Текст книги "Сумасшедшая любовь"

– Второй: оставляешь фотоаппарат здесь и наслаждаешься мероприятием.

Я покачала головой, я не могла оставить оборудование. К тому же оно было не мое.

– Третий: можешь тут ходить и снимать все, что хочется, но есть одна загвоздка. И если ты не согласишься на мои условия, я лично выдворю тебя отсюда. Договорились?

Я с трудом сглотнула.

– Конечно. – Получился какой-то писк. Я бросила взгляд на Адама, который стоял, прикрывая кулаком рот, как будто с трудом сдерживал смех. Я задалась вопросом, смеется ли он надо мной или над Иден.

Она снова ткнула в меня указательным пальцем.

– Во-первых, покажешь мне все кадры, которые получились, прежде чем я тебя выпущу отсюда. И все, что мне не понравится, мы удалим.

Черт возьми, ей нравилось составлять списки. Я подумала, сообщить ли ей, что я могу загружать фотографии на наш сервер через хот-спот на телефоне практически в любое время, поэтому бессмысленно ждать до конца вечера. Но я согласилась и не собиралась нарушать договоренность. Я всегда могла сказать Энди, что связь была плохая, даже если он будет ждать снимки такой глубокой ночью.

– Во-вторых, ты не будешь изменять изображения таким образом, чтобы это могло существенно изменить контекст. Я понимаю, что нужно их ретушировать, но ты не будешь размещать кадры с целью намеренно ввести читателя в заблуждение.

Я могла пообещать за себя, однако Энди любил приписать к фото то, что считал нужным, чтобы привлечь читателей. Он специализировался на бурном сочинительстве.

Но Иден была далеко не глупа и сказала:

– Таковы мои условия. Я понимаю, что ты можешь согласиться, а потом поступить по-своему, но если нарушишь слово, то никогда больше не попадешь ни на одну вечеринку, где нахожусь я.

Я кивнула:

– Без проблем. И спасибо.

Получив разрешение Иден на съемку, я хотела взяться за дело, но Мика прилип ко мне, как дуэнья. Каждый раз, когда я поднимала фотоаппарат, чтобы сделать живой снимок группы людей, Мика трепал по плечу одного из них и говорил: «Скажите «сыр»!» Потом он обнимал одного из них и изображал идеальную улыбку. Подтверждая мои опасения в том, что его интересовал именно мой фотоаппарат, он внедрился в каждый кадр. Но если он и надеялся попасть в утреннюю газету, то лишь зря тратил силы. Если только кто-нибудь из других не окажется Бэнкси или участником «Дафт панк» без прикрытия, Энди не станет использовать ни одну из этих наигранных фотографий.

И я ходила за Микой от одной группы людей к другой, закусив губу и борясь с желанием попросить его оставить меня в покое, чтобы я могла поработать нормально. В конце концов, если бы не он, я бы здесь не оказалась.

К тому же, несмотря на разочарование из-за фиаско со снимками, я не возражала против присутствия Мики. Даже если бы он так дерзко не влезал в каждый кадр, мой объектив сам нашел бы его. Он был здесь красивее всех.

Через некоторое время я перефотографировала всех людей на цокольном этаже. Разумеется, смысла делать двадцать одинаковых постановочных фотографий я не видела и, опершись на стену, принялась листать снимки и понять, нет ли здесь человека, который еще может мне пригодиться. Большинство гостей оказались музыкантами, а это – за исключением бродвейских мюзиклов – была не моя специализация.

Мика явно не намеревался терять из виду своего личного репортера и материализовался у меня за плечом.

– Как ты попала в эту профессию?

Он потер мою руку ладонью, так что у меня побежали мурашки, и я отстранилась, испугавшись, что поддамся безумной тупиковой страсти.

– Мой отец – фотограф. Он учил меня всему, что знал, когда был рядом. – Я пролистала несколько последних кадров. – В отличие от него, я пока не могу заработать себе на жизнь фотосъемкой. И вот здесь ты меня выручишь. – Я подняла глаза и увидела, что он навис над моим фотоаппаратом.

Наши глаза встретились, и мое сердце предательски заколотилось в груди.

– Что ты любишь снимать? Думаю, с тех пор как переехала в Нью-Йорк, ты разлюбила красоты дикой природы?

Никто на работе так и не удосужился спросить меня об этом, и они ужаснулись бы глупости моего ответа.

