Текст книги "Страна Лавкрафта"

Мэтт Рафф
Страна Лавкрафта

Посвящается Харолду и Рите

Copyright © 2016 by Matt Ruff

© М. Молчанов, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Страна Лавкрафта

ДЖИМОВА МИЛЯ – единица измерения, которой пользуются исключительно чернокожие автомобилисты. Вычисляется как расстояние, помноженное на страх, паранойю, издевательства и ненависть в переменных пропорциях. Из-за непредсказуемости результата не дает точно рассчитать время в пути, а также подвергает здоровье и рассудок путешественника бесконечным испытаниям.

Из «Безопасного путеводителя для негров», летний выпуск 1954 г.

До дома оставалось совсем чуть-чуть, когда Аттикуса тормознул полицейский.

Два дня назад Аттикус выехал из Джексонвилла на подержанном «кадиллаке» 48-го года, который купил на остатки армейского довольствия. За первый день он преодолел 450 миль. Корзинку с едой и питьем он собрал заранее, останавливался только на заправках. На одной из них туалет для цветных не работал, ключ от уборной для белых заправщик не дал, так что отливать пришлось в кусты неподалеку.

Переночевал он в Чаттануге. В «Безопасном путеводителе для негров» были указаны адреса четырех гостиниц и мотеля, все в одном районе. Аттикус предпочел мотель, потому что при нем имелась круглосуточная кафешка. «Путеводитель» не соврал: комната стоила три доллара.

Наутро за завтраком Аттикус изучил дорожный атлас. До Чикаго оставалось еще 600 миль. Примерно на полпути располагался Луисвилл, штат Кентукки, где, если верить «Путеводителю», можно было пообедать. Аттикус обдумал этот вариант, но задерживаться на Юге хотелось гораздо меньше, чем ехать домой. Поэтому после завтрака он забрал из машины корзинку и, переговорив с местным поваром, набил ее сэндвичами, банками с «колой» и холодными окорочками.

К полудню он добрался до реки Огайо, естественной границы между штатами Кентукки и Индиана. Пересекая мост, названный в честь какого-то давно умершего работорговца, Аттикус высунул из окна согнутую в локте руку и вытянутым средним пальцем попрощался с Джимом Кроу. Ехавший навстречу белый водитель принял жест на свой счет и прокричал в ответ что-то грубое. Аттикус только рассмеялся и надавил на газ. Ну, здравствуй, Север!

Не прошло и часа, как у «кадиллака» лопнуло колесо, прямо посреди фермерских угодий. Аттикус с трудом свернул на обочину, чтобы не перекрывать движение, и полез за запаской, но та оказалась спущена. Издевательство какое-то: проверял ведь перед отъездом! Увы, хмурься не хмурься, а колесо как было спущенным, так и оставалось. Как пить дать южное – прощальный «подарочек» от Джима Кроу11
  Джим Кроу – карикатурный персонаж театральных постановок, изображающий типичного, с точки зрения белого американца, представителя негритянской расы. Стал олицетворением всех стереотипов о неграх. «Законами Джима Кроу» неофициально называли всю совокупность законов о расовой сегрегации и ущемление прав чернокожего населения в 1890–1964 гг.


[Закрыть].

Последние десять миль были сплошные поля да леса, но впереди, милях в двух, виднелась группка построек. Аттикус сунул «Путеводитель» в карман и зашагал туда. Мимо проносились машины, и поначалу он махал рукой, пытаясь остановить какую-нибудь попутку, но водители не обращали на него внимания, а некоторые даже прибавляли скорость. В конце концов Аттикус бросил эту затею и просто пошел, упрямо глядя перед собой.

Вывеска на первом же здании гласила: «Автомастерская Янссена». «Повезло», – подумал было Аттикус, а потом увидел над входной дверью флаг Конфедерации. Можно сразу разворачиваться и уходить, но он все же решил попытать счастья.

В мастерской работали двое белых. Щуплый парень с жиденькими усиками сидел на барном стуле и читал журнал, а его напарник – широкоплечий верзила – копался под капотом пикапа. Заметив вошедшего, парень оторвался от журнала и нарочито громко цыкнул зубом.

– Прошу прощения, – сказал Аттикус, привлекая внимание верзилы.

Тот вылез из-под капота и обернулся. На предплечье у него была вытатуирована стилизованная волчья голова.

– Простите, что отвлекаю, – продолжил Аттикус, – у меня тут небольшая авария. Нужно колесо.

Верзила смерил его недовольным взглядом, затем сухо сказал:

– Нет.

