Текст книги "Ты меня заворожил"

3

Роберту Николасу Пауэллу было уже семьдесят восемь лет, но по виду и манере двигаться ему можно было дать лет на десять меньше. Седые, но ничуть не поредевшие волосы гармонировали с красивым, волевым лицом. Держался он по-прежнему прямо, так что казался выше своих шести футов. Была в нем некая властность, которую сразу же ощущали все, кто оказывался рядом. Каждый день, за исключением пятницы, он работал в своем офисе на Уолл-стрит. На работу и домой его отвозил Джош Дамиано, работавший у Пауэлла много лет.

В этот день – вторник, 16 марта, – Роб решил остаться дома, чтобы встреча с телепродюсером Лори Моран прошла здесь, в Салем-Ридж, а не в его рабочем кабинете. Моран назвала Пауэллу причину своего визита и сопроводила свои слова интригующим выводом: «Мистер Пауэлл, я полагаю, что если вы, ваша падчерица и ее подруги согласитесь воссоздать ход событий «Выпускного праздника», то общественность поймет, как нелепо было бы винить кого-либо из вас в смерти вашей жены. Ваш брак был счастливым. Это знали все, кто был знаком с вами. Ваша падчерица и ее мать были очень близки. Три другие выпускницы часто приходили в гости в дом Бетси, еще когда учились в школе, и потом, когда вы с Бетси поженились, вы всегда принимали их хорошо. У вас был очень большой дом, и, учитывая, сколько гостей было на празднике, есть вероятность, что кто-то посторонний остался незамеченным. У вашей жены, как известно, были великолепные и дорогие украшения. В тот вечер она надела серьги и колье с изумрудами».

«Пресса превратила эту трагедию в скандал», – вспомнил Пауэлл свой горький ответ на слова Лори Моран. Что ж, скоро она будет здесь, подумал он. Пусть так.

Он сидел за рабочим столом в своем просторном кабинете на первом этаже. Большие окна выходили в сад, растущий за домом. «Отсюда открывается прекрасный вид весной, летом и ранней осенью», – подумал Роб. Зимой наготу пейзажа скрывал снег, мягкость, а временами даже некое волшебное очарование. Но сейчас, в промозглый, холодный и пасмурный день марта, когда деревья стоят голые, бассейн покрыт льдом и купальня закрыта, ничто не может смягчить суровую реальность замерзшего сада.

Мягкое рабочее кресло было очень удобным, и Роб, улыбаясь про себя, подумал о тайне, которой он не делился ни с кем. Он был уверен, что этот впечатляющий антикварный стол красного дерева, с изящной резьбой, тянущейся по бокам столешницы и ножкам, добавляет еще больше престижности его тщательно культивируемому имиджу. Пауэлл начал работать над этим имиджем в тот день, когда в возрасте семнадцати лет покинул Детройт, чтобы поступить на первый курс Гарварда. Там он говорил всем, что его мать – профессор колледжа, а отец – инженер, хотя на самом деле она была посудомойкой в столовой Мичиганского университета, а он – механиком на заводе Форда.

Роб улыбнулся, вспоминая, как на втором году обучения купил книгу по застольному этикету, приобрел коробку изрядно подержанного столового серебра и стал учиться обращению с незнакомыми приборами, такими, как нож для рыбы, – и так до тех пор, пока не овладел этим искусством в совершенстве. После выпуска он стажировался в банке «Меррил Линч», и так началась его карьера в финансовом мире. И сейчас, несмотря на несколько трудных лет, выпавших в его жизни, «Частный фонд Р. Н. Пауэлла» считался одним из самых лучших и надежных инвестиционных предприятий на Уолл-стрит.

Ровно в одиннадцать часов прозвенел звонок у парадной двери, извещая о прибытии Лори Моран. Роб расправил плечи. Конечно, он встанет, когда ее сопроводят в его кабинет, – но не раньше, чем она увидит его сидящим за столом. Только теперь он осознал, с каким любопытством он ждал визита журналистки. По телефонному разговору трудно было определить ее возраст. В разговоре она представилась строгим, формальным тоном, но когда заговорила о смерти Бетси, в голосе ее проскользнула нотка сочувствия.

