Текст книги "Танец воров"

Мы приблизились, и Синове первая задала вопрос:

– Вы из поселения?

Женщина встревоженно огляделась.

– Да, – прошептала она. – У нас проблемы: сгорел амбар, а вместе с ним и припасы. Пришлось отправиться в город за провизией.

Пока она рассказывала, что они потратили на еду последние деньги, я услышала в ее голосе страх. Стремясь избежать голодного времени года в Венде, поселенцы пришли сюда в поисках пищи. В надежде на лучшую жизнь многочисленная венданская армия была расформирована, но в результате эти меры обернулись проблемами иного плана.

Я объяснила, что мы рахтаны, присланные королевой с целью расследования, а потом расспросила о мародерах. История женщины соответствовала рассказу Каемуса: темнота помешала разглядеть лица налетчиков, но она знала наверняка, что незадолго до происшествия приходили Белленджеры и требовали плату.

– А остальные где? С кем вы приехали в город? – спросила я.

Она указала вниз по улице. Как оказалось, они собирали продовольствие в разных лавках, чтобы как можно скорее отсюда уехать. Когда я спросила, не брал ли торговец двойную плату, она опустила глаза, боясь ответить, и тихо промолвила:

– Я не знаю.

Мой взгляд упал на пустой мешок из рогожи на краю повозки.

– Могу я одолжить?

Хотя глаза женщины настороженно прищурились, она кивнула.

Сунув мешок в руки Рен, я подала знак, чтобы она следовала за мной. Рен закатила глаза: она сразу поняла, что я намеревалась сделать.

– Сейчас?

– О, да, – ответила я.

Я направилась к торговцу, который следил за товарами под навесом, и указала на ящик с апельсинами.

– Сколько берешь?

Он ответил не сразу: раздумывал, какую цену мне предложить. Он видел, что я разговаривала с венданской женщиной, и, наверное, догадался, что я тоже оттуда.

– Пять грало за штуку.

Пять грало. Даже будучи иностранкой в этих краях, я знала, что пять грало – это целое состояние.

– Понятно, – ответила я, будто раздумывая над ценой.

Внезапно я схватила один из апельсинов, подбросила его в воздух и с громким шлепком поймала на ладонь. Брови торговца нахмурились. Он уже открыл рот, готовый рявкнуть, но тут я схватила еще один, и еще, и еще, и начала жонглировать ими в воздухе. Продавец забыл, что собирался сказать, и застыл на месте с разинутым ртом, следя за мельканием оранжевых фруктов.

Я смеялась. Я веселилась, даже когда в меня вонзался нож – каждый раз один и тот же. Чем больше я истекала кровью, тем быстрее кружились апельсины и тем жарче горел мой гнев. Я хохотала, потому что все это было частью фокуса. «Обдури их. Пусть они поверят. Улыбайся, Кази. Это всего лишь невинная игра».

Трюк с жонглированием я приберегала для самых подозрительных квотерлордов, тех, кто не испытывал ни жалости, ни сострадания к нищим. Даже если призом выступала лишь прогнившая репа или ломтик твердого сыра, чтобы набить пустой живот, риск потерять палец того стоил. Каждая победа помогала мне выживать в Венде, помогала продержаться еще один день. Умереть можно завтра – вот мой девиз. Сколько раз я гипнотизировала торговцев подобным образом? Я улыбалась, чтобы обмануть их, жонглировала, чтобы ограбить, привлекала толпу к прилавкам и бросала ей фрукты, чтобы отвлечь внимание и остаться непойманной.

Торговец попал под мои чары, а я тем временем продолжала хватать апельсин за апельсином, подбрасывать их и складывать в аккуратную кучу в другом ящике. Пока я болтала о чудесных апельсинах и о том, какие они прекрасные, лучшие из всех, что я когда-либо видела, один из них возвращался в ящик, а другой – опускался в мешок из рогожи у ног Рен. Как только четыре апельсина оказались в мешке, я бросила последний фрукт в кучу, создав идеальную пирамиду. Торговец смеялся, с удивлением рассматривал груду, не замечая ни одного недостающего фрукта.

– Твои апельсины прекрасны, но, боюсь, слишком дороги для моего кармана.

