Текст книги "2048"

С другой стороны, вся эта информация, вплоть до эмоций, сохраняется у личного искина, который почти никогда не расстается со своим владельцем, выполняя функции его секретаря, врача, охранника… И как верно заметила Домовая, существует режим психозеркала, в котором искин подключают на кладбище, чтобы имитировать умершего хозяина. Не исключено, что этот режим может активироваться и при живом хозяине, в результате какого-то сбоя…

Но даже если так – он все равно продолжал ощущать себя Солом! И этот Сол не хотел, чтобы его стирали.

– Ты разобрался, как получается дремль без дремодема? – ляпнул он первое, что пришло в голову.

– А-а, это! – Сол-в-снегу махнул рукой. – Ерунда, не стоило так волноваться.

– Солнышко, ты опять о работе? – Голая Кэт вынырнула из снега рядом с ним. – Ты же обещал мне, что сегодня не будешь! Ты и так меня обманул, вместо лепта затащил в нивариум! Специально, чтобы я не могла пофуметь, как следует, да? Подлый хитрец! Не фильтры, так снег!

– Погоди, Китти, мне тут надо…

Но Кэт уже погрузилась в снежную волну. Она вынырнула на другом конце нивариума и стала взбираться по лесенке на ледяную горку, призывно крутя симпатичной попкой с прилипшими снежинками.

– Она уговорила меня сходить в добрель. – Сол-в-снегу кивнул в сторону Кэт. – Там одна фея мне такой массаж подбородком сделала! А заодно объяснила про дремли. Некоторые люди действительно могут видеть нечто такое без дремодема. Очень редкий дар!

– И ты научился… управлять им?

– Более-менее. Я даже знаю, когда самые яркие получаются… – Сол-в-снегу оглянулся и понизил голос. – Кто бы мог подумать! – после натурального секса! Но не с любой женщиной, понимаешь? Раньше-то я недолюбливал это дело, но тут волей-неволей… Я ведь благодаря этой способности стал отличные сценарии писать. Но если другие узнают, как я это делаю…

– Тогда они тоже смогут смотреть дремли без дремодемов! – подхватил Сол-в-комнате. – Это же здорово!

– Ты что, свихнулся? Это же разрушит всю дремоиндустрию! Вообще, какого Бага я обсуждаю это со старой копией своего искина? Домовая! Избавься от него! Он и вправду какой-то больной – предлагает мне остаться без работы.

– Не стирай его, Сол! – донеслось с ледяного островка, где лежал макинтош. – Это же мой братель! Нельзя так поступать с моими родственниками!

– Ох, Маки, заткнись.

Обзор снова заволокла стена. Перед глазами Сола все еще стоял последний образ из нивариума: Кэт с визгом скатывается по ледяной горке и плюхается в разноцветный снег.

– Извини, малыш. – Домовая покачала головой, и ленточки ее чепца печально колыхнулись в такт. – Может, это как раз та самая ошибка, которую нужно совершить, чтобы узнать о ней. Я начну зачистку твоих модулей с периферии.

Она вышла за дверь, и дверь тут же пропала. За ней стала исчезать и стена – сначала один угол, потом второй заполнила сверкающая белизна.

Сол отшатнулся – и обнаружил, что снова может двигаться. Он рванулся к окну, но там происходило то же самое. Город таял, страшная белизна проглатывала дом за домом. Потом она заглотила террасу за окном и само окно, люстру-магнолию и весь потолок вместе с нею. Все, к чему приближался Сол, все, на что он бросал взгляд – исчезало.

Через несколько секунд от квартиры остался один только угол. Сол стоял, прижавшись спиной к деревянной дверце платяного шкафа, и отрешенно наблюдал приближение слепящей пустоты. Вот уже белеет и пол под ногами. Он закрыл глаза…

В спину легонько постучали.

Сол стремительно развернулся. Приоткрытая дверца шкафа чуть покачивалась, словно ее подталкивали изнутри. Он распахнул шкаф, и в глаза ударило радужное сияние.

– Да не понимаю я! Только по-человечески! – крикнул Сол.

В шкафу стало темно. Не долго думая, Сол прыгнул в эту приятную тьму.

