в нем волну желания, потрясшую его своей силой.

А этот журнал! Неужели ей нравится подобное? Что-то не похоже на нее. Конечно, никогда нельзя быть уверенным… Но если ей действительно…

Сэм наклонился, чтобы сбросить несколько сырых поленьев и вытащить более сухие. Он чувствовал, как джинсы туго обтягивают его ноги, как напрягаются мышцы рук под тяжестью поленьев. Он задумался. Интересно, какого она мнения о его фигуре? Каков он в сравнении…

Кейт сидела на стуле перед камином, когда Сэм вошел в дом. Его не было слишком долго, и она решила, что он уже не вернется. Кейт поняла: вся беда в том, что она привыкла к нему. Какой будет ее жизнь на горе без Сэма? Если она рассердила его так, что он готов уйти… Она не могла объяснить, почему это так тревожит ее.

– Вы готовы к уроку? – Мужественный голос Сэма прервал ее размышления. Он уже успокоился и вел себя более сдержанно. Более того: он казался смущенным.

– Обещаю быть внимательной, сэр, – сказала она, отдавая честь.

Сэм положил тяжелые поленья у камина. Положил так, словно это была груда подушек. Затем повернулся к ней, и улыбка тронула уголки его губ.

– Идите сюда, Кейт. – Она вздрогнула: ей казалось, что по телу ее прокатилась горячая волна.

Кейт села на ковер рядом с Сэмом, намного ближе, чем это было необходимо для того, чтобы следить за его действиями.

– Вы были правы… Нужно чем-то разжечь дрова. Но салфетки не годятся. От них и появился дым. У вас есть газета?

Нет, газет у нее не было, зато имелось нечто более подходящее. Она потянулась к журналам, из-за которых испытывала такую неловкость.

– Вот, – сказала Кейт, вручая Сэму несколько номеров. – Это подарок Ханны. У нее замечательное чувство юмора.

– Годится, – сказал он, широко улыбаясь.

Сэм вырвал из журнала несколько страниц и скомкал их. Кейт последовала его примеру. Затем он проверил заслонку, которая, конечно же, оказалась открытой. Продемонстрировав ей, как открывается и закрывается заслонка, Сэм разместил на решетке несколько комочков бумаги, щепки и сухие ветки. Сверху крест-накрест уложил поленья и поджег бумагу, лежавшую внизу.

Какое-то время они сидели на ковре, глядя на пламя в камине.

– Вот и хорошо, – сказал Сэм, поднимаясь на ноги.

Он наклонился к Кейт и взял ее за руку. Пытаясь встать, она не удержалась на ногах и упала ему на грудь. Его руки тотчас же обняли ее.

– Извините, – пробормотал он. – Вы такая легкая… – И это была его последняя связная мысль.

Ощущение податливого женского тела, прижимающегося к нему, казалось почти невыносимым. Сэм знал, что должен отстраниться, понимал, что так будет разумнее. И все же чувствовал, что еще крепче обнимает Кейт.

И тут она взглянула на него. Взгляд ее зеленых глаз проникал в самые глубины его души. Губы ее чуть приоткрылись, и Сэм почувствовал, что их дыхание сливается. Он обнял Кейт еще крепче, и его ладони скользнули вверх по ее талии. Тихий стон вырвался из ее уст, когда его рука коснулись мягкой выпуклости груди.

Громкий треск поленьев отрезвил Сэма. Сделав над собой усилие, он осторожно отстранился от Кейт. Он знал, что это необходимо сделать, что так будет лучше для них обоих.

– Кейт… – прошептал он, увидев растерянность в ее глазах. И уже громче добавил: – Я думаю, мне лучше уйти.

Она отвела глаза и поправила свитер. Потом все же заставила себя снова взглянуть на него. Что ж, все не так уж плохо… Она боялась, что увидит в его глазах отчуждение или жалость. Или, что еще хуже, насмешку. Но он смотрел на нее в растерянности, даже с отчаянием во взгляде.

– Сэм, я… это не должно повториться. Если у вас нет серьезных намерений… В общем, я тоже считаю, что вам сейчас лучше уйти.

– Да, конечно. – Он отступил на шаг и криво улыбнулся. – Да, возможно, это неплохая мысль. Ведь вы здесь ненадолго, и я не думаю, что мы из тех людей, которые… легко относятся к подобным вещам.

Закрыв за Сэмом дверь, Кейт задернула штору. Прислонившись к косяку, прикрыла глаза – силы оставили ее.

