Текст книги "Бывает. Pulp fiction"

Ариэль

И ангелы спускались на землю. Входили они к земным девам и от этого рождалось потомство. Это были исполины – мудрые, красивые, издревле уважаемые люди.

Дежурство подходило к концу. Оставалось сдать под расписку громы, молнии и разящие стрелы, принять ионовый душ, переодеться и откланяться. Давным-давно уже стала в Раю анахронизмом церемония развода караулов по Небесным чертогам. Архангелы, архистратиги и ангелы прекрасно понимали всю тщету попыток проникновения через Небесные врата. И даже сам ключарь, апостол Пётр, шутил: Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем грешнику или любой эманенции Зла явиться в пределы Рая. Но, во-первых традиция, во-вторых красиво, а в третьих – не нами заведено, не нам и менять. И все соглашались. Тем более, развитие Райской демократии привело к тому, что в вопросе консенсуса по любой теме, два члена Рая имели три мнения. Эта давняя традиция пошла от тех времён, когда в руководстве ощущались сильнейшее влияние еврейских истоков в христианстве, и хотя с тех пор лобби Яхве Элогима постепенно сошло на полное «нет», последствия всё ещё были. Что не мешало Саваофу принимать решения единолично, без оглядки на ангельские чины и всяческую иерархию! Решение посетить своих родственников на Земле пришло внезапно. А почему бы и нет? – подумал Ариэль. Слетаю. За пару часов обернусь! И мне радость и развлечение, и родственникам польза какая-никакая. Только надобно чего-нибудь взять с собою, a то я в таких делах эгоист полный. Если мне ничего совсем не надо, и так на всём готовом, то ребятишкам пустяк какой к случаю бы пришёлся. Всё же, такое посещение ангела событие! А тут и время службы закончилось. Сдав пост Уриэлю, наш герой был готов к любым приключениям. Кроме тех, что вскоре выпали на его долю!

Сулейман ибн Дауд, что по еврейски звучало как Шлёма бен Давид, а на языке родных берёз, как Соломон Давыдович с утра изволил гневаться. Всё шло не так, не туда и раком. Пойманный на тайные заклинания джин огня, из-за нерасторопности храмового служки, вырвался-таки на свободу и мерзко хихикая спалил пару царских конюшен и караван-сарай. После чего отбыл в неизвестном направлении, да ещё всё задымив и напустив запаха серы. Что с того, что служку вздёрнули на шибеницу? Он-то теперь висит в тишине и покое, а дел у царя Израиля прибавилось. Жёны в гаремы неспокойны. Так и говорят в открытую, мол, мы с тобой в законе, а ты то с гадской Суламифь прохлаждаешься, то ночи и дни проводишь с прелестницей из Эритрейской дикой Эфиопии царицей Савской, a у неё ноги волосами покрытые и ни кожи, ни рожи! Да и цвета она чёрного. Если женщина добропорядочная, с какого перепугу она так почернеет? И потихоньку сушёным ослиным помётом в чернуху бросаются сквернавки! Бабы с утра пришли. Суда его требуют. Один ребёнок, а права вдвоём предъявляют. Ну, я мудрый. Говорю стражнику, руби ты этого ублюдка к такой-то матери, а после дай каждой дуре по половине. Одна кричит: Нет! Пусть вот та всего заберёт, а вторая говорит, так и надо. Пусть рубит, по справедливости. Мне ножки, ей крылья. Тьфу! Ручки! Ну, ясно, кто мать, а кто так, пописать вышла. Мигнул стражнику, он быстро ту, которая допускала убийство ребёнка, к себе отволок. Я справедлив. Хочет детей, пусть ей мой стражник делами помогает. Много, и в разных позах. И мне убытка нет, и полный отлуп сучьей клеветнице! Ба! Опять кого-то нелёгкая несёт. Ко мне? Все разом? А по сусалам ежели? Для возвращения почтительности ко мне, царю, и батюшке моему Давиду, мир с нами обоими!

