Текст книги "Али Бабаев и сорок покойников"

* * *

«Военный альманах», 22 апреля 200… года

Этот военнослужащий, опозоривший честь офицера, все же нашел в себе силы, чтобы уйти из жизни достойно. И потому мы, готовясь к очередному празднику Победы, должны простить, примириться и…

Глава 14, в которой Бабаев приобщается к чудесам и теряет самое дорогое

Самое лучшее в космических путешествиях то, что ты можешь отправиться куда угодно.

Роберт Хайнлайн, «Жизни Лазаруса Лонга».

В Арзамас-22 вылетели самолетом, так как других путей-дорог туда не было. Несомненно, Арзамас упоминался с той целью, чтобы сбить со следа ЦРУ и британскую службу МИ-5; на самом же деле тайным местом был Таймыр, причем не Норильск, не южная часть полуострова, а горы Бырранга, куда Макар телят на гонял. Телята туда бы не добрались да и Макар тоже, остались бы вместе с мамонтами в вечной мерзлоте.

Летели на борту военного транспорта, приписанного к полярной авиации. Самолет небольшой, но вполне комфортный: мягкие кресла, туалет, спецпитание, симпатичная бортпроводница и пилоты-асы. Дважды попадали в болтанку в грозовых фронтах и слегка обледенели, но других неприятностей за восемь часов не случилось. Бабаев читал газеты, беседовал с Ахматским и Сердюком и принимал знаки внимания от стюардессы – то нежную улыбку, то бокал шампанского, то семгу под маринадом и бутерброды с черной икрой. Пассажиров в этом спецрейсе было шестеро – каждому члену комиссии дозволялось взять помощника. Помощники, и среди них Гутытку, сидели в хвосте самолета и тоже угощались икрой, но не черной, а красной. Черная входила только в депутатский рацион.

Но хоть летел Бабаев первым классом, хоть еда была вкусной, а беседы с коллегами поучительны, на сердце у него лежала тяжесть. Нина приехала к нему в конце апреля, вместе провели четыре дня, и он покинул свою афсунгар, улетел из весенней Москвы в дикие заснеженные горы… Правда, ненадолго – ко Дню Победы он собирался вернуться. И думал Али Саргонович о том, что вот отпразднуют они великий день, а двенадцатого мая улетят в Прагу, где в это время цветет сирень и плывут по широкой Влтаве речные пароходики. О Праге он слышал много хорошего, но бывал там лишь в мечтах. Этот город был не похож на пыльный душный Каир с его пирамидами и нищими, на Багдад, где по улицам разъезжали военные патрули, на Тегеран, придавленный законом шариата, на Стамбул, Анкару и другие столицы Востока, посещенные Бабаевым. В любом из этих городов, даже самом красивом и богатом, он не чувствовал себя в безопасности, он не отдыхал в них, не жил, а работал. Другое дело, Прага… цветущая сирень, собор святого Вита, Карлов мост и пивная, где бравый солдат Швейк сдувал с кружки белую пену… Посмотреть бы на это! И показать любимой зарбану!

Он не оставил ее в одиночестве и надеялся, что Нина скучать не будет. Вересова переселилась в его квартиру и обещала с Нины глаз не спускать, ходить с ней по музеям и выставкам, по бутикам и магазинам – словом, куда захочет афсунгар. На них обеих возлагались важные обязанности: выгуливать Кабула, кормить рыбок и приготовить к возвращению Бабаева харчо – по рецепту, оставленному Гутом. Али Саргонович уже предвкушал, как сядут они вчетвером за стол с дымящейся супницей, как Нина разольет по тарелкам харчо, и как будет славно – он с женой, и Гут, сын и помощник, с хорошей девушкой… Чем не семья!

Самолет начал спускаться, замелькали утесы в снегу, затем появился ровный участок с двойной шеренгой огоньков. Взлетно-посадочная полоса, решил Бабаев. Ахматский приник к иллюминатору и, потирая поясницу – должно быть, еще побаливала, – сказал:

– Удивительно, никаких строений! Мне казалось, что тут должен быть поселок, и не маленький! Ассигнования идут такие, что можно три тысячи народу прокормить!

– Вон, глядите! – Сердюк ткнул в иллюминатор пальцем. – Вон какой-то гриб под снегом! На блиндаж похоже. А рядом вроде бы склады… Но домов и в самом деле нет.