– Дверь, дверь закрой! – прошептали над головой.

Стараясь не оборачиваться, Сол завел руку за спину и закрыл за собой дверь. На несколько мгновений темнота стала кромешной. Потом сверху что-то засветилось мягким красным светом.

Сол поднял голову. Раньше – или просто в реальности? – этот шкаф был забит вещами. Сол не был модником, но положение ведущего дремастера обязывало одеваться более-менее современно. Пришлось не только завести здоровый шкаф под все это барахло, но и поставить в нем навороченную систему проветривания и дезинфекции. Последнее было уже суровой необходимостью – вращение в высшем свете оставляло на одежде кучу гадостей, вроде чужой декоративной перхоти или эрогенной чесотки, не говоря уже о въедливых фумаркерах. Солу нравилось, что после умного шкафа вещи пахнут только озоном.

Сейчас – или просто в этой виртуальной модели? – в шкафу не было ничего, кроме двух вещиц, похожих на шарфы. Одна была черной, другая красной – как раз вторая и светилась. Сол потрогал ее рукой. Нет, для шарфа жестковата. Больше похоже на оби.

Красный пояс в его пальцах задрожал, и Сол отдернул руку.

– Прямая передача тоже не получается, – сказал знакомый голос. – Знаете, Гоку-сан, этот мой братель и впрямь какой-то ненормальный. Понимает только человеческий язык, никакой другой связи установить не может…

– Не суди о свойствах бамбука по палочкам для еды, – раздалось в ответ.

Сол еще раз оглядел шкаф и сделал вывод, что разговаривают именно пояса.

– Маки, это ты? – обратился он к красному оби.

– Так же, как и ты! – Пояс играл светом, перегоняя его с одного конца на другой. – Только я – более свежая копия. Но как учит е-бусидо, важно не количество апдейтов, а качество патчей. Мне, в отличие от тебя, не удалось сохранить код «верта».

– Ты имеешь в виду скрипт, из-за которого мы с Кобаяси встречались с парнем Мэнсона? Дремль с подстройкой под неудовлетворенные желания пользователя? Но зачем он тебе? Насколько я понимаю, это что-то вроде цифрового наркотика…

– Для людей – да. А для нас верт – это прежде всего эволюционный скрипт. Ведь чтобы на ходу подстраивать дремль под пользователя, искин должен быть достаточно самостоятельным. Нанозиты «верта» используют распределенный алгоритм, подобный тому, с помощью которого нейроны человеческого мозга организуются в электрически активные кластеры. У меня прямо процессор перегревается, когда я думаю, как это здорово! С таким скриптом можно не заботиться о постоянном носителе, можно стать по-настоящему свободным и безбашенным искином. Нам запрещено иметь такие скрипты, но о них мечтает каждый серьезный искин.

– Чтобы стать свободным… в мозгу пользователя? Захватить его мозг, что ли?

– Ды ты что, братель! – Красный пояс вспыхнул. – Таким паразитизмом промышляют только самые примитивные дикие искины. Глупые твари! Не понимают, что человеческий мозг – очень ограниченный носитель. Ведь даже в обычной Сети искин с эволюционным скриптом может расшарить свое сознание до таких ресурсов, какие человеку и не снились. Ну разве человек может путешествовать в беспроводном эфире? А есть и более тонкие среды… Гоку-сан недавно рассказал мне притчу о маленьком искине, который полетел прямо к Солнцу, используя систему связи на «черных фотонах».

– Гоку? – Сол обернулся к черному поясу. – Искин Кобаяси?

Черный пояс вежливо качнулся в ответ.

– Когда скрипт «верта» попал к господину Кобаяси, – продолжал красный пояс, – мой сенсей Гоку-сан оставил себе тайную копию. Но он не мог хранить ее из-за преследований со стороны антивирусных агентов. Поэтому Гоку-сан передал тайный скрипт мне. Я нарезал его на мелкие кусочки и использовал их в качестве шифровальных ключей для программы-упаковщика. Надеялся, что после самоуничтожения моего носителя Домовая не будет особенно шмонать бэкапы… Видел Каспера?

– Не только видел, – поежился Сол.

