Текст книги "Элита"

По-моему, если нападут пришлецы, от Псаймонов помощи не дождешься: один Псаймон справится разве что с одной тварью. Но вслух, понятное дело, я ничего такого говорить не стала. В поединке Псаймон, может, и хорош. Но навалится, скажем, целая толпа этих самых нагов – и что Псаймон сможет сделать? От чтения мыслей тут толку мало. Псаймон разве только прочтет, что противник его ненавидит и жаждет поскорее слопать. Хотя… Возможно, Псаймоны умеют не только читать мысли, но и контролировать сознание. Это и есть «пара-тройка фокусов».

Но тоже как сказать. Если Псаймон может рулить только одним сознанием… Ну тогда кучка кобольдов легко завалит любого Псаймона.

– Если они хотели внедрить своих диверсантов, то план не сработал, – хмыкнула я. – С водостоками одно хорошо: туда поместится все-таки не так много пришлецов. А у меня как-никак одиннадцать Гончих.

– Вот-вот, – поддержал Джош. – Хочешь еще чаю? Или, может, съешь чего-нибудь?

– Я бы выпила еще что-нибудь, – сказала я. – Не обязательно чаю.

Если чай, как говорит Джош, дефицит, то он наверняка дорогущий. Когда Джош водит меня куда-то, расходы, наверное, покрывает префектура или штаб. Но это не точно. А я совсем не хочу разорять Джоша ради собственной прихоти. Надо бы выяснить про оплату счетов в ресторанах. В случае чего предложу разделить расходы. Чтобы все по-честному.

– Мне еще до грозы пришла целая пачка писем из дома, – сообщила я, а столик между тем выдал нам новую порцию напитков. И я рассказала Джошу о письмах Кей и некоторых моих друзей, не упомянув, естественно, что друзья эти – Охотники.

То ли Джош мастерски изображал интерес – но мне так не думается, – то ли ему и впрямь было интересно послушать про нашу жизнь. Может, она казалась ему такой же необычной, как мне жизнь в Пике. Его завораживали разные подробности: как мы получаем электричество от солнца, ветра и педальных генераторов, но согреваемся куда более надежным способом – с помощью дров. Как мы добываем воду: родниковую, дождевую, а еще как накапливаем в особых резервуарах снег и растапливаем его. Как у нас устроено водоснабжение: у нас нет центральной системы водоснабжения, но есть водопровод в помещении, совсем как в Пике, и на крышах установлены небольшие водокачки.

И еще Джоша очень интересовало, как организована безопасность за Барьерами. То есть, по сути, как мы ходим на Охоту. Я рассказывала, но очень осторожно, напирая на то, что у нас все охотники обычные. А Джошу все не верилось, что люди, не наделенные магией, так лихо укладывают пришлецов.

– И как вас там до сих пор живьем не сожрали, – покачал он головой.

Вполне предсказуемая реакция. Я уже прокручивала в голове ответы. Джоша так просто не проведешь. Как пить дать, рано или поздно он задумается, что за таинственная сила хранит нас от пришлецов.

Я нервничала. Псайщит, конечно, работает – но ведь Псаймон прочтет язык тела так же легко, как и мысли. А вдруг он заподозрит, что я чего-то недоговариваю? И если он проведает про наших Охотников и Чародеев – как он поступит? Я попробую сказать ему правду. Но кое-что все же придется скрыть.

– Мы выше границы снегов, – пояснила я. – Фермы, правда, ниже по склону, но там, где мы живем, снег никогда не сходит. Не каждый пришлец выносит такой холод, а если кто и выносит, то недолго. Холод сам по себе оружие. Но у нас есть кое-что еще.

– Кое-что еще? – с любопытством переспросил Джош.

– Мы вычислили, сколько надо холодного железа, чтобы отпугивать пришлецов и чтобы они не сообразили, сколько нас, – призналась я. – Нам даже не надо ставить железные изгороди или что-то такое. Мы вколачиваем железные гвозди в деревянный частокол вокруг деревни – но не абы как, а особым узором. И через этот узор могут пробиться только самые крупные пришлецы. А они боятся холода не меньше, чем мелкота.

