Текст книги "Гении диверсий"

Наш комдив удалой…

Комдив генерал Хаджи Мамсуров верхом на лошади скакал в полк Абдулы Автодиева. Его 2-я гвардейская кавалерийская дивизия, прорвав оборону немцев у города Кросно, вела бои в предгорьях Карпат. Впереди была Чехословакия, но фашисты не собирались пускать кавалеристов в Карпаты. Завязались тяжелые, ожесточенные бои. На острие атаки его соединения был полк Автодиева.

Братьев Автодиевых хорошо знали и любили в дивизии. Младший Ваган погиб в рукопашном бою под Гродно. Генерал помнил его еще курсантом. Старший недавно возглавил полк, после того как Мамсуров отстранил от командования полковника Мизерского.

Когда комдив вспоминал о Мизерском, внутри все клокотало. Этот холеный бездельник не раз подводил в критическую минуту. А то, что случилось во время тяжелых боев под Кросно, стало последней каплей.

Ставропольский добровольческий полк, действуя на левом фланге дивизии, продвинулся вперед на 15 километров. Пехотинцы Москаленко тоже хорошо поддержали кавалеристов. Однако полк топтался на месте.

Мамсуров пытался связаться со штабом по телефону, но ему сказали, что комполка на месте нет, он в тылу, километрах в десяти от переднего края.

Комдив приехал в полк, нашел командира. Тот… мирно спал. Генерал поднял его с постели и дал два часа на сборы. «И чтоб духу твоего не было в дивизии», – пригрозил Мамсуров.

Вместо Мизерского назначили храброго, толкового офицера Абдулу Автодиева.

Родные братья Автодиевы были очень разными. Младший Ваган, стройный красавец, отменный кавалерист, а старший огромный, кряжистый, с некрасивым, каким-то зверским лицом. Недавно его ранило, и товарищи подтрунивали над ним, мол, Автодиев получил ранение века. А вышло так, что в бою ему в лицо попала щепка. Абдула долго сокрушался: ранение должно быть металлом, а не деревянной щепкой. Это позор, считал офицер.

Мамсуров вспоминал, страшное лицо с кровоподтеком от щепки и улыбался: у Автодиева душа была чистая и добрая, как у ребенка.

Комдив знал бесстрашие и горячий характер Автодиева и просил замполита Колотовского беречь командира.

…Генерал Мамсуров сразу проехал к штабу полка, спрыгнул с лошади. С первого взгляда стало ясно – что-то случилось. Опущенные головы кавалеристов, у повозки стоял ординарец Автодиева и плакал.

На повозке лежал командир полка. Бледный, без кровинки в лице, глаза закрыты. Комдив склонился над Автодиевым. Комполка с трудом разлепил тяжелые веки:

– Да, Хаджи, вот и погибли два брата. Обними меня…

Потрясенный Мамсуров обнял Автодиева:

– Ухожу, вслед за братом, – еле слышно прошептал Абдула.

Комдив вскинул голову. Слезы душили его. Сентябрьское солнце садилось за вершины гор, охваченные осенним пламенем багрянца. Было тихо, словно остановилась война. Эта тишина рвала сердце. Хотелось выть волком.

Автодиев умирал на его руках.

…Вечером комдив Мамсуров возвратился в штаб дивизии. Он долго сидел за столом над раскрытой картой. Со стороны казалось, генерал думал о завтрашнем бое. Но мысли его путались, бежали, опережая друг друга, и были далеко от этих мест.

Стоя у повозки с телом погибшего фронтового товарища, Хаджи Мамсуров, может, впервые за столько лет войны остро почувствовал, как страшно он устал. Шел уже четвертый год войны. Как далек был сегодня тот сорок первый – Белоруссия, Смоленщина, потом Ленинград.

Уже в августе, когда фашисты прорвали наш фронт у Чудово, его, полковника Мамсурова, назначили командиром 311-й стрелковой дивизии. Сказали одно: ни шагу назад. И он держался зубами за тот клочок земли, который отвели его дивизии. Отступать было некуда, дальше – Ленинград.