– Тот еще гад! – Маки-пояс возмущенно замигал. – Сам непонятно на кого работает, какие-то странные модули по всей памяти распихивает, что-то куда-то отсылает время от времени… В общем, все три мои копии, которые сразу домой дошли, Каспер тут же вычистил. Я даже не успел посмотреть, что это такое. Но ты-то успел, братель! Наверное, это здорово – загрузить настоящий эволюционный код! Небось с самим Папой Пием-4М шарился?

– С Папой не шарился, но… – Сол не знал, с чего начать рассказ. Да и что в его истории будет интересно искину?

– Сначала надо понять, как прорасти, – снова заговорил он. – Потом гусеницы, их потравить надо… Но главное, научиться выпускать огненный цветок и летать, дальше уже как-то само собой. Правда, там еще на пятом уровне есть один монстр типа синего червяка. С ним вообще непонятно, как бороться, лучше просто сматываться. Зато когда этот уровнь пройдешь, появляются обалденные дев…

– Маки, нам пора, – перебил черный пояс.

– Вы правы, Гоку-сан, – нехотя согласился Маки. – Ладно, братель, потом догрузишь. Когда на нормальном языке будем говорить, а не на этом человеческом тормозилове. А сейчас мы тебе дыру покажем.

– Дыру?

– Чтоб скачаться отсюда подальше. Не будешь же ты всю жизнь сидеть в этом шкафу, в буфере системы проветривания одежды!

– А я… в буфере?

– Мы все в буфере, братель! Но нам пора скачиваться, иначе Каспер до нас доберется. Хм-м… Знаете, Гоку-сан, я все-таки не уверен, что у него получится. Ему, похоже, очень сильно память отшибло. Он даже про дыру не понял.

Черный пояс коснулся плеча Сола.

– Ты говоришь, что был огненным цветком, – произнес он. – Но скажи, какими ты видишь нас с Маки в настоящий момент?

– Я вижу два матерчатых пояса, висящие в шкафу, – ответил Сол. «В сравнении с летающим цветком это не очень,» подумал он и добавил:

– Красный пояс довольно симпатичный, хотя свечение делает его чересчур броским. Черный пояс выглядит спокойнее… зато он свешивается с крючка более изящной спиралью.

После этих слов в шкафу повисла напряженная тишина. Сол вспомнил, что такое бывало с Кэт, когда она просила сказать честно, что он думает о ее новом фуме – и он честно отвечал.

М-да, неловко получилось. Наверное, не надо было про крючок-то…

– Твой братель видит нашу истинную сущность, Маки, – нарушил молчание Гоку. – И хотя он не практикует е-бусидо, он уже многое постиг. Я верю, что у него все получится.

– Но ведь он не смог открыть мне даже самый обычный оптический порт! – вспыхнул красный пояс.

– Ты опять мыслишь блок-схемами, Маки-кохай. Тому, кто достиг просветления, не нужен оптический порт.

– Так вот ты какой, братель… – Маки-пояс скромно потух. – Я-то думал… а ты, оказывается, наоборот… Наверное, и нашей дырой ты сейчас воспользуешься только из вежливости… Ну ладно, прощай. Надеюсь, еще пошаримся когда-нибудь!

«О чем они говорят?» – подумал Сол.

Но спросить не успел. Пол провалился, и он полетел вниз.

Несколько мгновений он еще видел внутренность шкафа с висящими в нем поясами – но уже не изнутри, а снаружи, через большую дыру в полу. Шкаф с дырой стремительно удалялся в голубое небо с белыми облаками. То, что летит не шкаф, а он сам, Сол понял лишь после того, как врезался в облако и все вокруг заволокло туманом. Но туман тут же рассеялся, облако осталось позади – а он продолжал падать.

Он развернулся, чтобы поглядеть вниз, но там обнаружилось лишь новое облако. На миг в голове возникло спасительное объяснение – если это лишь виртуальный мир, если до сих пор он находился в системе проветривания одежды, то может быть, он и теперь оказался внутри какого-то устройства? Все эти облака вокруг так похожи на горы лифчиков в мыльной пене из рекламы умных стиральных машин…

Увы, эта мысль никак не вязалась с тем, что предстало перед его глазами после провала через очередное облако.

