Текст книги "НАН. Осколки из 1991"

Первое желание Миши было утром передать материал занимающемуся раскрытием имущественных преступлений Сашке Худякову. Но в последний момент он передумал. Раз сегодня «пошла масть» и пишется так легко, то черт с ним, заявлением Копжасарова! «В конце концов, ведь общее дело делаем! – мысленно рассуждал Мейргали.-Вот только в этом отказном надо обойтись без электричества!»

«Двор и сарай Копжасарова, где хранился согум, не освещались, – начал Миша и довольный, что сразу исключил всякую возможность недоразумений, связанных с электроэнергией, продолжил. – Поэтому, для обеспечения сохранности он отпускал по ночам с привязи свою собаку. Собака, найдя дыру с тыльной стороны сарая, по ночам проникала в сарай и понемногу ела мясо. По своей природе животные, особенно собаки, имеют способность предчувствовать предстоящие погодные изменения. В начале марта должны были наступить оттепели, и мясо могло пропасть. Собака Копжасарова видя, что его остается еще очень много, позвала соседских собак и в ночь с 27 на 28 февраля они съели все оставшееся мясо. В данном случае не усматривается признаков состава преступления, поскольку целостность запоров и дверей хозяйственного помещения не нарушена, а домашнее животное (собака) не может являться субъектом преступления».

Довольный собой Миша отхлебнул из пиалы. Учеба на очном отделении Карагандинской Высшей школы милиции, судя по всему, не прошла даром. Теоретические знания, полученные при изучении в стенах almamater уголовного права и процесса, Миша уже пять лет успешно применял на практике. Его сокурсники давно были уже начальниками отделений, заместителями начальников райотделов, а он, почему-то, все ёще оперил. Его выпуск в Карагандинской Высшей школе милиции был третьим по счету. За ними, его однокурсниками-очниками, будущее! Такие, как Ораков, гордо именуемые себя практиками, с горем пополам заочно получившие высшее юридическое образование, скоро уйдут, уступят дорогу. А пока ему, Мейргали Елеубекову, приходится терпеть и «лепить горбатого» и, возможно завтра утром объяснять своему безграмотному начальнику, что домашнее животное, даже будучи исполнителем преступления, никогда не будет субъектом. Объектом – да, а субъектом нет. И если животное причинило какой-либо вред, это всего на всего лишь несчастный случай. Так и запишем: «В данном случае отсутствуют состав и событие преступления, а произошедшее следует квалифицировать как несчастный случай».

* * * * * *

Утром, не читая, Ораков подписал пачку отказных материалов, подготовленных сотрудниками уголовного розыска. Отказные материалы, составленные тогда Елеубековым, с трудом разбирая его каракули, лишь спустя два года прочитали сотрудники УВД, осуществляющие комплексную инспекторскую проверку горотдела. К тому времени гражданин В. развелся с женой и находился в местном розыске за уклонение от уплаты алиментов, супруги С., сменив место жительства, переехали в Чимкент, а аксакал Кобжасаров умер естественной смертью. Проверяющие, здраво понимая, что доказать фальсификацию материалов в этих обстоятельствах практически невозможно, тем не менее все-таки включили в справку этот факт вопиющего нарушения в отделе внутренних дел областного центра социалистической законности. Старшему оперуполномоченному Елеубекову, за укрытие преступлений от учета путем фальсификации отказных материалов, объявили выговор, четвертый по счету с начала его милицейской карьеры.

