Текст книги "Моя прелестная роза"

– Хорошо. Но если вы почувствуете, что устали, Стивен, пожалуйста, отдохните.

– Ладно. – Следуя за Беном, Стивен отправился к фургонам, откуда принес мерцающий сине-зеленый задник. Задник был знакомый, тот самый, что висел в пещере Просперо. Он был вполне подходящей декорацией и для волшебного леса.

В течение нескольких часов Стивен усердно трудился под руководством Бена. Перетаскивая декорации, он не переставал удивляться, что такие простые материалы могут создавать столь потрясающие эффекты. Ему нравился продуманный беспорядок, который царил в театре. Нравилось, что актеры разыгрывают драматические сцены прямо у него над головой. Он с удовольствием, наблюдал, как они уходят и приходят.

Слегка припорошенный пылью, немного усталый, Стивен восхищался установленными декорациями, когда за его спиной послышался голос Марии Фицджералд:

– Нам нужен герцог, Томас? Чем плох мистер Аш?

Стивен повернулся в замешательстве. Откуда, она знает, кто он такой на самом деле? Может быть, ей когда-нибудь указывали на него и она запомнила его истинные имя и фамилию?

В полном молчании все глаза обратились на Стивена. «Стало быть, – подумал он, – мое инкогнито раскрыто…»

Внимательнее всех его оглядывал Томас Фицджералд.

– Конечно, моя любовь, у него вид настоящего герцога. С его помощью мы могли бы избежать лишней смены костюмов, но вот вопрос, захочет ли мистер Аш взойти на подмостки вместе с нами.

Стивен растерянно заморгал:

– Что вы сказали, извините? Мария одарила его сияющей улыбкой:

– Вы могли бы создать впечатляющий образ герцога Афинского, мистер Аш. Розалинда говорит, что вы участвовали в любительских спектаклях. Почему бы вам не сыграть сегодня Тезея?

Облегчение, которое он испытал, убедившись, что не узнан, тут же сменилось сильнейшим замешательством. Не пострадает ли достоинство герцога Ашбертона, если он выступит в самой заурядной таверне? Он устремил вопросительный взгляд на Марию. Что там ни говори, одно дело – выступать в составе профессиональной труппы, даже во второстепенной роли, другое – играть в любительских пьесках вместе с друзьями.

– Не все любят показываться перед публикой, мама, – вступилась за него Розалинда. – Большинство людей сочло бы это наказанием, а не удовольствием.

– К тому же мистер Аш еще не совсем оправился, – добавила Джессика.

На лицо Марии упала тень.

– Верно, я и не подумала.

Глядя на сокрушенное выражение ее лица, Стивен вдруг понял, почему она сделала ему это предложение. Играть для нее – высшее блаженство. Точно кот, приносящий пойманную им мышь любимому хозяину, она, повинуясь неожиданному импульсу, предложила спасителю своего сына то, что казалось ей величайшей радостью, – возможность выступить на сцене.

Идея, разумеется, была абсурдной. Но после того, как схлынула волна удивления, ему показалось очень заманчивым бросить открытый вызов всем условностям.

– Возможно, я еще пожалею, но готов испытать себя, – сказал он, широко улыбаясь. – Если вы, конечно, уверены, что я не провалю ваш спектакль.

Мария сразу просветлела, а Томас с раскатистым смехом сказал:

– Замечательно. Не беспокойтесь, пьесу вы не провалите. Роль не такая большая, я вас немного поднатаскаю, и, уверен, никто даже не заметит, что вы новичок в нашем деле.

Джессика радостно захлопала в ладоши, а Розалинда тепло ему улыбнулась.

Добро пожаловать в театр Фицджералда, Стивен. – Один вечер – куда ни шло, – сказал Стивен. Но когда Томас отвел его в сторону, чтобы приступить к репетиции, Стивен почувствовал, что очень доволен собой.

