Текст книги "АБеВеГа русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных обрядов"

Особенный род священников составляют так называемые сузюкти, которых с монахами сверстать можно, ибо они кроме молока и пшена ничего не едят и имеют особенную набожности машинку, называемую курдю. Машинка эта состоит из продолговатого цилиндра, обтянутого кожей или сукном. Сквозь цилиндр вдоль пропускают шпиль, насаженный на палочку, длиною четверти в три; к одному боку цилиндра на ремешке прикрепляется свинцовая гирька, называемая агир. Цилиндр наполнен списаниями из всего их закона. Итак, когда они молиться начинают, берут они этот курдю и, с благословением приложив его ко лбу, ставят перед собой и, делая небольшое движение палочкой, приводят цилиндр в движение, который у них до тех пор вертеться должен, пока он читает молитвы. Они думают, что такой цилиндр весьма их Бурхану угоден, и что он во время вертения читает написанные в нем молитвы. Такую курдю получают они от ламы за немалую плату. Эти священники от других отличаются тем, что носят через плечо длинную белую повязку, подобную той, какую употребляют некоторые католические каноники.

Прочие церковнослужители подчинены священникам и находятся у них в совершенном послушании. Должность их – помогать священникам при служении и обучаться их закону, дабы со временем показаться достойными священнического сана.

Калмыки утверждают, что есть много миров, как этот, видимой и описывают нижнюю пропасть, воображая, что она ни кем не создана, но от века сама собой произошла. Мысли их столь глубоко в эту бездну проникают, что они поставили ей и измерение и полагают, что она шести миллионов сто шестнадцати берей[10]10
  Бере – составляет около восьми верст (Прим. Автора).


[Закрыть] в ширину и глубину… Из этой бездны некогда по их мнению поднялись золотые облака, которые, совокупясь воедино, произвели сильный дождь, от которого начало свое получило море или Океан. От этого Океана произошло всякое дыхание и прозябаемое, да и всякие их бурханы (боги). Но как от падения вод сделалась пена, которой они и пределов положить не могут, то из нее явилась вышняя твердь. Около этой пены полагают они семь небес и восемь океанов, которые так же самобытны. Воздвигнутые некогда из бездны ветры поколебали вышнюю твердь, от чего произошел четвероугольный столб, называемый Сумер Аула, которому основание полагают ниже морского дна, а верх над водою. Каждый бок столба составляет несколько тысяч бере. Первый бок столба представляют серебряным, другой лазоревым, подобным яхонту, третий золотым, а четвертый – темно-вишневым. От этого столба происходят все перемены дня, таким образом: когда появляется заря, то солнечные лучи ударяют в серебряный бок, и от того начинается рассвет; перед полуднем солнечный лучи солнечные лучи преломляются в яхонтовом боку, в самый полдень солнце стоит перед золотым боком, а к ночи темно-вишневый бок отторгает лучи солнца. Солнце, воображают они себе, сделано из стекла и огня, что доказывают примером зажигательного стекла, о котором они имеют столь же мало понятия, как и о солнце. В окружности солнца полагают они до восьмисот берей. Луна, представляют они, состоит из воды и стекла. Круг ей оставляют гораздо меньше солнца. Звезд они насчитывают десять тысяч миллионов и еще несколько сот тысяч.

Последи тверди и около столба, по их мнению, находятся четыре больших мира и между оными еще восемь малых.

По правую сторону ставят нашу землю и называют Замбутин.

Другой мир называется Улюмжи, Юси, Тутуп, третий – Укит Тутуп, а четвертый – Муудоу Тутуп.

Наш мир назван Замбутин для того, что на нем родится много дерева Язумбу, называемого Барирха.

Второй мир прозван так потому, что проживают на нем великаны или великорослые люди.

Третий мир получил наименование от того, что в нем никакой другой скотины, кроме коров, не видится, ибо по-монгольски «укар» означает корову.

Четвертый мир прозывается Муудоу Тутуп потому, что в нем обитают особенного свойства люди, которые живут по тысяче лет, и каждому из них за семь дней до кончины слышится голос, называющий человека по имени и предвещающий ему кончину, почему те люди, созывая своих родственников и близких, прощаются и учреждают свои дела заблаговременно. Но как воображают себе этих людей столь долговечных и притом без всяких болезненных припадков, то мечте своей помогают, полагая, что люди эти бездушны, из чего следует, что все болезни по их воображению из души происходить должны.