– Поселок может находиться в стороне от аэродрома, – заметил Бабаев. – На военных базах так строят. В целях безопасности.

Самолет тряхнуло – летчики выпустили шасси. Навстречу ринулась белая полоса, обнесенная огнями, колеса соприкоснулись с ней, взвыли турбины, замедляя стремительный бег, порыв ветра бросил в иллюминатор горсть снежинок. В салон вошла бортпроводница и улыбнулась пассажирам. Потом улыбнулась еще раз – отдельно Бабаеву.

– С прибытием! По рации сообщили, что вас уже ждут.

Машина замерла у покрытого снегом бетонного купола, который и правда был похож на огромную грибную шляпку. Там, у широких дверей, топтались три фигуры в шапках, шубах и унтах. Шапки были надвинуты по самые брови, шубы распахнуты, и Бабаеву показалось, что под ними сверкают пуговицы на офицерских кителях.

Послышались голоса пилотов, затем опустилась крышка люка, превратившись в трап. В салон ворвался холодный воздух, прошелся по лицам студеными пальцами. Помощники, сидевшие сзади, поднялись и стали собирать багаж, сумки да чемоданы. Стюардесса пригласила к выходу, заметив:

– На улице теплынь, минус восемнадцать. И ветерок слабый. Повезло!

Шестеро пассажиров сошли на заснеженную землю, твердую, как камень. Возможно, эта поверхность и была камнем – диабазовый монолит, промороженный, как мнилось, до самого центра планеты. Налетел ветер, едва не сбил с ног Ахматского. Бабаев, обхватив физика за плечи, потащил к двери в бетонный купол. Мужчина в шубе помог ему, принял Ахматского с рук на руки и запихнул под защиту стен. Потом сказал сочным басом:

– С прибытием! На краю света даже инспектор – желанный гость! Эй, а этот что делает?

Али Саргонович оглянулся: Гутытку, опустившись на колени, целовал снег. Кажется, плакал – на его щеках блестели ледяные дорожки.

– Северный человек, соскучился, – пояснил Бабаев и махнул джадиду: – Сюда давай! Замерзнешь!

Поднявшись, Гут схватил сумки и припустил к куполу, бормоча:

– Absence makes the heart grow fonder… [82]82
  Absence makes the heart grow fonder – в разлуке чувство крепнет (английская пословица).


[Закрыть]

Они очутились под куполом. Здесь было пустовато, лишь камеры видеонаблюдения на стенах да огромная коробка лифта, подвешенная к стальным балкам.

– Сюда, – сказал басистый, кивнув на кабину. – На жилой горизонт спустимся. Устроим вас, а там смотрите, что хотите. Подписку давали?

– Само собой, – отозвался Сердюк, поглаживая обледеневшую бороду. – Подписка о неразглашении под грифом высшей секретности… Как мы только с отчетом управимся?

– Легко, – утешил его Ахматский. – Такие отчеты я писать умею. Ничего по сути, но очень солидно.

Кабина пошла вниз, и через несколько минут гости уже стояли в просторном помещении со стенами в кафельной плитке. Его пересекал коридор, уходивший, казалось, в бесконечность – не узкая щель, а целая улица восьмиметровой ширины. Здесь было тепло, даже жарко, и хозяева избавились от шуб и шапок. Два офицера и один гражданский, отметил Бабаев, пожимая руку басистому. Тот представился:

– Полковник Юдашкин, начальник объекта. Мой заместитель майор Мироненко. А это наш научный руководитель, профессор…

– …Рабинович, – закончил Ахматский. – Позвольте, голубчик, я же вас знаю! Вы из Института стали и сплавов, занимались рентгендифракционным анализом… Я не ошибся?

Профессор кивнул.

– Не ошиблись, Михаил Сергеевич. Какая встреча! И где!

– В самом деле, где, – промолвил Бабаев, осмотревшись. – Куда нас привезли? Это точно Арзамас-22?

– Именно так, согласно открытому наименованию, – заверил полковник Юдашкин. – А секретное – Бункер-61. Сам академик Балабуха проектировал! И запустили объект в эксплуатацию в декабре шестьдесят седьмого, в день рождения Леонида Ильича. Шестьдесят один годок тогда ему исполнился… Вот и преподнесли подарочек – Бункер-61.