– Если честно, мне нравится фотографировать людей в момент наибольшей уязвимости. – Когда Мика нахмурился, я поняла, что высказалась, как самая ужасная папарацци. – Нет, я не имела в виду…

– МИКА! – Низенький пухлый мужчина, лицо которого по большей части покрывали заросли, хлопнул Мику по плечу. – Не представишь меня своей подруге?

– Конечно! Эрве, это Джози Уайлдер. Тот самый фотограф, о которой я тебе рассказывал. Джо, это Эрве, хозяин дома и лучший барабанщик в мире.

Мы пожали друг другу руки.

– Так ты Эрве? Невероятное место!

Эрве поправил невидимую шляпу.

– Мика же не заставляет тебя работать, правда?

Мика ткнул меня плечом.

– Я вообще никак на нее не давлю. Это же ее фотоаппарат.

Эрве подмигнул.

– Мика займет все твое время, если не проявишь бдительность. Но тебе повезло: мне нужно украсть его ненадолго. Если не возражаешь.

– Разумеется, нет! – Мне захотелось обнять его. Мика был невероятно мил, но постоянно вводил меня в соблазн бросить фотоаппарат и расслабиться вместе с ним, но я просто не могла позволить себе упустить эту возможность. Мне нужно было впечатлить своего редактора хоть одним удачным снимком.

Прежде чем утащить Мику, Эрве спросил:

– Я могу хотя бы принести тебе выпить?

– М-м-м, конечно. Вода будет очень кстати.

Когда Мика ушел, я принялась бродить, как охотник на оленей, выискивая тех, кто замаскировался, и пытаясь слиться с пейзажем и подслушать что-нибудь интересное, а потом принести эту новость Энди и положить ему на порог, как кот кладет мертвую мышь. Но никто не делился планами изменить супруге или подать на развод. Либо время было раннее, либо мое присутствие напрягало гостей, но все обрывки разговоров, которые до меня доносились, звучали невинно и не представляли никакого интереса.

– Нет, в этом году я не ходил на церемонию вручения Ви-Эм-Эй.

– Тебе нравится в Саутгемптоне?

– Мы с женой ездили в такой же круиз два года назад.

Я вернулась туда, где впервые увидела Адама с гитарой, и решила вести съемку из того угла. В будке со звукоизоляцией что-то пошевелилось, и это привлекло мое внимание. Адам стоял, облокотившись о стену, и напряженно всматривался в глаза Иден. Они не услышали, когда щелкнул затвор.

Он откинул с ее лба прядь волос. Щелк-щелк. Его рука остановилась у ее затылка, и пальцы вцепились в волосы. Щелк-щелк. Ее рука поднялась и схватила его. Ее помолвочное кольцо блеснуло в лучах света. Щелк-щелк. Они пожирали друг друга глазами, как будто впервые встретились. Я ощутила укол зависти. Я никогда и близко не чувствовала такую связь с другим человеком. Они явно любили друг друга. Щелк-щелк.

Потом Адам сделал шаг назад и ласково положил руку на живот Иден. Он сказал что-то, обращаясь именно туда. Щелк-щелк.

Он наклонился и прижал ухо к животу, словно надеясь услышать биение еще одного сердца.

Я выпустила из рук фотоаппарат, и ремень натянулся у меня на шее.

О боже.

Глава 5

Осознав, что я увидела, я пошатнулась и наткнулась на что-то твердое. И мокрое.

– Да что ж это такое! Какого черта? – Мужчина, которого я толкнула, поднял руку, пытаясь убраться с дороги, но с его локтя уже капало пиво. Оно попало и на мою футболку, но я не стала обращать на это внимание и продолжала вглядываться в будку для звукозаписи. Адам только что поцеловал живот Иден. Я схватила фотоаппарат и застыла. Иден подняла голову, и наши глаза встретились. На мгновение я засомневалась. Момент был упущен. Я опустила камеру, отвернулась и зашагала прочь.

Мой мозг взрывался от ценной, как мне казалось, информации, которую я раскопала. У меня не было доказательств, и я не сумела сделать фотографию на миллион, но то, что я увидела, в сочетании с кадрами, которые получились, дадут Энди достаточно материала для сюжета, который привлечет массу посетителей на наш сайт. Вопрос звучал: готова ли я ему рассказать?

Когда я брела по залу, разрываемая противоречиями, меня поймал Эрве и вручил пластиковый стаканчик с газированной водой.