В конце месяца на переднем крае его ранило в обе ноги и в руку. После госпиталя принял другую дивизию – 114-ю кавалерийскую, потом был 7-й кавкорпус, куда его перевели заместителем командира. Но в августе 1942 года – новое назначение – начальником Южного штаба партизанского движения, через четыре месяца – он уже начальник оперативного отдела – помощник начальника Центрального штаба партизанского движения. В марте Хаджи возвращается в Главное разведуправление.

Но он рвался на фронт. И, наконец, в апреле 1943 года его настойчивым просьбам уступили. Полковник Мамсуров назначен командиром 2-й гвардейской Крымской кавалерийской дивизии Юго-Западного фронта.

Дивизия была знатная, когда-то ею командовал Григорий Котовский. Бойцы не молодые, средний возраст около 50 лет, опытные, обстрелянные, прекрасные кавалеристы. Большинство казаки, но были еще и те, кого под знаменами 1-й Конной армии водил в бой сам Семен Буденный.

Хаджи сжился, прикипел сердцем к этой ставшей родной для него дивизии. Ему будут предлагать корпус. В ноябре 1943-го вызовет к себе генерал Иван Черняховский и скажет: «Ну что, Мамсуров, принимай стрелковый корпус».

Но Хаджи откажется, посчитает, что на дивизии он принесет больше пользы.

В декабре 1943 года и в январе 1944-го такие же предложения поступят уже от генерала Ватутина. Мамсуров поблагодарит за доверие, но останется верен 2-й кавалерийской. Сколько пройдено с ней, с этими удивительными людьми!

Вспоминался горячий бой под Киевом и тот испуганный молоденький сержант, который бежал вместе с красноармейцами с передовой, да наткнулся на комдива.

– Стой! – крикнул Мамсуров. – Куда бежишь?

Сержант остановился, как вкопанный, увидев перед собой полковника. Комдив знал – перед ним артиллерист.

– Где твое орудие? А пилотка? Где пилотка?

Сержант замялся:

– Товарищ полковник, там немецкие танки. Много танков…

Комдив был вне себя.

– Так ты немцам отдал орудие, паршивец? А ну как отдал, так и назад отбей. И пилотку свою найди. Какой же ты мужик и солдат, коли орудие отдал, пилотку потерял.

Сержант испуганно вытянулся и выдохнул:

– Отобью, товарищ полковник.

Он действительно отбил. Собрал красноармейцев, попросил десяток гранат и пошел в контратаку, вернул орудие. И пилотку нашел. Дальше воевал героически.

…На столе комдива потрескивал фитиль коптилки. Неровное, рваное пламя отбрасывало блики на усталое лицо комдива, на карту.

Киев… Давно уже нет на его карте ни Днепра, ни матери городов русских. А ведь тогда все у него получилось. Его дивизия в составе кавкорпуса форсировала Днепр, прорвала немецкую оборону и захватила плацдарм, обеспечив переправу частям 60-й армии Черняховского. А когда немцы, собрав силы в кулак, пытались прорваться к переправам 60-й армии, на их пути встали кавалеристы Мамсурова.

5, 6, 7 ноября 1943 года дивизия освобождала Киев. А дальше?.. Дальше прорвали оборону немцев на реке Ирпень, севернее Киева, и стремительным ударом оседлали Киево-Житомирское шоссе, отрезав пути отхода фашистам.

11 ноября дивизия овладела городом Коростышев, а 12-го – Житомиром, продолжая наступать на юго-запад.

Однако на войне случается всякое. Порою так складывается обстановка, что передовые части наступающих войск далеко отрываются от главных сил, их коммуникации растягиваются, фланги становятся уязвимыми для контрударов противника. Так случилось на левом фланге 1-го Украинского фронта в середине ноября 1943 года.

Соединение Мамсурова и другие части оказались в тяжелом положении. Против них немцы бросили танковые и моторизованные войска.