– Очень интересно, – сказал Сердюк. – Значит, вы тут так и сидите с шестьдесят седьмого года?

– Что вы, что вы! – Юдашкин чуть не перекрестился со страху. – Персонал сменялся несколько раз, и я тут уже пятый начальник. Но честно скажу, проверяющих у нас еще не было. Тем более, комиссии Государственной Думы.

– Демократия, уртак, – пояснил Бабаев.

– И экономика, – добавил Сердюк, хищно озираясь в поисках финансовых растрат. – Экономика должна быть экономной.

А физик Михал Сергеич, глядя в широкий коридор, полюбопытствовал:

– Так чем вы здесь занимаетесь? Этот тоннель такой огромный и длинный… Под северным полюсом проложен? Не в Америку ли ведет?

– Длина триста тридцать семь метров, – пояснил майор Мироненко. – До Америки все же не достать.

– И не надо. – Рабинович принялся стаскивать унты. – Что нам эта Америка! У нас тут своих игрушек хватает.

Бабаев понимающе приподнял бровь.

– Ракеты?

– Не совсем ракеты, но когда-то летали. И очень неплохо, должен заметить! Но ничто не вечно под луной… то есть под светом Галактики. Отлетались! Теперь вот в нашем хранилище лежат.

– В хранилище? – переспросил Ахматский.

– Да, Михаил Сергеевич. Бункер-61 – наш ответ Ангару-18. Вы находитесь в российском уфологическом центре, в хранилище инопланетной техники и прочих необычных артефактов земного и внеземного происхождения. Все они тут, на нижних уровнях. Прямо под нами! – Рабинович топнул ногой.

Али Саргонович с недоверчивым видом оглядел полковника, майора и профессора, затем подмигнул коллегам, усмехнулся и сказал:

– Пришельцы у вас тоже есть? Такие зелененькие, с разбитых летающих тарелок?

– Штабелями лежат, – ответил полковник Юдашкин. – Целый батальон! Ну, сами увидите.

За спиной Бабаева раздался шум – это физик Ахматский рухнул на пол в состоянии обморока.

* * *

Бункер-61 состоял из нескольких уровней или, как говорят шахтеры, горизонтов – жилого, технического и расположенных под ними камер хранилищ. Жилой горизонт являлся благоустроенным подземным городком, где было все необходимое, от медчасти с бассейном и солярием до парикмахерской. На техническом уровне находились лаборатории, основной и резервный энергоблоки, система принудительной вентиляции, запасы топлива и остальное в том же роде. Два верхних горизонта были «теплыми» – то есть отапливались и предназначались для людей. Хранилища под ними лежали в зоне вечной мерзлоты, что позволяло использовать их как огромный естественный ледник. Большая часть экспонатов хранилась в холоде, некоторые – в вакууме и под защитой силовых полей, но были, конечно, исключения. К ним относились живые твари, народившиеся после Чернобыля и тоже помещенные сюда: двухголовые овцы и козы, змеи с когтистыми лапами, пауки размером с блюдце, зубастые куры и прочая мутировавшая фауна. При этом зоопарке жил Никифор, бывший тамбовский тракторист, которого пришельцы сперва похитили, а потом вернули за ненадобностью. Он утверждал, что подвергся жутким «икскриментам» по изменению метаболизма, затронувшим пищеварительный тракт; есть он не мог, только закусывал, питаясь большей частью алкоголем.

Члены комиссии и их помощники, кутаясь в шубы, наброшенные поверх термокостюмов, стояли в широком проходе с проложенными по полу рельсами. По обе стороны от них виднелось множество овальных люков с кодовыми замками. Люки вели в камеры-хранилища, и на каждом висела аккуратная табличка с надписью. На той, что была перед Бабаевым, значилось:

ЭКСПОНАТ № 1. ТУНГУССКИЙ МЕТЕОРИТ. ВЕС 3224 КГ.

Сопровождали комиссантов полковник Юдашкин и профессор Рабинович, тоже в шубах, поскольку температура на «холодном» горизонте была бодрящей, минус тридцать семь. Пар, что вырывался при дыхании, тут же оседал вниз серебристой изморозью, но отсутствие ветра делало холод вполне терпимым. Гутытку даже шубу распахнул, а Сергей и Эдик, помощники Ахматского и Сердюка, расстегнули верхние пуговицы. Сам Ахматский, уже пришедший в чувство, пообедавший и хлебнувший для бодрости спирта, приник к смотровой щели, прорезанной в люке, и разглядывал метеорит.