****

Три правоохранительные структуры Союза ССР, а именно, Генеральная Прокуратура, КГБ и МВД давно вели между собой скрытую и тихую подковерную борьбу. Борьба эта была не видна для постороннего взгляда, и основные её сражения происходили не на периферии, а первопрестольной. Министр Внутренних Дел Щелоков и Генеральный Прокурор Рекунков, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Как еще с точки зрения Рекункова можно относиться к человеку, постоянно делающему попытки вывести милицию из-под прокурорского контроля? Один проект Щелокова, где сделана попытка увода сотрудников милиции из-под юрисдикции народных судов, с правом рассмотрения материалов по незначительным преступлениям на офицерских судах чести, или привлечения к административной ответственности, чего стоит! А создание седьмого Управления, занимающегося слежкой за гражданами? И это, не говоря о сомнительном приказе № 0030 «О мерах по улучшению агентурной работы милиции и повышению её эффективности в борьбе с преступностью» 1974 года. Хоть по настоянию Генпрокурора и был внесен в приказ пункт о предоставлении, в случае необходимости, агентуро-оперативных материалов секретарям партийных комитетов, КГБ и в прокуратуру, от Генеральной до областной, это было слабым утешением. По большому счету агентурно-оперативную работу МВД толком не контролировала ни одна из этих структур, а прокуроры городов и районов, самое массовое звено, и вовсе были лишены этого права. Ведомственным приказом Министр давал право аппаратам уголовного розыска и ОБХСС использовать граждан страны в борьбе с преступностью, привлекая их к негласному сотрудничеству в качестве агентов, резидентов, содержателей конспиративных квартир и доверенных лиц. Более того, определенная часть этой категории Министерством бралась на ежемесячное денежное содержание, раз в год им мог предоставляться своего рода отпуск, при необходимости санаторно-курортного лечения разрешалось приобретение путевок, решались социальные вопросы, в том числе и пенсионного обеспечения. Расходы на агентурную работу осуществлялись по статье 9 «Особые расходы» сметы МВД, информация о которой была закрытой. Из Министерства Общественного порядка Николай Анисимович превратил структуру в мощного Монстра, фактически вернув к тому, что было при Берия, как Сталин вернул страну в границы Российской империи до войны 1905 года. Государственный пожарный надзор и паспортно-визовая служба, вневедомственная охрана и система исполнения наказания, Внутренние Войска и медицинские вытрезвители, Государственная Автомобильная Инспекция и управления внутренних дел на транспорте, режимные объекты и закрытые города – все это, и еще многое другое, не считая ведущих служб и основных направлений деятельности – МВД СССР.

Благодаря личной дружбе с Леонидом Ильичем Брежневым, Николай Анисимович достиг очень многого. Министерство оснастили по последнему слову техники, создали сеть учебных заведений (в том числе и Академию), исследовательских институтов и лаборатории. Министр добился повышения должностных окладов всем сотрудникам и окладов по специальным званиям офицерам, вынашивал планы создания в структуре МВД Следственного Комитета, с одновременным лишением права осуществления следствия органами КГБ и прокуратуры. Всерьез обсуждал возможность передачи в структуру МВД следственных изоляторов Комитета Госбезопасности. Прокурор района просит теперь у начальника милиции автомашину для решения вопросов и зарплата у него меньше.

Возглавляемое Андроповым КГБ тоже было недовольно усилением позиций МВД, особенно предоставлением ему широких полномочий в оперативно-розыскной деятельности, борьбы с экономическими преступлениями. Им тоже не нравилось, что МВД получило право самостоятельно осуществлять слежку, давать задания на прослушивание телефонных переговоров и контроль почтовой корреспонденции, осуществлять в полной мере агентурно-оперативную деятельность, включая вербовку, правда, в исключительных случаях и с согласия секретарей райкомов, членов КПСС. И хотя деятельность МВД в некоторых из этих вопросов была существенно ограничена и, в определенной мере, контролировались Комитетом, но она, так же как и деятельность КГБ была почти не подконтрольна Прокуратуре. По прямому указанию Андропова республиканские и областные структуры КГБ начали накапливать негативную информацию о руководителях территориальных подразделений, среднего и высшего руководящего звена МВД. Благо недостатка в такой информации не было. Еще бы, ходить по росе и ноги не замочить!