– Да, я вижу, что вы заняты, – как можно более дипломатично ответил Аттикус. – Я не прошу вас его мне поменять. Просто хочу купить колесо и…

– Нет.

– Не понимаю, вам что, деньги не нужны? От вас ведь ровным счетом ничего не требуется, просто…

– Нет. – Верзила сложил руки на груди. – Еще сто раз повторить? Мне нетрудно.

Аттикус начинал понемногу закипать.

– Это ведь волкодав, да? Двадцать седьмой пехотный полк? – Он ткнул пальцем в армейский значок у себя на воротнике. – Я сам служил в двадцать четвертом пехотном. Мы с вашими бок о бок прошли чуть ли не всю Корею22
  Корейская война – конфликт между Северной и Южной Кореей, длившийся с 25.06.1950 по 27.07.1953 г. Часто рассматривается как один из конфликтов «холодной войны», где США выступали против СССР и КНР.


[Закрыть].

– Я в Корее не воевал, – сказал верзила. – Я был в Гуадалканале и Лусоне33
  Места активных боевых действий Второй мировой войны на Тихоокеанском театре военных действий. Битва за Гуадалканал считается одним из центральных сражений между США и Японией, проходила с 7.08.1942 по 9.02.1943 г.


[Закрыть]. И что-то не припомню ни одного долбаного ниггера.

С этими словами он снова залез под капот. Спина его недвусмысленно намекала, что разговор окончен, но при этом оставалась удобной мишенью. Если бы Аттикус захотел продолжить диалог в подобном ключе, конечно. Это стало еще одной каплей вдобавок ко всем тем издевательствам, что он пережил в последние месяцы во Флориде. Очень некстати зачесались кулаки. Парень все это время продолжал наблюдать за Аттикусом. Всего одно слово или улыбочка, и заморышу несдобровать; верзила, конечно, выручит, но зубов он недосчитается. Парень это понял, поэтому ничего не сказал и даже не улыбнулся, и Аттикус вышел, бессильно сжимая и разжимая кулаки.

На крыльце супермаркета через дорогу стоял таксофон. Аттикус заглянул в «Путеводитель» и отыскал там автосервис, принадлежащий чернокожим, – в Индианаполисе, милях в пятидесяти отсюда. Он позвонил по указанному номеру и объяснил ситуацию. Механик с пониманием выслушал и пообещал помочь, только придется подождать.

– Ничего страшного, подожду. Куда я денусь? – ответил Аттикус.

Он повесил трубку и поймал на себе чей-то взгляд: пожилая женщина настороженно разглядывала его из-за двери супермаркета. Пришлось снова разворачиваться и уходить.

Вернувшись к машине, он открыл багажник. Рядом с бесполезной запаской стояла картонная коробка, в которой лежали потрепанные книги в мягких обложках. Покопавшись в них, Аттикус выбрал «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери, уселся на заднее сиденье «кадиллака» и начал читать про «ракетное лето» 1999 года, когда мощным выхлопом ракеты, направляющейся к Марсу, растопило январский снег. Аттикусу тоже захотелось попасть на такую ракету и в струе пламени умчаться в небо, навсегда оставив и Юг, и Север.

Прошло четыре часа. «Марсианские хроники» закончились. Аттикус выпил нагретой «колы», закусил сэндвичем, однако курицу на виду у проезжающих мимо водителей есть не стал. Стояла июньская жара, ветра не было, пот лился ручьями. Настойчиво напомнил о себе мочевой пузырь, и Аттикус, дождавшись, пока машин станет поменьше, сходил за росшую у дороги сикамору.

Эвакуатор приехал уже после семи. За рулем сидел седой квартерон по имени Эрл Мэйбри.

– Эрл, просто Эрл, – поправил он, когда Аттикус обратился к нему «мистер Мэйбри». – Ну что, поставим лошадку на ноги?

С этими словами он достал из кузова запасное колесо.

Вдвоем они управились меньше чем за десять минут. И ради этого он проторчал тут целый день? Аттикус снова почувствовал, как закипает, и отошел в сторону, чтобы успокоиться, сделав вид, что смотрит на закат.

– Тебе далеко надо-то? – поинтересовался Эрл.

– В Чикаго.

– Сегодня?

– Ну… Хотелось бы.

– Вот что, рабочий день у меня закончился, так что поехали ко мне. Поужинаешь по-человечески, отдохнешь чутка.

– Нет, сэр, неудобно как-то…

– Не говори ерунды. Тебе так и так по пути. К тому же я не хочу, чтобы ты думал, что в Индиане сплошь негодяи и мерзавцы.

