Текст книги "Замри, умри, воскресни"

– Тогда можно не продолжать?

– Должен признаться, дорогуша, хоть мне и стыдно, но меня это жутко забавляло.

О'кей. Ну, так вот. Та дама, конечно, была не в себе, и место ей было в психушке. Мы доставили ее домой, и оказалось, что она живет в аккурат напротив магазина одежды, а в витринах там сплошь манекены. Мы и говорим: вон тот манекен – вовсе не манекен, а наша сотрудница, работающая под прикрытием, она за вашим домом будет присматривать.

– И поверила?

– Еще как.

– Понятно. «Навешать лапшу на уши и отмазаться», – повторил он, словно пробуя чужое выражение на вкус. – Чудесно. Надо взять на вооружение. Ну что ж, милочка, пора мне идти. Дела, знаете ли, но я рассчитываю, что вы как-нибудь составите мне компанию за обедом.

– Конечно.

– Кажется, он вам симпатизирует, – шепнул Мэнни, когда Джослин удалился.

– Угу.

– Это вам на пользу. Он же старший партнер.

– Угу.

– Бьюсь об заклад, на переговоры он является в жилете.

– Заткнись.

Две минуты спустя

– Звонил муж Луизы, – сообщил Мэнни. – У нее воды отошли.

– Как, уже? Но ей еще рано…

– На целых две недели, – подтвердил Мэнни.

Вот и хорошо, подумала Жожо. Чем раньше родит, тем раньше выйдет на работу, так ведь?

– Но декретный отпуск она будет гулять целиком. – Он что, читает мысли? – Так всегда делают. Полагаю, мы должны послать ей цветы.

– Кого ты называешь словом «мы», Бледнолицый?

– Я имел в виду вас. Распорядиться?

Обед

Мэнни отправился купить грелку, на этаже царила тишь и гладь. Жожо грызла яблоко, но вдруг шестым чувством ощутила чье-то присутствие и оторвалась от рукописи.

В дверях стоял Марк.

– Ты вернулся!

Она выпрямилась. Вот оно, счастье, положительные эмоции, вызванные появлением Марка Эвери.

Что было своего рода помешательством, поскольку, строго говоря, Марк Эвери не обладал высоким ростом, смуглой кожей и прочими признаками мужской привлекательности, необходимыми для роли героя-любовника. Росту в нем было где-то сто семьдесят пять, но в силу коренастого телосложения казался он даже ниже. Волосы темные, но кожа – без оливкового отлива, обыкновенная светлая английская кожа и английские глаза. Но это не имело никакого значения…

Он улыбался до ушей.

– Видел твою анкету. Высший класс, Жожо. – Он понизил голос. – Семь часов сна, говоришь? Что ж, сделаю, что в моих силах.

Не успела она ответить, как из коридора донеслись голоса – народ возвращался с обеда – и Марк исчез. Они так боялись, что их увидят вместе, что нередко Жожо замирала с раскрытым ртом, так как говорить уже было не с кем – разве что со стремительно удаляющейся спиной.

18

Четыре секунды спустя

Жожо хотелось вскочить, пусть даже ударившись о край стола, и броситься ему вдогонку – господи, они же не виделись целую неделю! – но она сдержалась.

Она попробовала вернуться к работе, но внезапно заумный второй роман Эймона Фаррела потерял для нее всякую привлекательность. Да он и с самого начала казался ей скучноватым.

Ну и как мне теперь закончить эту бодягу?

Но помощь пришла неожиданно.

Спустя тринадцать с половиной минут

В кабинет ворвалась Пэм, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, как если бы за ней гналась стая псов. К груди она крепко прижимала рукопись.

Постучав пальцем по рукописи, Пэм прохрипела:

– Кое-что интересное.

У Жожо Пэм работала рецензенткой. У каждого агента был свой рецензент – именно так Жожо когда-то попала в издательский бизнес. Рецензенты пропахивали толстые стопки рукописей, которые каждый день поступали в «Липман Хейг». Временами они набредали на шедевр, но по большей части были вынуждены браковать тексты и составлять вежливые письма незадачливым авторам с советом не бросать своей основной работы.