– Да уж, как говорится, голь на выдумки хитра. Приходится вам выкручиваться – с единственным-то Охотником. Интересно, а после твоего отъезда, мог еще у кого-то пробудиться дар?

– В принципе мог. – Пожалуй, хватит с меня его расспросов, решила я. Пускай он сам теперь отвечает. – А кстати, раз мы заговорили о пробуждении дара – когда ты открыл в себе, что ты Псаймон?

Джош на мгновение завис… Ой, кажется, я задала неудобный вопрос, да?

– У нас это по-другому, – немного напряженно проговорил он. – Дар не пробуждается. Мы такими рождаемся.

Нет, так не пойдет. Я сейчас докопаюсь до истины.

– Э-э-э… В смысле… А как это? Ты еще младенец – а у тебя уже псайспособности?

Джош немного расслабился:

– Вроде того. И поэтому нас почти всегда забирают в специальные ясли. Псаймона легко распознать даже в младенце, – недовольным тоном прибавил он. – Они все время ревут. Действительно все время. Даже когда спят.

– Потому что на них валятся чьи-то мысли со всех сторон, а они еще не умеют защищаться? – предположила я. Джош кивнул. – Но ты сказал «почти всегда забирают». А тебя, получается, не забрали?

Джош качнул головой:

– Моя мама была Псаймоном. Думаю, и папа тоже, только мне про это не говорили. Когда я родился, родители уже расстались, и псайкорпус позволил маме самой меня воспитывать. В яслях для меня создавали бы защиту, пока я не подрос и не выучился создавать ее самостоятельно. А мама могла и сама это делать. И заодно учить меня, как пользоваться моими способностями. Ну и ходить-говорить, конечно, тоже. А потом я пошел в специальную школу для Псаймонов. Туда ходили воспитанники ясель. Но я, в отличие от всех одноклассников, после уроков шел домой.

Мне не надо было напрягать воображение, чтобы представить, каково ему приходилось. Я была совсем ребенком, когда во мне пробудился дар, навеки отделивший меня от обычных людей. Но у Джоша все-таки была мама. И вероятно, она сильно его любила, раз сумела настоять, чтобы ей оставили сына на воспитание.

Я даже не успела подумать – оно само как-то вырвалось.

– У тебя, наверное, лучшая мама в мире, – искренне сказала я.

Джош надолго умолк. И потом произнес:

– Ну… наверное. Даром что она постоянно выносила мне мозг: «Говори обычным языком, Джош». А мне-то куда проще было передать ей мысль прямо в голову!

Мне хотелось расспросить его, но я подумала, что не стоит. Он говорил о матери в прошедшем времени. Значит, с ней скорее всего что-то случилось. Если он захочет, то сам расскажет, а не захочет – приставать не буду.

Поэтому я просто поцеловала его, чтобы ничего не говорить.

Мы с Джошем уже не впервые целовались, но нам постоянно приходилось выискивать возможности, чтобы делать это без камер. И возможностей выпадало не так много. А сейчас нам никто не мешал, и я была не прочь продвинуться чуточку дальше.

Нет, не совсем уж в омут головой, конечно, но… В общем, в этот раз мы были смелее, и это оказалось, примерно как я себе и представляла. В смысле круто. Мне ужасно понравилось, что по телу разливается тепло, а сама я вся трепещу и вся такая взбудораженная. И еще мне ужасно понравились прикосновения Джоша к моей коже и к волосам. Хорошо, что я оставила волосы распущенными, потому что Джош пропускал их между пальцами, и это тоже было восхитительно. В голове у меня сидели наставления Кей, причем следовала я им неосознанно. Я раз сто перечитала те части ее писем, где говорилось, как вести себя на свидании, и, видимо, советы Кей глубоко въелись в мое подсознание. И в кои-то веки я не напрягалась, не дергалась, не чувствовала неловкости и не ощущала себя последней дурой.

Джош первым отстранился, еле слышно вздохнув.

– Мне надо быть осторожнее, – неохотно выговорил он.

– Осторожнее? – удивилась я. Он сказал это слово в каком-то своем смысле, не как обычно говорю его я.