– Так ты фотограф? Мне всегда нравились эти впечатляющие виды Дикого Запада. Ну знаешь, такие, как снимал Энсел Адамс? И снимки Манхэттена, на которых он выглядит так же волшебно, как какой-нибудь национальный парк. А какие фотографии нравятся тебе?

Эти люди оказались такими милыми, черт возьми. Жаль, что нельзя рассказать им, как я ночью фотографировала мост в Бруклине.

– Я работаю на Энди Диксона, и…

Он явно все понял, но сохранял дружелюбное выражение лица.

– Ах, точно. Так Иден разрешила тебе снимать?

– Она долго сомневалась, но потом сказала, что да.

Он присвистнул.

– Ничего себе. Не думал, что дождусь этого дня. Но она вечно разыгрывает Мику.

– Правда? Она не похожа на человека, который любит разыгрывать кого бы то ни было.

– Иден очень мила с теми, кого знает, но журналисты преследуют ее, поэтому она выработала к вам, ребята, такое отношение: сначала снимаешь, потом задаешь вопросы. – Он захихикал. – Ну то есть тебя это тоже касается, если подумать.

Я улыбнулась его шуточке, до сих пор раздумывая над его словами об Иден. Быть может, она была много глубже, чем казалось на первый взгляд. Судя по всему, что я видела, Иден была холодной стервой. За исключением случаев, когда оставалась наедине с Адамом. Но кто знает об этом больше, чем Эрве? Это привело к еще одному животрепещущему вопросу:

– А как насчет Мики? Его журналисты тоже неправильно поняли?

Он скорчил гримасу и проворчал:

– С Микой будь осторожна, милая.

Я выставила вперед ладонь, возражая против такого вмешательства.

– Нет, мне просто любопытно, насколько он интереснее того, что о нем пишут.

Он пожал плечами.

– Ну, с Микой ты получаешь ровно то, что ты видишь. – Он подошел на дюйм ближе и заговорил потише, словно выказывал мне особое доверие. – Хотя репортеры любят представлять его серийным дамским угодником, ты ведь знаешь? Это не вполне справедливо по отношению к нему.

– Но он и правда стремительно меняет женщин.

– Меняет. Но дело не только в их количестве. Если бы журналисты писали не только о том, с кем он был и где, ты знала бы, что он относится к своим девушкам очень хорошо – с добром и уважением. Когда-нибудь он встретит девушку, которая его оценит.

Я рассмеялась. Его слова звучали так, как будто Мика пал жертвой череды женщин, желавших его использовать.

Эрве прервал ход моих мыслей:

– Не знаю, удастся ли тебе снять что-то «жареное» сегодня вечером. Похоже, эта толпа не особо старается облегчить тебе задачу.

Он даже не подозревал, что у меня в кармане уже есть история, которая надолго заставит Энди забыть о моем увольнении. И это всего лишь будет стоить мне доверия Иден, а затем уже и Мики. Не то чтобы я заслужила доверие Иден, но как бы там ни было, на тот момент мнение Мики значило для меня гораздо больше, чем мнение Энди. И если я не подавлю в себе такие чувства, то никогда ничего не добьюсь в этом деле.

Я поделилась с Эрве одним секретом, о котором никогда никому не рассказывала.

– Честно говоря, мне гораздо больше нравится делать естественные снимки самых обычных людей. Я понимаю, почему люди хотят увидеть знаменитостей в процессе какого-нибудь эффектного занятия, однако мне больше нравится ловить в объектив обычных людей за повседневными делами. Мне было бы гораздо интереснее увидеть, как Хью Грант готовит сэндвич, нежели как он выбирается из лимузина.

Он расхохотался, не то как медведь гризли, не то как добрый дядюшка.

– Звучит великолепно. Возможно, этот стакан снимать не стоит, но если я позже решу сделать сэндвич, то позову тебя.

Он отлепился от меня и смешался с другими гостями. Я уставилась в объектив, пытаясь найти хоть один стоящий объект. В группе людей у лестницы на цокольный этаж я обнаружила Мику. Он смотрел прямо на меня. Энди называл его медийной шлюхой, но я не думала, что он будет так тщательно следить за единственным фотоаппаратом в зале. Я все равно сделала снимок. Камера любила его так же, как он любил ее. Мне не хотелось становиться на пути этой большой любви.

Он подошел и положил руку мне на плечо.

– Я хотел бы представить тебя друзьям, если ты не против передохнуть.

Я была тут по его милости, поэтому, конечно, не возражала.

– Давай.

