Текст книги "«Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1945 годы"

«Москва, Начальнику 5 Управления РККА

Токио, 2 ноября 1939 г.

16 октября посол Отт послал Риббентропу политический доклад, основными пунктами, которого являются:

Советско‐германский договор оказал глубокое потрясение на все политические круги, особенно на Генштаб.

Но поскольку, как и ожидалось, Генштаб решил поддерживать дружественные отношения с Германией и последовать примеру Германии в отношении СССР, постольку общее урегулирование отношений Японии с СССР рассматривается, как абсолютно необходимое[155]155
  Выделенный курсивом текст в сообщении на полях отчеркнут.


[Закрыть]. Но дворцовые круги и часть крупных деловых кругов используют политическое положение и поражение японского Генштаба у Номон‐Хан для того, чтобы взять верх в правительстве АБЭ, возражая и противодействуя дальнейшей ориентации Генштаба на Германию, а также против действительного урегулирования Японо‐советских отношений ввиду пробритано‐американской политики.

№ 130. Рамзай».

Имеются пометы: «НО-2 и 5. Использовать для спецсообщения. Проскуров. 4.11». «НО-4. К учету и спецсообщение. Пугачев. 5.11». «т. Попову. К учету. Кисленко. 6.11». Имеются отметки об исполнении.

Сведения, полученные резидентурой «Рамзая», способствовали Москве лучшему пониманию истинных мотивов внешнеполитических курсов руководства Германии и Японии. Для Берлина было важно сохранить антианглийскую направленность политики Японии и одновременно ослабить напряженность между Москвой и Токио. В этих условиях Германии было легче подтолкнуть Японию на выступление против Великобритании на Тихом океане. Согласно стратегическим расчетам Гитлера, если Англия окажется в сложной обстановке на Дальнем Востоке, то она ограничит свои военно-морские силы в Средиземном море и на Атлантике, что облегчит вторжение на Британские острова. На основе такого подхода формулировались соответствовавшие инструкции, направлявшиеся, в том числе и в Токио.

С другой стороны, японские правящие круги также были заинтересованы в нормализации японо-советских отношений. В Японии рассчитывали, что это может привести к прекращению советской помощи Китаю и тем самым способствовать скорейшему завершению войны на континенте.

Первый анализ возможных изменений внешнеполитического курса Японии в связи с началом Второй мировой войны Зорге дал в своей статье «“Ветер богов”. Отношение Японии к европейской войне»[156]156
  Рихард Зорге. Статьи. Корреспонденции. Рецензии. Указ. соч. С. 200–204.


[Закрыть], опубликованной во «Франкфуртер цайтунг» 22 октября 1939 года.

«… Одна из особенно близких к японским хозяйственным кругам газет даже сравнила новую войну в Европе с вошедшим в японскую историю под названием “ветра богов” тайфуном, который в конце тринадцатого столетия спас Японию от величайшего национального бедствия – нашествия монголов под водительством Кублай-хана. Естественно, раздаются и голоса (в их число входит и голос нового премьер-министра Абе), предостерегающие от таких преувеличений. Тем не менее, в вышеупомянутой позиции находит выражение мнение хозяйственных и политических кругов страны.

Эту позицию можно объяснить двумя причинами: во-первых, японской убежденностью в том, что чем сильнее европейские страны будут заняты сами собой, тем меньше у них будет возможностей вмешиваться в дела Дальнего Востока; во-вторых, важную роль играет то, что в последние месяцы Япония перенесла ряд ощутимых внешнеполитических ударов, которые вызвали в широких кругах чувство, что японская политика в Восточной Азии зашла в тупик. Казалось, что японцы совершенно увязли в китайской войне, а расторжение Соединенными Штатами торгового договора, казалось, разрушило также надежды на понимающую позицию Америки в отношении японской политики в Китае. Стала твердой поначалу столь уступчивая позиция Англии, переговоры о тяньцзинских инцидентах, начавшиеся столь перспективно, забуксовали в песке. Уже обозначились колебания в примирительной позиции сторонников Ван Цзинвэя** по отношению к Японии. Наконец, неожиданно пришло известие о заключении немецко-русского пакта о ненападении. Усилилось чувство изолированности – чувство, которое современный японец, в противоположность японцу времен Реставрации, переносит тяжело. Компромисс с англо-саксонскими державами в Китае казался влиятельным кругам, недовольным радикальной политикой армии, единственным выходом. Одновременно усилилась напряженность в Европе, перспективы локализации европейского конфликта все больше исчезали. Оставались еще только известная неясность по поводу будущей позиции Соединенных Штатов и вопрос, не использует ли Советская Россия немецко-русское соглашение, скажем, для того, чтобы энергичнее выступить на Дальнем Востоке. Правда, зато и главнейшие противники в Китае – Англия и Франция были исключены на время войны из числа активных участников спора на Дальнем Востоке. И определяющим для Японии стало, в конце концов, это значительное облегчение всей ситуации.