– Помогите, – прошептала она. Да, Сэм действительно научил ее, как разжечь огонь.

Всю ночь Кейт ворочалась в постели с боку на бок, но проснулась в прекрасном расположении духа. Она сказала себе: они с Сэмом пришли накануне к определенному решению, и это к лучшему. “В конце концов, – думала Кейт, – скоро я уеду, а он останется”. Да, он прав, она действительно относится к тому типу женщин, которые не способны легкомысленно предаваться любовным утехам. Значит, нужно провести время с пользой и вернуться домой отдохнувшей.

С этой мыслью она и начала свой день. После легкого завтрака, состоявшего из фруктов, сыра и тостов, Кейт надела темно-серый спортивный костюм и белые теннисные туфли. Она решила начинать каждый день с прогулки в марину и обратно. Хотя их отношения с Сэмом будут чисто дружескими, они все равно могут встречаться и вместе проводить время. Кроме того, хотелось получше узнать Грэнни Лу и, возможно, познакомиться с другими жителями поселка.

Так она положила начало своему распорядку, ставшему привычным в последующие дни. Завтрак, пешая прогулка и пребывание в марине под любым предлогом. Конечно, было совсем нетрудно найти повод остаться. Тем более что Сэм, судя по всему, не возражал бы.

В первый день Сэм долго показывал ей марину и магазин, рассказывал о своих повседневных обязанностях, демонстрировал оборудование, объяснял, какими способами оказывает помощь соседям, попавшим в беду.

Они сидели у причала во второй половине дня, когда на середине озера появился плавучий дом, похожий на консервную банку. Он напоминал однокомнатный кукольный домик с передним крыльцом. Только вместо двора была вода. Кейт задумалась: что же за жизнь у обитателей этого домика?

– Сэм, там действительно кто-то живет?

Но Сэм, занятый изучением ее точеного профиля, не расслышал вопроса.

– Сэм… Вон тот дом – там что, живут люди? Сэм перевел взгляд на озеро.

– Это хижина Джеба Хоукинса. Он живет там с женой и детьми.

– С детьми? – удивилась Кейт. Она прикрыла от солнца глаза, пытаясь получше рассмотреть домик. – Там и дети живут? – Присмотревшись, она заметила залатанную крышу и висевшие на перилах матерчатые подгузники. – Что же это за жизнь?

Сэм пожал плечами. Ведь Кейт почти ничего не знала о жизни в горах.

– Они причаливают к берегу, как только им захочется. Чтобы дети могли поиграть на берегу. Они ловят рыбу, охотятся, излишки на что-нибудь обменивают. В общем, хозяева своей жизни. И они довольны, Кейт. Я бы такой образ жизни не выбрал, но, может, и Джеб не захотел бы поменяться со мной местами.

В последнее время Сэм часто задумывался… У него есть семья, друзья, он любит свою работу и свою гору. Но когда много лет назад он покинул Медвежью Петлю, уехав в город, то как-то отдалился от всех. Вернулся же образованным, преуспевающим бизнесменом. И он прекрасно знал городскую жизнь. Но теперь Сэм отличался от тех, кто его окружал. И ему было очень одиноко.

– Пусть так, – сказала Кейт после минутного молчания. – Джебу и его жене нравится их дом на озере. – Но как же дети? Они ходят в школу? Они играют со своими сверстниками?

– Кейт, у них совсем иной образ жизни. Я не говорю, что он всегда хорош. Нет. В материальном плане Хоукинсы – одни из самых бедных здесь. Но вы встретите подобных им везде, куда бы ни поехали, – что в городах, что за их пределами. Эти люди не живут, а выживают. Разница лишь в том, что здесь все знают друг друга. И помогают друг другу. Так что Джеб всегда может рассчитывать на соседей, если возникнет необходимость.

– Вы сказали, что он счастлив?

Повернувшись к ней, Сэм посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.

– Джеб счастлив каждый раз, когда ему удается досыта накормить жену и детей. Он счастлив, когда зимой они не мерзнут. Он счастлив, что жив, Кейт.

Она молчала, провожая взглядом плавучую хижину. Маленькая девочка в сером платье вышла на крыльцо и, вылив ведро грязной воды через перила, вернулась в дом.

– Те коробки, что вы грузили с Леонардом вчера, – что в них?

Сэм вздохнул, откинувшись на спинку сиденья.

– Думаю, вы и сами догадываетесь. Консервы, теплая одежда и прочее. Мы здесь живем тесным кругом. И о своих людях заботимся. Зимой бывает нелегко, если наступает полоса неудач.