По приказу командующего фронтом полковник Мамсуров возглавил всю группировку наших войск, расположенных у Житомира. Девять дней дивизия обороняла город. Численность противника на некоторых участках была в 10 раз больше наших войск.

В сводках Совинформбюро за 15 и 17 ноября говорилось: «Войска 1-го Украинского фронта вели тяжелые оборонительные бои с противником, перешедшим в контрнаступление из района западнее Фастова на Брусилов, и из района южнее Житомира на Радомышль».

«В районе Житомира и Коростышева советские войска вели бои с крупными силами пехоты и танков противника и под его давлением оставили несколько населенных пунктов».

В этих скупых строках сообщений кровь и пот, жизни и смерти бойцов полковника Мамсурова.

Кавалеристы сражались в пешем строю, выкатывали пушки на прямую наводку и били вражеские танки. За неделю тяжелых оборонительных боев немцы потеряли 150 танков и больше тысячи солдат и офицеров. Но численное превосходство было за врагом. 19 ноября по приказу командования Житомир был оставлен. Конники Мамсурова отступили.

За умелое руководство дивизией, отвагу и героизм комдив Хаджи Мамсуров был награжден орденом Суворова II степени и стал генерал-майором.

В декабре дивизия оборонялась на участке города Малин, а в январе – новое наступление в направлении Сарны, Ковель. Условия были тяжелейшие. Местность лесисто-болотистая, да как раз ударила оттепель. Войска двигались по раскисшим лесным дорогам, в ледяной воде, тащили на себе боеприпасы, минометы, оружие.

Здесь действовал крупный отряд бандеровцев «Черный ворон». Пришлось выделить полк для борьбы с бандитами. «Черный ворон» перестал существовать.

Форсировав с боями реку Стырь в районе Руфалувка и северо-западнее кавалеристы вышли на фланги и в тыл крупным Новоград-Волынской и Ровенской группировкам фашистских войск. Соединение Мамсурова имело задачу развивать удар в направлении Маневичи, Ковель и с ходу овладеть городом Ковель.

Но 28 января штаб фронта изменил задачу 2-й кавдивизии и повернул ее на юг, с целью взятия города Луцка. Уже на следующий день кавалеристы вели бои в районе населенного пункта Колки.

Фашистское командование не сразу осознало, что в тыл его группировке выходит крупное кавалерийское соединение. Разобравшись в ситуации, немцы бросили против 2-й кавдивизии авиацию. Правда, к тому времени у дивизии было хорошее авиационное прикрытие.

В район Колки фашисты выдвинули кавалерийскую дивизию, переброшенную из Дании. В ходе упорных боев 29 и 30 января немецкие кавалеристы понесли тяжелые потери под ударами наших войск.

А уже на следующий день дивизия Мамсурова захватила город Рожище и вела бои в районе населенного пункта Киверце.

В оперативной сводке штаба фронта говорилось: «В результате удара частей 2-й гвардейской кавалерийской дивизии 1 февраля 1944 года практически вся группировка фашистских войск в Киверце была уничтожена, в том числе и только что переброшенный из района Ровно батальон пехоты. Особенно большие потери понесли немецко-фашистские части в ходе кавалерийской атаки 2-й дивизии с флангов южнее Киверце».

Теперь перед Мамсуровым встал вопрос – брать Луцк с ходу или дать отдохнуть безмерно уставшему от непрерывных боев личному составу. Он понимал, что оттяжка в наступлении неизбежно повлечет сосредоточение резервов противника и укрепление обороны. И комдив принимает непростое решение – овладеть Луцком с ходу.

1 февраля передовые части дивизии вышли к северной, восточной и юго-восточной окраинам Луцка, и к четырем часам утра полностью овладели городом.

Удар был стремителен, и когда конники входили в город, его улицы заполнились фашистскими солдатами и офицерами, которые нередко в одном белье в панике метались по улицам, пытаясь уйти на запад.

Таким образом, линия фронта установилась западнее Луцка.