Жожо это напоминало виденный недавно документальный фильм не то о Рио, не то о Каракасе – что о каком-то из латиноамериканских городов, так это точно, – где орды нищих искали себе пропитание на городской свалке. Целыми днями они рылись в горах гниющего мусора, силясь сыскать что-нибудь достойное продажи или обмена.

– Первые три главы творения под названием «Любовь под паранджой», – сообщила Пэм. – Это что-то!

– Кто автор?

– Натан Фрей.

– Впервые слышу. Дай сюда.

Пробежав глазами две странички, Жожо уже не могла оторваться. Все ее чувства обострились до предела, от возбуждения она почти не дышала. Вот повезло, что эту рукопись взяла читать Пэм, а не другой рецензент.

Прочитав три главы, она вскочила с места.

– Мэнни, звони этому парню. Скажи, мы хотим остальное. Пошли курьера.

Чтобы предложить свои услуги этому Натану Фрею, надо будет сначала прочесть всю рукопись. Ей уже попадались книги, в которых после захватывающих трех первых глав в четвертой появлялись какие-нибудь четырехметровые ящерицы.

В ожидании рукописи Натана Фрея Жожо чиркала в блокноте и разгадывала очередную шараду. «Одни заводят романы и обучаются тантрическому сексу, – подумала она. – Я же отгадываю эротические загадки».

Спустя час пятьдесят пять минут (рекорд!)

Мэнни вручил ей всю рукопись. Так бережно, как если бы это был младенец.

– Отлично. Просто здорово! Молодец.

– Ни с кем не соединять?

– Ты просто читаешь мои мысли.

Жожо закинула ноги на стол и углубилась в чтение. Это была изложенная чудесным языком любовная история о девушке-афганке и британском офицере разведки. Из тех редких книг, где есть внутреннее напряжение, пафос, гуманизм и много секса.

Целую вечность спустя

Мэнни просунул голову в дверь.

– Ящерицы есть?

– Пока нет. Буду искать.

– Мы сейчас идем в паб.

– Бездельник.

– Сегодня пятница. Идемте в паб! Я тут уже почти три недели и до сих пор не удостоился от вас халявного стаканчика. А с Луизой, говорят, вы то и дело поддавали.

– Вранье! Последние девять месяцев она была беременна. И потом, мне нужно закончить с этим творением, я уже не смогу остановиться. – Тем более что у нее уже было сильное подозрение, что конец будет трагический – залог положительных отзывов прессы, а может, и литературной премии.

Но Мэнни прав, раньше она чаще общалась с сослуживцами вне работы. Бурные пятничные вечеринки с коктейлями были вполне обычным делом, и нередко они заканчивались тем, что барышни ехали в клуб на охоту за мужиками. Но Жожо своего мужчину уже встретила…

Не успела она вернуться к чтению, как ее окликнул еще один голос:

– Выпить не пойдешь?

Это был Джим Свитман, начальник отдела связей с прессой и самый молодой из партнеров.

– Не-а.

– Что-то ты затворницей стала.

– Тебя случайно не Мэнни подослал? Джим нахмурился:

– Я тебя, часом, не обидел? В подпитии не совращал?

– Нет. И знаешь, как проверить? Зубы у тебя все целы? – Она рассмеялась. – Я должна дочитать эту потрясающую книгу, а в девять у меня свидание с твоим гипнотизером. Бросаю курить, помнишь?

– А, да. Тогда удачи.

– Веселых тебе выходных. Пока.

Она все читала и читала, прошло еще минут двадцать – двадцать пять, когда кто-то сказал:

– Чем ты занята?

Кто еще? Но это был Марк. Жожо радостно просияла:

– Читаю.

– И давно научилась?

Она откинулась на стуле, продолжая держать ноги на столе, и слегка качнулась. До чего же здорово, когда можно смотреть на него столько, сколько душе угодно. На работе она обычно позволяла себе только короткие взгляды украдкой – такое впечатление, будто на Марка она смотрела меньше, чем на других коллег. И все равно боялась, что кто-нибудь скажет: «Ага! Попалась! Пялилась на Марка Эвери? А что у тебя с нашим управляющим партнером?»

– Я думала, ты уже давно дома, – проговорила она.

– Да дел накопилось…

– Как твоя ярмарка?

– Надо было тебе тоже поехать.

– Правда?

Он расплылся до ушей:

– А поцелуя мне не полагается?

