Текст книги "Бэтмен. Ночной бродяга"

Глава седьмая

– Что с тобой приключилось? – спросила Драккон, когда Брюс столкнулся с ней в кафетерии «Аркхэма» на выходных. Ее взгляд привлек фиолетовый синяк, украшавший челюсть юноши.

Брюс не стал отвечать сразу. Он уселся напротив детектива и поставил поднос с едой на стол. По счастью, остаток недели пролетел незаметно. Итоговые экзамены, фотосессии и репетиции выпускного слились воедино и отвлекли юношу от мыслей о его спарринге с Ричардом. Уэйн был даже рад оказаться в субботу в «Аркхэме».

– Синяки всегда выглядят хуже всего, когда уже заживают, – наконец, произнес он, – со мной все будет в порядке.

К облегчению Брюса, Драккон не стала задавать дополнительных вопросов. Вместо этого, она потерла виски и вернулась к еде.

– Надеюсь, ты по-прежнему влачишь здесь жалкое существование, Уэйн, – сообщила она.

– Почти столь же жалкое, как и вы, – ответил Брюс.

– Неужели? – Женщина усмехнулась. – В таком случае, несладко тебе приходится.

Какое-то время Брюс изучал собеседницу. Ее ногти были по-прежнему безупречны и покрыты все тем же коричневым лаком в тон цвету кожи. Брюс заметил, что Драккон старалась есть с такой же аккуратностью, с которой подходила к своему внешнему виду. Это выражалось во всем – в том, как она подцепляла еду вилкой, в том, как она разложила салфетку под тарелкой в виде идеально ровного квадрата, стороны которого были параллельны краям стола. Неудивительно, что она стала детективом, с таким-то вниманием к мельчайшим деталям. Против своей воли, Брюс был рад ее присутствию. По крайней мере, ее не интересовали всякие несущественные мелочи, и у нее не было никакого желания издеваться над ним. На самом деле, у юноши было подозрение, что если бы он сам не подошел к ней, детектив Драккон игнорировала бы его на протяжении всего срока общественных работ.

Мысли Брюса вернулись к загадочной девушке с подвального уровня лечебницы. С момента их первой встречи он несколько раз проходил мимо ее камеры, но всякий раз там было полно народу: полицейские в форме, детективы, сама Драккон, которая во время допросов разочарованно потирала шею – девушка продолжала молчать.

Брюс поражался подобному упорству. Заключенная не удостаивала служителей закона даже взглядом, все так же продолжая смотреть в пустоту. Как будто в камере вообще не было никого кроме нее. Каждый раз у нее в руках была салфетка, сложенная в новую фигуру – лебедь, лодку, звезду. Всякий раз Брюс задерживался у дверей камеры в ожидании того, что девушка вновь изогнет запястье, и фигурка превратится во что-то еще. Во что-то куда более опасное.

Драккон заметила, что он изучающе смотрит на нее.

– Чего ты хочешь, Уэйн? – спросила она. – Ты выглядишь так, словно вопрос вот-вот сорвется с твоих губ.

– За последнюю неделю дважды видел вас и вашу группу на подвальном уровне, – ответил Брюс, – какая история кроется за этой девушкой в дальней камере?

Драккон изогнула идеальную бровь.

– Это место тебе так наскучило, что ты начал совать нос не в свое дело?

– Мне просто любопытно, – пояснил Брюс, перемешивая свое картофельное пюре в попытке сделать его более съедобным. – Трудно пропустить такой спектакль.

Детектив отложила вилку в сторону и снова потерла виски. Эти допросы по какой-то причине были для нее больной темой.

– Эта девушка… Поверь мне, она здесь за дело. Но то, что мы с ней обсуждаем, тебя совершенно не касается.

Брюс уставился в свою тарелку. Следующие слова он подбирал крайне осторожно.

– Ваши визиты не очень-то похожи на дискуссии, – и тут же поспешил добавить, – детектив.

– Прости?

Брюс небрежно отрезал себе кусочек мяса.