За всеми мирами и превысшими облаками представляют они жилище тенгров, а за ними – огромное железное кольцо, по-видимому, для укрепления тверди.

Хотя все эти миры соседствуют, однако никто из смертных из одного в другой переходить не может: но вся эта выгода сохранена только для одних бурханов.

Тенграми называют они некоторых род бесплотных сил или духов, которых ни ангелами, ни людьми назвать нельзя, и им следует определить среднее существо между людьми и ангелами. Тенгров разделяют на двенадцать статей, из которых первую составляют четыре махара… Рост их должен быть сто двадцать пять саженей. Над махарами обитает вторая статья, составленная из тридцати трех тенгров. Они бывают ростом в сто пятьдесят саженей.

Четвертый род тенгров над ними называется Байскуланту Тенгри, которые ростом прежних превосходят.

Пятая статья заключает в себе тенгров вышиной близ четырех верст, которых называют Хубилгаскани.

Шестую, седьмую и восьмую статьи составляю тенгры такого же роста и называются первые Тюрсюте Тенгри, другие Юсюрин, Зюрин Тенгри. Последние три статьи содержат в себе самых высокорослых тенгров, рост которых простирается до ста шестнадцати тысяч бере. Они – суть Делгерегнуй Баен[11]11
  Добродетельные тенгры.


[Закрыть], Еуле Уге Тенгры, Юцус Аганисты Тенгры, Хубилгискани Елген Тенгры.

По разности их роста приписывают им и разную долговечность. Например, о первых тенграх рассказывают, что они живут человеческие пятьдесят лет, а Тюрсюте тенграм отводят один день, который составляет пятьсот наших лет. Другим тенграм несчетные лета приписываются, то есть Хубилгискани Елген тенгры должны жить 200 000 лет. Но поскольку и самое наибольшее время миновать может, а с ним тенгры исчезнут, то приписали им совсем особенный род размножения, представляя себе, что нижние тенгры распложаются от обнимания и целования, высшие тенгры от единого любовного взора зачинают во чреве, а иные зачинают детей от усмешки. Из этого следует заключить, что и тенгры бывают обоего пола.

В нашем мире описывают они четыре главные реки, вышедших из некоторых мысов. Первую из них называют Ганга, другую Шидра, третью Байчю, а четвертую Антора. Между этими реками определяют паству некоему ужасному слону, называемому Газар Сакичикин Ковен, то есть Землехранительный слон. Знаки его следующие: вышина и длина его повыше несколько одной бере, наружность тела вся белая как снег, исключая головы, которых он имеет тридцать три; каждая голова у него снабжена шестью хоботами, на каждом хоботе по семи колодцев, из каждого колодца произрастает по семи цветков, на каждом цветке сидит по девице. Это отменное животное пасется в тех местах по четыре месяца в году, и в то время прогуливаются по нему Хормукту тенгры, имея свое седалище на его средней голове.

По середине нашего мира поставляют они престол высокого Сакжи Муни и вокруг его шесть городов. Сакжи Муни[12]12
  Шакьямуни (санскрит. Çâkyamuni = Çâkya – имя царского рода + muni – мудрец, аскет, монах) – имя главного основателя и проповедника буддизма, Будды Гаутамы, которому, по преданию, предшествовали 24 других Будды. Буквальный перевод этого имени – аскет из рода Шакья.


[Закрыть] называют они бурхана нынешнего века, ибо каждый век по их мнению должен быть управляем собственным бурханом. В прошедшем веке был бурхан Майдари, а в последующем веке преемником будет бурхан Мавзушири, царство которого они противопоставляют царстве Сакжи Муни. Позади оного владение Логашиново, а по левую сторону – Самбилангово.

Бурханы были прежде достойные люди, которые за свою жизнь сделали много замечательного перед прочими: все страсти попрали, три главные добродетели совершили, шесть родов душевных научили и по проповеди Сангарди шестьдесят одному народу один закон проповедовали.