После этой беседы по телефону он поискал в Интернете сведения о Лори. Тот факт, что она была вдовой врача, застреленного на игровой площадке, и довольно известным продюсером телепередач, заинтриговал его. Судя по фотографиям, она была очень привлекательной женщиной. «Я не настолько стар, чтобы не оценить это», – подумал Роб.

В дверь кабинета постучали, и Джейн, служившая у Пауэлла экономкой со времен его женитьбы на Бетси, вошла, сопровождаемая Лори Моран.

– Спасибо, Джейн, – сказал Роб и подождал, пока экономка уйдет, закрыв за собой дверь, и лишь затем встал. – Здравствуйте, миссис Моран, – поприветствовал он посетительницу, а затем плавным жестом указал на кресло по другую сторону своего рабочего стола.

Роберт Пауэлл не знал, что Лори, с дружелюбной улыбкой опускаясь в кресло, деловито думала: «То, что надо». Она была одета в темно-синий брючный костюм с тонкими полосками, белую облегающую блузку и темно-синие кожаные сапожки. Единственными ее украшениями была пара жемчужных серег и золотое обручальное кольцо. Волосы она собрала на затылке в узел – такой стиль казался ей наиболее подходящим для деловой обстановки.

Через пять минут разговора Лори была уверена, что Роберт Пауэлл уже согласится участвовать в программе, но только через десять минут он сам признал это.

– Мистер Пауэлл, я в восторге от того, что вы не против позволить нам воссоздать вечер «Выпускного праздника». Теперь, конечно же, нам нужно согласие вашей падчерицы и ее подруг. Вы поможете мне убедить их принять участие?

– С радостью сделаю это, хотя, конечно, не могу заставить никого из них.

– После того, как ваша жена умерла, ваши отношения с приемной дочерью стали теплее?

– Нет. Не то чтобы я не желал подружиться с Клэр. Она жила здесь с тринадцати лет и до двадцати одного года. Смерть матери ужасно потрясла ее. Не знаю, насколько тщательно вы изучили ее прошлое, но ее мать и отец не состояли в браке. Он уехал, когда Бетси была беременна Клэр. Бетси играла мелкие роли в театре на Бродвее, а когда ролей не было, работала там же билетершей. Ей и Клэр приходилось трудно, пока не появился я. – Потом он добавил: – Бетси была очень красива. Я уверен, что она без труда могла выйти замуж за время, прошедшее с рождения дочери до нашей встречи, но отношения с отцом Бетси и его последующее бегство заставили ее бояться мужчин.

– Я могу это понять, – подтвердила Лори, кивая.

– Я тоже. Своих детей у меня никогда не было, и я относился к Клэр как к родной дочери. Мне было горько, когда она уехала так скоро после смерти Бетси. Но мне кажется, что скорбь, которую мы чувствовали оба, была слишком велика, чтобы поместиться под одной крышей, и девочка сразу же ощутила это. Вы наверняка знаете, что она живет в Чикаго, трудится социальным работником. Замуж она так и не вышла.

– И никогда не возвращалась сюда?

– Нет. И не принимала мои предложения помочь ей деньгами. Мои письма она отсылала обратно – разорванными.

– Как вы думаете, почему она так поступала?

– Она яростно ревновала свою мать ко мне. Не забывайте, целых тринадцать лет они жили только вдвоем.

– Значит, вы полагаете, что она откажется принять участие в программе?

– Нет, вряд ли. Репортеры из желтой прессы время от времени писали об этом деле, и некоторые из них цитировали слова Клэр или кого-нибудь из ее подруг. Они всегда говорили одно и то же. Им всем кажется, что люди смотрят на них с вопросом и сомнением в глазах, и они хотели бы положить этому конец.

– Мы намерены предложить каждой из них пятьдесят тысяч долларов за участие в программе, – сообщила ему Лори.

– Я слежу за ними всеми. Каждой из них эти деньги будут большим подспорьем. Чтобы вернее заручиться их согласием, я даю вам полномочия сказать им, что готов заплатить по четверти миллиона долларов каждой из них за сотрудничество.

– Вы и вправду это сделаете? – воскликнула Лори.

