Текст книги "Женщины гребут на север. Дары возраста"

Теперь я вспоминаю, как плохо у меня с руками, лишь когда кто-то из окружающих спрашивает о них. Я стала немного лучше себя чувствовать, снова могу пользоваться канцелярскими скрепками и ножницами, начала больше плавать и меньше работать в саду. У меня в компьютере – уже третья версия программы для надиктовки текста под запись. Я адаптировалась.

Старея, мы все сталкиваемся с дряхлостью. Кому-то везет, он отделывается незначительными потерями и легкими неприятностями со здоровьем. У кого-то здоровье резко ухудшается. С большинством из нас происходит нечто среднее между этими двумя положениями. Мы начинаем прикладывать больше усилий, чтобы сохранить здоровье, но все равно чаще болеем и страдаем. На данном этапе жизни приходится постоянно к чему-то приспосабливаться и привыкать. Мы страдаем оттого, что многое получается все хуже, затем снова обретаем способность к саморегуляции, и вот уже опять наслаждаемся жизнью.

Мы можем помочь друг другу – побеседовать с человеком или выслушать его, угостить фруктами или кофейными кексами, написать ласковую записку. Можем понять, как научиться со всем справляться. Наш напряженный труд способен трансформироваться в ценнейший опыт, благодаря которому мы окрепнем и станем добрее. Даже страдая от горя, можно замечать красоту. Мы осознаем, что Вселенная наполнена горечью, и это – одно из самых глубоких переживаний, которое возвращает к жизни.

Глава 4
Сила и щемящее чувство утраты

Впервые в жизни меня охватил приступ легкой паники и грусти оттого, что некоторые мелочи навсегда уходят из моего поля зрения.

Фейс Салливан

Сегодня рыжая лисица промчалась по убранному кукурузному полю, мелькнула и исчезла, как облачко дыма. Да будут благословенны такие мимолетные мгновения.

Барбара Крукер

Эмме шестьдесят восемь лет, это стройная рыжеволосая ирландка с веснушками, усыпавшими нос и щеки. Они с мужем живут в Денвере. У Криса небольшой бизнес в сфере ландшафтного дизайна. Работа сказывается на его физическом состоянии, но он справляется. До выхода на пенсию три года назад Эмма работала учительницей начальных классов.

У Криса и Эммы трое детей: один сын живет во Флориде, другой – в Боулдере, а дочь Алиса – в миле от них. Все трое были в браке, а потом развелись. Сыновья женились снова, Алиса новую семью не создала. Крис и Эмма помогают ей растить детей, оказывают финансовую помощь.

Незадолго до начала учебного года Эмма пригласила в гости своих четверых внуков – восьмилетних девочек-близнецов – детей Алисы и их двоюродных сестер девяти и десяти лет из Боулдера. Утром по прохладце они собирали малину. Когда стало жарко, расположились в доме, чтобы поиграть в детективов. Затем поехали на машине в центр города, чтобы пообедать в кафе на открытом воздухе около площади Лаример. Эмма предложила детям попробовать то, что они еще ни разу не ели. Двойняшки выбрали огуречный лимонад. Десятилетняя внучка решилась на бутерброд с лобстером, а ее сестра закончила обед мороженым со вкусом зеленого чая.

Потом близнецам захотелось зайти в книжный магазин. Эмма согласилась и предложила купить каждой девочке по книге. Они бродили по магазину около часа. Эмма показала, какие книги сама любила читать в детстве, и даже прочла вслух несколько стихотворений. После магазина все вернулись к Эмме домой, чтобы поплавать у соседей в бассейне.

Эмма прекрасно провела день. Девочки так смешили ее, что от смеха разболелись бока. Потом они гуляли по улице, держась за руки. У девочек на все было свое мнение: и об официантах в кафе, и о том, какую одежду должны носить люди в центре города. С их точки зрения, Эмма была одета недостаточно нарядно, и сказали, что у нее должны быть туфли покрасивее. Эмма считала, что девочкам свойственна идеальная комбинация воспитанности и уверенности в себе. Ей было приятно, что они оказались более непринужденными и раскованными по сравнению с ней самой в том же возрасте.

