Текст книги "Господин барон"

К тому же правителем я считаюсь по недоразумению, и через два месяца перестану им быть. Ну и зачем мне людская память о «том наглеце, что посмел встать на одну ступеньку с Их Коронованными Величествами и Их Избранными Превосходительствами»? Скромнее надо быть. Жаль, нельзя это сказать королям и президентам. Дикари-с, не поймут-с.

И вообще, что же это получится, я мечом претендента стукну, он шуршиков отслюнявит и смоется, радостный? А над кем же я измываться буду? Нет уж!

Глупость, конечно, только рыцарь – это же Рыцарь! А тут – покупка титула. Я не против денег и понимаю, что чем больше их, тем проще получить от жизни желаемое, но все равно, двое моих вассалов – это правильно и необходимо. Эгельберта я, пожалуй, тоже привел бы к присяге, прояви он хоть немного заинтересованности. Ну что же, поступим как в любом элитном учебном заведении – пусть они поборются за право платить нам! В конце концов у меня тут самая лучшая школа оруженосцев! И ничего, что она единственная.

– Кстати, уже несколько раз приходили люди, называвшиеся вашими родственниками. Из Румынии. – Управляющий посмотрел на меня, ожидая разъяснений.

– Эгельберт, со всеми, кто назовется моим другом, братом, матерью или любовницей – поступать как с самозванцами и мошенниками. Присмотрите закон посуровее.

– Будет сделано, господин барон.

Как же, верю, что без моего приказа ты никак не мог это сделать. Вечная ноша любого начальника, что большого, что малого – подтверждать своим авторитетом инициативу подчиненных. Есть любители озадачить в последний момент и требовать, чтобы я и распоряжения раздал, и сам впрягся.

– Александэр, вы уверены, что среди них точно не окажутся ваши соотечественники, нуждающиеся в помощи?

– Мои соотечественники в данный момент – эскенландцы! – Больше пафоса, больше, людям это нравится! Они вообще любят, когда кто-то выставляет себя дураком. Ну так я не против, главное не то, кто как выглядит, а кто кем в результате окажется. – Пойдемте знакомиться ближе с молодым пополнением.

Начальник стражи (как положено – бравый усач в начищенной кирасе, при шпаге и берете с петушиным пером) просеменил на кривоватых ножках ко мне.

– Ваша милость! Завершаем, уже почти все прошли! Буквально несколько минут.

Я, важно кивнув, сел в оставленное им кресло. Пусть постоит, не будет без спроса амуницию брать из рыцарского зала, пижон! Изя и Эгельберт, сверкнув друг на дружку глазами, встали с разных сторон, «гасконец» тут же начал что-то комментировать, но я просто пригрелся и задремал.

Разбудило меня покашливание.

– Александр Николаевич! Пора!

Зараза, не мог раньше сказать?!

Передо мной стояли все не прошедшие. Похоже, реклама пошла не на ту аудиторию: я ожидал мужиков своего возраста, решивших получить престижную приставку к фамилии, а здесь толпились несколько десятков молодых ребят, словно на каких-то студенческих сборах. В Союзе были нормы ГТО, у меня будут ГКО – Гравштайнские курсы оруженосцев. Они еще и присягу дадут, в стиле «Я, имярек, вступая в ряды, перед лицом своих соратников торжественно клянусь» – и далее, вплоть до «пусть покарает меня суровая рука товарищей».

Уже с грамотами участников соревнований, уже разбитые на две кучки – шесть победителей справа, толпа проигравших слева. Еще сотни полторы к веселым стартам допущены не были в силу физической слабости или иных причин (каждый второй почему-то явился навеселе).

Встав и оглядев всех мутным после дремы взором, я толкнул заготовленную речь. Замку нужны не только рыцари, уникальный шанс – работа с людьми, дружный коллектив, общественно полезный труд и прочий плагиат из агитки «Макдональдса». Тем не менее, людям нравилось, многие кивали. Наконец зашел разговор об оплате.

– Платить вам будут гравкойнами.

– И сколько?

