Текст книги "Замри, умри, воскресни"

Она ее однажды видела, но это было задолго до увлечения Марком, поэтому значения не придала. Помнится, выглядела она как настоящая учительница: улыбка гувернантки, доброе лицо с пучком. Ей было сорок с небольшим, но это Жожо узнала только от Марка.

Они с Марком были женаты около пятнадцати лет. Жожо эту историю знала. Марк дружил с ее братом – и до сих пор дружит – и познакомился с Кэсси, когда они втроем квартировали.

Жожо часто думала: неужели он до сих пор ее любит? Можно было спросить напрямик, но она боялась услышать утвердительный ответ – и отрицательный тоже.

– Ой! – сказала Жожо. – Прости, что я о Кэсси вспомнила. Мне очень жаль.

– Но…

– Расскажи что-нибудь. Развлеки меня.

Марк вздохнул и собрался с мыслями.

– Ну, давай. Посмотри вот на эту барышню. – Он показал на фотографию теннисистки в журнале. – Она загребает в год по десять миллионов спонсорских денег. А теперь подумай о комиссионных. Мы с тобой, Рыжая, не в тот бизнес пошли.

– Можно было бы попытаться привлечь к спонсорству «Кока-Колу». Но ты, конечно, прав: литература – не слишком сексуальная область. – При виде его удрученной физиономии она рассмеялась. – Ну ладно, давай помечтаем. У рекламщиков есть такое понятие – «размещение продукта».

– Это с чем едят?

– Сейчас поймешь. Предположим, мы берем несколько модных авторов, подбираем каждому определенный товар, и они его живописуют в своих новых романах.

– Я уже вижу, в какой восторг придет литературный мир.

– Согласна, поначалу будут вопли, но деньги скажут свое слово.

Жожо закинула руки за голову и мечтательно уставилась в потолок.

– Возьмем, к примеру… Дай подумать. Да, правильно. Возьмем Миранду Ингланд – как раз то, что нужно, последняя книжка разошлась тиражом в четверть миллиона, и читают ее практически сплошь женщины от двадцати до сорока.

– И какой ты ей доверишь продукт?

– Ну… – Жожо в задумчивости прикусила губу. – Косметику, конечно. Скажем, героиня всякий раз, выходя в свет, использует один и тот же брэнд. Предположим, «Клиник». – Сама Жожо пользовалась этой маркой с шестнадцати лет, когда впервые пришла в «Мейсиз». Свой выбор она сделала сразу. – Конечно, это не должно делаться в лоб, но исподволь, ненавязчиво… Куда более тонкий ход, чем прямая реклама, и намного более адресно.

– Бог ты мой, какая ты умная! – восхитился Марк.

– Да я просто шутила, – вдруг занервничала Жожо.

– Я понимаю, но мне все равно понравилось. Продолжай.

– О'кей. – Она оживилась. – Мужчины и автомобили. Бери любую мужскую книжку и сажай героя на «Феррари». Нет, к черту «Феррари», это слишком дорого, обычному человеку не по карману. Тогда «Мерседес» или бээмвуху.

Тут ее воображение заработало на всю катушку.

– Нет-нет, я знаю! Что-нибудь типа «Мазды». Доступная по цене машинка, чей производитель хочет придать ее имиджу сексуальность. И кроме того, чтобы засунуть ее в книжку, писателю дадут на ней покататься, скажем, год. А главный отрицательный герой будет ездить на машине конкурента, в решающий момент она у него сломается – ну, что-нибудь в этом духе. Возможности тут безграничны… И еще! Продукт можно будет упомянуть уже в самом названии книги. А кроме того, выставить на аукцион не только новые сочинения, но и уже изданные. Скажем, «Шептун» станет «Шептуном от „Кока-Колы“, а „Дневник Бриджет Джонс“ – „Дневником от «Клиник“. Это же практикуется в спорте, почему не в издательском деле?

Марк в своей манере, улыбаясь, смотрел на нее.

– А как мы уговорим своих авторов? Это же публика особая, не мне тебе рассказывать.

– Если речь пойдет о нормальных деньгах… – озорно проговорила Жожо.

– Ты золото, – объявил Марк. – Чистое золото.

Итак, – начал дразнить он, – завтра первым же делом договариваюсь о встречах с производителями автомашин и прохладительных напитков.

– Эй, это же я придумала!

– Ничего не поделаешь. Бизнес – это как в джунглях. Жожо погрузилась в задумчивость.