– Даже не знаю. – Отталкиваясь ногой, она покачивалась в кресле. – Думаешь, полагается?

Он обогнул стол, она встала. Обхватив его руками за шею, она прильнула к нему, наслаждаясь самим его присутствием, жаром его тела, ощущением у себя за спиной его крепких рук, его запахом – не лосьона после бритья и не одеколона, а чего-то не имеющего названия – запахом Мужчины. Напряжение у нее внутри спало, уступив место неизбывной радости.

Потом она чуть двинула головой, не обращая внимания на колючую щетину, и стала искать губами его рот.

– Жожо, – прошептал Марк, уткнувшись носом ей в шею. Они еще раз поцеловались, и его рука скользнула ей под жакет. Он жарко и шумно дышал ей в ухо, край столешницы больно впивался в бедро. Потом он расстегнул ей жакет, положил руку на мягкую теплую грудь, а у нее от вожделения подкосились ноги.

Она чувствовала, как он возбужден, он с силой нажал ей на плечо, побуждая опуститься. Он был сильный и настроен решительно, но Жожо воспротивилась.

– Все уже ушли, – сказал он и нашел пальцем ее сосок. – Все в порядке.

– Нет. – Она высвободилась. – Увидимся завтра.

Как бы сильно она его ни желала, на работе она этим заниматься не будет.

19

Пятница, поздний вечер

Жожо, расскажите мне про своего отца.

М-мм… Это шутка, да?

Расскажите о своем отце.

Мы что, снимаемся в фильме Вуди Аллена? Простите, вы меня хорошо слышите?

Я вас слышу прекрасно.

Тогда почему вы молчите?

Это вы должны говорить, а не я. Нет, минуточку, что у нас здесь происходит? Я пришла на сеанс гипноза, чтобы бросить курить.

Чтобы вам помочь, я должна вас лучше узнать.

Это еще зачем? Я видела по телевизору, как гипнотизеры работают, как они заставляют народ представлять себя несмышленышами, потерявшими сигареты. Они их видят впервые в жизни и ничегошеньки о них не знают.

Я не гипнотизер, а гипнотерапевт.

А есть разница?

И большая. Гипнотизеры – артисты, а может, и шарлатаны. А я – профессионал.

О господи! Так вы – психотерапевт!

Вас это беспокоит ?

Нет. А вообще-то да! Я хотела прийти, заглянуть вам в глаза, уснуть, после чего уйти и больше никогда не брать в рот сигарету.

Такая привычка, как курение, имеет глубокие корни. Волшебных решений тут не бывает.

А мне как раз требуется волшебное решение. Значит, после сегодняшнего сеанса я курить не брошу?

Совершенно верно.

И на следующей неделе должна буду прийти снова?

Совершенно верно.

И должна рассказать о своем отце?

Совершенно верно.

Перестаньте повторять одно и то же! И сколько мне предстоит таких посещений?

Какую длину имеет кусок веревки ? Ну, явно больше, чем мое терпение. Так сколько недель должно пройти?

В среднем – от шести до девяти. Благодарю.

У вас, мне кажется, проблема с доверием. У меня нет проблем с доверием. У меня проблема со временем.

Вы можете уйти прямо сейчас.

Я бы с удовольствием, но «Друзей» я уже все равно пропустила, так что могу и остаться. Давайте начнем.

Чем раньше начнем, тем быстрей я брошу курить. Вы хотите знать о моем отце. Послушайте, а курить у вас тут можно? Нет? Это я на всякий случай спросила. О'кей. Отца звали Чарли, он был наполовину ирландец, на четверть итальянец, на четверть еврей. Росту примерно сто девяносто, вес – сто кило, может, чуть больше. Сначала служил в полиции, потом в пожарной охране. Что вас еще интересует?

Что он был за человек ? Как он вас воспитывал ? М-мм… Видите ли, он был… Ну, отец как отец.

Вы были младшей из детей, при этом единственной дочерью. Он относился к вам иначе, чем к вашим братьям?

Ни в коем случае, я всегда была как четвертый сын. О том, что я девчонка, я узнала лет в пятнадцать.

Что в этом смешного ? Не поняла?

Почему вы сейчас смеялись ?Почему вы находите смешным то, что вас относят к противоположному полу?

