Текст книги "Интегральный город. Эволюционные интеллекты человеческого улья"

1
Экосферный интеллект: распознание мест для человеческого улья

«Нектар и богатую белками пыльцу можно обнаружить только в опыляемых насекомыми цветках; виды, которые зависят от опыления ветром, могут предложить пчёлам крайне мало питательных веществ. …Без опыления пчёлами большинство видов цветов исчезнут».

Gould and Gould, 1988, p. 20

«Природный капитал» включает в себя не только все природные ресурсы и пути избавления от отходов, требуемые для поддержания экономической активности человека, но также и биофизические процессы и взаимоотношения между компонентами экосферы, которая предоставляет крайне важные «услуги» по поддержанию жизни».

Rees and Wackernagel, 1994, p. 36

Возможности и ограничения

Не все города созданы равными. Высота и долгота, указывающие на местоположение, также определяют зоны планетарного движения и времени. Но насколько бы ни были продуктивны эти искусственно созданные человеком границы, они игнорируют разрезающее влияние геологических пластов, сформировавших очертания сущностных пространств городской среды и экологий.

Более того, эти границы затмевают собой осознание эволюции геологии как природного процесса, который явственным образом опирается на карту космологии и эволюции Вселенной за последние 14 млрд. лет. Наш третий по счёту от Солнца камушек погружён в энергию, материю и свет, из которых возникла вся ведомая нам реальность. И когда мы рассматриваем этот контекст пространства и времени, среда городов неожиданно вызывает удивление, любопытство и трепет. В таком случае мы можем увидеть, что подлинное наследие города охватывает извечно усложняющуюся эволюционную карту от галактик до Солнечной системы, литосферы, гидросферы, атмосферы, биосферы, антропосферы и, наконец, цивилизации (см. рис. 1.1) (Eddy, 2005). Если считать, что цивилизация началась с возникновения Homo sapiens sapiens, тогда и вправду мы рассматриваем города в контексте очень небольшого временного периода. Ведь если первые известные нам особи Человека разумного появились примерно 100 тыс. лет назад, то первому из городов лишь приблизительно 5 тыс. лет.

Рис. 1.1. Краткая история мира. Источник: Eddy, 2005

Города, расположенные в различных географических зонах, возникли в ходе решения одних и тех же сутевых проблем разными способами. Мы обманываемся, если думаем, что сущностные услуги, предоставляемые городом, можно прочитать в перечне от любой мэрии: землепользование, водоснабжение, утилизация отходов (твёрдых и жидких), транспорт, строительство. Но лишь немногие администрации задаются вопросом о жизненно важных, но «не входящих в перечень» услугах, таких как снабжение пищей и энергией, распределение и менеджмент, здравоохранение и образование. В западном мире (с его демократическими, капиталистическими или смешанными экономиками) эти функции, по крайней мере, оставлены частному сектору. А в развивающемся мире они обычно управляются другим уровнем правительства. Таким образом, мы страдаем от раздробленности и расщепления, независимо от видов систем государства, развившихся для управления городами. В действительности это вопрос жизни и смерти, ведь мы оказываемся неспособны управлять хотя бы внешними условиями жизни более чем 50 % человеческого населения Земли (United Nations Human Settlements, 2005).

То есть не имеет значения, где находится город, эти функции всё равно осознанно или неосознанно выполняются. И то, каким образом реализуются данные функции, зависит в конечном итоге не от человеческих решений, а определяется географической средой города.

Благодаря достижениям технологии определения группы крови и исследованиям человеческого генома мы теперь можем проследить путешествие человечества (см. рис. 1.2) из африканских саванн по побережью индийского субконтинента в Австралию, наверх в Евразию и по берегам и архипелагам Тихого океана (Wells, 2002).