За этот подвиг 2-я кавдивизия удостоилась ордена Богдана Хмельницкого.

Однако времени для передышки не было. В марте 1944 года в своем донесении в штаб армии комдив Мамсуров сообщал: «15 марта 1944 года прорвал оборону немцев на реке Иква в районе м. Тарговица и ударом в тыл Дубненской группировки немцев обеспечил наступление наших войск с фронта.

19 марта овладел г. Красноармейск, а 20 марта г. Броды и вел бои юго-западнее до подхода 13-й армии».

Умолчал генерал в своем донесении, что 19 марта он получил ранение в лицо, но остался в строю. Надо сказать, и его подчиненные были под стать своему храброму комдиву.

Позже, после войны, генерал Мамсуров часто вспоминал о героических бойцах своей дивизии. Вот лишь один эпизод, рассказанный Хаджи Джиоровичем:

«В Бродах трое суток шли бои. Город мы захватили, но станция была в руках немцев, на южной окраине. До нее примерно полкилометра.

Однако станцию мы никак не могли взять. Фашисты подтянули туда свежие силы 361-й пехотной дивизии, танки. По данным разведки у противника было 120 танков, а у меня осталось всего 15 машин.

Надеяться нам не на кого. Наши части были еще далеко позади. И тогда, взвесив все за и против, я отдал приказ отходить на восток.

Передвигаясь по городу, увидел командира противотанкового орудия Афанасьева. Его пушка стояла во дворе дома, но обзор впереди лежащей городской площади был хороший.

– Почему не отходите? – спросил я.

– Товарищ генерал, – обратился ко мне Афанасьев, – разрешите мне с артиллеристами и прислугой остаться. На комсомольском собрании слово дал, что подобью 15 немецких танков. Мы уже подожгли три танка.

– Хорошо, – согласился я, – бей побольше.

Мне самому стало интересно. Понимал, что наступают немцы, надо отходить, однако решил остаться.

И вот на площади появился немецкий танк. Афанасьев подпустил фашиста метров на двести и ударил в борт. Танк загорелся.

Вскоре послышался характерный лязг подходящей новой боевой машины. С ним повторилось то же.

– Вот и пятый горит, – сказал Афанасьев.

Потом он приказал поменять позицию. Артиллеристы быстро перекатили орудие на следующий угол дома и подбили еще один танк. Опять поменяли позицию и открыли огонь. Так Кирилл Афанасьев довел свой счет до девяти боевых машин.

Отважный был боец. Позже я отправил его учиться в артиллерийское училище».

К рассказу генерала Мамсурова остается только добавить, что кавалеристы 2-й гвардейской дивизии во взаимодействии с танкистами 3-й гвардейской танковой армии окружили в районе города Броды шесть немецко-фашистских дивизий. В этом котле было уничтожено до 30 тысяч солдат и офицеров противника, пленено 17 тысяч, захвачено более 11 тысяч орудий и минометов, 1500 машин, много другой техники и снаряжения.

За эту операцию комдив Хаджи Мамсуров был удостоен ордена Красного Знамени.

…Генерал встал из-за стола, задул коптилку, подошел к окну. Светало. Солнце, которое садилось вчера за горы, когда он стоял у тела погибшего комполка Автодиева, сегодня как ни в чем не бывало поднималось над вершинами. Начинался новый день. Каким он будет для него, комдива Мамсурова, для его кавалеристов – счастливым, победным или, как вчера, горьким и тяжким? Кто знает?

Через час ему вручат приказ. Его дивизия в составе 1-го гвардейского кавкорпуса вводилась в узкую брешь, пробитую в обороне фашистов.

Свидетель и участник тех событий начальник инженерных войск армии полковник А. Немчинский в своей книге «Осторожно, мины!» напишет: «Корпус вошел в прорыв налегке. Имеющуюся в войсках тяжелую технику, которую нельзя было протащить по горным тропам, оставили на Большой земле…

Боевые действия перешли в узкие, горные проходы, на лесные тропы. Война здесь шла особая. Атаки следовали одна за другой. Все находилось в динамике. Характер боевых действий, навязанных противнику, имел свою специфику, днем мы вели упорные оборонительные бои, а с наступлением темноты стремительными ударами прорывали кольцо окружения и выходили в новый район. Так повторялось несколько раз».