Да живу я вечно, вековечно! Ты! Вот ты, который на вид поприличнее. Докладай, тварь, и трепещи отчётливо. Ежели по пустякам меня оторвали, расплющу, всех эмансипирую и до изжоги, гады, доведу. Массово! И мизим не поможет! Давай, тля! Ваше пресветлое величество, пусть Господь продлит благие для страны дни правления вашего до бесконечности. Стой! По существу всё правильно, одобряю. Потом запиши и мне передай, a сейчас по делу говори. О пресветлый царь! И, видя что Соломон приподнимается на троне, быстро закончил. Мы задержали неизвестное науке животное. Его нет ни в твоём зоосаде, ни в твоём террариуме. Я ловил павлинов в районе масличного жома, что в Гефсиманском саду, всем известно что эта птица капризная, очень осторожная и ловится только на медовые коврижки, пропитанные вином и насыщенные семенами китайского мака. Я ждал долго и придремал, но тут с неба с грохотом слетела большая птица. Она встала на задние лапы, а почти человеческими кистями, расположенными на концах крыльев, стала брать мои приманные коврижки и отправлять их в клюв. Её голова очень напоминала человеческую, и я поневоле припомнил легенды про птиц Сирин, Алатырь и птицу Алконост, a так же про предания старых греков о сиренах, стимфалитах и прочих летающих ихих нечистиках. Тем временем птица благополучно глубоко уснула, а я доставил это чудо к тебе. Царь

Соломон, достав их под трона кошелёк с мелочью, долго отбирал монетки поистёртее и старее, а затем вручил их птицелову. Слушать сюда, быстро все исчезли, – скомандовал он, – бегом, прыжками, шесть секунд. Ап! Зал мгновенно опустел. Соломон бен Давид с любопытством посмотрел на доставленного ангела. Вот оно как! А я-то думал, что джины, гады, только ужасные бывают. Этот, судя по белому цвету, совсем молоденький. Ничего! Тем легче ему будет в жизни переносить лишения и трудности. С этими словами царь достал бутылку тёмного стекла, сделав несколько пассов, превратил ангела в совсем маленького и аккуратно загнал несчастного в сосуд. Наложение сургуча на свеже забитую пробку, оттиск волшебного кольца, и бутылка была магическим образом нультранспортирована в глубины Красного моря. Где она сейчас, и когда наш герой вновь выйдет на свободу, я не знаю. Как говорят древние: Так проходит слава мира, или, по-нашему, Сик транзит глория мунди!