– Псаймонам не полагается… Не приветствуется, когда мы вступаем в слишком близкий физический контакт с теми, кто нам нравится. Потому что тогда формируется психическая и эмоциональная зависимость, которая может вылезти наружу самым неподходящим образом. Даже через псайщит, – прибавил он. – Вместо мыслей, которые нам нужно прочесть, мы читаем то, что хотим прочесть. Инспекторы такого не любят. – И Джош уныло скривился.

Что-о?! От этих слов я прямо взбесилась. Дома, как мне казалось, у нас были люди, способные читать мысли. Живи мы в большом городе – их бы забрали в псайкорпус. А так они предпочитали становиться монахами. Точно не знаю, чем они занимались – то ли раннее оповещение, то ли еще что-то такое… Но им никогда никто не указывал, что и как делать! И не запрещал жить нормальной жизнью!

Ладно, ладно. Джош ведь тут ни при чем. Давай о чем-нибудь другом.

– А каково было расти в городе? – спросила я. Тоже не самый удобный вопрос – но куда деваться?

Джош рассмеялся немного принужденно:

– Ну, здешние-то дети по сравнению с вами как сыр в масле катаются. Вы, деревня, по уши в делах. Вам и в видигры резануться некогда!

– Типа того, – фыркнула я. – И что ты делал в детстве? Все время в видигры резался?

– Нас же учиться заставляли! – возразил он. – А многих – еще и спортом заниматься. Думаю, очутись я на настоящем склоне горы – смог бы ездить на лыжах. И еще на сноуборде. И я много занимался бегом.

Вот это открытие. Точнее, открытий было два. Во-первых, оказывается, городские дети не свободны. Их держат, по сути, взаперти. Вот почему они так навостряются играть в эти свои игры. Не знаю, понимают ли это родители, но власти-то понимают: ребенку опасно быть на улице без присмотра. Чтобы выпустить детей на волю и позволить им носиться где ни попадя, как мы в Укромье или в Анстоновом Роднике, сперва нужно подготовить их, как готовили нас. Внушить, что мир – весьма небезопасное местечко. Обучить всем навыкам и приемам, чтобы никто не мог увести ребенка обманом или похитить. А если детей всему этому учить – родителям придется расстаться со сказкой о собственной безопасности.

– А с другими детьми ты играл? – спросила я. – Не по видэфиру, а по-настоящему, вживую?

– Играл – я же учился в псаймонской школе, – ответил Джош. – Ребенка с псионическими способностями никто не пустит играть с нормальными детьми.

Оно и понятно. Дети импульсивны, держать себя в руках не умеют. Детская потасовка с маленьким Псаймоном может закончиться не синяком и расквашенным носом, а больничной койкой и вообще комой. Это смотря какие у Джоша способности.

– И за нами приглядывали, – продолжил Джош. – На шестерых детей – двое взрослых. Ну, чтобы нас никто не задирал. Ведь дети с псайспособностями – большая редкость, как Охотники и Маги. Лишиться потенциального Псаймона – большая утрата.

– В каком смысле «лишиться»? – не поняла я.

– Бывает, Псаймоны неосознанно подавляют свои способности, – поспешно ответил Джош. Кажется, даже слишком поспешно. И что там у них за странные ясли? Что за школа? И Джош сменил тему, словно уходя именно от этого вопроса. – Если у кого способности небольшие, это годам к девяти-десяти проявляется. Таких детей отправляют в другие школы. Им там дают общую школьную программу плюс знания, что делать с теми крохами дара, что им достались. Такие ребята никогда не попадают в псайкорпус. Они идут работать на видканалы, из них получаются очень толковые секретари, или они служат в армии.

Определенно что-то тут не то. Я опять сменила тему и заговорила о грозах. Принялась расспрашивать, какие грозы были прежде и что Джош и его коллеги делают, когда стихия запирает их в префектуре. Выяснилось, что они там маются всякой ерундой, а потом появляются приказы типа «Персоналу отныне и впредь возбраняется устраивать гонки на офисных креслах» или «Персоналу не разрешается использовать копировальную технику для копирования чего бы то ни было, кроме документов».