Соперничество стало принимать почти открытые формы и просматриваться почти во всем. Но и Рекунков и Андропов прекрасно понимали, что выход МВД на первые позиции, в основном связан с личным покровительством Генерального секретаря ЦК КПСС. Л.И.Брежнев, ставший первым лицом в партии и государстве в результате низложения на октябрьском Пленуме ЦК КПСС 1965 года Н.С. Хрущева, заботясь об укреплении личной власти, не только назначил Министром внутренних дел страны своего старого проверенного товарища, но и поселил его на одной лестничной площадке со своей квартирой на Кутузовском проспекте в Москве. Придет время, и он назначит к нему первым заместителем, своего зятя Юрия Чурбанова. Брежнев, не желая повторения судьбы своего предшественника, был кровно заинтересован в сильном, подконтрольном ему лично и возглавляемом умным и преданным человеком Министерстве ВД. Николай Анисимович был именно таким. В короткий срок он, превратив МВД в достаточно эффективную структуру, методично, как искусный архитектор и каменщик в одном лице, продолжал возводить стены мощной крепости. При этом, что не менее важно, как это принято говорить сейчас, он эффективно заботился об имидже своего детища, активно привлекая к этому деятелей культуры и искусства, средства массовой информации. Показательно, что со временем даже праздничный концерт, посвященный празднику День советской милиции, бесспорно, стал самым лучшим. Деятели искусства наперебой спешили «проявить свое уважение и любовь» Советской милиции. Лозунг «милиция черпает свои силы в неразрывной связи с народом» стал реальностью. По всей стране миллионы народных дружинников были привлечены к охране общественного порядка. Служба в органах внутренних дел постепенно стала престижной и высокооплачиваемой. Конкурс при поступлении в высший учебные заведения МВД сравнялся с конкурсом в престижные ВУЗы, а курсанты школ милиции получили право не служить в армии срочную службы.

Л.И. Брежнев, чуть более 18 лет возглавлявший страну, по злой иронии судьбы умер в день милиции 10 ноября 1983 года. Конечно, после его смерти в реанимированном им и Щелоковым МВД ровным счетом ничего кардинально не изменилось, кроме «сущего пустяка» – Щелоков и Чурбанов, в первую очередь, были отстранены от руководства. Но противостояние не закончилось. Даже назначенный Министром Внутренних дел кэгэбешник Федорчук, начавший масштабную чистку в министерстве, не смог вытравить сложившееся в милицейской среде негативное отношение к сотрудникам прокуратуры и КГБ. Более того, своими карательными мерами в отношении сотрудников милиции он в некоторой мере усугубил противостояние на низовом уровне. По крайней мере, с уходом Щелокова, а, следовательно, по мнению милиционеров с приходом к руководству Федорчука, у прокуратуры были развязаны руки, а КГБ стало выплескивать на структуры МВД ушаты грязи и помоев. От такого обращения с собой многие старые милиционеры уже давно отвыкли, а молодым сотрудникам это было в диковинку.

Глава тринадцатая. Об одноногом бухгалтере и некоторых других.

Степ лаг, на многие годы лишая людей свободы, вместе с лишениями и невзгодами давал им работу, кров и хлеб. Тысячи прошедших через него научил он обдумывать свои слова и поступки, больше всего на свете ценить жизнь, которая в любой миг могла оказаться дешевле медного гроша. Еще вчера у его узников впереди были долгие годы заключения, а сегодня вчерашние зеки вдруг досрочно оказались свободными! Монстр, превративший тысячи людей в лагерную пыль, в одночасье сам превратился в прах.

Что делают цепные псы, проведшие всю жизнь на привязи и однажды отпущенные с нее? Один, ошалев от свободы, бежит куда-то сломя голову, другой, боясь выйти за пределы привычного для него пространства, опасливо поджав хвост, лезет в будку. Так и зеки, неожиданно для самих себя, оказавшись на воле, кто сорвался не весть куда, кто остался на развалинах степ лага. Остались, в основном, бывшие ОУНовцы. Им некуда, а главное, и незачем было уезжать. На родине их ждали или месть, или проклятья. Но не только этого страшились вчерашние националисты. Они, на собственном горьком опыте единожды испытав и поняв, что советская власть им пока не по зубам, больше не хотели бороться с проклятыми москалями. Пуще всего они боялись оставшихся в подполье вчерашних соратников по борьбе! После лагеря хотелось не просто жить. Хотелось жить лучше не только, чем в лагере, но и чем в прежней вольной жизни. К черту этот юношеский максимализм, все эти идей о самостийности, надо просто жить! И люди стали это делать на всю катушку. У них был колоссальный лагерный опыт, жизненное чутье и огромное желание восполнить бесцельно проведенные за колючей проволокой годы. При этом волки все равно оставались волками, но только осторожными. Они ненавидели эту страну, но, уважая силу и мощь, подчинялись её законам. И уж, не сомневайтесь, ни ненависть, ни злоба не мешали им, теперь полноценным гражданам, пользоваться всеми социальными благами Советского государства.