Вскоре он уступил место Бабаеву, и тот увидел в ярко освещенной камере большую ноздреватую глыбу. Цвет у нее был неприятный, зеленоватосерый, но кое-где поблескивал металл, сначала расплавленный, а потом застывший в виде серебристых натеков.

– Тот самый? – спросил Ахматский.

– Тот, не сомневайтесь, – ответил Рабинович. – С этого экспоната и началась наша коллекция. В шестьдесят седьмом году нашли.

– Тоже к юбилею Леонида Ильича?

– Нет. Это достижение советской науки было приурочено к пятидесятой годовщине Октября, – сказал Юдашкин. – Еще в шестьдесят четвертом выписали из Канады индейцев-следопытов, те три года искали и отыскали. Леонид Ильич им ордена пожаловал.

Но Ахматский все не унимался.

– Помнится мне, Тунгусский метеорит не раз и не два находили. В Красноярске глыбина стоит у музея геологии, тоже трехтонная.

– Недавно украли [83]83
  Действительно украли. Сообщение прошло по центральным телеканалам в августе 2007 года (примечание автора).


[Закрыть], – сообщил профессор Рабинович. – Но сожалеть ни к чему. Подделка!

– Так что это было? – вмешался в разговор Сердюк. – Я слышал, комета.

– Чужой звездолет. – Профессор приложил к люку ладонь в перчатке. – Взорвался над тайгой по неизвестным причинам и распылился в атмосфере. У нас единственный обломок – точнее, сплав обломков, подвергшихся действию очень высокой температуры. Мы полагаем, что это пульт управления кораблем.

– Состав исследовали? – деловито спросил физик Михал Сергеич.

– Разумеется. Вся таблица Менделеева плюс следы органических молекул.

– А органика-то откуда?

Рабинович сдвинул шапку на лоб и задумчиво поскреб в затылке.

– Вероятно, у пульта был пилот. Или несколько.

Комиссия неторопливо двинулась дальше. Полковник Юдашкин показывал на массивные стальные люки, пояснял:

– Тут у нас обломок аппарата, упавшего в штате Нью-Мексико в сорок восьмом году… Хранился в Ангаре-18, выкраден нашей разведкой, но есть сомнения в подлинности. А тут наш российский НЛО из Воронежа. Никаких подделок! В восемьдесят девятом опустился на футбольном поле и был захвачен пацанвой, подростками-футболистами. Отменное состояние! Но без экипажа – вероятно, автоматический зонд… В следующей камере разная мелочевка. Копались наши в Монголии, вроде бы там тарелка рухнула, у реки Керулен. Тарелку не нашли, а раскопали могилу Чингисхана. Вон, полюбуйтесь, лежит… Череп, скелет, костяк любимой лошади и все его сокровища… одного золота по описи семнадцать центнеров… Все в полной сохранности, господа депутаты! А вот здесь… Сюда стоит войти! Очень, очень любопытно! – С этими словами полковник набрал код и отворил тяжелую крышку люка.

Члены комиссии и помощники по одному переступили высокий порог.

– Ого! – сказал Сергей.

– Вот это да! – изумился Эдик, а Гутытку, разглядывая почерневшие обломки, пробормотал:

– Мало-мало, а досталось…

Депутаты промолчали, но Али Саргонович, как человек военный, понимал, что перед ним следы сокрушительного взрыва. Примерно на пятнадцать килотонн.

– Все тщательно дезактивировано, – произнес полковник за его спиной. – Фон превышает природный только в два раза. Никакой опасности.

– Это что такое? – с брезгливой гримасой спросил Сердюк.

– Останки петрозаводского дива. Должно быть, помните этот инцидент, газеты о нем писали… появилось над Петрозаводском огромное облако в форме огурца, а от него лучи, лучи…

– И оптические эффекты, – добавил Рабинович.

– Да, эффекты… А потом оконные стекла были словно бы просверлены, – продолжал полковник. – Ну, в ПВО не рискнули разбираться с этой штуковиной над городом, дождались, когда удалится на шестьдесят километров, и жахнули. Вот! – Он кивнул на обломки. – Ракета СС-20 с ядерной боеголовкой, прямое попадание…

– Жаль, – произнес Михал Сергеич. – Что ж так-то… ракетой в лоб…

– Суровые советские времена, – объяснил Юдашкин. – Нерушимость границ и все такое.