Дом Эрла – узкий, двухэтажный, с крошечной лужайкой у крыльца – находился в негритянском гетто вдоль Индиана-авеню к северо-западу от столицы штата. Солнце уже зашло, а наползавшие с севера тучи только ускоряли наступление ночи. Мальчишки играли в стикбол44
  Уличная игра, похожая на бейсбол, в которую играют с метлой и резиновым мячом.


[Закрыть], но одного за другим мамы зазывали их по домам.

Эрл с Аттикусом тоже зашли в дом. Мейвис, жена Эрла, тепло поприветствовала гостя и отвела к умывальнику. Несмотря на радушный прием, Аттикус садился за стол с опаской, ожидая разговоров о службе в Корее, работе в Джексонвилле, сегодняшних злоключениях – в равной степени неприятных, но меньше всего хотелось говорить о Чикаго и об отце. Однако после молитвы Эрл завел беседу о «Марсианских хрониках»:

– Заметил у тебя на сиденье. Как тебе?

Дальше стали обсуждать Рэя Брэдбери, Роберта Хайнлайна, Айзека Азимова, которые Эрлу нравились, потом Рона Хаббарда55
  Рон Хаббард (1911–1986) – американский писатель-фантаст, творивший в так называемый «Золотой век научной фантастики». Более известен как основатель и руководитель Церкви саентологии (создана в 1954 г.).


[Закрыть], который ему не нравился, а также серию о приключениях Тома Свифта, которые Эрлу нравились в юности, чего он теперь стыдился: и оттого, как автор описывает негров, и оттого, что подростком Эрл этого не замечал, хотя отец неоднократно пытался его вразумить.

– Ага, мой тоже не одобрял мои книжные пристрастия, – признался Аттикус.

Мейвис за весь ужин практически ничего не сказала, только слушала да подкладывала Аттикусу, если вдруг его тарелка пустела. Когда съели десерт, уже совсем стемнело, а в кухонное окно барабанил дождь.

– Ну, в такую-то погоду точно ехать не стоит, – сказала, наконец, Мейвис.

Аттикус уже и сам передумал сопротивляться, даже для вида, так что покорно поднялся за хозяйкой в свободную спальню. На комоде возле кровати стояла фотография молодого человека в военной форме. На углу рамки была повязана черная лента.

– Наш Деннис, – сказала Мейвис, застилая свежее постельное белье, – так, по крайней мере, послышалось Аттикусу. – Погиб в лесах.

В Арденнах, стало быть.66
  Имеется в виду операция немецких войск в Арденнских лесах (юго-запад Бельгии), также известная как Наступление в Арденнах, проходившая с 16.12.1944 по 29.01.1945 г. Силы Германии стремились изменить обстановку на Западном фронте, разгромив англо-американские вооруженные силы в Бельгии и Нидерландах, но потерпели поражение.


[Закрыть]

Аттикус лежал в кровати с книгой, которую ему дал Эрл: снова Брэдбери, на этот раз сборник рассказов под названием «Темный карнавал». Приятно, конечно, хотя едва ли подходящее чтиво на сон грядущий. Прочитав рассказ об ужине в семействе вампиров, затем – очень странную историю о человеке, из которого вынули скелет, Аттикус захлопнул книгу, посмотрел мимоходом на оттиск издательского дома «Аркхем хауз» на корешке и отложил в сторону. Потянулся к штанам, достал из кармана отцовское письмо и перечитал его.

– Аркхем, – прошептал он, задержавшись пальцем на слове почти в самом низу страницы.

Дождь прекратился в четвертом часу. Аттикус открыл глаза. Было тихо, и он не сразу сообразил, где находится. Не включая света, он оделся и крадучись спустился на первый этаж. Он хотел оставить записку, но Эрл, как оказалось, тоже не спал: сидел за кухонным столом и курил.

– Решил скрыться по-тихому? – спросил он.

– Да, сэр. Большое спасибо за гостеприимство, но мне нужно домой.

Эрл кивнул и махнул рукой, в которой держал сигарету.

– Передайте спасибо миссис Мэйбри. Скажите, что я попрощался.

Эрл снова махнул рукой. Аттикус сел в машину и поехал по темным, еще мокрым после дождя улицам, чувствуя себя призраком – как тот парень, в чьей кровати он только что спал.

До рассвета удалось проделать немалый путь на север. Вот показался знак, сообщавший, что до Чикаго 52 мили. На противоположной обочине был припаркован полицейский автомобиль. Патрульный дремал, и если бы Аттикус проехал хотя бы минут на пять раньше, то все бы обошлось. Однако рассвело, и патрульный, зевая, протирал глаза. Заметив проезжающего мимо Аттикуса, он тут же проснулся.