Пашка Джура имел профессию, востребованную во все времена. Он был бухгалтер. После развала Степ лага, проползя на брюхе по грязи бытия и карьеризма несколько лет, он успел жениться на бендеровке, родившей ему двоих детей, построить дом, и, наконец, достигнув венца бухгалтерской карьеры, стать главбухом пивзавода. Дебет у Джуры всегда сходился с кредитом, а ежегодный баланс в родном Министерстве проходил без сучка и задоринки. Но не из той породы был Павел Степанович, чтобы довольствоваться достигнутым. Скромная бухгалтерская зарплата, даже подкрепляемая регулярными премиями, не удовлетворяла растущие запросы инвалида. Он, спустя пятнадцать лет после освобождения, все еще прыгал на деревянной ноге. Приобретение протеза все откладывалось напотом.

Бухгалтерский опыт и знание технологического процесса навели Павла Степановича на мысль за счет продукции родного завода укрепить дружеские связи с хозяйственными руководителями города. Схема не отличалась особой оригинальностью, но ведь не зря говорят, что все гениальное – просто. Все, что выпускается предприятием, строго учитывается на складе готовой продукции. То, что не дошло до этого склада, это еще полуфабрикат, то есть, не продукция. Этого, полуфабриката, на получение единицы продукции по технологии может быть затрачено чуть меньше или чуть больше средней нормы. Главное не выйти за установленную себестоимость готовой продукции, состоящую из расходов на сырье, материалы, заработной плату и т.п. Основным звеном в схеме Павла Степановича был цех розлива готовой продукции. Мастер смены этого цеха, по просьбе главного бухгалтера, необходимое количество ящиков пива и лимонада не отправлял на склад готовой продукции, а грузил в багажники служебных автомашин руководителей города. От этих руководителей, за оказываемую услугу, Павел Степанович просил только одно, доставить в обмен равноценное количество пустой тары. Сделать это было не очень сложно, тем более, после первой поездки, тара становилась оборотной. Решить вопрос с охраной по въезду на территорию стороннего транспорта главбуху особого труда не составляло. Со временем отлаженная и усовершенствованная схема была применена Джурой по её прямому назначению. Она стала давать дополнительный доход. В общих чертах это выглядело примерно так. В пунктах приема стеклотары скупались и доставлялись на завод бутылки. Неучтенное пиво и лимонад по фиктивным накладным вывозили в «свои» магазины, где товар не оприходовали, а после реализации изымали выручку и уничтожали накладные «прикрытия». «Заработанными» таким образом деньгами Джура оплачивал «труд» работников торговли, водителея-экспедитора, начальника цеха розлива готовой продукции и его сменных мастеров. Небольшие «премиальные» получали и охранники. Чтобы избежать трудностей с приобретением стеклотары к реализации «левой» продукции, со временем, привлекли нескольких работников приемных пунктов. Теперь основной задачей умного и осторожного бухгалтера стал контроль соблюдения заводом норм использования основных компонентов пивоварения и производства лимонада, а именно ячменного солода, хмеля и лимонадной эссенции. Для их закупки Павел Степанович порой выезжал сам. Немного денег в конверте и поставщик направлял количество, превышающее то, что значилось в документах. Только приближающаяся пенсия остановила теперь уже теневого директора от серьезных шагов по реконструкции пивоваренного завода и дальнейшего увеличения производства продукции, хоть и подверженной сезонному влиянию в условиях резко-континентального климата, но столь желанной и востребованной. Если в зимнее время лимонадными напитками «Буратино» и «Тархун» были завалены полки магазинов двух городов и соседних поселков, то пиво уходило на ура в любое время года.

Павло Джура ранней весной 1945 года возле схрона попал в засаду. В то время, когда фашистов только что изгнали с Западной Украины, ОУНовцы были неизученной и непонятной еще силой. Враг, искусно маскируясь, использовал формы и методы ведения партизанской войны. Местное население, частично сочувствующее, а большей частью запуганное, укрывало лесных братьев, обеспечивало продовольствием и информацией, активно участвовало в проводимых ими акциях. Небольшая и мобильная группа, имея разветвленную сеть осведомителей, была способна в считанные часы, пополнив свои ряды вооруженным местным населением, превратиться во внушительную боевую единицу и так же, мгновенно, рассыпаться. Украинских националистов отличала строгая конспирация и железная дисциплина. В 1945 году основной задачей «Смерша» стало выявление и задержание активных участников бендеровского подполья, а уже потом, «развязав» им языки, раскрытие всей подпольной сети.