– Может, они проконтактировать желали, – сказал Сердюк.

– А окна сверлить зачем? Такой ущерб имуществу граждан!

Они вернулись в коридор, чтобы продолжить инспекцию.

Другие камеры тоже были полны чудес. В одних лежали обломки странных аппаратов, приземлявшихся под Выборгом, Смоленском и Орлом или сбитых в районе Байконура и других объектов высшей секретности, в других – образцы растений, почвы и мелкой фауны, мыши, ящерицы, насекомые, собранные в местах посадки НЛО. Все содержалось в строгом порядке: травы высушены и разложены по ящикам, земля, камешки, глина в банках с наклейками, живность заспиртована и тоже снабжена поясняющей информацией – где изловили зверюшку, когда и после какого события. Что до снимков и кинодокументов, то они, как и письменные свидетельства очевидцев, хранились в библиотеке на техническом уровне. Библиотеку комиссанты уже осмотрели. Она была богатой – полумиллионный архив фотографий и масса трудов по уфологии, включая «Синюю книгу», доклад Кондона [84]84
  «Синяя книга» – отчет о масштабном исследовании проблемы НЛО, которое проводилось в 1952–1969 гг по заданию ВВС США (этим проектом руководил капитан Раппельт). Доклад Кондона – отчет о повторном изучении указанной выше проблемы, выполненном в 1966–1967 гг по заданию правительства США группой специалистов под руководством доктора Кондона из Колорадского университета.


[Закрыть] и, разумеется, творение Шона Мэлори из Ангара-18.

В особом боксе лежал огромный пожелтевший клык – не меньше, чем слоновый бивень. Из пояснений Рабиновича следовало, что его извлекли из пасти ихтиозавра, обитающего в озере Лох-Несс. Его не смогли обнаружить десятки экспедиций, американских и немецких, британских и французских, но тридцать лет назад агенты КГБ тайно изловили чудище, вышибли клык, а ихтиозавра отпустили на волю. Клык был преподнесен Леониду Ильичу, но тот проявил государственную мудрость – распорядился отправить подарок в Бункер-61.

Осмотрев затем коллекцию йети – чучела и шкуры, собранные на Памире, в Гималаях, в сибирской и канадской тайге – комиссия приблизилась к дверям биологического хранилища. За ними было обширное помещение с подъемниками, столами-каталками и пультом посередине зала. На пульте перемигивались разноцветные огни, вдоль стен на высоту человеческого роста тянулось что-то вроде картотеки с большими ячейками, похожими на саргофаги или гробы. Здесь работала группа сотрудников в термокостюмах – трое стояли у пульта, остальные, пять или шесть человек, возились в дальнем конце хранилища.

Проводив комиссию к пульту, Юдашкин представил работавших там людей:

– Доктор Юрий Зиновьевич Кацнельсон, заведующий биологической секцией. Его помощники – Георгий Бронштейн, ведущий хирург, и Аркадий Лившиц, патологоанатом.

Не снимая перчаток, обменялись рукопожатиями. Кацнельсону было за пятьдесят, Георгий и Аркадий выглядели молодыми – лет на тридцать, не более того. Гутытку, здороваясь с патологоанатомом, сказал:

– Надо же, однофамилец! Я ведь тоже из Лившицев.

Аркадий сначала изумился, потом сообщил, что он из Петербурга, и тут они с джадидом углубились в семейную генеалогию. Не прошло и трех минут, как они признали друг в друге четвероюродных братьев, затем откуда-то возникла склянка со спиртом, к которой приложились все присутствующие.

Отметив счастливое воссоединение родичей, Бабаев вернулся к инспекционным делам, кивнул на пульт и произнес:

– Это для чего, уртак?

– Для управления криотроном, – пояснил доктор Кацнельсон, а профессор Рабинович обвел широким жестом помещение и добавил:

– В ячейках криотрона в глубоком холоде лежат тела пришельцев. Их тут гораздо больше, чем у американских коллег. По нашим сведениям, в Ангаре-18 семь неповрежденных трупов и разрозненные фрагменты еще примерно двадцати. А у нас триста четырнадцать тел. И все целехоньки!

– Они из породы зеленых? – спросил Ахматский.