Неизвестные подробности

В эту лунную тихую и, как всегда, жаркую ночь, Маугли отправился на охоту. Глубоко уже заснули Балу с Багирой, по-дружески тесно обнявшись и приласкав перед сном друг друга. Акела давно уже видел очередной сон, а питон Ка не спал, так как был сильно занят своими делами. В изменчивом лунном свете, загипнотизировав очередную порцию бандарлогов, огромная змеюка учила обезьян ходить строем, поворотам на право и лево в движении и, даже, повороту все вдруг. А также отжиманию, стоя на хвосте соседа. Умного и предприимчивого Ка не оставляла мысль, сформировав из шаек бандерлогов достаточно приличное войско, всех их разом и оптом продать в туземную армию королевских сипаев. Для использования в войнах по всему миру. Как мы видим и питонам свойственны мечты да грёзы! Наш же лягушонок, а именно так, со слов приёмной мамы, волчицы Ракши-Сатаны, переводил незвестно с какого языка на язык родимых джунглей своё имя наш отважный пацан, искал приключений любовно романтического характера. Но, пока без всякого успеха! Последние его попытки в этом направлении ограничивались страхами туземной девушки и получением «красного цветка»! И всё! Чего для полного удовлетворения, как чувства гордоститак и потребностей в области главного инстинкта было, явно, не достаточно! Итак! Маугли был на охоте. Мысль о посещении туземной деревушки, промелькнувшая было в мозгу, мгновенно исчезла. Так как на берегу ночного озера сидела совершенно обнажённая девушка и призывно махала ему рукой. Сказать, что Маугли впал в прострацию, это значит не сказать ничего. Длинные волосы девицы струились по плечам, окутывая флёром тайны точёное девичье тело. Милые, блестевшие в лунном свете глаза, призывно светились. Тонкая чеканная ручка призывно махала Маугли. Иди, сюда! Иди ко мне, маленький мой, – отчётливо прозвучало в мозгу. И, на всякий случай проверив, как ходит нож в висящих на шее ножнах, юноша подошёл к девице. Мы одной крови. Ты и я, – вежливо проговорил он. Его лесной гуру медведь Балу, уча, именно так предлагал обращаться к встреченным незнакомцам. То что он услышал в ответ, его немного, но покоробило. Не неси херню, – проговорило прелестное создание. Мы не в древнем Египте, где отношения между родственниками даже приветствовались. Нет, братан! Мы не одной крови. Так что и препятствий к нашему возможному слиянию в экстазе и любовному безумству быть не должно. Какие тут могут быть перпендюйки? Иди скорее ко мне! И чего нам тут обоим выжидать? Шиву Натараджу, бога тантрических любовных танцев? Я и так про всё сама ведаю. И тебя всему обучу. Иди же. Ты привлекателен, я прекрасна. Ну? Я тебе такое в смысле секса с эротикой покажу, ахнешь. Просто с ума сойдёшь! У Маугли в мозгу прозвучал первый звоночек надвигающейся беды. Там, где в воду опускались прелестные девичьи бёдра, по-идее должные переходить в ноги, шевелилось нечто единое и длинное. Включив ночное зрение, юноша увидел уходящий в глубину хвост огромной змеи. Опа! – пронеслось в голове. На живца, гада ядовитая ловит. Ну, гляди! И Маугли, подойдя почти вплотную к девице, протянул к ней руки. С ликующим криком чудовище взмыло вверх и обрушилось на Маугли. Но, что это? Руки змее-девы схватили пустое место. Ох, не зря сотни раз уходил Маугли в учебных боях от стремительных бросков питона Ка. А сама нападавшая вдруг почувствовала, мощные руки, обхватив её шею, замкнули неразбиваемый удушающий захват. Вскоре свет померк в глазах чудовища. Питон Ка, решивший отдохнуть под утро от пиковых хлопотов с бандарлогами, был не совсем вежливо разбужен громким криком Маугли. Сэнсей! Я тут тебе подарок приволок. Как говорится: На тебе Боже, что мне не гоже. Я это создание по прямому назначению использовать не могу. Анатомия у нас не совпадает. А у тебя, я думаю, получится легко и сразу. Так что пользуйся, учитель. Выглянув из—за огромного дерева, на котором всегда спал, питон увидел скрученную толстыми лианами змее-деву. Ни хрена себе подарочек, – появилась мысль в мудрой голове. Но, решив не отвергать с порога приношение, питон приступил к осмотру и вступлению во владение. И в этом смысле!

Дела чертячьи

Ведьмак Параплюй шествовал в окрестностях Тивериадского озера. Как он сюда попал, за каким чёртом, и в силу чего, понять он не мог и не пытался. Голова гудела, во рту крутились жернова с песком, скрип которых так ввинчивался в мозг, что голова не просто раскалывалась, а с силой раскалывалась на части со звоном, с бубенцами и колокольчиками. Понять что—либо было решительно невозможно. Постепенно ведьмак приходил к убеждению о том, что его дела не просто плохи, а плохи кардинально и безвозвратно, и, если ничего прямо сейчас ему, сироте, не предпринять, сердце выпрыгнет из груди и убежит, голова разорвётся на ленточки, а мозг, как бычий пузырь, надутый горячим воздухом, взлетит и скроется за горизонтом. Совсем! И только желудок, сотрясаемый судорогами, останется на месте и будет продолжать свою разрушительную работу. Ведьмак резко остановился. Дело в том, что что-то мешало ему идти. Это что-то было очень значительного размера, булькало при ходьбе и позвякивало о карманную мелочь. Он, покачиваясь, остановился, сунул руку в карман и обнаружил дыру. Исследовав отверстие, ведьмак извлёк зело приличного размера бутылку с прозрачной жидкостью. Самодельная этикетка гласила «Сам себе трест. Рыгаловка. 47 градусов.» Произведено из отборных отбросов пищевой и перерабатывающей промышленности. Эффект гарантируется. Во, гады, – подумалось ему как-то лениво. Это до какой же степени я напился, что брожу с бутылём черти-чего? И тут же благая мысль пришла в его такую страдающую голову, открывался путь ко спасению. Опохмелён, значит вооружён. Нет! Не так! Предупреждён, значит вооружён. Всё! И с этими словами, стукнув донышком в ладонь, ведьмак выбил пробку из горлышка сосуда! Ловкое скручивающее движение, и бурлящая жидкость струёй устремилась в пересохшее горло. Вскоре с содержимым было покончено. Уже через минуту – две наступило значительное облегчение, начали проявляться картины вчерашнего. Появились всё более ясные отдельные воспоминания. Присев и обнаружив в другом, целом, кармане семечки, Параплоюй приступил к этой исконной забаве славян. На душе постепенно воцарялось явное стремление к мировой гармонии, появилось чувство любви к ближнему и желание то ли всех прямо сейчас облагодетельствовать, то ли лечь и поспать часов пятнадцать. Победило последнее.