Снайперским выстрелом «смершевцы» обезножили Павло идущего по крутому лесному склону. Пуля раздробила левое колено. Упав в яму из-под вывернутого бурей дерева, он отбросил подальше в сторону свой автомат и гранаты. Это не помогло. Тогда, на допросе, Джура заплакал и поклялся, что, найдя оружие в лесу, нес его сдавать властям. Ему опять не поверили и, вдобавок, предъявили письменные показания, из которых следовало, что он добровольно пожертвовал ОУНовцам пять золотых червонцев царской чеканки и два мешка муки. Джура потерял сознание. Пришёл он в себя уже на койке военного госпиталя с ампутированной выше колена сантиметров на тридцать из-за начавшейся гангрены левой ногой. Военный трибунал осудил его по совокупности на двадцать пять лет лагерей. Молодой парубок получил срок, равный всей его прожитой жизни! Если он не превратиться к тому времени в лагерную пыль, то на волю предстояло выйти в далеком 1970 году пятидесятилетним стариком. Джуре сказочно повезло. На воле он оказался уже через десять лет, а в рубежном для себя 70 году встретил двадцатипятилетие Победы советского народа в Великой отечественной войне на стороне победителей. Вообще-то, День Победы отмечался всегда. К двадцатилетию же юбилейной даты отчеканили и вручили участникам войны юбилейную медаль. Потом были медали к последующим юбилейным датам. Тогда, двадцатилетие победы прошло без особой помпы и почти не осталось в памяти. Более организованные формы, с чествованием участников войны, прохождением колон ветеранов, театрализованными представлениями, появились, пожалуй, к тридцатилетию Победы. На ветеранов и инвалидов войны посыпались запоздалые льготы и привилегии. К тридцатилетию военкоматы начали выдавать временные удостоверения участника Великой Отечественной войны, которые было обещано, затем, заменить постоянными. Статус участника войны давал солидные льготы, а инвалида войны еще большие. Так инвалид войны имел право раз в год на бесплатный проезд железнодорожным транспортом в любой город Союза и обратно. Но, наверное, все-таки более значимой была моральная сторона аспекта, тот почет и уважение, которым по мере удаления великой даты окружали людей, чьей кровью и потом была завоевана Победа. В ходе проведения праздничных мероприятий, посвященных Победе, колоритная фигура Павла Степановича на деревянной ноге стала вдруг весьма востребована. Он, единожды попав в почетный список, стал штатным членом президиума городских собраний и обязательным участником различных торжественных мероприятий. В 1970 году на его груди появилась первая награда – медаль «За доблестный труд. В ознаменования 100-летия со дня рождения В.И. Ленина». По аналогичному поводу безвестный сатирик сказал замечательные слова, ставшие крылатыми и, по крайней мере, навечно вошедшие в анналы армейского юмора:

«И на груди его могучей

                  Одна медаль торчала кучей!».

Павел Степанович твердо решил, что медаль не должна быть на груди одинокой. Он, что называется, подсуетился, укрепляя дружеские отношения с военкомом города и изучая возможность получить юбилейную медаль прошедшего двадцатилетия Победы и удостоверение участника ВОВ и причитающиеся при этом льготы.

Военком, жестко ограниченный рамками приказов и инструкции, и так испытывал большие трудности с участниками войны, побывавшими в плену, оказавшимися на оккупированных территориях и воевавших в составе партизанских соединений. Естественно, что часть документов и архивов военного времени не сохранилась. Вскоре пришло разъяснение, дающее право военкоматам выдавать Удостоверение участника войны при наличии любого маломальского документа, подтверждающего нахождение человека хотя бы в течение одних суток в составе воинских и партизанских соединений непосредственно участвующих в боевых действиях. Павел Степанович Джура, по совету военкома, сразу написал запрос в город Подольск в архив Министерства Обороны. В запросе он указал, что участвовал в боевых действиях по освобождению Западной Украины от немецко-фашистских оккупантов. И это было сущей правдой! Был ранен в бою. И это опять была правда! Попал на излечение в военный госпиталь, где ему ампутировали левую ногу. Именно так и было! Документы о его участии в боевых действиях оказались после войны утеряны. Здесь Джура кривил душой. Материалы уголовного дела и приговор военного трибунала прокурор города найдет потом в архивах МГБ. Раненый боец просил выслать в его адрес справу, подтверждающую его нахождение на излечении в госпитале, единственную надежду подтвердить участие в боях. Архивы госпиталя, к счастью, сохранились и, вскоре, Павел Степанович Джура справку получил. Военкомат без проволочки выдал удостоверение участника ВОВ. Он был подлинным участником минувшей войны, правда, с небольшим уточнением, что на другой стороне. Павел Степанович, продолжил дружбу с военкомом и получил, правда, с некоторым опозданием, еще две медали: «30 лет Победы советского народа в Великой Отечественной войне» и «50 лет Вооруженных Сил СССР». Как тогда говорили, награды нашли героя!

