Текст книги "«Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1945 годы"

8 октября «Рамзай» отправил еще две радиограммы: «Отт и Стам [Штамер] считают, что удастся втянуть СССР в русло нового пакта и добиться безопасности границ Японии с СССР, чтобы развязать ее руки на юге против Англии и Америки.

По мнению Стама, СССР заинтересован в господстве на с-з Китая, а японцы готовы в случае отказа СССР от помощи ЧКШ (Чан Кайши. – М.А.), развязать СССР руки на с-з Китая. Стам считает вероятным для СССР направление на Персидский или Дарданельский заливы».

Мемо от Рамзая № 87 от 8.10.40:

«Сообщает, что никаких комиссий в связи с пактом не организовано. ОТТ считает, что Германия не заинтересована в организации комиссии, но японцы будут просить у ОТТ дать некоторые привилегии в вопросах техпомощи в важных военных отраслях промышленности в связи с пактом.

Верно: К.Сонин[266]266
  Сонин Константин Петрович (псевд. «Илья», «Самойлов»; 1903–1960) – из служащих. Русский. Полковник. В Красной Армии (1927–1928; с 1932). Член компартии (1927). Окончил учебный курс команды одногодичников (1927–1928), 2 курса Военно-химической академии (1934–1936), Курсы иностранных языков при РУ РККА (1936–1937). В РУ РККА – ГРУ Генштаба ВС СССР: в распоряжении (апрель 1936 – сентябрь 1940). С сентября 1940 заместитель начальника 1-го отделения 3-го (Дальневосточного) отдела. Руководитель легальной резидентуры «Илья» в Японии, корреспондент ТАСС (1941–1945), в 1945 руководил работой по обследованию японских городов, подвергшихся атомной бомбардировке, лично побывал в Нагасаки. Осенью 1945 находился «в длительной командировке». Начальник 5-го (информационного) управления Комитета информации СМ СССР (октябрь 1947 – апрель 1948). Награжден орденом Красного Знамени (1944), Отечественной войны I-й ст. (1945). Похоронен на Преображенском кладбище в Москве.


[Закрыть]».

15 октября Гальдер отмечает в дневнике: «Прочее [сообщение Этцдорфа[267]267
  Х. фон Этцдорф – представитель Министерства иностранных дел при Генеральном штабе сухопутных войск.


[Закрыть].]: … 3) о Японии (желательно заключение пакта о ненападении [с Россией]; перспективы неплохие, русские, возможно, воздержатся от заключения пакта до выяснения результатов Тройственного пакта)»[268]268
  Гальдер Ф. Указ. соч.


[Закрыть].

К тому времени решение о нападении на Советский Союз не было окончательным. У Гитлера было даже намерение вовлечь в пакт трех держав Советский Союз.

16 октября правительство США приняло решение о выдаче лицензий на экспорт железного и стального лома только в Западное полушарие и Великобританию. По японской военной экономике был нанесен очередной существенный удар: вслед за топливом для самолетов ее лишали важнейшего сырья, из которого делалась вся военная техника[269]269
  Маслов М.С., Зубков С.Л. Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация? М., 2006. С. 137.


[Закрыть].

Ссылаясь на то, что в течение долгого времени она была основным покупателем американского железного лома, Япония назвала это «недружественным актом». Когда японский посол обратился с этим заявлением в госдепартамент, Хэлл заметил, что «впервые страна, занятая захватом и агрессией против другой страны, обращается к третьей, миролюбиво настроенной стране, и серьезно упрекает ее в недружественном отношении за то, что последняя отказывается снабжать военными материалами, помогающими стране-агрессору осуществлять свою политику вторжения»[270]270
  Морисон С.Э. Американский ВМФ во Второй мировой войне: Восходящее солнце над Тихим океаном. Декабрь 1941 – апрель 1942. М., 2002. С. 78.


[Закрыть].