Глава 6

Ожидая начала пьесы, Розалинда и Стивен находились за кулисами, и не только потому, что должны были вместе появиться на сцене. Даже самые опытные актеры чувствуют внутреннее напряжение перед спектаклем. Хотя Стивен и стоял с бесстрастным лицом, не позволяя разгуляться своим нервам, она чувствовала, что он сильно волнуется. Взглянув из-за кулис на зрителей, ее отец, в одежде повелителя фей и эльфов Оберона, повернулся и с удовольствием сказал остальным актерам:

– Ни одного пустого места. Пойду скажу музыкантам, чтобы играли увертюру.

Стивен нерешительно поглядел на Розалинду:

– Наверное, слишком поздно отказаться играть Тезея?

– Боюсь, да, но не беспокойтесь, – утешила она Стивена. – Вы хорошо справитесь со своей ролью. Мама права: вы просто рождены играть герцога.

– Я думаю, герцогом быть легче, чем актером.

– Ерунда. Вы знаете наизусть все строки и очень неплохо прорепетировали свою роль с папой. – Она оглядела его с головы до ног. Стивен в своей развевающейся пурпурной мантии, с золотой цепью на груди и короной на голове являл чистейшее аристократическое достоинство, он был вполне убедителен в роли царственного героя. Розалинда не сомневалась, что он справится со своей ролью не хуже отца.

– Помните, от вас требуется одно, чтобы вы не сбились и не упали. А передать вы должны лишь властность, присущую правителю Афин, и любовь к женщине, на которой собираетесь жениться.

– В вашем описании все получается подозрительно просто, – сухо ответил он.

– Поверьте мне, с первых же строк все пойдет очень гладко. А если вы невзначай и ошибетесь, я смогу тут же поправить положение. Зрители ничего и не заметят.

Закончив увертюру, музыканты принялись играть марш, возвещающий появление Тезея, герцога Афинского, и его невесты Ипполиты, повелительницы амазонок. Охваченная волнением, обычно предшествующим выходу на сцену, Розалинда взяла Стивена за руку.

– Смелее, милый герцог. Мы выступаем в этом захудалом Редминстере, и если вы плохо сыграете, кто это заметит?

– А что, если, восстав из могилы, поэт испепелит меня? – мрачно произнес он.

– Вы льстите себе, – живо откликнулась она. – Вот уже много веков его произведения всячески калечат и уродуют, а он все спит и спит. Вы просто н способны играть так безобразно, как некоторые из виденных мною актеров.

Он изобразил подобие улыбки, но она почувствовала, что он рад бы очутиться где угодно, лишь бы не пришлось выходить на сцену. Однако, когда прозвучал музыкальный сигнал к их выходу, его нервы еще не успели окончательно разыграться. Она подняла его руку на высоту плеча, и они вместе величественно выплыли на сцену.

Исподтишка наблюдая за своим партнером, Розалинда точно определила тот момент, когда он ощутил всем своим существом, что все глаза устремлены на него. Его лицо сразу же превратилось в неподвижную маску.

Она крепче сжала его руку.

– Произнесите вашу реплику и постарайтесь не упасть, – чуть слышно прошептала она.

Зажмурив на миг глаза, он собрался с духом. Затем повернулся к ней и громким, на весь зал, голосом сказал:

– «Прекрасная, наш брачный час все ближе…»[1]1
  Уильям Шекспир. Сон в летнюю ночь. Акт 1. Пер Т. Щепкиной-Куперник


[Закрыть] У Розалинды перехватило дух, когда она увидела, каким ласковым светом сияют глаза Стивена. В отличие от профессиональных актеров в его манере держаться не было ни малейшей вычурности. Свойственная ему искренность казалась более реальной, чем все окружающее. Он был истинным правителем, героем, доблестным мужем. Он был ее возлюбленным, явившимся, чтобы навсегда сделать ее своей верной супругой. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, хотелось прильнуть к нему всем телом.

Она едва не забыла свои слова от волнения, но в публике кое-кто кашлянул, и она сразу же опомнилась. Призвав себе на помощь свой многолетний профессиональный опыт, она соблазнительно улыбнулась, и эта ее улыбка была адресована Тезею – не Стивену. Прекрасными словами Шекспира она ответила ему, что для огорчения нет повода, дни до венчания пролетят очень быстро.