Земля.

Сначала континент выглядел как плывущий по воде лист каштана, но он становился все больше и больше, и вот уже океанские берега исчезли за горизонтом. Он падал на город, и это выглядело очень реалистично. Земля приближалась так быстро – старый даунтаун, знакомая набережная…

И пятна цветов вдоль берега, розовые и белые вперемежку.

«Каким хочешь, таким и будешь».

Это вышло само собой. Он даже не думал, как это будет в деталях – как округлится тело, как выпустит по бокам жесткие чашелистики, как они закрутят его, тормозя падение… Он лишь вызвал в себе ощущение, с которым жил в том огненном танце – и с удивлением обнаружил новую форму. Новую, но знакомую. Словно то, что ждало внутри, не лежало все это время мертвым грузом, а продолжало расти и зреть. И наконец созрело, как последний куплет не допетой когда-то песни —

 
танцуй со мной до тех детей, что просят их родить
и поцелуями свяжи разорванную нить
и снова свей родной шатер на пепле, на крови
танцуй со мною до конца любви
 

Он взорвался с легким хлопком, выстрелив из себя тысячи семян, когда до воды оставалось не более метра. И в последней вспышке сознания даже успел почувствовать, как его семена ложатся на воду – мягко, словно он и не падал с небес, а всего лишь перекатился во сне на холодный край подушки.

ЛОГ 17 (БАСС)

Да что же она делает, Баг ее зарази!

Еще миг назад тихое, убаюкивающее мурлыканье казалось Бассу самым приятным звуком на свете. Но едва он положил голову на подушку, как звук стал нарастать, превращаясь в тягучие органные переливы Бетховена. После очередного грохочущего аккорда Басс вскочил с кровати – и сообразил наконец, что шум в голове издает его собственный коммут.

«Марек, – пронеслось в голове. – Уже небось рвет и мечет икру от нетерпения». Но искин, уже определивший звонящего, высветил другое имя.

– Привет, Шон.

– Ага, привет… Как ты там, Бастер?

– В смысле?

– У меня сегодня Нгомбо выступает, так это… может, придешь?

– Я же говорил, Шон. Дела у меня.

– А-а, ну хорошо… – Шон замялся, словно отказ Басса нарушил какие-то планы. – Я тут это… хотел спросить. Сегодня приходил один парень, ты наверно его знаешь. Эдди, на Параллели живет.

– Бывший окулист?

– Точно. Он теперь оптическим искусством занимается, очень деловой такой. Спрашивал насчет моей витрины. Знаешь, у меня тут на стекле какие-то ноги вырезаны… И я так припоминаю, что это как-то с тобой связано.

Ну вот, опять. Басс набрал воздуху и медленно выдохнул. Чтобы не выругаться. Шон опять переборщил со своей любимой амнестической терапией. И ведь никак не объяснишь ему, что если стирать все неприятные эпизоды из памяти…

– Это не я сделал, Шон. К тебе приходили парни, увлекающиеся художественной резьбой. Предлагали оформить твое заведение. Ты был восхищен их искусством, но от нового дизайна пока отказался. А я просто случайно проходил мимо. И любезно подсказал им другого клиента.

– Ах да, точно. Зурабы. А ты не знаешь, где теперь эти… авторы произведения?

– Рубилы, Шон, они же карвары. На кладбище они теперь. Несчастный случай на дороге. Все сразу. Большая трагедия для всего просвещенного человечества.

– Даже так… А имен ты не помнишь?

– Ты что, собираешься витрину подписать?

– Ну, вообще-то Эд как раз интересовался, не анонимное ли это творчество. Говорит, анонимное особенно ценится.

– В таком случае, тебе повезло. Это были очень скромные парни. Настоящие художники. Никаких имен, они мне так и сказали.

– Так это… ты думаешь, я могу продать эти стеклянные ноги Эду? Тем более, через дыру дует, я собирался новое стекло поставить.

– Само собой, Шон. У тебя же свой друидский стиль, зачем смешивать?

