Текст книги "Ты меня заворожил"

17

Лео Фэрли крепко обнял внука перед тем, как посадить его в заказной автобус от школы «Сент-Дэвид» до лагеря в горах Адирондак. Он старался не проявлять ни малейших признаков своей вечной тревоги относительно того, что Синеглазый может пронюхать о местонахождении Тимми.

– Ты отлично проведешь время с приятелями, – заметил Лео.

– Знаю, дедушка, – ответил Тимми, но потом на лице его отразился испуг.

Оглядевшись, Лео понял, что с внуком творится то же самое, что и со всеми его друзьями. Момент прощания с родителями и другими родственниками нескрываемо пугал их.

– Ладно, парни, все на посадку, – позвал один из воспитателей, сопровождавший ребят.

Лео снова обнял Тимми.

– Ты отлично проведешь время, – повторил он, поцеловав внука в щеку.

– А ты позаботишься о маме, да, дедушка?

– Конечно, позабочусь.

Лори позавтракала с Тимми в шесть утра, а потом на машине, присланной студией «Фишер Блейк», уехала в Салем-Ридж. Их прощание не обошлось без слез, но, к счастью, было кратким.

Когда Тимми побежал занимать очередь к двери в автобус, Лео подумал, что мальчик, которому теперь лишь время от времени снились кошмары о Синеглазом, по-прежнему осознает ужасную угрозу, нависшую над его родными. Угрозу, которую выкрикнул убийца его отца.

И в свои восемь лет он волнуется о том, что с его матерью что-то случится.

«Только не тогда, когда я на страже», – подумал Лео. Помахав на прощание отъезжающим в лагерь ребятам, он направился к взятой напрокат черной «Тойоте», которую припарковал кварталом дальше, на Пятой авеню. Он не хотел рисковать, что Лори заметит его знакомый красный «Форд»-седан. Лео включил двигатель и поехал в Салем-Ридж.

Сорок пять минут спустя он уже был на Олд-Фармс-роуд. В это же время лимузин, привезший первую из бывших выпускниц, свернул на длинную подъездную аллею к особняку Пауэлла.

18

Синеглазый всегда следовал инстинктам. В тот день пять лет назад он точно знал, что пришло время осуществлять месть. В тот вечер он последовал за доктором Грегом Мораном от их дома в жилом комплексе «Питер-Купер-вилледж» на Двадцать первой улице до игровой площадки на Пятнадцатой улице.

Глядя, как они идут, взявшись за руки, к месту будущей казни, он ощущал себя всемогущим. На оживленном перекрестке с Первой авеню доктор поднял Тимми и понес его. Синеглазый засмеялся при виде Тимми, со счастливой улыбкой обвившего ручонками шею отца.

На мгновение он задумался, не убить ли их обоих, но потом решил, что нет. Тогда останется только Лори. Нет, лучше подождать.

Но теперь была очередь Лори. Он знал о ней так много: где она живет, где работает, где бегает трусцой вдоль Ист-Ривер. Иногда он следом за ней влезал в городской автобус и усаживался рядом. «Если бы ты знала, если бы ты только знала!..» Ему было трудно не произнести это вслух.

Отсидев свой пятилетний срок и освободившись, Синеглазый взял себе имя Бруно Хоффа. «Очень легко сменить имя и получить фальшивые документы, выйдя из тюрьмы», – думал он.

Бо`льшую часть последних шести месяцев, с тех пор, как его выпустили из-за решетки вторично, он брался за такую работу, где всем плевать на твое прошлое, – работал на стройке или нанимался поденно.

Он не боялся тяжелой работы – напротив, любил ее. Как-то он подслушал чье-то мнение о себе – мол, выглядит и двигается точно крестьянин.

Синеглазый не только не разозлился на это, но и усмехнулся. Он знал, что коренастое телосложение и сильные руки обычно вызывают у людей ассоциацию с рытьем канав и тому подобными занятиями. Именно этого он и хотел.

Он знал, что даже в шестьдесят лет сможет убежать от любого копа, который попытается его поймать.

В апреле он прочитал в газетах, что студия «Фишер Блейк» намеревается воссоздать убийство на «Выпускном празднике» и что продюсером будет Лори Моран.