В начале Замбутина, то есть сего мира, люди жили долговечно и сияли светлостью, имели крылья и отмечены были силою, питались единой какой-то благостью, по их Ради Дианар, и рождались через переселение душ (по их Хубилган), и в великом все были прохлаждении.

Но как приспело несчастливое время, земля произрастила одну пищу, или траву, называемую Шиме, вкус которой был сладок, как мед. Один из людей, прожорливый, вкусивший эту пищу, разгласил многим про ее приятность, и в то же самое время они всего лишились. Светлость их померкла, и летанию они разучились; и так, пробыв малое время в темноте вдруг отворился им свет от солнца и других небесных светил..

Как Шиме перевелась, то все люди питались земляным маслом, которое красновато цветом и вкусом как мед. Но когда и оно истощилось то люди ели некоторый род тростника, называемого на их языке балазимис. Но и тем они немного попользовались, ибо пекущийся об утреннем запасся этим тростником на будущий день. Примеру его последовали другие, отчего и тростник уменьшился, и в скором времени, к их несчастью, совсем исчез. Тогда сделался великий голод, и люди впали в беззаконие, убивая друг друга и причиняя всякие насилия и обиды; и с того времени производят они все пороки. Наконец согласились они пахать пашню. На такой конец избрали они себе одного премудрейшего из них, который разделил им пашню порядочно, научил их домостроительству, и они его за такое благодеяние сделали своим начальником, от которого все калмыцкие ханы начало свое получили.

По прошествии многих веков начали умаляться преимущества благодеяния лет. Напоследок люди, по их мнению, и до того дошли, что более десяти лет не жили. По числу их лет уменьшался и их рост: люди были величиною с локоть, а лошади с зайца, и пятимесячный младенец вступал в супружество; наконец сделались тяжкие болезни и мор, отчего люди и перевелись.

После того был предвещающий глас от тенгров о том, что через семь дней упадет дождь, состоящий из всякого орудия, которого люди, убоясь, запаслись на семь дней пищей и побежали в пещеры темные. В то время вся земля от крови побагровела и пополнилась множеством трупов и костей, на которые упал дождь и очистил всю непотребную мертвенность и унес в дальнейший Океан. Потом низошел дождь прохлаждения и благоволения и прохладил землю. Напоследок пустился ливень, который снес на землю пишу, а за нею платье и прочие людям потребы. Тогда люди этого Замбутина очувствовались и стали прилежны и добродетельны и между собою согласны, и тем окончился один Галап или век[13]13
  Этот век, начавшийся от сотворения мира из Океана, калмыки называют благополучным, потому что в оный век произросли тысячи цветков, называемых Падма (шапки, которые предзнаменовали рождение тысяч бурханов), а кто таковы эти бурханы – не только я, но и вся Калмыцкая орда сказать не может. (Прим. автора).


[Закрыть].

По прошествии этого галапа ниспослан был Мавзуширинов Хубилган в этот Замбутин с законом, возраст которого и красота были несказанными, так что людей привели в удивление, и они его вопрошали, отчего он так прекрасен и проч. Тогда этот бурхан им отвечал: «Из-за того, что я блуд и все прочие страсти превозмог, никакую душу не потреблял, почему от всех и отменен. Последуйте мне во всем, то и будете вы таковы, как я». Услышав это, люди все злые дела отринули и возлюбили добродетель, за что и превзошли летами своих праотцев и сначала по восьмидесяти тысяч лет жили, а потом, поскольку оставили истинный путь, подвержены были всем переменам, о которых сказано выше.

После этих перемен на место Мавзуширина вступил Сакжи Муни, который и ныне еще продолжается.

Главнейшие галапы разделяются у них нам четыре части: первый называется Аху Галап, второй – Ебдереху Галап, третий – Хорсун Галап, четвертый Токмоху Галап.

Первый галап, т. е Аху Галап состоит в том, что он начинается с восьмидесятитысчного долгоденствия и продолжается до десятилетнего умаления человеческой жизни. Галапом[14]14
  Галап, собственно, происходит от слова «гал» – огонь, ибо наибольшая часть галапов по их мнению имеют свое начало от огня.