Ибо война в Европе вновь предоставляет Японии возможность перейти во внешнеполитическое наступление. Правда, сегодня оно направлено против Китая. Насколько велики ожидания, которые Япония после начала войны в Европе возлагает на упрочение своих позиций на Дальнем Востоке, настолько велика и осторожность, с которой теперешнее правительство страны подходит к осуществлению своих целей. Именно неудачи последних месяцев, и в особенности невозможность предвидеть сроки и исход войны в Европе, а также неясность относительно будущей позиции Соединенных Штатов и Советского Союза, сделали осторожность определяющим качеством нового японского правительства. Вот почему это правительство говорило с полной убежденностью, когда оно заявило, что-де не собирается вмешиваться в европейскую войну, по крайней мере, пока. Это намерение означает практически заявление о нейтралитете по отношению ко всем державам, вовлеченным в европейскую войну, – хотя, конечно, лишь настолько, насколько речь идет о войне в самой Европе. Оно не означает непременно и заявления о нейтралитете по отношению к политике этих держав в Китае. Скорее Япония еще резче, чем это имело место в Тяньцзине, будет бороться с оказанием одной из воюющих держав помощи Китаю и отвечать на возможное сопротивление японской политике в Китае контрмерами, направленными против этих держав.

Очень скоро после начала войны японское правительство в предостережении, адресованном воюющим державам, дало знать о своем желании, чтобы Англия и Франция отвели свои войска и корабли, стационирующиеся в Китае. Во всяком случае, Япония выказала решимость считаться в будущем с особыми правами Англии и Франции в Китае еще меньше, чем до сих пор. Действия против особых прав иностранных держав, могущих помешать японской политике в Китае или свести ее на нет, сдерживает по существу, кажется, лишь неуверенность в том, как отнесутся к резким мерам Японии Соединенные Штаты. Если бы Соединенные Штаты, отвлеченные, скажем, событиями в Европе, стали проявлять меньше интереса к дальнейшему развитию в Китае, то, пожалуй, можно было бы считать, что Япония в значительной мере покончит с особыми правами, которые еще остаются там у иностранцев.

При этом Японии фактически достаточно лишь косвенных мер. Ибо война в Европе дала чрезвычайно сильный толчок планам превратить Ван Цзинвэя и его сторонников в деятелей нового “национального движения” и “центрального правительства” в Китае. Поэтому кажется не лишенной основания надежда японцев на то, что они смогут во время войны в Европе добиться значительных успехов в осуществлении двух своих главных целей – устранения или существенного ослабления влияния других держав в Китае и создания нового центрального правительства, которое было бы, во всяком случае, влиятельнее предшествующих временных “правительств” в Северном Китае или в других частях страны. Эти цели и являются главными пунктами внешнеполитической программы правительства генерала Абе. Правда, уже в вопросе о методах, которые должны привести к желанной цели, перед новым премьер-министром встают известные трудности. Очевидно, правительство Абе хочет достигнуть того, к чему оно стремится, дипломатическим путем, а стало быть, на основе предупредительного понимания, которого оно ожидает от английской стороны. Сторонники этого метода считают, что соблюдение Японией нейтралитета должно значить для Великобритании больше, нежели ее некоторые особые права в Китае, считавшиеся до сих пор неотторжимыми; при этом они хотели бы предоставить дальнейшему развитию войны в Европе решение вопроса о том, не уместно ли будет позже перейти, скажем, к применению более резких методов.