Все складывалось как нельзя удачно и вдруг возникло одно большое «НО». Где, когда и какая кошка пробежала между Павлом Степановичем и прокурором города, теперь уже не узнает никто. Скорее всего, прокурор был принципиальный и строгий Слуга Закона. Он инициировал ряд проверок пивоваренного завода и внимательно покопался в прошлом героя-инвалида. Оснований и фактов оказалось достаточно для возбуждения уголовного дела по нескольким статьям. Но сам бухгалтер и его подельники оказались крепкими орешками и тертыми калачами, а меры конспирации соблюдались ими столь тщательно, что построенное на одних косвенных доказательствах уголовное дело о хищении и злоупотреблении вскоре затрещало по швам. Убедительным был только эпизод о незаконном получении статуса участника ВОВ и соответствующих ему льгот. Под прокурором зашаталось служебное кресло. Неожиданно его выручил сам Джура, скончавшийся в следственном изоляторе от острой сердечной недостаточности. Уголовное дело прекратили в связи со смертью подозреваемого. Бывший участник войны и главный бухгалтер пивоваренного завода Павла Степановича Джура оставил после себя добротный дом в поселке Крестовский, а в нем уже никому не нужную деревянную ногу. Спустя десять лет дочь хотела продать дом и уехать, но оказалось, что даже после выгодной его продажи денег едва ли хватит для покупки на Западной Украине захудалого курятника.

Парикмахер Степан Сорока закончил стрижку Павла Матвиенко. Его теска Степан Забушко, подстригшись первым и уже успев сходить в магазин за выпивкой и закуской, резал хлеб, колбасу, сало и лук на покрытом газетами столе. Сорока запер входную дверь парикмахерской и все трое бывших бендеровцев сели за стол.

«Ну, помянем Павло Стэпановича! – поднял граненую рюмку Матвиенко. – Хоч о покойных и нэ кажут худо, перевэртыш вин був!» Павел Федосеевич выпив, крякнул и потянулся за салом. Остальные выпили молча и дружно закусывали. В парикмахерскую, расположенную в центре Крестовского, ходили и приезжали из соседних поселков не только на стрижку, но для общения и за новостями.

«Ведь за дило ж сидев Павло Степанович. Куда полиз, бис хромый, в участники войны! Сидев бы тихо, по сейчас живый був!» – раскручивал актуальную тему Матвиенко. За что именно сидел он сам не знал никто. Степан Забушко, самый молодой среди них, сидел из-за собственной глупости. В небе над освобожденным от фашистов закарпатским селом, где он жил, не весть, откуда-то появившиеся немецкие истребители сбили советский У-2. Самолет упал в лес, а летчиков, выбросившихся на парашютах, ассы Геринга расстреляли из пулеметов. Степан, как и многие жители села, наблюдавший за скоротечной расправой, тут же побежал к месту падения и, найдя сбитый самолет, снял с турели пулемет. Был он еще совсем подросток, но крупно сложен. Мать его, Мария, за свою красоту прозванная сельчанами Красной, на пару лет уменьшала его возраст, вначале опасаясь, что угонят на работу в Германию, а потом, что призовут в Красную Армию. Было Степке семнадцать, а Мария Красная говорила, что вот, будет четырнадцать.

