Текст книги "Река времен. Жребий брошен"

Глава 2
Ожидание

Эти новые хайвеи, приподнятые на ножках над землей, очень полюбились москвичам, которые метко окрестили их флейтами. И в самом деле, они были хороши, даже несмотря на то, что за небольшим исключением были платными. Ведь никаких развязок, только въезды и съезды, расположенные исключительно в правой низкоскоростной полосе, и по четыре просторных ряда в каждом направлении, разделенных невысоким барьером. Но самое главное – загрузка здесь, видимо благодаря отсутствию халявы, всегда довольно щадящая, и потому высокий скоростной режим гарантирован. Правда, иногда и тут все же случается авария (да, даже здесь!), когда дорога перегораживается полностью, и спешащим водителям остается только ждать милостей от природы, вернее – от дорожной полиции и работников, что обслуживают этот участок.

На подступах к Железке посреди ровного, недавно высаженного елового леса в глаза бросился недострой – два одинаковых громадных ярко-голубых небоскреба, что составили бы честь любой столице мира. Здесь четыре года назад, еще до старта последнего кризиса, начали строить какой-то учебно-научный центр, чуть ли не с собственным Академгородком, а теперь вон они – стоят себе памятниками былой активности!

Эти недостроенные близнецы выглядят как-то особенно сиротливо и угрюмо на фоне подрастающих елочек, высаженных пять-шесть лет назад. Даже громадный щит яркой голографической рекламы со смуглой обнаженной красоткой, призывающей всех отдыхать этим летом непременно в Анталии, где расценки ввиду кризиса повсеместно снижены более чем на треть, не добавлял радости этому печальному пейзажу.

Обгоняя меня, на приличной скорости пронесся фиолетовый «Меркюри». Ох и ни хрена же себе! Идет – похоже, на углеводороде – под двести и ничего не боится! А ведь тут камеры чуть не через каждые сто метров натыканы. Или очень богатый, или какая-то спецмашина. У меня никаких денег не хватит, чтобы на такой скорости пролететь даже с полкилометра. Разденут донага. Впрочем, сейчас у меня не хватило бы денег даже на оплату штрафа за непристегнутый ремень и незаряженные подушки безопасности.

А вот и «ловцы удачи» – активисты «фурокура»[10]10
  «Фурокур», или «фуро-паркур» – вымышленное автором экстремальное развлечение молодежи. Заключается в оседлании выбранных транспортных фур и перепрыгивании с одной фуры на другую в ходе их движения. Иногда сопровождается вскрытием содержимого фургона.


[Закрыть]. Пацаны гроздьями облепили технические фермы хайвея и в вожделении ожидают грузовых фур, чтобы сигануть к кому-то на крышу, а потом скакать с машины на машину на полном ходу. Адреналина им, видишь, не хватает. Многие поклонники «кровавых новостей» вместе с корреспондентами рубрики происшествий любят смаковать подробности гибели этих малолетних несостоявшихся ловцов удачи, которые срываются с крыш грузового транспорта прямо под колеса следующей за ними техники. Считается, что гибнет каждый пятый-шестой приверженец этого экстремального времяпровождения, но число его поклонников ничуть и не собирается уменьшаться!

Засмотревшись на пацанов, что куковали, поджидая «дальнобойщиков», не заметил, как проскочил кольцо, и только по приближающейся громаде торгового центра «Новогиреево», торчащей впереди, словно палец в небо, понял, что уже въезжаю в старую Москву. Торопиться не было никакого смысла. Я с гарантией успевал к пятнадцати тридцати и даже, когда в результате аварии движение у станции метро «Авиамоторная» замерло, расслабился и решил поспать. Но уснуть не получилось, хоть я долго гнездился на этих столь удобных в любое другое время креслах. Неизвестность нервировала. Оставалось лишь включить радио, поднять спинку водительского сиденья и осмотреться.

Солнце, прорвавшись сквозь разрывы облаков, светило ярко, но тепла еще не ощущалось. Что вы хотите – середина апреля! «Флейта», плавно поворачивая налево, постепенно спускалась к большой транспортной развязке у «Авиамоторной», где и прекращала свое существование, рассыпаясь на потоки, втекающие в шоссе Энтузиастов, а также множество улиц, переулков, проездов и путепроводов. Отсюда, с высоты в пятнадцать метров, прилегающая местность была видна довольно далеко вперед и налево.