[Закрыть] называют век, но не такой, как, например, у нас эпоха от Адама до потопа, от потопа до Авраама и проч.

У них каждый галап или век начинается от разрушения или преставления света двумя пределами, т. е. приращением и умалением, как то уже и выше объявлено. Такой галап называется верхним или долголетним. В этом долголетнем галапе заключаются еще и малые галапы, междуметные.

Второй галап начнется от того, что во аде всякое животное вновь родиться не будет, отчего и наружность Замбутина повредится, почему этот галап и будет назван Ебдереку Галап, т. е. разорительный.

Третий, Хоосун Галап, назовется от того, что вся бездна опустится до предела, где должно паки утвердиться, отчего ему и наименование «пустой» или Хоосун Галап.

Четвертый, Токмоху Галап, начнется от того, что некая буря (по их амандрал) по утверждению вышеупомянутой бездны, от перворождения в оной всякого животного воспоследует, и потому назовется он Токмоху Галап, т. е. «утвердительный».

Между каждым из вышеобъявленных галапов поставляют они восемь муждуумочных галапов, из которых семь огнем, а восьмой водой кончится. Между семью огненными галапами должно, по их мнению, случиться еще по семи меньших огненных галапов, и между каждым из них – по одному водному галапу или потопу, которые заключат уже вышеупомянутый бурный галап.

Огненные галапы разрушение свое иметь будут от царства Айха Диани – снизу.

Водные галапы разрушаются от других дианов – снизу же.

От вихря или бури галап уже не разрушится, но примет паки свое начало. Таким образом представляют они вечность всего мира, а далее ум их проницать не может.

За наиважнейшие грехи почитаются у них недоверие к закону и хула на бурханов, удержанная бурханам подать и непочитание священнического чина. За ними следует убийство – не только людей, но и всякого животного, даже до последнего насекомого и прочая. У них вымышлен некий судия, которого называют Ирлик Хан. Престол ему поставляют посередине между небом и землей, окруженный тьмами черных тенгров; пред ним всякая душа должна предстать на суд со своими приставами, исключая лишь великих угодников, которые прямо восходят на небо, аки столб огненный. Приставы их – суть черные и белые тенгры, т. е. злые духи и хранители, которых каждое дышащее (создание) имеет. Приставы должны быть при сем суде стряпчими. У Ирлик Хана есть и древние записки, называемые, называемые Алган Голи, в которые вносится все, содеянное людьми. В них он нередко заглядывает, чтобы не быть стряпчими или самим судящимся быть обманутым. Спорные дела вешает он на весах. В одну чашку кладет грехи, в другую – добрые дела, и которая чашка перевесит, по тому бывает и расправа. По их мнению надобно твердо иметь в памяти, что кто доброго на этом свете сделал и оное смело предлагать Ирлик Хану, иначе боязливые иногда вместо рая попадают в муку, затем, что иногда приставам не придет в голову то, что его оправдать или осудить может; а Ирлик Хан по множеству дел иногда и поленится заглянуть в свою шнурованную книгу. Заблуждение это утверждается многими выходцами с того света. Я только одну басню приведу в пример.

Некоторый пьяница, будучи осужден на суде Ирлик Хана, ввержен был в одно мытарство, преисполненное острого оружия, куда препроводили его яогачи[15]15
  Приставы или караульные при мытарствах.


[Закрыть] по шести дорогам, утыканным острыми гвоздями.