Не убирая руку, он пошел со мной по залу. Наклонив голову, он шепнул мне на ухо:

– Ну как, получаются хорошие кадры? – Его дыхание щекотало меня, так что по шее побежали мурашки.

– Что ж, пока еще никто так и не станцевал на столе, но я стараюсь выжать максимум из того, что вижу.

– Еще не вечер, Джо-Джо! Уверен, кто-нибудь опозорится и заслужит свою минуту славы.

Внизу лестницы двое потрепанных пожилых мужчин, облаченных в нечто вроде «винтажного рокерского прикида» – джинсовая куртка на одном и кожаный жилет на втором, – стояли, скрестив руки, наклоняясь друг к другу за разговором. Мика направился к ним и потянул меня за собой.

– Джози Уайлдер, я бы хотел представить тебя Ларсу Кембриджу и Стюарту Майклзу. Ларс – репортер «Рок пейпер».

– Да, я знаю, кто такой Ларс Кембридж, – вклинилась я, подавая руку. Ларс был легендой в своем деле. Редактор самого крутого музыкального журнала на сегодняшний день, когда-то он набил руку именно как концертный фотограф. Говорят, связи решают все. Быть может, это мой шанс познакомиться с человеком, карьеру которого я хотела бы повторить.

Когда Ларс пожал мне руку, я повернулась к Стюарту и добавила:

– А Стюарт Майклз работает в галерее Хейверфорд в Сохо. – Целых два гиганта мира искусств в одной маленькой комнатке.

Стюарт кивнул и пожал мне руку.

– Мика сказал, тебя зовут Джози Уайлдер?

– Да, – кивнула я.

Он быстро взглянул на Ларса, как будто хотел посовещаться, а потом вновь на меня.

– Я как будто слышал твое имя. Ты когда-нибудь подавала к нам свои работы?

– Нет, но, быть может, однажды это случится, когда у меня появится хорошее портфолио. – Я задержала дыхание, чтобы унять яростный стук сердца в груди.

Он почесал подбородок, глаза его сузились.

– А ты не ходила на занятия со мной в школе искусств?

– Нет. – Я сжала губы. Стюарт разбирался в фотографии и догадался бы рано или поздно, поэтому я предпочла кинуть ему другую наживку. – Быть может, вы знаете моего отца Чандру Нампутири? – Только истинный фанат фотографии смог бы провести параллель между именем моего отца и моим.

Судя по всему, Стюарт именно таким фанатом и являлся. Его глаза засияли.

– Ах да, точно. – Он повернулся к Ларсу: – Уверен, ты видел его работы в «Уорлд геополитикал».

– Разумеется. Потрясающие фотографии.

Еще бы. Снимки моего отца висели в Национальной галерее искусств.

Кусочки пазла сошлись, и лицо Стюарта озарилось, как будто его накачали гелием.

– А ты, должно быть, Аника Нампутири. – Он произнес это так, как будто мое имя значилось на обложке какой-нибудь книги. Меня не называли Аникой со времен детского сада. И я никогда не пользовалась фамилией Нампутири. Моя была куда менее известной – вопрос на засыпку для любителей фотографии.

Ларс кивнул, как будто все знал, а его глаза засветились, словно он что-то вспомнил.

В число наиболее известных работ моего отца входила пара портретов дочери, которую он, должно быть, когда-то рассматривал с тем же любопытством, что приводило его в Серенгети или за угол в районе Файв-Пойнтс, когда он воспринимал весь мир как смешение цветов и форм. Эти работы находились в частных коллекциях или галереях, подписанные моим индийским именем – именем, которое я пыталась забыть.

На моей любимой фотографии он запечатлел, как я, вечно загорелая, пробегала мимо поливочного агрегата на заднем дворе, сквозь радужную пелену воды, с закрытыми глазами и выражением чистого восторга на лице. Правда, именно этот снимок висел в доме моей мамы. На каком-то этапе я превратилась в очередной предмет мебели, никому не нужную декорацию для более интересных людей в этом мире.

Стюарт поднес ко мне пластиковый стакан.

– Я вижу, ты пошла по его стопам. Как он?

– Не могу знать. Он живет с женой в Индии. – Стюарт тут же отвернулся. Но мне не стоило стыдиться того, что отец позволил родителям убедить его вернуться домой и предпочел мне новую семью. Это была его жизнь. Опять же Стюарт не был виноват в том, что возникла неловкая ситуация, и я попыталась спасти беседу. – Уверена, рано или поздно ему снова нестерпимо захочется отправиться в путешествие.