Он не обратил внимания, что несколько горожан пришли посмотреть на представление и теперь рассматривали его товар. Торговец протянул мне небольшой, поврежденный апельсин.

– Угощайся.

Поблагодарив, я направилась к повозке. Рен шла следом с мешком. Дети даже не догадывались, какой подарок их ждал. Подойдя к телеге, я вдохнула аромат подаренного фрукта, бросила его к остальным и спрятала мешок между другими припасами, чтобы они нашли его позже. Когда мы отправились дальше по улице к аптеке, намереваясь поговорить с остальными венданцами, я заметила надвигающуюся беду.

Навстречу, шатаясь, шла толпа молодых людей. Судя по их растрепанному виду, они провели безумную пьяную ночь. Тот, что шел в центре, даже не потрудился застегнуть рубашку – его грудь была наполовину обнажена. Он был высок, широкоплеч и вышагивал так, будто являлся хозяином улицы. Всклокоченные темно-русые волосы ниспадали на красные от алкоголя глаза. Я отвернулась, обменялась настороженными взглядами с Синове и Рен, и мы двинулись дальше. Карсен Белленджер, патриарх беззаконной семьи, – вот кто являлся моим пропускным билетом в Дозор Тора. А с этой группой неряшливых оболтусов не хотелось и связываться.

Глава пятая. Джейс

Я почувствовал толчок, и мгновение спустя мое лицо врезалось в пол.

– Просыпайся.

Я перевернулся на спину и увидел скамейку, с которой рухнул. Надо мной нависал Мэйсон. Я прищурился от яркого света, льющегося через окна таверны, и потянулся к голове, уверенный, что где-то в ней застрял тесак.

Хорошенько ругнувшись на Мэйсона, я протянул руку, чтобы подняться, но тут заметил кое-что интересное – она оказалась голой.

– Где моя рубашка?

– Да кто ее знает, – проворчал Мэйсон, поднимая меня за руки. Он выглядел так же плохо, как и я себя чувствовал.

Вчера вечером я купил выпивку для половины города и был уверен, что столько же купили и для меня. При назначении нового патри пышных коронаций не устраивали, хотя в данный момент это казалось лучшей идеей, чем прошедшие ночью обряды, – я не помнил и половины из них! Каждый хотел стать частью ритуала, который совершался лишь раз в несколько десятилетий, – если, конечно, повезет. Время для этого наступило слишком быстро.

Заметив на барной стойке рубашку, я, шатаясь и спотыкаясь, устремился к ней, пиная по пути спящих на полу Титуса, Дрейка и остальных.

– Поднимайтесь.

Ганнер застонал первым, схватился за голову, как и я минутой ранее, а затем его вырвало на пол. От жуткого запаха у меня скрутило живот.

– Никогда больше, – поклялся я себе. – Никогда.

– Подъем! – закричал Мэйсон, после чего обратился ко мне чуть тише: – В городе гости. Рахтаны, венданские солдаты. По крайней мере, так утверждает один из судей. Они что-то разнюхивают.

– Сукин сын, – тихо прошипел я, потирая висок. Я схватил полупустой кувшин с водой, побрызгал на лицо, накинул рубашку. – Уходим.

Улицы были переполнены. Совсем недавно собрали первый урожай, а это значило, что за прилавками Хеллсмауса появились крестьяне, торгующие сезонными плодами. Белленджеры следили, чтобы любая потребность горожан была удовлетворена. Торговцы приезжали не только из местных поселений, но и из других королевств. В Хеллсмаусе были рады всем, кроме венданских солдат, сующих нос в чужие дела. Рахтаны. Элитная гвардия королевы. Может быть, я все-таки смогу обратить это в нашу пользу.

– Вон, впереди. Должно быть, это они, – сказал Мэйсон, сверкая пьяными глазами.

Половина нашей компании до сих пор лежала на полу в таверне, но Ганнер, Титус и Тиаго шли вместе с нами. Я протянул руку, дав сигнал остановиться: хотел понаблюдать и узнать, чем были заняты венданцы. Не похоже, чтобы они задавали вопросы. У входа в лавку стояла троица – все женщины. Одна из них… жонглировала? Я, не веря своим глазам, моргнул пару раз, решив, что судья, возможно, ошибся. Я бы охотно угостил эту девушку выпивкой, окажись она в таверне. И все же ее экипировка говорила о многом: на одном бедре висел меч, на другом – два ножа. У нее были длинные, ниспадающие на плечи черные волосы. Она смеялась, болтала с продавцом, продолжая жонглировать, а потом…

Я ударил Мэйсона.