Во время его мучения и стенания молитвою и властью некоего бурхана Хонжо Бот Сано до восьми тысяч мучающихся душ из глубины всех восемнадцати мытарств извлечены были за то, что они читали Доржа Зодбу. Мучающемуся пьянице пришло на память, что и он некогда эту Доржа Зодбу списал и при поклонении и молитве просил помощи от оного. Приставы, услышав это имя, тотчас же доложили своим начальникам и дело дошло до самого Ирлик Хана. Он приказал грешника себе представить и допросил его, подлинно ли он сию добродетель в жизни своей совершил, что Доржу Зодбу один раз списал. Пьяница уверял Ирлик Хана сколько его сил было, а Ирлик Хан, справясь в Алган Голи, нашел его слова справедливыми и просил у него прощения за учиненное ему мучение… Но чтобы большее сделать ему возмездие, посадил его возле себя на золотом престоле, показывал ему многое тайное и обещал возвратить его в жизнь, дабы он проповедовал Доржу Зодбу. Пьяница отговаривался от сего благодеяния, представляя, что живущее в мире всякое животное будет стремиться на его гибель: «ибо я в жизнь мою убивал овец, сайгаков, лошадей, рыб, сусликов и всяких насекомых и всякую ползающую и пресмыкающуюся душу». Ирлик Хан немедленно предстать перед собой всем животным которых упомянутый пьяница на том свете умертвил и приказывал им, чтобы они никакого зла на сем свете не чинили. Вся упомянутая тварь за это приказание вознегодовала и недовольна была судом Ирлик Хана. Ирлик Хану в таком случае ничего более не оставалось, как прибегнуть к гирям правосудия. Он взял свои весы и на одну чашу положил всех животных, а на другую – Доржу Зодбу; но Доржа Зодба перевесила всех тех животных; чего они все, убоявшись, сделали все поклонение и просили прощения. За это Ирлик Хан отослал их на место упокоения, а пьяницу возвратил на этот свет для прославления Доржи Зодбы[16]16
  Кажется от этого происходит, что калмыки охотнее едят падаль, чем убитую скотину, говоря, что первая зарезана бурханами, и потому есть ее безгрешно. Повесть эта подтверждает также, что калмыки, веря в переселение душ, разумную душу приписывают всякой дышащей твари, и что всякая тварь должна явиться на суд Ирлик Хана и получить воздаяние или наказание за свои дела. Калмыкам примером служит главнейший их бурхан Санжи Муни, душа которого некогда обитала в зайце, и когда он увидел страдающего от голода человека, предал себя на добровольную ему смерть. Это также подтверждает, что их бурханы не небесного, но калмыцкого происхождения. (Прим. автора).


[Закрыть].

Возвратившийся из царства мертвых пьяница со многими другими, которых и столистная книга едва вместить может, проповедовал калмыкам будущее их состояние на том свете. Они видели три дороги и белый град. Дороги эти начинаются от некой аспидной горы, которая земным жителям видится наподобие облака. Первая дорога серебряная, другая – медная, а третья – железная. Железная дорога ниже все и ведет к белому граду, который есть жилище Ирлик Хана. Оная дорога наконец, по их мнению истанчивается в волос и от многих хлопот избавляет Ирлик Хана, ибо не помнящие за собою никакого благодеяния тонкий этот путь превозмочь не могут, но, обрушившись, попадают на место казни.

Медная дорога лежит повыше и провожает к жилищу тридцати трех тенгров, что есть среднее место упокоения, серебряная дорога, которая всех выше и лежит на восток к раю, обитаемому Абидом Бурханом.

За главнейший рай почитают какое-то Сукавилино место. За сим место следует рай Амидабы Бурхана, обладающего двутысячным небом. Самое последнее место представляют себе у тридцати трех тенгров, где только одной вольности ожидают. Впрочем, у них такое множество раев, что и перечесть трудно, потому что они каждому бурхану приписывают особенное небо, в котором он водворяется с душами праведных.

Иные, по их мнению, будут мучимы в аду, где изобилует всякое оружие, и которым они будут посекаемы на мелкие части. А как они от того умертвятся, то паки от некоего небесного гласа восстанут. Сие мучение грешные претерпеть должны двести миллионов тысяч лет, по прошествии которых будут выпущены и вселятся в тела, живущие на этом свете. И так может быть из древнего калмыка родится капустный червь или сладкопоющий комар.

Второе мытарство составляют адские темные пещеры, в которых всегда будут раздавливать людей между двумя железными досками; и этому мучения время предписано вдвое перед прежним.

В пятом мытарстве будут грешных калмыков жарить на сковородах и вертлюгах, как рыбу или птиц.