Именно тогда он понял, что каким-то образом должен получить работу в особняке Пауэлла – это позволит ему находиться там, не вызывая подозрений. Проезжая мимо дома Пауэлла, он заметил стоящий на аллее огромный грузовик с надписью «Идеальное поместье». Синеглазый разыскал эту компанию и нанялся на работу. В детстве он работал на одного садовода и усвоил все, что нужно для этой работы. Не нужно быть гением, чтобы стричь лужайку, подрезать изгороди и кустарники или сажать растения туда, куда скажет начальство.

Ему нравилась эта работа. И он знал, что, когда начнутся съемки, Лори Моран будет много времени проводить в особняке.

В первый раз он увидел Лори в доме Пауэлла в тот же день, как взялся за эту работу. Он узнал ее, как только она вышла из машины, и сразу же взял машинку для стрижки травы, чтобы оказаться поближе к комнате для отдыха, где Пауэлл всегда принимал деловых визитеров.

Синеглазый мог бы убить ее в тот же день, пока она шла обратно к машине, но решил подождать. Он уже ждал так долго, наслаждаясь страхом ее родных. «Что может быть лучше, чем дождаться того момента, когда она приедет сюда со съемочной бригадой? – спрашивал он себя. – Разве освещение ее гибели в СМИ не будет более драматичным, если общественность свяжет ее с шумихой вокруг съемок «Выпускного праздника»?»

Пауэлл сказал Арти Картеру, начальнику Синеглазого, что съемки начнутся 20 июня. Синеглазый опасался лишь, что Пауэлл прикажет, чтобы все работы в поместье – высадка цветов, стрижка газонов и изгородей и так далее – были завершены до того, как приедут телевизионщики.

Поэтому Синеглазый завел разговор с Арти девятнадцатого числа, когда они завершали работы по подстриганию травы и высадке цветов.

– Мистер Картер, – обратился он к начальнику, как обычно, хотя остальные рабочие называли того Арти. Синеглазый объяснил, что его учили уважать старших по работе, и чувствовал, что Картеру это нравится.

На самом деле Арти Картер ощущал, что с Бруно Хоффа что-то неладно. Тот никогда не ходил после работы пропустить с коллегами по кружке пива. Никогда не участвовал в спорах о бейсбольном сезоне, постоянно затевавшихся во время переездов с одного участка на другой. Никогда не жаловался на плохую погоду. По мнению Арти, Бруно здесь был не совсем к месту, но что с того? Он был лучшим работником во всей бригаде.

Осмотрев участок, Арти остался доволен. Даже такой взыскательный клиент, как мистер Роберт Пауэлл, не найдет, к чему придраться.

Именно тогда к бригадиру подошел Бруно Хоффа.

– Мистер Картер, у меня есть предложение, – начал он.

– В чем дело, Бруно? – День был долгий, и Арти не терпелось вернуться домой и выпить банку холодного пива. Или две банки холодного пива.

Бруно смотрел из-под тяжелых век куда-то в область подбородка Арти, узкие губы были растянуты в принужденной улыбке. Необычайно подобострастным даже для него тоном он с явной неохотой выдал запланированную речь:

– Вчера, когда я сажал цветы вокруг купальни, подошел мистер Пауэлл. Он сказал, что цветы красивые, но его раздражает, что съемочная бригада наверняка вытопчет траву. Он предполагает, что это неизбежно, но хотел бы что-то с этим поделать.

– Мистер Пауэлл – перфекционист, – отозвался Арти. – И наш самый крупный клиент. Насколько я понимаю, они будут вести съемки снаружи всю неделю. И что мы должны с этим сделать? – недовольно спросил он. – С завтрашнего дня нам не велено показываться в поместье.

Синеглазый сделал свой тщательно рассчитанный ход:

– Вот что я подумал, мистер Картер. Нам нельзя загораживать аллею своим грузовиком, потому что мистер Пауэлл будет недоволен. Но, возможно, вам следует предложить ему, чтобы я разместился с инструментами в купальне. Таким образом, если телевизионщики потопчут траву или наделают ям своей тяжелой техникой, я смогу все исправить, как только они уйдут. Кроме того, люди, которые снимаются в передаче, могут решить прогуляться по участку или устроить обед на свежем воздухе, и оставят за собой мусор. Я могу позаботиться и об этом. Если мистер Пауэлл согласится, я могу приезжать утром, а в конце дня, когда съемки закончатся, вы меня заберете.