Продолжая играть, Розалинда испытывала все большее волнение. Знающая свое дело труппа всегда может неплохо разыграть спектакль, но иногда вдруг ее объединяет общее вдохновение, и тогда игра приобретает характер настоящего волшебства. Она предчувствовала, что это именно такой удачный вечер. При всей своей несомненной неопытности Стивен обладал властным, истинно мужским духом, на что Розалинда отзывалась лучшей, на какую только была способна, игрой. Так легко было представить себе, что она царица воительниц, «мечом добытая», что она скоро выйдет замуж за своего воинственного возлюбленного и ее свадьба будет отпразднована «торжественно, и весело, и пышно…»

По зачарованному молчанию Розалинда знала, что зрители всецело захвачены иллюзией действительности, которую создает пьеса. Весь этот вечер их сердца будут принадлежать театру Фицджералда.

На сцене появились несчастные возлюбленные и родители, прося герцога о правосудии. Подчиняясь духу вдохновенного волшебства, Джессика, Эдмунд и Джереми с необыкновенной убедительностью играли свои роли.

Скоро Розалинда и Стивен удалились со сцены. За кулисами их ждала Мария, одетая в серебряное платье Титании, повелительницы фей и эльфов. Она с необычайной горячностью обняла Стивена. Розалинда даже позавидовала матери. Сама она слишком остро ощущала присутствие Стивена, чтобы обнять его вот так, запросто.

– Вы были просто великолепны, – сказала Мария чуть дрожащим голосом. – Это просто чудо.

– Если я не провалился, то только благодаря повелительнице амазонок. – Стивен ласково посмотрел через голову матери на Розалинду. – Спасибо, что позволили играть вместе с собой. Это была редкая возможность.

Радуясь, что он получил удовольствие от игры, Розалинда спустилась в крошечную артистическую уборную, чтобы там переодеться. Снять костюм было легко. Труднее было заставить себя превратиться из невесты Стивена в одну из фей.

Так как Стивен участвовал лишь в трех сценах, остальное время он провел за кулисами, наблюдая за ходом пьесы. Джессика блистала в роли прелестной озадаченной Гермии. Томас и Мария, как повелитель и повелительница фей и эльфов, просто очаровывали своей замечательной игрой. Очень хорош был и Брайан в роли шаловливого Пэка. Стивен никогда еще не видел лучшего исполнения этой пьесы. Томас Фицджералд по справедливости мог гордиться созданной им труппой. Любопытно, понимают ли здешние зрители, как им, в сущности, повезло.

Он и сам был удивлен тем, что испытывает такое удовлетворение, участвуя в спектакле. Конечно, до сих пор труппа прекрасно обходилась и без него. Но сегодня вечером он каким-то образом способствовал успеху пьесы у зрителей, с большим увлечением следящих за ее ходом. Он ощущал в себе какую-то странную власть, совершенно отличную от той власти, которой пользовался как герцог, обладающий богатством и могуществом.

Продолжая свое наблюдение, он то и дело вспоминал, с каким удовольствием обращался к Розалинде как к своей невесте. В эти блаженные мгновения, поддаваясь очарованию «Сна в летнюю ночь», он забывал о тяготеющем над ним мрачном предсказании. Ничего удивительного, что и сказители, и театры процветают испокон веков. Захватывающий убедительный рассказ приносит душе покой и радость, хотя бы на какое-то время.

Тезей и Ипполита всегда появлялись вместе, и вот настало время их нового выхода на сцену. До сих пор Розалинда металась по сцене в роли служанки Титании. Прозрачная накидка не только не скрывала, но, пожалуй, даже подчеркивала совершенство ее фигуры. Теперь она явилась в великолепном одеянии Ипполиты, величественная, как и подобает королеве – или герцогине.