Ну и ну… Сдаюсь. Я просто шутила. Я просто хотела сказать, что никогда не была этакой куколкой, которая носит нарядные платья и ни за что не испачкает ручек. Можно тут у вас жвачку жевать? Нет? Нет?!!

Так какую одежду вы носили ?

Насчет сигарет я еще могу понять, но жвачка… У меня, между прочим, не простая жвачка, а «Никоретт». Лечебная! И могу вас заверить, что, уходя, я не прилеплю ее к сиденью стула. Что вы сказали?

Так какую одежду вы носили ?

Это надо понимать как «нет», да? Черт! Так что я носила? Что все – джинсы, кроссовки. Черные очки. Искусственный хвост. Боа из перьев. Извините. Только джинсы и кроссовки.

Свои ? Иногда.

А чьи еще?

Братьев. Послушайте, мы были не так богаты, и мы с мамой не придавали большого значения моей одежде.

Чем сейчас занимаются ваши братья ? Служат в полиции.

Все? Нуда…

Выходит, вы росли в сугубо мужском окружении.

Прошу меня извинить, но думаю, моей маме это бы не понравилось. Она настоящая леди. Чуть чертыхнешься – мигом подзатыльник отвесит.

Она била вас по затылку?

А-а… Понимаю, понимаю, куда вы клоните. Просто она не хотела, чтобы ее дети выражались. Старалась прививать нам культуру.

Расскажите о своей матери.

Она англичанка, зовут Диана, работает медсестрой. С папой познакомилась, когда он как-то доставил в госпиталь жертву огнестрела.

Если мама – медсестра, это очень удобно, когда заболеешь, правда?

Вы надо мной смеетесь? Она всегда говорила, что возни с больными ей и на работе хватает. К примеру, если я падала и сдирала коленки, она говорила мне, что у нее в палате лежит девочка с ожогом семидесяти пяти процентов кожи. Или у отца голова разболится – мама непременно скажет, что можно попробовать раскроить ему череп бейсбольной битой, может, легче станет, и тут же предлагала свои услуги.

Значит, родители были несчастливы в браке? Да вы что! Они друг друга обожали. Про бейсбольную биту это она шутила.

Что случилось, когда вам исполнилось пятнадцать? Когда вы узнали, что вы – девочка ?

Вообще-то я всегда знала, что я девочка, просто я росла… ну, наравне с братьями. А в пятнадцать лет я выиграла у одного пацана в пул. Хотите слушать дальше? О'кей, у нас дома, в подвале, стоял бильярдный стол, я всегда с братьями и отцом играла, но они от меня только мокрое место оставляли. Но думаю, имея такую практику, играла я на самом деле неплохо. Потом я познакомилась с этим пацаном, и он мне понравился.

Понравился – в каком смысле ? Ну, понравился. Влюбилась я.

Это было ваше первое увлечение ?

Не-ет, увлечения у меня случались с восьми лет. Только я влюблялась не в живых людей, а главным образом в киноактеров. Ну, например, я была влюблена в Тома Круза. И к Тому Селлеку я была ой как неравнодушна. Может, мне вообще нравились мужчины с именем Том? Знаете, вот я сейчас об этом подумала… Мне ведь и Том Хэнке в «Большом» очень нравился.

Как звали ту вашу пассию ?

Мелвин. Не Том. Может, потому у нас ничего и не вышло.

А что случилось ?

У меня было первое настоящее свидание. Он пришел к нам, и папа ему говорит: пальцем ее тронешь – убью. Потом, нагнав на него страху, говорит: «Развлекайтесь, детки». Ну, мы с Мелвином спустились вниз и сыграли в пул. Я его разделала в пух и прах. Ему это не понравилось, и больше он со мной встречаться не пожелал.

Как вы к этому отнеслись ?

Решила, что он идиот. Нужен мне парень, которому непременно надо быть лучше меня!

Ну вот, мы уже кое-что прояснили. Неужели?

Но время истекло. Приходите в следующую пятницу в это же время.

20

Суббота, 9:07

Зазвонил телефон. Марк.

Плохие новости. Жожо была к ним почти готова. После недельного отсутствия было естественно, что жена не захочет его никуда отпускать – мусор не вынесен, дети не слушаются, и все такое.

– Жожо? – зашептал он в трубку. – Мне очень стыдно, но сегодня я не смогу.