Арти Картер обдумал это предложение. Пауэлл любит, чтобы все было идеально, и это должно ему понравиться. Кроме того, Арти знал, что Бруно умеет держаться в тени, так что не помешает никому из производственной компании.

– Я позвоню мистеру Пауэллу и предложу, чтобы ты был на участке во время съемок. Зная его, могу держать пари, что он согласится.

«Конечно, согласится, – думал Синеглазый, стараясь удержаться от торжествующей улыбки. – Лори, тебе уже недолго осталось горевать по мужу, это я тебе обещаю».

19

К невероятному раздражению Нины Крэйг, когда они регистрировались у портье в «Сент-Реджис», там уже лежало послание для ее матери.

Как Нина и опасалось, оно было от Роберта Пауэлла: он приглашал Мюриэль на завтрак в девять часов утра. Мюриэль довольно улыбнулась и помахала запиской перед лицом Нины.

– Ты думала, он играет со мной, – фыркнула она. – Ты не хочешь или не можешь понять, что мы с Робом всей душой любили друг друга. То, что он обратил внимание на Бетси Боннер, не означает, что он позабыл обо мне.

Нина осознала, что Мюриэль уже не держит себя в руках: в самолете она выпила рюмку водки и минимум два бокала вина, а в машине они поспорили, и мать кричала, как сильно она ненавидела Бетси.

Нина видела, что оба служащих за стойкой уже прислушиваются к речам Мюриэль.

– Мама, пожалуйста… – начала она.

– Избавь меня от своих «пожалуйста»! Прочитай, что писали обо мне в обзорах! Ты всего лишь статистка, ты никто. А вот меня та женщина остановила на улице и сказала, как чудесно я играла в ремейке «Случайной жатвы», помнишь?

Мюриэль все повышала голос, лицо ее раскраснелось.

– Что до тебя, тебе далеко до настоящей актрисы, – презрительно выкрикнула она. – Вот поэтому ты статистка, снимаешься в массовых сценах!

Нина видела, что портье положил ключи от комнат в разные конверты. Она протянула руку и тихо сказала:

– Я Нина Крэйг. Прошу прощения за сцену, устроенную моей матерью.

Если Мюриэль и услышала ее, то не подала виду. Она как раз завершала свою тираду:

– … а ты всегда пыталась меня принизить!

Портье оказался достаточно тактичным, чтобы не ответить Нине, а только пробормотать:

– Я скажу, чтобы ваш багаж был доставлен в ваши номера.

– Спасибо. Моя – вон та большая черная сумка. – Нина указала, какая именно, затем повернулась и прошла мимо Мюриэль, которая в этот момент только умолкла.

Испытывая ярость и стыд под любопытными взглядами посторонних, выстроившихся в очередь к стойке, Нина едва ли не бегом проследовала к лифту и сумела проскользнуть внутрь, прежде чем двери закрылись.

На шестом этаже она вышла и, следуя по указателю к комнатам с нечетным обозначением, поспешила найти свой номер 621, прежде чем Мюриэль тоже поднимется и попытается присоединиться к ней.

Войдя в комнату, Нина рухнула в ближайшее кресло, стиснула руки и прошептала:

– Я больше не выдержу. Я больше не выдержу.

Чуть успокоившись, она позвонила в службу доставки. Она не удивилась бы, если бы Мюриэль, занимавшая соседний номер, потребовала совместный ужин. Но этого не произошло. Нина и не намеревалась соглашаться на это требование, однако теперь лишилась удовольствия высказать вслух то, что просилось на язык: «Давай, сделай из себя завтра дуру. Я пыталась тебя предупредить. Ты Мюриэль Крэйг, актриса второго сорта, полностью не состоявшаяся ни как мать, ни как человек».

Надеясь услышать побольше, Джош договорился о том, чтобы забрать Нину и ее мать утром – может быть, удастся записать еще один их сердитый диалог.

В то утро Джош приехал на полчаса раньше обговоренных восьми часов. Но когда он позвонил в номер Нины Крэйг, та ответила:

– Мы сейчас спустимся.