– Эй, ты это видел?

– Что видел?

– Она апельсин стащила! – По крайней мере, мне так показалось. Я потер глаза, сомневаясь в увиденном. Да! Она снова это сделала.

– Пойдемте, – позвал я остальных, направляясь в сторону незнакомки.

Она меня заметила. Наши глаза встретились. Она смотрела так, будто я был букашкой. Затем кивнула подругам, и они ушли прочь.

Что за чертовщина?

Глава шестая. Кази

Венданцев – мужа и жену – мы встретили, когда они выходили из аптеки, и первое, что бросилось нам в глаза, – это усталость, поселившаяся в их взглядах. Уехать из Венды в неизвестность – нелегкий выбор, и все-таки это была их единственная надежда на лучшее. То, что они оставались в этих землях, доказывало лишь одно: они отчаянно ждали перемен. Места для поселений тщательно выбирались и заранее одобрялись каждым королевством. Обычно они располагались рядом с крупными городами, так как это помогало торговле, их росту и защите. Однако здесь все оказалось наоборот.

Не только крупные державы вроде Морригана и Далбрека хотели разделить венданцев, но и Малые королевства. Все опасались их численности и накопленной силы. И только королева никогда не считала это угрозой, все было правильно, с ее точки зрения. Люди искали лучшего будущего.

Если разногласия не разрешатся, без участия войск обойтись уже не удастся. Но прежде, чем прибудут войска, нам предстояло раскрыть одно темное дело. Любой намек на истинную цель нашей миссии мог спугнуть добычу, как это было раньше. «Только не в этот раз», – сказала королева. Я видела, как призраки мелькнули в ее глазах. «Призраки, они никогда не уходят», – подумала я тогда.

– Вы тоже не можете опознать мародеров? – спросила я.

– Нет, мы…

– Что происходит?

Я вздохнула. Группа пьяниц, очевидно, следовала за нами.

Я обернулась и посмотрела на раскрасневшегося лидера банды.

– Иди своей дорогой, мальчик, – приказала я. – Это не твоего ума дело.

Его глаза из налитых кровью превратились в пылающие.

– Мальчик?

Стоило ему сделать шаг ко мне, как я тут же поставила его на колени, толкнула к стене аптеки и приставила нож к горлу.

Его друзья бросились на помощь, но остановились, увидев, как острое лезвие вжимается в горло их главаря.

– Ты не ослышался, мальчик. Отзови своих несчастных дружков и проваливай отсюда, и, может быть, я не стану перерезать твое красивое горло.

Я чувствовала, как напряглись его мышцы, как приподнялось плечо. В нем закипала ярость. Тем не менее мой нож не спешил покидать его шею.

Тщательно обдумав мои слова, парень обратился к друзьям:

– Отойдите.

– Разумное решение, – ответила я. – Вы уйдете?

– Да, – прошипел он.

– Хороший мальчик, – добавила я, хотя теперь мне стало ясно, что не было в нем ничего мальчишеского.

Я сняла нож с его пояса и оттолкнула. Он не стал протестовать, но и вставать не спешил. Повернувшись ко мне лицом, он махнул рукой остальным, чтобы те не двигались с места, ведь теперь, когда шея их лидера оказалась в безопасности, они были готовы броситься на подмогу. Секунды тянулись медленно. Парень внимательно меня изучал, словно запоминал каждый сантиметр лица. В его взгляде пылала жажда мести. А потом он поднял руку. Рен и Синове тотчас схватились за оружие, но проходимец лишь откинул густые волосы с лица, а затем, все еще сверля меня глазами, улыбнулся.

По моему позвоночнику пробежал холодок. Подобные улыбки вызывали во мне беспокойство, потому что всегда означали что-то большее. Но парень только кивнул в знак прощания и протянул:

– Приятного пребывания в Хеллсмаусе. – А затем развернулся и направился прочь.