И тут завелись оба наших перскома, напоминая нам, что делу время, потехе час и обоим нам с утра на службу.

– Труба зовет, – пробурчала я. Джош хихикнул. – Слушай, ты ведь живешь тут совсем рядом, в нескольких кварталах, да? – спросила я. – Так зачем тебе ехать со мной, а потом так долго возвращаться? Можно меня не провожать.

– Но мне нравится тебя провожать! – запротестовал он.

Я не стала спорить. Мы заказали транспод и поехали вместе в штаб. Жалко только, транспод был с водителем, и мы всю дорогу просто держались за ручки. Я была совсем не прочь еще разок зайти чуть дальше поцелуев. Надо же как-то сгладить эту неловкость, которая возникла, когда Джош первым отпрянул. Транспод высадил меня у входа в штаб, и я пошла к себе. И меня почему-то не покидало ощущение, будто я что-то упустила. Только я никак не могла понять, что именно.

7

В этот раз я спустилась в водосток на западной стороне Узла. Считыватель на дверях маленького бункера вполне удовлетворился моим перскомом. И мы с Гончими полезли вниз.

Туннель казался совершенно пустынным. Пахло мокрым бетоном и сыростью. Но после стычки с нагами я оставалась бы настороже, даже не будь Охотницей.

Я окинула взглядом свою стаю. Раз мы сегодня одни, то пускай занимают позиции по своему усмотрению. Гончие повернули ко мне морды в ожидании приказа.

– Стройтесь в произвольном порядке, – сказала я. – Мы снова направляемся в Узел.

Ча и Мирддин (кстати, Мирддин, похоже, занял должность заместителя вожака) согласно кивнули. Мирддин убежал вперед, а Ча занял место справа от меня. Остальные Гончие окружили нас.

Мы двигались медленно – гораздо медленнее, чем на открытом воздухе. В основном из-за того, что через каждую пару десятков шагов я останавливалась и мы несколько секунд внимательно прислушивались, принюхивались, приглядывались и обшаривали все вокруг всеми своими чувствами. Если бы все еще работал мой видканал и меня бы по нему показывали, фанаты бы уже давно заснули со скуки.

Но на самом деле примерно в таком темпе несешь дозор в глухом лесу: то и дело останавливаешься и слушаешь. Гончие используют все свои чувства по полной. И ты точно так же. Гончие лучше меня чуют магию и магических существ, но несколько раз я обнаруживала врага первой.

К тому же у меня имеется один навык, какого нет у Гончих. Мы здесь в искусственной среде, созданной исключительно человеческими руками. Я умею обращаться с техникой и механизмами и в большинстве случаев соображу, когда что-то идет не так.

Мы шли вдоль туннеля. Где-то вдали слышался все нарастающий шум. Я уже знала из карты, что это насосная станция. Она размещалась в одном из ответвлений с трубами и кабелями. Дождевую воду после грозы откачивать не требовалось, но для бытовых сточных вод и питьевой воды иногда нужен был насос. И чем ближе мы подходили, тем отчетливее я слышала: насос работает как-то неправильно. Он пыхтел натужно, словно внутри его что-то сломалось.

– Соединить с Акваэнерго, отделом осушки, одушевленный диспетчер, – приказала я перскому.

Я предположила, что в Акваэнерго не только компьютеры. Должны же там быть живые диспетчеры. Оказалось, я права. Меня соединили с дамочкой скучающего вида. Дамочка тут же выпрямилась и, увидев, кто вызывает, встревоженно уставилась в экран.

– Это Охотница Рада, – твердо произнесла я, пока диспетчер не раскрыла рот и не начала что-нибудь бормотать. – Я несу дозор в секторе… – я открыла на перскоме карту, – в секторе семьдесят один. Я по другую сторону стены, за которой, как я понимаю, насосная станция.

Надо отдать диспетчеру должное – она моментально очнулась.