Рис. 1.2. Карта путешествия человечества (по Уэллсу). Примечание: эта карта получена на основании данных популяционной генетики, проследившей миграцию Y-хромосомы. Источник: Wells, 2002

Географы придерживаются разного мнения в связи с тем, как категоризировать географию мира. Вне зависимости от классификаций уэллсовская карта путешествия человека и, следовательно, человечества проводит его практически по всем географическим локациям. Параллельным образом Фелипе Фернандез-Арместо (Fernandez-Armesto, 2001) переписывает историю человеческой цивилизации, основываясь на 17 различных географиях. Он рассматривает историю в контексте следующих основных моментов. (Заметьте, что предложенный здесь порядок отражает последовательность в карте путешествия, раскрываемой микроскопом Уэллса в рис. 1.2.)

1. Джунгли

2. Прерии и саванны

3. Евразийские степи

4. Умеренные леса

5. Тропические низины

6. Болота

7. Сухие аллювиальные почвы

8. Холмы и горы Старого Света

9. Холмы и горы Нового Света

10. Небольшие острова

11. Приморские местности Азии

12. Приморские местности Средиземноморья

13. Побережья Южного полушария

14. Североатлантическое побережье

15. Пустыни

16. Тундра

17. Арктические льды

Куда бы ни ступила нога человека, ему в результате приходилось поддерживать себя посредством обеспечения основополагающих компонентов выживания: вода, питание, утилизация отходов, кров, одежда и источники энергии. Когда достаточные количества людей создали сплочённые поселения, также были созданы рабочие места и транспорт. Прежде чем мы научились читать наши собственные портативные архивы ДНК посредством методов популяционного исследования Y-хромосомы по Уэллсу и дополняющих его генетических исследований митохондрий у женщин, популяризованных в книге «Семь дочерей Евы» (Sykes, 2002), мы передавали из поколения в поколение истории об этих различавшихся средовых условиях для жизни посредством песен, эпосов и мифов или же просто находили руины прошлых поселений. Эти тайны мы открывали в ходе археологических раскопок; они всегда могут подвергнуться пересмотру и новому истолкованию.

Уроки от других видов

Если посмотреть на другие биологические виды и их взаимоотношения с природной средой (зачастую называемой территорией) мы можем увидеть, что, когда они эволюционно развивают большие популяции, как, например, дикие собаки в прериях, кролики или общественные насекомые, история их функционирования следует циклам, в которых перенаселение балансируется необходимостью поддержания базовых потребностей жизни. В большинстве случаев баланс обеспечивается взаимосвязанными циклами рождаемости и добычи питания. Там, где они сопоставимы с потребностями популяции (или превышают их), рождаемость продолжает расти. Когда же они падают ниже минимальных потребностей, наблюдается не только падение рождаемости, но и сама численность популяции сокращается путём ранних смертей и болезней. Досовременный взгляд Хоббса на человеческий опыт данного цикла заключался в следующем: «жизнь зла, жестока и коротка».

Однако при помощи науки системного мышления и комплексности мы способны найти пример живой системы, которая превосходит ограничения цикла истощения пищевых ресурсов путём создания интеллектуальной системы научения на основании петель обратной связи. Пчёлы, по-видимому, развили поддерживающую жизнь систему, которая сфокусирована не на единичной пчелиной особи, но на выживании всего улья. Природа пчёл довольно поучительна, ведь совместный интеллект улья поддерживает не только отдельную жизнь или даже жизнь улья, но способствует (то есть добавляет ценность) цветам, полям и садам, которые они опыляют.

В воображении я рисую картину интегрального города, который настолько же синхронизирован со своей средой, насколько пчёлы синхронизированы со своей. Интегральный город устойчиво живёт, не только благодаря изъятию из среды ресурсов, но и благодаря возвращению необходимых ресурсов в окружающую среду. Так могла бы оперировать сезонная система, поддерживающая себя и основанная на обратной связи. Начала вероятности такого развития появляются в результате слияния положительных и отрицательных факторов, касающихся нашего питания.

С положительной стороны, такие движения, как возникшее в Италии движение «слоуфуд», распространяются по всему миру. Их принципы состоят в том, чтобы опираться на местных поставщиков еды, готовить еду максимально простым, традиционным и вкусным образом и делиться ею посредством вовлекающих в общественную жизнь ужинов.