Кейт следила за домиком до тех пор, пока он не скрылся из виду. Вскоре они с Сэмом отправятся за ее машиной – новенькой, сверкающей, купленной в рассрочку, отремонтированной по кредитной карточке, застрахованной, – за машиной, которая является причиной ее волнений. Впрочем, причины для волнений всегда найдутся.

– Сэм, вы когда-нибудь испытываете чувство вины оттого, что у вас… так много всего? – спросила Кейт, по-прежнему глядя на воду.

Сэм взглянул на нее с удивлением – какой странный вопрос…

– По-моему, “вина” – не совсем верное слово, – медленно проговорил он. – Пожалуй, более подходящим будет “ответственность”. Я чувствую, что несу определенную ответственность перед людьми. Но я вовсе не претендую на роль покровителя. Просто кем бы ты ни был, ты обязан делиться теми благами, что выпали на твою долю. И если я даю больше, то только потому, что больше имею, а не потому, что я лучше. Если взглянуть на вещи с этой точки зрения, – добавил он, – то я даю слишком мало.

Все это время Кейт смотрела на воду. Сэму хотелось спросить, о чем она думает, но он не решился ее расспрашивать, – судя по выражению лица, она и сама не могла разобраться в своих чувствах. Сэм положил руку ей на плечо, погладил по спине, полагая, что это жест чисто дружеский, а не интимный. Кейт улыбнулась, блаженная улыбка тронула ее губы, когда она закрыла глаза. Ее прекрасные белокурые волосы рассыпались по его рукам. Он скрипнул зубами, ощутив напряжение внизу живота. Невозможно было дотронуться до этой женщины и остаться равнодушным.

Сэм отстранился и вскочил на ноги.

– Ну, пожалуй, нам пора за вашей машиной.

Он протянул руку, чтобы помочь ей встать, но тотчас же отдернул ее. Пришлось засунуть руки в карманы комбинезона.

Да, такая дружба – ненадежная штука.

Утром, в День благодарения, Кейт сидела на переднем крыльце домика Грэнни Лу и смотрела, как Сэм и Леонард сажают в лодку двух девочек. Луиза, племянница Грэнни, приехала накануне вечером и собиралась пробыть здесь с неделю. Две маленькие девочки были ее дочерьми. Сама Луиза осталась в доме с малышом; он только начинал ходить и вряд ли оценил бы всю прелесть прогулки по озеру.

Кейт с удовольствием покаталась бы на лодке, но ей хотелось помочь Грэнни на кухне. Старушка была так добра, что поделилась с ней некоторыми своими рецептами, и, к своему удивлению, Кейт обнаружила, что может многому научиться у Грэнни.

Кроме того, Кейт становилось все труднее и труднее в присутствии Сэма. Оставаться с ним наедине было опасно, но и делить его с другими ей не хотелось. И это беспокоило ее.

Она снова вспомнила о своей машине. Если станет совсем уж невыносимо, она уедет. Эта мысль успокаивала, но ненадолго. Вообще-то Кейт почти не пользовалась машиной – только раз съездила в Трамбл за продуктами. Кроме того, пришлось купить платье, юбку и свитер – ведь она не знала, отправляясь в отпуск, что ее пригласят на День благодарения.

Кейт осмотрела свой наряд – юбку-шотландку в красно-зеленых тонах и объемный зеленый свитер. Она специально купила свитер на размер больше – чтобы перетянуть его поясом. Но все равно ей казалось, что она напоминает рождественскую елку. Завивая свои белокурые волосы горячими щипцами, она отключила холодильник, чтобы снова не выбило пробки. И была очень собой довольна, потому что не забыла его потом включить.

– Кейт, я приступаю к начинке, – донесся из кухни голос Грэнни. Кейт просила Грэнни научить ее делать знаменитую пекановую[4]4
  Пекан – вид ореха.


[Закрыть] начинку.

– Чем я могу помочь? – спросила Кейт, переступая порог кухни.

– Вы с Луизой мелко нарубите орехи, – распорядилась Грэнни. – Энни, а ты займись хлебной крошкой.

Женщины продолжали трудиться, пока не вернулись мужчины. Кейт с удовольствием помогала Грэнни. Кухонные запахи – индейки, лука, тыквы, корицы – были замечательные.

Домик же казался очень уютным. Масляные лампы своим мягким светом дополняли электрические. Самодельные плетеные стулья, занавески в красную клетку, небольшие тумбочки, сделанные из дерева и затем покрашенные вручную, – все это создавало уют, радовало глаз.

