Текст книги "Замри, умри, воскресни"

Продолжая болтать, Жожо проследовала за Венди к кассе.

– Точно так же поступает моя двоюродная сестра Бекки. Похоже, у нас это семейное. Только Бекки иногда смущается и продавцам говорит, что это она для сестры берет.

Венди сверилась с компьютером.

– Впрочем, я, наверное, тоже смущаюсь, – призналась Жожо. – Иначе с чего бы я стала вам все это рассказывать?

Венди молча стучала по клавишам. Она продавщица, а не психотерапевт. За психоанализ ей не платят.

Суббота, 20:15

Шейна порхала по дому в узком белом ансамбле, оставлявшем открытой восьмисантиметровую полоску блестящего черного живота, и накачивала своих гостей убийственной смесью на основе рома.

– Мой собственный рецепт. Я его называю «Эликсир жизни».

Гости представляли собой сборную солянку из самодовольных всезнаек – коллег Брэндона, проходимцев – коллег Шейны и супругов – ближайших соседей. Еще были старые друзья – в частности, Бекки и Энди.

Жожо взяла предложенный стакан, поздоровалась с гостями и с ужасом поняла, что ей уже скучно, хотя и самую малость.

Столовую освещал неяркий свет толстых восковых свечей, отбрасывавших неровные тени на крашенные белой краской стены. На комодах были расставлены модные композиции из сухих веток – никакой ерунды типа живого лепестка.

– Когда вырасту, – изрекла Бекки, – хочу стать Шейной.

– М-мм… – промычала Жожо. Не так уж и скучно. Но с Марком было бы лучше.

Ее мир в последнее время невероятно сузился, с кем бы она в данный момент ни находилась, ей всегда казалось, что с Марком было бы лучше. Вот что бывает, когда влюбляешься: тебе хочется видеть только одного человека.

Ей понадобилось всего пять секунд, чтобы разглядеть, что все, кроме нее, пришли парами: у Шейны, например, был ее бессловесный Брэндон, у Бекки – Энди. Ноев ковчег. Поскольку Марк был женат, Жожо оказалась в теневой зоне: вроде и не одна, но и пары нет.

Ой-ой. Не стоит так думать.

Внезапно перед ней возникла Бекки. Наклонившись вперед, она шумно выдохнула сестре в лицо:

– Нормально пахнет?

Сегодня стоматолог ей сказал, что десны у нее не совсем в порядке и надо купить электрическую щетку, и Бекки, которая и в лучшие-то времена всегда беспокоилась о своих зубах, решила, что у нее самый настоящий гингивит.

– Пахнет хорошо. А Энди что думает?

– Он ко мне так привык, что не заметит, даже если я скунса проглочу.

Новый укол. Станут ли они с Марком когда-нибудь так близки, чтобы он не заметил, что она проглотила скунса?

Тут Жожо обратила внимание на длинный обеденный стол темного дерева: на нем стояли двенадцать старинных тарелок из сервиза «Плакучая ива», двенадцать серебряных комплектов столовых приборов ручной работы, двенадцать бокалов муранского стекла – и пластмассовая миска с «Телепузиками», такой же детский стакан и нож и вилка с картинками. Это – место Жожо. Шейна давала понять.

Когда сели за стол, Шейна – благо ее намек уже был услышан – забрала миску с «Телепузиками» себе, а Жожо передала тарелку с «плакучей ивой», нагруженную всевозможной домашней снедью: курица, рис по-восточному, пироги с начинкой. Жожо набрала полную грудь воздуха и жадно набросилась на еду.

– Господи ты боже мой, – проговорил сосед по столу. Звали его Амброуз – кто-то там из конторы Брэндона. – Вы с этим легко справитесь.

– Это же еда, – заметила Жожо. – Что еще прикажете с ней делать? Корзинки плести?

Тот проследил за очередной порцией пищи, исчезающей у Жожо во рту, и выдохнул: «Ничего себе!» – да так громко, чтобы все слышали.

Жожо пригнулась над тарелкой. Какой королевич! Некоторым мужчинам просто не дает покоя ее… что именно? Аппетит? Рост? Ну, словом, что-то. Она понимала, что они кретины, но от этого было не легче.

– Жожо никогда не сидит на диете, – горделиво изрекла Шейна.