Окинув взглядом панораму окрестностей, я вдруг понял, что совершенно не знаю этот кусочек старой Москвы, некогда бывший мощной промзоной, массовая застройка которой началась лишь двадцать лет назад. Даже когда приходилось почему-то проезжать здесь, то это происходило на большой скорости, и мне было не до мелькающих за окном авто разноцветных и разнокалиберных пятен. Что же, восполним, хоть немного, сей недочет!

Открывшаяся картина поражала, особенно в лучах весеннего солнца. Ее величие не могли бы передать ни карты, ни планы, ни тем более кучка фотографий в инете или каком-то цветном бульварном издании.

Первое, что бросалось в глаза в этом районе, – очевидная функциональность всех построек и строгое следование типовым проектам. С первого взгляда было понятно, что вон там – основа жизни: жилые массивы, перед которыми гнездились торговые центры; а угловатое ярко-аляпистое здание слева от них – какое-то престижное учебное заведение. Белое пятно на отшибе – не иначе как поликлиника или даже больница, а круглое сооружение перед ним – музей или развлекательный центр с маленьким зеленым парком вокруг. И везде дороги, дорожки, аллеи, проезды, улицы и переулки… Маленькие и большие, скоростные и пешеходные, асфальтовые и с покрытием из искусственного камня. Начинающиеся ниоткуда и уходящие в никуда. Каким-то непонятным образом архитекторам этого нового участка старой Москвы удалось придать ему современный вид органичного целого, эдакого гигантского часового механизма, в котором все мелкие и крупные составляющие находятся в тесном постоянном взаимодействии. Глядя на стайки людей, которые, подобно муравьям, сновали то там то тут; группки автомобилей, время от времени скользящие по дорогам; ярко-желтые электрички, со свистом пролетающие внизу, и неторопливо проплывающие в небе силуэты серебристых, синих, зеленых и серых дирижаблей, я чувствовал во всем спокойную сдержанную деловитость и взаимную необходимость этих задействованных в системе компонентов. Удали отсюда лишь одну-две составляющих, и стройность всей картины необратимо разрушится, распадется на не взаимосвязанные друг с другом группировки. Нет, это были даже не часы, а какой-то громадный живой организм, и никак не иначе!

Зачарованный открывшимся зрелищем и наслаждаясь им, медленно повернул голову влево по направлению движения и остолбенел. Громадный рекламный щит с мужчиной в черной тоге у перекрестка, переливаясь всеми цветами радуги, призывно вещал: «Долой межконфессионные споры! Есть Бог и общечеловеческие ценности. Новая церковь всеобщего согласия приглашает вас на службы, проповеди и таинства независимо от вашего вероисповедания. Приходите, будет интересно, даже если вы не верите в Бога!».

Я суеверно поежился и быстро перевел взгляд на правую сторону, где реклама призывала человека не тратить деньги на путешествия (ведь это дорого и небезопасно), а, купив шлем и проектор виртуальной реальности от лидера рынка – компании «Делл-а-Софт», в свободное время посещать музеи с мировыми шедеврами истории, архитектуры и искусства, не выходя из дома. Реклама обещала, что посещение будет ярким и незабываемым, а главное – дешевым и доступным любому человеку! Вновь взглянув на застывшую на спуске хайвея колонну автомобилей по четыре в ряд, подивился ее неестественной неподвижности в этом вечно шевелящемся мирке. Но не успел сосредоточиться на этом, как вновь ожило мое «ухо»: «Закрытый номер вызывает Максима».

– Да? – хрипло отозвался я на неожиданно прозвучавший вызов.

– Господин Матвееф? Здесь Йохан Лейбниц опят! Ви еще помните обо мне?

– Добрый день еще раз! Конечно же помню.

– Да-да! Ви еще не передумали заехат к нам в офис? – Вот странный мужик! Но, видно, здорово их приперло, если сам по нескольку раз напоминает о своем существовании. Нет, без аванса я от них сегодня точно не уеду!

– Я в пути, мистер Лейбниц! Правда, сейчас стою в пробке у «Авиамоторной», но думаю, что к вам прибуду вовремя.