Когда Алиса забрала девочек в пять вечера, Эмма почувствовала усталость и была настроена побыть дома одна.

Но как только Алиса села в машину и уехала, сердце Эммы сжалось от грусти. Одна из близняшек забыла на кухне свой игрушечный спиннер. Увидев его, она умилилась маленькой детской игрушке.

У Криса в тот вечер было совещание, поэтому Эмма сделала себе бутерброд с арахисовым маслом и джемом и пошла с ним на балкон любоваться закатом в горах. Она перебирала в памяти радостные события дня и смеялась, вспоминая забавные реплики девочек.

Вдруг она остро ощутила, как быстро бежит время. Ведь только вчера эти девочки появились на свет, а ее собственным детям уже сорок и тридцать лет! И она сама, казалось бы, еще вчера была маленькой девочкой. Глазом моргнуть не успеешь, как ее милые девчонки состарятся. Переживания неслись в душе, как облако по небу. Эмма со вздохом подумала, как бесценна жизнь и как быстро она пролетает.

* * *

Когда нам исполняется шестьдесят, мы продолжаем мыслить как сорокалетние, но наше тело ведет себя сообразно реальному возрасту. Напоминания, что все смертны, могут заставить грустить и вселить ужас, но они же способны встряхнуть. Пока мы не осознаем, как быстротечна жизнь, многие из нас ошибочно верят, что привычный образ жизни сохранится неизменным. Мы так и будем раз в месяц ходить в книжный клуб, играть в карты по субботам или пить с друзьями коктейли по пятницам. Кажется, этому нет конца. Но, осознав истинное положение дел, мы поймем, что слишком многое воспринимали как само собой разумеющееся. Полнолуния, весенние утренние часы и ночные посиделки в городе, которые нам остались, сочтены. Из нашей жизни постепенно исчезают родные и друзья, меняется страна, и какие-то фрагменты жизни растворяются вдали.

Настает время, когда мы понимаем, скольким вещам приходит конец, и тогда кажется, что время ускоряет ход. Сначала мы удивляемся: «На что ушел этот день?». Потом: «На что была потрачена эта неделя?» И наконец: «На что ушел этот год?»

Когда я сейчас размышляю о времени, вспоминаю кадры из старого кинофильма: страницы календаря с напечатанными датами стремительно мелькают одна за другой, словно их перелистывает ветер.

Мы понимаем, что какие-то вещи делаем последний раз в жизни. Навещаем свою девяностолетнюю тетушку. Прощаемся с другом, который переезжает во Флориду. Преодолеваем во время похода в горах десять миль и предполагаем, что это не повторится. Последние моменты наполняют нас щемящим чувством утраты.

В английском языке есть выражения «щемящий» и «сладкая боль», но было бы интересно подобрать другие яркие слова, с помощью которых можно передать эмоциональные состояния, переживаемые нами, когда мы осознаем, что время на исходе. Чувства, которые охватывают нас, очень сложны. Если не хватает слов, чтобы передать все тонкости, мы используем простые слова для описания сложных чувств, но они порой неоднозначны – грусть и гнев, ярость и страх или любовь, грусть и чувство горечи одновременно. Мы редко испытываем что-то одно, как правило, переживаем целую гамму чувств. Я поняла, что значит «смешанные чувства», когда летом 2016 года меня навестил старый друг из Шотландии. Мы познакомились с Фрэнком в Небраске в 1974 году, куда он приехал на симпозиум в университете, который окончили я и мой муж Джим. Мы предложили ему, иностранному гостю, остановиться у нас. Предполагалось, что он пробудет всего три ночи, но нам так понравилось общаться, что он поменял обратный билет и задержался еще на десять дней. Он был всего на десять лет старше нас с Джимом, однако уже автор нескольких учебников и действующий президент Европейской федерации психологических ассоциаций.