– Да. И скажите мне, кого еще вы хотели бы опросить в вашей передаче?

– Конечно, я хочу задать вопросы вашей экономке, – ответила Лори.

– Заплатите ей пятьдесят тысяч, как и другим, и я дам вам еще пятьдесят. Я уверен, что она согласится. Нет необходимости, чтобы ей платили столько же, сколько остальным. Мне семьдесят восемь лет, и в артериях, питающих мое сердце, стоят три стента. Я знаю, что я под подозрением, как и девочки, – или теперь это называется «в поле зрения»? И мое горячее желание – до того, как я умру, присутствовать в зале суда и увидеть, как убийце Бетси дадут тюремный срок.

– Вы не слышали никаких звуков из ее комнаты?

– Нет. Но вы наверняка знаете, что наши комнаты представляли собой анфиладу. Посередине гостиная, по обе стороны от нее – наши спальни. Признаться, я крепко сплю и порой громко храплю. Когда мы пожелали друг другу спокойной ночи, я ушел в свою спальню.

В тот вечер Лори дождалась, пока Тимми с головой погрузится в книгу о Гарри Поттере, и рассказала отцу о встрече с Пауэллом.

– Я знаю, что мне не следует пока что выносить суждение, но я слышала искренность в голосе Пауэлла, когда он рассказывал об этом, – сказала Лори. – А его предложение заплатить девушкам по четверти миллиона долларов просто великолепно.

– Четверть миллиона долларов плюс гонорар от студии, – повторил Лео. – Ты говоришь, Пауэлл знает, что все четыре женщины найдут применение этим деньгам?

– Да, так он и сказал. – Лори сознавала, что это звучит так, словно она защищается.

– Помогал ли Пауэлл кому-либо из них в эти годы, включая свою падчерицу?

– Он нарочно отметил, что не помогал.

– Думаю, ты должна пристально рассмотреть этот вопрос. Кто знает, каков может быть его подлинный мотив для выплаты таких денег?

Лео не мог не ставить под сомнение намерения людей. В нем говорил полицейский. И отец. И дед.

Высказав это, он решил выпить кофе и пойти домой. «Я становлюсь слишком дерганым, – думал он, – и это не принесет добра ни Лори, ни Тимми. Взять хотя бы то, как я наорал на того типа на роликах. Я был прав, он мог причинить кому-нибудь вред, но ведь на самом деле меня напугало то, что он задел Тимми. Если бы у него был нож или пистолет, то я не смог бы защитить Тимми от такого неожиданного нападения, даже держа за руку».

Лео осознавал невеселый факт: если убийца питает против кого-то злые намерения, то никакая защита или бдительность не помешают ему удовлетворить потребность в убийстве избранной жертвы.

4

Клэр Боннер опустилась за столик в баре «Морские деликатесы» при отеле «Брейкерс» в Палм-Бич. Она сидела лицом к океану и с отстраненным интересом смотрела, как волны разбиваются о подпорную стену прямо под баром. Солнце светило ярко, но дул резкий ветер – холоднее, чем она ожидала от Флориды ранней весной.

Клэр была одета в только что купленную голубую куртку на «молнии». Она купила ее, когда увидела, что на нагрудном кармане вышито название «Брейкерс». Это была одна из ее фантазий – провести здесь долгий уик-энд. Короткие светло-пепельные волосы обрамляли лицо, полускрытое огромными солнечными очками. Клэр редко снимала эти очки. Однако когда она появлялась без них, каждый мог отметить правильные черты ее лица и безмятежное выражение, которого она добилась за годы упорной работы. Проницательный наблюдатель мог догадаться, что эта безмятежность порождена скорее принятием реальности, нежели внутренним покоем. Стройная фигура Клэр казалась даже хрупкой, как будто женщина недавно оправилась от болезни. Тот же самый внимательный наблюдатель предположил бы, что ей около тридцати пяти лет. Но в этом случае он был бы не прав. Клэр Боннер исполнился сорок один год.

В последние четыре дня ее обслуживал один и тот же вежливый молодой официант, и сейчас, подходя к ее столику, он поприветствовал ее.

– Позвольте предположить, мисс Боннер: суп из моллюсков и два больших каменных краба?