– Оу? Это хорошо! Приглашение в силе! Прошу вас сообщит, если силно задержитес. – Он отключился так же неожиданно, как и позвонил.

Не зная, чем себя занять, нашарил в бардачке давно валявшуюся там пачку сигарет и так же машинально закурил. Вообще-то от дикой зависимости курения я избавился уже месяца три как, правда, время от времени баловался, хоть и далеко не каждый день. Вот и сейчас, быстро раскурив сигарету, я почувствовал отвращение, воткнул окурок в пепельницу и вновь переключился на обзор местности, думая о своем под аккомпанемент ведущих «Русского радио», которые настойчиво пытались рассмешить всех несчастных, что слушали в эту минуту их тщетные потуги…

«Таня вызывает Максима!» – заорал вдруг совсек прямо в ухо. С чего бы это? Ведь мы не общались уже несколько месяцев. С тех самых пор, как она разъяснила мне, что не стоит звонить ей, если она не объявляется несколько дней. Что если я ей понадоблюсь, то она найдет способ известить меня об этом, а если не звонит, то скорее всего просто не испытывает потребности общаться со мной.

– Да?

– Привет, – услышал я после короткой паузы. – Как твои дела?

– Все нормально. А что у тебя? Сломался свет, потек бачок в туалете, отвалилась створка шкафа или разморозился холодильник?

– Ты считаешь, что я могу позвонить, только если мне от тебя что-то нужно?

– Да, у меня сложилось такое впечатление за те десять лет, что мы знакомы.

– Ты не прав.

– Возможно…

– Ты что молчишь?

– Слушаю тебя.

– Ну я просто хотела узнать, как ты?

– Хорошо.

– Ну раз у тебя все хорошо, то я рада.

– А я рад, что ты рада.

– Ну что, будем прощаться?

– Ну если ты узнала все, что тебя интересует…

– Я тебя совсем не узнаю…

– Да я сам себя порой не узнаю. Просто знаешь – я как следует обдумал все, что ты сказала мне прошлой весной, и осознал, что, если ты мне не звонишь, значит, в самом деле не нуждаешься в моем обществе. Более того, если я звоню тебе по своему почину, то чаще всего добиваюсь еще большего отторжения… Не хочу.

– Обиделся?

– На что? На то, что ты сказала мне то, что думаешь? Ничуть. Просто я понял, чего ты ждала от меня все эти годы, и дал тебе это.

– И чего же я, по-твоему, ждала от тебя?

– Чтобы я убрался из твоей жизни и перестал тебя преследовать…

Она замолчала, потом я услышал глубокий вздох.

– Ну если ты не испытываешь необходимости общения со мной…

– Просто надоело зависеть от твоего настроения. Надоело звонить тебе с хорошим настроением, а класть трубку с поганым.

– Все в самом деле было так плохо?

– Почему именно «плохо»? Все было так, как было. Ни больше ни меньше. Просто я отпустил тебя.

– Что такое «отпустил»?

– Перестал тебя преследовать, как это называла ты. Перестал ждать твоего звонка, перестал думать о нас с тобой. Отпустил тебя в свободное плавание… От себя!

– И что теперь?

– А теперь я думаю, что тебе понадобилась моя помощь. Неважно в чем. Может быть, забить гвоздь на кухне, может быть, разогнать скуку… Главное, что она тебе понадобилась, и ты вспомнила обо мне.

– Неужели ты в самом деле думаешь обо мне так плохо?

– Я не думаю о тебе плохо. Но ты сказала мне однажды, что если бы ты захотела, то за эти годы нашла бы тысячу способов, чтобы мы были вместе. Значит, у тебя не было и нет в том никакой потребности, никакого желания. Я не прав?

– То, что ты говоришь, – страшно…

– Прости, я не хотел тебя ни пугать, ни обижать. Но еще меньше я хотел тебе надоедать. Потому что четко знаю, что, если ты не звонишь мне, значит, у тебя нет в том надобности. Было время, когда я звонил тебе, но это приводило только к тому, что мы отдалялись друг от друга…

– Я хотела бы пригласить тебя к нам…

– Ну пригласи, я ведь не запрещаю тебе этого.