Фрэнк был более начитан, чем мы, в таких областях, как мировая история, политика и география. У него на все имелось обоснованное мнение – это касалось клинической психологии, управления Великобританией, капитализма, европейской политики и рода человеческого. Он очень гордился своей страной и биографией своего клана. Хорошо знал американскую историю, разбирался в государственном управлении и выражал свое обоснованное мнение о роли нашей страны в мире.

Когда мы только познакомились, Фрэнк занимался альпинизмом и состоял в группе горных спасателей Шотландии. У него был заметный шотландский акцент, курчавые черные волосы, крепкое телосложение. Он всегда носил модные узкие брюки и рубашку в тон: голубое с голубым. За сорок два года, что мы знакомы, в другой одежде я его не видела. Фрэнк был женат на Френсис, которая тоже занималась психологией. Каждый год мы по очереди «плаваем туда-сюда» – друг к другу через океан. Знакомы с детьми и внуками Фрэнка, а он – с нашими. Мы считаем себя одной семьей, часть которой живет в Шотландии, другая – в Небраске.

Обычно мы отправлялись вместе на Скалистые горы или на Северо-Шотландское нагорье – Хайленд. Мы отдыхали по полной у костра в краях, где не ступала нога человека, и на высокогорных лугах. Однажды мы так нахохотались, что я воскликнула: «Если это не счастье, то что еще?!»

Теперь Фрэнку под восемьдесят, в прошлом году он перенес инсульт. После этого приехав к нам в гости и выйдя из самолета, он сразу объявил, что этот визит в Небраску – прощальный. Когда они шли нам навстречу, Френсис поддерживала его под руку, чтобы он не упал. Это путешествие было нелегким и горьким. Фрэнк почти не изменился – интеллект, чувство юмора и доброта остались неизменными, но ходить и поддерживать равновесие ему было трудно.

В тот приезд похода в горы не было. Но мы делали многое из того, что позволяли себе раньше. Много ночей подряд наблюдали Луну над озером Холмс. Наслаждались неспешной трапезой и вместе читали у камина. Пили кофе по утрам и беседовали, беседовали, беседовали – о том, какие изменения произошли в нашей жизни и политике. И обо всем говорили со смехом. Мы разговаривали как закадычные друзья, свободно перемещались в пространстве и времени, без тени сомнения обменивались эмоциями.

Фрэнк и я обсуждали неизбежность смерти. Я читала ему вслух стихотворение Роберта Фроста «Смерть батрака». Особенно ему понравились строки: «Дом – это там, куда приходится вернуться/И где тебя приходится принять». В том же стихотворении так объясняется, что такое дом: «Я бы сказала, что человеку дом не за заслуги вовсе дан»[1]1
  Перевод О. Чекчуриной.


[Закрыть]. Мы с Фрэнком оба находили утешение в поэзии. Иногда только она способна передать всю глубину и сложность наших эмоций.

В выходные мы смотрели, как мой шестилетний внук играл в футбол. Фрэнк пообещал подарить ему билеты на матч с «Манчестер Юнайтед», если он в ближайшее время приедет в Англию. Брат Френсис работает в этом футбольном клубе, и она предложила прислать в подарок от него футболки с логотипом команды и другие сувениры.

Мы приехали на ферму к моему сыну, и он приготовил для нас праздничный обед. Фрэнк рассказал троим его детям о том, что с ним происходило в детстве во время Второй мировой войны. Он вспоминал, как его дяди были призваны на войну, один из них погиб. Вспоминал бомбардировки и жизнь на голодном пайке.

Фрэнк познакомился и с моим двухлетним внуком Отисом, который сразу полюбил его и брал за руку, когда хотел, чтобы его куда-то отвели. Он сидел у Фрэнка на коленях и кормил его со своей ложечки. Фрэнк чувствовал своим долгом есть с ложечки, хотя Отис и был в то время простужен.