– Вы угадали, – ответила Клэр, и по губам ее скользнула мимолетная улыбка.

– И, как обычно, бокал шардонне, – добавил он, записывая в блокнотик ее заказ.

«Делаешь что-нибудь несколько дней подряд, и оно уже становится обычным», – мелькнула у нее саркастичная мысль.

Почти сразу же на столик перед ней поставили шардонне. Женщина взяла бокал и отпила вина, обводя взглядом бар.

Все обедающие были одеты неформально, но, тем не менее, было видно: это дизайнерская одежда. Отель «Брейкерс» был дорогим, здесь селились состоятельные люди. Шла Пасхальная неделя, и школы по всей стране не работали. За завтраком Клэр видела в зале семьи с детьми, обычно в сопровождении нянь, которые умело отвлекали неугомонных малышей, чтобы родители могли спокойно наслаждаться роскошными блюдами.

Публика, собиравшаяся в баре в обед, почти полностью состояла из взрослых. Гуляя по окрестностям, Клэр отметила, что молодые семьи предпочитали кафе у бассейна, где выбор блюд был более обширным.

«Каково это – ездить сюда на каникулы каждый год, с самого детства?» – задумалась Клэр. Потом она попыталась прогнать воспоминания о том, как каждый вечер засыпала в полупустом театре, где ее мать работала билетершей. Конечно, это было до того, как на их жизненном пути встретился Роберт Пауэлл, но к тому времени детство Клэр почти миновало.

Пока эти мысли теснились у нее в голове, две четы, все еще в дорожной одежде, заняли столик рядом с нею. Клэр слышала, как одна из женщин с довольным вздохом произнесла:

– Как славно вернуться!

«Я буду притворяться, что тоже вернулась, – подумала Клэр. – Я буду делать вид, что каждый год занимаю один и тот же номер окнами на океан и предвкушаю долгие прогулки по морскому берегу перед завтраком».

Официант принес тарелку с супом из моллюсков.

– Очень горячий, как вы любите, мисс Боннер, – пояснил он.

В первый же день она попросила подать суп очень горячим, а крабов принести на второе. Официант и это требование занес в память.

Первый глоток супа едва не сжег ей нёбо, и она помешала остальную жидкость в миске, представлявшей собой выдолбленный каравай хлеба, – так быстрее остынет. Потом снова взяла бокал и сделала большой глоток шардонне. Вино оказалось терпким и сухим, как и ожидала Клэр. Таков же был его вкус последние несколько дней.

Ветер снаружи усилился, теперь он превращал разбивающиеся о камень волны в облака брызг, рушащихся вниз дождем.

Клэр поняла, что сама ощущает себя подобной одной из этих волн – она пытается достичь берега, но полностью отдана во власть крепчающего ветра. И все же она по-прежнему могла выбирать. Она всегда могла сказать «нет». Она годами говорила «нет» возвращению в дом отчима. И страстно не желала соглашаться сейчас. Никто не может заставить ее прийти в студию Национального кабельного телевидения и принять участие в шоу, воспроизводящем вечеринку и последовавшую за нею ночь двадцатилетней давности, когда четыре лучшие подруги отмечали свой выпуск из колледжа.

Но если она примет участие в этом шоу, производственная компания заплатит ей пятьдесят тысяч долларов и еще двести пятьдесят тысяч долларов даст Роб.

Триста тысяч долларов. Это означает, что она сможет взять отпуск на своей работе в чикагской Службе помощи детям и семейным людям. Пневмония, которую она перенесла в январе, едва не убила ее, и Клэр все еще ощущала себя слабой и усталой. Она никогда не принимала деньги, которые предлагал ей Пауэлл. Ни единого цента. Она рвала его письма и отсылала их обратно отправителю. За то, что он сделал.

Они хотят назвать это шоу «Выпускной праздник». «Это была прекрасная вечеринка, – подумала Клэр, – чудесная вечеринка. А потом Элисон, Регина и Нина остались у нас на ночь. И в эту ночь была убита моя мать. Бетси Боннер Пауэлл, красивая, жизнерадостная, щедрая, веселая, всеми любимая Бетси. Я глубоко презирала ее, – думала Клэр. – Я адски ненавидела свою мать и терпеть не могла ее любимого муженька, пусть он и пытается до сих пор посылать мне деньги».