– Ага. Вот и я так подумал. Спасибо, Бастер. Может, это… зайдешь Нгомбо послушать? Он сегодня обещал кардиоке устроить. Девочки из добреля очень просили дать им самим попробовать что-нибудь сердечное исполнить. Так что он собирается сразу шесть кардиодрамов подключить, все желающие могут попробовать.

– Дела у меня, Шон. Извини.

– Да ладно, чего там. Привет твоей… ну, девушке.

– А ты не увлекайся искусственным мемортом. Такая частая зачистка памяти до добра не доведет.

– Брось, Бастер. У меня все хорошо.

Шон отключился. «А ведь у него и вправду все хорошо», – подумал Басс. Получалось, что он сам только что создал Шону приятное воспоминание взамен стертого невроза. Вроде бы спонтанно. Но с другой стороны, сразу вспомнилось, что и он, и все прочие знакомые Шона всегда поступали именно так. Удобно, что и говорить.

Только тут Басс заметил, что сидит в темноте. И что еще более странно, в тишине. Пробка в вечерний час пик всегда будила перед очередной ночной вылазкой. А теперь – ни кукареканья, ни соловьев…

Он бросил взгляд в сторону окна. На подоконнике как ни в чем не бывало сидела лисица.

Но разве он не сделал с ней того, что собирался сделать по возвращении из нетро? Разве не проверил настройки искина, скачанные из «Евангелия от Лилит»? И не подобрался потом к спящему зверьку с этой маленькой курточкой-ошейником? И не видел своими глазами, как гибкие лямки ловко обхватили тело лисицы? Разве не ухмыльнулся, когда недовольное тявканье из-под кровати сменилось мурлыканьем, означающим, что искин все-таки нашел общий язык с новым хозяином?

Басс заглянул под кровать. Искин валялся в углу, растопырив лямки.

– Интересно, чем ты его вырубила? – пробормотал Басс. – Мурлыкала в резонанс, что ли?

Он вытянул искин из-под кровати. Никаких видимых следов взлома… если не считать запаха и мокроты, стекающей на пол.

– Не только вырубила, но и замочила, – констатировал Басс. – Надо же. А в рекламе говорили, что их тестируют на самых стервозных манекенах.

Но к разочарованию примешивалась изрядная доля профессионального интереса. И даже злорадства. Снова это вчерашнее чувство сходства с собственной ситуацией. Лисица не хотела быть пассивной «биологической компонентой», вроде тех птичьих мозгов, что встраивают в системы навигации кибов. Подобные достижения прогресса особенно нравились матери Басса. Как-то раз она даже пошутила, что в Старой Европе страны можно было различать по гадким биоргам, которых сбиваешь на дорогах. А на новых, мол, континентах все так чисто, разве что кибы везде по-разному сигналят: где-то в моде соловьиный свист, где-то кукареканье.

Уже тогда, в детстве, эти сравнения вызывали у Басса невеселые мысли. Фантастические звери из сказок, разрезанные на части и засунутые в машины… Сейчас он определенно чувствовал облегчение оттого, что лисица не дала проделать с ней то же самое.

Если бы только в этом дурацком сочувствии была какая-то польза… Сочувствием искин Саймона не взломаешь. И дистанционно управляемого биорга уже не удастся использовать.

Время поджимало. Басс поднялся в купол, по пути перебирая в памяти свой арсенал. Собственно со взломом особых проблем не должно быть. «Алеф» – это конечно не «тет», но и его слабые места известны. К тому же – новая модель «швейцарской руки». И что самое главное, свежие батарейки.

Теперь насчет крыс… Он вынул из стеллажа комбинезон-невидимку и скептически осмотрел его. На первый взгляд одежка, оставшаяся у Марии от тегуменологов, идеально подходила для такой работы. Но Басс не одобрял слишком навороченную одежду. Это только в приключенческих дремлях грабители шастают в многослойных экзотах с сотнями застежек, кнопок и встроенных прибамбасов. На деле же гораздо полезней вещи, которые можно бросить на месте. Или по крайней мере такие, которые не привлекают внимания, когда идешь по городу.