– Представляешь, как это будет ужасно?

– Омерзительно!

30

Понедельник. Утро

Большой день. Грандиозный. Сегодня будут сделаны первоначальные ставки на тендере по «Парандже». Если все пойдет удачно, – а Жожо на это очень надеялась, – то торги продлятся всю неделю – ставки и контрставки, звонки из различных издательств – от редакторов и редакторам, леденящие душу паузы, когда редакторы будут выбивать из своего начальства еще более крупные суммы, облегчение, когда кажется, что все завершено, – пока в последний момент кто-то не явится с еще одним предложением, и все закрутится снова, все выше и выше, до заоблачных высей…

10:45

Первой в игру вступила Таня Тил из «Докин Эмери». Жожо затаила дыхание, и Таня торжественно объявила:

– Четыреста пятьдесят тысяч.

Жожо выдохнула. Неплохо для начала. Если с такого рубежа начнут все трое, есть вероятность, что они доторгуются до миллиона и выше.

– Спасибо, Таня. Я тебе позвоню, когда получу предложения от остальных.

Она положила трубку. Настроение было прекрасное.

11:05

Следующей была Олив Лидди из «Садерн Кросса».

– Чем порадуешь? – сказала Жожо.

– Пятьдесят тысяч.

Жожо окаменела, а когда снова ожила, то рассмеялась, хотя было совсем не до шуток.

– Невпопад? – робко спросила Олив.

– И близко нет.

– Я поговорю с руководством, может, удастся что-то сделать.

– М-мм… – Жожо знала, что больше Олив не позвонит. Первоначальные опасения насчет Олив оправдались: череда неудач сделала ее неуверенной.

11:15

Позвонил Франц Уайлдер, «Редактор года».

– Предлагаю триста пятьдесят.

– Триста пятьдесят тысяч? – Не триста пятьдесят фунтов? Но, учитывая обстоятельства, лучше уточнить.

– Триста пятьдесят тысяч фунтов.

Слава богу! Двое все-таки в игре.

– Весомая ставка, Франц. Не самая высокая из тех, что я получила, но близко к тому. Если ты ее увеличишь…

– Не увеличу.

– То есть?

– Это мое окончательное предложение.

– Но…

– Я бы, конечно, смог довести эту книжку до ума… – Франц не стал договаривать, все и так было ясно.

Сердце у Жожо упало и продолжало падать сквозь подошвы туфель все ниже, ниже, ниже… Беда с этими заумными редакторами – в черных водолазках, с привычкой потирать подбородок. Две награды – и они уже мнят себя центром вселенной.

– Дело в том, Франц, – Жожо усилием воли придала голосу бодрости, – Фрай сейчас нарасхват, все жаждут его заполучить.

– Книга отличная, я бы смог сделать из нее конфетку.

– Ну конечно, – согласилась Жожо. – Но…

– Жожо, это мое окончательное предложение.

– Да, но… – Главное – приподнять его до уровня Таниной ставки, потом можно будет двигаться дальше.

– Нет, Жожо, больше не дам.

О'кей. Спасибо, Франц. – Что еще тут скажешь? – Твое мнение будет принято к сведению. И если Натан решит, что опытный редактор важнее гонорара, мы тебе непременно позвоним.

Черта с два, подумала она и положила трубку. Она чувствовала себя как выжатый лимон. Ужасающая правда встала перед ней во весь рост, она вдруг оказалась в вакууме. В игре остался только один редактор – Таня Тил. Какой тендер с одним участником?

Как я могла это допустить ?

Иного способа поднять ставки, как соврать Тане, что другие участники дают больше, не остается. Однако – мало того, что вранье само по себе отвратительно и противоречит всякой этике – это еще и палка о двух концах: если Таня назвала ставку, близкую к предельной, она может снять свое предложение совсем, тогда Жожо останется ни с чем.

Значит, все? Раз, два, три – продано Тане Тил за четыреста пятьдесят тысяч? Всего на пятьсот пятьдесят тысяч меньше, чем предлагала Патрисия Эванс. И до половины не дотянули. Боже мой!

Жожо сглотнула, превозмогая подступившую тошноту. «Я сваляла дурака, – сказала она себе. – Я повела себя неправильно. Надо было принять предложение Патрисии Эванс».