– Один гравкойн в неделю. – Вытащив из кармана пластиковый футляр с монеткой я продемонстрировал его, подняв над головой. – Точный аналог местного зильбергросса четырнадцатого века, но с некоторыми изменениями. Между прочим, вполне законное средство оплаты, я имею право чеканить собственную монету.

Кстати, заказ на изготовление выполнили невероятно быстро. Сдается мне, фон Шницель еще неделю назад позаботился – грошик был приятен на вид и ощупь, блестел светлыми серебром… но понравился не всем.

– Три грамма серебра за неделю работы?! После того, как с нас еще и содрали за экзамен? К черту эту лавочку! – Молодой мужик нервно сплюнул и побрел в сторону города, что-то бормоча, за ним потянулись еще несколько. Я посмотрел в спину уходящим, подождал, пока они отойдут подальше, и продолжил:

– Ну, если кому-то недостаточно в качестве оплаты уникальной монеты, имеющейся в мире всего в пятистах экземплярах, каждая с паспортом и личной историей – это его дело. Но платить своим министериалам, а именно ими вы станете по завершении службы, я буду местной валютой.

Парочка стоявших в стороне сомневающихся тут же заняла свои места в строю. Ну что же, итого почти четыре десятка человек.

Питание из общего котла, проживание в семьях, работа по восстановлению исторического памятника, оплата сувенирами – обычное волонтерство, ничего нового я не придумал. Для оруженосцев – еще и служба под рукой моих рыцарей, то есть практика в управлении и в наведении порядка. То самое, чем и должны заниматься оруженосцы, только в современном варианте. Кстати, надо будет намекнуть Эгги выпустить серию роликов из жизни «замковых слуг». Может, еще альбомы памятные напечатать, с фотками и местами для подписей? И продавать? Или, наоборот, раздать даром, в качестве поощрения?

Так, размышляя о вечном, я подождал, пока Изя выстроит передо мной будущих пажей. Как ни странно, победителями были совсем не гераклы с ахиллесами, а нормальные ребята. Тоже молодые, только один лет двадцати пяти, остальные явные студенты. Ну что же, будем знакомиться.

Под комментарии начальника стражи я двинулся вдоль строя.

– Роберт Макмердок, англичанин.

– Вообще-то шотландец. Рад знакомству, господин барон!

– Добро пожаловать, Роберт.

– Дэниэль Осборн, американец.

– Вообще-то техасец. Сейчас на каникулах, но думаю, такой опыт будет не лишним!

– Да уж, программа ожидается напряженная.

– Норман Шваб, немец.

– Дайте угадаю – «вообще-то баварец»?

– Ну, полагаю, в этом есть немного истины. – Коренастый брюнет, самый старший из пажей, поправил характерную шляпу с пером.

– Элиль ван Клифф, господин барон. Вообще-то австралиец, но немного эск и бельгиец.

– Приветствую, Элиль! – Этот был самым толстым, даже странно, что он смог пройти в финал. Видимо, головой работал. Или кошельком.

– Изуки Сато. Япония. – Молодой пацан резко поклонился, переломившись в поясе. – Рад приветствовать вас, господин барон.

– Вообще-то можно без поклонов. Но это кто как хочет.

Интересный набор, все флаги в гости, как говорится. Ну и последний… м-да.

– Марти Адамс. Выяснить страну не удалось.

Белая кожа в веснушках, прищуренные глаза, коротко стриженные рыжие волосы, обтягивающая футболка. Лифчика Марти не носила. Зря. Хотя…

– До сих пор никогда не слышал, чтобы пажами становились девушки, насколько я понимаю, такого еще не было?

– Хотите сказать, что и не будет?! Я и не ожидала ничего другого! Но взнос уплачен, и всех соперников я обошла!

– Я хочу сказать…

– Да, я женщина! И это не значит, что я слабее!

Тьфу, да что ж такое! Слова выговорить не даст! Понятно, почему страна неизвестна, перебивала, наверное, постоянно.

– Марти, так уж повелось, что…

– Теперь будет иначе! Мы не в Средневековье! На дворе уже двадцать первый век!