Ночью пришли бендеровцы и, поблагодарив за смекалистость, попросили указать место, где спрятал пулемет. А утром в дверь хаты постучали энкеведешники и тоже попросили отдать пулемет. Степка, почти не дыша от страха, повел их в лес, долго плутал и, наконец, привел к потаенному месту. Пулемета там не было. Степка плакал и божился, что спрятал его именно здесь и именно для того, чтобы он не попал в руки бендеровцам. Ему не поверили. Не поверили и его матери, что сын еще малолетка. Срок за пособничество был стандартным – пятнадцать лет лагерей. Так же, как и Джура отсидел он десять. Также в 54-ом году, после бунта в Джезказганских лагерях, оказался на воле. Вот только жизнь свою устроил похуже, был бригадиром овощеводческой бригады в подсобном хозяйстве горнометаллургического комбината, в его отделении поселка Рудник, которым руководил бывший сосед по лагерным нарам Матвиенко.

                  * * * * * *

Разные регионы страны, время от времени сотрясали всякого рода негативные события. Много говорено о расстреле рабочих недовольных увеличением норм в Новочеркасске, но почти ничего о подавлении бунта строителей Казахстанской Магнитки в городе Темир-Тау. Кстати, бывший в ту пору первым секретарем Темиртаусского горкома комсомола Николай Нагорнов после событий был направлен на работу секретарем Джезказганского горкома партии. Не редкостью были и различного рода хищения и, в этом смысле в Джезказганском регионе, конечно же, Павел Джура не был первооткрывателем и уж тем более «последним из могикан». Воровали и до него, и после.

За приписки и хищения получил срок начальник строительного управления Поречный. За взятки при оформлении квартир несостоящим в списках очередников на их получение, к длительным срокам осудили группу работников жилищно-коммунальной службы ЖКО комбината. Заместитель директора по социальным вопросам Агамов слег с инфарктом и, затем, сумев избежать уголовной ответственности, ушел на пенсию. Заместитель директора Джезказганской трикотажной фабрики Василий Мальцев умудрился создать в поселке Рудник и городе Никольском целый нелегальный её филиал. Налаженное им подпольное производство испытывало трудности с сырьем, и выявили его, можно сказать, случайно задержав работников фабрики при хищении его крупной партии. За хищение нарезного оружия со склада ХОЗО УВД и его продажу сели в тюрьму начальник уголовного розыска Джезказганского ГОВД Резван Батаев и его двоюродный брат Анзор. Было уголовное дело по обвинению директора областной опытной сельскохозяйственной станции кандидата наук Саукимбекова и его заместителя Хамыстханова, поставивших разворовывание денежных средств на «научной основе» и, в буквальном смысле, на поток. Было громкое дело начальника областного пассажирского транспортного управления Айткулова, которое, по сути, способствовало выявлению коррупции в системе Минавтотранспорта республики и всей страны. Были и другие, менее громкие дела по хищениям и другим различным должностным преступлениям. Но самым гениальным изобретением жуликов, пожалуй, стало дело о вениках.

Начальник областного управления коммунального хозяйства Жолдыбаев, столкнувшись в ходе подготовки к очередному Ленинскому коммунистическому субботнику с вопиющими безобразиями и неразберихой в вопросах его материального обеспечения, решил навести порядок во вверенной ему структуре. Сделал он это весьма просто, централизовав в коммунальных структурах области закупку шанцевого инструмента, метел, веников, полотна нетканого, ведер, моющих средств, рукавиц и т.п. Одним словом облкомхоз взял на себя обязанность и ответственность своевременно в нужном количестве оплачивать и приобретать все эти столь необходимые вещи, а так же передавать их в коммунальные службы городов и районов. Это был мудрый ход. Следом последовала целая гениальная серия! Во-первых, комбинатор обосновал и добился увеличения сметы расходов по этой статье. Во-вторых, коммунальные службы городов и районов получали у преданного Жолдыбаеву заведующего центральным складом всего причитающегося в несколько раз меньше, чем было указано в накладных. В-третьих, созданные таким образом излишки успешно реализовались через систему хозторга.

Жолдыбаев, усовершенствовав изобретенную им схему, начал производить оплату за поставку метел и веников по фиктивно заключенным договорам. Несуществующую продукцию, по бестоварным накладным якобы передаваемую в коммунальные подразделения области, их руководители по указанию всесильного шефа тут же списывали. Таким образом «талантливый управленец» избавил магазины от затоваривания, а себя, исключив лишнее звено, от необходимости делиться получаемыми доходами. Подвел Жолдыбаева неуемный аппетит. Ревизоры КРУ Минфина, в ходе очередной проверки, были несказанно удивлены масштабам закупаемых веников и метел.