«Патрисия Эванс!» – застучало у нее в висках. Надо попробовать ей позвонить. Она, конечно, вряд ли пред дожит столько, сколько сначала, может и вовсе послать, но, если даст хоть что-то, это уже вдохнет жизнь во всю затею.

Жожо охватила безумная надежда, от волнения телефонную книжку удалось открыть только с третьего раза. Пока срабатывала связь, она мысленно репетировала предстоящий разговор. «Привет, Пэтси, – как ни в чем не бывало и очень дружелюбно скажет она. – Звоню напомнить, что сегодня начинаю принимать ставки на приобретение „Паранджи“.

Упоминать о первоначальном миллионе не следует, как и о том, что отказ страшно разозлил Патрисию. Жизнь научила Жожо, что, если держаться так, словно все идет своим чередом, люди подчас теряются и принимают твои правила игры.

Но Патрисии на месте не оказалось. Быть она могла где угодно – на переговорах, у стоматолога, в туалете, – но Жожо достигла такого взвинченного состояния, что ей явственно виделась редакторша, беззвучно диктующая секретарше: «Скажи, что я умерла».

Жожо положила трубку и сделала над собой усилие, чтобы разложить все по полочкам. Четыреста пятьдесят тысяч. Фантастические деньги! Они навсегда изменят жизнь Натана Фрея.

Но она могла выбить для него в два с лишним раза больше! И аванс выше, и маркетинг лучше, и рекламный бюджет больше – ведь издательство захочет окупить свои затраты.

Охватившее ее страшное чувство провала было связано не только с упущенными деньгами. Дело было в том, что она сама оказалась виновата. Она так уверовала в эту книгу, в то, что она побьет все рекорды, что готова была положить на алтарь всю свою карьеру. Мелькнула страшная мысль: «И положила». Ей, того не ведающей, судьба предоставила величайший в ее жизни шанс, и она его упустила. Миллион фунтов – огромные деньги, а она отказалась. О чем она думала?

Что, если теперь ей никогда не стать партнером? Что, если ее опередит в этом Ричи Гант? Всего восемь месяцев как в агентстве, а Жожо тут уже два с половиной года – но он отлично справляется. А Жожо нет…

Ее все больше охватывала паника и грозила удушить окончательно, так что Жожо силой заставила себя рассуждать логически. Никто не умер, не получил увечий. Все мы когда-то умрем, и вся эта суета покажется такой мелкой. Дальше шло любимое оправдание всех неудачников: нельзя все время выигрывать, иногда надо и проиграть.

Но проигрывать, хоть и иногда, было очень и очень неприятно, а еще неприятнее – когда об этом узнают другие. Надо будет попробовать сохранить это в тайне: прознает Ричи Гант – конца насмешкам не будет.

Вошел Мэнни и бросил на нее один-единственный взгляд.

– О нет!

– О да!

– Расскажите.

– Не сейчас. Мне надо кое-что купить.

– Что?

– Что-нибудь.

31

Жожо чуть не купила мусорное ведро для ванной – из голубой пластмассы, с рельефными маленькими дельфинчиками. Но когда она его взяла и направилась в кассу, там оказалась длиннющая очередь, стоять в которой у нее не было никакого настроения.

Она добрела до конторы и съела круассан с сыром и ветчиной, с тоской наблюдая, как кружатся и падают на ее стол масляные хлопья слоеного теста.

Когда позвонил Мэнни, сердце у нее чуть не выпрыгнуло – вдруг это Патрисия Эванс?

– Олив Лидди. Жожо тяжко вздохнула.

– Соедини.

– Олив? Чем могу служить? – Хочешь прибавить к своей ставке еще пятерку?

– Я насчет «Паранджи». Надеюсь, еще не поздно? У меня есть предложение.

– Олив, ты, часом, головой не ударилась? Ты уже сделала ставку, помнишь: я рассмеялась?.

– Я хочу ее поднять.

– До какой суммы?

– Шестьсот тысяч.

– Что… Олив, что происходит? – Как ты умудрилась за три часа выбить из начальства пятьсот пятьдесят тысяч ?

– Я недооценила масштаб этой книги. Я ее не так поняла.

Тут до Жожо дошло. Олив рассчитывала, что книжкой никто, кроме нее, не заинтересуется и она отхватит ее по дешевке. Ну и нервы! Так что теперь? Колесо снова закрутилось. Слава богу.

– Я перезвоню.

Понедельник, 15:07

– Таня? У нас есть предложения выше вашего.

– Насколько выше?