Этому воззрению, имеющему особенно большое хождение среди представителей крупной промышленности, в финансовых и придворных кругах, противостоит воззрение одной значительно более радикальной группировки; это то самое течение, которое еще до начала войны в Европе выступало за более тесное сотрудничество с Германией. Эта группировка рекомендует решительные действия против Англии с тем, чтобы, используя единственную в своем роде возможность, созданную войной в Европе, сделать неприкосновенной гегемонию Японии в Восточной Азии. В интересах этой политики ее сторонники были бы готовы и к тому, чтобы сделать определенные выводы, касающиеся отношений между Японией и Советской Россией. Множатся голоса, которые советуют вывести “устранение наслоений” в отношениях между обеими странами за рамки перемирия во Внешней Монголии. Это считается шансом полностью сконцентрировать японскую внешнюю политику на решении китайского конфликта, а стало быть, и возможностью окончательно решить связанный с ним “английский вопрос”».

^*«Тяньцзиньский конфликт» начался в июне 1939 г. Японское правительство, осуществляя постоянный нажим на Англию, Францию и США с целью вынудить их признать японские захваты в Китае, установило 14 июня 1939 г. блокаду английских концессий в Тяньцзине. Отряды японской полиции заняли все входы в концессию и пропускали англичан только после унизительного обыска и опроса. Вся деловая жизнь на территории этих концессий замерла. Поводом для блокады концессий послужило требование японцев о выдаче концессионными властями четырех китайцев, обвиненных японцами в убийстве одного их ставленника. В ответ на просьбу английского посла в Токио Р. Крейги снять блокаду с английских концессий в Тяньцзине японский министр иностранных дел X. Арита заявил 24 июня 1939 г., что японское правительство будет продолжать прежнюю политику до тех пор, пока Англия не пойдет на сотрудничество с Японией в Китае.

^** Ван Цзинвэй (10.05.1883-10.11.1944). В 1937–1938 гг. был председателем Центрального политического совета Гоминьдана. Возглавлял в Гоминьдане сторонников сотрудничества с Японией, проводил прояпонскую политику. В декабре 1938 года, будучи заместителем Чан Кайши в ЦИК Гоминьдана, бежал из временной столицы Китая г. Чунцина и открыто перешел на сторону японских захватчиков. 29 декабря того же года в Ханое внес предложение вступить в переговоры с Японией, в результате которых 30 марта 1940 года в Нанкине во главе с Ваном было создано центральное правительство Китайской Республики (в значительной степени подконтрольное Японии), которое также стали называть «национальным правительством».

Однако в целом, японская политика в отношении Советского Союза, оставалась, по оценке «Рамзая», «не проясненной и не отличающейся большим развитием». 16 ноября 1939 года «Франкфуртер цайтунг» опубликовал очередную статью Рихарда Зорге «“Императорский путь”. О назначении японской внешней политики»[157]157
  Там же. С. 204–207.


[Закрыть]:

«Токио, конец октября.

Японец любит ошарашивать людей и народы. Зато он питает явную нелюбовь к неожиданностям, которые доставляют ему другие. Ему нужно удивительно много времени, чтобы отреагировать на неожиданные, внезапные повороты. Эта исключительно своеобразная черта стала в Японии политическим фактором. Заключением номонганского перемирия на монгольско-маньчжурской границе, завершившим один из кровопролитнейших “инцидентов” (речь идет о событиях на Халхин-Голе. – М.А.), и в японо-русских отношениях начался, казалось, принципиальный поворот, аналогичный повороту, уже совершенному Германией и Советским Союзом. Казалось, что Японии стало также ясно, что ее главным противником в Восточной Азии является Англия, а не Советский Союз. Однако дело пока ограничилось, по меньшей мере, локальным перемирием.