Ну, если по правде, то один раз, в семнадцать лет, она попробовала поститься, но не выдержала и дня.

– Это и так очевидно.

– Амброуз, ради бога, немедленно извинись! – воскликнула женщина напротив. Худючая – только что не светится. Жожо догадалась, что это девушка Амброуза.

– За что? Я только констатировал факт.

– Юристы хреновы. – Шейна закрыла глаза. Амброуз как ни в чем не бывало кивнул своей Косточке:

– Посмотрите на Сесили. Совсем ничего не ест – и в прекрасной форме.

Ну, это еще как сказать, подумала Жожо. Интересно, когда у этой Косточки в последний раз были месячные?

– Пожалуйста, извините, – проговорила Сесили через стол. – Обычно он не бывает таким грубым, это на него что-то нашло.

– Послушайте, вы-то что извиняетесь? – Жожо печально улыбнулась. Из-за этого козла еще сцены разыгрывать.

Он идиот. Пожалуйста, не обращайте внимания. – Девицу Жожо явно заинтересовала. Она наблюдала за ней с самого ее прихода. Жожо. была крупная девушка – гораздо крупнее, чем Сесили могла себе вообразить в своих ночных кошмарах на тему шоколада. Но она была красива. Аппетитная и сочная, особенно в этих потрясающих черных брюках и облегающем бордовом топе. Кожа и плечи гладкие как атлас, аж все светятся. (Вообще-то это все благодаря перламутровому лосьону для тела. Спросила бы – Жожо бы с ней поделилась секретом.)

Но больше всего Сесили поразило то, как естественно Жожо себя чувствует в своем теле. Поразило до того, что у нее даже мелькнула мысль, не забросить ли тренажерный зал. И даже – страшно подумать! – начать есть все, что хочется. Раз этой Жожо такая жизнь на пользу, может, и ей тоже?

Время от времени такое случалось с женщинами, в чье поле зрения попадала Жожо. При виде ее у них на время открывались глаза на лживость рекламы, они начинали думать, что размер на самом деле не имеет значения, а имеют значение неуловимые вещи – умение радоваться жизни, уверенность в себе. Но стоило им вернуться домой, как, к своему великому разочарованию, они обнаруживали, какие они разные с Жожо Харви, и уже сами удивлялись своим недавним настроениям.

Суббота, 23:45

Как только началась первая громогласная – пьяная – дискуссия о политике, Жожо решила: все, хватит! Ей вдруг стали невыносимы эти люди – они же не Марк! – которые тривиально проводили где-то вечер. В последние дни все время получалось, что она отовсюду уходит первой.

Шейна с Брэндоном уговаривали ее дождаться такси, пугали, что район не настолько благополучный, чтобы можно было без опасений разгуливать по ночам, но она хотела уйти немедленно. Чем больше ее уговаривали и обнимали, тем сильней в ней зрело ощущение, что она в западне. Но вот наконец ее отпустили. Оказавшись на безлюдной улице. Жожо с наслаждением вдыхала приятный свежий воздух, пока не увидела желтый огонек такси. Вот оно!

Через полчаса она вошла в свою безмолвную квартирку, налила себе бокал «Мерло», включила в спальне телевизор, укрылась одеялом и стала смотреть любимый видеофильм о мангустах в Калахари. Дискету ей одолжила Ольга Фишер. Ольга Фишер была в числе семерых партнеров в фирме «Липман Хейг». И единственной женщиной. С Жожо их объединяла любовь к передачам и фильмам о дикой природе. Все вокруг над ними потешались, вот почему фильмами они обменивались втихаря, как если бы это была порнография.

Ольге было под пятьдесят. Не замужем, любит жемчуг и элегантно повязанные шарфики, а поскольку ей удавалось выторговать для своих авторов хорошие условия, то она слыла пробивной особой. Будь она мужчиной, со злостью подумала Жожо, это бы называлось «хороший агент». Интересно, может, ее тоже называют «пробивной»? Все может быть. Уроды!

Она удобно устроилась в постели и засмеялась, видя, как самец мангуста, высматривающий добычу высоко на дереве – лапы напряжены, глаза неподвижно уставлены в одну точку, – теряет равновесие и падает на землю, тут же вскакивает на лапы, отряхивается и выглядит при этом уморительно смущенным. На камеру зверь смотрел с выражением Робби Уильямса, с досадой взирающего на ничтожных папарацци.