– Ты же знаешь, я не имею права тебе сказать.

– Жожо!

– Шестьсот.

– О'кей. Семьсот.

– Спасибо. Перезвоню.

15:09

– Олив? У меня новая ставка. Выше твоей.

– Насколько выше?

– Ты же знаешь, я не имею права тебе сказать.

– Сколько?

– Семьсот.

– Даю восемьсот.

15:11

– Таня? Твою ставку перебили.

– Мне нужно взять таймаут. Я не уполномочена поднимать выше.

– Когда ждать ответ?

– Скоро.

Вторник, 10:11

– Жожо, это Олив. Книга моя?

– Я жду ответа от второй заинтересованной стороны.

– Мне нужно знать как можно скорее.

– Поняла.

10:15

– Таня? Вынуждена тебя поторопить.

– Извини, Жожо. Никак не можем издателя поймать. Без него я не могу принимать финансовых решений, а он где-то плавает на яхте на Карибах.

– Когда ты сможешь дать ответ?

– Попробую сегодня до конца рабочего дня.

16:59

– Олив, это Жожо. Ты можешь подождать до завтрашнего утра?

– Даже не знаю…

– Олив, пожалуйста! Мы же старые друзья.

– О'кей.

Среда, 10:14

– Таня?

– Жожо! Слушай, мне очень неловко, что я тебе вчера не позвонила. Я так до него и не добралась.

– Таня, прости, но вторая сторона меня торопит.

– После обеда – железно. Пожалуйста, Жожо, мы тут все на ушах стоим.

14:45

– Жожо?

– Таня?

– Девятьсот!

14:47

– Олив?

– Жожо?

– Против тебя поставили девятьсот.

– Дьявол! Я уже думала, она моя. Придется согласовывать с инстанциями новую сумму.

– Сколько тебе потребуется времени?

– Не много.

14:55

– Жожо, это Бекки. Представляешь, в обеденный перерыв я уснула, и мне приснилось, что у меня выпали все зубы. Что это может означать? Страх чего-либо? Новые обязательства? Смерть?

– Страх остаться без зубов. Беке, мне сейчас некогда.

Четверг, 10:08

– Жожо, это Таня.

– Жду ответа второй стороны.

Понимаешь, мне нужно знать. Девятьсот тысяч – огромная сумма, а вторая сторона – это Олив Лидци, я знаю…

– С чего ты взяла?

– Слухом земля полнится. Ей никогда не выбить из них большей суммы. Они там в полной заднице. (Таня недавно попала в «Садерн Кросс» под сокращение и ушла со скандалом. Страсти еще не улеглись.)

– Таня, пожалуйста, дай мне время, после обеда все прояснится.

10:10

– Олив, это Жожо.

– Да. Слушай, прости, мы сегодня созываем экстренное совещание с участием всех начальников – продажи, маркетинг, реклама. Как только закончится – сразу позвоню.

– А пораньше вы свое совещание провести не можете? На меня очень давят.

– Не получится. Начальнику отдела маркетинга с утра оперируют вросший ноготь, он несколько месяцев ждал очереди, его выпустят от врачей не раньше половины первого. И сразу сюда. Прошу тебя, Жожо, ты сама вчера сказала: мы старые друзья…

– Все понимаю, но мне нужно ваше решение как можно скорее. Иначе придется отдать ее другому издателю.

– Это Таня Тил, да? Вот стерва! Ты, главное, не верь тому, что она говорит: сама она бы никогда не ушла, кишка тонка.

– Послушай…

– Три тридцать. Голову на отсечение. Большего обещать не могу.

14:29

– Это Мэнни. Вас Таня Тил.

– Господи, еще только половина третьего!

– Что ей сказать?

– Что хочешь. Придумай сам. Мне нужен час времени.

– Сказать, сломала ногу?

– Может, что-нибудь полегче?

– Подозрение на перелом?

– Валяй.

15:24

– Жожо, ты не поверишь.

– Бекки, привет, мне…

– Сегодня у меня была встреча, и представляешь? Один зуб взял и выпал! Я только рот раскрыла что-то сказать, как чувствую: во рту зуб катается, как ледышка из кока-колы. Как в моем сне!

– Как может зуб взять и выпасть?

– Это не совсем зуб, а коронка, но все равно выходит, я ясновидящая.

– А коронка у тебя в последнее время не качалась?

– Нет. Разве что самую малость…

– Бекки, прости, надо бежать.