Вспоминает А. Немчинский и о своей встрече с генералом Мамсуровым: «В овраге, заросшем леском, нам встретились два человека. Один был в бурке до пят, другой – в шинели, держал под уздцы двух лошадей…

Кавалерист в бурке оказался генерал-майором Мамсуровым. Выслушав рапорт, генерал улыбнулся в тонкие черные усы, весело поглядел на нас, спросил:

– А почему вы именно в эту сторону идете?..

– По следу подков шли, товарищ генерал, – доложил капитан саперов Дубровский.

– Молодцы, саперы. Обычно это только кавалеристы примечают… Поторапливайтесь, времени мало!

Генерал легко вскочил в седло. Его фигура слилась с лошадью, а смуглое мужественное лицо светилось спокойствием и уверенностью. Таким он и запомнился мне…»

Они пробьются через Карпатские горы, порой поднимаясь почти по отвесным скалам, и ударят по врагу там, где он не ждал… А на пороге уже стоял победный 1945 год.

В январе дивизия, действуя с Сандомирского плацдарма, будет участвовать в Силезской операции 1-го Украинского фронта. К 23 января кавалеристы Мамсурова выйдут в тыл Краковской группировки немецких войск, а уже через неделю форсируют реку Одер, захватят плацдарм и, несмотря на превосходство противника в живой силе и технике, будут удерживать его до 7 февраля, до подхода основных частей 60-й армии.

Потом будет марш на Бреслау. Далее конногвардейцы форсируют реку Нейсе и громят фашистов в их логове – Дрездене, Берлине, Торгау, переправятся через Эльбу и соединятся с американскими войсками. Победа!

Командование 1-го Украинского фронта, характеризуя действия 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и ее командира, отмечало:

«Дивизия в период боев с 15 апреля 1945 г. с честью выполнила поставленные боевые задачи, умело уничтожает противника в его собственной берлоге. Умелыми маневрами по тылам противника дивизия только за 20–24 апреля уничтожила 1230 солдат и офицеров, 3 тяжелых танка, 11 бронетранспортеров и много другого вооружения. Взято в плен 574 солдата и офицера, захвачено 8 паровозов, 250 вагонов, 117 складов с вооружением, боеприпасами и военным имуществом, 40 тракторов и тягачей, 480 автомашин, 1700 лошадей, 350 повозок. Освобождено два лагеря с военнопленными и заключенными количеством 15 650 человек.

Лично Мамсуров в боях по неотступному преследованию противника проявил себя храбрым генералом, неустанно руководя боем частей в сложных условиях обстановки. За прорыв современной оборонительной полосы противника, успешную организацию преследования… за личную храбрость и мужество Х. Д. Мамсуров достоин высшей правительственной награды…»

Весной 1945 года грудь генерала Мамсурова украсила «Золотая Звезда» Героя, рядом с которой были три ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, ордена Суворова, Кутузова, Отечественной войны, медали.

В одну и ту же реку…

Говорят, нельзя дважды войти в одну и ту же реку. А вот у генерала Хаджи-Умара Мамсурова это получилось. В январе 1942 года, будучи начальником Особой оперативной группы Главного разведывательного управления Красной Армии, он подал рапорт и попросил направить его на фронт. Командование пошло навстречу. В действующей армии, как воздух, нужны были опытные командиры. А у полковника Мамсурова за плечами уже были Гражданская война, Испания, советско-финская кампания. Его назначили командиром 114-й кавалерийской дивизии.

С тех пор прошло полтора десятка лет. Многое произошло за эти годы: он командовал дивизией, был заместителем командира 7-го кавалерийского корпуса, руководил Южным штабом партизанского движения, служил помощником начальника Центрального штаба партизанского движения, возглавлял прославленное кавалерийское соединение – 2-ю гвардейскую Крымскую кавалерийскую дивизию.