В зеркале заднего вида Аттикус увидел, как полицейский разворачивает автомобиль. Он достал из бардачка паспорт «кадиллака» и договор купли-продажи и положил на пассажирское сиденье вместе с водительским удостоверением. Все должно быть на виду, чтобы не пришлось потом лезть – полицейский может неправильно понять. Патрульный автомобиль мигнул фарами, завыла сирена. Аттикус свернул на обочину, остановился, опустил стекло с водительской стороны и положил руки на руль – так ему объяснили на первом же занятии по вождению.

Патрульный, не торопясь, вылез из автомобиля, потянулся и вразвалку подошел к «кадиллаку».

– Твоя машина?

– Да, сэр, – ответил Аттикус.

Не убирая рук с руля, он кивнул на пассажирское сиденье, где лежали бумаги.

– Показывай.

Аттикус передал ему документы.

– Аттикус Тернер, – прочитал патрульный на удостоверении. – Знаешь, почему я тебя остановил?

– Нет, сэр, – соврал Аттикус.

– Нет, не за превышение, – успокоил патрульный. – Я просто увидел твой номерной знак и подумал, может, ты заблудился. Флорида в другую сторону.

Аттикус сильнее сжал руль.

– Я еду в Чикаго. Сэр.

– С какой целью?

– К родным. Меня позвал отец.

– Но сам ты из Флориды?

– После демобилизации я работал в Джексонвилле.

Патрульный широко зевнул, не удосужившись прикрыть рот рукой.

– Работал или работаешь?

– Не понял, сэр?

– Во Флориду возвращаться намерен?

– Нет, сэр. Не намерен.

– Не намерен. Значит, останешься в Чикаго?

– На какое-то время.

– На какое?

– Не могу сказать. Зависит от того, зачем я понадобился отцу.

– А потом что?

– Не знаю. Еще не решил.

– Еще не решил. – Полицейский нахмурился. – А здесь проездом, так?

– Так, сэр, – ответил Аттикус, борясь с желанием добавить «если соблаговолите уйти с дороги».

Не прекращая хмуриться, полицейский вернул Аттикусу документы, тот снова положил их на сиденье. Патрульный указал на корзинку на полу и задал следующий вопрос:

– А тут что?

– Остатки вчерашнего обеда.

– А что в багажнике?

– Одежда. Армейская форма. И книги.

– Какие еще книги?

– В основном научная фантастика.

– Научная, говоришь? И это твоя машина?

– Сэр…

– А ну выходи.

Полицейский сделал шаг назад и положил руку на револьвер. Аттикус медленно вышел из машины. Ростом он оказался чуть повыше полицейского. За такое неуважение к стражу порядка его развернули, прижали к «кадиллаку» и грубо обыскали.

– Ладно, теперь открывай багажник, – приказал патрульный.

Сначала он прощупал армейскую сумку Аттикуса, похлопывая ее по бокам, как будто это был еще один черный, который свернулся калачиком в багажнике. Затем принялся за книги: перевернул коробку и высыпал содержимое на дно. Аттикус терпел из последних сил, говоря себе, что книги в мягких обложках на то и рассчитаны, чтобы переносить лишения. Но внутри все равно клокотало, будто у него на глазах избивали друзей.

Патрульный взял в руки сверток в подарочной упаковке, который лежал на дне коробки.

– Это еще что?

– Тоже книга. Подарок для дяди.

Полицейский сорвал упаковку. Под ней был томик в твердой обложке – «Принцесса Марса».

– Твой дядя сохнет по принцессам, что ли? – спросил патрульный, покосившись на Аттикуса.

Он кинул книгу обратно в коробку, она раскрылась и упала прямо на страницы. Сердце Аттикуса оборвалось.

Патрульный обошел «кадиллак» и открыл пассажирскую дверь. Аттикус подумал, что пришла очередь «Марсианских хроник», которые лежали где-то там. Но патрульный достал из машины «Безопасный путеводитель для негров». Перелистал. Озадаченность на его лице сменилась удивлением.

– Что это за адреса? Это что, места, где обслуживают цветных?

Аттикус кивнул.

– Да уж, всякого повидал, но такого… – Патрульный, сощурившись, посмотрел на «Путеводитель». – Тонковат что-то, а?

Аттикус не стал отвечать.