Жожо вдруг перестала смеяться и подумала: я женщина в расцвете лет. Негоже мне проводить субботнюю ночь одной, развлекаясь фильмами о падающих с деревьев мангустах.

Она повернулась к своему рюкзачку от Марка Джекобса и сказала:

– Это неправильно.

Но это была не новость.

22

«Зря я вообще с ним связалась, – подумала Жожо. – Сейчас уже была бы влюблена в кого-то еще, какого-нибудь холостяка. Н-да… Если бы да кабы…»

Если бы дело было только в сексе, сокрушенно думала она. В одних только, исполненных опасностей, интимных свиданиях. Специалисты по отношениям полов дружно утверждают, что влечение, основанное на дружбе и взаимоуважении, имеет куда больше шансов на устойчивый характер. И мерзавцы не ошибаются.

К Марку Жожо испытывала уважение еще до своего перехода в «Липман Хейг»; в издательском мире он был широко известен своим радикализмом. Пятью годами ранее он пришел в качестве управляющего партнера в «Липман Хейг», сонное маленькое агентство, имевшее в числе партнеров таких древних старцев, что Джослин Форсайт на их фоне казался угрюмым пацаном. Марк первым делом переманил нескольких хватких молодых агентов и, как только первых трех старцев удалось спровадить на пенсию, посадил их на освободившиеся места. Затем открыл в составе агентства отдел по зарубежным авторским правам и мощную пиар-службу, и через полтора года «Липман Хейг» превратился из незначительного, малозаметного образования в самое новомодное агентство в Лондоне.

Марк был крутого нрава – иначе нельзя, – но никогда не терял благородства. На переговорах с издателями он мог быть стойким, как целлюлит, но всегда сохранял достоинство. Не обижайтесь, говорил он всем своим видом, но по-другому не получится. Я уступать не намерен, так что давайте уж лучше вы. И все это – без излишней суровости и подобострастия. Честно. Как есть.

И еще у него было чувство юмора. Он был не хохотун, как его любимчик Джим Свитман, который, несомненно, знал, как, следуя советам Дейла Карнеги, «завоевывать друзей и влиять на людей», но копни чуть глубже – и найдешь бездну юмора.

А больше всего в Марке Эвери Жожо восхищало фантастическое умение находить выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Его никогда не обманывала интуиция, ничто не могло вывести его из равновесия, и он знал ответ на любой вопрос: настоящий дон Корлеоне, только голос не такой, да свита и брюхо отсутствуют.

Однако влечения она к нему не испытывала. Потом случилась встреча в очереди за такси возле «Хилтона», следом за ней – расширенные зрачки в коридоре агентства, и все пошло наперекосяк. Когда Жожо отчитывалась на пятничной летучке, Марк по-прежнему смотрел в сторону, только теперь улыбки на его лице не было. Он больше не распластывался в шутку по стене коридора, когда она стремительно проходила из одного кабинета в другой. Он называл ее исключительно «Жожо», шутливые перебранки ушли в прошлое.

Ей это не нравилось, но она была готова перетерпеть. Терпения ей было не занимать – благо опыта работы с издателями хватало, – и она умела отключить звучащие в голове звоночки страха и сомнения.

Но Марк никогда не стал бы управляющим партнером литературного агентства, не обладай он еще и стальными нервами, так что отчуждение продолжалось.

Что ж, думала Жожо, стерпим, не впервой. Однако витающее в воздухе напряжение приводило к тому, что она то и дело мыслями возвращалась к нему. Как-то раз она задумалась о Марке Эвери не как о начальнике, а как о мужчине, дала волю фантазии, и ее решимость начала слабеть. После того многозначительного взгляда в коридоре она начала сползать в пучину непреодолимого влечения, и это ее по-настоящему злило. Вскоре она призналась Бекки: «Мне не дает покоя вопрос: каково это – спать с Марком Эвери?»

– Ничего хорошего. Наверняка. С таким стариком?

– Ну, ему же не восемьдесят шесть, а только сорок шесть.

Бекки призадумалась – может ли из этого выйти что-нибудь путное?

– Это все потому, что ты не была с мужчиной целых девять месяцев. После Бедняги Крейга. Может, тебе с кем-нибудь переспать?