Мягкая зелёная трава, плеск небольших волн, наползающих на берег, да ласковое и не жгучее сейчас, утром, солнышко, действовали расслабляюще, способствовали глубокому и приятному сну. Грохот медных литавр, шум работающего механизма и крики помещали несчастному. Он с трудом открыл глаза и обалдел. По прибрежному песку лихо вышагивал искусственный заяц, колотил в литавры, гудел ртом и механизмами. Короче, развлекался как мог! Над его головой, укреплённый на двух воздушных шарах, вился по ветру рекламный плакат фирмы Энерджайзер. Не верю, – подумал ведьмак. И гений Станиславский бы в это не поверил. Искусственно притянутые за уши псевдоперсонажи, не могут существовать в одной, или даже двух мерной реальности. Отвечаю! И трёх! Наука этого не допускает. Однако, события продолжали развиваться. Тивериадское озеро внезапно свернулось таким образом, как сворачивается блин, в целях его скорейшего поглощения индивидуумом. А после, выпустив крылья, нырнуло в глубокую синь Палестинского неба. То что в его голове начало было проявляться и вспоминаться, быстро исчезло в вихре цветного ядерного грибообразного взрыва, поглотившего сознание. Ведьмак мгновенно вырубился. А вот уже после, во время сна, видения сонного сознания позволили припомнить вчерашнее.