– Коля хотел пообщаться с тобой, да и я тоже…

– Жду приглашения. Я даже приеду, впрочем, если у меня найдется для этого свободный вечер.

– Ловлю на слове…

– Договорились. Жду приглашения. Пока!

Я цокнул языком, спеша прервать этот мучающий меня разговор.

Наши отношения с Татьяной были какие-то нездоровые. Десять лет назад я имел несчастье влюбиться на старости лет. И что удивительно, она тогда ответила мне взаимностью, но потом вдруг в дело вступило «ближнее окружение». Ее пинали родственники и некоторые подруги, что со мной она будет непременно мучиться всю свою жизнь. Да и привыкла она до этого жить в семье обеспеченного мужа, который, впрочем, чуть ли не вытирал об нее ноги. Она не знала там никаких материальных трудностей, как и проявления каких-то чувств по отношению к себе. Ее бывший муж был самовлюблен, а я на его фоне казался ей недостаточно самолюбивым, недостаточно уверенным в себе и недостаточно властным, чтобы можно было связать со мной свою судьбу, а тут еще она стала членом закрытой религиозной группы, и во время общения в ее разговоре часто звучали фразы вроде: «Как жалко, Макс, что ты не наш…», или «Вот если бы ты был с нами…».

И какое-то время назад я решил разрубить этот гордиев узел. Перестал возлагать на себя инициативу поиска встреч с ней. Вот уже год мы живем в таком режиме. Я появляюсь перед нею только тогда, когда она хочет меня видеть. И думал, что все уже позади. Но вот надо же! Она вдруг сама захотела увидеть меня. Зачем? Неужели? Нет, не верю! Этого не может быть потому, что не может быть никогда…

Пробка рассосалась так же внезапно, как и родилась.

Впереди, метрах в трехстах в нашей стоящей колонне разноцветных червячков, вдруг обнаружилось слабое шевеление, которое волнами медленно продвигалось по направлению ко мне. И я, забросив початую пачку в бардачок, пристегнул ремень безопасности и повернул ключ зажигания, активировав выработку электроэнергии топливным элементом. А через пару минут двигатели зажужжали, провернув колеса «Селесты», словно приглашая ее продолжить внезапно прерванный путь.

Третье транспортное, подвергшееся десять лет назад большому ремонту и переделкам, встречало всех въезжающих привычными решетчатыми барьерами и маленькими рекламными транспарантами-перетяжками. Тут ничего не изменилось в те годы, пока я почти не посещал старую Москву, и даже светофор при съезде с Сущевского на Бутырку, как и прежде, работал с перебоями. «Кризис – признак стабильности», – пронеслось в голове чье-то язвительное высказывание. На Бутырке, где проезжая часть шла по поверхности земли, непривычно было вдруг очутиться ниже резко выросших по сторонам дороги домов, которые нависали почти над самой головой, загородив собою и небо, и солнечный свет. Я был уже почти у цели путешествия, и мысли о его исходе вновь начали одолевать меня.

«Фри-Джи» занимали отдельное недавно выстроенное здание в Угловом переулке. Здание было высоким, темным, но ослепительно блестевшим в лучах послеполуденного солнца. Его проектировали, очевидно, для какого-то могучего торгового центра (которых много открывалось в Москве пятнадцать-двадцать лет назад), но когда стоимость аренды в центре столицы превысила все допустимые пределы, оно было продано «с потрохами» для других целей. Здесь было все, что душе угодно. Высокие потолки на двенадцати нижних этажах, где планировалось разместить торговые помещения, и низкие потолки в офисных помещениях и кабинетах под крышей. Большие, словно монолитные, зеркальные окна, вертолетная площадка с причальной мачтой дирижабля на крыше, обширный паркинг на прилегающей территории и под землей, специально устроенная напротив остановка автобусов, микроэлектробусов и такси делали это здание весьма доступным для посещений когда и кем угодно.

Зачем же я им понадобился?

Уверенно свернул из Углового переулка к паркингу и притормозил у въезда под здание у полосатого «бима». Сверху спустилась оранжевая «морда контры», и довольно приятный голос автомата вкрадчиво сообщил:

– Господин Матвеев, вы прибыли ранее назначенного времени. Просим вас подождать несколько минут. Ваше место в паркинге сейчас освободится.