Метнув быстрый взгляд на Стивена, она сказала:

– Вы отнюдь не выглядите испуганным, как до начала спектакля.

Он с презрением вздернул брови:

– Уж не думаете ли вы, что эти крестьяне могут проявить неуважение к правителю Афин?

Она расплылась в широкой улыбке.

– Из вас вышел потрясающий величественный герцог.

Если бы только она знала…

Затрубили охотничьи рожки, пора было выходить на Сцену. Раздавшиеся при их появлении рукоплескания зрителей застигли его врасплох.

– Вы им понравились, милорд, – вполголоса сказала она.

Как ни странно, такой теплый прием доставил ему большое удовольствие.

В двух последних сценах он произносил свои реплики с куда большей уверенностью. Однажды он все-таки запнулся, но Розалинда движением губ подсказала ему нужные слова. В последний раз он оставил сцену с опьяняющим чувством легкости и успеха. Итак, хвала Богу, герцог Ашбертон не посрамил своего достоинства.

После заключительных слов Пэка публика разразилась оглушительными рукоплесканиями. Актеры стали один за другим выходить и раскланиваться. Когда настала очередь Стивена и Розалинды, он взял ее за руку. Это выглядело теперь совершенно естественным.

Их появление приветствовали с большим энтузиазмом. К ногам Стивена упал скомканный комочек, оказавшийся кружевным дамским платком. Это его позабавило. Пользуясь шумом рукоплесканий, Розалинда со смехом сказала ему:

– Вы, кажется, покорили женское сердце, Стивен.

– Надеюсь, нет. – В рукоплесканиях, однако, было что-то опьяняющее. Все еще не отпуская руки Розалинды, он поклонился, тогда как молодая женщина сделала такой реверанс, как если бы находилась при королевском дворе. Затем они отошли в сторону, уступая место другим актерам, которые хотели получить свою долю славы.

Когда наконец все актеры вышли на сцену, они соединили руки и поклонились. Слева от Стивена стояла Джессика, справа – Розалинда. Стивен почему-то подумал, что, окажись в зале его друзья, они сочли бы его безумцем, но в то же время позавидовали бы, что он находится в компании таких прелестных женщин.

Спектакль закончился. Зрители встали и начали расходиться. За кулисами Томас обнял Стивена за плечи.

– Неплохо сыграли, сэр. Во всяком случае, не хуже любого другого исполнителя этой роли, какого мне доводилось видеть.

– Мне помогло мое высокомерие, – скромно ответил Стивен.

Мария – еще красная от волнения – сказала:

– Пора возвращаться в «Три короны». Там мы поужинаем, а заодно и отпразднуем ваш дебют на сцене.

Стивен охотно согласился, радуясь, что сможет провести еще вечер в обществе приятных людей. Затем он отправился в переполненную мужскую артистическую уборную. Там он скинул свою пурпурную мантию и остался, как был, в рубашке, сапогах и бриджах.

Он уже собрался уйти, когда вошел Эдмунд Честерфилд.

– Вы уже, должно быть, вообразили себя актером, Аш? – заносчиво сказал он.

Джереми Джоунз отвел глаза. Стивен понял, что Честерфилд не слишком-то популярен у своих товарищей по ремеслу.

– Ну какой я актер, – миролюбиво сказал он. – Любитель, которому группа профессионалов милостиво разрешила попытать свои силы. – Завязывая галстук, он добавил: – Ваш Деметрий, кстати, был очень хорош.

– Так вы говорите, я был очень хорош, – смягчившись, переспросил Честерфилд. – Деметрий куда более интересный персонаж, чем Лизандр.

Выходя, Стивен подавил улыбку. Оказывается, удачно подобранным комплиментом нетрудно обезоружить завистливого актера.

«А ведь я буду скучать по этим людям, – пронеслось у него в уме. – И даже очень».

Все члены труппы любили отмечать всевозможные события, и дебют Стивена Аша оказался весьма неплохим к тому поводом. Съев гостиничный ужин и провозгласив несколько тостов в честь Стивена, все пришли в хорошее настроение. Устроившись в углу, музыканты стали наигрывать какие-то свои мелодии, в то время как актеры, разбившись на разрозненные группки, углубились в разговоры.