– Да, действительно. Как быстро время-то летит. – Эх, я же вроде бы совсем недавно считал, сколько мне будет лет в двухтысячном, и радовался, что до такой глубокой старости еще жить и жить… Пару секунд погоревав о навсегда ушедшем старом, добром двадцатом веке, я, мельком отметив странное выражение лица девушки, задумался вслух:

– Итак, паж – это мужское занятие, но ты прошла экзамен и заплатила за курсы. Пажиха? – Девушка нехорошо прищурилась. – Оруженосиса? Си-ца, в смысле? – Вот, теперь еще и кулаки сжала, щас кинется. – Всем слушать мою команду! Обращение пажей между собой – друг. Ко мне обращаться – господин барон! Соответственно отныне приказываю называть пажа Марти – «наш боевой подруг». Ждет вас множество самых разных испытаний, я намерен убедиться, что звание сквайра получат действительно достойные этого люди! Первое задание – обращаетесь к господину Эгельберту-младшему, он расселит вас по комнатам. Гасконец!

– Я, господин барон!

– Первые испытания они прошли, завтра прогонишь по полной программе! Выяснить возможности и способности, провести поединки, рапорт мне вечером!

Потому что если человек платит, то он имеет право, чтобы им интересовались. Ну хотя бы. Ладно волонтеры, им работа найдется, а чем занять этих шестерых? Оставлять без присмотра опасно, нашалят, а расхлебывать мне. Да и не солидно как-то.

Черт. Ладно, не знаешь, что говорить – говори уверенно!

– Оруженосец должен постичь семь благородных искусств – и вы пройдете их все, а под конец будете проэкзаменованы. Горе тому, кто не будет соответствовать! А теперь слушать мою команду – Дэн?

– Здесь, сэр!

– Берешь толстого и гоняешь его вокруг замка, нужно выяснить все, на что он способен, чтобы в бою не подвел ни меня, ни вас.

– Есть, сэр!

– Я не толстый!

– «Не толстым» ты будешь по завершении обучения! Норман, Роберт – в оружейную, разберете там все железо, начистите, проверите комплектность. – Прежде чем они что-то сказали, добавил: – Можете использовать слуг, кроме тех, что несут стражу на мосту. Сато!

– Я, господин барон!

– Самое скучное – сегодня до заката несешь обязанности секретаря при начальнике стражи.

– Да, господин барон!

– Марти.

– Я!

– На кухню.

Все, включая стоящего рядом Эгельберта, издали до удивления похожий звук, что-то среднее между кашлянием и хрипением. Марти медленно побагровела.

– Вопросы, боевой подруг?

– Если меня… Если я… Вас я… Да я вас!!!

– Нет вопросов, сказано! Или, – я кивнул на ворота, – выход там. Напоминаю, если кто не выдержит и сбежит – похрен, уплочено! Марти, все понятно с сегодняшним назначением?

– Да! – Как можно было это прошипеть? Но ведь смогла. Оглянувшись на ухмыляющихся пажей, я добавил:

– И передайте мадам ван Шторре, что я просил поработать с вами на среднем круге.

Девушка недоумевающе покосилась на меня, потом гордо задрала нос и пошла к хозяйственным постройкам. За ней потянулись, переговариваясь, остальные пажи.

Так.

– Внимание! Теперь вернулись и построились снова! – Пажи, остановившись и немного попереглядывавшись, снова предстали перед моей милостью.

– Объясняю один и только один раз. Все команды, пожелания и слова напутствия от меня, господина управляющего или господина начальника стражи считать приказом, подлежащим немедленному выполнению! И выполнять бегом. Ясно?

– Так точно!

А в фильмах сержанту обычно приходится повторять «Не слышу», чтобы добиться такой реакции. Видимо, пажи смотрели эти фильмы и решили обойтись без тренировочных попыток.

– Черт, мама все-таки запихнула меня в военное училище… – Я остановился перед ван Клиффом и взглянул сверху вниз. Не так просто это было проделать, Умник при всей своей полноте в росте уступал мне едва ли, просто постоянно сутулился.