– Ладно, езжай, – сказал полицейский наконец. – Путеводитель я заберу. Не волнуйся, тебе больше не понадобится, – добавил он, пресекая возможное возражение со стороны Аттикуса, хотя тот и не думал возражать – себе дороже. – Говоришь, в Чикаго едешь? Так вот, отсюда дотуда остановок у тебя больше не будет. Ни одной. Ясно?

Куда уж яснее.

* * *

Главный офис турагентства «Безопасные путешествия для негров» (владелец – Джордж Берри) располагался в Вашингтон-парке в чикагском Саутсайде. Аттикус припарковался по соседству, у входа в масонский храм, и смотрел на ранних пешеходов и водителей – все черные. В Джексонвилле тоже были улицы, где белых практически не встретишь, но там он не чувствовал себя как дома – здесь же он родился и вырос. Один вид этих домов успокаивал не хуже, чем голос матери. Аттикус расслабился, внутреннее напряжение постепенно спадало. Все-таки патрульный был прав: здесь путеводитель ему без надобности.

Офис турагентства в такую рань был еще закрыт, однако в квартире над ним горел свет. Аттикус не стал звонить, а обошел дом, вскарабкался по пожарной лестнице и постучал в кухонную дверь. Внутри громыхнул отодвигаемый стул, скрипнула щеколда. Дверь приоткрылась, и из-за нее осторожно выглянул дядя Джордж.

– Привет! – воскликнул он, увидев, кто перед ним, потом распахнул дверь и крепко обнял Аттикуса.

– И тебе привет, – смеясь, ответил племянник, обняв дядю.

– Господи, как я соскучился! – Дядя схватил Аттикуса за плечи и оглядел его сверху вниз. – Когда приехал?

– Вот только что.

– Ну заходи, заходи!

На кухне Аттикуса вдруг вновь посетило ощущение того, что он на ярмарочном аттракционе – то же ощущение преследовало его в прошлый раз, в первую побывку после того, как он пошел в армию. Нет, с вербовки он в росте нисколько не прибавил, просто самые яркие воспоминания были из детства, а в детстве все выглядит большим. Поэтому и казалось, будто комната вдруг съежилась. А когда дядя закрыл за ним дверь и обнял его во второй раз, стало ясно, что уменьшился и он: теперь они с Аттикусом были одного роста.

– А тетя дома? – спросил он, желая помериться и с ней.

– Нет, она в Вайоминге. Неподалеку от Йеллоустонского заповедника открылся новый курорт, причем заправляют им – не поверишь – квакеры. Вроде как туда пускают всех. Вот она и поехала проверять.

Когда Ипполита только вышла за Джорджа, она вызвалась стать корреспондентом «Безопасного путеводителя для негров» и специализировалась на курортах и местах отдыха. Поначалу они с Джорджем путешествовали вместе, но в последнее время она все чаще ездила одна, а Джордж оставался дома присматривать за сыном.

– Ее не будет еще неделю как минимум. А вот Хорас тебе очень обрадуется, когда проснется.

– Он что, еще спит? – удивился Аттикус. – Учебный год ведь не кончился?

– Еще нет. Но сегодня суббота. – Прочитав на лице Аттикуса удивление, Джордж рассмеялся. – Все, понял, про поездку спрашивать не буду.

– Ты прав. Не надо.

Аттикус бережно, как птицу с перебитым крылом, вынул из-за пазухи книгу.

– Вот, это тебе.

– Так, и что тут… А, мистер Берроуз!

– Сувенир из Японии, – пояснил Аттикус. – Неподалеку от нашей базы в Гифу я набрел на книжную лавку. Там была целая полка книг на английском, почти все – научная фантастика… Мне показалось, что это экземпляр первого издания. Впрочем, теперь я думаю, что она просто старая.

– Зато много путешествовала, – сказал Джордж.

Книга раскрылась на смятых страницах. Аттикус, как мог, постарался их расправить, однако до конца убрать сгибы не получилось.

– Прости, когда я ее покупал, она выглядела куда лучше.

– Пустяки, – отмахнулся Джордж. – Читаться она от этого хуже не станет. Давай поставим ее на почетное место, – сказал он с улыбкой.

Дядя пошел в спальню, где вместе с ним и Ипполитой обитали их самые любимые книги.

Аттикус последовал за Джорджем, но на полпути остановился и заглянул в комнату к двоюродному брату. Двенадцатилетний Хорас лежал на спине, приоткрыв рот, дыхание у него было хриплое и тяжелое. Из-под подушки торчал выпуск комикса «Том Корбетт, космический кадет», еще несколько журналов валялись на полу.