Она молчала. Нет уж, нечего ему облегчать задачу.

– Сэм попал в беду. – Сэмом звали его сына. – Вчера вечером нам позвонили. Он отправился с приятелями выпить – нам сказал, что видео смотреть, – и допился до того, что угодил в больницу.

– С ним все в порядке?

– Сейчас уже да. Но мы здорово перепугались, и мне надо побыть дома.

Что тут скажешь? Мальчишке тринадцать лет. Дело серьезное.

– А ты откуда звонишь?

– Из сарая.

Из сарая. Окруженный со всех сторон паутиной и флаконами со всякой отравой – от сорняков, от комаров и проч. При мысли о романтичности этой ситуации она чуть не расхохоталась.

– Ну что ж, береги себя, его и… всех остальных. – Жену, дочь, мысленно прибавила она.

– Не сердись, Жожо, ты же знаешь, мне очень жаль, что так вышло. Но есть еще шанс, что завтра мне удастся…

– На завтра у меня планы. Надеюсь, Сэм поправится. Пока. Увидимся в понедельник.

Она положила трубку и натянула плед до подбородка. Ну уж нет, раскисать не будем. Жожо с самого начала знала, во что ввязывается, и была готова к подобным поворотам.

Но она находилась в таком возбуждении от предстоящей встречи, ведь они не были вместе больше недели…

Она бросила взгляд на тумбочку, куда каждый вечер клала новый рюкзачок, чтобы утром первым делом порадовать себя его видом, и выругалась вслух:

– Твою мать!

Зря она вчера не занялась с ним сексом в офисе. Когда встречаешься с женатым мужчиной, надо пользоваться каждой возможностью.

Как это могло случиться? С каких это пор секс на синтетическом ковре – счастье? Как они с Марком Звери дошли до такого?

Он с самого начала был ей симпатичен. Ей импонировало, как он стимулирует своих сотрудников к ударному труду, не прибегая к запугиваниям и унижениям. Было видно, что она ему тоже нравится. Всякий раз, как она проходила по коридору агентства, Марк театрально распластывался по стенке и говорил: «Прочь с дороги! Она летит на всех парах».

Он называл ее Рыжей, она его – Боссом. Разговаривали они обычно с бесстрастными лицами и сквозь зубы, как в старом гангстерском триллере.

Он был хорошим начальником, с таким даже посоветоваться не грех. Жожо, впрочем, старалась ему не докучать; она любила сама выпутываться из сложных ситуаций – если только дело не принимало такого оборота, когда никакие ее ухищрения не помогали. Как было, например, с Мирандой Ингланд, когда они зашли в такой тупик, что Жожо чуть не свихнулась.

Тогда она пришла к Марку, села и объявила:

– Босс, ты будешь в восторге.

– День тянулся так долго, – лениво проговорил он в своей бесстрастной манере. – Как и вся неделя. Как и вся жизнь. И тут появляется она. Что там у тебя, Рыжая?

Она объяснила. Миранда Ингланд – замечательная писательница, но ее карьерой с самого начала плохо занимались. Она хочет уволить своего агента, Лена Макфаддена, и перейти к Жожо. Еще она хочет поменять издательство. Но у Лена на руках контракт с прежним издательством еще на две ее книги. Миранда его подписала; пока документ у него, у нее связаны руки. А поскольку новость о том, что Миранда хочет его уволить, вызвала у Лена приступ ревности, он пригрозил торжественно вручить контракт прежнему издателю, чтобы привязать ее еще на две книги.

– А ты за свой труд ничего не получишь? Пока не будет заключен новый издательский контракт?

– Вот именно. Если, конечно, к тому моменту на ее карьере еще не будет поставлен крест.

Марк уставился в потолок, потом повернулся к ней.

– Первый вопрос: стоит ли овчинка выделки?

– Стоит, это точно. Миранда Ингланд пишет потрясающе, кроме шуток. И она еще долго будет писать замечательные книги и может сделать блестящую карьеру. Но для этого ей нужно сменить издателя. «Пелхэм» в ее раскрутку ничего не вкладывал, а «Докин Эмери» станет. С «Докин Эмери» ее карьера сразу пойдет в гору, мы даже могли бы перекупить права на ее первые две книги и выпустить их заново, с другой редактурой – как новые издания, и если сделать все по-умному, то книжки пойдут на ура.