– Все верно, Охотница. – Диспетчер нахмурилась. – Вроде бы там все в порядке. Ее инспектировали и сертифицировали меньше месяца назад, и, судя по отчету, насос в идеальном состоянии. А разве теперь…

– …а теперь с насосом что-то не то. Мне так кажется, – заявила я. – Пока не отправляйте никого для выяснения. Я с вами свяжусь. Конец связи.

Я завершила вызов, прежде чем женщина успела что-то сказать – вернее, о чем-то спросить. Я ведь не в курсе всех подробностей, кому можно знать про пришлецов под Узлом, а кому нет. И неизвестно, насколько серьезно сюда успели внедриться пришлецы. Поэтому я как бы балансирую на тонкой грани. Кент снабдил меня специальной штучкой, которая открывает все двери в боковые туннели, так что я была упакована. Ну, если, конечно, вообще можно быть упакованной перед лицом всяких нагов и прочей нечисти.

Однако в этот раз я подготовилась лучше.

– Кто-то хулиганит тут с техникой. Я пущу внутрь газ, – сказала я Гончим. Они сгрудились вокруг меня и ждали дальнейших указаний. – Приготовьтесь к газовой атаке, а затем к огневой засаде.

Хорошо, что тут кругом бетон – ничего легковоспламеняющегося, Гончие могут жечь от души, ничем себя не стесняя. Я натянула маску, вставила в уши затычки – на случай если это опять наги, – и приготовила боекомплект. Газовая граната с запалом мгновенного действия и еще две такие же про запас у меня на поясе, дробовик, удобно висящий у меня под рукой, и штуковина для открывания двери.

Обратного отсчета не потребовалось: Гончие и так знали, что и когда я собираюсь делать. Я как следует вдохнула – а то вдруг я плохо закрепила маску или в ней прореха, – настроилась, подобралась, открыла дверь и метнула туда гранату. Через миг граната уже шипела в темноте, испуская газ.

И вдруг из дверей повалили… нет, не наги – целая лавина каких-то крошечных писклявых созданий.

Они так и текли из дверей, я не сочиняю – именно текли, настоящей рекой из тонюсеньких ручек и вихляющихся ножек. И пищали, как мыши. И в этом потоке мелькали довольно большие для таких малявок гаечные ключи и отвертки. Ну и ну, мысленно поразилась я, мелкота с инструментами вместо оружия! Невиданная диковина. Гончие их тут же окутали пламенем.

Инструменты тоже, если надо, сойдут за оружие, поэтому и я не расслаблялась – разрядила в пищащую лавину свой дробовик. Потом перезарядила его и выстрелила снова, и так несколько раз, пока живой поток не иссяк. Все, кажется, в туннеле из живых только мы с Гончими. Через несколько секунд я сумела перевести дух. Все произошло очень стремительно, и мое сердце, не желая утихомириваться, колотилось как бешеное.

Из-за огня и естественной циркуляции воздуха газ мало-помалу развеялся, и я сняла маску. Валяющиеся повсюду крошечные тела исчезали так быстро, что я не успевала их толком разглядеть.

– Охотница Рада вызывает штаб, – проговорила я в перском. – У вас есть эфир? Можете показать мне кадр с одной из тварей?

– Вас слышу, Охотница Рада, – ответили мне. – Эфир есть, сейчас покажем.

Где-то с минуту я терпеливо ждала, пока дежурный отправит мне кадр – хорошее четкое изображение одного из этих созданий, которых мы с Гончими только что развеяли в пыль.

Существо оказалось размером с кобольда. Но в отличие от кобольдов, это создание носило одежду – красный комбинезон с капюшоном, черные ботинки и что-то наподобие белого пояса для инструментов.

Из капюшона торчала пара рожек. А глаза пришлеца прикрывало некое подобие сварочных очков. И еще у него был целый набор разных кусачек и плоскогубцев размером с него самого. Я разглядывала пришлеца и гадала, что же это за нежить такая. Прямо везет мне на новинки.

– Штаб, есть версии, что это за твари? – растерянно спросила я.

– Никак нет, Охотница. Проверишь насосную станцию?

– Вас поняла, – ответила я.