В какой-то момент мне показалось, что мы снова сможем пересечь океан, продолжая вечно встречаться друг с другом. Но вечность подходила к концу. А на смену ей пришла грусть: потерять Френка значило утратить важную часть нашей жизни. Но было и светлое чувство – оттого, что мы могли радоваться происходящему здесь и сейчас.

В последнее утро Фрэнк сказал, что, проведя время с нашими пятью внуками, он с оптимизмом осознал, что здесь, в Небраске, наше будущее обещает быть счастливым. Мы в последний раз вместе любовались полетом колибри, сделали множество общих фотографий, а потом молча отправились в аэропорт. Казалось банальностью вести обычные разговоры, а произнести правду вслух было трудно.

В аэропорту я подарила Фрэнку сборник стихотворений Роберта Фроста. Он положил его в свой рюкзак. Мы молча обнялись на прощание. С этого момента каждое прощание вполне могло стать расставанием навсегда.

Психолог Лаура Карстенсен выяснила, что наши точка зрения и решения в значительной степени зависят от того, сколько времени нам осталось жить. Чем меньше мы ожидаем прожить, тем вероятнее, что мы станем делать то, что важнее всего для нас и что доставляет удовольствие. Мысль о неизбежности смерти как катапульта отбрасывает нас назад – к радости и размышлениям.

Карстенсен полагает, что с возрастом мы меньше гневаемся и беспокоимся. Я подозреваю, так происходит не потому, что наша жизнь становится менее трагичной, а оттого, что мы учимся лучше справляться с трагедиями. Более того, зная, что время на исходе, склонны замечать то, что приносит радость. «Когда-нибудь» – теперь не про нас. Удовольствие мы получаем здесь и сейчас.

Когда женщины узнают, что смертельно больны, они часто ощущают себя гораздо более живыми, чем раньше. Начинают получать огромную радость от общения с друзьями и родными, от повседневных дел. Когда местный онколог сообщает пациентке, что у нее рак, он утверждает: «Вам предстоит прожить самый позитивный период жизни».

Безусловно, над всеми нами с момента рождения висит тень смерти, но когда она приближается, мы живем более полной и осмысленной жизнью. Чувство конца приносит способность испытывать благодарность. Многие просыпаются каждое утро, говоря «спасибо» за то, что живы. Нам доставляют радость незначительные мелочи. Хотя нет – мелочей не существует. Чашечка кофе с соседями, песня на радио или прогулка со своей собакой приносят ни с чем не сравнимое наслаждение.

Скорее всего, мы будем чаще говорить людям, что любим их, и они ответят тем же. Известно, что в любой момент все способно измениться, что это может произойти и с нами, и с другими людьми. Сегодня мы ходим с человеком на прогулку, а завтра он уже передвигается в инвалидном кресле.

Глава 5
Забота о других

Когда мы устанавливаем контакт с другими людьми, чувство, что в тебе по-настоящему нуждаются, что ты кому-то необходим, приносит нам величайшее удовлетворение, формируя самые прочные душевные связи между людьми.

Элеонора Рузвельт

Кристал – подтянутая кореянка, живущая в Америке. До выхода на пенсию у нее был свой бизнес – кафе-мороженое. Стоило посетителям пару раз прийти, как Кристал их запоминала. Они с Джоелом, ее мужем – наши старые приятели. Мы с Джимом часто забегали к ним, чтобы купить рожок с мороженым, часто ходили вместе на концерты и участвовали в благотворительных акциях в нашем районе.

Однажды в воскресенье, покупая помидоры на рынке, я увидела, как Кристал везет Джоела в инвалидном кресле. Он приветливо помахал мне рукой; у него на коленях стояла корзинка с продуктами. Он по-прежнему был дружелюбен, но от улыбки его лицо перекашивалось, а правая рука висела как плеть. Я обняла его, и мы немного поболтали. Он говорил медленнее и тише, чем обычно, с трудом подбирал слова. Иногда они путались, и мне приходилось угадывать, что он хотел сказать. Когда Джоел показал рукой на группу музыкантов, игравших кантри, Кристал подкатила коляску ближе к сцене. Мы с ней уселись под пирамидальным тополем у небольшого ручья, который протекал недалеко от рынка.