Нина думала, что мать уже ничем не сможет вывести ее из себя, но быстро поняла, что ошибалась. Мюриэль желала прибыть к завтраку как можно раньше, чтобы провести время с Робертом Пауэллом до появления остальных. По крайней мере, на этот раз они ехали молча.

Когда они вышли из машины, дверь особняка открыла давняя экономка Пауэлла, Джейн. Она окинула их пристальным взглядом, поприветствовала по фамилии и сказала, что мистер Пауэлл спустится в десять и что продюсер, миссис Моран, уже сидит в столовой.

Нина наблюдала, как мать умело прячет разочарование и входит в образ известной актрисы Мюриэль Крэйг. С любезной улыбкой она поздоровалась с Лори Моран и, после взаимных представлений, поблагодарила продюсера за то, что та пригласила ее сопровождать Нину.

– Вас пригласил мистер Пауэлл, – тихо ответила Лори. – Я тут ни при чем. Насколько я понимаю, после завтрака вы уедете обратно в «Сент-Реджис»?

«Замечательно», – со злорадством подумала Нина. Протянув руку Лори, она сообразила, как ее удивляет тот факт, что продюсер передачи так молода. Лет тридцать пять, с завистью прикинула Нина. Сама она на прошлой неделе отметила сорок второй день рождения, и это заставило ее остро осознать, что жизнь уходит в никуда и что неожиданно свалившаяся на нее сумма в триста тысяч долларов уйдет на то, чтобы купить квартиру матери и скинуть с плеч эту обузу раз и навсегда.

На последних съемках Нина была статисткой в сцене бала, и продюсер, Грант Ричмонд, сказал ей, что она прекрасно танцевала. «Вы заставили устыдиться всех присутствующих», – похвалил он.

Нина знала, что ему под шестьдесят и что он недавно овдовел. На следующий вечер продюсер пригласил ее на коктейль. Правда, потом отменил приглашение, извинившись и объяснив, что обещал поужинать с режиссером, но добавил: «Мы посидим вместе в другой раз». И даже отправил ее домой на своей машине с шофером.

«Хотела бы я, чтобы моя мать оказалась права и чтобы Роберт Пауэлл до сих пор интересовался ею», – думала Нина. Принимая предложенный экономкой кофе, она пристально рассматривала Мюриэль. Мать выглядела прекрасно. Она была одета в белый костюм – очень дорогой, купленный по Нининой карточке «Американ экспресс», – а белые туфли на высоких каблуках подчеркивали ее длинные ноги и отличную фигуру. В дорогом салоне красоты Мюриэль по совету парикмахерши перекрасила огненно-рыжие волосы в более сдержанный цвет и изменила прическу. Теперь красновато-каштановые локоны едва достигали плеч и красиво обрамляли лицо, а косметикой Мюриэль всегда пользовалась весьма искусно. «Другими словами, моя любимая мамочка смотрится круто, – подумала Нина. – А я? Тоже ничего, но могло бы быть и лучше. Мне нужно свое пространство. Я хочу иметь возможность приходить домой в аккуратно прибранную тихую квартиру, не прокуренную насквозь дамскими сигаретами, и выпить бокал вина в одиночестве, глядя в окно на бассейн внизу. И иметь возможность пригласить выпить Гранта Ричмонда, если он не может позвать меня ужинать».

Изящно держа чашку кофе, Мюриэль рассказывала Лори Моран, как ярко она помнит ту ужасную, трагическую ночь двадцать лет назад, когда ее дорогая подруга Бетси была злодейски убита.

– Мое сердце было разбито, – возглашала она. – Мы были такими близкими подругами!

Не желая этого слышать, Нина подошла к окну, выходящему на бассейн и зеленую лужайку за ним.

Дверь купальни открылась, и женщина увидела, как на лужайку выходит человек. «Роберт Пауэлл поселил там гостя?» – удивилась она, потом осознала, что человек держит в руке какой-то предмет. Она поняла, что это секатор, только когда мужчина начал подрезать куст рядом с бассейном.

Потом послышался звонок в дверь, и Нина отвернулась от окна. Прибыл кто-то еще из подозреваемых в убийстве Бетси Боннер Пауэлл.

20

С каждым днем Джордж Кёртис все сильнее нервничал, гадая о том, почему Роберт Пауэлл привлек его к участию в съемках «Выпускного праздника».