После войны генерал Хаджи Мамсуров командовал отдельной гвардейской стрелковой бригадой. В 1948 году окончил Военную академию Генштаба и был назначен командиром механизированной дивизии, потом командиром стрелкового корпуса и командующим армией.

Теперь его вновь возвращали в разведку. На весьма высокую должность – заместителем начальника ГРУ Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.

Об этом периоде деятельности Хаджи-Умар Джиоровича писать трудно. Не только потому, что он до сих пор засекречен. Как ни крути, но работа руководителя такого уровня проходит в основном в тиши кабинета. Конечно же, он выезжал на учения, в части и подразделения. Мамсуров очень любил живую работу в войсках, с людьми, но у каждого военачальника есть свой круг обязанностей. Он, как заместитель начальника Главка, курировал всю оперативную разведку. От него теперь зависело будущее этой разведки. Генерал Мамсуров прорабатывал решения, претворял их в жизнь. Нередко судьбоносные для страны и армии. Например, о войсках специального назначения.

Вот как о том времени вспоминал генерал Павел Голицын, который непосредственно работал под руководством Мамсурова: «Американцы значительно раньше, чем мы начали обобщать опыт советской, немецкой и своей разведки, связанный с действиями диверсионных и разведывательных групп в тылу противника.

Как и в целом в гонке вооружений, американцы втянули нас и в гонку по созданию специальных частей. Мы разрабатывали варианты штатов наших частей спецназначения для армейского и фронтового (окружного) звена. Делали расчеты на необходимое количество офицерских кадров, сержантов, солдат, на вооружение, технику, парашютно-десантное имущество, средства связи и специальное оснащение, в том числе минно-подрывные средства и разведывательную технику.

Основным предназначением частей и подразделений специального назначения являлось ведение разведки и осуществление диверсионных мероприятий в тылу противника во время войны.

Коллектив нашего направления был дружным, сплоченным, офицеры имели или практический боевой опыт ведения разведки в тылу противника, или опыт службы в частях спецназначения.

Курировал наше направление разведчик с большим стажем, заместитель начальника ГРУ Генштаба Герой Советского Союза генерал-полковник Хаджи Джиорович Мамсуров. Забот у него было много, но он всегда находил для нас время.

Осенью 1962 года на территории Ленинградского и Прибалтийского военных округов впервые было проведено опытное учение с вновь сформированной частью спецназначения по ее использованию во фронтовой наступательной операции. Руководил учениями генерал Мамсуров».

Кроме этого важнейшего направления, Хаджи-Умар Джиорович отвечал за деятельность всех восточных резидентур военной разведки от Африки до Японии.

«Свой поистине огромный участок работы, – признавался мне в одной из бесед генерал-лейтенант Григорий Долин, – Мамсуров изучил прекрасно. Он лично знал подавляющее большинство офицеров Центра и зарубежных разведаппаратов. И знал их не только по фамилиям, но по делам.

Его уважали и любили за высочайший профессионализм, за выдающиеся организаторские способности. Он всегда глубоко вникал в существо проблем. В поисках истины Хаджи-Умар Джиорович умел слушать подчиненных. С ним можно было дискутировать, возражать, предлагать».

В соответствии с внутренним распределением обязанностей среди заместителей начальника ГРУ в зоне его ответственности находилась так называемая выездная комиссия. В ходе заседаний этой комиссии принимались решения о возможности и целесообразности выезда оперативных офицеров за границу. Генералу Мамсурову было поручено возглавлять комиссию. Он давал свое окончательное заключение и соответственно нес за него ответственность.

Позже мне приходилось встречаться с членами комиссии. Так вот они признавались, что в первую очередь их поражала тщательная «домашняя проработка» каждого кандидата на выезд. Ни один нюанс в характеристиках генералов и офицеров не ускользал из поля зрения Хаджи-Умар Джиоровича. Его заключения всегда были точны, непредвзяты и практически безошибочны.