До сего дня внутренние споры вызывали у японской внешней политики своего рода “паралич”. Внешнеполитический “паралич” является не только следствием сверхчувствительности японцев по отношению к нежелательным неожиданностям. Он имеет также реальные политические причины. Не нужно забывать, что со времен “маньчжурского инцидента” и создания Маньчжурской империи японская армия возвела необходимость военно-хозяйственной, политической и чисто военной подготовки к войне с Советским Союзом прямо-таки в догму. Хотя неизменной целью японской экспансии на протяжении чуть ли не тысячелетий является и Китай, японская армия полагала, что в войне с Китаем найдена возможность “генеральной мобилизации” для считавшейся неизбежной борьбы с Советским Союзом. Форсировавшееся на протяжении ряда лет вооружение было сориентировано главным образом на русского противника, а военная и идеологическая сила и роль Квантунской армии превзошла все пропорции. Армия, однако, не удовольствовалась только выполнением этой по преимуществу военной задачи. Она использовала свое положение в японском государственном руководстве, чтобы сделать эту войну с Советским Союзом фундаментом идеологического сплочения японского населения. Японская армия стала главным носителем идей “всемирной миссии японского духа”, “императорского пути”, которым обосновывались все ее великоазиатские экспансионистские цели.

Европейская война с ее драматической перегруппировкой фронтов внезапно спутала также внешнеполитические планы и подготовительные мероприятия японской армии касательно Советского Союза. Тенденция признать главным врагом японской политики в Китае Англию и поставить себе задачей “успокоение” отношений с Советским Союзом проявляется теперь все яснее, в том числе и в армии. Однако этим кругам, начинающим понимать правильность взятого Германией нового внешнеполитического курса, пока еще приходится проявлять известную сдержанность по отношению к противникам их былой и нынешней внешнеполитической переориентации. Этими противниками являются те же круги крупного хозяйства, военно-морского флота и близких к императорскому двору лиц, которые уже не первый год образуют внутри– и внешнеполитический противовес проводимому армией радикальному политическому направлению в Японии. Было бы, однако, ошибкой полагать, что эти круги, господствующие в правительстве Абе, будут и впредь форсировать удивительный для японских условий поворот армии в направлении “политики успокоения” Советского Союза. Правительство Абе заинтересовано исключительно только в “успокоении” на Севере, а не в окончательном, гарантированном договором, принципиально новом оформлении японо-советских отношений.

Ибо любой шаг за пределы “политики успокоения” в возможном направлении “договора о дружбе и границах” противоречил бы не только внутреннему настрою придворных кругов и представителей крупного хозяйства; он рассматривается и как препятствие к осуществлению главных внешнеполитических целей, а именно к использованию сегодняшней европейской войны для мирного взаимопонимания с Англией и Америкой. Правительство Абе-Номуры, которое проводит политику придворных кругов, надеется на возможность, пока идет европейская война, заключить выгодный по преимуществу для Японии компромисс с Англией и Америкой относительно Китая. А, как, кажется, опасается правительство, базирующиеся на “договоре о дружбе” отношения с Советским Союзом могли бы при сегодняшних обстоятельствах отрицательно сказаться на расположенности Англии и Америки к компромиссу.

Тем самым японская политика в отношении Советского Союза, несмотря на все принципиальные перемены во всемирно-политическом положении, остается до сего дня не проясненной и не отличающейся большим развитием. Более радикальные элементы при всем наличии у них явной готовности еще не обнаруживают достаточного воодушевления по отношению к ней. А противоположный лагерь не хочет создавать осложнений своим, якобы, большим перспективам на мирное взаимопонимание с западными державами относительно Китая. Однако большие успехи германского оружия явно способствуют падению английского престижа на Востоке.

Мысль об изгнании Англии с ее позиций в Китае становится все более привлекательной. Надежда на возможность достигнуть с Англией и Соединенными Штатами единства по китайскому вопросу, которое удовлетворило бы вооруженные силы и население Японии, исчезает на глазах. Поэтому и оппозиция могла бы изыскать возможность выдвинуть свое старое требование о решительных действиях против Англии в Китае, усиленных политикой, которая позволила бы не беспокоиться о тылах на севере или даже могла бы создать дополнительные гарантии посредством широкого преобразования отношений с Советским Союзом».

7 сентября помощник министра иностранных дел Батлер выступил в палате общин с заявлением о желательности возобновления англо-японских переговоров. Английское правительство через своего посла Крейги сообщило об этом японскому правительству, и вскоре начались переговоры между новым министром иностранных дел адмиралом Номура и Крейги. Англия пошла на ряд уступок в вопросе о международном сеттльменте в Шанхае и в течение октября – декабря даже вывела большую часть своих войск, находившихся в Китае. Франция также следовала такому курсу английской политики. Англия и Франция в то же время шли на новые уступки Японии, стремясь укрепить положение своих плохо защищенных дальневосточных колоний[158]158
  История войны на Тихом океане (в пяти томах). Указ. соч. Том II. С.309.