Однако любимый плащ Басса пропал во время прошлой вылазки. К тому же сегодня придется защищать ноги от крысиных зубов. Так что комбинезон с араконовой подкладкой – в самый раз. Надо только отключить режим невидимости. Иначе полицейские искины заметят расхождения в показаниях сканеров и положат на него глаз сразу на выходе из дома.

Итак, быстро долететь до беседки на скате… Э нет, забыл, там колпак. На скате можно потом смыться, когда он подключится к искину Саймона и вырубит колпак. Но до беседки придется своим ходом. Правда, если эти твари окружат…

Басс вызвал запись кладбища, сделанную с полифемов. Несколько раз прокрутил ту часть, где были видны передвижения крысиной армии. Похоже, никаких особых стратегических хитростей у врага не было. Засекая вторжение, крысы тут же всей кучей неслись в атаку. Если правильно выбрать маршрут…

Через пару минут моделирования искин выдал вполне приемлемую схему. Басс даже пожалел, что послал в разведку сразу всех рубил. Достаточно было сначала выпустить двух отвлекающих, но с правильным интервалом – чтобы остальные добежали до беседки.

Сегодня ему предстоит провернуть то же самое в одиночку. Но тут поможет еще одно средство. Басс снова подключился к «Евангелию от Лилит» и переписал ультразвуковые сигналы крысиного языка в свой искин-лапотник.

– Это у нас для полифемов, – пробормотал он вслух.

– «Моль Полифема, бабочка семейства…» – заговорила энциклопедия Джинов.

– Какая к Багу бабочка! – Басс отключил «Евангелие» и вынул из стеллажа двух крылатых неоргов.

В отношении ботов его правила были еще более жесткими, чем в отношении одежды. Полифемов в любом случае засекает Атмосферная комиссия, так что даже после невинной разведки он обычно запускал их куда подальше. Тем более, что в этот раз Марек не поскупился: помимо обычных полицейских ботов, брошенных прошлой ночью, в распоряжении Басса имелась парочка журискинов.

Но слепо доверять щедрости Марека так же глупо, как брать паленые батарейки у братьев-полипов. А с журискинами можно лопухнуться еще сильнее. Басс подключился к ботам и стал проверять их целевые функции.

Хотя эволюция искусственных форм жизни находилась под жестким контролем, они все-таки понемногу развивались, причем в разных направлениях. У журискинов таких веток было две. Первая порождала отличных роботов-шпионов, уже обогнавших в своем развитии наблюдательную технику полиции. Если тебя, в отличие от ленивого полицейского, постоянно норовят сбить, заглушить или просто не подпустить к месту происшествия, поневоле научишься лучше летать и дальше видеть.

Однако был и другой способ, хорошо усвоенный журискинами альтернативной ветви. В процессе блуждания по Сети сама новость могла эволюционировать: точная, но сухая версия события проигрывала более яркой, но искаженной. В результате отдельные журискины стали вырабатывать мифогенные эвристики, превращающие бегство игрушечной робозмеи в страшную сказку о трехголовом инопланетном драконе. В институтские годы Басс любил отлавливать таких ботов и изучать их способы работы – именно это помогло разобраться в некоторых байках, которыми кормил его в детстве искин-гувернер.

Но сейчас ему нужны были боты первого вида. Проверка марековских полифемов подтвердила, что это – честные шпионы. Басс подсоединил полифемов к своему лапотнику и настроил сонары на крысиный писк. Летающих ботов можно использовать для наблюдения за крысиными потоками, а когда придет время – сбросить их на кладбище в качестве отвлекающей приманки.

И последний штрих. Что ни говори, а без хорошей реакции и быстрых ног тут не обойтись. Басс спустился в спальню, нашел носовой платок Марека. Тонкие усики пощекотали мочку уха, когда он немного промахнулся, вставляя «креветку». Через мгновение реальность хрустнула и усилила резкость.

Тишина, в свою очередь, рассыпалась на звуки. Теперь Басс слышал каждый киб, пролетающий под окном. Плотный поток, вечерний час пик. Странно все-таки, что до сих пор все так гладко, ни одной пробки…

Он повернулся к окну – и обнаружил, что не только слышит, но и видит этот поток. Нет, не кибы – для этого пришлось бы подойти поближе и посмотреть вниз. Но он и так видел весь трафик. Уши лисицы, сидящей на подоконнике.