У стены, напротив кровати стоял коротконогий стол для рисования. На нем лежал лист ватмана, разделенный на панели, в которых были наброски сцен космических приключений: негры в плащах куда-то шли, а ландшафт вокруг словно был взят прямиком из комиксов про Бака Роджерса77
  Бак Роджерс – вымышленный персонаж, популярный герой комиксов, фильмов, радиопостановок и телепередач. В значительной мере способствовал привлечению интереса к освоению и изучению космоса у многих поколений американцев.


[Закрыть]. Аттикус вглядывался в рисунки, пытаясь понять сюжет.

Подошел Джордж.

– Парень прямо растет над собой, – прошептал Аттикус.

– Да. Уговаривает меня начать издавать комиксы. Я сказал ему, пусть сначала накопит какую-нибудь сумму, и тогда мы вскладчину отпечатаем небольшой тираж… Слушай, ты, наверное, есть хочешь? Давай я разбужу сорванца, позвоню твоему отцу, и мы вместе сходим куда-нибудь позавтракать. Ты уже заходил к Монтроузу?

– Еще нет, – ответил Аттикус. – Собственно, поэтому я пошел сначала к тебе. Надо кое о чем переговорить.

– Хорошо. Тогда присаживайся, я поставлю кофе.

Джордж возился на кухне, а Аттикус вышел в переднюю гостиную, которая в детстве служила ему и библиотекой, и читальным залом. Книжный шкаф там тоже был разделен на «дядину» и «тетину» половины. На полках тети Ипполиты стояли в основном труды по науке и естествознанию, между которыми затесалась пара романов Джейн Остен. Дядя Джордж тоже отдавал дань уважения классической литературе, но главное место в своем сердце и на полках отводил «бульварному» чтиву: разномастной фантастике, детективным и криминальным повестям, ужасам и мистике.

Аттикус разделял любовь дяди к этим жанрам. Увы, почти все писатели были белыми, и это служило источником постоянных ссор с отцом. Поскольку Джордж старше Монтроуза, ему подобные пикировки были нипочем; к тому же он всегда мог поставить младшего брата на место. Аттикус такого себе позволить не мог. Если отцу вдруг взбредало в голову поспорить о литературных пристрастиях, приходилось терпеть.

А спорили о многом. Взять того же Эдгара Райса Берроуза: начиная с повестей о Тарзане (Монтроуза не устраивало в них все, и прежде всего сам персонаж) и заканчивая «барсумским» циклом, главный герой которого – Джон Картер – прежде чем стать полководцем на Марсе, служил капитаном в армии Северной Вирджинии.

– Главный герой – конфедерат?! – с отвращением спросил отец.

Аттикус попытался возразить, мол, технически Картер – бывший конфедерат; он перестал быть конфедератом, попав на Марс, на что Монтроуз издевательски засмеялся:

– Бывший – это как? Послушать тебя, так есть и «бывшие нацисты». Он воевал за рабство! Такие люди не могут быть «бывшими».

Монтроуз мог просто-напросто запретить читать подобные книги. Отцы некоторых приятелей Аттикуса так и поступали: сгребали их комиксы и подшивки «Удивительных историй» и отправляли в мусорный бак. Но Монтроуз, за редким исключением, не одобрял запрета на чтение. Зато он требовал, чтобы сын думал, о чем читает, а не просто поглощал все подряд, и в глубине души Аттикус признавал, что это разумное требование. Однако добрые намерения нисколько не оправдывали того, что отец постоянно искал повод прицепиться к сыну.

Обращаться за помощью к дяде Джорджу было бесполезно.

– Твой отец не так уж и не прав, – ответил он как-то раз на жалобу Аттикуса.

– Тебе же самому нравятся эти истории! Не меньше, чем мне!

– Да, нравятся, – согласился Джордж. – Но истории – они как люди. Наша любовь не делает их безупречными. Мы склонны ценить в первую очередь достоинства, а на недостатки закрываем глаза. Вот только они – недостатки – никуда не деваются.

– Ты ведь не выходишь из себя, как отец.

– Правда, не выхожу. По крайней мере, из-за книг. Хотя, признаюсь, порой они меня задевают за живое. – Он оглянулся на полки. – Порой они ранят меня в самое сердце.

Аттикус подошел к шкафу и снял со знакомой полки книгу с оттиском «Аркхем Хауз»: «Изгой и другие истории» Г. Ф. Лавкрафта.

Аттикус не ожидал, что Лавкрафт ему так понравится. Он писал ужастики, а ими больше увлекался дядя Джордж, тогда как Аттикус предпочитал приключенческие истории со счастливым или хотя бы обнадеживающим финалом. Но однажды ему вдруг взбрело в голову почитать Лавкрафта, и он наугад выбрал повесть потолще: «Хребты безумия».