Плохо было уже то, что он вынужден был согласиться предстать перед камерами, но зачем его пригласили на завтрак, где, как заметил Роб, «соберутся все подозреваемые»? Правда, затем Пауэлл быстро добавил: «Не то чтобы ты тоже был в числе подозреваемых, Джордж».

И сейчас, паркуя на подъездной дорожке свой красный «Порше», Джордж вынул носовой платок и насухо вытер лоб, – непривычный для него жест. Крыша машины была откинута, кондиционер работал. Не было никаких причин потеть – не считая беспокойства.

Но Джордж Кёртис, миллиардер, неизменно попадающий в список «Форбс», друг президентов и премьер-министров, в этот момент признавался сам себе, что, возможно, к концу недели окажется под арестом, в наручниках. Он снова промокнул лоб носовым платком.

Посидев пару минут, чтобы успокоить нервы, он вышел из машины. Июньское утро было, как говаривал один из ведущих метеопрогноза по телевизору, «просто подарок, идеальный день». Джордж подумал, что относительно сегодняшнего дня этот ведущий попал бы в точку: синее небо, теплое яркое солнце, мягкий ветерок веет со стороны недалекого залива Лонг-Айленд. Но Кёртису было все равно.

Он начал переходить подъездную дорожку, направляясь к парадной двери, но остановился, когда из-за поворота показался лимузин. Величественная машина притормозила, позволяя ему пройти.

Джордж не стал звонить в дверь, а подождал, пока шофер откроет заднюю дверь лимузина и поможет выйти пассажирам. Даже двадцать лет спустя Кёртис сразу же узнал Элисон Шефер. С первого взгляда он решил, что она почти не изменилась: такая же высокая, стройная, темные волосы, как всегда, длиной едва до плеч. Он помнил, что в ночь «Выпускного праздника» перекинулся с ней несколькими фразами, и у него сложилось впечатление, что в глубине ее души тлеет затаенная злость. Как она сказала насчет роскошной вечеринки? «Эти деньги можно было потратить с куда большей пользой», – бросила она горько. Неожиданное замечание от одной из выпускниц, поэтому-то Джордж запомнил и эти слова, и саму девушку.

Теперь Элисон ждала у машины, пока второй пассажир мучительно медленно выбирался наружу. Джордж смотрел, как Род Кимболл выпрямляется, опираясь на костыли, которые привычным движением зажал под мышками.

«Конечно, – припомнил Джордж, – Элисон вышла замуж за новичка-футболиста, которого потом сбила машина».

Он нажал кнопку звонка, когда чета поднялась на первую ступеньку широкого крыльца. Со сдержанной вежливостью Элисон и Джордж поприветствовали друг друга, и Элисон представила Рода.

Дверь им открыла Джейн. Она поздоровалась с ними со всей теплотой, на какую была способна, и даже добавила без всякой необходимости:

– Мистер Пауэлл ждет вас.

Припарковавшись перед особняком Пауэлла, Алекс Бакли несколько секунд изучал огромное каменное здание и только потом вышел из машины.

«Что подумала Бетси Боннер, увидев этот дом? – гадал он. – Она ведь снимала скромную квартирку в Салем-Ридж, надеясь встретить кого-нибудь с деньгами. И ведь действительно нашла настоящее богатство – особенно для женщины, родившейся в Бронксе и зарабатывавшей на жизнь билетершей в театре». С этими мыслями он выбрался из машины и зашагал к парадной двери.

Джейн впустила его в дом и проводила в столовую, где уже собрались несколько человек. Алекс был рад видеть, что Лори Моран прибыла сюда раньше него.

– Ну, сейчас начнем, – сказала она, когда он подошел к ней.

– Точно как я и думал, – ответил он таким же ровным тоном.

Регина знала, что опасно привозить предсмертную записку отца с собой на этот завтрак. Если кто-нибудь откроет ее бумажник и найдет эту записку, она станет самой вероятной подозреваемой в убийстве Бетси Пауэлл. «Они вполне могут прекратить съемки после этого», – подумала она.

С другой стороны, она почти до паранойи боялась, что, если оставить записку в сейфе в отеле, кто-нибудь может украсть ее. «Было бы вполне в духе Роберта Пауэлла провернуть такой трюк! – думала она. – Я должна знать. По крайней мере, свой бумажник я могу держать при себе».