Ну что же? В самом деле приперся на десять минут раньше срока, подъезжая, дополнительно не позвонил. Чего можно было еще ждать? Все нормально.

– Господин Матвеев, ваше место в паркинге – номер А-43. Следуйте за желтыми маркерами. Скоростной лифт – прямо напротив вашего места. – В дисплее появилось изображение лифта. – Вас ждут на семнадцатом этаже.

– Спасибо, – поневоле вырвалось у меня… Никак не могу привыкнуть, что автомату все равно, поблагодарю я его или нет. Он вырубается сразу, как только опустит вниз «бим» – полосатое бревно. Я смотрел на метки в виде появляющихся моргающих ярко-желтых стрелочек, что кратчайшим путем вели меня к выделенному для меня месту, а сам в то же время пытался отрепетировать встречу с загадочным господином Лейбницем. В моем представлении это был высокий энергичный брюнет, почему-то в смокинге и с сигарой в руке. Действительность же оказалась несколько иной.

Семнадцатый этаж внезапно открылся предо мной в распахнутых дверях лифта длинным ярко освещенным коридором, в который выходили два ряда широких дверей. Молодая высокая девушка в сером, с короткой стрижкой и кожаной папкой под мышкой уже встречала меня:

– Господин Матвеев?

– Точно так. Здравствуйте!

– Очень приятно. – Девушка улыбнулась и слегка присела, склонив голову. – Прошу следовать за мной. Господин Лейбниц только что спрашивал о вас.

Она неторопливо пошла передо мной, предупредительно открывая все встречающиеся двери своей карточкой-ключом и предупредительно пропуская меня вперед там, где это было возможно. Вскоре после второго поворота и третьей двери перед нами открылся обширный зал, в котором, разделенные стеклянными переборками, стояли столы с мощными компьютерами, которыми безраздельно владели довольно молодые, но рыхлые и сосредоточенные люди с опухшими глазами и землистым цветом лица, словно тени, неслышно снующие по помещению. Девушка провела меня вдоль стенной переборки к окну на улицу и остановилась у маленькой серой двери в пенале, похожем на узкий высокий стакан, с габаритами примерно два на два метра.

– Господин Лейбниц ждет вас. Что вы предпочитаете во время беседы? Сок, колу?

– Если можно, минеральную воду.

– С газом, без газа? Может быть, пирожки или булочки?

– Вода с газом. Лучше всего «ессентуки номер четыре». Сластей не надо. – Я решительно раскрыл маленькую серую дверь.

– Максим Андреевич? – Господин Лейбниц встречал меня, привстав за столом из-за кресла в своем «стакане», и широко улыбался, поблескивая стеклами маленьких прямоугольных очков. – Очень приятно!

– Мне тоже очень приятно. – Я протянул ему руку, и он, словно вспомнив что-то, быстро протянул свою правую ладонь и, пожав мою, слегка поклонился. Да. Он выглядел совершенно не так, каким я его представлял. Полноватый шатен, с ярко выраженной лысиной, в свитере и драных джинсах.

– Ви производите очен приятное впечатление, – окинув меня оценивающим взглядом, сказал своим «иностранно-дипломатическим» голосом Лейбниц и жестом пригласил меня размещаться в маленьком кресле слева от своего стола.

– Спасибо! – Я присел, или, скорее, втиснулся в предложенное кресло.

– Нет, вед в самом деле вам пятдесят пят? – Он явно с интересом разглядывал меня.

– Нет, мне скоро будет пятьдесят три. В моем досье наверняка есть мой возраст.

– Ну все равно. Я не смотрел ваши точные данные. Вы очен хорошо сохранилис для своего возраста, как говорят у вас в России. Даже почти не пополнели за эти пят лет, что спряталис от мира. – Он снял очки и протер их. – Как ви считаете, сколко лет мне? – Он явно напрашивался на комплимент.

– Думаю, что лет сорок, – бросил я словно наобум.

– Ви угадали. Я почти на десят лет моложе вас, но вы виглядете лутче, чем я.

– Вообще говорят, что от сорока до шестидесяти мужчина консервируется, как и дама от тридцати до сорока пяти, но я не понимаю, как это связано с моим…

– О, не волнуйтес! Это толко великосветский треп, как говорят у вас. Я пригласил вас, конечно, не за обменом любезностями. У меня к вам есть очен серьезное дело.