– С кем?

– Ну вот, она еще спрашивает. Да с кем угодно.

– Но я не хочу куда-то идти только затем, чтобы найти себе партнера на раз. Я не такая. Я хочу переспать с Марком. И ни с кем другим.

– Жожо, оставь эти мысли. Я тебя очень прошу!

– А учитывая, что он мне уже нравится, я им восхищаюсь и глубоко уважаю, можно считать, что я обречена, – безутешно подвела черту Жожо.

В более прозаическом плане ей надо было думать о карьере. Она рассчитывала в обозримом будущем стать партнером, но как это сделать, если босс перестал ее замечать?

Через месяц она сдалась и договорилась с ним о встрече. Пришла к нему в кабинет, плотно закрыла за собой дверь и села напротив него.

– Жожо?

– Марк, я… Я не знаю, как это сказать, но в наших отношениях появилась какая-то напряженность. Дело в моей работе? Ты мной недоволен?

Она знала, что это не так, но хотела ясности.

– Нет, твоей работой я абсолютно доволен.

– Та-а-ак. Тогда, может, мы перестанем валять дурака? И вернемся к тому, что было?

Он подумал и ответил:

– Нет.

– Но почему?

– Потому что… потому что… как сказать? – замялся он. – Потому что – ты только не смейся! – я в тебя влюблен.

– Перестань! Как это может быть?

– Мы с тобой вместе работаем уже два года. Если за это время я тебя не узнал…

Жожо помолчала, потом подняла голову и сказала:

– Ты женат. Я никогда не заведу роман с женатым мужчиной.

– Я знаю. И это одна из причин, почему я к тебе именно так отношусь.

– Что ж, – вздохнула она. – Сюрприз так сюрприз.

23

Предполагалось, что это будет разовый перепихон – чтобы выпустить пар и снова стать товарищами по работе. Конечно, это была чистой воды ложь, и это понимали оба. Ни тот ни другой и не мыслили выпускать какой-то там пар, но то, что должно было случиться, воспринималось как-то легче, будучи облеченным в благообразную форму.

После того как Марк признался ей в любви, Жожо позвонила Бекки и по телефону передала весь разговор.

– Не дергайся, – успокоила Бекки. – Это просто уловка, чтобы затащить тебя в койку.

– Думаешь? – с облегчением и одновременно разочарованием переспросила Жожо.

– Уверена.

ТО: Jojo.harvey@LIPMAN HAIG.co

FROM: Mark.avery@LlPMAN HAIG.co

SUBJECT: Я не шутил

Это не была уловка, чтобы затащить тебя в койку.

Мхх

– Именно так и сформулировал? – удивилась Бекки. – Бог ты мой, умный мужик.

– А я тебе что твержу?

Неприкрытое раздражение, с каким это было сказано, удивило Бекки.

В последующие девять дней Жожо с Марком ходили друг вокруг друга на цыпочках и при каждом контакте краснели и роняли вещи. О каждом, даже самом незначительном, эпизоде Жожо в подробностях докладывала сестре, которая, при всей обеспокоенности, помимо своей воли была захвачена происходящим.

На десятый день Марк пригласил Жожо на ужин; нужно было «поговорить».

– Ага, – вздохнула Бекки, – поговорить о том, как половчей влезть в твои штанишки.

«Вот и хорошо», – подумала Жожо.

– Значит, так, – начал Марк между закусками и горячим. – Не собираюсь тебе говорить, что моя жена меня не понимает. И что мы давно не спим вместе, поскольку время от времени это случается. И своих детей я люблю и не хочу делать ничего такого, что причинило бы им боль.

– То есть уходить от семьи ты не собираешься? – уточнила Жожо.

Вот именно. Так что решай сама. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я в состоянии тебе предложить, но я должен сказать, что ни к одной другой женщине я не испытывал ничего подобного.

– И не в твоих привычках ходить налево? Он опешил.

– Конечно, нет.

Вернувшись домой, Жожо тут же позвонила Бекки и передала разговор.

– Шустрый какой, – прокомментировала та. – Ты и не хочешь, чтобы он бросал детей. Ты просто хочешь с ним переспать.

– Да? Тогда все в порядке.

На другой день на работе ее ждала электронная почта.