Его друзья устремились в противоположную сторону, будто главарь послал им безмолвный сигнал. Я прекрасно знала о тайных знаках: Рен, Синове и я часто их использовали, чтобы молча сообщать о своих намерениях. Но если он и использовал сигнал, я ничего не заметила.

Я задумалась на мгновение и вернула нож в ножны. Пока незнакомец удалялся среди уличной суеты, я не сводила с него глаз. Синове и Рен убрали оружие. Шум города, стихший вокруг нас, когда произошла стычка, возобновился. Я повернулась к мужчине и женщине, но они оба стояли неподвижно с распахнутыми от ужаса глазами.

– Все в порядке, – заверила я. – Они ушли…

– Вы знаете, кто это был? – дрожащим голосом спросила женщина.

– Это был…

– Патри, – ответил ее муж, прежде чем я успела закончить.

До нашего путешествия мне дали четкое описание Карсена Белленджера: крепкий мужчина лет сорока, темно-каштановые волосы, темные глаза, шрам, проходящий через весь подбородок. Этот развязный грязный блондин не был на него похож.

– Насколько мне известно, нынешний патри – Карсен Белленджер, – сказала я. – Он…

– Мертв. Карсена Белленджера больше нет, – перебил мужчина. – Вчера скончался. Это был Джейс, его сын, новый патри.

Новый патри? Карсен Белленджер скончался? Вчера?

Нет. Этого не может быть. Они ошибались. Мне сказали, что Карсен молод, полон сил и здоров. Как мог…

Кольцо.

Сердце в груди сжалось. Конечно, на его пальце было золотое кольцо с печаткой. Я заметила золото, когда прижимала проходимца к стене. Но не придала этому значения, так как ожидала увидеть его на более зрелом мужчине.

В голове закружился водоворот мыслей. Я знала, как взбесится Натия, как заворчит Гриз, как королева уткнется лицом в руки.

Я сделала глубокий вдох. Еще есть время, чтобы все исправить. Раз Карсен Белленджер оказался вне игры, то его сын – наша следующая цель. Еще не все потеряно – даже, возможно, настало самое подходящее время.

Я посмотрела в сторону, куда он ушел. Один.

Он хотел, чтобы я последовала за ним. Мне говорили, что Карсен Белленджер обладал огромным самолюбием. Очевидно, яблоко от яблони не далеко упало. Его сын никогда бы не оставил просто так подобное унижение.

– Следите за улицей, – велела я Рен и Синове. – Не дайте его банде последовать за мной.

И после этих слов я устремилась за Джейсом.

* * *

Улица была тихой, странно безлюдной, сюда выходили задние фасады магазинов с мусорными баками у выходов и гигантскими деревьями. Тени пересекали вымощенную булыжником мостовую. Я не видела Белленджера, но точно знала, что он никуда не ушел. Он где-то затаился. Я чувствовала горячий след ярости, который он оставил за собой. Да, я хотела его разозлить, но не настолько, чтобы он убил меня, – такой поворот событий не входил в мои планы. Тишина стояла устрашающая. Я наполовину вытащила меч из ножен, прощупывая взглядом тени по обе стороны улицы. Прислушиваясь к звукам, я услышала чуть дальше по дороге шарканье, хрип и тихий стук, которые повторялись друг за другом. Я повернула голову, пытаясь определить источник. Сделав еще шаг, я поняла, что звук доносился из пересекающихся улочек в нескольких ярдах впереди. Я осторожно шагнула вперед и увидела Белленджера, но не в том виде, в котором ожидала застать. Он был связан, с кляпом во рту. Кровь струилась с виска. Его держал огромный мужчина размером с Гриза.

Они оба меня заметили.

– Что происходит? – крикнула я, выйдя в переулок. Кровь на голове Джейса была настоящей – я знала, что это не розыгрыш.

– Не твоего ума дело, милочка. Убираю уличный мусор. Займись своими делами.

– Отпусти его. – Я обнажила меч.

– Нет уж. Он крепкий малый. За него можно получить хорошую выручку.

Недалеко позади них я заметила повозку с высокими бортами, заполненную сеном, на которое был накинут брезент. Охотники за рабами? Перед моими глазами пронеслось видение. Голос из далекого прошлого, который я не могла забыть, выбил воздух из моих легких. Я прищурилась, стараясь отогнать воспоминания.