«После того как Джоел перенес инсульт, мы стали жить более размеренно», – сказала она. У Джоела постепенно угасали когнитивные функции, он нуждался в серьезном курсе физиотерапии. Как многие люди, перенесшие инсульт, первое время он находился в депрессии. Кристал сказала: «Теперь он чувствует себя лучше. Поначалу мы оба были подавлены. Наша жизнь в одночасье переменилась».

Теперь вся жизнь Кристал посвящена уходу за Джоелом. Она возит его на прием к врачу, помогает делать упражнения на развитие речи и во время физиотерапии. Она оплачивает коммунальные счета и налоги, и, что особенно огорчает, ей приходится заниматься бумажной волокитой, связанной с оплатой медицинской страховки и государственной социальной поддержкой по инвалидности. «Ты представить себе не можешь, сколько времени я провожу над всякими руководствами и документами по оплате налогов», – жаловалась она, качая головой.

Ей так не хватает прежнего Джоела, который помогал решать разные проблемы – например, строить отношения с ее братьями и сестрами, беседовать с трудным соседом. Джоел мог посочувствовать и при этом обладал здравым смыслом в области построения человеческих отношений. Он много десятилетий был знаком с ее родными, в нужный момент мог удачно пошутить или предложить что-то дельное. Джоел и сейчас помогает ей как может. Он всегда готов выслушать и утешить Кристал. Иногда ему не удается выразить словами свои мысли, но он способен пошутить, сочувственно кивнуть или ободряюще обнять.

Кристал сказала, что они приспосабливаются к новой жизни, слушают подкасты или смотрят комедии. Три раза в неделю она приглашает кого-нибудь в гости на чай или посидеть выпить немного. Старые друзья к ним заходят и рассказывают, что происходит вокруг.

«Мы не сравниваем то, как живем сейчас, с нашей прежней жизнью. Теперь все по-другому. Но мы по-прежнему любим друг друга и хорошо ладим, – продолжает Кристал. – Я хочу, чтобы Джоел был рядом со мной, и никак иначе».

Кристал из тех людей, которые стремятся заботиться о других, и на данном этапе жизни опекает родного человека, страдающего от недуга. Ее повседневность сильно изменилась, она скучает по тому, как жила раньше, но в новой ситуации старается жить максимально полно.

Не все женщины, стремящиеся о ком-то заботиться, в состоянии делать это. Иногда они живут за несколько тысяч миль от этого человека или занимают ответственную должность, либо у них самих есть проблемы со здоровьем. Бывает и так, что им нужно позаботиться сразу о нескольких людях, и тогда приходится делать нелегкий выбор. Это как раз тот случай, когда нужно делать «и это, и то». В такой ситуации мы можем принести кому-то пользу, но отрываемся от жизни, и это вредит нашему здоровью.

Женщины всегда заботились о пожилых, немощных и о подрастающем поколении. Как было со многими поколениями до нас, современные женщины склонны к самопожертвованию. Но это необязательно в тягость. В сущности, многие из нас заботились о других всю жизнь, продолжают это делать и получают от этого удовлетворение. Если повезет, мы выстраиваем целую сеть взаимоотношений с окружающими. Навещаем своих друзей в больнице, готовим и приносим им поесть что-нибудь вкусненькое, заботимся о больных родственниках, помогаем соседям, если они в этом нуждаются. Нам приятно быть с теми, кому мы помогаем, и мы знаем, что некоторые из них потом отблагодарят нас.

Заботясь об окружающих, надо во многом отказывать себе и жертвовать своим временем ради другого. Поскольку такая работа требует полноценного участия и времени, приходится в чем-то ущемлять себя. Но все равно многие люди сознательно идут на это, и им от этого хорошо. Забота о других по сути своей парадоксальна и заставляет нас задуматься о том, что такое счастье.