На каждом снимке с изображением моего отца он держал в руках камеру. Он покинул меня, но оставил любовь к фотографии вместе с ощущением брошенности, когда однажды не вернулся.

Ларс ткнул на фотоаппарат, висевший у меня на плече.

– Ты тут на задании или в принципе не расстаешься с камерой, как отец?

– На задании.

– Да? И где ты работаешь?

– У Энди Диксона в «Дейли фид».

Его губы изогнулись в едва заметной ухмылке. Он спохватился и вновь принял миролюбивое выражение лица, когда понял, что я все заметила. – Что ж, было приятно познакомиться.

Они склонили головы, и Стюарт заговорил с Ларсом.

– Так ты сказал, Марта у Джона Хопкинса?

Тема разговора сменилась, и явно меня больше не касалась. Итак, моя мечта завести полезные знакомства рассыпалась в пыль. Я неловко переминалась с ноги на ногу, планируя наиболее приемлемый маршрут для побега.

Я сделала шаг назад и уткнулась в грудь Мики.

– Я думала, ты ушел.

– Вовсе нет. Я решил дать тебе шанс пообщаться с ними в своем стиле.

– У меня нет стиля. – Я хотела пошутить, но мои слова были так правдивы, что на фоне чувства отверженности вперемешку с навязчивыми мыслями об отце мое лицо и губы исказила презрительная гримаса. Я постаралась заглушить предательские чувства.

Словно почувствовав глубину моих переживаний, Мика положил ладонь мне на шею и потянул меня в дальний угол у звуконепроницаемой будки.

– Все в порядке?

Я натянула улыбку.

– Да. Спасибо, что представил меня Ларсу и Стюарту. Я многие годы восхищалась обоими.

Он расслабился и сел на усилитель, махнув на табурет рядом.

– Расскажу тебе один секрет. Я всегда мечтал попасть в «Рок пейпер». Как музыкант, а не как… – Он восхитительно покраснел.

– Разве тебе не удалось? – Я вспомнила разворот с красавчиками и поморщилась. – О твоей группе никогда не писали?

– Логично было бы это предположить. Я знаю Ларса уже довольно давно, но не могу попросить его оказать другу небольшую услугу. – Он засмеялся, и у меня возникло ощущение, что он намеренно принижает свои заслуги, чтобы развеселить меня. Я испытала прилив благодарности к нему за такую доброту. – Быть может, нужно больше ему заплатить.

Мне не пришлось даже изображать улыбку.

– Он много потерял. Я могла бы предложить тебе большую статью в нашей газете, но, быть может, тебе это не так сильно понравится.

– Мне понравится, если это означает, что ты готова потратить какое-то время и узнать меня получше. – Он явно поддразнивал меня, но искренность в его глазах завораживала.

Я заморгала, изобретая достаточно игривый и непринужденный ответ, но к нам кто-то подошел и привлек его внимание, избавив меня от тяжкой необходимости перебирать варианты подтекста.

Когда стало ясно, что быстро ему не отделаться, я, несмотря на виноватые взгляды, которые он на меня бросал, извинилась и растворилась во тьме, невидимая и незначительная.

Шло время, люди приходили и уходили. Громкость росла, а алкоголь лился рекой – и вот меня уже нельзя было заметить невооруженным взглядом. Меня всегда изумляло, как быстро люди перестают следить за тем, кто записывает на камеру их жизни. И так я бродила среди веселящихся людей где-то на периферии, но фотоаппарат запоминал все.

Около двух ночи Иден поймала меня и потащила наверх на кухню. Я несколько часов не поднималась с цокольного этажа, если не считать поход в туалет. Я увидела, как Адрианна ЛаРю – невероятно известная поп-звезда – обнимается на кухне с Адамом. Она сверкнула белоснежной улыбкой, повернувшись ко мне, но Иден схватила меня за руку и потянула, когда щелкнул затвор. Этот кадр получится смазанным и никому не будет нужен.

Иден провела меня в маленькую комнатку и закрыла дверь.

– Давай посмотрим, что у тебя получилось.

Я переключилась на режим просмотра и подала ей камеру.

– Здесь много фотографий. – У меня уйдут часы на то, чтобы понять, что захочет увидеть Энди. Он просмотрит все в любом случае, но я хотела удостовериться, что лучшие он увидит.

– Вот просто отличные. – Она просмотрела фото Виктории. – У тебя интересный взгляд на мир, не так ли?