15:31

– Жожо, это Олив. Ладно! – Дышите глубже. – Миллион.

15:33

– Таня, они дают миллион.

– Миллион! Как они могут этой курице доверять такие деньги? Она с детективом-то с трудом справляется…

– Ты играешь дальше или нет?

– Играю, но мне придется опять говорить с нашими финансистами. А кстати, как твоя нога?

Теперь, подняв ставки до первоначального миллиона, Жожо чувствовала себя на седьмом небе.

– Что дальше? – спросил Мэнни.

– На сегодня все, завтра продолжим. Обе от книги в восторге – к тому же у них личные счеты, что нам только на руку.

– Как станете праздновать? На йогу пойдете?

– Скажешь тоже! Предамся безудержному сексу с моим возлюбленным. – Зря она это сказала. От возбуждения всю осторожность растеряла.

– А кто он? – поинтересовался Мэнни.

– Неважно.

– Ричи Гант, да?

– Нет. Ричи Гант – это твоя пассия.

– Сначала был вашей, потом дал вам отставку, вы очень страдали, без конца звонили и умоляли взять вас назад.

Жожо провела щеткой по волосам.

– Как я выгляжу?

– Нагнитесь и тряхните головой. Жожо смерила его ледяным взглядом.

– За идиотку держишь?

– Нет, что вы! Просто так волосы пышнее делаются. Это я не для того, чтобы вам в вырез заглянуть. – И после паузы: – Ну хорошо, не только для того.

Вторник, 9:15, у дома Жожо

Что Марк сегодня не придет, она поняла сразу, как у подъезда столкнулась с посыльным из цветочного магазина.

– Куда вы пропали? – набросился он. – Я уже домой собирался. В семь я заканчиваю, не знаете разве?

– Это для меня? – Она оглядела цветы. – Вот черт!

– Благодарю покорно.

Она сунула букет под мышку, где уже торчала бутылка шампанского – будто она собралась поддать в одиночку, – и достала мобильник. От Марка было три сообщения. Пони наступил Софи на ногу и сломал два пальчика. Он очень извиняется. (Первое сообщение.) От стыда он места себе не находит. (Второе сообщение.) Она перестала с ним разговаривать? (Третье.)

Она набрала номер его мобильного.

– Ее могла бы и Кэсси отвезти, но она так расстроилась, что попросила меня поехать с ними.

В его голосе слышалось страдание: его доченьке больно, и она хочет, чтобы папа был с ней. Жожо вздохнула: ну как можно на него злиться?

– В субботу? В воскресенье? – спросила Марк.

– А завтра вечером ты не сможешь? У меня завтра гипноз от курения, а я хочу прогулять.

– Извини, Жожо, я завтра веду этих итальянских издателей в ресторан. Но если ты не хочешь на гипноз – не ходи. Для этого не нужно искать предлог.

Ты прав. Ладно. Тогда в субботу? Скажи Софи, чтобы близко к лошади не подходила. И пусть другие конечности бережет!

Она наудачу набрала Бекки, но и дома, и по мобильному сработал автоответчик, и Жожо позвонила Шейне.

– Давай куда-нибудь сходим, – заявила Шейна.

– А как ты няньку так быстро найдешь?

– Няньку? Зачем мне нянька? У меня есть Брэндон. Брэндон! Мы с Жожо идем куда-нибудь выпить.

– Приехать к тебе?

– Нет, что ты! Уверяю тебя, в здешних барах тебе не понравится. Там только пулю схлопочешь. Как ты начет Айлингтона? «Голова Короля», через час – идет?

– До встречи.

Они обсудили аукцион, поговорили о том, как сильно Жожо ненавидит Ричи Ганта, потом об импотенции Брэндона, и после нескольких стаканов Жожо проболталась Шейне о сорванном свидании. Это была ошибка.

– Девушка, это никуда не годится. – Шейна с негодованием покачала головой.

Это негодование адресовано ей, догадалась Жожо и со смехом ткнула подругу в живот.

– Не смотри на меня так!

– Я просто говорю, как обстоит дело. Не нравится тебе такая жизнь – измени ее! Знаешь, что надо сделать? – раскомандовалась Шейна. И, не дав Жожо ответить, закончила: – Надо познакомить его с нами – со мной и Брэндоном, Бекки с Энди. Так люди делают – знакомят друг друга со своими друзьями.

– Но он женат!