5

Регина Коллари очень жалела, что зашла на почту и забрала заказное письмо от Лори Моран, продюсера студии «Фишер Блейк». «Меня приглашают принять участие в воссоздании ночи «Выпускного праздника»!» – думала Регина с раздражением. Честно говоря, она была потрясена.

Это письмо настолько выбило ее из колеи, что она провалила сделку. Мямлила что-то невнятное, расписывая достоинства дома, который показывала потенциальному покупателю, и на половине осмотра клиент резко оборвал ее, сказав:

– Кажется, я видел достаточно. Это не такой дом, какой я ищу.

По возвращении в офис Регина вынуждена была позвонить владелице дома, семидесятишестилетней Бриджет Уайтинг, и сообщить ей, что вышла ошибка.

– Я была уверена, что у нас есть хорошая возможность сделки, но ничего не получилось, – извинялась Регина.

Разочарование Бриджет было ощутимо по тону:

– Я не знаю, как долго будут удерживать за мной квартиру в доме престарелых, а ведь я подыскала именно то, что хочу. О боже, Регина, наверное, я ожидала от продажи слишком многого. Это не ваша вина.

«Но вина-то моя», – думала Регина, стараясь сдержать гнев и спокойным тоном заверяя Бриджет, что постарается побыстрее найти покупателя, хотя ситуация на рынке жилья, конечно, сложная. Затем попрощалась и повесила трубку.

Ее офис, бывший однокомнатный гараж, некогда был частью особняка на главной улице Сент-Огастина во Флориде. Конечно, положение с торговлей недвижимостью сейчас не настолько шаткое, как пару лет назад, но Регине от этого не стало лучше – ей едва хватает средств, чтобы выжить.

Опершись локтями на стол, она прижала пальцы к вискам. Кудрявые пряди, попавшие под пальцы, напомнили ей о том, что ее полуночно-черные волосы отрастают с обычной раздражающей быстротой и что пора бы уже записаться на стрижку. Однако делать этого не хотелось – помимо цены, останавливал тот факт, что парикмахерша, как обычно, будет болтать, не умолкая, в течение всего сеанса.

Эта глупая отговорка заставила Регину разозлиться на себя и на свою вечную нетерпимость. «Что с того, что Лина будет чирикать без умолку двадцать минут подряд? – спросила она себя. – Ведь только она может привести в порядок твою буйную шевелюру».

Взгляд темно-карих глаз Регины обратился на стоящую на столе фотографию. Со снимка ей улыбался Зак, ее девятнадцатилетний сын. Он только что закончил второй год обучения в Пенсильванском университете. Его образование полностью оплатил его отец, бывший муж Регины. Зак звонил вчера вечером. Помявшись, он спросил у матери, не будет ли она против, если он этим летом совершит туристическую поездку по Европе и Среднему Востоку? Он хотел приехать домой и найти какую-нибудь подработку на лето, но в Сент-Огастине с работой сложно. Поездка обойдется не так дорого, к тому же ее профинансирует отец.

– Я вернусь за десять дней до начала следующего семестра и побуду с тобой, мама, – заверил Зак, и в голосе его звучала мольба.

Регина ответила, что это великолепная возможность и что он не должен упускать свой шанс. Она старалась, чтобы ни единая нотка разочарования не проскользнула в ее тоне. Регина скучала по Заку. Скучала по милому мальчику, который врывался в ее офис, сойдя со школьного автобуса, и с жаром выкладывал все, что произошло с ним за день. Скучала по застенчивому долговязому подростку, который ждал ее и готовил ужин, если она слишком уж задерживалась на работе.

С самого развода Эрл изобретал все новые и новые уловки, чтобы разлучить ее с сыном. Это началось, когда в десять лет Зак поехал на лето в лагерь для яхтсменов на Кейп-Код. За поездкой в лагерь последовали каникулы, во время которых Эрл и его новая жена возили Зака в Швейцарию или в Южную Францию.

Регина знала, что сын любит ее, но маленький домик и скудный бюджет не могли сравниться с жизнью, которую вел его состоятельный папаша. А теперь Зак уезжает почти на все лето.