[Закрыть].

В ноябре l939 г. в японском генштабе рассматривался план раздела Китая на три сферы влияния:

«Москва, Начальнику 5 Управления РККА

Токио, 24 ноября 1939 г.

Говоря об этом (см. предыдущий номер 159), Арисуэ указал на план, который обсуждается в Генштабе. Это план по разделению Китая на три сферы влияния: одна сфера – влияние Японии; другая – на северо-западе – СССР и третья – сфера чунцинского правительства.

Генштаб был бы удовлетворен, если бы СССР ограничил свою активность в своей сфере влияния, которая должна быть точно определена и отделена от сферы влияния чунцинского правительства.

Сметанин произвел очень хорошее впечатление на Отт[а], и последний обещал оказать помощь в японо-советских переговорах, если она понадобится.

Рамзай».

Имеются пометы: «НО-2 и 5. В спецсообщение. Проскуров. 27.11». «НО-4. В спецсообщение. Пугачев. 27.11». «т. Попову. Кисленко. 29.11». Имеются отметки об исполнении.

Арисуэ Сэйдзи, генерал, начальник 2-го отдела (разведка) Генштаба.

Сметанин К. А. В 1937–1938 годах – советник полпредства СССР в Японии. В 1938–1939 годах – поверенный в делах СССР в Японии. С 21 сентября 1939 по 28 мая 1942 года – полномочный представитель (с 1941 – чрезвычайный и полномочный посол) СССР в Японии.

Планы генерального штаба Японии о разделе Китая на сферы влияния не получили дальнейшего развития.

В начале декабря в театре «Такарадзуки» состоялась вторая встреча «Фрица» с сотрудником посольства СССР в Токио «Кротовым» (С.Л. Будкевичем[159]159
  Будкевич Сергей Леонидович (пс.: «Осима», «Кротов»). 08.10.1905-г. Владикавказ—03.05.1971 Белорус. Из служащих. Старший политрук (27.02.1939). Кандидат исторических наук (1954). В РККА с 1927. Член компартии с 1925. Окончил советскую школу 1-й ступени (1918–1922), школу фабрично-заводского ученичества завода «Красный Богатырь» в Москве (1922–1924), Московский институт востоковедения (1932–1935). Разнорабочий, заводской ученик, батрак в деревне (1920–1922). После окончания ФЗУ – вальцовщик московского завода «Красный богатырь» (1924–1927). Переводчик 2-го (восточного) отдела РУ РККА (сентябрь 1935—октябрь 1936), работал в Японии под прикрытием секретаря консула в Кобэ, сотрудника посольства СССР (1936–1941). В Советской Армии (1941–1956), после – на научной работе. Тема диссертации «Развитие японо-американских противоречий на Дальнем Востоке в 1931–1941 годах». Награжден орденами и медалями. Соч.: Дело Зорге: Следствие и судебный процесс. М., 1969.


[Закрыть]), на которой была передана почта «Рамзая». В своем информационном письме Зорге сообщал в Центр от октября 1939 г. (доложена начальнику 5-го Управления РККА 20 января 1940 г.):

«Серьезной военной опасности со стороны Японии больше не представляется. Напротив, я вижу здесь приближающиеся внутренние разногласия и серьезное обострение хозяйственного кризиса (здесь и далее подчеркнуто Проскуровым. – М.А.). От политики Америки, а также Советского Союза будет зависеть, не приведет ли, ожидаемый этой весной кризис к краху всю господствующую до сих пор систему двора, крупных финансистов и военщины. Вероятность такого положения, мне кажется, налицо.

Сейчас почти уже рухнули все прекрасные планы о планомерном повышении промышленной емкости Японии. Недостаток угля и электричества проявляется уже сейчас в приостановке повышавшейся до сих пор кривой продукции. Скудность важного военно-хозяйственного сырья, полуфабрикатов и машин все более обостряется.

Если бы Америка решилась на хозяйственные санкции, то крах всех хозяйственных планов стал бы неизбежным. Этим значительно повышаются шансы китайцев для успешного отпора. Хозяйственные трудности и все более заметное общее утомление проявляется в чрезвычайно медленном ходе реорганизации армии.