– При всем должном уважении, детектив, я видел лишь, как вы и другие полицейские задаете ей вопросы. Я ни разу не заметил, чтобы она вам отвечала.

Едва промелькнувшей на лице Драккон тени было достаточно, чтобы понять – девушка еще ни разу не ответила ни на один вопрос. Скорее всего, каждый раз она только и делала, что смотрела в никуда, сжимая в руке свои поделки из бумаги и делая вид, будто в камере нет никого, кроме нее. Брюс был удивлен, что полицейские от раздражения не уничтожили оригами.

Драккон выругалась.

– Ночные бродяги поставляют нам бесконечное количество дел.

Ночные бродяги. Уэйн подался вперед.

– Чего они хотят?

Детектив пожала плечами.

– Ты же видел их символ, верно? Объятая языками пламени монета, обычно нарисованная на стене спреевой краской. Это обширная сеть воров и убийц. Они охотятся только на самых богатых, речь идет об обладателях состояний в сотни миллионов долларов. И они пускают эти средства на финансирование дальнейших операций.

– Операций.

– Пока что это спланированные покушения, взрывы на фабриках. Они терроризируют весь город. Ночные бродяги мнят себя кем-то вроде Робин Гуда, хотя и в весьма изощренном варианте. Они любят выставлять себя покровителями бедных, будто бы они крадут у богатых и отдают все нищим. Однако пока что единственная вещь, которую они подарили беднякам, – это более опасное место для жизни.

– Отнимать у богачей и отдавать бедным, – Брюс не смог удержаться от усмешки.

Драккон уставилась на него.

– Что?

– Да просто… люди всегда так кстати забывают про вторую часть этого высказывания.

Драккон опустила очки на кончик носа и взглянула на собеседника поверх красной оправы.

– А ты философ, – с некоторым удивлением заметила она, затем взмахнула рукой. – Мило, что ты спросил, Уэйн. – Детектив поднялась на ноги и забрала свое пальто песочного цвета со спинки стула. – Но ты здесь отбываешь наказание, а не занимаешься детективной работой. Давай-ка поможем тебе покинуть это место, а не еще глубже увязнуть в этом болоте.

* * *

Когда после обеда Брюс спустился на подвальный уровень, одна из лампочек в коридоре раздражающе тревожно мигала. Когда стены озарялись ее мерцающим сиянием, коридор казался нереальным. Казалось бы, стоит лишь зажмуриться, и он исчезнет навсегда. Пара камер пустовали, обитатели остальных спали. Брюс уже не узнавал некоторых из них – редко кто задерживался в отделении интенсивной терапии надолго. Может, девчонку тоже скоро переведут отсюда, подумал Брюс, хотя сама мысль об этом его неожиданно расстроила.

Он дошел до конца коридора, где мигающая лампочка освещала как раз дверь в камеру пленницы. Брюс замедлил шаги. Она все еще была здесь, на этот раз совершенно одна.

«Она здесь за дело».

Но она была так молода. На несколько десятков лет моложе любого другого обитателя лечебницы. Юноша, нахмурившись, наблюдал за ней, ожидая чего-то, чего угодно – яростной вспышки гнева, оскорбительной угрозы – лишь бы понять, что такого угрожающего нашли в девчонке все остальные, чтобы запереть ее здесь. Взгляд Уэйна метнулся к новой фигурке, которую девушка держала в руках. Оригами напоминало неоконченного льва. Интересно, во что оно сможет превращаться, когда работа будет закончена?

И в этот самый момент заключенная взглянула на дверь. На него.

Ее взгляд снова застал Брюса врасплох, но на этот раз юноша удержался от желания отпрянуть. Уэйн подошел к окну камеры и остановился прямо перед ним.

На протяжении довольно долгого времени узница пристально разглядывала его. Разумеется, молча, напомнил себе Брюс. Она провела здесь несколько недель, может даже, месяцев, и за все это время не произнесла ни единого слова. Сколько еще Драккон будет пытаться вытянуть из девушки хоть что-то? Что вообще они хотят от нее услышать? Если…

– Ты – Брюс Уэйн.

Брюс похолодел.