– Вас сюда пригласили проверить, достойны ли вы войти в элиту. Никто не собирается вас здесь удерживать, или что-то вам обещать. Вы вольны в любой момент уйти. Более того, я даже не гарантирую, что вы и в оруженосцы-то пробьетесь, не говоря уж о рыцарском звании. И только от вас зависит, кем вас будут считать в этом замке и на этой земле – достойными наследниками благородных семей, проходящими свое испытание, или обычными лоботрясами-туристами, купившими экзотический тур. А теперь, когда я объяснил эту тонкость и убедился во взаимопонимании, вы можете выполнять свои поручения… БЕГОМ!

Ну вот, совсем другое дело. Даже феминисточка рванула в сторону кухни, почти не показывая отвращения ко мне. Это правильно: если хочешь, чтобы стажеры не доставляли тебе забот – нагрузи их так, чтоб им вздохнуть некогда было. Правда, все равно не помогает, но хотя бы не ты один страдаешь. Черт, а у меня же тут еще несколько десятков таких же, и всех надо… ладно, пусть Эгги с Изей напрягутся. Господин барон изволят отдыхать после зверств. Тем более что откуда-то уже слышались характерные интонации… ну да, какой же гасконец не любит покомандовать с важным видом?

Сзади вежливо кашлянули, я обернулся.

Невысокий головастый парень с широким тонкогубым ртом еще раз откашлялся и, гордо вздернув голову, заявил:

– Барон Гравштайн! Я, барон Элепар фон Виндифрош, пришел объявить вам войну!

Повернувшись к управляющему, я с печалью в голосе заметил:

– Вот она, современная молодежь. Только вошел, не поздоровался даже – бац! Войну объявил! Может, это геномодифицированная соя им агрессию повышает?

– Э-э… я забыл предупредить вашу милость, что у баронов Гравштайн с баронами фон Виндифрош наследственная вражда.

– Давно?

– С пятнадцатого века.

– Солидно. И по какому поводу!

– Они воры!

– Мы не воры! Это испанцы виноваты! – Головастик мгновенно превратился в ярко-красную надутую жабу. Впрочем, ему даже шло. Из дальнейшей ожесточенной ругани я узнал об одном из самых старых имущественных споров Европы.

Когда-то, давным-давно, в той самой часовне Святого Эгберта, хранилась реликвия – Чаша первого герцога. Художественная ценность сомнительна, зато историческая несомненна: этот серебряный стакан принимал участие в церемонии превращения простого варварского вождя в цивилизованного христианского герцога, так что для эсков реликвия была очень значимым Символом Нации (и единственным оставшимся, поскольку все сколько-то ценное добро постоянно отбирали завоеватели). Чашу эту, после проведения церемонии, подарили одному из новых баронов… вместе с проводившим эту церемонию священником. Да-да, тот самый Эгберт, три года парившийся на баронской киче. Так что насчет «чудес не значилось» я поторопился, привести под руку Церкви целый народ – это солидно, пусть даже кончилось лично для него как-то не очень. Но так или иначе, чашу однажды попросили для очень торжественной церемонии фон Виндифроши. И как раз в момент передачи реликвии эсков опять завоевали, потом этих завоевателей вышибли другие, третьи… Когда через сто лет наконец выдалась свободная минутка, гравштайнцы кинулись к соседям за имуществом, а его уже увезли в неизвестном направлении. Еще сто лет спустя реликвию все же нашли, но ее уже считали своей испанцы, точнее испанский король. И у него она, что характерно, тоже проходила по разряду священных, исторических и так далее, а значит, возвращать никто не собирался. Понятное дело, теперь одни эски обвиняли других в ротозействе, а те в ответ оправдывались надуманными причинами, вроде столетнего завоевания. И тянулось это уже полтысячелетия…

– Ну что же, понимаю. Наши у ваших в счет долга корову угнали, ваши у наших в отместку мельню сожгли, так до сих пор и не можете помириться?

– Это священная борьба! – Оба эска смотрели на меня с одинаковым выражением лица. Мол, ты, Шурик, барон авторитетный, но зря так…

– Тогда пойдем.

– Куда? – Виндифрош, видимо, считал, что теперь мы должны сразу сцепиться насмерть.

– Туда. Должен же я обозреть, как мой замок готов к очередному витку непрекращающейся драки? Кстати, когда в последний раз были боевые действия?

– Сто два года назад. Выдалась свободная от хлопот зима, господин барон, и мы тогда им здорово вломили! – Эгельберт оживленно взмахнул сухим кулаком.