Рост институтов опирающегося на местных поставщиков питания, отмеченный Биллом Маккиббеном и «100-мильной диетой» (Smith & MacKinnon, 2007), является аналогичным движением, возникшим в результате экспериментов, предпринятых горожанами и городскими службами с целью поддержать местных поставщиков. Сила этих положительных тенденций вовлечения города в жизнь окружающего его региона (в момент написания книги) равна силе ужасающих призраков опасных практик питания в экспортирующих пищу странах, в которых недостаточны стандарты безопасности, а если они и есть, то не соблюдаются, что приводит к насыщению пищи всевозможными видами гербицидов, пестицидов и токсинов вплоть до откровенных ядов. В дополнение к этому практика переработки и использования мяса животных с целью кормления того же или аналогичного вида (например, добавление потрохов крупного рогатого скота в пищу этим же самым животным) породила страхи в связи с распространением губкообразной энцефалопатии крупного рогатого скота (или её человеческого эквивалента – болезни Крейтцфельда-Якоба, этиология которой считается схожей). Таинственные и спонтанные проявления вирусов птичьего гриппа, ящура и прочих зоонозных заболеваний порождают ещё большую тревогу не только по поводу того, в чём мы находим источники пищевой энергии, но по поводу того, как именно мы их выращиваем.

Эти неприятные переживания проливают ярчайший свет на спорность аргумента о «конце природы» (McKibben, 2007). Человеческая деятельность влияет на функционирование «природы». Но, несмотря на то, что мы достаточно высокомерны, чтобы полагать, что мы знаем, что делаем, наша невинность и невежество относительно глубочайшего взаимопереплетения природных систем означает, что на данной стадии человеческого развития мы чаще неправы, чем правы. Сходным образом тем, кто утверждает о «конце географии», – мол, глобализация и технический прогресс означают, что мы более не подвержены географическим ограничениям, – я могу указать на то, что это преждевременный вывод. У него терпкий привкус доминирующего типа мышления и отсутствует осознание, что география может быть превзойдена человеческими системами, но её всё равно необходимо будет включить. Тех, кто борется с ограничениями, налагаемыми на человека географией, я приглашаю расширить свои взгляды с планетоцентрированной географии до Солнечной системы и галактической географии. Интегральная география трансцендирует и включает их все.

Тем не менее в результате этих положительных движений (восполняющих энергию) в сфере питания и негативных (истощающих энергию) дисфункций пришло время заметить наличие множества стратегических причин, для того чтобы город переосмыслил свои отношения с окружающей местностью или экорегионом. Когда больше людей жило в деревнях, а не в городе, взаимоотношения деревни и города были тесными и взаимосвязанными. Теперь, когда соотношение стало обратным, их взаимосвязь раздроблена, расторгнута и недооценена. Умный интегральный город будет поддерживать свой экорегион на основаниях целостности и осознания, что их жизнь интегрирована самым интимным образом.

При подсчёте стоимости и опасностей глобального потепления, вызванного сжиганием ископаемых видов топлива, производящим углекислый газ, мы можем взглянуть и на еду на своих столах, которая в среднем проделывает путешествие в 2000 км (Smith & MacKinnon, 2007), чтобы оценить настоящую необходимость пересмотра отношений города с ресурсами экорегиона. Это быстро становится признаком ответственности, которую несёт на себе город, а также городской гибкости.

Это новое признание наших взаимосвязей есть ещё и признак зрелости города. Похоже, будто бы до сих пор мы жили в эпоху городоцентричности, подобной эгоцентричности отдельного человека. Теперь же мы переходим в период экорегионоцентричности, подобной центрированности на семье, клане или племени в индивиде. Если данная траектория эмерджентного возникновения действительно верна, в будущем города начнут жить на уровне планетоцентричности. В этот период мы увидим, какой вклад они делают в ценность планеты, ведь они способны преуспеть в этом без обесценивания своего региона и/или даже прибавляя ценность региону. До тех пор, пока города не научатся так поступать, они, скорее всего, не смогут давать дополнительную ценность этому миру.