Грэнни, как уже выяснилось, была исключительно талантливой женщиной. Но, к удивлению Кейт, и ее племянница оказалась очень интересной собеседницей. Внешне невзрачная, тихая и застенчивая – и такая худая, что беременность была заметна даже на самом раннем сроке, – Луиза была весьма неглупой и начитанной. Ей не удалось окончить школу, но она регулярно читала местную трамблскую газету, а также старые журналы и книги, которые ей удавалось раздобыть. Так что Кейт с удовольствием поболтала с Луизой.

Когда мужчины с девочками вернулись с прогулки, коттедж превратился в сумасшедший дом. Наконец Грэнни объявила, что обед готов. Кейт очень удивилась, обнаружив, что ей придется сесть рядом с Сэмом, – ведь она специально положила свою пригласительную карточку подальше от его стула. Но Энни, появившаяся у стола чуть раньше, быстро заняла место Кейт, и ей пришлось занять единственный свободный стул.

Минуту спустя в комнате воцарилась тишина. Все почтительно взирали на Грэнни. Старушка склонила голову, и все последовали ее примеру.

– Боже милостивый, – вполголоса заговорила она, – мы собрались здесь в День благодарения, чтобы воздать тебе хвалу. Благодарим тебя за все блага, которые ты ниспослал нам. Наша дорогая Луиза с нами, и с нами ее три малыша, здоровые и счастливые. Мы особенно рады ее будущему ребенку. Мои Сэм и Энни – оба сильные и здоровые, твоими молитвами. В этот День благодарения с нами и Леонард. И мы очень рады видеть в нашем доме Кейт, которую считаем членом нашей семьи. Это был хороший год, Господи, и мы снова благодарим тебя за все твои дары. Аминь.

Хор голосов подхватил это “аминь”, но Кейт лишь беззвучно шевелила губами. Ее глаза наполнились слезами, когда она услышала бесхитростные слова Грэнни. Кейт потупила взгляд и прикусила губу, чтобы не расплакаться. И вдруг почувствовала, как рука Сэма коснулась ее колена. Его крепкие пальцы сильно сжали ее ногу. Кейт тотчас успокоилась и, положив свою руку поверх его руки, легонько пожала ее.

Ночная тишина ласкала слух, когда они шли по освещенной лунным светом дороге. Хотя было довольно прохладно, Сэм предложил отправиться к коттеджу пешком. Несмотря на свои прежние сомнения, Кейт была рада провести с ним время – ведь они весь этот день ни на минуту не оставались вдвоем. Но Кейт прекрасно понимала: нельзя приглашать Сэма в дом – они просто прогуляются пешком и побеседуют.

Возможно, он думал так же, поэтому и предложил пройтись.

Она улыбнулась, довольная тем, что у них, очевидно, возникли одни и те же мысли.

Они шли рядом, не касаясь друг друга. Сэм поддел носком ботинка камешек, лежавший на дороге, и отбросил его в кусты. Кейт глубоко вздохнула: после сытного обеда ее клонило в сон.

– Вам грустно, Кейт?

– Мне? Нет… – Вопрос удивил ее, и она не сразу поняла, о чем он говорит. – Возможно, мне чуть-чуть взгрустнулось, но я счастлива.

– Если вы не хотите…

Но Кейт была готова говорить об этом. Возможно, потому, что Сэм не видел в темноте ее глаз, а значит, не мог заглянуть ей в душу.

– Мне стало грустно после молитвы Грэнни. – Кейт зябко поежилась, скрестив на груди руки. – Я подумала о том… какая она добрая. И почувствовала себя счастливой, когда Грэнни упомянула и меня в своей молитве. А у нас в семье все было по-другому…

Сэм по-прежнему молчал.

– В доме родителей, особенно за обеденным столом, все держались чопорно и церемонно. Нет, мы не надевали к обеду вечерние туалеты, но разговоры наши всегда были очень скучными… Конечно, обсуждались самые разные события, однако никто не повышал голоса и не смеялся, в общем, никаких эмоции. А молитвы? Никогда. Словно молитва – вещь слишком интимная, чтобы произносить ее за обеденным столом. А здесь, – сказала Кейт, немного помолчав, – здесь благодаря Грэнни я не только почувствовала себя членом семьи, но и увидела, что такое настоящая семья. Сэм, вы ходите в церковь? – спросила она неожиданно.