Шестая статья грешных калмыков ввержена будет в смрад (где всякое зловоение). Иных низвергнут в реку, в которой вода беспрестанно кипит белым ключом. Другие поселены будут на крепкой белой земле, на которой ничего не произрастает. На ней непрестанный голод и нагота господствуют, где люди, копая руками землю, стирают оные по самые плечи. Коварным людям и смутителям приуготовлено кровавое море, в котором они плавать должны. Роскошные богачи, не творящие милостыни, отягчаются собственною своею тяжестью, голова у них будет как холм великий, шея и ноги истончатся наподобие волоса, а тело представлять будет огромную гору.

Для непочитателей бурханских слов и святотатцев сделан огромный котел, наполненный смолою, в которой эти грешники вариться будут. Для убийц всякого животного сделаны крючья, на которых вешают их за ребро. Крюки эти некоторой силой опускаются с людьми вниз, где другие крюки их задевают и отрывают части человеческого тела, которые опять вырастают.

Пренебрегателям и гнушающимся их бурханского предания черные тенгры вкладывают в уши раскаленную сажу и такие мучение претерпевающие всегда друг другу на уши шепчут, сообщая причину своего мучения, однако слова их бывают непонятны.

Тати и прелюбодеи мучаются в студеном озере, которое по закате солнца до его восхождения в воде замерзают, а при солнечном сиянии вновь вытаскиваются из него, так что от примерзания некоторые члены в воде остаются; и к вечеру вновь в эту воду погружаются, чтобы члены их срослись и проч.

Иным (не знаю за какое преступление), перетирают кости, иных колесуют, а иных толкут на мельницах в ступе.

Восемнадцатое или последнее мытарство назначено для животных, где на лошадях беспрестанно ездят, другую скотину морят голодом, иных увечат побоями и проч.

Средства, с помощью которых думают они по смерти избавиться от зла.

Первый пункт составляет прошение за умерших их бурханов, а особенно когда к тому щедрым подаянием священнический чин поощрен будет; чтение по умершим разных книг устами благоговейных гелюнов (те книги называются Эркетю и содержат славные дела их бурханов, Дойшин Бурхани, Бурханское наставление и проч.), а главное место между всеми занимает Доржо Зодба. Эта книга содержит непонятные для калмыцкой головы вещи, и, значит сокровенную тайну, которую никто разуметь не может, кроме Великого бурхана. Польза, происходящая от этой книги, подтверждена многими примерами благополучных душ, возвратившихся с того света и она в таком почтении у калмыков, что почти всякий ее изустно знает, хотя содержания никто не понимает, да и толковать ее за грех вменяется.

Поскольку калмыки – народ кочевой, то и идоложертвенные капища (Бурхани Эрго) у них состоят из кибиток. У них есть особенный стол или аналой, на который они ставят своих бурханов. Около этого стола вешают столбы, называемые Кип, сделанный из разных парчей. К идолослужению их принадлежат и музыкальные орудия, как то: медные с погремушками блюда, называемые Цен, трубы Кангырча и бубны Кенгерца; это музыкальное согласие употребляется у них только в годовые праздники. Годовых праздников считают они три: первый называется Сага Сара, второй Зула, а третий Цаган Сара. Сага Сара празднуется у них с начала мая месяца, и с этого праздника почитается у них новый год. Зулу торжествуют в ноябре месяце, а Цаган Сару перед масленою, в честь некоей девицы, которая, по их мнению, при зачатии света победила тьму неприязненных сил. Эти три богомолия бывают у них всеобщие, на которые съезжаются почти из всех улусов к Ламе. Тут делают новые капища, называемые Цаца[17]17
  Древние их капища именовались Кидо, ибо летописцы их свидетельствуют, что они в старину были не кочевым народом; да и ныне этим калмыцким названием называют одну пещеру, находящуюся при Соленом озере, отстоящим от Черного Яра в шестидесяти верстах, на Ясацкой степи. (Прим. автора).


[Закрыть], и выбирают к этому угористое место.

Цацу украшают вышесказанными уборами. По середине ставят стол, а на стол ставят своих бурханов. В цаце освещают все плошками, наполненными коровьим маслом, а светильня непременно должна быть бумажная. Тут каждый калмык старается со своей стороны споспешествовать этому празднеству. Зажиточные перед бурханами ставят благовонные свечи, а другие возжигают плошки с коровьим маслом и ставят по горе около Цацы. Тут бьют всякую скотину и шесть чаш, называемых Такилстин Цегуце, с сарацинским пшеном вместо жертвоприношения ставят перед бурханами, вмещая в оные (чаши) по малой части всякого животного… Во время служения в Цаце бывает объявленная музыка. Лама со всем причтом отправляет службу, состоящую в молитвах. Черные калмыки[18]18
  Черными называются все те калмыки, которые не принадлежат к священническому чину.