ТО: Jojo.harvey@LIPMAN HAIG.co

FROM: Mark.avery@LIPMAN HAIG.co

SUBJECT: Пожалуйста

Пожалуйста. Просительная форма от упрашивать, умолять, добиваться, клянчить, валяться в ногах или увещевать.

М хх

К удивлению Жожо, глаза ее вдруг наполнились слезами. Слишком много всего навалилось – жена, дети, а теперь еще эта смиренная мольба.

Идея под названием «выпустить пар» родилась в голове у Бекки. «Вдруг он в постели окажется невыносим? Может, тебе станет противно?»

В этом Жожо сомневалась, но с деланым смущением передала слова сестры Марку.

– А если особенно повезет, ты тоже ко мне поостынешь, – добавила она.

Судя по выражению лица Марка, это было маловероятно.

– Ну, если ты уверена… Она кивнула.

– И где же мы… Я, к примеру, мог бы…

– Приезжай ко мне. Я ужин приготовлю. Нет, – поправилась она. – Не стану. Если я начну для тебя готовить еду, то никогда от тебя не отделаюсь.

К интимной близости с Жожо Марк подошел так же, как ко всему остальному: с решимостью, твердостью, вниманием к мелочам. Одежду он с нее снимал так, словно развертывал бесценный подарок.

Потом она спросила:

– Ну, и как тебе?

– Ужасно. – Он смотрел в потолок. – Я к тебе совсем не охладел. А тебе?

– Хуже, чем я ожидала.

– Ну как? Удивил он тебя? – спросила Бекки на другой день. – Или так себе? Иногда немолодые мужчины оказываются неумехами. – Один раз в жизни Бекки переспала с пьяным тридцатисемилетним мужиком и теперь считала себя специалистом в этом вопросе.

– Ничего подобного, – раздраженно возразила Жожо. – Это гораздо больше, чем секс: Марк – человек, который нравится мне больше всех.

– Ну, извини, – растерялась Бекки.

– Да нет, это ты извини, – в свою очередь растерялась Жожо.

– И что теперь? Выпустили пар, а дальше?

– Только круглая дура могла завести роман с женатиком.

– Ты не дура, Жожо.

– Не дура.

– Так когда вы теперь увидитесь?

– Сегодня.

Вечером Марк спросил Жожо о ее первом парне, и она со смехом ответила:

– Этого я тебе рассказать не могу, ты умрешь от ревности.

– Я справлюсь.

– Ладно. Он был новобранец из пожарной команды моего отца.

– Новобранец?

– Ну да, новенький.

– То есть он был пожарником? Черт, зачем я только спросил. Но ты рассказывай, рассказывай, теперь я хочу знать все. Верзила небось?

– Еще какой. Сто девяносто ростом, руки как бревна, он штангу тягал. А грудь у него была… Прижмет меня, да так, что и не охнешь, пока сам не отпустит.

– А-а.

Жожо расхохоталась.

– Сам спросил. Но знаешь? Быть гориллой с широченной грудью – дело нехитрое, меня этим не проймешь.

Самое смешное было то, что, только влюбившись в Марка, Жожо обнаружила, что к нему неравнодушны буквально все – и Луиза, и Пэм, и все остальные.

Удивительно было, как она раньше этого не замечала.

– Я думала, ты в Джима влюблена, – сказала она Луизе. – Нет?

– Пойми меня правильно, – сказала та, – Джим замечательный, но Марк… Марк – это воплощенный секс. Я бы за это… минуточку… дай подумать… Да, за одну ночь с Марком Эвери я бы согласилась никогда в жизни не покупать новой обуви – видишь, до чего дошло? – Она театрально передернула плечами. – Бьюсь об заклад, он настоящий зверь.

Воскресенье, утро

Проснувшись, Жожо потянулась за книжкой Вудхауза. Рядом с кроватью у нее всегда была припасена стопка приятного чтива. Она обожала Вудхауза, Агату Кристи – все, что читала еще в юности в Нью-Йорке и что будило фантазию насчет ее британских корней. Даже теперь, когда она отлично понимала, насколько далеки книги от реальной жизни, она читала с удовольствием.

Потом она встала и принялась за глажку, коротая время, пока не настанет удобный час для традиционного звонка родителям в Куинс. Жожо говорила с ними каждую субботу, и всякий раз разговор в точности повторял предыдущий, недельной давности.