– По приказу венданской королевы, требую, чтобы вы немедленно его отпустили. Он находится под стражей за нарушение договора.

Глаза Джейса Белленджера расширились. Он стонал, боролся с кляпом, но все было бесполезно: рука мужчины держала его крепко, точно в тисках. На мгновение я даже пожалела, что забрала у него нож. Будь при нем оружие, он бы избежал этого затруднительного положения.

Мужчина усмехнулся.

– Хочешь сказать, что он арестован? Ну, раз такие дела…

Его голос был полон сарказма. Воспоминания снова нахлынули волной. «За тебя можно получить хорошую выручку».

Джейс застонал громче.

– Отпусти его! Живо! – приказала я.

Внезапно до моих ушей донесся звук. Я обернулась, но было уже слишком поздно: что-то твердое и тяжелое ударило меня по голове, и мои ноги подкосились. В тот миг, когда щека соприкоснулась с грязными камнями, я смутно увидела чьи-то сапоги. Они приблизились, шаркая, наступили на меч, который я не выпускала из рук. Я почувствовала, что у меня забрали оружие. Сапоги снова приблизились, но на этот раз носок с силой ударил меня в плечо.

А затем облачная дымка потемнела до черноты.

* * *

Я думала, что хуже уже не бывает. Очнувшись, я не открывала глаза, но пыталась сориентироваться, прислушаться к окружающим звукам. Я ощущала покачивания, легкие удары, чувствовала стекающие по груди струйки пота, пульсацию в голове и что-то острое, причиняющее боль запястьям. Осторожно я открыла глаза. Запястья оказались закованы в цепи, но что еще хуже – мои сапоги исчезли, и за лодыжку я была прикована к Джейсу Белленджеру.

Он сидел напротив, без кляпа, покачиваясь вместе с повозкой. Одну сторону его лица покрывала корка из засохшей крови, другая сторона блестела от пота. Он увидел, что я очнулась, и его лицо нахмурилось. Вероятно, в нем кипела ярость, и он фантазировал, как при первой же возможности меня прикончит. Я отвернулась, избегая его пристального взгляда, и передо мной открылся вид на заднюю часть повозки и просторы, среди которых мы ехали. Снаружи не было ни деревьев, ни улиц, ни гор, ни даже холмов. Мы находились посреди равнины, где нельзя спрятаться. Как долго я находилась в отключке?

Это был не просто неожиданный поворот событий.

Я неудержимо скатывалась в ад.

Глава седьмая. Джейс

Последнее, чего ожидали Ганнер и остальные, – моего исчезновения в повозке с сеном. «Не отходи от стражи ни на шаг», – эту фразу моя мать повторяла сотни раз. Ее наставления казались таким же обычным делом, как и привычка смахивать волосы с глаз, выходя из Дозора Тора. Я слышал их с самого детства. «Времена теперь нестабильные». Эти предупреждения предназначались не только для меня, но и для отца, и служили неким напутствием. Но мы так привыкли к ним, что перестали слышать. Нестабильность существовала всегда, а стража постоянно находилась рядом, как нож или меч. Все, что от них требовалось, – чтобы их видели. От остальных людей их отличали только титулы и мрачный вид. Мы с братьями умели драться, и мы всегда прикрывали друг друга. Обычно так и было.

Но этого мы никак не предвидели. Меня ослепила ярость. Я подал сигнал Мэйсону – едва заметный кивок. «Уходите, иначе она не пойдет. Обойдите с другой стороны. Встретимся у конюшни. Пора остудить пыл рахтана». Пока я брел по улице, во мне кипел гнев. Мальчик. Она не знала, кто я такой, хотя прекрасно понимал, что не пройдет и минуты, как она выяснит правду и последует за мной. «Проваливайте отсюда, и, может быть, я не стану перерезать твое красивое горло». В ее словах таился яд – и искренность. Она бы точно это сделала. Ею что-то двигало. Но что? Она ведь даже меня не знала.

Но и я был не случайным прохожим. Это был мой город, где она не имела права разбрасываться приказами.

Уходя вниз по улице, я должен был догадаться о надвигающейся беде. Мой отец всегда предупреждал: «Если что-то вызывает сомнения, то, скорее всего, там кроется угроза. Доверяй интуиции».