– Ну почему же! – откликнулся хирург Бронштейн. – Всякие есть. Желтенькие, красненькие, синенькие… Взглянуть хотите?

– Да! – в один голос ответили Ахматский, Сердюк и оба их помощника.

– Нет проблем.

С этими словами Бронштейн принялся нажимать кнопки на пульте, и десятка три ячеек выдвинулись на всю длину. В них лежали существа, очень напоминавшие людей: две руки, две ноги, голова, а при ней все, что положено – рот, нос, глаза и уши. Большей частью брюнеты, хотя блондины тоже попадались.

Физик Михал Сергеич уставился на эту коллекцию с видом осла, узревшего пучок моркови.

– Можно взглянуть поближе?

– Разумеется.

Хирург направился к ближайшей ячейке. Три комиссанта, Эдик и Сергей шли за ним. Они обступили саргофаг, и Сердюк, приглядевшись, пробормотал:

– Все у него на месте. Даже то, что пониже пупа, повыше колена.

– Верно, Виктор Ильич, – согласился Сергей. – Мужик как мужик.

– Только роста небольшого, – молвил Эдик.

– И кожа желтоватая, – произнес Бабаев.

Ахматский склонился над покойником, обнюхал его, затем поднял голову и сказал:

– На китайца похож или на японца. Как думаете, коллеги?

Сердюк пожал плечами, а Бабаев кивнул:

– Похож! Даже очень!

Хирург Бронштейн усмехнулся:

– Китаец, говорите? А где вы видели китайца с третьим глазом?

– И где этот глаз? – спросил недоверчивый Ахматский.

– На затылке, конечно.

– Хотелось бы посмотреть… – Михал Сергеич потянулся к покойнику, но Бронштейн перехватил его запястье.

– Не трогайте, прошу вас! Мы не касаемся их руками, даже в перчатках! Тут холодно, но инопланетный вирус выживает и при такой температуре. Для работы с телами есть необходимые приспособления. – Он помахал одному из сотрудников в глубине зала. – Гриша, иди сюда! С инструментами!

Молодой парень подкатил столик, заваленный крючьями из толстой проволоки, хирургическими ножами, клещами и бурами. Еще здесь были пластиковые контейнеры, кюветы, пробирки и бутыль, в которой плескался синеватый препарат.

– Григорий Цукерман, один из моих ассистентов, – сказал хирург. – Ну-ка, Гриша, приподними ему головку… Затылочек хотим увидеть.

Парень ловко подцепил крюком шею инопланетянина и потянул вверх. Ахматский опять склонился нал саргофагом.

– Хмм… В самом деле, третий глаз… Али, Виктор, взгляните…

Бабаев посмотрел, брезгун Сердюк отказался.

– А не нарисован ли этот глазик? – спросил Ахматский.

– Если хотите, могу выковырнуть, – предложил хирург Бронштейн и взялся за нож.

– Не стоит. – Али Саргонович похлопал Ахматского по спине. Ты, калантар, большой ученый и потому недоверчивый, а для меня все ясно. Что видел, то видел. Настоящий глаз!

Сомнения, однако, были – вспомнились Бабаеву шаман Захиров и тибетский центр «Аюрведа». Вдруг не пришелец перед ним, а настоящий шаман или, предположим, панчен лама?… Из тех, кому открыли третий глаз?… Но он смолчал, не стал делиться с физиком своими подозрениями.

Осмотрев другие тела, они вернулись к пульту. Доктор Кацнельсон ткнул в нужную кнопку, и саргофаги скрылись в криотроне.

– Что вы с ними делаете? – поинтересовался Михал Сергеич.

– Режем, – ответил Кацнельсон. – Берем пробы для биохимических анализов. Воздействуем электричеством и различными полями. Изучаем, словом.

– И каковы результаты?

– Установлено, что они не люди, – молвил профессор Рабинович. – То есть не совсем живые существа в нашем понимании. Что-то вроде биороботов, которые в момент катастрофы не умерли, а просто отключились. Они двуполые и, судя по всему, способны к размножению, но это опять же не наш случай, а запрограммированный производственный процесс. Иными словами, это биологические агрегаты с множеством функций.

– А можете сделать таких? – оживился Сердюк. – Чтобы, значит, на комбайне… и картошку копали… и свинок обихаживали… Сделаете?