Я вспыхнула.

– Мне просто нравится наблюдать за людьми. В смысле фотографировать их как есть.

Она кивнула.

– Да, пожалуй.

Как я и ожидала, она притормозила, просматривая свои фото с Адамом. Она пролистала снимки, где они целуются, разговаривают, смотрят друг другу в глаза, и остановилась.

– Удали их.

Она просмотрела пять фотографий, где Адам разговаривает с ее животом.

– И я знаю, я не могу об этом просить, но я попрошу. Ты не могла бы не говорить об этом? Никому?

Я не знала, что и ответить. Должно быть, ужасно доверять секрет человеку, который может на этом заработать. Но, к счастью, она пересеклась с самым сговорчивым в мире папарацци.

– Да, я ничего не видела.

На мгновение она остановила на мне взор, пытаясь разглядеть мою душу. Я боялась моргать, чтобы не провалить экзамен. Ее лицо приняло расслабленный вид.

– Быть может, Мика был прав на твой счет. И ты не так испорчена.

Она просмотрела остальные кадры под «хм-м-м» и «ах-х-х». Наконец, она отдала мне камеру.

– Как думаешь, ты могла бы поработать «на стороне»? В отличие от Мики я тебе заплачу. Я хотела бы получить пару кадров с одного из моих концертов. Меня дико раздражают фотографии на моем сайте. Я на них как исполнительница народных песен 60-х годов.

– Конечно. Похоже, это будет весело.

– Отлично. У тебя есть визитка?

Я выудила одну из кошелька и замялась. Что, если она забыла, с кем я работаю? Я не знала, что там за история, но мне не хотелось нечаянно подорвать ее веру в меня. Она поджала губы, и я решилась и протянула ей визитку.

– Слушай, я не знаю, что произошло у вас с Энди, но я просто работаю у него.

Она изучила визитку.

– Постарайся не собирать у него сведения, если возможно. Он воплощение зла, когда дело касается меня.

– Я попробую. А он, кстати, считает, что я не гожусь для этой работы.

Она фыркнула.

– Ты отлично работаешь. Уверена, когда-нибудь ты заработаешь себе имя. Продолжай. – Она сделала паузу. – Я о фотографии, а не о преследовании звезд.

Когда она встала, я потянулась и дотронулась до ее руки.

– Я, конечно, ничего не видела, но поздравляю! Вы оба кажетесь такими счастливыми.

Выражение ее лица менялось стремительно: страх, подозрение, сомнение, принятие, облегчение и, наконец, искренняя безудержная радость.

– Спасибо! Но на самом деле даже Мика пока не знает. Еще слишком рано. Но спасибо тебе!

Она выскользнула из комнаты, и я почувствовала себя так, словно у меня появился условный друг. Эрве был прав.

Она была гораздо добрее ко мне, когда перестала быть настороже. Она походила на человека, с которым я действительно хотела бы подружиться в другой реальности, где я жила бы не на другой планете. Там, где звезды не входили бы в отдельную касту. Я вытащила телефон, чтобы включить хот-спот и начать загружать фото на сервер.

Щелкнула ручка двери, и вошел Мика.

– Слушай, я собираюсь домой. Может, я тебя подвезу? Ты живешь где-то поблизости?

– Я живу в Уильямсбурге.

– Это не совсем по дороге домой, но и не дико далеко. Я мог бы подвезти тебя, если хочешь.

– А ты где живешь?

– В Бруклине.

Я склонила голову.

– Точно. Где именно?

Он пожал плечами, сраженный.

– Парк-Слоуп.

– Не дико далеко, да? Ты живешь вообще в другом месте.

Он опустился передо мной на колено.

– Окажешь мне великую честь, позволив подвезти тебя домой?

Я никак не могла раскусить этого парня. Если он и пытался что-то от меня получить, то я не могла понять что.

– Знаешь, я уже загрузила на сервер все фотографии с сегодняшнего вечера.

Он изогнул бровь.

– Так ты больше не на задании?

– Я больше не буду снимать сегодня.

Если я опасалась, что он передумает, раз я теперь бесполезная, то я заблуждалась. Он протянул руку.

– Ладно. Идем?

Когда он открыл входную дверь и мы шагнули в ночную прохладу, защелкала дюжина камер, нацеленных на нас. Я различила Уолли в толпе и помахала ему. Он не улыбнулся и не помахал в ответ. Он опустил палец на колесико для увеличения изображения и продолжил съемку.