Розалинда всегда любила подобные вечеринки. Их оплачивал се отец – по этой, в частности, причине он никогда не смог бы разбогатеть, зато позволял поддерживать теплую атмосферу, незнакомую другим труппам. Она посмотрела на Стивена, который говорил с Джейн и Уиллом Ландерс, молодой парочкой, подвизавшейся на второстепенных ролях. И спросила у сидевшей с ней рядом Джессики:

– Скажи, ты все еще воображаешь Стивена в роли аристократического героя в твоей маленькой трагедии, воображаешь, как он будет умирать от неразделенной любви к низкородной героине, говоря проще, к тебе?

Рассмеявшись, сестра откусила кусочек пирога.

– Он слишком суровый человек, чтобы я могла представить себе его тоскующим от любви.

Розалинда доела пирожок и запила его шампанским.

– Для джентльмена он достаточно хорошо чувствует себя среди нашей труппы. Похоже, он накоротке со всеми ее членами.

– Это потому, что он настоящий джентльмен, – раздумчиво сказала Джессика. – Настоящим джентльменам не приходится доказывать свое превосходство: оно самоочевидно.

Как раз в этот момент Стивен рассмеялся какому-то замечанию Джейн. На его лице не было обычной серьезности. Внимательно его оглядывая, Розалинда поняла, что всегдашняя мрачность, пусть на время, ушла куда-то. Она была рада, что хоть так они отблагодарили его за все, что он для них сделал. Но ей было больно думать, что утром он уедет. Неужели она никогда его больше не увидит?

Эта мысль придала ей смелости.

– Стивен – член нашей труппы, – сказала она. – Пусть только на один вечер. Не важно. Мы должны посвятить его в актеры.

Джессика рассмеялась, в ее голубых глазах заплясали игривые огоньки.

– Превосходная мысль. Вот только не уверена, сможет ли он сохранить свою всегдашнюю самоуверенность.

– Конечно, да, – как бы размышляя вслух, произнесла Розалинда. – У него врожденное чувство достоинства, думаю, что оно не изменит ему и на смертном одре.

Глаза Джессики сверкнули, запомнив эти слова – могут пригодиться в игре, – она быстро кивнула, подтверждая свое согласие.

– Сейчас я объявлю, что Стивен должен пройти обряд посвящения. – Джессика поставила бокал на стол, скользнула на середину комнаты и подняла обе руки, повелительно призывая к вниманию. – Так как Стивен Аш успешно выступил на одних с нами подмостках, я предлагаю посвятить его в члены труппы.

Эти слова вызвали общий смех. Один только Эдмунд Честерфилд насупился. Если в центре внимания оказывался не он, а кто-нибудь другой, это неизбежно повергало его в дурное настроение.

– Что это за обряд, прелестная Гермия? – осторожно поинтересовался Стивен. – Меня окунут в какую-нибудь лохань, откуда пьют лошади?

– Новые, члены труппы должны перецеловать всех наших актрис, – с ухмылкой объяснил Томас.

– Дело не такое уж трудное, Стивен, – усмехнулся Джереми.

– Я буду первой! – воскликнула Джессика. Подбежав к Стивену, она обвила его шею руками и, запрокинув голову назад, поцеловала театральным поцелуем, вероятно, усвоенным при исполнении одной из пьес. Пара была очень красивая. Впервые в своей жизни Розалинда позавидовала красоте сестры. Какой мужчина сможет подавить искушение держать в своих объятиях такое прелестное, полное жизни существо? К ее удовлетворению, однако, Стивен ответил на поцелуй Джессики чисто дружеским поцелуем.

Другие женщины, хихикая, как школьницы, выстроились в очередь. Среди них была даже старая Нэн, которая играла роли старух, а заодно и работала гардеробщицей. Стивен добродушно сыграл предложенную ему роль, вложив в нее элемент подчеркнутой театральности.