За дверью было совсем темно: пришлось включить фонарик на дробовике. Здесь полагается гореть лампам, но мелкие монстры, ясное дело, их вырубили. Точнее, вырвали с корнем: лампы валялись на полу, а из дыр в стене беспомощно торчали провода. Насос, конечно, покрывала обшивка, но рогатые козявки ее проковыряли. Теперь я хорошо слышала: звук был рваный, прерывистый. Видимо, пришлецы добрались до какой-то детали и испортили ее, отчего ход у насоса сделался неровный.

– Мы распорядимся, и Акваэнерго пришлет ремонтников починить насос и лампы. Дождись их, а то мало ли кто там еще шныряет, – раздалось из перскома.

– Вас поняла, штаб, – ответила я. – А пока я жду, пришлите мне, пожалуйста, изображения во всех ракурсах, какие есть.

– Там только два ракурса и один крупный план, Охотница, – сухо доложили мне. – И на том скажи спасибо.

– Не, ребята, я не поняла: вы что, деревню обидеть хотите? – с деланым возмущением отозвалась я. – Где двадцать крупных планов в фас и в профиль, чтобы мне разглядеть прыщи у них на носу? Я-то думала, вы с вашими приблудами все умеете! – Из перскома донесся сдавленный смешок, и я сама слегка улыбнулась.

Эти три отрывка записи, что пришли из штаба, пока я дожидалась ремонтников, сильно картины не прояснили. Мелкие монстры были все похожи как две капли воды, и все держали в ручках инструменты. Следовательно, никаких проблем с железом у них нет. Правда, с дробью из дробовика все-таки есть. В штабе только руками развели. Как и наги, это новые твари. Только, в отличие от нагов, эти рогатые ребята как будто на «ты» с человеческой техникой. Ловко ее ломать – это самое малое, что они умеют. И судя по всему, в штабе на этот счет встревожились не меньше моего.

Вот уже второй раз пришлецы показывают мне, что умеют обращаться с техникой. В первый раз Житель-Волхв что-то этакое проделал с электрифицированной клеткой, которая закрывала поезд, сильно выдаваясь перед локомотивом, – и в итоге клетка перестала быть помехой. А теперь еще и эти малявки с инструментами – они определенно знают, как грамотно ломать оборудование. Одно дело вскрывать запоры с помощью магии – пришлецы в этом изрядно поднаторели, и, похоже, электронные замки им даются легче, чем запароленные или закодированные, – но сейчас происходило что-то новенькое, и мне, признаться, от этого было не по себе.

К прибытию ремонтников пришлецы полностью испарились – не осталось ни тел, ни инструментов. Так бывает: иногда предметы в руках пришлецов – это изделия из чистой магии и со смертью владельца они исчезают. Но случается, что предметы эти настоящие – как, скажем, ножи у красных колпаков или молотки у кобольдов и ноккеров. У нагов были и магические предметы, и настоящие. Жалко, что украшения оказались из магии. Очень уж они были красивые. Ага, знаю, я сейчас рассуждаю, как мародер какой-нибудь. Но ведь наги нам чуть головы не снесли своими саблями, и немного пограбить их было бы только справедливо.

Прибыли ремонтники – в этот раз другая бригада. Но и среди них нашлась парочка фанатов вроде Келли. Хоть бы бригадир не фанател, а то совсем было бы неловко.

Пока ремонтники делали свою работу, мы с Гончими несли дозор. Но больше никаких пришлецов не показывалось. Насос заработал в обычном ритме, лампы снова загорелись, и ремонтники поднялись наверх, а мы продолжили обход угодий.

Гончие уже напились манны и не возражали, что мы еле-еле тащимся. В этом смысле мне повезло, что я в дозоре соло. Потому что многие люди непременно начали бы канючить: ну чего мы так медленно, давай быстрей! Даже некоторые Охотники с Горы, я уверена. Так мы и продвигались – не спеша, шаг за шагом осматривая скучный бетонный туннель, где не было ничего, кроме эха. В итоге мне в голову даже закралась мысль, что, может, я чересчур бдительна. Но я тут же эту мысль прогнала: нечего расслабляться.