– Да, но если у него к тебе серьезно – как ты меня уверяешь, – то он и сам захочет с нами познакомиться.

– Скажи уж лучше: это ты хочешь с ним познакомиться. Нет, Шейна…

– Ты непременно должна с этим разобраться. Приходите к нам в воскресенье на бранч. Я позову маму, чтобы стояла у плиты и детей на себя взяла. Напьемся и познакомимся. Полвторого устроит?

О господи!

– Нет, Шейна. Мне каждая минута с ним дорога. Я не хочу им ни с кем делиться.

– Полвторого, – упрямо повторила Шейна.

– Нет. – Жожо уперлась в нее взглядом.

– Полвторого.

– Нет.

– Полвторого.

– Нет.

– О господи!

– Что такое?

– Там одна из сестер Уайатт.

Жожо крутнулась на табурете и увидела, что в бар толпой входят люди после театра, среди них была высокая блондинка.

– Это же Магда! – Из трех сестер Магду она любила больше всех.

Та тоже их заметила.

– Жожо! Роскошная женщина! – Они обнялись. – И Шейна тут! Как я рада!

С Шейной она не так ласкова, как со мной, подумала Жожо.

– А Бекки с вами?

– Нет, мы вдвоем, – пролепетала Шейна, словно извиняясь.

– Мы сейчас идем ужинать. – Магда сделала жест в сторону своей пышной свиты. Семь или восемь холеных мужчин и женщин. – Присоединяйтесь! – Она просительно тронула Жожо за руку.

Она приглашала искренне, но Жожо не хотелось садиться на хвост, и она отговорилась тем, что завтра рано вставать.

– Ну, как знаешь, но обещай, что ты мне позвонишь, и мы куда-нибудь сходим. Обещаешь?

Магда удалилась, и в зале как-то померкло.

– С тобой она полюбезнее, – тихо проговорила Шейна.

– Да. Правильно. Даже роскошной женщиной назвала.

Воцарилось молчание, а потом они повалились друг другу на грудь, сотрясаясь от смеха.

– Знаешь, кто мы такие? – заключила Шейна. – Две жалкие личности.

32

Пятница, утро

Таня предложила еще пятьдесят тысяч – меньше, чем рассчитывала Жожо. Олив накинула двадцать.

– Что такая грустная? – спросил Мэнни. Но он знал ответ. – Боитесь, не удастся обставить Ричи Ганта с его миллионом сто?

– Еще не вечер.

Но Таня набросила еще десятку, Олив – тоже десять. Обе почти дошли до потолка, сейчас ставка составляла миллион девяносто.

– Надо выжать еще десятку, – сказал Мэнни.

– Двадцатку. Я хочу его переплюнуть, а не просто сравняться.

Таня дала еще пять, столько же набавила Олив. И еще три от Тани! Рубеж Ричи Ганта был перейден. Самую малость, ну и что?

Малыми порциями Жожо удалось вытянуть из обоих издательств еще чуток, и торги замерли на отметке миллион сто двадцать.

– Двадцать штук сверх Ганта, – заметил Мэнни. – Можно останавливаться.

Но Жожо уже и так решила заканчивать. Денег на кону больше не было, а поскольку предложения обеих сторон сравнялись, то предстоял конкурс красоты: Натану представят обоих издателей, те устроят небольшую показуху, и Фрей будет решать, кто ему больше понравился.

Мэнни позвонил писателю.

– Утром в следующий четверг, – сказал он. – В десять вы идете в «Докин Эмери», а в полдвенадцатого – в «Садерн Кросс».

Пятница, полночь, дома у Жожо

Зазвонил домофон. Марк. Он отправил толпу крикливых итальянцев гулять, а сам без приглашения явился к Жожо.

– Захотел тебя увидеть. От итальяшек избавился, – подвыпившим голосом прокричал он в домофон. – Я на такси.

– Что ты хочешь? Медаль?

Она была рада его видеть, и даже очень, но негоже ему брать моду заскакивать на короткий перепихон, когда ему вздумается, по дороге домой к жене.

Она стояла в дверях и смотрела, как он преодолевает последние ступеньки.

– У меня тут мог оказаться другой. Не боишься? Он наконец поднялся и со всем пылом подвыпившего кавалера притянул ее к себе.

– Не советую.

– Этот женатик не советует мне заводить другого ухажера!