Розалинда продолжала сидеть на своем стуле. Теперь она сожалела, что предложила провести обряд посвящения. Она отнюдь не хотела, чтобы Стивен поцеловал ее среди многих других. Она хотела… Но лучше об этом не думать.

Мария была в очереди последней. Она наградила Стивена смачным поцелуем, которым с успехом пользовалась в «Виндзорских проказницах». Затем повернулась к Розалинде и поманила ее.

– Твоя очередь, дорогая. Последний поцелуй – и Стивен навсегда станет членом нашей труппы.

Все захлопали в ладоши. Розалинда нехотя поднялась со стула. Подойдя к Стивену, она подняла голову и заметила, что его глаза как-то странно неподвижны. Очевидно, он также ощущает неловкость. Какая она дура, что все это затеяла. Между ними и так сложились теплые отношения, зачем же было подвергать их риску?

Он протянул руку:

– Иди, моя Ипполита.

То, что он назвал ее именем героини, облегчило ее положение. Да, она царица амазонок, гордо шествующая к своему возлюбленному. Она взяла его руку, присела.

– Дражайший герцог!

Он поднял ее, и, когда нагнулся, чтобы поцеловать, она заметила в его глазах какой-то полугрустный-полунасмешливый блеск. Прикосновение его губ было легким, но от него по всему ее телу разлился жаркий огонь. Да, между ними явно существует какая-то неуловимая связь, которая при более благоприятных обстоятельствах могла бы превратиться в глубокое взаимное чувство. Но рассчитывать на это не приходится.

Он поцеловал ее. Глядя ему в глаза, она пробормотала:

– Спасибо, Стивен.

– Это я должен сказать спасибо, Розалинда, – мягко откликнулся он.

Актеры опять захлопали, и Томас подлил еще шампанского в бокал Стивена. Розалинда отошла, испытывая чувство странного удовлетворения. Она уже не сожалела, что предложила совершить этот обряд. Лучше уж поцелуй на людях, чем никакого поцелуя.

Стивен ощущал боли в животе, поэтому не стал ничего есть и поспешил к себе в комнату, чтобы принять пилюлю. Ему показалось, что шампанское хорошо действует на его пищеварение, поэтому он понемножку пил его весь вечер. Разговоры, которые он туг слышал, никак не походили на светские лондонские беседы. Бен Брейди, к примеру, объяснял, как устраивать взрывы на сцене так, чтобы не спалить театр. Его жена, Нэн, хриплым голосом рассказывала занимательные истории о том, как добродетельные девушки укрощают прожженных повес, хотя сама она утратила девственность еще до того, как Георг Третий лишился американских колонии. Во всей труппе не было ни одного зануды, кроме Эдмунда Честерфилда.

Стивен сел на дубовую кушетку вместе с Томасом и Марией, они развлекали его забавнейшими байками из своей долгой театральной жизни. Он завидовал соединявшему их чувству неразрывной близости, завидовал тому, как естественно сплетаются их руки.

При виде этой любящей пары Стивен испытывал чувство глубокого одиночества. Усилием воли он подавил его.

Жизнь его была отнюдь не такой уж несчастной, у него просто нет права жалеть себя. Посмотрев на свои карманные часы, Томас сказал Брайану:

– Уже полночь, тебе давно пора быть в постели, сынок.

Подавив зевок, мальчик с робкой улыбкой ответил:

– Я еще не перевел урок по-латыни.

– Сделаешь это утром, – сказала Мария. – Постарайся уложиться к полудню. И не забудь про арифметику.

Поцеловав мать, Брайан ушел. – Он изучает латынь? – удивился Стивен.

Томас кивнул:

– Свой греческий я сильно подзабыл, но латынь еще помню. Брайан уже давно читает Цезаря.

– Он получает совсем неплохое образование, – вскинув брови, сказал Стивен.