Меня что-то насторожило, но, учитывая ночные возлияния, я потерял бдительность. Желудок скрутило, меня вырвало. Пока я вытирал рот, в голове стучала наковальня, и я обвинял во всем ее. В тот самый момент охотник ударил меня, повалив на землю. Я не слышал, как он подошел, и даже не понял, кто он. Пока он затыкал мне рот и связывал, я подумал, что, возможно, он тоже рахтан. А потом он позвал другого мужчину, заявив, что за меня дадут хорошую цену.

Спустя миг появилась она и потребовала моего освобождения.

Теперь я смотрел на нее, лежащую рядом. Она не шевелилась все утро, и я сомневался, очнется ли она. Я не знал, почему пытался предостеречь ее об опасности. Возможно, видел в ней шанс на побег. Я знал, как быстро она двигалась: за долю секунды она выбила землю у меня из-под ног. Или, что более вероятно, мне стало ее жалко.

Пустой желудок ныл от голода. С тех пор как нас похитили, охотники не давали нам ничего, кроме воды. Грудь девушки едва поднималась, а дыхание было настолько поверхностным, что порой я сомневался, жива ли она. Ее сильно ударили – на затылке появилась приличная шишка.

Когда она заметила меня в переулке, то замешкалась: кажется, ее что-то отвлекло. Требовательное выражение сменилось озадаченностью. Возможно, так случилось потому, что у нее из-под носа украли добычу?

Рахтан. Я вертел в голове это слово. Я видел рахтанов и раньше, еще в Радж-Ниваде, но ни один из них не был похож на нее. Они выглядели как убийцы, грубияны, и были очень крупными. Она же едва доставала мне до плеча. И уж точно они никогда не жонглировали. Странно. Может, она самозванка? Наемница Пакстона? Но ведь я слышал, что она говорила на венданском языке. Никто здесь не говорил, как она, за исключением других венданцев.

Веки девушки дрогнули. Она наконец пришла в себя, хотя глаза открывать не спешила. Ее грудь вздымалась, дыхание становилось более глубоким. Она не спала, а оценивала положение. Спроси она меня, я бы сказал ей напрямую: «Все ужасно, хуже быть не может».

Отбросы вроде охотников давно не приближались к Хеллсмаусу. Они боялись Белленджеров. Но с появлением поселений они, вероятно, решили, что им можно пересекать границы города. «Отдашь горстку – потеряешь все». Отец оказался прав. Поколения Белленджеров не ошибались. Но больше мы не отдадим и клочка земли.

Рахтан открыла глаза, сначала перевела взгляд на свои закованные руки, потом на наши скованные вместе лодыжки. Спустя мгновение наши взгляды встретились. Я молчал, но пристально смотрел на нее, пытаясь оценить ситуацию.

«Все еще планируешь меня арестовать? Вряд ли получится».

Всю ночь я пытался ослабить цепи или взломать замки с помощью щепки, которую отковырял от повозки. Замки оказались надежными – мы накрепко застряли.

Девушка, повернув голову в сторону равнины, впервые вздрогнула. Если это и был страх, она быстро его заглушила. Она подтянулась, прислонилась к борту повозки, сморщилась от боли. Возможно, упав на камни, она заработала перелом. Половина ее лица по-прежнему была покрыта грязью. Оглядевшись, она наконец заметила остальных похищенных – всего нас было шестеро.

– Добро пожаловать на вечеринку, – съехидничал я.

Она смотрела на меня, не выказывая волнения. Ее глаза напоминали две дымчато-золотистые луны. Взгляд – проницательный, живой. Или, возможно, это был результат удара по голове. Ее пристальное внимание переключилось на скованные руки и лодыжки, и какое-то время она не сводила с них взгляд. Очевидно, положение дел выводило ее из себя. Даже если она и надеялась спрыгнуть с повозки и убежать, я оставался ее якорем. Она осмотрела остальных. Ноги были скованы только у нас, – возможно, из-за того, что мы оказались в задней части повозки, – но руки – у каждого. Лица похищенных были пустыми, подавленными. Я узнал двух горожан из Хеллсмауса: одного из бондарни, второго – из кузницы. Взгляд рахтана переместился на кучера. Она долго его изучала, а потом подняла подбородок – как тогда, когда велела мне катиться к чертям. Я знал, что сейчас что-то произойдет.