– Правильно. – Он не без труда выудил из кармана мобильник. – Это все слишком далеко зашло, сейчас я объявлю Кэсси, что я люблю тебя и…

Она выхватила у него телефон.

– Дай сюда, пьяный дурак. Раз уж ты здесь, у меня на тебя виды.

Двадцать минут спустя

Жожо откатилась; оба вспотели и запыхались.

– Это… это… – выдохнул он.

– Отвратительно?

– Да. А тебе?

– Хуже не бывает.

– Завершила аукцион и решила выпустить пар?

– Не пар, а гормоны, – усмехнулась она.

– Ты очень рисковала.

– Но ведь получилось!

– Признайся, ведь ты на это пошла, чтобы побить Ричи Ганта?

– Естественно!

Она лизнула его в плечо. Соль на гладкой коже. Потом уткнулась лицом ему в шею и втянула запах. Господи, до чего же вкусный!

Следующее утро, 5:45

Они проснулись одновременно, посмотрели на часы, и у обоих от ужаса округлились глаза и волосы встали дыбом.

– Черт! – ахнула Жожо. – Марк, быстрей, собирайся домой!

– Твою мать! – Бледный с похмелья, Марк пулей вылетел за дверь, на ходу одеваясь. – Я позвоню.

– Ладно. Ни пуха!

Хлопнула дверь внизу – наверное, съехал по перилам. В животе у Жожо встал нервный ком: настал критический момент. Кэсси все узнает, Марк ей во всем признается, они откроются детям, все это будет ужасно, он уйдет из дома, переедет к ней, они поженятся, но она к этому еще не готова.

День тянулся бесконечно. Марк не подавал голос. Она отправилась на йогу, рассчитывая хоть немного отвлечься от томительного ожидания. И это сработало, но на какой-то час, не больше. Дома она почти ожидала увидеть под дверью Марка с чемоданом вещей. Но ни его самого, никаких сообщений не было. Должно быть, Марк и Кэсси сидят в море слез и взаимных обвинений. При этой мысли у нее внутри все сжалось.

Полдня они с Бекки ходили по магазинам, и каждые пятнадцать минут Жожо проверяла телефон – нет ли сообщений. Пусто. Как она страдала, что не может сама ему позвонить.

Наконец, уже вечером, он позвонил. Жожо сидела в гостях у Бекки и Энди.

– Он? – беззвучно спросила Бекки, округлив глаза.

Жожо молча кивнула.

– Это он, – зашептала Бекки на ухо Энди, и оба сцепили руки, словно дожидаясь результата биопсии.

Жожо встала и направилась в гостиную.

– Что случилось? Разрыв?

– Нет.

Она впервые за целый день вздохнула полной грудью. Но чувству облегчения сопутствовало некоторое разочарование. Мысленно она уже жила с ним и была очень счастлива.

– Ну, давай, рассказывай.

Выяснилось, что Кэсси мирно проспала всю ночь и обнаружила отсутствие мужа лишь тогда, когда он ввалился без пяти семь и стал, как по бумажке, оправдываться: дескать, вечер с итальянцами затянулся, потом бар отеля, уснул на диване, если не веришь – вот их телефон.

Но Кэсси ему поверила – Жожо даже решила, что она глупее, чем казалось, – и большую часть воскресного дня они провели вдвоем с Марком в сдержанном обсуждении того, что случилось.

– Мы слишком близко подошли к краю, – заключили они. – Надо, чтобы впредь это не повторялось.

Но это повторилось. Через четыре ночи. Пусть предыдущий раз и вызвал массу волнений, но это был не конец света, они выкрутились тогда. Выкрутились и теперь.

33

Четверг, утро, издательство «Докин Эмери»

Жожо вышла из лифта и жестом пригласила Натана Фрея следовать за ней.

– Да, – пересохшими губами ответил он и осторожно вышагнул из кабины на священный пол «Докин Эмери». Он был готов припасть к нему губами.

– Не нервничайте так. – Жожо мягко погладила его по спине. – Они всего лишь издатели – и готовы отвалить кучу денег, чтобы издать вашу книгу. Да любой писатель все бы отдал, чтобы оказаться на вашем месте.

Она стремительно прошла в конец коридора и бодро улыбнулась девушке за стойкой приемной.

– Доброе утро, Ширли.

– Доброе утро, Жожо.

– Познакомься, это Натан Фрей.

Ширли вежливо улыбнулась бледному, полуживому человеку, ради которого она сегодня явилась на работу в половине восьмого и засыпала песком весь пол в зале совещаний. – Все уже собрались. Я доложу, что вы приехали.