– Я в нетерпении…

– Не нужно спешить… – Он выдержал паузу. – В этом деле не нужно спешить… Скажите, что вам известно о путешествиях во времени?

– О реальных? Ничего, кроме всяких сенсационных намеков на то, что время от времени военные пилоты проваливаются в прошлое, намеков о том, что работы в этом направлении ведутся и результат не замедлит ждать. Ну еще есть заявления разных СМИ о путешествиях во времени каких-то людей, у которых после загадочных перемещений, сопровождаемых чудесными видениями, часы вдруг начинали показывать время, в той или иной степени отстающее от текущего, но чаще всего эти заявления были «утками». Я и сам в бытность журналистом неоднократно выслушивал такие сообщения от якобы очевидцев, но могу сказать, что делаются они или мистификаторами, или же реально больными людьми.

Переведя дыхание и увидев бутылку минералки, спрашиваю хозяина:

– Можно?

– О, разумеется. Это вообще-то передали именно для вас! Я пью кофе с каплей коньяк.

Я плеснул себе в прямоугольный стакан-глас для виски шипящей жидкости и, резко опрокинув минералку в себя, словно спиртное, продолжил:

– Но помимо реальных или мифических путешествий во времени есть еще бесчисленное количество фантастических рассказов, повестей и романов, начало которым положил, несомненно, Герберт Уэллс своим романом «Машина времени». Думаю, что тема таких путешествий во времени – самая обширная, самая читаемая и, пожалуй, самая благодатная среди любителей фантастики всех времен и народов. В самом деле – не помню, кто сказал: если хочешь, чтобы провальная книга стала бестселлером, добавь туда машину времени, и если не полный успех, то интерес определенного круга читателей тебе обеспечен.

– О, я вижу, что мы не ошиблис в своем виборе. Похоже, что ви действително тот человек, который нам нужен. – Господин Лейбниц достал из деревянного ящичка коричневую сигару и предложил мне: – Ви курите? Нас с вами ждет важная беседа.

– Благодарю!

«Ну, хоть с сигарой не ошибся», – усмехнулся я про себя, взял сигару, обрезал ее маленькой гильотиной и зажег от настольной зажигалки в форме статуи Свободы.

– Хороший табак, – откидываюсь в кресле, всем своим видом показывая, что готов к принятию дальнейшей информации.

Господин Лейбниц еще раз внимательно посмотрел на меня, затем нажал кнопку на небольшом пульте на столе и быстро произнес несколько фраз по-немецки, после чего выпустил облако густого дыма и произнес:

– Уважаемый господин Матвееф! Прошу вас потерпет несколко минут еще. Сейчас здесь придет еще один человек. Без него наша беседа будет неполная…

Я кивнул в ответ, а хозяин кабинета принялся быстро бормотать что-то по своему «уху», перечисляя какие-то цифры по-немецки и по-английски. Но он не успел завершить это занятие, как в кабинет буквально влетел еще один человек. Довольно молодой (не старше тридцати пяти), совершенно лысый, с пытливыми глазами за дымчатыми очками, в клетчатой рубахе, потертых джинсах и умопомрачительных по своей расцветке кроссовках фирмы «Викинг». Он на мгновение замер в дверях, почти незаметно кивнул хозяину кабинета и порывисто протянул мне свою ладонь:

– Томашевский Виталий!

– Очень приятно.

– Вот тепер мы все трое в сборе. – Господин Лейбниц широко улыбнулся и включил кондиционер. – Правда, тут немного тесно, но я думаю, что теснота – не самое большое зло в нашем мире. Итак, Максим Андреевич, давайте продолжим нашу беседу.

Я кивнул в ответ.

– Ви, насколко я понимаю, критически относитес к возможности путешествия во времени?

– Вы правы.

– Но если толко предположить на минуту, что кому-то это удалос, как ви считаете, как это было би проведено? – Он скрестил руки на груди и повернулся в мою сторону. Томашевский оперся спиной об оконный откос.