– Это еще кто кому вломил! Мы тогда вашим славно накидали!

– Хватит, горяч-чие па-арни! Вижу, что накопилось. Пойдем… ужин скоро, надо аппетит нагуливать.

Подхватив обоих под локти, я двинулся по двору. За углом как раз что-то гремело. Ну что же, самое время продемонстрировать навыки вождения комиссии по стройке!

– Упыря кормили? Что-то он сегодня особенно нервный.

– Утащил кусок мяса с кухни. – Фон Шнитце тут же скривился.

– Куда?

– Кто же знает, господин барон. У этой твари в замке столько укрытий… я подозреваю, что он освоил вентиляционные ходы и теперь может пробраться в любое помещение.

М-да, не любят мои подданные бедного котика. Хотя не зря же обычно в одном предложении с его именем как правило стоят слова «украл» или «покусал». Вот и головастый барон прислушивается… кстати, и правильно делает! Будем знакомить гостя с реалиями этого сурового мира!

– Прошу, Элепар. Можете называть меня просто Александр, какие уж церемонии между соседями!

Тем временем откуда-то из-за поворота донесся нарастающий лязг. Я даже остановился, вопросительно поглядел на Эгельберта, но тот лишь пожал плечами. Еще минута ожидания, как в кино, когда понимаешь, что сейчас вот-вот появится что-то ужасное, потом громкий скрежет металла по камню… Железный человек остановился, развернул ко мне голову, рывками поднял руку в салюте и, покачнувшись, двинулся дальше.

Доспехи в замке были новоделом, конкретно этот – репликой турнирного комплекта для всадников, в нем, вообще-то, ходить пешком не полагалось. Прибавить щит, меч и накидку – железо весило столько же, сколько и сам стражник, и выглядел он то ли робокопом, то ли ожившей статуей. Надеюсь, не упадет прямо тут, потому что придется звать кого-то, чтобы помогли поднять. Слегка раздвинув локти для равновесия, тяжело переваливаясь, боец прошел мимо нас, остановился на углу, чтобы не занесло, плавно развернулся с грацией башни главного калибра на линкоре, уловил новую цель и, наконец, скрылся из вида, еще минуту наполняя двор лязгом и скрежетом.

– Хорошая броня, правда? У меня таких бойцов несколько десятков теперь… вот, кстати, мои новые министериалы.

– А-а… га. – Зрелище внушало уважение. Весь внутренний дворик, в который мы заглянули, был заполнен людьми. Эгги-младший суетился среди толпы волонтеров, составляя списки и выясняя, кто на какой работе меньше напортачит и куда кого запихнуть на ночь, чтобы поменьше жалоб потом приходилось выслушивать.

– У вас сколько бойцов?

– Ну-у, я пока не собирал ополчения. – Головастик вдруг понял, что стоит рядом со своим врагом перед кучей молодых, громко обсуждающих недавнее состязание людей.

– Понятно. Замок-то у вас как, со стражей?

– Откуда взяться замку Виндифрош, если его еще наполеоновские солдаты сожгли? – Ехидством моего управляющего можно было комаров выкуривать.

– Ничего, это дело житейское. Глядишь, еще отстроитесь, какие ваши годы! Не всем так везет, как мне – и донжон цел, и стены замковые, и рыцари в городе службу несут, и полсотни вооруженных слуг, как говорил классик – готовых любые фантазии старика в любое время поддержать оружием!

Головастик выглядел задумчиво. Кажется, он начал подозревать, что чуть-чуть поспешил.

– Справа дома, которые решили отдать под казармы. Конечно, будет тесновато, но ничего, поместятся. – Я наступил на ногу пытающемуся возразить что-то управляющему. Знаю, что это не казармы, знаю! Зато они большие! – Слева хозяйственные постройки. – Очень кстати замычала корова. – Вот, как видите, замок готов к осаде, все свое. В подвалах еще и грибы выращиваем. – Эгельберт раскрыл было негодующе рот, но проследил за моей поднятой ступней и промолчал. – Вот кухня. Это наша дорогая мадам повариха. Самый мирный человек в замке!