Параллельно с увеличением давления со стороны Вашингтона, руководимый Черчиллем Лондон начал отходить от практики умиротворения. 18 октября 1940 г. Великобритания вновь открыла Бирманскую дорогу, по которой шла военная помощь к Чан Кайши[271]271
  Маслов М.С., Зубков С.Л. Указ. соч. С. 137.


[Закрыть].

Вскоре после заключения Тройственного пакта Министерство иностранных дел Японии разработало предложения об условиях заключения соглашения с СССР. Предлагалось подписать пакт, аналогичный советско-германскому, а урегулирование спорных вопросов провести после его заключения. Восьмой пункт предложений японского МИДа гласил: «Впоследствии в подходящий период мирным путем включить в сферу влияния Японии (в результате покупки или обмена территориями) Северный Сахалин и Приморье». В случае отказа советского правительства принять эти предложения, Япония собиралась добиться демилитаризации этих территорий. Побуждая СССР пересмотреть свою позицию в отношении Японо-китайской войны, Япония планировала вовлечь его в сговор о разделе сфер влияния в Китае. В программе японского МИДа было записано: «СССР признает традиционные интересы Японии во Внутренней Монголии и в трех провинциях Северного Китая. Япония признает традиционные интересы Советского Союза во Внешней Монголии и Синьцзяне. СССР согласится с продвижением Японии в направлении Французского Индокитая и Голландской Индии. Япония согласится с будущим продвижением Советского Союза в направлении Афганистана, Персии (впоследствии сюда включается и Индия)»[272]272
  Кошкин А.А. Японский фронт маршала Сталина. Указ. соч. С. 81.


[Закрыть].

«Участие СССР в подобном разделе Азии, по расчетам японских стратегов, помогло бы вовлечь его в четырехстороннюю коалицию (Япония, Германия, Италия, СССР), что облегчило бы вооруженную борьбу с западными державами. Политика “превращения врага на севере в друга” должна была исключить весьма беспокоившую Японию и Германию перспективу образования в ходе войны союза СССР, США и Великобритании»[273]273
  Там же.


[Закрыть].

30 октября Зорге информировал Москву: «Из окружения Коное ОТТО узнал, что в связи с активностью англо-американцев и внутриполитическим положением, японцы будут вынуждены начать действия против Голландской Индии. Это значит, что позиция СССР в переговорах с японцами относительно пакта о ненападении будет весьма твердая.

Отставной вице-адмирал КАБАЯСИ (Кобаяси Масаси. – М.А.) сообщил, что новым послом Японии в Германии будет не ОСИМА, а адмирал Номура. Также сообщает о подготовке нападения на Голландскую Индию, хотя время этого еще не установлено.

Джо также сообщает о подготовке нападения на Голландскую Индию, в частности, первая кадровая дивизия будет переброшена на юг.

КАБАЯСИ главным вопросом переговоров СССР и японцев будет пункт – предоставят ли СССР свободу действия японцам в Китае и согласятся ли приостановить коммунистическую агитацию там? До тех пор, пока СССР не прекратит агитации против японцев и правительства Ван Цзинвэя мира в Китае не будет. Японцы могут пойти на уступки в вопросах рыбной ловли и концессионных прав японцев на Сахалине, но займут твердую позицию, в случае притязаний СССР по части территориальных уступок в МЧГ (Маньчжоу-Го. – М.А.) или на Сахалине.

Герм[анский] посол ОТТ говорит, что Мацуока готов к ведению переговоров с СССР в широком масштабе, если будет решен китайский вопрос».

Послом Японии в Германию был вновь назначен генерал Осима Хироси.

Японское правительство решило воспользоваться визитом Молотова в Германию. Оно обратилось с просьбой убедить советское руководство пойти на уступки Японии и продать ей Северный Сахалин. 10 ноября 1940 г., накануне приезда Молотова в Берлин, Мацуока дал указание японскому послу С. Курусу просить руководителей рейха поставить перед советским представителем вопрос о заключении между СССР и Японией пакта о ненападении на японских условиях[274]274
  Там же. С. 87.


[Закрыть].