– Хорошо. Стало быть, проблема в Макфаддене. Что он теряет?

– Свои десять процентов с двух следующих книг.

– А можешь ты у «Докин Эмери» выбить условия пощедрее? Чтобы и Миранда осталась при своих, и от Макфаддена откупиться? Из расчета его десяти процентов.

Жожо призадумалась. «Докин Эмери» очень жаждет заполучить Миранду.

– А знаешь, кажется, смогу.

– Ну, вот тебе и решение.

– Господи, до чего же ты умный.

Она пришла к нему, будучи в полном тупике, настоящая «Ловушка-22»: как ни старайся – все равно в проигрыше. Но он придумал выход, который всех устраивает.

– Ты просто гений, – сказала она. – Спасибо.

Этот эпизод имел место полтора года назад, и после него уважение Жожо к Марку так выросло, что что-то в их отношениях сдвинулось. Они вдруг стали относиться друг к другу намного теплее. Когда по пятницам на летучке она докладывала о сделанном за неделю, Марк теперь улыбался, но смотрел в сторону, и Жожо видела в том знак симпатии; ему нравилось, как она работает, а ей нравилось, что ему нравится.

Но у нее и в мыслях не было закрутить с ним роман – он был женат, что автоматически ставило его вне списка потенциальных кадров. Кроме того, если б она всерьез рассматривала его кандидатуру, то, скорее всего, решила бы, что он для нее староват – ему все-таки уже сорок шесть.

Однако все переменилось в тот день, когда он забрел к ней в кабинет, чтобы попросить представлять «Липман Хейг» на издательском банкете. Пойти должен был он, но жена слегла с мигренью, и ему предстояло вместо нее идти на родительское собрание.

– Я понимаю, надо бы заранее, – сказал он, – но, может, ты сегодня не занята?

Жожо прищурилась.

– Не знаю, не знаю. Сколько я с тебя в прошлый раз взяла?

Она ожидала, что он рассмеется, но по выражению его лица поняла, что что-то не так. Марк даже не улыбался; напротив – словно окаменел. Ее легкомысленное настроение вмиг улетучилось – и уступило место удивлению: прежде он всегда был расположен к шутке, но, возможно, она требует от него слишком многого. При всей симпатии, он ей все-таки начальник.

– Извини, – серьезным тоном произнесла она. – Конечно, я свободна.

И она решила, что все вернулось в обычную колею, но через несколько дней стало ясно, что нет.

В «Парк-Лейн Хилтоне» проходила церемония награждения героев издательского мира, долгая и пышная процедура. Когда Жожо к концу вечера вышла на улицу и, держа в руках босоножки, встала в очередь за такси, появился Марк. За весь вечер она его ни разу не видела.

– Рыжая! – кинулся он к ней. – Я тебя искал.

– Вот она я.

Кто-то из очереди сзади прокричал:

– Марк Эвери, это как, интересно, называется?

– Это называется лезть без очереди.

– Хотя бы честно признается, – донеслось до Жожо.

– Как тебе мероприятие? – спросила она.

– Тра-ля-ля книги, – со смехом проговорил Марк. Он был в легком подпитии. – Тра-ля-ля продажи. – Тут он заметил, что она держит в руках туфли, перевел взгляд ниже и увидел ее босые ноги на холодном асфальте.

Жожо пожала плечами:

– Они мне жали.

Марк покачал головой с радостно-изумленным выражением на лице и стал вместе с ней дожидаться очереди, тихонько напевая себе под нос.

– Мое такси, – сказала Жожо. – Пока. До завтра. Она уже садилась в машину, когда сзади Марк тронул ее за волосы.

– Можно мне с тобой? – спросил он, когда она обернулась.

– Подбросить? Хочешь?

– Нет, я хочу поехать к тебе. Она решила, что ослышалась.

– Нет, – ответила ошеломленная Жожо.

– Но почему?

– Ты женатый человек. Ты мой начальник. Ты пьян. Продолжать?

– Утром я буду трезв как стеклышко.

– Но холостым от этого не станешь. И субординация никуда не денется.

– Ну пожалуйста.

– Нет! – Со смехом она отстранилась от него и села в машину. Прежде чем закрыть дверцу, Жожо сказала: – Я буду считать, что этого разговора не было.