Это самое бывшее так прекрасно начиналось. К нему в гости заглянул старый друг с приятелем. И приятелем непростым. Был спутник его гостя по происхожденияю русским, и самопрозывался Анчуткой. Пришедший дружбан нрав имел нужный, весёлый, пил как лошадь, играл на всём, могущем издавать звуки и пел как жалостливые, так и препохабные песни. Короче, для застолья человеком получался ценным. Звали его Ванька Каин. А вот Анчутка оказался с норовом. Нет! Пить то он как раз пил вровень со всеми. Тут ничего не скажешь. Да вот от выпитого мрачнел, смотрел сурьёзно и на самые вроде бы невинные вопросы отвечал с дерзостью, резко и жёстко. Так, например, пошутил было Параплюй о вольности гоноровой пановой, которая с трудом позволяем ему с лайдаками пришлыми пить, так Каин смеялся, как будто ему пятки щекотали. А вот Анчутка этот помрачнел, да и говорит. К нам на Русь воин такой приходил. И не один, а сам друг с войском огромадным. Всё веру стремился у нас ввести правильную, католическую, латинскую. Свободы обещал, после того, как пришедшие с ним поляки отбирали последнее, так мы его ухайдакали, да сожгли. А пепел в пушку забили и в сторону Польши выстрелили. Пущай, мол, летит, откуда пришёл! Ведьмака, аж, вчуже тряхнуло и передёрнуло. Ну, никакого юмора не понимает, чистый хамлет, хлоп и быдло. Курва, пся крев! Лайдак! Однако, сдержался, так что пьянка продолжилась. Ванька Каин песню долгущую завёл про Садко-купца и царя морского. Да всё с матершинкой, да в лад и склад. Настроение у Параплюя подниматься стало. Тем более, гости с собой принесли корзины с выпивкой и закусью. Сначала пили лафетниками, затем стаканами, а после и плохо уж помнилось. Вроде, иногда Параплюй и к горлу бутылей присасывался! Каин плясал, Анчутка ему на гармошке подыгрывал. Вроде всё хорошо было. И что за язык ведьмака дёрнуло? Давай, – говорит он Анчутке, – без обид. Признай, мы, поляки, нация просвещённая, вы – дерьма кусок, в капустный лист обёрнутого! Держава святая наша простиралась от Балтийского моря до самого Чёрного. Всеми правила. Великая и гордая. Гоноровая! Все жили дружно, ну, там, литовцы неумытые, белоруссы дикие, хохлы – салоеды, и поляки. Ну, так мы завсегда были превозвышеннее. Поскольку Лях, он Русу и Чеху брат старший, а хохлы и белоруссы в перечень данный если и входят, то сбоку! Анчутка гармонь отложил, стал слушать внимательно. Параплюю бы присмотреться и остановиться, да несло его по кочкам пьяно. И ведьмак продолжал. На гербе нашем орёл пястовский, и он в сторону Руси смотрит гордо и зорко. Почему? А потому, что вражины вы недобитые. А у вас на гербе не пойми что, и оно во все стороны глядит. Наш орёл вашего забьёт мгновенно, это и к гадалке не ходи. Продолжай, друг, – попросил Анчутка, поставил стакан и пить перестал. Зато Параплюя опять несло. Маханув из горла первой попавшейся бутылки, он продолжал. Мы, паны, храбрейшие люди. Наши панёнки – самые красивые в мире. Писатели, поэты и композиторы входят в мировую элиту. Когда я иду в костёл в кунтуше, шароварах и при сабле, холопы бросаются в грязь и целуют мои следы. Я – прирождённый владыка, в то время как москали, по сущности своей, рабы. При выборах каких в нашей Речи Посполитой, если я один скажу «не позволям», выборы не состоятся. Не так вот у вас, рабов, то-есть у вас, московитов. Единолично решает всё самодержец, которому вы служите, отдавая, всё что можно. Так как по сути своей рабы, и без плети не можете. Да я сейчас это тут и докажу! И, достав плеть, хотел ударить Анчутку. Однако, с удивлением увидел, что промахнулся. Анчутка стоял на ногах. Не хочу я хозяина бить, – заявил он. Извинись, выпьем и всё забудем. Не тут—то было. Параплюй выхватил пистоль и выстрелил в Анчутку. Каким-то чудом пуля ударилась о выставленную вперёд ладонь и вернулась к стрелявшему, попав ему в голову. Уже падая на пол и лёжа там, услышал Параплюй слова Анчутки: А пошлю-ка я его к чёртовой матери, в кривое Зазеркалье. Там таким господинчикам, зело ражим, самое место. Потом он ощутил, как что-то тяжёлое, большое впихивают в карман и потерял окончательно сознание, успев услышать: Это ему на опохмел. Что мы звери что-ли?