Новый посол Японии в Советском Союзе, отставной генерал-лейтенант Татэкава Усицугу, прибыл в Москву 23 октября 1940 г. В 1924–1928 Татэкава был начальником 4-го отдела (русское и американо-европейское отделения) 2-го (разведывательного) управления Генерального штаба императорской армии Японии. В 1928–1929 он служил военным атташе в Китае и в 1931–1932 был членом японской делегации на Конференции по разоружению в Женеве. В 1932–1933 он занимал пост постоянного представителя японской армии в Лиге Наций. В 1934 году Татэкава стал командующим 10-й дивизии Императорской армии Японии, а в 1935-м был назначен командующим 4-й дивизии. Замешанный в путче молодых офицеров, он был вынужден уйти в отставку.

30 октября Татэкава сообщил Молотову новые японские предложения, которые предусматривали договор не о нейтралитете, но о ненападении, и передал проект. За основу проекта был взят советско-германский пакт 1939 года (отдельные статьи совпадали текстуально, но присутствовали и разночтения – ст. 1; отсутствовала ст. 7):

«Статья 1. Обе договаривающиеся стороны обязуются взаимно уважать их территориальные права и не предпринимать никакого агрессивного действия в отношении другой стороны ни отдельно, ни совместно с одной или несколькими третьими державами.

Статья 2. В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая сторона не будет поддерживать ни в какой форме эти третьи державы.

Статья 3. Правительства обеих договаривающихся сторон будут поддерживать в будущем тесный контакт друг с другом для обмена информацией или для консультаций по вопросам, затрагивающим общие интересы обоих правительств.

Статья 4. Ни одна из договаривающихся сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны.

Статья 5. В случае возникновения между договаривающимися сторонами споров и конфликтов по вопросам того или иного рода таковые споры и конфликты будут разрешаться исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссии по урегулированию конфликта.

Статья 6. Настоящий пакт вступает в силу со дня его подписания и сохраняет силу в течение десяти лет. Если ни одна из договаривающихся сторон не денонсирует его за год до истечения указанного срока, настоящий Пакт будет считаться автоматически продленным в своем действии на следующие пять лет»[275]275
  Молодяков В.Э. Россия и Япония: Меч на весах. С. 216.


[Закрыть].

О содержании беседы с японским послом Молотов сообщил в телеграмме полпреду СССР в Японии К.А. Сметанину: «Напомнив послу, что в 1939 году между СССР и Германией не просто был подписан пакт о ненападении, но одновременно была достигнута договоренность о существенных интересах обеих сторон, я сказал, что в связи с этим хотел бы получить пояснения по вопросам, затронутым в нашем ответе от 14 августа… Татэкава ответил, что японское правительство желает заключить пакт без каких-либо компенсаций»[276]276
  Там же. С. 217.


[Закрыть].

Молотов четко повторил Татэкаве все то, что уже говорил его предшественнику: о неприемлемости учета положений Пекинской конвенции 1925 г. и тем более Портсмутского мира в качестве основы двусторонних отношений и о необходимости одновременного рассмотрения пакта и «ряда практических вопросов, интересующих обе стороны»[277]277
  Там же.


[Закрыть].

13 ноября 1940 г. газета «Франкфуртер цайтунг» опубликовала статью Зорге под названием «Большой поворот. “Ревизия” японской внешней политики в связи с Тройственным пактом» (Токио, начало ноября)[278]278
  Зорге Р. Статьи. Корреспонденции. Рецензии. С. 211–215.