– Привет, пап!

– Ты когда приедешь?

– Мы только что виделись! На Рождество, забыл? Всего месяц назад!

– Ты не поняла. Когда ты приедешь насовсем? Мама о тебе беспокоится. Ты же знаешь, в участке тебя в любой момент на работу возьмут. – Послышался какой-то шум. – Да подожди ты! Она и моя дочь тоже! – Вздох. – Ну вот, мама рвется с тобой поговорить.

Чарли завладела трубкой, послышались помехи.

– Здравствуй, доченька, как у тебя дела?

– Хорошо, мам, все в порядке. Вы все здоровы?

– Да. Не слушай этого старого дурака. Он просто за тебя волнуется. Есть хоть какая надежда…

– Мам, я постараюсь приехать летом, хорошо?

Десять минут спустя она повесила трубку и, чувствуя себя виноватой, принялась оправдываться перед своим рюкзачком:

– Понимаешь, я живу здесь! Это теперь мой дом. Она обожала свой рюкзачок. С ним всегда можно поговорить, это намного удобнее, чем иметь собаку.

После этого она поспешила на автобус до Вест-Хэмпстеда, где жили Бекки и Энди. На метро было бы быстрее, но Жожо предпочитала автобус: можно ехать и глазеть по сторонам. В Лондоне она жила уже десять лет и продолжала относиться к нему с нежностью, хоть и признавала в душе, что до Нью-Йорка ему еще далеко, особенно в части ухода за ногтями.

– Вот хорошо, – обрадовался Энди, открывший на звонок. – Мы как раз собрались в «Сейнсбери», поможешь пакеты нести.

Закупив продовольствие на неделю вперед, они потащили Жожо в магазин для садоводов.

– Ты не против, что я у вас тут третьего лишнего изображаю?

– Да нет, – ответил Энди. – Вносишь некоторое разнообразие, да и тема для разговоров появляется.

Бекки и Энди жили вместе уже полтора года и обожали притворяться, что никогда не занимаются сексом и вообще жуть как надоели друг другу. Жожо знала: это верный признак того, что они друг от друга без ума. Не станут люди шутить на эту тему, если абсолютно не уверены в незыблемости своих отношений. Как следствие – Бекки жаждала всех видеть счастливыми и устроенными, а больше всего – Жожо.

– Сестры Уайатт устраивают вечеринку, – объявила Бекки, когда все вернулись домой и выгрузили на кухне покупки.

Сестры Уайатт – Магда, Марина и Мейзи – были подружками Бекки, они с полгода жили вместе, перед тем как Бекки въехала в этот дом вдвоем с Энди. Это были светловолосые, шикарные красавицы, к тому же богатые и на удивление добросердечные. Они вращались в сферах с более высоким, чем у Бекки, октановым числом, но это не мешало им сохранять к ней дружеское расположение и приглашать на все свои вечеринки, а заодно и Жожо.

Бекки была неравнодушна ко всем трем, все три были неравнодушны к Жожо, и даже Жожо была слегка неравнодушна к Магде, старшей из сестер, наделенной самыми выдающимися организаторскими способностями. «НО НЕ В СЕКСУАЛЬНОМ ПЛАНЕ», – всякий раз прибавляла она, когда расхваливала Магду перед Энди.

– Это не имеет значения, – отвечал тот. – Я их боюсь. Уж больно они… не такие, как все.

– Мейзи исполняется тридцатник. Гулять будут в родительском особняке в Хэмпстеде. Правда, это будет только в июне, но они хотят убедиться, что ты сможешь прийти.

– В июне?! – воскликнула Жожо.

– Это что, так теперь принято в высшем свете? – удивился Энди. – Приглашать за несколько месяцев вперед?

– Откуда мне знать? Да, и учти: это будет маскарад.

– Маскарад! – простонала Жожо. – Ну почему обязательно маскарад?

Маскарады она ненавидела – с обычным-то нарядом всегда проблемы – и всякий раз наряжалась красным чертом: черное трико от подбородка до щиколоток, красные рожки в волосах и красный хвост на заднице.

– Зато это будет потрясающая вечеринка. Бог даст, ты там с кем-нибудь познакомишься. Ну… – Бекки смутилась, – с каким-нибудь холостяком.