В книге рассказывалось о научно-археологической экспедиции в Антарктиду. Разведывая новые места раскопок, ученые наткнулись на горную цепь с пиками выше Эвереста. За горами раскинулось плато, и на нем стоял город, построенный много миллионов лет назад расой пришельцев – старцев, или старейшин, – которые прибыли на Землю из глубин космоса еще в докембрийский период. И хотя старцы давным-давно оставили город, их бывшие рабы – протоплазменные чудища, которые назывались «шогготами» – по-прежнему водились в подземных туннелях.

Зря Аттикус пересказал этот сюжет отцу.

– Шугготы? – переспросил тот.

– Шогготы, – поправил Аттикус.

– Без разницы. А их хозяева – старосты…

– Старцы. Или старейшины.

– Дай угадаю: они светлокожие. А шугготы – темнокожие.

– Старцы вообще бочкообразные. И с крыльями.

– Но шкура-то у них белая, разве нет?

– Нет. Серая.

– Бледно-серая?

Были еще подколки в этом духе, а также замечание – вполне справедливое, впрочем – о том, как вольно Лавкрафт обходится с законами эволюции. Потом Монтроуз вроде бы оставил эту тему. Однако прошло несколько дней, и он принес домой сюрприз.

Мама ушла гулять с подругой, и Аттикус был в квартире один. Он читал «Зов Ктулху», стараясь не обращать внимания на жуткое ворчание в трубе под раковиной. Приход отца его даже обрадовал.

Монтроуз перешел к делу прямо с порога.

– Зашел я после работы в городскую библиотеку, – говорил он, вешая плащ. – Решил разузнать кое-что про твоего дружка мистера Лавкрафта.

– И что? – безрадостно откликнулся Аттикус.

В голосе отца звучали одновременно злоба и удовольствие – наверняка откопал что-то очень неприятное, специально, чтобы расстроить сына.

– Он еще и поэт, оказывается. Не Лэнгстон Хьюз88
  Лэнгстон Хьюз (1902–1967) – американский поэт, прозаик и драматург. Известен как один из ведущих писателей культурного движения «Гарлемского ренессанса» и первооткрыватель «джазовой поэзии».


[Закрыть], конечно, тем не менее… Вот, почитай.

Отец вручил Аттикусу стопку печатных листов, которые напоминали дешевую пародию на запретные тексты из произведений Лавкрафта. Это был какой-то любительский литературный журнал, размноженный на древнем ротаторе и переплетенный в два заляпанных листа картона. Хотя титульная страница отсутствовала, судя по наклейке на обложке, экземпляр был отпечатан в Провиденсе в 1912 году. Как журнал попал в чикагскую библиотеку – загадка, но раз он и впрямь существовал, то неудивительно, что отец смог его разыскать. У него прямо нюх на такие вещи.

Нужную страницу отец заложил библиотечной карточкой. Аттикус перелистнул. Там были напечатаны два юмористических четверостишия за авторством Говарда Филлипса Лавкрафта.

Стихотворение называлось «На сотворение негров»99
Когда встарь Боги Землю создавали,Юпитера обличье Человеку дали.Вслед сотворили меньший ранг зверей –Но непохожи вышли на людей.Связать с людьми, исправить сей изъян,Замыслили с Олимпа Боги план:С людской фигурой тварь изобрели,Порок вложили, НЕГРОМ нарекли.Перевод Дениса Попова (2005–2010 гг.)

[Закрыть].

«Порой они ранят меня в самое сердце…» – еще как.

Появился Джордж и принес кофе.

– Перебираешь старых знакомых?

– Ага. – Аттикус вернул книгу на место и принял из рук Джорджа чашку. – Спасибо.

Они сели на диван, и Аттикус вдруг почувствовал, как на самом деле устал.

– Ну, что там во Флориде?

– Сегрегация, – ответил Аттикус и сразу подумал, что выбрал неподходящее слово: то же самое можно было сказать про что угодно, хоть про Чикаго.

Но Джордж понял.

– Так и знал, что на Юге тебе не понравится, просто не ожидал, что ты так скоро оттуда уедешь. Думал, до конца лета протянешь.

– Я тоже так думал. И вообще, собирался потом в Калифорнию… а потом получил вот это.

Он протянул Джорджу отцовское письмо.

Дядя узнал почерк на конверте.

– Да-да-да, Монтроуз спрашивал твой почтовый адрес.

– Не говорил, зачем?

Джордж засмеялся.