Забота о других наполняет жизнь смыслом, делает ее целенаправленной. В наше время, когда 40 % американцев считают, что их жизнь бессмысленна, иметь такую цель очень неплохо. А по данным опроса, проведенного в 2015 году Национальной ассоциацией по уходу за нуждающимися в помощи, почти 40 % тех, кто ухаживает за другими людьми, считают свою работу связанной с высокой степенью стресса, при этом от 40 до 70 % среди них страдают депрессией.

В эссе «Что такое хорошая жизнь?» Эмили Эстефани Смит сравнивает два понятия – счастливая жизнь и осмысленная жизнь. Счастье – это чувство, что тебе хорошо и что у тебя есть то, чего хочется. В сущности, жизнь, нацеленная на то, чтобы брать. Осмысленная жизнь часто связана со страданиями или самопожертвованием, ее проживают ради какой-то высокой цели. И вот какое заключение делает Смит: «Те, кто стремится к счастью, часто бывают несчастны оттого, что не получают желаемого. А те, кто стремится к осмысленной жизни, часто могут справиться с неприятными событиями». Вопрос, что именно мы называем счастьем. Нам не хватает слов, чтобы выразить его многогранность; хорошо бы подобрать для этого более точные выражения. Нам нужно особое слово для ощущения счастья, которое мы испытываем, когда едим мороженое на празднике; когда только что занимались любовью или лениво провели осенний полдень; узнали, что наш внук выиграл грант на обучение, или когда мы случайно встретили в аэропорту друга, с которым давно не виделись. Чувство довольства собой – тоже разновидность счастья, как восторг, который испытываешь, если происходят захватывающие события. Мы можем с нетерпением ждать отпуска или субботнего похода в гости – это одна из форм счастья. Можем хорошо выспаться ночью и проснуться полными сил – это уже другое чувство. Наконец, бывает счастье, которое испытываешь оттого, что помог другим людям и исполнил свой долг. Нам нужны все виды счастья, в какой-то особой пропорции. Этого равновесия и трудно достичь.

В американской культуре нет простых способов разрешения данной проблемы. Американцы предпочитают работу, приносящую высокий доход, но социально значимая деятельность таковой не является. К сожалению, труд социальных работников низкооплачиваемый, а многие из тех, кто заботится о других людях бесплатно, не получают благодарности за ежедневные усилия. Если считать, что работа – это создание блага на земле, то забота о других – лучшая на свете.

Друзья или помощники – легко помочь, просто проявив сочувствие и выслушав женщин, которые в этом нуждаются. Мы можем подарить им какую-то мелочь, например книгу, шоколадку или цветы, пригласить на какое-то торжество, даже если не уверены, что они придут. Когда женщины постоянно привязаны к дому, потому что заботятся о ком-то, просто звонить им каждый день – настоящее спасение. Мы можем выразить признательность за их усилия и признать значимость подобной жизни.

Ардит – художница, на попечении которой находится пожилая мать со сложным характером. Ее полагалось бы поместить в специализированное учреждение, но она отказывается туда переезжать. Несколько раз в день она звонит дочери, чтобы та приехала и вынесла мусор, помогла ей причесаться или постирала одежду. Когда Ардит делает это, мать не благодарит: она считает само собой разумеющимся, что дочь во всем ей помогает.

Ардит изо всех сил пытается установить границы общения, но старается делать это так, чтобы мать не страдала. Отработав много часов, она отправляется к ней, вместо того чтобы вернуться домой, приготовить ужин себе и мужу. Ардит чувствует постоянную усталость, а когда разговор заходит о матери, вздыхает.

Со временем общение с матерью начало вредить ее семейным отношениям и выводить из равновесия. Ардит знает, что муж не бросит ее, но чувствует, что уделяет ему недостаточно времени. Она измучилась и страдает, однажды сказала мне: «Я получаю премии за свое искусство, но ни одной медали – за заботу о маме».