И опять пришёл в себя ведьмак! С Тивериадским озером всё было в порядке. Вот оно, простирается и голубеет. Да, надпись на струганой доске гласила, – Генисаретское озеро. Приём в высшую школу прямохождения по водам. Стоимость курса – 30 шекелей. Обращайтесь сюда. Моментально! Научим любого фраера! На картине, расположенной ниже, человек в странных одеждах шествовал по воде, аки посуху. На что с изумлением взирали некие рыбаки, сидящие в рыбачьей лодке. Приподняв голову, Параплюй увидел чудно прикинутого аборигена средних лет. Стояла страшная жара, а незнакомец, одетый в лаковые строгие туфли, парадный чёрный, на вид шерстяной, костюм и чёрную же шляпу с полями, лихо перебирал ногами, что-то подпевал сам себе, засунув большие пальцы рук в подмышки. Затем он как-то резко остановился, подумал, набрал в свою шляпу воды и осторожно стал поливать голову Параплюя, шепча: Мне это вот всё Бог послал! Пришёл в себя? – спросил он. Молодец, гой! Я таки-так и думал, не совсем верил, что ты до смерти помер. Больше так делать не будешь? Ну, вставай, пойдём. Куда? – простонал ведьмак. Как куда? В рабство тебя продавать будем! Могиканам, которые последние из Делаверов старших. Будешь за их младшими приглядывать! Горшки выносить и по дому чего. Хорошо? Ведьмак окончательно опупел и впал в прострацию. Вот невидаль! Интересно, а что бы вы стали делать от такого вот предложения и прихождения в сознание? Пришелец даже помог несчастному подняться с песка, тщательно его отряхнул, привзлетел и, прихватив ведьмака руками, взмыл в жаркий воздух. Летим, летим, – закричал человек в чёрном. Они находились почти на самой середине озера, когда человек-птица, проговорив: Редкий аид долетит до любой середины. Устал я чего-то!, – выпустил Параплюя из рук. С приличной высоты тело, как ему и положено, полетело по-дуге вниз. Воды озера сомкнулись, и на его поверхности не осталось каких-либо следов пребывания в Палестине несчастного польского ведьмака. А под водой события продолжались. Параплюй как бомба врезался в дно, которое оказалось дворцовыми покоя морского царя. Сам владыка сидел на троне, пускал радужные пузыри и был в отличном настроении. Гляди, – заорал он. Пузыри-то какие красивые. Мне тут с «Титаника» утопшего пачку американского стирального порошка русалки мои подкинули. Стирать у нас нечего, сами целый день в воде полощемся, а вот для пузырей зело добрая вещь оказалась! Здорово, Садко! Жив, мерзавец? А помнишь в последний раз чего ты у меня здесь учудил? Дочку огулял, так она болезная сколько лет на сносях. Всё родить никак не может. Потому, не решила, кто родится? Ежели человеческое дитя, то у нас утонет. А, ежели, чего водное, то на суше нельзя. И что делать? Скажи! Ты, сучёныш сухопутный, нужду свою справил и с помощью царевниной, смылся. А девка моя бедная разъёбывайся? Да я из тебя Попокатепетель сотворю. И плакать не дам. Хорошо, сейчас я в игривом настроении. Так что отложим. Параплюй попытался хоть что-то ответить, но в рот тут же полилась вода. Пришлось отплёвываться. Сверху вдруг спустилось нечто, состоящее из каната и огромного кованого крючка. На конце выделывал акробатические номера змей, размером с паровоз. Призывно раскачиваясь, сооружение начало медленно подниматься. Решение пришло мгновенно. Подвсплыв, ведьмак уцепился за гигантское подобие удочки. И устремился в высоту. Скоро он валялся на палубе, куда-то идущего теплохода. В динамиках звучала песня про юнгу Дудочкина, забросившего в море лот и поймавшего на эту уду клюнувшего, очевидно в помрачении рассудка, кашалота. Подняв голову, Параплюй увидел на стеньге дико ненавистный ему российский триколор, развевающийся по ветру. Сцапали, гады-москали, – пронеслось в голове, а затем – опять темнота и спасительная потеря сознания.

Который уже раз вернувшись в состояние почти, но не полностью осмысленное, не стал и открывать глаза ожидавший всего Параплюй. Он совершенно не сомневался, что ждёт его, несчастного, очередная нелепая гадость. Поводя вокруг себя руками и ногами, пощупав твердую поверхность на которой судорожно свернулось в клубочек его тело, Параплюй всё же открыл глаза. И возблагодарил всех спасителей сразу. Он был дома. Один! Наконец-то родные стены охраняли его от череды диких превращений времени и пространства. Какое же это счастье, – тихо подумалось ему. Что б я ещё когда-либо пил и собеседования проводил со всякими гадами-схизматиками? Да, никогда! Невер! Увижу, ежели, так стороной обойду. Слова лишнего в адрес их не скажу, да и от необходимых-то воздержусь. На душе стало легко и приятно. Дома, дома! Всё было милым и родным. И ласковый лай ручного василиска за порогом, сияющая медью в полуденном небе почти квадратная сегодня, красная луна, да шелестенье дубов, мерной поступью перемещающихся за уходящей тенью. Мой дом – моя крепость, – промелькнуло в голове. Параплюй резко оммахнулся ребристым хвостом и лёг спать в грязевую ванну. Хорошо, когда всё хорошо заканчивается. К вящему удовлетворению действующих лиц!