[Закрыть]. В статье анализировались первые два месяца пребывания у власти правительства Коноэ. Зорге писал: «Правительство Коноэ в течение первых двух месяцев пребывания у власти приняло важное решение, перед которым уже стояли три предшествовавших японских правительства [Хиранума, Абэ и Ёнаи]. После этого решения, которое нашло свое выражение в Тройственном пакте, Япония на сегодняшний день прошла уже значительное расстояние по своему новому внешнеполитическому пути. С падением кабинета Ёнаи – Ариты в июле этого года рухнула последняя попытка удовлетворить растущие притязания Японии на “жизненное пространство” под знаменем “традиционной внешней политики Японии”, т. е. в духе взаимопонимания с англо-американскими державами. Считают, что уже конфликт в Китае лишил реальной почвы складывавшуюся на протяжении десятилетий внешнеполитическую традицию Японии, ибо напряженность между Японией и ее двумя “традиционными друзьями”, которая прежде проявлялась лишь изредка, вылилась в ходе китайской войны в неразрешимые противоречия. А европейская война и большие политические успехи Германии и Италии сделали из этой внешнеполитической традиции ошибку, которая поставила под угрозу саму реальность японской экспансии.

Однако сила воздействия старой внешнеполитической ориентации, чрезвычайная важность поворота в политике, нацеленного на союз с Германией и Италией, вызвали на короткое время среди японских руководящих кругов определенные колебания и страх перед последним решительным шагом. Некоторые влиятельные слои, особенно те, которые неохотно признавали конец традиционной внешней политики страны, сочли себя обязанными рекомендовать новую ориентацию, которая была призвана дать возможность Японии в гордом одиночестве, не вступая в союз ни с одним из двух больших противоборствующих лагерей, пожать плоды великой борьбы в Европе. Эта концепция опиралась на то, что Германия после заключения пакта о ненападении с Советским Союзом слишком сосредоточилась, дескать, на борьбе в Европе, чтобы у нее вообще остались время и интерес заниматься Восточной Азией и поддержанием тесных отношений с Японией. Однако эти утверждения в середине сентября были опровергнуты ясными доказательствами немецкой готовности к сотрудничеству. Тем самым прошло и время колебаний для Японии. За какие-то две недели был подписан Тройственный пакт.

Курс на новую внешнюю политику был взят при помощи новых методов и при активном содействии руководства японской армии и флота.

Поворот в японской внешней политике следует охарактеризовать как чрезвычайно радикальный – во-первых, в отношении главного направления или территориально-целевой установки активной внешней политики, затем и в отношении потенциального противника и, наконец, в отношении роли Японии как договорного партнера Германии и Италии. Основное направление японской экспансии с древних времен (с 364 г. н. э.) до сегодняшних дней всегда оставалось неизменным: через Корею как мост в Китай, а точнее в Северный Китай с Маньчжурией и провинцией Шаньдун. Аннексия принадлежавшего некогда Китаю острова Формозы ничего не меняет в принципиальных установках этой прослеживаемой через века основной цели японской внешней политики. Современная японская территориальная политика подчеркнула свою заинтересованность в северных областях Китая еще путем того, что она уже во время первой китайской войны 1894/95 годов видела единственного потенциального военного противника в России, так как уже тогда Китай рассматривался лишь как цель, а не как противник, которого следует принимать всерьез. Так возникло почти общепринятое мнение, что Россия, дескать, была, есть и будет заклятым врагом Японии. Даже сегодняшняя война в Китае началась с намерением расширить и обезопасить районы развертывания войск фронтом на север путем покорения Северного Китая и Монголии. Только воздействие “китайского пространства” как оружия в борьбе, а затем потрясение англо-французских позиций на Востоке в связи с победами Германии в Европе позволили возникнуть “Великой Восточной Азии” как истинному жизненному пространству Японии с центром тяжести в Среднем и Южном Китае, и юго-западной части Тихого океана. …

Тем самым одним махом сменились и “потенциальные” военные противники. Интерес к русскому “заклятому врагу” утрачен; на русских даже начинают взирать по-новому, как на возможных дружелюбных соседей. Но тем острее становится теперь столкновение с Англией и Соединенными Штатами, ибо они были властителями “великоазиатского пространства” и, пожалуй, продолжают ощущать себя в этой роли и сегодня. Именно эти две державы главным образом на протяжении десятилетий пытались ради сохранения своих тихоокеанских владений подтолкнуть Японию к экспансии на север континента. Сегодня вполне возможно, что Владивосток, который еще недавно называли “кинжалом, направленным на Японию”, утратит свое острие. Сингапур же, напротив, уже сегодня является символом англо-американской враждебности по отношению к японской политике большого пространства на Тихом океане (выделено мной. – М.А.).