Она что, только что разговаривала? Более того, она узнала его. Звук голоса заключенной раздался так неожиданно, что на какое-то время Брюс остолбенел. Девушка говорила мягко, но ее голос разносился звонко и четко, как колокольный звон. А у нее приятный голос. Даже успокаивающий.

– Виновен, – в конце концов, выдавил из себя он. Интересно, услышала ли она его вообще?

Повисла новая пауза, но девушка так и не отвела взгляда. Напротив, она продолжала рассматривать гостя в своей тихой, спокойной манере. Заключенная почти не моргала, и ее глаза напоминали темные бассейны, обрамленные белым мрамором. Наконец краешек ее губ едва уловимо изогнулся.

– А ты не похож на местных завсегдатаев.

«Продолжай с ней разговаривать».

– Могу сказать то же самое о тебе, – произнес, наконец, Брюс.

Девушка отложила салфетку в форме льва в сторону.

– У кого хватило выдержки ударить миллиардера?

Брюс моргнул, рука инстинктивно метнулась к челюсти. Она обратила внимание на его синяк.

– Это пустяки, – пробормотал он.

Девушка сжала губы.

– Хмм, это сделал близкий тебе человек. Готова поспорить, кто-то, кто хорошо тебя знает. – Она склонила голову набок, и ее черные волосы роскошной волной рассыпались по плечам. В ее движениях было что-то неуловимое, одновременно изящное и коварное, и Брюс заподозрил в ней танцовщицу. Казалось, будто она знает, что юноша жадно следит за каждым ее движением. – У всех есть враги. Но стоит заглянуть в твои глаза – в них столько напряжения и разочарования. Ты по-прежнему не можешь перестать думать о том, кто это сделал.

Брюс промолчал. Было что-то нервирующее в том, как она изучает его, препарируя на маленькие кусочки.

Она заметила его молчание, и в ее глазах мелькнул огонек.

– Это действует тебе на нервы, верно? Тебе нравится понимать, почему случается то или иное событие. Тебе нравится раскрывать загадки и раскладывать все ответы по маленьким коробочкам. Но в этом случае ты до сих пор не понял, что произошло.

Разум Брюса лихорадочно трудился, пытаясь подобрать подобающую категорию для нее.

Она вздохнула.

– Я поняла, в чем твоя проблема.

– И в чем же? – К нему наконец-то вернулось умение говорить.

– Ты не можешь ничего отпустить. Бедная добрая душа, вечно горишь желанием дать всем второй шанс. – Она изучала его взглядом, способным прожечь насквозь. – Не делай так.

– Не делать как?

– Ни за что не держись. Научись, наконец, отпускать.

Брюс нахмурился, зачарованный этими странными словами. «Ни за что не держись». За тридцать секунд девушка нарисовала его подробный портрет. Откуда она все это знает? Как ей удается озвучивать вещи, бурлящие у него в голове?

– Кто ты такая? – спросил он.

– Меня зовут Мадлен.

Мадлен.

Брюс был уверен, что за последнюю минуту он услышал от заключенной больше слов, чем кто-то в лечебнице за все остальное время. Он остался стоять напротив окна камеры в надежде, что девушка скажет что-то еще. Но девушка лишь заложила руки за голову и, изогнув спину, медленно и изящно начала потягиваться до тех пор, пока Брюс не разглядел под ее робой четкую границу между ребрами и желудком. Затем Мадлен уселась, скрестив ноги.

– Почему ты здесь? – Спросил он в надежде на ответ. Но девушка молчала. Что бы ни заставило ее заговорить с ним, это чувство явно испарилось, так быстро, что, возможно, Брюс сам все это выдумал.

Какое-то время он еще постоял рядом с камерой, просто на всякий случай, но Мадлен и не думала подавать голос, так что Брюс оставил девушку в покое. Но звуки ее голоса продолжали терзать его мысли, принося с собой больше вопросов, чем ответов.

Глава восьмая

Выпускной.

В воздух взметнулись шляпы, разместившаяся на обширных зеленых лужайках академии толпа студентов радостно загудела.