Польщенный Томас, весело поблескивая глазами, объяснял:

– В Дублине я ходил в колледж святой Троицы. О, я был очень многообещающим юношей. Родители мечтали видеть меня священником или, может быть, адвокатом. – Он покачал головой с притворным сожалением. – Но затем я увидел, как эта красоточка играет Джульетту и не раздумывая положил свое сердце к ее ногам. Естественно, я так и не оправдал надежд своих родителей.

– Не верьте ему, Стивен, – с насмешливостью леди заметила Мария. – Томас и в самом деле прирожденный дворянин, но он вполне мог бы кончить свои дни на виселице. – Она ласково улыбнулась мужу. – Сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы он не попал в какую-нибудь беду. Он ужасно хотел стать актером, поэтому всячески заверял меня на своем ирландском языке в вечной любви. В своем простодушии я даже не подозревала, что ему нужна жена из потомственной театральной семьи, чтобы научить актерскому искусству.

– Она у меня женщина суровая, – печально произнес Томас. – И держит меня под каблуком. Честное слово. – Прежде чем он успел договорить, Мария самым неприличным образом положила руку ему на бедро. Усмехнувшись, он обнял ее за плечи и крепко прижал к себе.

Подплыла Джессика.

– Не обращайте внимания на родителей, Стивен, – сказала она весело. – Они не умеют вести себя прилично. Я просто краснею, когда гляжу на них.

Этот обмен ролями между поколениями рассмешил Стивена. Как жаль, что у его родителей не было и девятой доли той привязанности, которая соединяла всех Фицджералдов.

Он вдруг почувствовал сильную изжогу. Имея уже некоторый опыт, он сомневался в том, что она является предвестием приступа боли, но не хотел рисковать.

Допив бокал, он отставил его в сторону.

– День был довольно утомительный. Я иду спать. Он встал и, покачнувшись, едва не упал. Проклятие. Объяснить это выпитым шампанским невозможно: всего-то несколько бокалов. Он приложил руку к сильно разболевшейся голове. Только бы не шлепнуться прямо здесь. В один миг Розалинда оказалась около него.

– Господи, мы совсем забыли, что вчера нас ударило бревном по голове. – Она обхватила рукой его талию. – Я провожу вас. Мне тоже пора спать.

Стивен почти не помнил о своем ушибе, который оказался таким подходящим поводом для ухода. Он попрощался со всеми присутствующими и, поддерживаемый Розалиндой, оставил комнату.

Очутившись в прохладном коридоре, он сразу же испытал чувство облегчения, тем не менее не отказался от помощи Розалинды. Так приятно было чувствовать рядом с собой эту высокую девушку, ее тело. Возле Луизы он всегда ощущал себя настоящим великаном.

Обнявшись, они поднялись по лестнице в комнату Стивена. Розалинда подняла свои темные глаза, полные заботы, и спросила:

– Вы уверены, что с вами все будет в порядке? Он кивнул:

– Просто сильно закружилась голова. Как вы сказали, вчера меня ударило бревном. Но почему то кажется, будто это было давным-давно.

Откинув волосы, она обнажила его зашитую рану.

– Воспаления нет. И всё же… все же вам лучше не уезжать завтра. Подождать, пока голова перестанет кружиться.

Он не преминул воспользоваться представившимся ему поводом:

– Вы правы. Я должен отложить отъезд, хотя бы на один день.

Им пора уже было разойтись, но они продолжали стоять, глядя друг на друга. Она все еще была совсем рядом, теплая, женственная, неотразимо соблазнительная. Ему так хотелось погладить ее шелковистые волосы, поцеловать в полные губы, как он это сделал в предыдущую ночь, когда Розалинда оказалась рядом на кровати…

Не раздумывая он притянул ее к себе и поцеловал. Тихо вздохнув, она обвила руками его шею. От нее пахло шампанским и какими-то пряностями. Он провел руками по ее крутым бедрам, и в нем жарким пламенем вспыхнуло желание. Этот поцелуи никак не походил на тот, каким они обменялись прилюдно. Просто сводил с ума.

Нет, он не должен так поступать.