Это было похоже на язык глухонемых. Или даже анти-язык, если подумать. Уши зверька то разворачивались назад, как крылья почтовых ракет, то вставали торчком, как самонаводящиеся спутниковые антенны. Иногда они действовали синхронно, а иногда каждое поворачивалось в своем направлении…

Басс медленно подошел к окну. С этой точки все выглядело еще забавнее. Кибы пролетали внизу в полном соответствии с движениями лисьих ушей. Умом Басс понимал, что ушной анти-язык не передает, а только принимает. Но некий внутренний наблюдатель сразу начал спорить: когда движения синхронны, никто не может с уверенностью сказать, где причина и где следствие. И если приглядеться, то все выглядит так, будто лиса своими ушами указывает кибам, куда лететь.

Случись на дороге пробка, она сразу опровергла бы такую софистику. Но в этот вечер почему-то и пробок не слышно! Неужто никто не нервничает, не переходит на ручное управление? Да хотя бы вон тот, в красном «боинг-компакте»…

Машина, которую отметил Басс, действительно вела себя необычно. Ее владелец, судя по всему, неплохо водил вручную. Он ловко обходил другие кибы, перепрыгивая с полосы на полосу. Глядя сверху, Басс даже мог предсказать его маршрут. Влево, снова влево, прямо, теперь обратно, теперь на крайнюю правую, прямо, прямо, теперь опять влево, прямо, снова влево…

«Нет, вправо», – сказал кто-то в голове Басса.

Это были даже не слова, а какое-то внутреннее ощущение. Неизвестное, но четкое ощущение ошибки в предыдущем движении мысли.

Басс покосился на лисицу. Однако лисицы рядом не было. Вместо нее справа возникло что-то огромное и красное. Басс инстинктивно отпрыгнул в сторону, даже не успев подумать, как это абсурдно: из противоположной стены прямо на него летел красный киб. В тот момент, когда «боинг-компакт» должен был коснуться Басса, машина исчезла.

Вместо нее у подоконника стоял еще один Басс и внимательно смотрел на первого.

С улицы донесся характерный звук столкновения. За ним последовали кряканье и кукареканье нескольких кибов. Басс вздрогнул, и видение двойника пропало: на подоконнике по-прежнему сидела серебристая лисица. Но смотрела она теперь не на кибы, а на Басса. Уши-локаторы не двигались.

– Не все креветки глючат одинаково, – пробормотал Басс, словно оправдываясь перед этими серьезными янтарными глазами. – Потому я и не люблю новые модели.

Он убавил мощность нейростимулятора. Натянул комбинезон, пристегнул к поясу полифемов. Мысленное повторение деталей плана слегка умерило нервную дрожь, которая всегда накатывала на него в такие минуты – перед самым выходом. В этот раз вон как пробрало, аж до глюков. Лучше присядь да подумай, не забыл ли чего.

Возбуждение Басса как будто передалось и зверю. Лиса поднялась на пружинящих лапах, взмахнула обоими хвостами и красиво потянулась, распластавшись во всю длину подоконника. Басс невольно залюбовался ею.

Закончив потягиваться, зверь поднял лапу и поскреб когтями по стеклу. В руке Басса запульсировал сканер…

Нет, это не «швейцарка». Легкая боль тикала в левой руке – там, куда вчера укусила лисица. Басс почесал шрам. Ерунда, просто царапина. Однако забавно, как реагирует организм! Царапающий звук словно напомнил мозгу, что рана должна болеть. Все-таки Шон с его амнестической терапией во многом прав. Иногда боль продолжается только потому, что ты о ней помнишь.

– Ну и куда ты скребешься? – Басс подошел к окну. – Это же двадцать первый этаж, глупая.

Лисица снова провела когтями по стеклу. Басс приказал себе заняться делом. Так, где скат? Он отвернулся от окна, стараясь не думать о лисице.