[Закрыть] ходят вокруг Цацы и по троекратном обходе перед дверьми Цацы кладут по три земных поклона, взирая на бурханов и возлагая руки свои на голову.

Когда читают важнейшие свои молитвы, тогда молятся с сокрушенным сердцем, подгибая правую ногу, а левую скорча и сложив ладони. Но чтобы никакой предмет не мог поколебать их мыслей, прищуривают глаза и потупляют голову. Принесенную бурханам жертву никому есть не дозволяется, но пускают ее в текучую воду, например в ручей, реку и проч, а остальную скотину едят богомольцы. Первую часть получает духовенство, и каждый из своего блюда откладывает по три щепотки, как некую жертву бурханам, приговаривая за каждой щепоткой: «Урбанердини»[19]19
  Урбанердини значит трех святых или троицу, и под этим именем разумеют они трех бурханов: Санжи Муни, Мавушари и Майдари.


[Закрыть].

Эти откладные щепотки простые калмыки с особенным благоговением едят, как нечто благословенное. Такое обыкновение наблюдают их гелюни во всякое время, когда есть начинают, и если не прилучится посторонний калмык, три откладные щепотки бросают в огонь и сжигают.

На тех местах, где построены цацы, всякий проезжий калмык должен останавливаться и заплатить бурханам подать чем ни есть. Если у кого не прилучится с собою денег, то в цаце оставляют или стрелу, или подкову или другую какую вещь. В случае же недостатка бурхан должен довольствоваться конскими волосами или обрезанными ногтями. Кроме этих мест всеобщего идолослужения каждый гемон имеет собственное капище. Оно находится в той же кибитке, в которой жительствует и гемон, и бурханы по большей части находятся в заключении. Когда гемон вынимает своих бурханов, то ставит на стол каждого при троекратном земнопоклонении, и сидя, читает молитвы, а другие калмыки ходят около кибитки и кланяются бурханам в дверях кибитки. По окончании молитв каждый калмык входит в кибитку и кланяется бурханам по три раза и по разу гелюню, который на него возлагает свою руку. Когда гемон вынимает бурханов из заточения, то каждого, если они литые, омывает чистой водою, и та вода почитается у них за святую или целительную.

Вера черемисская происходит от неизвестного им времени, и одно предание их предков служило им к сохранению древнего своего закона. Между множеством почитаемых ими богов, первенствующий есть Тинзябр Юма[20]20
  Слово «Тинзябр Юма» означает Бога всемогущего. Черемисы почитают его с великим благоговением, но некоторые из них думают, что дела смертных людей ему совсем не принадлежат, а судьями и властителями над ними он сделал других богов.


[Закрыть], то есть Бог живущий на небесах, и он сотворил небо, землю, и все то, что видят их глаза.

Жертва, ему приносимая, суть различных родов животные. После него почитают они Киреметя, который есть дух свирепый и могущественный, а вера их заставляет думать, что большая часть благополучия их в воле этого страшного бога, но был ли он человек или иное какое чудовище, они не знают. Во время нужды и в дни болезни своей убивают они лошадей и коров, которых приносят ему в жертву посреди отрощенного леса. Смешное их воображение достойно также уведомления, ибо они думают, что убиенная ими лошадь не умирает, но только переселяется в жилище для услуг Киреметя, которому такая жертва больше других угодна. По мнению их, надобности человеческие и богам их необходимы.

Читая историю о древних скифах, находим мы сему подобное обыкновение. Они в день погребения царей и начальников своих убивали не только лошадей, но и нескольких из их служителей, воображая, что погребенные и после смерти во всех человеческих вещах имеют нужду; а при том казалось им, что и самое сластолюбие может еще услаждать умерших, и для сего убивали по одной из бывших их наложниц, и такое ужасное обыкновение употребляли они и по смерти каждый год.