– Кучер! – позвала она. – Останови повозку. Мне нужно в туалет.

Кучер, расхохотавшись, крикнул через плечо:

– Ты пропустила остановку, милочка. Если тебе нужно сходить – дуй под себя.

– Я не хочу под себя, – возразила она.

– А я не хочу слушать твое нытье. Заткнись уже!

Глаза девушки сузились.

Я подтолкнул ее ногой и беззвучно промолвил: «Не надо».

Кучер избил одного из заключенных до потери сознания, когда тот не перестал стонать, а я не хотел, чтобы она испортила мой план побега. Я заметил топор под сиденьем извозчика. При хорошей возможности до него вполне можно было дотянуться.

Ее глаза… улыбались? Да что с ней такое? Неужели она полезет на рожон?

– Не суйся к нему, – прошептал я сквозь стиснутые зубы.

– Кучер, я хочу в туалет. Очень хочу.

Тот, явно разъяренный, обернулся, но, прежде чем он успел заговорить, девушка продолжила:

– Остановишься – я кое-что тебе подарю.

Гнев кучера плавно сменился усмешкой.

– Я уже снял с тебя все ценные вещи. Меч. Ножи. Жилет. Модные сапожки.

Она наклонилась.

– Как насчет загадки? Сможешь занять свой ум на протяжении долгих, тоскливых миль. Это же настоящее сокровище, а?

Выражение его лица немедленно изменилось. Несомненно, любое предложение, содержащее слово «сокровище», привлекало его жадное внимание. Учитывая, что ничего материального при ней не осталось, приз в виде загадки его тоже заинтересовал.

– Давай свою загадку.

– Сначала я справлю нужду.

– Сначала ты загадаешь загадку.

Рахтан села.

– Так и быть. Но предупреждаю, ты не получишь ответ, пока я не помочусь.

Он кивнул, довольный сделкой.

Я наблюдал, как она умело прижимала его к стене, но не был уверен, какова была ее цель. Все это ради того, чтобы справить нужду? Мне в это не очень верилось.

– Слушай, – приказала она. Голос ее был веселым, будто она участвовала в розыгрыше.

 
– Мой взгляд – точно меч, покров – чешуя,
Я ловкий, прыгучий, но ты быстрее меня.
У меня две ноги, хотя я не умею стоять,
В голове лишь песок могу собирать.
Я выдыхаю огонь, да только свет мой неяркий,
Поймать меня сможет практически всякий.
В груди моей пусто, сокровищ там нет,
И я не печалюсь – такой мой ответ.
Я меньше нуля, но больше него,
Ответь на загадку и скажи мне, я – кто?
 

– Ящерица! – закричал кучер.

Он сделал еще несколько предположений, концентрируясь на одной подсказке, но не собирая их вместе. Пустыня! Лошадь! Дракон! На каждую отгадку она отвечала «нет», а он сердито ерзал на сиденье и требовал повторить вопрос. Она повторяла, но на все его ответы девушка категорично отвечала «нет». Чем больше росло его разочарование, тем непринужденнее она становилась. Она сидела, раскинув руки, и постукивала пальцами, как будто находясь в предвкушении.

– Сдаюсь! Что это? – завопил он.

– Сначала остановка, – напомнила она.

Пробормотав несколько проклятий, кучер закричал «п-р-р-р!», одновременно натягивая поводья.

– Остановка! – предупредил он охотников, которые ехали впереди и разведывали дорогу.

Лицо кучера побагровело от ярости. Он спрыгнул с сиденья и шумно зашагал к задней части телеги. Похоже, он намеревался выбить из нее ответ.

– Скажи ему! – прошептал я. – Я не хочу быть прикован к кровавому месиву!

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Я справлюсь, мальчик-красавчик.

В голову закралась мысль: не потеряла ли она рассудок, получив удар по голове? Она потянулась, вытащив из брюк край рубашки. В тот же момент появился кучер.

– Говори, – прорычал он. – Говори! Дела свои сделаешь после!

– Откуда мне знать, что…

Он схватил ее за плечи, толкнул. А она… налетела на него, едва уловимым движением сняла с его брюк ключи, а потом без лишнего шума засунула их под рубашку.