– Я знаю дорогу.

– Да, я только…

Но она уже зашагала дальше, а Натан Фрей робко семенил сзади.

Их появления с нетерпением дожидались все высшие руководители издательства «Докин Эмери»: начальники отделов продаж, маркетинга и рекламы с помощниками, редактор, заключивший сделку, – Таня Тил и ее главный редактор. «Любовь под паранджой» была для них главной презентацией года.

– Черт бы побрал эту Жожо, вечно опаздывает, – проворчала Таня Тил. Потом высунула голову в коридор и быстро втянула назад. – Боже мой, она идет!

Послышалась возня, все приосанились, и вот Жожо уже в дверях и вводит Натана Фрея, тот выдавливает из себя улыбку, а над верхней губой у него поблескивают капельки пота.

Начальник отдела продаж Дик Бартон-Кинг подтянулся и прищурился сквозь прорезь для глаз в своей женской хламиде – кажется, в Афганистане это называется буркой. Он почти ничего не увидел, а жаль – он обожал Жожо.

Под многими метрами плотной материи он поискал край, чтобы выпустить руку для рукопожатия. Нелепое одеяние его бесило. Это, конечно, все маркетинг придумал. Почему бы им самим не вырядиться? Сами-то небось только легкие полотенца на голову навертели.

И игрушечный автомат, как другим, ему не выдали. Таня лично ходила покупать эти игрушки. Несправедливо.

В последнее время презентации ради приобретения «кассовых» книг стали носить все более изощренный характер. Но песок на полу и прочие афганские атрибуты значения не имеют, подумала Жожо, посмотрим лучше, какой они предлагают рекламный бюджет.

Все расселись, и хозяева мероприятия принялись взахлеб расписывать будущую раскрутку книги по телевизору, запланированный трехнедельный рекламный тур по стране, стотысячный тираж, гарантированные публикации в уважаемых газетах…

– И у меня возьмет интервью «Обсервер»? – восторгался Натан Фрей.

– Да, – заверил шеф пиар-службы Джуно. – Не сомневаюсь, мы это устроим. Возможно.

Уже были готовы варианты обложки, как и макеты рекламных плакатов и прогнозируемые объемы продаж. Даже Жожо, привычная к издательской показухе, осталась под впечатлением.

Что до Натана, то он пришел в такое возбуждение, что в какой-то момент она испугалась, что он сейчас грохнется в обморок.

Презентация завершилась. Высокопоставленные сотрудники «Докин Эмери» смотрели, как удаляются важные гости.

– Вроде неплохо прошло, – проговорила Таня Тил и вытрясла из сапога кучку песка.

– Да, – согласилась ее ассистентка Фрэн Смит и с тоской обвела глазами горы песка, которые ей теперь предстоит выметать.

Жожо посадила Натана в такси и повезла в «Садерн Кросс», где Олив Лидди с коллегами устроила им презентацию в совершенно другом ключе. Никакого песка и национальных одежд, никаких игрушечных автоматов. Взамен – разговор о Букеровской премии.

При гораздо меньшем рекламном бюджете они готовы были выплатить автору ровно такой же аванс, как и в «Докин Эмери». Что до скромного бюджета, то представлено это было как достоинство. «Чрезмерная реклама способна загубить любую книгу, – с серьезным лицом сказала Олив. – Хорошие книги не нуждаются в рекламе в торговых центрах и на станциях метро. Они сами за себя говорят».

Под нажимом Олив Натан признался, что не хочет, чтобы его книга фигурировала наравне с Джоном Гришэмом и Томом Клэнси во всех аэропортах и книжных магазинах без разбору и значилась в списках бестселлеров. И что ему гораздо более симпатична репутация, основанная на положительных рецензиях и рекомендациях читателей друг другу.

Когда встреча закончилась, Жожо повела Натана в ближайший паб, чтобы подсказать ему взвешенное решение.

– Даже такие замечательные книги, как ваша, от рекламы только выигрывают.

– Это моя книга, – сердито возразил он. Мечты о литературных премиях уже ударили ему в голову. – Я хочу издаться в «Садерн Кроссе».

Ну вот, приехали, подумала Жожо. Началось.

34

Пятница, утро

– Напечатали, – сообщил Мэнни, кладя ей на стол номер «Книжных известий». – Пятая полоса.