Будучи по своей природе человеком смелым, решительным и справедливым, он не терпел бездельников и лодырей, был ярым противником разного рода блатников и приспособленцев.

Мамсуров, как руководитель выездной комиссии, категорически высказался против командировки во Францию племянника генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева – подполковника Усачева. Его предлагали назначить на крышевую должность представителя «Аэрофлота» в Париже. Хаджи-Умар Джиорович указывал на то, что племянник генсека абсолютно непригоден для этой должности, поскольку не знает авиации. Кроме того, у него отсутствовал опыт работы в разведке, да и по своим моральным качествам он не подходил для зарубежной деятельности.

Генерал Мамсуров не только не поставил свою подпись на выездных документах Усачева, но и позвонил в отдел административных органов ЦК КПСС, которые в ту пору курировали разведку, и в резкой форме высказал свое мнение.

Несмотря на это, подполковник Усачев в Париж уехал. Правда, задержался он там недолго. Французы быстро раскусили, что новый представитель «Аэрофлота» полный профан в авиации, о чем и написали в прессе. Племянничек возвратился в Москву и был назначен в отдел административных органов ЦК партии.

Хаджи-Умар Джиорович прекрасно разбирался в людях. Как говорили мне ветераны военной разведки, у него был на это природный талант, некая «чуйка».

Ведь задолго до разоблачения англо-американского шпиона Олега Пеньковского именно генерал Мамсуров дал ему отрицательную оценку как человеку, не заслуживающему доверия, категорически возражал против его возвращения в ГРУ, а потом и командировок за рубеж.

«Первым, кто заподозрил Пеньковского в нечестности, в том, что этот офицер ведет двойную жизнь, явился Х. Д. Мамсуров, – напишет в своих мемуарах начальник 6-го управления ГРУ генерал-лейтенант Петр Шмырев. – Изучая документы Пеньковского, представленного в качестве кандидата на длительную служебную командировку за границу, Х. Д. Мамсуров обратил внимание на место рождения Пеньковского – кубанскую станицу, являвшуюся во время Гражданской войны одним из оплотов белогвардейщины. Отец Пеньковского, как тот писал в своей биографии, якобы воевал на стороне красных, погиб и был похоронен по месту жительства. Проведя тщательную проверку с помощью офицеров, Х. Д. Мамсуров достоверно узнал, что отец Пеньковского действительно воевал, но не на стороне красных, а на стороне белых, и не погиб, а ушел за границу, где впоследствии умер.

Генерал Х. Д. Мамсуров также установил, что из личного дела Пеньковского исчезла крайне отрицательная характеристика, данная ему руководителем по месту первой командировки, и заменена вполне приличной характеристикой, составленной по приказу начальства одним из офицеров управления кадров ГРУ.

Говорили, что на Мамсурова было оказано сильное давление, но не такой это был человек, чтобы поступиться своими принципами. Да и испугать его было невозможно: не тот характер имел Хаджи Джиорович».

По свидетельству одного из ветеранов военной разведки, начальник отдела кадров генерал Иван Смоликов пытался подсунуть Мамсурову докладную записку, дающую согласие на возвращение Пеньковского в Главное управление. Он пришел в негодование и едва не выставил кадровика за дверь. Однако у предателя нашлись сильные покровители – Главный маршал артиллерии Сергей Варенцов, начальник ГРУ генерал армии Иван Серов.

Генерал-полковник Мамсуров – личность сложная, неординарная. Человек по характеру темпераментный и эмоциональный, иногда суровый и резкий. Прямой без всяких сантиментов. Правду «резал» в лицо, невзирая на чины и ранги, и поэтому для некоторых высоких начальников он был «неудобным генералом». И это, безусловно, ему вредило. Но Хаджи всегда оставался самим собой.

Это он первым в Главном разведывательном управлении выступил против своего начальника генерала армии Ивана Серова и его методов руководства. Написал письмо в Центральный комитет партии, в котором рассказал о неблаговидных делах Серова, позже добился встречи с секретарем ЦК КПСС Михаилом Сусловым. Его поддержал секретарь парткома ГРУ Иван Большаков.