Местность, местность и ещё раз местность

Подобно тому, как пчёлы приспосабливаются к различным географиям, человеческие поселения должны приспособлять различные решения к единым инфраструктурным проблемам. Каждая местность предоставляет в своих ресурсах уникальную комбинацию материи, энергии и информации. В ходе истории человечество открывало и разрабатывало различные технологические решения для городской инфраструктуры, которые адекватны для каждого отдельного средового окружения. Это потребовало изобретательности и экспериментирования. К примеру, строительные материалы, как правило, принадлежат своей местности; нередко то, что срабатывало или было доступно в одной местности, не сработает или окажется недоступно в другой.

Много раз в истории человек усваивал этот урок дорогой ценой. Проблему можно прекрасно проиллюстрировать современным примером. На западном побережье Америки, в так называемом «солнечном поясе» Калифорнии, была разработана характерная технология плоской крыши. Две тысячи километров к северу этот архитектурный дизайн был скопирован и встроен в жилые дома в лесах умеренных широт в Британской Колумбии. В течение всего нескольких месяцев и лет конструкции в этой местности дали сбой, потому что плоскокрышное проектирование удерживало дождевую воду, из-за чего прогнивали деревянные опорные основания стен.

По-видимому, у нас есть все основания признать, что необходимы разные инфраструктуры для поддержания базовых основ человеческого существования в различных географических пространствах. Более того, неподходящие инфраструктуры и/или технологии нельзя импортировать из одного георегиона в другой без тщательного анализа. В результате мы приходим к пониманию, что способность города предоставлять услуги имеет серьёзные ограничения и пределы. До недавнего времени эти ограничения и пределы приписывались нашим технологиям, а не несущей, или пропускной, способности самого географического биорегиона.

В пользу этого говорит то, что фактически каждый город на планете Земля не только развивался, для того чтобы поддерживать базовые уровни, требуемые для существования человека, но городское население также опиралось на предположение, что богатство можно было аккумулировать в его пределах без рассмотрения стоимости производства, поддержания и использования данного богатства. Можно наблюдать возникновение прекрасного примера в росте городов из деревень в посёлки, городки и крупные урбанистические центры. С каждым расширением поселение создаёт новые требования для транспортировки людей, ресурсов и произведённых товаров. По мере увеличения расстояний возникают новые транспортные проблемы. Люди продолжают изобретать новые средства транспортировки так, словно их деятельность существует вне пределов энергетических ресурсов, чистого воздуха, пространств хранения или угроз для жизни. Это ведёт к созданию условий для загрязнения окружающей среды и транспортного коллапса.

Если мы стремимся к разумному и интегральному городу, мы можем найти очень мало примеров, когда была сделана попытка институционализировать какие-либо ограничения, которые сознательно бы сопоставляли размер города с несущей способностью его среды. (На ум приходят несколько рекреационных комплексов, таких как Уистлер в Британской Колумбии. Когда город находился в стадии подготовки к заселению, был установлен предел на количество гостиничных мест. Сходным образом мексиканское правительство установило пределы мест и использования воды для развития туристической инфраструктуры на Калифорнийском полуострове.) Из-за своей серьёзнейшей неспособности сопоставить городские потребности с несущей способностью геобиорегиона большинство городов безотчётно высасывают из него воду, материю и энергию. Похоже, что установление городской администрацией ограничений на полив газонов в сухое лето – это самое близкое к тому, что можно было бы назвать ответственным ресурсопользованием. Но в большинстве своём города оказываются неспособны исследовать значимую информацию, которая говорит нам о том, что жизнь города подвергает опасности поддерживающую его окружающую среду.