Она сложила записку так, что та поместилась в маленькое отделение, где лежали две карточки – кредитная и страховая.

Когда лимузин свернул на знакомую подъездную аллею, Регина увидела, что парадная дверь открыта и в дом входят три человека. Один из них был на костылях.

«Должно быть, это муж Элисон», – решила она. О несчастном случае Регина услышала уже после переезда во Флориду.

«Какими же дурами мы были, что согласились стать ее свадебными подружками! – думала она теперь. – Пресса изо всех сил старалась, непрерывно фотографируя, как я, Клэр и Нина идем по церковному приделу впереди Элисон. Одна газета озаглавила материал «Невеста и ее верные подозреваемые». Это к вопросу о нечестных приемах…»

Регина так глубоко задумалась, что несколько секунд даже не осознавала, что машина уже остановилась и что водитель открыл перед ней дверцу.

Сделав глубокий вдох, она вышла из машины и поднялась по ступеням крыльца.

«Сколько раз я бывала в этом доме? – спросила себя Регина, нажимая кнопку звонка. В старшей школе они с Клэр дружили. – Но почему я продолжала приходить сюда после того, как папа покончил с собой? Или это потому, что я собиралась когда-нибудь отомстить им обоим?»

Ожидая, пока ей откроют дверь, она лихорадочно старалась уверить себя в том, что выглядит нормально.

Регина сбросила двадцать фунтов, как и обещала себе после получения письма с предложением участвовать в передаче. Для этой поездки она купила себе новую одежду и знала, что черно-белый пиджак с белыми брюками делают ее фигуру еще стройнее и подчеркивают полуночно-черный цвет ее волос.

«Зак все время твердит мне, как хорошо я смотрюсь», – думала она, когда Джейн с дежурным приветствием на устах открыла ей дверь и отступила назад, впуская гостью в дом.

Входя в особняк, Регина невольно вспомнила, что обещала Заку сжечь записку, прежде чем та даст повод заподозрить ее в убийстве Бетси Боннер Пауэлл.

Клэр думала, что будет нервничать и испытывать страх перед встречей с отчимом, Робертом Пауэллом. Прошло много лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Но, пробудившись от некрепкого тревожного сна, она ощутила ледяное спокойствие. Заказанный завтрак был доставлен в номер ровно в семь, и она съела его, сидя в кресле перед телевизором, – как раз шли новости.

Однако вместо репортажа о серии групповых нападений в Манхэттене, о которых вещали с экрана, Клэр видела перед собой кадры того, как из дома в Салем-Ридж выносят тело ее матери.

«Мы все сгрудились в комнате для отдыха, – вспоминала она. – В домашних халатах. А потом нас начала допрашивать полиция…»

Она выключила телевизор и прошла в ванную со второй чашкой кофе. Наполнила ванну водой и бросила туда ароматическую соль, которую привезла с собой.

«Любимый аромат Бетси, – думала Клэр. – Я хочу, чтобы от меня пахло так же, когда я приеду туда».

Она никуда не спешила.

«Я хочу, чтобы они все уже были там к моему прибытию. – Клэр улыбнулась этой мысли. – Бетси всегда опаздывала. Это страшно злило Роба. Он был помешан на пунктуальности, куда бы они ни собрались.

Я должна знать!»

В качестве сегодняшнего наряда Клэр выбрала небесно-голубой жакет из шелка и кашемира и узкие серые брюки.

«Бетси любила этот цвет, – вспоминала она, натягивая жакет. – Она считала, что он подчеркивает цвет ее глаз. Ну что ж, пусть теперь подчеркивает цвет моих».

Единственным украшением, которое Клэр забрала, спешно покидая дом Роберта Пауэлла, была нить жемчуга. Изначально этот жемчуг принадлежал бабушке Клэр, которую та помнила очень смутно. «Но я помню, что любила ее, – думала она. – Хотя мне было всего три года, я помню, как сидела у нее на коленях, а она читала мне книжки».

В восемь тридцать позвонил водитель и сообщил, что он ждет внизу.

– Я буду через полчаса, – ответила Клэр. Она рассчитала, что при таком раскладе приедет к дому в 9.20. И снова заверила себя, что все остальные к этому времени уже соберутся.

Тогда перед ними и предстанет дочь Бетси Боннер Пауэлл.