– Конечно. Мы все ходим.

– А где она? В Трамбле?

– Нет, церковь есть и на горе. Вы проезжали белую деревянную церквушку, когда ехали к марине. Разве не помните ее?

Кейт покачала головой. Она не видела ничего похожего на церковь. И решила, что скорее всего просто не обратила на нее внимания.

– А вы очень наблюдательны, – сказала Кейт. – Вы ведь сразу заметили, что я расстроилась во время обеда.

– Трудно было этого не заметить, – улыбнулся Сэм. – У вас было такое же лицо, как и в тот первый вечер, когда вы только появились здесь. Тогда вы выглядели так, словно расползались по швам. – Сэм остановился и отбросил с дороги еще один камешек. – Кажется, вы проглотили какую-то таблетку?..

Кейт засмеялась. Сейчас она могла смеяться над этим, потому что только сегодня выбросила свои таблетки в унитаз. Она не выпила больше ни одной с той самой ночи, просто не чувствовала необходимости.

– Да, мне было очень скверно в ту ночь. Это таблетки от стресса. Да я только одну и выпила… Никогда не верила, что нуждаюсь в них. Но конечно, стоило мне принять таблетку один-единственный раз – и вы тут как тут, – добавила она, чувствуя, что краснеет.

– Похоже, вам действительно нужен отдых. Вы, наверное, работаете круглые сутки.

– О, я никогда ничего не делаю вполсилы, – улыбнулась Кейт. – До того как я начала работать у Ханны, я так увлекалась вечеринками! С головой окунулась в светскую жизнь. Но это было сразу после колледжа. Я тогда понятия не имела, что собой представляю и чего хочу…

Кейт с минуту молчала, вспоминая те годы. Она не делала ничего предосудительного – просто бегала по магазинам, на свидания и заводила друзей только из своего, избранного круга.

– Я была такой наивной, – продолжала она. – Сначала развлекалась, полагая, что счастье в этом и состоит. Потом пыталась найти счастье внутри себя. Я хотела найти работу, которая давала бы мне чувство удовлетворения. Но и в работе я не знала меры… – Внезапно осознав это, она поразилась. Сначала слишком много развлечений, потом слишком много работы – никогда ей не удавалось обрести равновесия.

– Похоже, что работу вы выбрали подходящую, – сказал Сэм. – Но вам действительно требовалась передышка. – Они улыбнулись друг другу, и только сейчас Сэм заметил, что она дрожит. – Э… да вы совсем замерзли. – Он бережно обнял ее за плечи. Почувствовав, как она напряглась, добавил: – Я помню, о чем мы договаривались, но не волнуйтесь, я буду вести себя прилично. – Она ощущала жар его тела даже сквозь плотное пальто, которое ей одолжила Грэнни. – Может, я поступаю не очень осмотрительно, но не мерзнуть же вам….

Кейт в этот момент хотела только одного: чтобы рядом с ней было два Сэма, по одному с каждой стороны.

– Действительно, сегодня похолодало, – сказала она, – но я не думала, что Уинстон это имел в виду, когда говорил о плохой погоде.

– Конечно, не это. Но не беспокойтесь. Если снег пойдет в самом конце марта, он все равно скажет, что это его заслуга.

Поднявшись по каменным ступенькам, они остановились у двери коттеджа. Сэм по-прежнему обнимал Кейт за плечи. Свет полной луны проникал сквозь ветки деревьев, озаряя их лица бледным сиянием.

В этом призрачном свете глаза Сэма казались черными, а выражение лица – непроницаемым. Кейт снова вздрогнула, почувствовав, что тепло, исходящее от Сэма, проникает в ее тело и душу.

– О чем вы думаете? – спросил он.

– Я… Я думаю, что мне лучше пойти в дом.

Всю ночь Кейт лежала без сна: она думала о Сэме и об их поспешном прощании у порога.

“О, Сэм, – мысленно обращалась она к нему, – неужели ты не понял? Я думала о лунном свете в твоих волосах. Я хотела коснуться твоего лица, целовать твои прекрасные губы”.

– Почему? – прошептала она, и глубокий вздох сорвался с ее губ. – Почему я так хочу тебя? Почему я хочу того, чего мне никогда не получить?

Ей хотелось вскочить с постели и распахнуть окно. И почувствовать, как ночной воздух охлаждает ее пылающие щеки.

Если бы она в тот момент действительно открыла окно, то услышала бы отчаянный рев “Морского луча”, стремительно сорвавшегося с места, убегающего в ночь.