Стивен почувствовал, что все плывет у него перед глазами, хотя полученный им накануне ушиб был тут явно ни при чем. В моргающих глазах Розалинды он уловил то же смятение, какое испытывал и сам.

– Простите, – неуверенно проговорил он, смущенный и пристыженный своей невыдержанностью.

– У вас какая-то особая ужасная способность, – сказала Розалинда. – Вы забываете, что я добропорядочная, респектабельная вдова. – Она не спеша убрала руки с его шеи и шагнула назад. – Стыжусь признаться, но мне очень понравился этот поцелуй.

– Мне тоже. У меня такое впечатление, будто вы просто созданы для поцелуев. Как ни одна другая женщина. И все же то, что я не устоял перед искушением, не делает мне чести. – Поколебавшись, он завершил свою мысль: – Вы так прелестны и милы. Вы… до глубины души… трогаете меня.

Она приложила руки к его щекам, ее пальцы слегка скользнули по его скулам.

– У нас с вами какие-то особенные отношения, – сказала она. – Они напоминают собой хрупкий бутон, которому никогда не суждено развернуться в большой яркий цветок. – Она коснулась его губ легчайшим поцелуем. – Никогда-никогда.

Она повернулась и пошла по коридору к своей комнате. В ее покачивающейся фигуре таился какой-то бессознательный вызов. Он проводил ее взглядом, ощущая сильное желание, лишь частично плотское, на самом же деле гораздо более глубокое.

Ему понадобилась вся его воля, чтобы не последовать за ней.

Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней спиной и стиснул пальцы в кулаки. Быть герцогом – значит быть обреченным на одиночество. В лицо тебе всячески льстят, а за спиной, вероятно, проклинают на чем свет стоит. Если не считать горстки друзей, он всегда чувствовал себя оторванным от всего человечества.

Но вот сегодня вечером, на несколько часов, он сумел слиться с дружеской, исполненной терпимости труппой, которая приняла его таким, каков он есть. Это короткое время он, казалось, нежился под пуховым одеялом, защищавшим его от лютого холода вечности.

Стоя во тьме, он смотрел на бледные занавески, покачиваемые легким ветерком, который струился через открытые окна. До этого вечера он даже не знал, как жаждет простого человеческого общения. Почему же он должен покинуть людей, среди которых чувствует себя счастливее, чем когда бы то ни было прежде?

Если для того чтобы вернуться в аббатство, надо было расстаться только с Розалиндой или только с дружески расположенной к нему труппой, он, пожалуй, смог бы преодолеть свое нежелание. Однако все вместе они оказывали на него опасно сильное воздействие. Именно это отчасти внушало ему мысль об отъезде. В его положении нельзя хотеть слишком многого. Особенно сейчас, когда у него фактически нет будущего.

Пораздумав, он, однако, решил, что у него нет очень уж веской причины торопиться с отъездом. Он чувствует себя еще достаточно хорошо, чтобы скрывать свое состояние. К тому же вряд ли кто-нибудь из труппы хочет, чтобы он уехал, тем более что он приносит кое-какую пользу. Да, он останется еще на несколько дней. Может быть, на неделю.

Придя к этому решению, он испытал такое облегчение, что едва опять не переиграл все карты. Черт возьми, имеет же обреченный человек право хоть на какие-то удовольствия! Выработанное всей его жизнью самообладание поможет ему не допускать ничего дурного в отношении Розалинды. Не пить больше шампанского и не оставаться с ней наедине.

Вновь в мире с собой, он разделся впотьмах и нырнул под одеяло. Но когда откинулся на подушки, то вдруг с необыкновенной отчетливостью вспомнил, как держал девушку в своих объятиях. Он перекатился на бок, ощущая в душе зияющую пустоту. Будь она проклята, эта болезнь, которая заставляет видеть все в черном свете.

Он закрыл глаза, хорошо сознавая, что поступил не очень-то хорошо. Пожалуй, не стоило ее целовать, но он знал, что донесет воспоминание об этом поцелуе до последнего, не такого уж далекого, дня своей жизни.