Черемисы, обитавшие между древними скифами, сохранили остатки этого древнего суеверия, и можно думать, не был ли этот ими называемый Киремет какой-нибудь знатный человек из их поколения происходивший? Обыкновение, царствующее тогда между ослепленными народами принудило и ему сделать такое же погребение, а не разумевшие потомки, приняв этот обычай за закон и не имея никакого понятия о существе его, назвали его богом, сохранив при том и обычай до сего дня.

Сей свирепый бог имеет у себя друга, называемого Ширт, который также силен вознаграждать их моления и гораздо снисходительнее первого. Жертва, ему приносимая, состоит из овец и других малых животных.

Капко Ороло не признаваем ими за бога, но (считается) любимым их слугою, и он будто бы стоит непрестанно при вратах жилища Киреметева, и должность его возвещать их просьбы и быть свидетелем их усердного моления. Ради этого они чтут его и иногда приносят жертвы.

Известно уже всем, что язычники, обивающие в Российских пределах, не строят никаких храмов для своего моления, а также изображения богов ими почитаемых, совсем не имеют, кроме одних калмыков, но дуб, береза, растущие в лесах, – суть изображение их божества и приносят жертвы посреди им посвященного леса[21]21
  Эти молитвенные места как черемисы, так и чуваши называют киреметями, по имени бога, ими почитаемого.


[Закрыть]. В праздничные дни и во время нужд своих, сходясь на это избранное место, молят они своих богов– сохранителей.

При жертвоприношении соблюдают они следующие обряды: скотина, приведенная на заклание, должна быть тучна и здорова; ее убивают посреди избранного леса, близ разложенного из дров костра. Как скоро снимут с нее кожу, то отрезают уши, ноги, сердце, легкое и печенку, и это уже разделяют на три части, из которых одну бросают в огонь, признавая и в нем нечто спасительное, другую посвящают Киреметю, которую также предают огню, а остальные части варят в котлах и едят сами. Жрецов или особенных священников они не имеют; но как скоро им понадобится сделать жертвоприношение, то выбирают человека престарелого, который и управляет вышеописанными обрядами.

В прочем этот народ из самой древности, не имея никаких установленных законов и пребывая всегда в глубине невежества и незнания, имеет еще множество и других священных обрядов и почти каждое поселение, черемисами населенное, имеет свои особые обычаи. Среди них есть четыре известные божества, которых они называют Одешкер, Пуваш, Куклеш и Изкижен, но власть их несравненно меньше против первых и потому они не всем из них знакомы, а бывают только хранителями некоторых домов их, покоя и благополучия.

Пугорша Юма – есть из числа начальных богов, почитаемых живущими в Башкирии черемисами. Его молят о скоте, о хлебе, о пчелах и обо всем, что в житии человеческом потребно, а жертва, ему приносимая, – суть всех родов животные.

Другой, называемый Пиабар или Пиамбар, имеет власть, равную с Пугоршей, но жертвы им различны, ибо Пиабару посвящен черный бык и все другие черного вида животные, так же как Шукше, третьему из числа их первенствующих богов, посвящен белый гусь, прочие их боги суть следующие.

Кургубурш Юма – живет на земле, однако никто его увидеть не может, кроме счастливых и безгрешных людей.

Юманаш – по сказанию черемисов, обитает иногда в воде, а иногда в лесу. Его молят, чтобы даровал он им детей мужского пола и приносят в жертву черного барана.

Иргибаш Юма – также из числа их богов и власть его равна с другими.

Черемисские жены не жертвуют ни одному из этих богов, но для них оставлены все те божества, которых они в женском роде почитают и которые суть нижеследующие:

1) Кичеба – есть матерь Солнца, богиня согласия семейства, счастья и богатства. Она обитает, по мнению их, внутри самого солнца, и бывает ей публичное празднество от всех черемисских жен и детей. В жертву убивают молодого теленка или барана.

2) Каба – есть такое божество, которое живет отделенно от всех других богов. Когда солнце среди лета взойдет на полдень, то в том время светит оно возле самого ее жилища. Словом сказать: она живет в неизмеримой пучине воздуха, и власть ее простирается до всех человеческих болезней, нужд и напастей.