…Япония с некоторых пор знает, что острота экономических угроз Англии и Америки в ее адрес объясняется тем, что она очень поздно осознала хозяйственное значение тихоокеанских областей, в основном Индокитая и Голландской Индии. Япония сегодня сознает, что традиционная дружба с Англией и Америкой в значительной мере выполняла роль функции экономического подчинения ее англо-американскому хозяйственному блоку. Длившиеся десятилетиями дружеские отношения заставляли японскую экономику идти по пути наименьшего сопротивления. Нефть, железо, хлопок доставались японским концернам от американских и английских друзей с меньшими трудностями и большими прибылями, чем это было бы возможным при экономической и политической борьбе за отчасти еще не развитые области в южной части Тихого океана.

Сила, с которой Япония открывает новую страницу на своем внешнеполитическом пути, зависит, стало быть, не только от содержащегося в Тройственном пакте условия всеми средствами оказывать поддержку при создании больших жизненных пространств в Восточной Азии и в Европе и отвечать войной новым державам, которые захотели бы вмешаться в европейскую или китайскую войну. Еще сильнее этих обязательств на японцев действует сознание политической враждебности США и Англии к ее “великоазиатской” политике и совершенно особое сознание необходимости посредством заново сформулированной политики как можно скорее освободиться от старой экономической зависимости. Тем самым можно предвидеть применение Японией значительных сил в качестве союзницы Германии и Италии. Так отчетливей стала решительная позиция Японии по отношению к первым мероприятиям Америки и Англии, вызванным новой японской внешней политикой. Ни введение [США] эмбарго на железо и сталь, ни открытие бирманской железной дороги [Великобританией для снабжения режима Чан Кайши], ни тем более мобилизация американского тихоокеанского флота и отзыв американцев из Восточной Азии не смогли поколебать Японию в ее движении вперед по новому внешнеполитическому пути».

Как следует из статьи Рихарда Зорге, в японской внешней политике произошел «чрезвычайно радикальный» поворот, который характеризуется изменением ее «территориально-целевой установки» и сменой «потенциального противника»:

– центр тяжести японской экспансионистской политике переместился с северной части азиатского континента на южные районы Тихого океана, включая омывающие Китай моря;

– традиционная враждебность к России и СССР утратила свою актуальность, более того в интересах Японии развивать добрососедские отношения с северным соседом;

– все более обостряется столкновение интересов Японии с Америкой и Англией, которые продолжают ощущать себя в роли властителей «великоазиатского пространства», что неминуемо ведет к применению Японией силы против своих бывших «традиционных союзников» на Дальнем Востоке.

«Рамзай» не только предвидел последующее развитие событий, но и пытался придать им нужное направление, желая не допустить военного столкновения Японии с СССР. И насколько это было возможно стремился способствовать развитию событий в нужном русле – экспансии Японии на Юг.

Статьи доктора Зорге внимательно читали и в Берлине, и в Токио. Одним из первых он произнес слово «Сингапур» и указал на то, что эта английская военно-морская база является «символом англо-американской враждебности». Сингапур стал символом движения Японии на Юг и не только.

Военно-морские интересы Великобритании на Дальнем Востоке были прикованы к Сингапуру. «Англичане, уверенные в том, что Сингапур являлся основным пунктом в обороне Малайского барьера, а, следовательно, и Британской империи, считали, что в случае падения Сингапура все пути через Индийский океан к Австралии и Новой Зеландии будут отрезаны. Они очень настаивали на том, чтобы США выделили свой Тихоокеанский флот для обороны Сингапура»[279]279
  Морисон С.Э. Американский ВМФ во Второй мировой войне. Указ. соч. С. 65.


[Закрыть]. Свою просьбу англичане аргументировали тем, «что в связи с необходимостью вести наблюдения за Средиземным морем», Великобритания не в состоянии направить свои боевые силы в Сингапур[280]280
  Там же.