Регина неспешно протянула руку за письмом от Моран и перечитала его.

– Она заплатит пятьдесят тысяч, а могущественный Роберт Николас Пауэлл добавит для каждой из нас еще двести пятьдесят тысяч баксов, – пробормотала она вслух. – Прямо мистер Благотворительность.

Она подумала о свои подругах, бывших вместе с нею звездами «Выпускного праздника».

«Клэр Боннер. Она была красивой, но всегда такой застенчивой, словно тусклая тень рядом со своей блистательной матерью. Элисон Шефер, такая умная, что всем нам было просто стыдно. Мы думали, она станет новой Марией Кюри. Она вышла замуж в октябре, вскоре после смерти Бетси, а потом Род, ее муж, попал в аварию. Насколько я помню, он так до сих пор и передвигается на костылях. Нина Крэйг. Мы называли ее «пламенной рыжей». Я с раннего детства знала – если она на тебя разозлится, то берегись. А если ей казалось, что она получила недостаточно хорошую оценку за эссе, она могла уболтать даже учителя».

Регина вздохнула и продолжила размышлять:

«И я. Когда мне было пятнадцать лет, я открыла гараж, чтобы поставить туда свой велосипед, и обнаружила отца, повесившегося там. Глаза его выкатились, а язык свисал на подбородок. Если ему так приспичило повеситься, почему он не сделал это в своем кабинете? Он знал, что это я найду его в гараже. Я так его любила! Как он мог так поступить со мной?»

С тех пор ее не покидали кошмары, которые всегда начинались с того, что она собиралась прокатиться на велосипеде.

Прежде чем Регина позвонила в полицию и в дом к соседям, где ее мать играла в бридж, она забрала предсмертную записку, которую отец приколол к своей рубашке, и спрятала ее. Приехавшие полицейские сказали, что большинство самоубийц оставляют письма родным. Мать Регины, рыдая, искала письмо по всему дому, а девочка притворялась, что помогает ей.

«После этого подруги стали моим спасательным кругом, – думала Регина. – Мы так тесно дружили! После праздника и смерти Бетси мы с Клэр и Ниной были свадебными подружками Элисон. Это был глупый поступок. Свадьба произошла слишком вскоре после того, как умерла Бетси, и пресса сделала из этого события спектакль. Все газеты вспоминали об убийстве на «Выпускном празднике». Именно тогда мы осознали, что все четверо будем под подозрением – вероятно, до конца жизни.

Больше мы не встречались, – с горечью припомнила Регина. – После свадьбы мы разбежались и не поддерживали никаких контактов друг с другом. Мы все разъехались в разные города. Каково будет снова увидеть их всех, оказаться вновь под одной крышей? Мы тогда были так молоды, так потрясены и испуганы, когда нашли тело Бетси. А потом нас допрашивала полиция – сначала вместе, потом по отдельности. Они так на нас давили, просто чудо, что никто не сломался и не признался, лишь бы избавиться от этого давления. «Мы знаем, что это сделал кто-то, находившийся в доме. Кто из вас это сделал? Если не ты, может быть, одна из твоих подруг? Защити себя. Расскажи нам все, что ты знаешь».

Регине вспомнилось, как полиция гадала: не сыграли ли в этом роль изумруды Бетси. Ложась спать, женщина оставила их на стеклянном подносе, стоящем на прикроватном столике. Следователи предположили, что она проснулась во время ограбления, и грабитель мог запаниковать. Одна из сережек валялась на полу. Уронила ли ее сама Бетси, снимая, или кто-то, одетый в перчатки, взял серьгу с подноса и уронил, когда понял, что хозяйка пробудилась?