Брюс стоял рядом с Альфредом и Люциусом и с улыбкой выслушивал их поздравления. Он механически реагировал и двигался – рукопожатия, объятия, попытки отмахнуться от лент и медалей, которые Альфред продолжал вешать ему на шею. Брюс с нетерпением ждал окончания школы, отсчитывая дни, оставшиеся ему с Дайан и Харви.

Этот день должен был стать самым важным и ярким в его жизни.

Но сейчас, стоя на школьной площадке, мыслями Брюс был совершенно в другом месте. В его ушах все еще отдавались эхом слова Мадлен.

«А ты не похож на местных завсегдатаев».

Юноша отчетливо слышал ее голос, словно она прямо сейчас стояла рядом с ним, отделенная лишь стеклом тюремного окна. Мадлен знала, кто он такой. Она точно так же изучала его все то время, что он изучал ее. Зачем?

– Брюс.

Уэйн заставил себя переключить внимание на Люциуса, который продолжал говорить с ним.

– Давай распланируем все пораньше, а не попозже, хорошо? – Мужчина похлопал юношу по плечу. – Устроим достойную демонстрацию беспилотных дронов, над которыми мы работаем. Фонд Уэйнов устраивает масштабное благотворительное мероприятие, где мы и покажем их в действии. – Фокс одернул свой спортивный пиджак. – В списке приглашенных будут все важные шишки – городской совет, чиновники из Метрополиса, Люторы… Брюс, всем интересно, что мы делаем. – Люциус кивнул стоящему в отдалении человеку, окруженному несколькими офицерами полиции. – В том числе и мэру.

Брюс напрягся. Если мэр был здесь, то и Ричард скорее всего отирался неподалеку.

К нему подошли Дайан и Харви. Оба были совершенно одинаково обвешаны лентами и медалями. Проследив за взглядом Брюса, Дайан сняла одну из своих медалей и повесила ему на шею.

– Предполагается, что ты должен их носить, Брюс, – с улыбкой произнесла она. – Видишь? Харви показывает отличный пример.

– Здравствуйте, сэр, – произнес Харви, протягивая руку Альфреду в официальном приветствии, и медали мелодично звякнули. Младшему Денту явно было не по себе, поскольку все до единого выпускники праздновали вместе с семьями. Не пришел только его отец. Брюс встал рядом с другом для поддержки.

– Вы оба должны очень гордиться Брюсом.

– Как и тобой, – с улыбкой заявил Альфред и подмигнул Харви, – отличная работа, мастер Дент.

Дайан взяла Брюса за руку и потащила в сторону. Позади нее выстроилась внушительная толпа родственников, очень громко чему-то радующихся. Все они принялись махать девушке.

– Харви, Брюс, идемте. Моя семья сгорает от нетерпения пообщаться с вами, ребята.

Харви открыл было рот, чтобы возразить, но Дайан уже тянула его за собой. Ее родственники с энтузиазмом поприветствовали Харви и начали поочередно тепло его обнимать. Юноша покраснел, но, несмотря на смущенный вид, его настроение определенно улучшилось.

– Иди к ним, – произнес Люциус, подталкивая Брюса вперед, – а я пока составлю компанию Альфреду.

Брюс поблагодарил мужчину и направился к остальным, но далеко не ушел. Мэр Прайс загородил ему дорогу, а за спиной отца показался и Ричард.

– Брюс Уэйн! – воскликнул мужчина, положив юноше руку на плечо и одарив теплой улыбкой, от которой веснушки на его бледном лице растянулись в стороны. – Сто лет тебя не видел! Посмотри, как ты вымахал! Поздравляю тебя, сынок! Хотя никто из нас и не сомневался в том, что ты многого достигнешь. Правда, Ричард? – Он безучастно взглянул на висящую на шее сына медаль, и Ричард напрягся, как канат.

Брюс сдержанно кивнул. Мэр всегда был добр к нему.

– Благодарю вас, сэр, – ответил юноша, пожимая руку старшего Прайса. – Поздравляю и вас, и тебя, Ричард.

Мэр даже не улыбнулся.