[Закрыть].

США сомневались в значении Сингапура и отвергали требование Великобритании. Американцы настаивали, «что Сингапур не являлся важным стратегическим пунктом для обороны Малайского барьера или имперских коммуникаций, что Сингапур не может быть защищен в случае захвата Японией аэродромов в Индокитае, расположенных от него в пределах действия бомбардировочной авиации, и что выделение кораблей Сингапуру или пополнение Азиатского флота за счет ослабления Тихоокеанского флота дало бы Японии возможность уничтожить флот США по частям»[281]281
  Там же. С. 66.


[Закрыть].

В конце концов англичане согласились в случае войны с Японией послать шесть крупных кораблей для обороны Сингапура – при условии, что «военно-морской флот США поможет британскому флоту в наблюдении за Средиземным морем». Это соглашение отпало само по себе, когда неожиданное нападение на Перл-Харбор изменило всю обстановку[282]282
  Там же. С. 67.


[Закрыть].

В конце 1940 года своими публикациями и через Отта Зорге доводил до Берлина мысль, что переломить создавшуюся в Европе патовую ситуацию можно было путем начала военных действий на Дальнем Востоке. В Германии было достаточно сторонников такого подхода, и высказанные идеи попали на плодородную почву. Вот что говорил Зорге в ходе допросов в тюрьме Сугамо: «Немцы были уверены, что японское нападение на Сингапур привело бы к сокращению британских военно-морских сил в Средиземном море и Атлантике, что позволило бы Германии осуществить вторжение на Британские острова»[283]283
  Дикин Ф., Стори Г. Указ. соч. С. 236.


[Закрыть]. И еще по этому поводу: «Ситуация в Германии, должно быть, такова, что настоятельно требует японского участия в войне против Британии… Германия уже решилась на войну против России и не могла позволить Англии получить передышку»[284]284
  Там же. С. 237.


[Закрыть].

12 ноября Зорге сообщил о положении Чан Кайши и его правительства со столицей в Чунцине и высказал ряд рекомендаций. Информация была собрана им в ходе поездки в Китай: «Я с континента возвратился. Имел разговор с многими интересными людьми. Я утверждаю, что японцы надеются принудить Чунцин с помощью немцев и уступок СССР в отношении японской политики в Китае к подчинению. Однако эти надежды японцев абсолютно никаких оснований не имеют. Чунцин чувствует себя сейчас сильнее, чем раньше. С другой стороны, я мог наблюдать среди японских офицеров и населения растущие затруднения в проведении японцами политики в Китае. Возвратившись в Японию, я установил и здесь наличие тех же течений. Основные японские требования концентрируются на Сев. Китае, нескольких морских баз на побережье Южного Китая и некоторых экономических привилегиях.

Мнение посла ОТТа, что растут настроения избавиться от безнадежного положения в Китае. Видимо, Мацуока, начальник штаба Сугияма и даже Итагаки близко примыкают к этому течению. Это означает, что прежние требования о том, чтобы красные отказались от своей нынешней политики в Китае сейчас более бессмысленны, чем были раньше, и было бы неверным и опасным, если эти старые требования японцев оказались бы объектом переговоров между японцами и СССР».

12 ноября начался официальный визит Молотова в Берлин.

В тот же день Зорге сообщил: «В связи с поездкой Молотова в Берлин Мацуока заявил германскому послу ОТТУ, что японцы надеются на помощь со стороны Риббентропа в японо-советских переговорах по вопросу о пакте ненападения. Мацуока подчеркнул, что японцы, безусловно, хотят заключение этого пакта, но они ожидают, что красные не выдвинут каких-либо требований уступок. Мацуока опасается, что внутренняя политическая оппозиция сможет использовать подобные уступки со стороны японцев СССР в борьбе против правительства Мацуока и Коное за заключение ими пакта 3-х держав».