Большой круг, средний и малый – названия мишеней, которые как-то упомянула мадам ван Шторре. Дескать, большой это для топоров и тесаков, средний для ножей, а малые она вешает на нитках в разных неожиданных местах, чтобы тренироваться в метании вилок и прочего нестандарта. И теперь повариха показывала Марти классический бросок ножа. Кухонного. Развевающиеся волосы, раскрасневшееся лицо, в левой руке сразу три ножика – очень ответственная дама. В мишени торчали еще несколько ножей из предыдущих попыток, и один как раз, сверкнув в полете, с тупым стуком ударился рукоятью о край деревяшки и улетел в сторону, зазвенев по камням.

– Нет-нет, милочка, не так… как же тебе объяснить? Ну вот представь, что кидаешь в конкретного человека. Я всегда представляю мясника из города, он вечно пытается убедить меня взять не то мясо, и получается вот что: – Взмах, стук, нож наполовину ушел в центр мишени. – Пойми, тут надо не только рукой швырять, но и душой направить!

Марти, вернувшись с подобранным ножом, глянула в мою сторону, и… нож снова ударился рукоятью.

– Повариха и ее воспитанница. Как я и говорил – самые мирные люди в замке. Пойдемте дальше, бедная девушка очень смущается при виде незнакомых мужчин и выражает это таким смешным способом, не будем ее тревожить. Продолжайте, Магда, продолжайте!

Повариха, помахав нам рукой, дернула за рукав злобно шипящую как змея Марти, показала ей на мишень и протянула один из ножей. Чуя, как на моей спине проявляется явственно видимое боевому подругу перекрестье, я быстро потащил за собой головастика.

Уже когда мы зашли за угол, донесся стук железа о дерево и стук упавшей с упора от силы удара мишени.

Я облегченно вздохнул, огляделся.

Эдгар Фиск, старший (после недавнего повышения) стражник, убрал ногу с окровавленной плахи, еще раз протер пучком соломы топор и вопросительно на меня уставился.

– Господин барон?

– Все в порядке, Эдгар?

– Ну а как же. Я вот… головы. Ага. Удобно. – Он пнул корзину, из которой сочилось на редкую траву что-то красное.

– Понимаю, понимаю. А что просто шею не свернули?

– Да как-то это не по-людски. Понятно, что все равно придется, но тут ведь быстро, тюк – и готово. Я хоть и не белоручка, но все-таки чуток не по себе, когда живое в руках бьется. – Громила-стражник смущенно потупился.

– Ничего, я тоже так думаю. Может, гильотину нам сюда поставить? Эгельберт, вы прикиньте потом.

Повернув завороженно глядящего на пятна крови и зеленеющего фон Виндифроша, я подтолкнул его в спину:

– Идемте, Элепар, идемте. Все же место, где за века расстались с жизнью сотни живых существ, – головастик икнул, – обладает какой-то особой аурой. Вы чувствуете? Вижу, что так. И туристам почему-то нравится.

То, что в корзине лежат тушки обезглавленных куриц, он, кажется, не заметил. Вот и ладненько. Удачно я подгадал. Так, клиент созрел, можно вести в дом. Тут главное – не переборщить!

Словно в ответ на мои мысли, из дыры в стене на уровне трех метров вдруг полезло мохнатое, сверкающее глазами существо, с ревом прыгнуло на ногу управляющего, несколько раз куснуло, полоснуло когтями и так же быстро, под вопли жертвы, метнулось в другую дыру. Я, покивал, делая вид, что не замечаю возмущения Эгельберта, и пояснил, словно в никуда:

– Пытаюсь вывести сторожевых котов, но, как видите, их можно использовать только в качестве диверсантов, увы. Ничего, может, еще выйдет что-то путное.

Головастик смотрел по сторонам уже не с опаской, а с откровенным ужасом, стараясь держаться поближе ко мне. Последним штрихом стали две пушки восемнадцатого века по бокам от главного входа в донжон, использовавшиеся для салюта. Сейчас рядом с ними суетился полицейский, прочищая и подготавливая к вечернему залпу.