– Ты хороший мальчик, Брюс, но я принимаю поздравления только тогда, когда они заслужены. – Уэйн поверить не мог, что мэр может так пренебрежительно относиться к собственному сыну. Ричард неуклюже стоял рядом с отцом, помалкивая, зато старший Прайс говорил за двоих. – Жалко, что ты больше не навещаешь нас, Брюс.

– Я очень занят в последнее время. Летние проекты и моя… работа в «Аркхэме»…

– Ах, это… – Мэр взмахнул рукой. – Ты проявил инициативу, вот что ты сделал, когда поймал этого Ночного бродягу. В тебе есть все задатки лидера. Я помню тебя с самого детства. Ты был самым умным ребенком, которого я когда-либо видел. Ты по-прежнему им являешься. – Мэр ткнул своего отпрыска в спину. Ричард вздрогнул и опустил глаза. – Мог бы научить этого обалдуя чему-нибудь.

Внимание Брюса переключилось на Ричарда, который теперь всячески избегал беседы. В памяти всплыли воспоминания о том, как Уэйн делал домашние задания в гостях у Ричарда. Кое-что сразу встало на свои места. Мэр всегда хвалил Брюса и всегда делал это в присутствии собственного сына. Тогда, да и сейчас, это казалось мелочью. Альфред тоже бывал весьма строг к Брюсу, в том числе и при друзьях. Но что-то в словах мэра, что-то в отстраненном поведении Ричарда заставило юношу зацепиться за эти воспоминания. Похоже, разрыв между ними был куда больше, чем он думал.

– Я слышал, что этим летом ты будешь работать с Люциусом Фоксом.

– Все так, сэр.

– Ну что же. – Мэр широко улыбнулся. – От такого технического гения, как ты, другого и не ждали. Можешь заглянуть в мой офис в любое время, и я расскажу тебе о совместных проектах твоего фонда и городской администрации. Тебе суждено многое сделать для нашего города, сынок. Уж я-то знаю.

«Сынок». Стоящий рядом с отцом Ричард выглядел более жалким, чем когда-либо, да Брюс и сам почувствовал себя крайне неуютно. Впервые в жизни он задумался, не стало ли поведение мэра, его пренебрежение достижениями собственного сына, его стремление похвалить Брюса той самой причиной, которая разрушила их дружбу с Ричардом.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Уэйн, не зная, что еще сказать.

Мэр кивнул, затем помахал кому-то через лужайку и, не сказав ни слова Ричарду, ушел прочь, забыв о сыне.

– У отца всегда была крайне заниженная планка для тебя, – сказал Ричард, убрав руки в карманы, – ты мог бы украсть его бумажник, и он все равно бы тебя за это похвалил.

Брюс подумал об отчаянных попытках Ричарда вырваться вперед, даже с помощью нечестных приемов.

– Поэтому мы перестали общаться? Из-за твоего отца?

Ричард пожал плечами, хотя по его глазам было видно, что этот вопрос задел его сильнее, чем он был готов показать.

– Вчера вечером я показал ему мое имя в списке награжденных. И знаешь, что он спросил, даже не взглянув на меня? Он спросил, под каким номером идешь ты.

Брюс поморщился.

– Прости. Я не знал.

– Ну да, ты никогда не знал. – Ричард оскалился еще сильнее. – Но с другой стороны, тебе никогда и не приходилось выслушивать подобные вещи с утра и до вечера, не так ли? У тебя был Альфред.

– Ты говоришь так, словно Альфред меня никогда не критиковал.

– Он всего лишь твой дворецкий, а не твой…

Все сочувствие, какое только мог испытывать Брюс, мигом испарилось.

– Альфред мой опекун, и ты прекрасно это знаешь. И если ты собираешься сказать что-либо о моих родителях, я настоятельно советую тебе передумать прямо сейчас.

Однако угроза в голосе Брюса, казалось бы, только сильнее раззадорила Ричарда.

– А что? Я же не говорю, что это твоя вина.

Уэйн встряхнул головой.

– Что тебя на самом деле волнует?