– Сделаем, – пообещал хирург Бронштейн, – непременно сделаем лет через двести-триста.

Распрощавшись с ученой братией, они вышли в коридор и, решив, что на сегодня впечатлений хватит, направились к лифту. Бабаев придержал Юдашкина, заставил отстать и тихо промолвил:

– Вижу, полковник, у вас тут больше евреев, чем в Израиле. Все есть, от Рабиновича до Цукермана… Пойми меня правильно, уртак, я к ним хорошо отношусь, народ древний, мудрый… Но почему их здесь так много?

– Надо же куда-то их девать, – приглушив басистый голос, ответил Юдашкин. – Светлые умы, отличные специалисты, трудятся с интересом… Все лучше, чем в тот же Израиль их отправить.

– Разумно, – согласился Али Саргонович.

Полковник вздохнул.

– Да и сам я, говоря по чести… ну, привираю слегка при первом знакомстве… пропускаю окончание фамилии.

– А по-настоящему как будет?

– Юдашкинс. – Полковник снова вздохнул.

– Неужели и ваш майор Мироненко… – начал Бабаев, но Юдашкин замахал руками, зашептал:

– Что вы, что вы, Али Саргонович! Этот гой, настоящий хохол, самый чистопородный! Антисемит, кстати, но необходим… нужен, так сказать, для равновесия… Но у нас тут не одни евреи, татары тоже попадаются. Даже один бурят есть!

– Но на руководящих постах – евреи, – гнул свое Бабаев. Опять же, почему?

– Видите ли, Али Саргонович… – Юдашкин будто засмущался. – Вот возьмем Ангар-18… возьмем, к примеру, американцев… Еще в семидесятых годах наша разведка установила кадровый состав сотрудников в этой шараге. И у них все евреи! И этот их полковник Мэлори вовсе не Мэлори, а Меерсон! Вы спросили, почему… Я думаю, из-за необычности темы. Пришельцы, чужие корабли, странные реликты… Такое лишь в еврейской голове может уместиться. Нормальный человек с ума сойдет!

Бабаев молча кивнул. Еврейские головы в самом деле были устроены по-особому.

…После ужина члены комиссии собрались у Ахматского, чтобы обдумать ситуацию и посовещаться. С одной стороны, ничего криминального на объекте не нашлось, бухгалтерская отчетность в полном порядке, все единицы хранения пронумерованы, занесены в компьютер, и ни одной инопланетной железяки не пропало. Люди довольны – хоть в подземелье живут, но в хороших условиях и вместе с семьями. У каждого отдельная квартира – поди такую получи в Москве или хотя бы в Питере! Для детишек – ясли, детский сад и школа, для жен – бассейн, прогулки на лыжах, салон визажиста и клубы по интересам. Питание отменное, снабжение налажено по воздуху, ананасов и киви завались. К тому же не сибаритствуют на объекте, а решают важную государственную задачу… Прежде считалось, что мировая держава должна быть богата народом и территорией, иметь сырьевые запасы, большой промышленный потенциал, научные кадры и армию с танками, ракетами и ядерными бомбами. Все это верно, но нынче у многих есть танки и бомбы, обширные земли и многочисленный народ – взять хотя бы Индию с Китаем. Истинно великая держава та, что может отразить агрессию из космоса, то есть постоять за всех землян, за всю планету и цивилизацию, за миллиарды китайцев и индийцев, за Африку, Австралию и Южную Америку и даже за Антарктиду. А таких держав всего-то две – Штаты да Россия! Только в этих странах изучают коварных пришельцев – ибо, не изучив, не дашь им адекватного ответа. Так что было ясно, что закрывать объект нельзя. И Бабаев это понимал, и Ахматский, и даже аграрий Сердюк.

Но, с другой стороны, какие тратились средства! Содержать подземный город на Таймыре, секретный институт на тысячу сотрудников – это дорогого стоит! Отапливать, снабжать горючим, платить зарплату с полярной надбавкой, закупать новейшие приборы, гонять самолет с ананасами… Цена вопроса – сотни миллионов долларов! И все изъяты у малых северных народов, что прозябают в холоде и нищете! С этим тоже нельзя было смириться, и, после долгих споров и раздумий, члены комиссии решили, что финансировать объект нужно по-другому. Пусть малые народы получат свое, все получат, что положено, а Бункер-61 должен снабжаться за счет нефтяных и газовых сверхприбылей. Пробить идею в Минфине, взять деньги из стабфонда, из налогов, что платят «Газприм» и нефтяные корпорации, и пусть полковник Юдашкин и профессор Рабинович куют в диких таймырских горах оружие победы! Или возмездия, если чужаки уничтожат, к примеру, Индию или Китай.