Я поднялся на ступеньку и так, нависая, с высоты глядя на маленького головастого книжника, подытожил:

– Как видите, мой друг, мы к войне готовы. Не очень хочется, но что поделать, честь обязывает. Многое можно сказать… да к чему тут слова? Займемся делом!

– Как, прямо сразу? – Он совсем упал духом и нервно поправил очки.

– Чего тянуть-то? Приступим! Всякую войну надо начинать – с чего?

– С нападения?

– С планирования, мой дорогой враг! А планировать, по древнему и красивому румынскому обычаю, нужно за накрытым столом. Пойдемте, вздрогнем как следует!

«Что могу сказать – крой кафтана новейший, но стиль из пятнадцатого века, на гравюрах видел не раз (ссылка), шапка румынская аутентичная, шестнадцатый, вышивка на обшлагах венгерская народная, по вороту что-то литовского типа, а пуговицы вообще девятнадцатого. Носит все, словно в этом родился, а я пробовал, это очень неудобная одежда! Кстати, двойное посвящение – это же из легенд одиннадцатого века?

Да, цитаты отсылают к Вендской летописи, но тот фрагмент оригинала, вторая четверть третьего свитка, утрачен.

Охренеть, так он что же, старше самого Графа?!!

Иди матчасть учи, школьник! Бароны появились раньше графов! Конечно, старше!»

Обсуждение ролика на одном историческом форуме.

– О боги, почему вы меня вчера просто не убили?

– Не убил, потому что обожаю пытать врагов по утрам.

– Чудо-овище…

– Эгельберт! Мы сильно шумели? Что-нибудь разрушено?

Старик, разбудивший нас десять минут назад, сурово оглядел двух баронов, проведших ночь в одной кровати (и ведь поместились же!), и, выразив свое молчаливое возмущение падением нравов молодежи, наконец, соизволил процедить:

– Осмелюсь напомнить, господин барон, вчера был заключен вечный мир между баронствами Гравштайн и Виндифрош.

Я глянул на головастика, тот отрицательно покачал головой и тут же скривился.

– Когда?

– Вчера.

– Ничего не помню.

– Совсем?

– Воспоминания обрываются на том, как мы решили, что убивать Элепара нельзя. Во-первых, нельзя оставлять одно баронство без правителя, во‑вторых, тебе еще чашу возвращать, а в-третьих, ты хороший мужик и вообще мне почти брат.

– Да?

– Ты сам так говорил!

– Никогда больше не пью со всякими румынами… – Головастик обеими руками обхватил похмельное вместилище разума и пригорюнился.

– Ха, он еще зарекается. Мы с тобой соседи, друг Элепар, а соседи ездят в гости. И вообще – еще раз придешь с войной, и пить будем неделю!

– Чудо-овище…

Повторяться начал. Не такой уж я и монстр, кстати, просто опыта больше. Вот когда у сибиряков уводил из-под носа три вагона какого-то особого цемента, притом что он им был очень нужен, вот тогда по-настоящему пришлось поднапрячься. Но ведь увел! И даже друзьями остались! Хотя до сих пор не уверен, что этот цемент в самом деле кому-то был так нужен и что Митрич просто не забился с теми самыми сибиряками, что я их перепью.

– Что мы еще натворили?

– Когда вы отлучились по необходимым делам, господин фон Виндифрош собрал ваших пажей и принес торжественный обет – поклялся вернуть чашу.

– О-о, бо-оже!

Не умеет пить молодежь. Ну или молчать вовремя – это с годами приходит.

– Господин барон?

– Да, Эгельберт?

– Со мной связались представители банка «Блюмшилд и сыновья». – Он поднял трубку, которую держал в руке все это время.

– Отвечайте, что все переговоры только в самом замке. После обеда.

– Они спрашивают, не прямо, но понятно – точно ли можно рассчитывать на двухмесячный срок заключения их коллеги?

– Тогда отвечайте, что любой вопрос решаем, но мы должны удостовериться в серьезности их намерений.

– Какая сумма – серьезна?

– Эгельберт, как можно?! Мы же не террористы, чтобы требовать деньги! Пусть… вот, пусть вернут нам чашу, которую испанцы вывезли.