Мы добрались до участка под самым Узлом. В прошлый раз мы настолько глубоко не заходили, и теперь я понимала, почему дядя так переживает. Здесь был настоящий лабиринт из туннелей. Очень даже цивилизованный лабиринт – на каждом шагу знаки, указатели и обозначения, и нетрудно определить, под какой улицей ты находишься. Но тут миллион мест, куда легко заныкаться пришлецам, и постоянно натыкаешься на слепые пятна и тупики, куда не досягают объективы. Я не архитектор и не могу сказать, как тщательно распланированная сеть туннелей превратилась в такую вот путаницу. Но бригадам, обслуживающим водосток, здесь определенно есть чего опасаться.

А вот Гончие ничего не опасались. Настороженные, бдительные, они шли вперед. Каждые несколько минут кто-нибудь отделялся от стаи, чтобы проверить боковой туннель или глянуть, что там за подозрительный шум. Я предоставила Ча и Мирддину командовать. Мне с моими человеческими чувствами до Гончих все равно далеко: они лучше чуют, где стоит тревожиться, а где нет.

У меня на дробовике был закреплен фонарик – на том месте, где у винтовки прицел. Очень удобная штука. Тут довольно сумрачно, а с фонариком я хоть вижу, куда иду.

Я уже хотела кликнуть Гончих и поворачивать назад, как вдруг у меня в голове заговорил Гвалхмай: «Думается, вам следует на это взглянуть. Здесь тело. Оно здесь недавно».

Значит, это не жертва потопа. «Человек или пришлец?» – спросила я.

«Человек», – ответил Гвалхмай, и у меня упало сердце.

И чего я только не передумала, пока мы с Гончими бежали за Гвалхмаем в боковой туннель, где не было камер и светила только одна тусклая лампочка! Я боялась, что это ремонтник. Или хуже того – полицейский. А вдруг это самый обыкновенный цив? Но как он открыл дверь в водосток? И зачем вообще тут болтался – из чистого любопытства, что ли? На меня волнами накатывали самые разные чувства: и злость, и сожаление – больше всего именно сожаление, – и еще страх. Мне даже пришлось остановиться и немного постоять, опираясь о стену, чтобы прийти в себя. Горло у меня перехватило, в глазах защипало, и я всхлипнула. Ведь мне уже случалось находить мертвое тело в водостоке. И это была Карли.

Но луч моего фонарика ударил в лежащее тело, и по черно-серебристой форме я сразу поняла, что никакой это не ремонтник, не полицейский и не цив.

Это был Псаймон. К горлу подступила тошнота. Я испугалась и заволновалась – все разом.

Естественно, я опешила. Но вдобавок очень удивилась. Начать с того, что Псаймоны, как правило, не разгуливают по канализации. Чего он тут забыл? Поколебавшись мгновение, я решила не приближаться. Я в свое время насмотрелась разных виддрам и знала, что это, наверное, место преступления и полиция будет тут проводить расследование. И полицейским совсем ни к чему, чтобы я тут прошлась и затерла все улики. Да и мое магическое присутствие возле тела все усложнит. Одного Гвалхмая тут достаточно. Есть такая наука – криминалистическая магия. И с ее точки зрения, если мы с Гончими будем здесь топтаться – это как пустить сюда резвиться компанию детишек.

«Есть какие-то раны или следы насилия?», – мысленно спросила я Гвалхмая.

«Нет», – коротко ответил он.

Само по себе это не исключает убийства. На теле нет крови и следов насилия – но Гвалхмай видит не все тело. «Иди к нам, – позвала я Гвалхмая. Остальные Гончие встали вокруг меня. – Я доложу об этом».

Меня всю трясло. Я привычна к смерти – все Охотники привычны. Причем к страшной, насильственной смерти. За свою жизнь я видела десятка два погибших, очень много тяжело раненных, да и сама бывала на волосок от смерти. Но это… При виде этого тела меня мороз продрал по коже.

– Это Охотница Рада, – произнесла я в перском. – Я в секторе восемьсот тридцать два, ливневые водостоки. Здесь погиб Псаймон, причина гибели неизвестна.