Так и порешили. Ахматского и Сердюка данный поворот событий очень устраивал – грезились им годы борьбы с министерством финансов и Центробанком, и слава, которую обретут они в этих кровавых сражениях. Ибо пришельцы пришельцами, а о пиаре и депутатском реноме тоже забывать не стоит.

На этом разошлись, а утром подписали акт проверки, выпили шампанского и начали готовиться к отбытию.

* * *

С Таймыра Бабаев звонить не мог, связь была только по радио, но радиограмму он отправил – мол, ждите нас с Гутом восьмого, готовьте харчо, делайте прически и облачайтесь в лучшие наряды. Летели вечер и половину ночи, приземлились на военный аэродром в Подмосковье в четыре утра, сели в поджидавшую «тойоту», но из машины Али Саргонович тоже звонить не захотел – слишком рано беспокоить лалегун, пусть выспится. Гутытку вез его в столицу, и были они счастливы, говорили о планах своих и о женщинах; Гут напевал: «Увезу тебя я в тундру» – и прикидывал, не пора сделать лейтенанту Вересовой предложение, а Бабаев был наполовину здесь, наполовину в Праге – то ли сидели они с Ниной в пражском кабачке, то ли гуляли по Карлову мосту и любовались на древние статуи.

На площадь у трех вокзалов добрались к семи часам и остановились у цветочного киоска. Бабаев вышел, купил тюльпаны, два больших букета. Цветы были свежими и алыми как кровь.

Проехали под мостом, свернули к небоскребу, воткнувшему в синее майское небо серебряный шпиль. Остановились, и Гутытку заглушил мотор. Вылезли, достали сумки из багажника, взяли по букету и вошли в парадное. Охранник за стойкой был Бабаеву незнаком и выглядел мрачным – должно быть, не хотелось ему дежурить в предпраздничный день. Бабаев улыбнулся парню. Душа Али Саргоновича пела от радости – так отчего не поделиться с другим человеком?

Лифт полз наверх целую вечность. Благоухание тюльпанов наполнило кабину, и казалось Бабаеву, что еще немного, и он вступит в райский сад. Это ведь только в снах и сказках рай на небесах, а на самом деле нет иного рая, чем земной, и дорога в него открыта каждому. Где любимая, там и рай…

– Лалегун… – прошептал Бабаев, – зарбану, афсунгар…

– Что? – спросил Гутытку, потом сокрушенно покрутил головой. – Надо мне арабский выучить. Ты говоришь, я не понимаю…

– Это не арабский, это персидский, – сказал Али Саргонович. – И говорю я не тебе, джадид.

Лифт замер, они вышли на лестничную площадку, и сердце Бабаева замерло в предчувствии беды: дверь в его квартиру была приоткрыта, и у нее стояли два омоновца в черных масках и с автоматами.

Он ринулся в прихожую, а из нее – в комнаты. Гутытку бежал следом.

Ни веселого лая Кабула, ни радостных женских восклицаний… Едкий запах пороха, стена забрызгана кровью, на полу – начерченные мелом силуэты. Три. Один похож на собаку, два – человеческие.

Крик Гутытку. Не крик – стон… Из рук Бабаева выпали цветы.

Его встретил милицейский майор, начал объяснять: здесь лежала собака, а здесь – мертвые женщины. Ту, что постарше, застрелили наповал, пуля в сердце, пуля в легкое. Молодая получила шесть ранений, три смертельных, но отбивалась до последнего; рядом с ней нашли пистолет, и эта кровь на стенке – не ее, а нападавшего. Есть еще одна кровавая отметина, у кухни, и крови так много, что, надо думать, молодая двоих приговорила. Все случилось вечером позапрошлого дня, около полуночи. Убили охранника, сидевшего внизу, поднялись, с замками справились отмычкой и первым делом прикончили пса. Человек пять или шесть, не бандиты, профессионалы. Пули выпущены из оружия с глушителем, и, по словам соседей, услыхавших, как стреляла молодая, все случилось в три минуты. Очень, очень быстро!