– Одну минуту! – Он быстро что-то затараторил в трубку, а я поднял кувшин и прижал к виску. Элепар, могучим усилием протащив себя по кровати, прижался к кувшину с другой стороны. Так мы и сидели, пока мой деловой и непьющий управляющий не отвлек от блаженной прохлады:

– Вернуть не могут, господин барон. Могут предоставить планы защитных систем хранилища.

На что меня толкают, спрашивается? Вот же… банкиры!

– Ладно, пусть присылают. Нам еще помогать соседушке с выполнением обета. – Старик хмыкнул, покачав головой. – Что, не одобряете методы? Или цели не по вкусу? У вас же тут вражда?

– Да какая это вражда, Александэр, скорее привычное соревнование. В конце концов, мы же все эски, а не французы какие-то. Помочь соседу – дело благое.

– При чем тут французы?

– О, каждый эскенландец знает, кто тот незримый враг, что из-за кулис руководит всеми бедами Европы!

– Вы о прекрасной Франции? А разве не Британия этот тайный властелин?

– Островитяне жалкие марионетки в руках истинного манипулятора! Сами подумайте, даже их спесь порождена комплексом, основанным на понимании настоящего положения дел! Мы последний оплот сопротивления неумолимому врагу!

Старик говорил это с такой убежденностью, что я решил не сомневаться. В конце концов, это он тут европеец, ему виднее. Хотя… кто знает, может, и французами тоже кто-то руководит? Бельгийцы, к примеру?

Так, размышляя о незримых переплетениях судьбы, я оставил барона-головастика с кувшином в обнимку и спустился в трапезную. Как тут ни крути, а туристов, желающих насладиться едой в моем обществе, нужно уважать. Люди деньги за это платят, так что:

– Доброе утро, господа. Рад видеть вас в своем замке. Прошу, начинайте!

Туристы воспитанно потянулись к тарелкам, мне же есть не хотелось. Сейчас бы поспать часиков шесть… переждать утреннее яркое… черт бы его побрал!.. солнце, затем спокойно посидеть в кресле, горячего хаша поесть, потом неторопливо побродить по песочку…

– О чем вы задумались, господин барон?

Я дернулся, выныривая из дремы, быстро огляделся – нет, не заметили. Что он спрашивал? Ах да…

– Когда-то белый хлеб был привилегией дворянства. Теперь пшеничная булочка с котлетой – пища бедняка.

– М-м-м… да, многое меняется. – Эгельберт явно не понимал, с чего это я глазею на еду, вместо того чтобы заняться ею вплотную. У-у, трезвенник!

Когда я поднял кубок (не удержался, приказал поставить себе взятую из замкового музея утварь), стоящий рядом Дэн сначала не отреагировал, но после тычка управляющего сообразил и схватился за кувшин с морсом. Следующую минуту я пил, опустошая посудину в несколько глотков.

– Утолили жажду, ваша милость?

– Слегка… но это не то, чего хотелось бы.

Туристы вдруг примолкли, я даже присмотрелся к ним, кое-как удерживая слезящиеся глаза открытыми. Нет, все нормально. Только вот солнце проклятое, слишком ярко светит! Хорошо пажам, они вдоль стены выстроились, а бедный господин барон сиди, отрабатывай…

– Мы вчера в самом деле ничего не натворили, Эгельберт?

– Успокойтесь, Александэр, все было в рамках приличия.

Это успокаивает. Иногда необходимо расслабиться… вот как сейчас. От запахов еды уже почти не мутит, только холодный металл кубка я зря ко лбу прижал, и старик что-то бубнит… что именно, кстати?

– …а потом вы учили Элепара древнему румынскому боевому кличу.

– Это которому?

– Я записал. «Rezh aktiv!» Там еще было продолжение, только вы никак не могли его выговорить.

Но и в расслаблении нужно знать меру. Представив своего нового друга, орущим этот «клич» где-нибудь на футбольном поле или в баре, я содрогнулся. Мелкий, головастый, немножечко отмороженный в силу книжного воспитания… мда.

– Как раз в этот момент вы дозвонились жене по моему телефону. Разговор получился очень коротким, кажется, господин фон Виндифрош, кричащий изучаемый клич у вас за спиной, ей чем-то не понравился.