13 ноября в ходе беседы Молотова c Риббентропом был затронут и вопрос советско-японских отношений. «Министр [Риббентроп] говорит о том, что он всегда проявлял интерес к отношениям между СССР и Японией. Он не знает, может ли он спросить у Молотова о состоянии этих отношений. Со слов Молотова он понял, что имеются признаки, что эти отношения будут улучшаться более быстрыми темпами. Он располагает информацией, что в Японии придают значение заключению пакта о ненападении с СССР. Он не хочет вмешиваться в эти дела, но считает, что может быть полезно переговорить по этим вопросам. Может быть, выявится необходимость посреднического влияния Германии. Он помнит слова Сталина, что азиатов он, Сталин, знает лучше, чем Риббентроп. Но он, Риббентроп, знает, что Япония готова к соглашению с СССР на широкой основе. Если удастся заключить пакт о ненападении, то Япония хотела бы в широком масштабе урегулировать все висящие в воздухе вопросы советско-японских отношений. Японцы его ни о чем не просили. Но Риббентроп говорит, что им получены сведения, что японское правительство в случае заключения договора о ненападении готово признать интересы СССР во Внешней Монголии и Синьцзяне, если удастся достигнуть соглашения с Китаем. В случае присоединения СССР к пакту трех, что было бы равносильно договору о ненападении с Японией, стало бы возможным установить сферы интересов СССР в Британской Индии.

В вопросах сахалинских концессий японцы тоже готовы были бы пойти навстречу, если состоится соглашение. Но японцы должны для этого преодолеть некоторое сопротивление внутри страны…

Он [Молотов] уже выразил надежду на то, что есть основания быстрее пойти вперед по тому пути, по которому развивались советско-японские отношения в этом году. Они, в общем, развивались в положительном направлении, хотя и не без перебоев, задержек и пр. Японское правительство поставило вопрос о заключении пакта о нейтралитете. СССР счел это предложение в принципе приемлемым и дал ответ с изложением своей точки зрения в целом. После этого последовало заявление японского правительства, содержавшее предложение о заключении пакта о ненападении. С советской стороны японцам было на это заявлено, что вопрос этот требует дополнительного рассмотрения. Таково состояние советско-японских отношений, которые, по мнению Молотова, должны углубляться. В настоящее время, как представляет себе советская сторона, дело за тем, чтобы Япония дала ответ на упомянутое выше и переданное Японии еще через Того изложение советской точки зрения, причем Татекава обещал запросить мнение японского правительства по поводу соображений, изложенных советской стороной, и, таким образом, дать ответ на них. Этот вопрос связан с целым комплексом дел, и требуется некоторое время для установления взаимопонимания»[285]285
  Документы внешней политики СССР. 1940 – 22 июня 1941. Т. 23. Кн. 2. М., 1998. С. 71–78.


[Закрыть].

Вернувшись из Берлина 18 ноября 1940 г., Молотов пригласил для беседы японского посла Татэкаву. Из телеграммы Молотова советскому полпреду в Токио Сметанину от 19 ноября 1940 г.:

«Сославшись на свои беседы в Берлине, я сказал, что из бесед с Риббентропом мне стало известно, что Япония действительно готова сделать шаг вперед в деле улучшения советско-японских отношений и готова пойти на широкое соглашение с СССР, и тем самым у меня отпали сомнения, которые я раньше имел насчет действительного желания японского правительства улучшить отношения с СССР. Я сказал Татекаве, что от Риббентропа мне стало известно, что Япония готова признать сферой интересов Советского Союза Внешнюю Монголию и Синьцзян, а также готова пойти навстречу СССР в вопросе о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине. Однако, заявил я, последнее предложение японского правительства о пакте ненападения может вызвать известные затруднения со стороны самой же Японии. Дело в том, что, как известно, заключение пакта о ненападении с Германией в 1939 году привело к тому, что СССР вернул ряд территорий, ранее утерянных нашей страной, а потому общественное мнение нашей страны заключение пакта о ненападении с Японией также, естественно, будет связывать с вопросом о возвращении утерянных территорий. Если поставить вопрос о заключении пакта о ненападении между СССР и Японией, то обязательно встанет и вопрос о возвращении Советскому Союзу таких утерянных ранее территорий, как Южный Сахалин, Курильские острова и уже, во всяком случае, на первый раз как минимум встанет вопрос о продаже некоторой группы северной части Курильских островов. Если Япония считает целесообразным поднимать эти территориальные вопросы, то тогда можно будет говорить относительно заключения пакта о ненападении, но так как я не уверен, что Япония будет считать это целесообразным, то со своей стороны считаю возможным сейчас не будоражить много вопросов, а заключить вместо пакта о ненападении пакт о нейтралитете и подписать отдельно протокол о ликвидации японских нефтяной и угольной концессий. При этом я указал, что пакт о нейтралитете с одной стороны достаточен для того, чтобы сделать серьезный шаг в деле улучшения японо-советских отношений, а с другой стороны он обеспечивает все необходимое для развязывания Японии рук для ее деятельности на Юге. Я пояснил, что в случае заключения пакта о нейтралитете не потребуется ставить таких вопросов, как вопрос о Внешней Монголии, где и базируются наши войска, и о Синьцзяне, постановку которого мы считаем нецелесообразным, а также вопросы о возврате утерянных нами территорий.

Суть предложенного мною проекта пакта о нейтралитете сводится к следующему:

1) обе стороны будут поддерживать мирные и дружественные отношения и взаимно уважать территориальную целостность;

2) если одна из сторон станет объектом военных действий со стороны третьих держав, то другая сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта.

Существо переданного мною проекта протокола таково:

1) Японские нефтяная и угольная концессии на Северном Сахалине ликвидируются, а соответствующие концессионные договоры от 14 декабря 1925 года аннулируются. Имущество концессионных предприятий переходит в собственность СССР.

2) Советское правительство согласно выдать концессионерам за сделанные ими вложения справедливую компенсацию.

3) Советское правительство согласно гарантировать японскому правительству поставку нефти в течение 5 лет около 100 тысяч тонн ежегодно.

Татекава, не возражая против предложения о заключении пакта о нейтралитете, заявил, что, по его мнению, этот пакт также может улучшить японо-советские отношения. Касаясь вопроса о концессиях, Татекава сказал, что по имеющимся у него инструкциям он после заключения пакта о ненападении должен был бы говорить об этом в ином разрезе, а потому он не может сейчас сказать, будет ли японское правительство согласно с моим предложением. Однако Татекава высказал личное мнение о желательности увеличения размера ежегодной поставки нефти до 200 тысяч тонн, что позволило бы ему с большим успехом рекомендовать японскому правительству принять мои предложения. Тут же он добавил, что в будущем Япония могла бы снабжать СССР из южных районов оловом и каучуком.

Далее Татекава спросил, можно ли считать, что с подписанием пакта о нейтралитете рыболовство будет возвращено к тому состоянию, в котором оно было десять лет назад, и выразил пожелание, чтобы поставляемая нефть была соответствующего качества.

Относительно рыболовного вопроса я ответил, что мой проект пакта не затрагивает этого вопроса, что советское правительство не собирается мешать рыболовству Японии, но что об этом нужно будет договариваться особо. Что же касается нефти, то я указал, что цифра в 100 тысяч тонн взята не случайно, а как средняя годовая добыча нефти на концессии за последние два года, а о возможности увеличения размера поставки можно будет говорить в будущем, когда добыча на промыслах будет развиваться. С качеством нефти затруднений также не будет.

Относительно каучука и олова я сказал, в покупке их СССР заинтересован.

На мой вопрос, считает ли Татекава мои предложения о пакте и о протоколе приемлемыми в качестве базы для переговоров, Татекава ответил, что лично он считает эти предложения базой для переговоров и сообщит об этих предложениях в Токио. При этом Татекава снова повторил свое пожелание об увеличении ежегодной поставки нефти до 200 тысяч тонн. Сообщается для Вашего сведения.