«Я куплю тебе кубок победителя и дюжину роз», – пошутила я.

Ардит рассмеялась и ответила: «Купи только розы. Желтые, если можно».

Я подарила ей такие розы, но понимала, что и сама Ардит, и остальные, кто о ком-то заботится, в первую очередь должны получать поддержку от тех, за кем ухаживают. Когда мы выполняем сложную работу, например в страховой компании, должны чувствовать, что наши навыки и настойчивость оценены по достоинству. После завершения трудного рабочего дня нужно напомнить себе о том, что мы достойно потрудились и что и на нашей улице будет праздник. Легко сказать… Возможно, все, кто за кем-то ухаживает, должны приклеить на зеркало в ванной комнате напоминание, что себя нужно похвалить за прожитый день.

Ардит так сказала об этом: «Для меня не существует худшего наказания, чем забота о матери. Совсем нет времени на себя. Я разрываюсь между чувством вины и яростью. У меня давление стало подниматься…»

Она продолжает свой рассказ: «Я говорю себе, что все мне зачтется и я буду в раю. На смертном одре именно этим буду гордиться больше всего. Я занимаюсь неблагодарным трудом потому, что должна так поступать».

Отдавая все свое время кому-то, мы должны научиться балансировать между заботой о других и о себе. Необходимо выработать по-настоящему эффективный план. Его первый пункт – изучить и принять свои чувства относительно создавшейся ситуации. Мы должны признать, что имеем право испытывать смешанные чувства, злиться, огорчаться и страдать. Мы можем выскочить на улицу и закричать от отчаяния или дать волю слезам и выплакаться. Выразить сильные чувства – верный способ испытать облегчение.

Иногда необходимо устанавливать границы общения. Например, Ардит должна иногда отказывать своей раздражительной и неблагодарной матери. Но когда устанавливаешь такие границы с нездоровыми родными людьми, нужно и самим перестроиться. Нас, женщин, приучают нести ответственность за всех вокруг, а если мы недостаточно осторожны, можем выражать сочувствие до такой степени, что выматываемся сами, удовлетворяя потребности окружающих.

Когда так происходит, важно иначе взглянуть на то, что жизненно необходимо нам, чтобы сохранить силы. Это может быть медитация, прогулка с собакой, ужин в ресторане. Или нужно отоспаться дома, поработать в саду. Как только мы поймем, что требуется, сумеем объяснить окружающим, что мы обязательно поможем им – после того как придем в себя. Тогда, вместо того чтобы чувствовать себя виноватыми, есть шанс похвались себя за установление разумных границ общения. Такого рода самозащита особенно важна, когда мы опекаем того, кто нуждается в нашей помощи в течение длительного времени.

Мы можем обратиться за помощью к друзьям или родным, найти группу поддержки и выделить специальные дни, чтобы заняться собой. Если тот, о ком мы заботимся, находится дома, можно пригласить гостей. Когда домой приходят разные люди, это приносит радость и помогает нашим близким быть в курсе новостей.

* * *

У мужа Виллоу Сола начались проблемы с координацией движений, и он дважды упал по пути домой из своего книжного магазина. Виллоу думала, что дело в вестибулярном аппарате и внутреннем ухе, и уговорила мужа обратиться к врачу. Однажды днем Сол закрыл на ключ свой книжный магазин и отправился на медосмотр. Доктор выписал ему направление на анализы и велел прийти через месяц за результатами. Виллоу хотела пойти вместе с ним, но она работала над грантом. Сол был один, когда ему сообщили, что у него промежуточная стадия болезни Паркинсона и что есть вероятность того, что у него скоро начнут проявляться и другие симптомы.

За ужином Сол, как обычно, сдержанно сообщил Виллоу о своем диагнозе и прогнозе на будущее. Виллоу оттолкнула тарелку и всхлипнула. Сол похлопал ее по руке и тихо сказал: «У нас все будет хорошо. Это мои проблемы».