– Ну ты даешь. Чтобы он да признался, что хочет тебе написать? Просто попросил твой адрес – «на всякий случай». Пока тебя не было, постоянно выпытывал у меня, где ты да как ты, но признаться, что он и вправду беспокоится, – упаси боже. Так, посреди разговора, словно невзначай спросит: «О, и раз уж зашла речь, про нашего парня ничего не слышно?»

– «Нашего парня»? Серьезно? – скривился Аттикус.

– А ты как хотел? Называй он тебя по имени, все бы поняли, что ему и правда не все равно. Для него и «наш парень» – большой шаг вперед. В первый год, когда тебя перебросили в Корею, он даже этого не спрашивал. Придет, бывало, к нам на ужин и ждет, пока я что-нибудь не расскажу. Если я вдруг молчу, сам не спрашивает, но и не уходит. Так и сидит – до десяти, до одиннадцати, до полуночи, если совсем уж прижмет. Волей-неволей приходилось переводить разговор на тебя. Прямо безумие какое-то. – Джордж покачал головой. – И о чем он там пишет?

– О маме. Пишет, что узнал, откуда она родом.

– Надо же, все никак не угомонится?

Дора, мама Аттикуса, родилась вне брака, братьев и сестер у нее не было. Отца она не знала, а мать запрещала о нем даже упоминать. Родные от матери отреклись, поэтому она редко про них вспоминала, и в итоге о родственниках с материнской стороны Доре тоже мало что было известно: только то, что они жили в Бруклине, а до этого – где-то в Новой Англии.

Монтроуз же знал своих предков до пятого колена, поэтому поклялся раскопать все, что можно, о семействе Доры. Поначалу, в период ухаживания, он задумывал это как доказательство любви; к рождению Аттикуса расследование стало личной одержимостью – и очередным поводом для ссор.

Аттикус помнил, как в детстве, лежа в постели, слушал родительские перебранки.

– Как это ты не хочешь знать? – говорил отец. – Твои корни – часть тебя самой. Как вообще можно жить без этого?

– Я знаю, что бывает, когда слишком копаешься в прошлом, – отвечала мама. – Ничего хорошего. Так зачем мне все это? Разве от знания бывает счастье?

– При чем тут счастье? Я говорю о внутренней гармонии. Это твое право… твой долг.

– Я не хочу. Забудь об этом, прошу.

Дора умерла, когда Аттикусу было семнадцать. В день похорон он видел, как отец копался в ее шкатулке. Монтроуз достал оттуда фотографию родителей матери Доры – единственный снимок, который у нее сохранился, – и вытащил из рамки, чтобы посмотреть, нет ли на обороте какой-нибудь подписи, какой-нибудь зацепки.

Он явно не ожидал, что Аттикус выхватит фотографию у него из рук.

– Положи! Забудь! Она ведь просила!

Монтроуз сперва оторопел, но быстро пришел в себя, причем ярости в нем было куда больше, чем у сына. От удара Аттикус упал на пол, а отец навис над ним и, весь багровый от гнева, проорал:

– Никогда – слышишь? – никогда не указывай мне, что делать!

– Угомонится он, как же, – ответил Аттикус на вопрос Джорджа. – Поэтому и хочу спросить… Ты говоришь, что он как-то странно себя ведет. Как ты думаешь, не свихнулся ли он? – И Аттикус зачитал вслух отрывок из письма, местами с трудом разбирая отцовский почерк: – «Я знаю, что ты, как и твоя мать, думаешь, будто пришлое – прошлое! – можно забыть. Нет. Это не так. Прошлое живое суш… живое существо, и оно твар… твое. После долгих поисков мне удалось найти кое-что проро… пра… про родителей твоей матери. Пришло время тебе стать последни… наследником и вернуть то, что тебе прочита… причитается по праву рождения».

– Стать наследником? – переспросил Джордж. – Это что, вроде завещания?

– Он не говорит прямо. Только то, что все как-то связано с тем местом, откуда якобы родом мамины предки. Дальше он пишет, мол, приезжай, и мы вместе отправимся туда, чтобы потребовать «причитающееся мне по праву».

– На записки сумасшедшего не похоже. Чересчур пафосно, не без этого, но…

– Я даже не про историю с наследством, а про место, куда он хочет, чтобы мы отправились. Это «страна Лавкрафта».

Джордж непонимающе воззрился на племянника.

– Аркхем, – сказал Аттикус. – Он пишет, что предки мамы родом из Аркхема, штат Массачусетс.

Аркхем: там жил Герберт Уэст, воскрешавший мертвых, там находился Мискатоникский университет, организовавший экспедицию в хребты безумия.