Мероприятия по увеличению армии втрое продвигаются очень медленно. Выяснилось также, что план формирования 50 дивизий уже по одному тому не подходит, что оккупация Китая требует формирования многочисленных временных бригад. В наших различных телеграммах мы Вам уже переслали планы по поводу количества бригад и числа дивизий, подлежащих формированию в Китае.

Эта необходимость организации бригад окончательно замедляет реорганизацию армии, образует новую промежуточную стадию, а именно, организацию специальных оккупационных бригад. Таким образом, до сих пор, по имеющимся данным, сформировано всего только несколько новых дивизий с двадцатыми номерами и две-три дивизии с тридцатыми номерами.

Наряду с этим – все еще попадаются сотые номера и увеличивающееся число отдельных бригад. Кроме того, оказывается, что конфликт в Номонхане и тяжелое поражение, чем конфликт закончился, ставит совершенно новые планы развития моторизованных частей и военно-воздушной авиации.

Чрезвычайное увеличение танков, которое здесь усиленно проповедуется, естественно, требует новой формулировки всех реорганизационных планов. Тоже самое можно сказать и о средней и тяжелой артиллерии, которая, как показали Номонханские бои, требует серьезного усиления. Необходимое соотношение между пехотой, танками и артиллерией должно изменить все существующие планы. До сих пор еще не найдена точка опоры для внесения окончательной корректуры в старые реорганизационные планы, а также для внесения ясности в соотношение различных родов орудия.

Серьезно мешает процессу реорганизации выпадение важного импорта. Сюда относится промышленность искусственного горючего, алюминиевая промышленность, а также различные др. химические отрасли промышленности, производство которых страдает от угрожающей опасности ввозу германских машин, а также благодаря возможному выпаду американских поставок.

Хозяйственные трудности, длительность китайского конфликта, поражение в Номонхане и, наконец, германо-советское сотрудничество сильно покачнули позицию армии внутри руководства Японии, а также и в самом народе. Армия дискредитировала себя в военном отношении как во внутренней, так и во внешней политике. Теперь руководство переходит в руки дворцовой клики и, частично, к крупным капиталистам. В последнее время усиливается деятельность партий и морского флота в надежде получить более выгодную роль в управлении государством, чем они имели до сих пор.

Внутри армии сильнее укрепилась группа “центристов”. Во главе этой группы стоит Умэдзу (Умэдзу Ёсидзиро, командующий Квантунской армии с сентября 1939 г. – М.А.) и перешедший на сторону дворцовой клики военный министр Хата. Радикальные элементы хотят укрепить свои позиции при помощи лозунга присоединения к Германии и примирения с СССР. При чем, на этот раз, они больше стремятся присоединиться к гражданским элементам, которым в этих внешнеполитических вопросах принадлежит инициатива. Руководство этой гражданской группой находится, безусловно, в руках Сиратори и, вероятно, также в руках вскоре возвращающегося Осима. Тем не менее, к этому течению начинают уже примыкать такие элементы как Угаки (Угаки Кадзусигэ, министр иностранных дел Японии в 1938 г. – М.А.), а недавно даже Тэраути (Тэраути Хисаити, с 1937 г. командующий Северокитайским фронтом. – М.А.), мечтающий о посте премьер-министра. Перспективы этой группы придти к власти очень велики и именно это должно разрешиться непосредственно после 25 января 1940 г., когда поведение Америки станет ясным.

Эти гражданские и военные круги, представляющие оппозицию против сегодняшнего курса и направленные также против перспектив [намерений] партий и морского флота, не являются единодушными в своем отношении к Советскому Союзу и Германии. Большинство из них и, в особенности. Сиратори, настаивает – примкнуть к Советскому Союзу, при условии, что СССР рвет с существовавшей до сих пор политикой в отношении Китая.

Другие, еще более рациональные элементы, напротив, хотят только “политического разграничения” между советскими и японскими интересами и сферами интересов. То есть, они хотят только ограничения, а не полного отказа СССР от существующей китайской политики. Посол Отт и военный атташе работают очень сильно в направлении Сиратори.