– Так и быть! – уступила она. – Хорошо! Я скажу ответ.

Он оттолкнул ее, ожидая.

– Дурак. Пустоголовый дурак. – Девушка жеманно склонила голову. – А я-то думала, что ты отгадаешь.

Кучер уловил намек. Его рука тотчас взметнулась, и кулак ударил ей в челюсть. Девушка упала.

Кучер уставился на нее.

– И кто здесь дурак? Я получил ответ, а вот ты осталась без туалета. Обмочись, стерва!

Он вернулся на место и снова погнал лошадь вперед.

Девушка села, потихоньку приходя в себя. Из уголка ее рта струилась кровь. Наши глаза встретились. Никто из заключенных даже не заметил, что она сделала.

Рахтан указала на мои руки. Я наклонился, а она тем временем достала ключи из-под рубашки и медленным, осторожным движением открыла замок на моих цепях. Я тихо положил их на пол повозки. Остальные заметили – я прижал палец к губам, чтобы они не издали ни звука. Я взял у нее ключи и проделал то же самое с цепями на ее запястьях. Остальные беспокойно зашуршали и тоже протянули руки. Звон цепей поднял шум.

– Тихо там! – через плечо заорал кучер.

Мы все замерли. Спустя миг я осторожно освободил сидящего рядом мужчину. Он взял ключи и проделал то же самое с соседом.

Девушка, пнув меня ногой, кивнула на скованные ноги, однако ключи уже оказались вне пределов нашей досягаемости. Я махнул двум последним мужчинам, чтобы те передали ключи, но они впали в панику: у них никак не получалось попасть ключом в замки. Я прижал палец к губам, предупреждая их не шуметь. Один из них начал дергать руками и, всхлипывая, взмолился: «Скорее! Скорее же!» Другой наконец освободил его, но не раньше, чем кучер повернулся и увидел, что происходит в повозке.

– Разбегайтесь! – закричал я, надеясь отвлечь внимание кучера.

Я бросился за ключами, которые выпали у мужчины из рук. Но не тут-то было. Люди, стремясь поскорее выбраться из повозки, бросились на нас, выбив ключи из моих рук.

Кучер закричал, предупредив охотников, и потянулся за топором. И я, и рахтан одновременно бросились за ключами, и я почти их достал, как вдруг она закричала: «Сзади!»

Я перекатился как раз в тот момент, когда топор расколол телегу в месте, где секундой ранее находилась моя голова. Мы с кучером схватились за рукоять, пытаясь вытащить топор из пола повозки. Я поднялся на ноги, но держать равновесие было сложнее, так как одна нога по-прежнему была скована.

– Брось топор, ублюдок! – закричал я, отпустил рукоять и оттолкнул кучера в сторону.

Как только он пошатнулся, моя рука метнулась вперед, и я впечатал кулак ему в горло. Его глаза выпучились, а спустя мгновение он повалился с повозки, не в силах сделать вдох. С кучером было покончено, но не успел я опомниться, как всадник с булавой в руке устремился в нашу сторону, удвоив скорость галопа. Его взгляд был прикован ко мне.

Девушка, схватив ключи, пыталась открыть замок на лодыжках. Но я понимал, что времени на кандалы у нас не было.

– Бежим! – закричал я, схватив ее за руку и потянув за собой.

Как только наши ноги опустились в грязь, прямо над нами просвистела булава. Пока лошадь охотника взбивала копытами землю, мы скользнули под повозку – в тот же момент булава расколола дерево над нашими головами. Мы переползли на другую сторону и побежали, неуклюже наступая на связывающую нас цепь.

– Сюда! – закричал я.

Охотник почти нагнал нас, но я знал, что ждет впереди. Оставалось только молиться, чтобы девушка-рахтан не отставала. Споткнись мы – и нам конец. Но, как бы сильно я ни боялся, она держалась на высоте. Цепь между нами лязгала, девушка мчалась, крепко сжимая в руке ключи. Вскоре равнина уступила место длинному, крутому склону, ведущему к реке. В прыжке мы бросились вниз и покатились, кувыркаясь по рыхлой грязи. Кандалы врезались в ноги; мы то удалялись друг от друга, то снова сближалась, не в силах прервать падение, пока не оказались на плоском гребне над рекой.