Ричард на миг задумался. Затем снова засунул руки в карманы и посмотрел в сторону компании, в которой теперь стоял его отец в окружении других родителей.

– Я узнал, что отец исключил меня из своего доверительного фонда.

Внезапно все встало на свои места. Доверительные фонды Брюса недавно открылись. Его родители без задней мысли оставили своему сыну ключи от своей империи, пусть даже младший Уэйн почувствовал скорее груз ответственности, чем преимущества подобного решения. Но если же Ричард недавно узнал, что его собственный отец исключил сына из завещания, тогда свалившееся на Брюса богатство должно было казаться ему личным оскорблением.

– Мне жаль, что так вышло. Слушай, я не знаю, какого ответа ты от меня ждешь.

Лицо Ричарда исказилось и стало жестоким.

– Не нужна мне твоя жалость. Тебе, по крайней мере, не приходилось ощущать себя запасным вариантом. Твоего отца вообще больше нет рядом.

Брюс почувствовал приближение вспышки гнева.

– Осторожнее.

– Я всего лишь говорю, что ты можешь делать все, что тебе вздумается, и все равно получишь благословение собственных родителей.

– Ты что же, хочешь сказать, что мне проще жить, потому что моих родителей больше нет? – Брюс злился все сильнее, гнев уже мешал ему трезво мыслить. – А ты не думал, что я каждый, каждый день мечтаю, чтобы я мог все отдать, лишь бы вернуть их?

– Прекрати быть таким святошей, Брюс, – ухмылка Ричарда превратилась в оскал, а голос стал резким. – Тебе же нравится, что не нужно добиваться расположения своих родителей. Все любят несчастного Брюса Уэйна, потому что его папа с мамой давно в моги…

Брюс сам не понял, что произошло в следующий момент. Вот он, весь напряженный, стоит напротив Ричарда, сжимая и разжимая кулаки и пытаясь урезонить своего бывшего друга, в следующую секунду они уже оба лежат на земле, и колено Уэйна упирается в грудь противника. Из носа Ричарда хлестала кровь, должно быть, Брюс сильно приложил его, потому что костяшки кулака были испачканы кровью. Очень смутно юноша расслышал поблизости пару испуганных криков, но они звучали как-то приглушенно, словно из-под воды. Окружающая действительность, наблюдатели – все это расплылось в неясную картинку, и на какой-то миг он увидел перед собой ту девушку из камеры – Мадлен. Она уставилась на него своими бездонными черными глазами.

«Ни за что не держись», – сказала она.

А затем все кончилось так же быстро, как и началось. Ричард пытался сдерживать хлещущую из носа кровь. Чьи-то руки подняли Брюса и оттащили прочь, его туфли вспахивали землю. Юноше понадобилась целая секунда, чтобы осознать, что оттаскивают его Дайан и Харви. Друзья выглядели шокированными и настороженными.

Харви крепко держал Брюса за руку, стиснув челюсти. Юношу охватило чувство вины, он понял, что подобные сцены Денту не в новинку. Но когда Уэйн посмотрел в глаза своему другу, Харви всего лишь покачал головой.

– Я знаю, – сказал он. – Дыши глубже. Я знаю.

– Эй, все в порядке, – успокаивающе шептала ему Дайан, держа его вторую руку.

Брюс перестал вырываться и уставился на Ричарда. Его бывший друг по-прежнему пытался остановить кровь, идущую носом, и смотрел на него глазами, полными ненависти. Сердце Уэйна рвалось из груди. Юноша прокручивал в памяти последние слова Ричарда. Казалось, весь мир вокруг него померк, звуки затихли, а он теперь стоял по другую сторону стекла и наблюдал за тем, как их дружба окончательно распалась.

Ричард медленно поднялся на ноги. Его рукав был полностью испачкан кровью, но, к изумлению Брюса, на губах юноши играла легкая улыбка, словно он испытывал какое-то мрачное удовлетворение.

– Ты еще пожалеешь об этом, – произнес Ричард.

Прежде чем Брюс нашелся с ответом, его бывший друг развернулся и ушел прочь.