При этом, однако, становится ясным, что в японском генштабе просачиваются новые направления, а именно, в направлении “разграничения”, также и на германской стороне снова обсуждается вопрос, надо ли допускать полное падение Китая, или надо вновь заняться китайской политикой. Во всяком случае, здесь имеются виды, что подобные обсуждения уже имеют место в Берлине».

Имеются пометы: «т. Кисленко. 1. С информацией ознакомить т. Пугачева. 2. …. Проскуров. 20.I.40».

Сиратори Тосио, бывший посол Японии в Италии, «призвал к решительному пересмотру политики в отношении СССР, видя в нем потенциального союзника. От идеи союза с Германией и нормализации отношений с СССР он пришел к выводу о необходимости союза с Германией и СССР, то есть создания принципиально новой системы глобального сотрудничества евразийский держав»[160]160
  Молодяков В.Э. Эпоха борьбы. Сиратори Тосио. Указ. соч. С. 304–305.


[Закрыть]. Беседуя с германским послом О. Оттом во второй половине октября «Сиратори попросил его связаться с Риббентропом и получить от него конфиденциальное заявление о готовности Германии выступить в качестве посредника в деле нормализации японо-советских отношений и окончательного разрешения конфликта в Китае. … Посол немедленно сообщил об этом в Берлин, и Риббентроп такое согласие дал»[161]161
  Там же. С.302.


[Закрыть].

Информация обесценивалась, поступая в Центр спустя три месяца, после ее написания, и спустя полтора месяца после ее передачи курьеру.

30 ноября 1939 г. началась советско-финская война, которая резко усилила антисоветский настрой в Японии. 8 декабря из резидентуры под прикрытием посольства СССР в Токио пришла телеграмма: «В декабре месяце заметно усилился антисоветский тон японской печати. Распространяется клевета об агрессивных действиях СССР против Финляндии и что прекратить эту агрессию могут только САСШ (Северо-Американские Соединенные Штаты. – М.А.).

Все больше появляется высказываний о том, что серьезное сближение Японии с СССР невозможно. Пресса заявляет, что САСШ проявляет осмотрительность [к] ведущимся переговорам между СССР и Японией и не заинтересована в благоприятном исходе их.

Крылов».

Под псевдонимом Крылов скрывался секретарь военного атташе при полпредстве СССР в Японии В.И. Белокуров[162]162
  Белокуров Владимир Иванович (пс.: Крылов) Родился 02.06.1900 в с. Ириновке Саратовского уезда и губернии. Русский. Из крестьян. Полковник (08.10.1940). В РККА с 1919. Член компартии с 1925. Окончил сельскую школу в с. Ириновка (1908–1912), 20-ю Саратовскую пехотную школу (1921–1923), специальный факультет Военной академии им. М.В.Фрунзе (1935–1937). Владел английским и японским языками.
  Участник Гражданской войны, боролся с бандитизмом в Саратовской губернии в составе 20-й Саратовской пехотной школы (март – апрель 1922). Красноармеец 30-го запасного полка (январь 1919 – февраль 1921), командир отделения (октябрь 1923 – март 1924), взвода (март 1924 – октябрь 1926), роты (октябрь 1926 – апрель 1931) 16-го стрелкового полка. Помощник командира батальона, полка по хозяйственной части (апрель 1931 – май 1935).
  В распоряжении РУ РККА (сентябрь 1937 – январь 1939), был прикомандирован к РО штаба Забайкальского ВО, с января 1939 секретарь военного атташе при полпредстве СССР в Японии.
  Участник Великой Отечественной войны с августа 1942. Начальник РО штаба Южного фронта. «В результате правильного руководства Разведотделом Штаба Южного фронта сумел своевременно и правильно вскрыть намерения противника, чем создавал возможность командованию фронта своевременно предупреждать действия противника и находить более слабые места для нанесения ему чувствительных ударов. Во время подготовки к прорыву обороны противника и окружению его в районе СТАЛИНГРАДА, подготовил правильные данные о дислокации частей противника, наличия резервов, материальной части, что способствовало разработке оперативных планов и успеху в этих операциях» (из Наградного листа, 01.1943).
  Награжден орденом Красного Знамени (1943), юбилейной медалью «ХХ лет РККА» (1938).


[Закрыть].