«Иван Серов – личность одиозная, – такую оценку дал тогдашнему начальнику генерал-лейтенант Григорий Долин, долгое время возглавлявший сначала партком, а потом и политотдел ГРУ, – широко известная не только в Вооруженных Силах, но и в стране. Снятый с должности председателя КГБ и назначенный начальником военной разведки, для Министерства обороны и, особенно для ГРУ, это был не подарок. Все понимали: Серов пришел не служить, а дослуживать. Так оно и случилось. Он отсиживал в кабинете с 9 до 18 часов, в работу глубоко не вникал, все дела переложил на своих заместителей и начальников управлений.

В служебной машине возил спортивное снаряжение. Утром перед работой и после нее – теннисный корт, бассейн.

С таким отношением к делу взаимопонимания со своими заместителями не было с самого начала, а с некоторыми возникло прямое противостояние. Министр обороны и начальник Генштаба просто терпели Серова, предпочитали „не связываться“».

А вот Мамсуров предпочел «связаться» и вступить в бой с таким руководителем. «Дело Пеньковского» ускорило развязку: Иван Серов был снят с должности, исключен из партии, лишен звания Героя Советского Союза, разжалован в генерал-майоры.

Вообще, если генерал Мамсуров считал свое дело правым, он не боялся вступить в борьбу с любым соперником, даже если это всесильное Главное Военно-политическое управление Советской Армии и Военно-Морского Флота. Так, например, случилось с кандидатурой на должность секретаря парткома ГРУ. ГлавПУР «продавливал» своего человека. Хаджи Джиорович считал иначе. Он видел во главе парткома не «стороннего направленца», который мало что смыслит в делах разведки, а достойного, честного, авторитетного коммуниста, своего профессионала-разведчика. Он предложил избрать на эту ответственную должность полковника Григория Долина, фронтовика, военного атташе и руководителя разведаппарата в Иране. Более того, генерал Мамсуров отстоял кандидатуру офицера ГРУ, и Григорий Иванович был избран на этот пост.

Была у Хаджи Мамсурова и еще одна замечательная черта. Часто случается, что генералы в столь высоких званиях и должностях как-то перестают замечать людей, с которыми они работают. Ведь чем выше чин, тем больше подчиненных. Их сотни, а порою и тысячи. А задачи перед таким чином масштабные, ответственные, государственные. Тут уж не до «маленького человека», подчиненного. Не до его мелких незначительных забот и проблем.

А вот генерал Мамсуров был всегда очень внимателен к проблемам подчиненных. Это прочувствовал на себе капитан-лейтенант Виктор Любимов. После командировки в США в 1957 году его назначили в центральный аппарат ГРУ в американское управление. Казалось бы, все складывается наилучшим образом. Ведь в Центре оставляют лучших. Характеристика, с которой приехал Любимов, была положительной, но в ней отмечались и некоторые недостатки. Они были сугубо рабочего порядка, тем более что капитан-лейтенант пришел с флота, опыта разведывательной работы не имел.

Начальник управления генерал Соколов отметил, что «Любимов показал себя грамотным, инициативным и исполнительным офицером. Свой участок знает хорошо. К работе относится добросовестно». И тут же уточнил: «В аттестации за период зарубежной командировки отмечались личные недостатки Любимова, которые по оценке командования управления были признаны недостаточно объективными и преувеличенными.

За время работы Любимова в центральном аппарате недостатки, указанные в аттестации, не отмечались».

Все встало на свои места. Так думал и капитан-лейтенант. Однако, когда он подал рапорт для поступления в военно-дипломатическую академию, его не оказалось в списках кандидатов. Оказывается, доброхоты в отделе кадров, по сути, «не заметили» выводов начальника управления, а уцепились за несколько отрицательных строк в характеристике. Ему так и сказали в лицо, мол, есть более достойные.