– А я – нет.

На другой день она приготовилась к смущенным извинениям – с закатыванием глаз и фразами типа: «Ну, я вчера и вмазал», – после чего она предложит ему стакан с таблеткой алказельцера в знак примирения. Но ничего такого не случилось.

Она вообще не видела Марка до самого обеда, пока они случайно не столкнулись в коридоре.

При Виде Жожо у Марка что-то произошло с глазами. Ей доводилось слышать о том, что зрачки глаз способны расширяться – слава богу, любовные романы ей присылали пачками, – но до сих пор она не знала, что такое бывает в жизни. И вот, как на заказ, его зрачки начали увеличиваться, пока не закрыли собой всю радужку. Он не сказал ни слова, но все после этого переменилось.

21

Суббота, 11:12

Не успела Жожо снова провалиться в сон, как позвонили в домофон. Цветы. С тех пор как у нее начался роман с Марком, он заваливал ее цветами. За всю жизнь Жожо не получала такого количества цветов и в каком-то смысле стала их бояться: цветы означали отмененные свидания, выбритую напрасно «зону бикини», поедаемые в одиночестве, вплоть до аллергической сыпи, вазы с клубникой.

В длинной футболке она встала в дверях в ожидании, когда посыльный поднимется в квартиру. Она жила в Мейда-Вейле в квартире на шестом этаже – в многоквартирном доме красного кирпича, из тех, в которых женатые мужчины снимают жилье своим любовницам. Хотя в тот момент, когда Жожо туда въезжала, она не предполагала, что тоже станет чьей-то любовницей. В то время одна эта мысль показалась бы ей смехотворной.

По лестнице двигался вверх огромный букет лилий. Прибыв наверх, лилии заколыхались, силясь передохнуть, и из-за них показался молодой человек.

– Опять вы, – заворчал он на Жожо и под хруст целлофана вручил ей посылку. – Ой, погодите-ка, карточку-то… – Он порылся в кармане и достал крохотный конверт. – Он извиняется и говорит, что искупит.

– А что, тайну частной жизни отменили?

– Какая тайна, я вас умоляю! Я же своей рукой это написал. Чувствую, на сей раз дело серьезное.

– Хорошо. Спасибо. – Жожо шагнула в комнату.

– Вы не могли бы в будущем обходиться без ссор? Ваша лестница меня в гроб вгонит.

Жожо закрыла дверь, опустила букет в мойку и позвонила Бекки.

– Чем занимаетесь?

– Я думала, ты с Марком день проводишь, – забеспокоилась Бекки.

– Планы изменились. Так что у вас там делается? – Она старалась говорить бодрым тоном, уж больно противно, когда тебя жалеют.

– Иду к зубному, – ответила Бекки. – Вчера вечером выпала пломба. А потом с Шейной хотим по магазинам прошвырнуться. Хочешь с нами?

Жожо заколебалась. Ее фигура – грудь, талия, бедра – уже лет сорок пять как вышла из моды. Ходить по магазинам с тощей Шейной было пустым занятиям – Шейна выбирает те, что торгуют одеждой для голодающих подростков.

– Я тебя понимаю, – прочла ее мысли Бекки. – Она нас потащит в «Морган». Но все равно пойдем! Развеемся.

– Нет, подружки, по магазинам вы уж без меня. А вот потом можно и пообщаться.

Суббота, 12:10

– Шейна, у тебя сегодня гости? Я знаю, я в тот раз себя нехорошо вела, но можно мне исправиться? Прости, если нарушаю запланированный порядок, но я согласна на чикен-нагетсы за маленьким столом с детьми.

– Опять, – проворчала Шейна.

– Да, опять.

Одним из побочных эффектов романа с женатиком было то, что приходилось навязываться в гости, причем обычно в последнюю минуту и не всегда в удачную компанию.

– Ты не должна позволять ему так над собой измываться, – проговорила Шейна, которая никому не позволяла над собой измываться.

– Я разве жаловалась?

Шейна щелкнула языком:

– Эх! Ладно, сегодня детей не будет, так что можешь рассчитывать на место за большим столом.

– Класс.