В поисках гибкости

Последние данные от исследователей устойчивого развития подтверждают, что несущая способность любого геобиорегиона ограничена. Прозрения в отношении экоследов (Rees & Wackernagel, 1994) полностью перевернули это положение и продемонстрировали, что, если все города продолжат оперировать на том же уровне ресурсопользования, который наблюдается в странах развитого мира, нам потребуется четыре или более планет. Если мы не будем с уважением относиться к региональным и планетарным пределам несущей способности, тогда человеческие поселения окажутся подвержены тем же законам природы, которые управляют другими видами животных (начиная от луговых собачек и кроликов). Есть те, кто утверждает, что мы забываем уроки истории, но я не уверена в том, что мы вообще когда-либо намеренно их учили, если говорить о разумных городах. Нередко именно артефакты наших провалившихся экспериментов напоминают нам о том, что мы должны вызубрить наизусть определённый урок. Однако эти напоминания иронично показывают, что моменты, из которых нужно извлечь урок, наблюдались непосредственно после восхождения существования города (или цивилизации) на свой пик (Diamond, 2005). Как только достигается переломная точка, обычно слишком поздно что-либо предпринимать для спасения города и/или цивилизации. Без сомнения, в каждой географической зоне имеются аналогичные истории, подобные тем, что нам могут поведать руины Ушмаля, анасази и острова Пасхи.

Опыт современных катастроф не настраивает на оптимистичный лад в отношении этих реалий. Системы реагирования на чрезвычайные ситуации по всему миру предоставили человеку некоторую гибкость в трагедиях, произошедших в результате различных землетрясений (в Сан-Франциско, Осаке, Лос-Анджелесе и Мехико), но были крайне неэффективны в отношении других катастрофических событий (Pakistan, 2005). Они продемонстрировали частичную эффективность по отношению к наводнениям, таким как выход реки Миссисипи из берегов (1993) или индийское океаническое цунами (2004), но не справились с задачей, когда прорвались новоорлеанские плотины после урагана «Катрина» в 2005 году. Отсутствие интеллектуального дизайна в градостроительстве, сервисных службах и службах поддержки означает, что однажды (и, возможно, очень скоро) множественные катастрофы поразят сразу ряд местностей и, как следствие, превзойдут нашу способность к реагированию и/или спасательным операциям.

Нам недостаёт как философии, так и науки устойчивого развития человеческих поселений. Именно к ней стремится интегральный город. Программа «Состояние городов мира» (United Nations Human Settlements, 2005) должна быть способна информировать не только об основных проблемах городской инфраструктуры (наподобие бедности, трущоб и загрязнения), в отношении которых доступно достаточно данных. Она должна не только информировать о лучших практиках (в основном потому, что они адресованы величайшим проблемам). Программа «Состояние городов мира» должна уметь информировать о взаимоотношениях между городами и несущей способностью их экорегионов, а также планеты Земля в целом.

Книга «Интегральный город» и моя организация ищут пути описания гибкости с точки зрения параметров, к которым города могли бы приспособиться. Ведётся также поиск параметров для создания новых городов, которые позволили бы эмерджентное возникновение и устойчивое развитие человеческих систем на оптимальных уровнях для того, чтобы все человеческие фракталы прибавляли ценность планете Земля.

Нам известно, что мы не только ищем наилучшие решения. Глубинные исследования вдумчивого новатора в сфере природы порядка, архитектора Кристофера Александера, установили стандарты, до сей поры признаваемые лишь немногими. Действующий в рамках принципа регенеративного проектирования дизайнер Билл Макдонах установил траекторию дизайна, которая охватывает живые системы. Однако редкий городской девелопер осмеливается экспериментировать в сфере, где интуитивная прозорливость демонстрирует пути построения новых способствующих жизни дизайнов. Слишком часто девелоперы новых городов и интенциональные сообщества поддерживают целостносистемные подходы лишь для того, чтобы привлечь финансирование или семьи, вместе с тем проявляя себя таким образом, что становится ясно: им не хватает ключевых интеллектов, которые по-настоящему позволили бы жить их творениям. (Здесь на ум приходят различные девелоперы японского плавучего города, дубайского города в пустыне и Калифорнийского полуострова.)