Виллоу не только огорчилась за него, но и опасалась, что проблемы со здоровьем Сола помешают ее карьере, но он не просил ее что-то менять в их стиле жизни. Однако через месяц Сол выставил свой магазин на продажу и подыскал исполнительного менеджера на свое место, пока не найдется покупатель.

Какое-то время все было как всегда. Сол один слетал к своему брату в Калифорнию. Стал посещать оздоровительную группу для пациентов, страдающих болезнью Паркинсона, и продолжал встречаться с друзьями, ходить по книжным магазинам. Но через год он упал и сломал запястье. Одеваться и принимать душ мог только с помощью Виллоу. Тремор усилился, а от усталости начала трястись голова. Ему было трудно устанавливать зрительный контакт с собеседником. Поначалу Виллоу была раздавлена горем. Вся ее жизнь рухнула; многие ожидания, связанные с будущим, тоже. Дома все располагалось так, как было бы удобно для Сола, приходилось всему учиться заново. Хотя по роду профессии Виллоу постоянно сталкивалась с теми, кто нуждался в помощи, сама оказалась не готова к роли сиделки при ком-то.

Однажды вечером после ужина Виллоу выпалила: «Пенсия для меня – ни с кем не общаться, постоянно плохо себя чувствовать и валяться без дела в пижаме день напролет».

«Мы же будем вместе, – ответил Сол. – Разве ты не можешь увидеть в этом и приятную сторону?»

Честно говоря, Виллоу была на это не способна. Она беспокоилась о своих подопечных, Руби и Мироне, и об остальных, кого ей придется покинуть. Ее беспокоило, не станут ли они с Солом раздражать друг друга, не превратятся ли в одну из семейных пар, в которых нечего сказать друг другу. Когда она представила себе, что всю жизнь будет помогать Солу надевать тапочки или дойти до туалета, это наводило тоску. Однажды вечером они ждали такси, и Виллоу снова заговорила о том, почему ее беспокоит мысль о выходе на пенсию. Сол с обезоруживающей нежностью посмотрел на нее и ответил: «Если мне когда-нибудь понадобится особый уход, мы наймем сиделку. Главное, чтобы ты была счастлива».

Виллоу обрадовалась этим словам, но почувствовала укол совести. Она продолжала работать, но теперь уходила из офиса в пять вечера, чтобы успеть домой к началу сеанса физиотерапии, которую проходил Сол. Такие изменения в распорядке не устраивали обоих. Она бежала домой, не закончив дела на работе, а Сол большую часть дня проводил дома один.

Виллоу измучилась и ни на чем не могла сосредоточиться. Раньше Сол готовил еду и заботился о ней. Виллоу сознавала, что ей предстоит принять нелегкое решение. Она хотела действовать в интересах Сола, но ей нравилось быть на первых ролях на работе. И вот прозвучал звонок к заключительному акту пьесы.

Дома Виллоу иногда срывалась и раздражалась на Сола или начинала беспокоиться о том, сможет ли она вынести все, что уготовила судьба. Молилась, чтобы бог дал ей сил.

Теперь постоянно что-то случалось, действовать приходилось быстро. Не каждый в состоянии развиваться, когда жизнь того требует, но Виллоу постепенно становилась лучше, чем была. Она смирилась с новой реальностью и перестала считать себя жертвой – воспринимала себя как волонтера. Прошел год, здоровье Сола ухудшилось. Виллоу окрепла, справляясь с каждой новой проблемой. День за днем она помогала мужу во всем, что касалось его физиологических потребностей, постепенно становясь более терпеливой и стойкой. У нее появились мощные внутренние ресурсы, и она стала более чуткой. Отношения с Солом обрели новую глубину и приносили больше радости.

Виллоу продолжала совмещать работу и уход за Солом. Она твердо решила получать больше радости от общения друг с другом и для себя лично. В основном ей это удавалось. Она хорошо со всем справлялась всю жизнь, а сейчас стала особенно стойкой.