Шейна была давняя подружка Бекки и, когда Жожо перебралась в Англию, стала и ее приятельницей. Она была своего рода знаменитость. Первая темнокожая женщина-партнер в фирме по управленческому консалтингу, где она зарабатывала куда больше своего юриста-мужа Брэндона, целиком находившегося у нее под каблуком. Двое родов не помешали Шейне сохранить плоский, крепкий живот, а ее задница не выказывала никаких признаков сползания со спины на пол. Жили они в большом трехэтажном доме в Стоук-Ньюингтоне, который приобрели за семь с половиной фунтов – ну, за какую-то смехотворную сумму в этом духе. Съеденные жучком и траченные плесенью балки были заменены, худые трубы тоже, и развалюха превратилась в чудесный дом – и в аккурат в тот момент, как цены на недвижимость в том районе взлетели до небес.

Еще Шейна давала изысканные званые приемы. Точнее сказать, изысканными они обыкновенно бывали вначале, пока гости еще не употребили все немыслимое количество выставленного спиртного и не достигли куда большей близости к столу.

Суббота, 14:10, Кенсингтон Хай-стрит

По магазинам Жожо любила ходить одна – тогда можно в любой момент передумать и бросить это дело, не вызывая ни у кого досады. Сегодня она решила пройтись по хозяйственным, накупить красивого постельного белья и каких-нибудь экзотических масел для ванны – этим она занималась постоянно с тех пор, как год и восемь месяцев назад купила квартиру: она не жалела на нее ни любви, ни денег; вместо обычных журналов она вдруг увлеклась изданиями по интерьеру; ее неожиданно стали больше интересовать краски для стен, чем лак для ногтей; она дольше выбирала рамы для картин, чем туфли; купила себе гигантский мягкий диван и мебель в индийском стиле и уже совсем было собралась приобрести кресло с подставкой для ног и встроенной пепельницей, но Бекки отговорила. Короче, она пережила период помешательства на новой квартире.

Понемногу Жожо успокоилась и снова стала покупать «Харперз Куин» – пока не начала встречаться с Марком. Поскольку они никогда не появлялись вместе в обществе, ее квартира превратилась в любовное гнездышко, и приобретение всяких ароматических свечей и простыней из египетского хлопка помогало Жожо ощущать себя хозяйкой.

Но сегодня ей вдруг показалось, что покупать еще один комплект белья вовсе ни к чему – ведь от этого жена и дети у Марка никуда не денутся, – а «сексуального» белья из колючего гипюра у нее уже было столько, что впору магазин открывать. Поэтому Жожо воспользовалась преимуществом шопинга в одиночку и ПЕРЕДУМАЛА. Постельное белье – чепуха, вот одежда – это дело. Проведя десять минут в «Баркерзе», она набрела на чудные брючки, но при виде ценника аж вскрикнула.

– Что-то случилось, мэм? – будто из-под земли возникла продавщица.

Жожо смущенно хихикнула:

– Неудивительно, что вы американцев называете слишком шумными. Это у вас ценник такой? Вот это – цена, да? Не какой-нибудь артикул, а?

– Они чудесно сидят на фигуре. Не хотите примерить?

Жожо прочла имя продавщицы на блузке и сказала:

– Вот, Венди, именно на это нас и провоцируют.

Надо было поскорей уйти, бегом спуститься с эскалатора и затеряться в уличной толпе. Но вместо этого она проследовала за Венди в примерочную, застегнула «молнию» и в мгновение ока стала стройнее, живот исчез, ноги удлинились, а бедра обрели еще большую аппетитность.

– Как на вас сшиты, – прокомментировала Венди.

Жожо вздохнула, быстро прикинула свои финансовые возможности, поняла, что не должна покупать эти брюки, и вопреки своей воле проговорила:

– Какого черта? Надо ловить момент.

Она переоделась в свой костюм и протянула продавщице брюки.

– Цвет только такой? Да? О'кей, сейчас я вас действительно испугаю. У вас еще такие есть?

– Не исключено. А вы не хотите примерить еще что-нибудь? Из других моделей?

Жожо качнула головой:

– Я часто так делаю. Все надо мной смеются, но понимаете, с моей фигурой надо хватать то, что подходит. Однажды я купила пять одинаковых лифчиков. Они, правда, были разных цветов, но, как сказала моя подруга Шейна, это все равно тот же самый лифчик.