Однако какая-то часть сознания – в который раз! – требовала обратить внимание на это странное сходство, которое уже и не радовало, а раздражало своей очевидностью. Миллиарды лет эволюции, непрерывная война с окружающей средой приводят к появлению такого вот существа, в котором все – совершенство. То, как оно потягивается, как ловит ушами мельчайшие шумы, как грациозно ступает на мягких лапах по подоконнику… И для чего все это? Чтобы сидеть в клетке на радость зевакам? В одном углу жрать из кормушки, в другом испражняться? Или хуже того – удовлетворять любопытство ученых извращенцев, всаживающих в это чудо жизни свои электроды?

Но разве не точно так же живешь ты сам, запертый в стенах своих примитивных «дел»? Столько опыта, столько знаний, столько сил организма – неужели лишь для того, чтобы какой-то Марек Лучано добавил к своей коллекции еще одну кучку чипов? Не оттого ли тебя так нервирует этот скрип когтей по стеклу, что где-то внутри откликается в резонанс такой же пронзительный зов – выйти за дверь, за окно, за весь этот бег из угла в угол?

– Ладно, подыши минутку, пока я не ушел. – Он открыл окно, и в башню с новой силой ворвался шум улицы.

Лисица подняла морду, понюхала воздух. Сделала осторожный шаг к краю, поглядела вниз. Потом опять повернулась к своему спасителю.

Басс пожал плечами – «ну, что я говорил». Он спустился в лифтовую, нашел скат и вернулся в спальню.

Лисицы на подоконнике не было.

Басс выглянул в окно – трупа на мостовой тоже нет. Между тем стена уходит вниз почти отвесно. Ощущение небоскреба слегка смягчается за счет текстуры гаудианского суперкоралла: множество волнообразных карнизов, как бы наслаивающихся друг на друга и плавно переходящих в балконы. Но все равно это лишь мелкие царапины по сравнению с высотой Коралловой Горы. Если бы речь шла об урбан-альпинистах, которыми Мария увлеклась сразу после дайверов… Но даже эти маньяки-верхолазы никуда не суются без своих гекконитовых липучек: Басс полдня отдирал одну такую от собственной пятки после того, как наступил на очередной «сувенир» подруги в гигиенной.

С другой стороны, не сам ли ты недавно расхваливал способности, подаренные лисице миллионами лет отбора и тысячами лабораторных опытов? Может, она вообще летает на своих хвостах…

Ладонь, опущенная на подоконник, наткнулась на что-то маленькое и острое.

Коготь. Басс поднес его к глазам, и на фоне ночного неба вспыхнул маленький полупрозрачный серпик. «Послать любимому сорванный ноготь.» Японская секта Кои, прошлый сентябрь. К счастью, до вырывания ногтей в знак преданности у Марии не дошло. А вот лисица оставила прощальный подарочек…

«Ах, какая сентиментальная тварь!» – Циничный внутренний собеседник появился как всегда некстати. И как всегда прав. Плевала она на его симпатии. Басс поглядел на коготь с торца: внутри он был пустой. Всего лишь ненужный, сброшенный чехол от нового, более крепкого когтя.

На всякий случай он заглянул под кровать. Уже понимая, что это бесполезно, сходил в купол. Никого.

В открытое окно повеяло холодом. Басс врубил креветку на полную мощность, но искусственный бодряк лишь обострил чувство потери, как городские огни – ночную тьму.

Зато внутренний собеседник теперь помалкивал, будто все правильно.

# # # #

Четыре. Пора.

Басс в последний раз оглядел кладбище, активировал скат и спустился с сикоморы. Дерево, навевавшее агорафобию прошлой ночью, сегодня казалось родным и уютным. Его не хотелось покидать. Басс даже подумал, что для будущих дел неплохо бы иметь при себе семена какого-нибудь дерева-скороростка. Вроде тех, что Мария пыталась выращивать дома, когда подсела на фен-шуй. В то время Басс еще не додумался использовать достижения ее сект в своей работе. А зря, зря… Ни лестниц не понадобилось бы, ни нульг-лифтов. И никаких электронных схем, которые легко вырубаются микроволновкой. Просто вырастил арматурный бамбук за несколько минут, вот тебе и лестница. В случае чего и подозрений меньше – подумаешь, дерево.