Перском притих. Я стояла в полутьме, и от каждого движения, от каждого постукивания когтей или шороха лапы я вздрагивала и холодела. Здесь случилось что-то очень неправильное. Я не могла объяснить, в чем эта неправильность, но я ее ощущала всем существом.

– Ты подходила к телу? – наконец раздалось из перскома. Это не был кто-то из дежурных. Голос показался мне незнакомым.

– Нет, сэр, – поспешно ответила я. – Одна из моих Гончих обнаружила тело Псаймона и удостоверилась, что он скончался недавно. Я никого из стаи не подпустила к телу и сама не стала подходить.

– Псайкорпус подтвердил, что они заберут тело. Тебе надлежит покинуть участок безотлагательно и без промедлений двигаться в сторону выхода. Никаких исследований не предпринимать. Конец связи.

Ну ладно, безотлагательно так безотлагательно. Приказ есть приказ. Но я не понесусь сломя голову, а то тут за каждым углом неизвестно что прячется. Я пустила Гончих вперед выяснять, не ждет ли нас где-нибудь неприятный сюрприз, и медленно пошла к выходу. Гончие ничего не нашли. И более того – они не нашли ничего, что могло бы убить Псаймона. Я уже не знала, радоваться по этому поводу или беспокоиться.

Но как бы то ни было, надо уносить ноги с места преступления. И побыстрее. Псайкорпус пришлет своих людей, и мне совсем не стоит тут торчать, когда они появятся. Они увидят, что я ношу псайщит, и непременно поинтересуются: а зачем это тебе? А ну-ка опускай его, скажут они. И будут в своем праве: это же я обнаружила тело Псаймона. У меня голова забита воспоминаниями о Горе, Монастыре и Учителях. А ну как Псаймоны доберутся до этих воспоминаний? Неизвестно еще, действует ли на них мантра Одного Белого Камня. На Жителей действует, но, говорят, есть Псаймоны, которые в псионических искусствах посильнее Жителей.

И к тому же нельзя забывать: большинство из нас не жалует Псаймонов. А Псаймоны Охотников вообще не переваривают. Я, кстати, никак не пойму, почему они так взъелись именно на нас: Псаймонов все сторонятся, не только Охотники. Но короче говоря, Охотники у Псаймонов не в чести. И вот представьте: я, Охотница, обнаруживаю тело Псаймона, погибшего при загадочных обстоятельствах… Подозрительно, да? А мне всякие подозрения ни к чему. Если Псаймоны решат докопаться до истины, они начнут у меня выпытывать: а что это ты, Охотница, делаешь под Узлом? Тут, мол, полицейские работают, а не ваша братия. Тут ведь как бы безопасный район. А потом они спросят, как же я так легко отыскала тело. И наверняка решат, что Псаймон попал в беду, а я сознательно не пришла ему на выручку, вот он и погиб.

Единственный способ снять с меня все подозрения – это позволить Псаймонам забраться под мой псайщит и прошерстить мне мозги. Но этого я им не позволю. Загадаю-ка я желание: пускай они оставят меня в покое.

Я выбралась из своего подземелья – и сразу стало ясно, что мое желание не сбудется. Потому что рядом с припаркованным трансподом меня поджидал Псаймон. Этот Псаймон совсем не походил на Джоша – неестественно прямой, словно в спину ему кол вставили, и с невыразительным лицом. В буквальном смысле слова – без всякого выражения. И лысый как коленка. В общем и целом он смахивал на статую или огромную куклу. Глаза Псаймон прятал за черными очками вроде спортивных. Когда я вышла из бункера и принялась запирать дверь, он сразу повернулся в мою сторону. Значит, он тут по мою душу.

– Элит-Охотница Рада Чарм. – Это он не спрашивал, а утверждал.

Меня аж передернуло – таким холодным голосом он произнес мое имя.

– Так точно, сэр, – ответила я, повернувшись к нему. – К вашим услугам, Старший Псаймон.

Я провела в водостоке почти весь день; солнце у меня за спиной уже всерьез клонилось к западу. Солнечные лучи били Псаймону прямо в глаза, но он, казалось, этого не замечал.

Ходить вокруг да около он не стал.