– Не все же такие везучие, как ты, – сказала Жожо.

– Это верно, таких, как я, больше нет, – подхватил Энди.

– Да кому ты нужен, кроме меня? – усмехнулась Бекки.

– Да уж, – согласилась Жожо, хотя в душе считала, что Энди слишком симпатичный парень, чтобы не поглядывать налево.

– Завтра на работу, – грустно объявила Бекки, отрываясь от газеты. – Вчера мне приснилось, что я дала «Бритиш Эруэйз» неправильный расчет и выплатила лишнюю компенсацию сотням людей, а ведь они даже не мои клиенты. Но скоро, кажется, станут ими, – мрачно добавила она. – Если так и дальше пойдет, не успеешь и глазом моргнуть, как моими клиентами окажутся все компании в мире, чтоб их… Настоящий был кошмар, проснулась в холодном поту.

– Это переходит в наваждение, – прокомментировал Энди. – Тебе надо поговорить с твоей Элизой.

– Как?

– Спокойно. Скажи ей то, что говоришь мне.

– А если кончится неприятностями?

– Неприятностями? Это же работа, не принимай все так близко к сердцу. Бери пример с Жожо. Когда кто-то в конторе делает ей гадость, она им так прямо и заявляет. – Энди замолчал. – И не забудь: она спит с боссом, а это действительно чревато неприятностями, и нешуточными.

– И без того хватает, – проворчала Жожо.

– А как, кстати, твоя внебрачная связь? – спросил Энди. – Чем все кончится?

Жожо поморщилась:

– Спроси у Бекки. Она у нас спец по сердечным делам.

– Ну и? – Он повернулся к Бекки.

Бекки задумалась:

– Вариантов несколько. Составлю, пожалуй, список. – Она стала что-то писать на полях рубрики «Стиль» в «Санди тайме», после чего объявила: – Итак. Возможный исход событий.

1. Марк уходит от жены.

2. Его жена сама заводит себе любовника – скажем, учителя своего сына – и уходит от Марка.

3. Жожо с Марком постепенно охладевают друг к другу и остаются друзьями.

4. Жена трагическим образом умирает от… От чего люди умирают? От скарлатины. Жожо приходит к Марку в дом в качестве гувернантки его детей, и по прошествии приличествующего случаю времени он всенародно объявляет, что полюбил ее.

– Какой выбираешь?

– Никакой. Я не хочу, чтобы они с женой расставались.

– Иными словами, ты хочешь всю оставшуюся жизнь торчать на запасных ролях? – спросил Энди.

– Не хочу, но… – Она не собиралась разбивать ничью семью. Моральные устои, в каких ее воспитали, предполагали среди прочего незыблемость семьи. Семья – это главное. Если кому-то из папиных пожарников случалось завести шашни на стороне, подключались все остальные члены команды. Заблудшего мужа убеждали вернуться к жене, и, как правило, он так и делал. В тех же редких случаях, когда увещания оставались напрасны, все вставали на сторону обманутой жены, и парень оказывался в изоляции.

– Как же с детьми? Ведь они станут меня ненавидеть.

– Они останутся с матерью.

– Ага. И будут приезжать к отцу раз в неделю, чтобы испортить все выходные. Прошу извинить, – добавила она, – я просто говорю как есть.

– Но ты прекрасно ладишь с детьми, – напомнила Бекки. – Ребята Шейны тебя обожают.

– Я хочу детей, но сначала они должны быть младенцами. А не сразу – вот вам подросток, проявляющий задатки малолетнего преступника, и неуклюжая девчонка, которая на пони-то удержаться не может. Мне придется все время проводить в «неотложке».

– Чем тебе Джордж Клуни не мужик? – встрепенулся Энди.

– Мне Марк больше нравится.

– Черт. Чего ты тогда хочешь?

– Я хочу, чтобы у него не было ни жены, ни детей. Бекки сверилась со своим списком.

– Извини. Такого варианта не предусмотрено.

– Какая досада, – вздохнула Жожо.

– Неужто все так плохо? – спросила Бекки. – Ты так сильно влюблена? Примерно как с Домиником?

– Что за Доминик? – поинтересовался Энди.

– Это еще до тебя, – пояснила Бекки. – Это было нечто!