Регина медленно встала из-за стола и обвела взглядом помещение. Она пыталась представить себе, каково это, когда на твоем банковском счету лежат триста тысяч долларов. «Почти половина из этого уйдет на налоги», – напомнила она себе. Но даже оставшееся – почти невообразимый подарок судьбы. Может быть, ей удастся вспомнить былое, когда ее отец был таким успешным и у них, как у Роберта и Бетси Пауэлл, был большой дом в Салем-Ридж со всеми удобствами, а при доме – экономка, повар, садовник, шофер, и продукты для частых вечеринок им поставляла крупная нью-йоркская фирма…

Регина продолжала озирать свой однокомнатный офис по продаже недвижимости. Гипсокартонные стены были окрашены в голубой цвет, гармонировавший с ее белым рабочим столом и белыми креслами с голубой обивкой для потенциальных клиентов. Но, тем не менее, помещение выглядело именно тем, чем и было: отважной попыткой замаскировать тощий бюджет. «Гараж есть гараж, – думала она, – если не считать одной роскошной детали, которую я привнесла, когда купила этот особнячок после развода».

Роскошь размещалась дальше по коридору, за общим туалетом. За дверью, лишенной каких-либо обозначений и всегда запертой, находилась ее личная ванная комната с джакузи, паровым душем, раковиной со шкафчиком под ней и маленьким гардеробом. Ванная была нужна, чтобы иногда после рабочего дня Регина могла принять душ, переодеться, а потом пойти погулять с подругами или одна, пообедать в ресторане, сходить в кино.

Эрл бросил ее десять лет назад, когда Заку было девять. Он не смог больше выдерживать приступы ее депрессии. «Обратись к врачу, Регина. Я устал от твоего дурного настроения. Я устал от кошмаров. Это не приносит ничего хорошего нашему сыну, если ты не заметила».

После развода Эрл, торговавший тогда компьютерами и в качестве хобби сочинявший песни, смог наконец продать коллекцию своей музыки известному исполнителю. Затем женился на подающей надежде рок-певице Соне Майлз. Когда Соня добилась популярности с альбомом, который он для нее написал, Эрл стал знаменитостью в том мире, куда так стремился. «Он чувствует себя в этой жизни как рыба в воде», – подумала Регина, подойдя к картотеке, притулившейся у противоположной стены кабинета.

Со дна запертого ящика она достала пакет без каких-либо пометок. В картонной коробке, погребенной под ворохом объявлений о продаже недвижимости, хранились все газетные вырезки об убийстве на «Выпускном празднике».

«Я не заглядывала в нее много лет», – думала Регина, ставя коробку на свой рабочий стол и открывая ее. Некоторые вырезки уже пожелтели и стали ломкими по краям, но в итоге женщина нашла то, что искала. Это была фотография Бетси и Роберта Пауэлл, поднимающих тост за четырех выпускниц: Клэр, Элисон, Нину и саму Регину.

«Мы были такими милыми, – размышляла Регина с горечью. – Я помню, как мы вместе ходили покупать платья. Мы все закончили колледж с хорошими оценками. У нас были планы и надежды на будущее. И все они рухнули в ту ночь».

Регина уложила вырезки обратно в коробку, отнесла ее к картотеке и уложила в нижний ящик, тщательно спрятав под объявлениями. «Я намерена взять его чертовы деньги, – думала она. – И деньги этой продюсерши. Быть может, тогда я что-то смогу сделать со своей жизнью. Я знаю, как использовать часть этих денег, чтобы обеспечить Заку хорошие каникулы, прежде чем он вернется в университет».

Она захлопнула ящик, вывесила в окне офиса табличку «Закрыто», выключила свет, заперла дверь и отправилась в свою личную ванную комнату. Пока в джакузи лилась вода, Регина разделась и посмотрела на себя в ростовое зеркало, висящее на двери. «До шоу осталось два месяца, – подумала она, – и мне нужно скинуть двадцать фунтов. Я хочу выглядеть хорошо, когда буду сидеть там и рассказывать о том, что помню. Я хочу, чтобы Зак гордился мною».

В голову ей закралась непрошеная мысль: «Я знаю, что Эрл всегда гадал, не я ли убила Бетси. Не заронил ли он это подозрение в душу Зака?»

Регина знала, что больше не любит Эрла и не хочет его, но еще сильнее она не хотела больше видеть кошмарные сны.

Джакузи наполнилось водой. Регина залезла в него, откинулась на стенку и закрыла глаза. Кудрявые черные волосы намокли, выпрямились и прилипли к ее щекам.

«Мне дается шанс убедить всех, что это не я убила поганую шлюху», – думала Регина.