– Удалось… – тяну, лихорадочно соображая. Неужели же это – не фантастика, и заявление господина Шу из Шихау – не бред? Видимо, за всем этим что-то есть, раз они так на этом настаивают. Итак, что мне известно о возможных перемещениях во времени из фантастических романов? Я поневоле затянулся сигарным дымом, подавился и закашлялся… – Извините! Как это возможно? – перебарывая позывы к кашлю, вновь переспрашиваю его. – Думаю, что перенесение физических тел во времени – утопия.

Лейбниц кивнул чуть заметно. Это приободрило меня.

– Думаю, что все может осуществиться, как пишут некоторые авторы, путем перенесения пресловутой матрицы сознания (как ее называют фантасты) в сознание человека, живущего в том времени. – Я перевел дыхание. – Но это говорит о том, что мы сможем путешествовать только в свое прошлое. Ведь параметры сознания людей будущего мы знать не можем. И еще одно. По-моему, как бы нам ни хотелось сдвинуть что-то в прошлом, мы не сможем сделать это и можем рассчитывать только на то, чтобы взглянуть на мир прошлого глазами того человека, в разум которого мы внедримся. Иначе – нарушение течения времени и альтернативные времена, а все это лежит за пределами моего восприятия мира. – Я замолчал.

– Все, что ви говорите, – вполне здраво, – прервал паузу Лейбниц. – Что далше?

– А дальше я могу сказать, что есть еще одна возможность путешествия во времени, которая уже освещалась в научной фантастике.

– Какая же?

– Путешествия в описываемое будущее, прошлое… И настоящее. – Улыбка поневоле проявилась на моем лице.

– Как это так?

– Ну как бы это вам объяснить? Думаю, что проще будет самим прочитать у братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Там суть в том, что один из героев путешествует в будущее, в мир, который не существовал в реальности, но был воссоздан волшебным образом по описаниям разных писателей-фантастов. – От меня не укрылось, как при этих словах Лейбниц и Томашевский быстро переглянулись.

– Так вот там у одного из героев и возникла эта идея попробовать попутешествовать в том настоящем, что описывали разные люди. То есть не в самом мире, а в какой-то его модели, полученной из описаний разных авторов. По-моему, это вышло бы очень забавно.

– Да, это в самом деле очен интересно! А как ви можете помнить про все это?

– Нормально! Я ведь, как нормальный мальчишка, в подростковом возрасте много читал и буквально болел фантастикой.

– А почему не фэнтези? Ведь уже давно фэнтези держит лидерство по продажам и во всех рейтингах не идет ни в какое сравнение с сайнс фикшн.

– Трудно сказать. Просто люблю именно фантастику, а не фэнтези. Наверное, от деда пришло ко мне, и все. Если хотите, фэнтези – это бабское и чайническое чтиво, как говорил дед; уповать на всякие там чудеса и магию – как-то не по-мужски.

– Да… Не знаю, как и продолжить. – Лейбниц на минуту задумался, потом повернулся к Томашевскому: – Может быть, Виталий что-то добавит нам?

Томашевский внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая все «за» и «против», потом улыбнулся и выдернул руки из карманов:

– А что говорить? Я думаю, что лучше всего будет просто пригласить уважаемого Максима Андреевича посетить прошлое в любой удобный для него момент времени, но лучше пока держаться в пределах двух ближайших столетий!

Я опешил:

– Как, прямо сейчас?

– А разве ви ограничены во времени? Я же предупреждал вас, что наша беседа займет какое-то время, но если вы боитес… – произнес господин Лейбниц.

Я задумался. Значит, все-таки машина времени есть! Так вот зачем я им понадобился. Они проводят испытания машины времени! Господи, но почему же именно я?

– Не стоит бояться. Ви полностью гарантированы от каких угодно неожиданностей. Ваше тело останется тут, и множество датчиков будут следить за состоянием вашего здоровья. Кроме того, мы подключим камеру и будем следовать за вами на дисплее…

– А разве такое возможно? – Я сомневался из последних сил.

– Четверть часа назад вы сомневались в самой возможности совершения путешествий во времени, – напомнил Томашевский.

– Но почему именно я?

– Так вы согласны или нет?

– Согласен, – неожиданно сорвалось с моих губ, хотя всего секунду назад я думал соглашаться только в случае, если получу от них какой-то аванс хотя бы в качестве страховки.