– Видишь ли, когда я приехала в Англию десять лет назад, я еще не понимала, что среди моих ухажеров могут попадаться и уроды, – сказала Жожо. – Я думала, они просто британцы. И даже когда до меня доходило, что они уроды, это же были британские уроды – уже не так плохо. Я не сразу стала разборчивой.

– Она с такими идиотами встречалась…

– Потом я встретила Доминика.

– И он был не идиот. Бугай под сто девяносто, журналист. Он ей был неплохая пара. Она за него чуть замуж не вышла, они даже обручились – кольца и все такое. Но он вдруг струсил. Не то чтобы совсем, но ему вдруг показалось, что он струсил…

– Он решил, что «не совсем уверен», – помогла Жожо. – За неделю до того, как мы должны были переехать в общий дом. Кольцо мне было разрешено оставить, но помолвка была расторгнута. В принципе брак не исключался, но когда это будет – сказать было трудно. Потом он решил, что нам будет полезно расстаться…

– …но продолжал то и дело являться в пьяном виде, все лез к ней в постель.

– Короче, он разбил мне сердце, – безыскусно подытожила Жожо. – Но я, слава богу, сильная женщина и на его лапшу не купилась. Вот еще, верить всяким козлам.

– Ну, вообще-то было разок, – напомнила Бекки. – Ты вспомни, ты мне однажды даже что-то соврала типа «ему переночевать негде», я возьми да и приди, а тут такое…

– Ладно, ладно. Раз или два, может, и дала слабину.

– Или раз двадцать.

– Но я все равно с ним порвала. И пережила, как видишь.

– Если бы такое было со мной, – сказала Бекки, – я бы продолжала встречаться, все надеялась бы, что он наконец образумится. Дошла бы до ручки. Сорок кило весу, ногти изгрызены, и все время бы кусала концы волос. Сидела бы на транквилизаторах и спала бы на полу в обнимку с телефоном. Питалась бы детскими пюре из баночек и…

– Давно это было? – спросил вдруг Энди.

Жожо задумалась.

– Шесть лет? – Она вопросительно посмотрела на Бекки, у которой было выражение человека, только что вышедшего из транса. – Шесть с половиной?

– А чем он сейчас занимается? – продолжал допытываться Энди. – Завел себе подружку-то?

– Понятия не имею. И вообще, мне плевать.

– Кольцо все еще у тебя?

– Не-а. Я его продала, а на вырученные деньги мы с Бекки на две недели съездили в Таиланд.

– Ты любишь Марка так же сильно, как Доминика? – спросила Бекки.

Жожо надолго задумалась.

– Может, и сильней. Но он все равно женат.

Вообще-то, в последнее время Марк стал делать намеки, что, возможно, уйдет от Кэсси. Причем Жожо его к тому никак не побуждала. Она ни за что не стала бы этого добиваться. Возможно, когда-нибудь вся эта конспирация станет для нее настолько невыносимой – сейчас она всего лишь раздражает, – что она начнет требовать большего. Но на данный момент все рассуждения об их счастливом будущем исходили исключительно от него.

24

Понедельник, 8:30

Жожо приехала на работу. Возле здания слонялся какой-то незнакомый мужик, он смотрелся в чье-то боковое зеркало и поправлял волосы, а лицо у него было Цвета лимонного пирога. Она почти не сомневалась, что это Натан Фрей заблаговременно явился на девятичасовую встречу. Настолько заблаговременно, что делалось страшно.

Понедельник, 9 часов 00 минут 10 секунд

Мэнни доложил о Натане Фрее, и это действительно оказался тот самый мужик с физиономией цвета лимонного пирога. Собственной персоной.

Он являл собой жалкое зрелище. Три года он писал свою книгу; перезаложил дом, на полгода ушел из семьи и в женском платье жил в Афганистане. Двое литагентов его уже отослали – «Ну, и дураки», – заметила Жожо, – и сейчас, стоя перед живым агентом, наделенным всеми полномочиями, чтобы осуществить его мечту, он сильно нервничал.

Но когда Жожо поздравила его с замечательной книгой и обрисовала свое видение того, как она будет влет продаваться в разных странах мира, лимонная бледность на его лице уступила место более здоровому оттенку, и он стал походить на подрумяненный пирог с творожной начинкой.